Едем на Вял-озеро

19. СОЧИНЕНИЕ НА ВОЛЬНУЮ ТЕМУ

Тихо в седьмом «В». Слышно, как шуршат ручки по бумаге, нет-нет — заскрипит парта, послышится тяжелый вздох. Весь класс пишет сочинение на свободную тему. Хотя тема и вольная, почти все пишут о том, как провели нынешнее лето.

Нина Васильевна сидит за столом и читает книжку. Она могла бы и уйти, потому что сочинение на свободную тему не спишешь, но в этот первый день занятий ей приятно быть вместе с ребятами.

— А я летом видел летающее блюдце, — говорит Пирамида. — Нина Васильевна, об этом можно написать?

— Напиши! — усмехается Леня Бойцов. — И пошли на конкурс в «Технику — молодежи».

— Оно летело-летело, село и исчезло, — продолжает Пирамида. — Это было за городом, стояла жара, может, мне приснилось?

— Сны свои расскажешь на перемене. — Отложив книжку, учительница обводит взглядом свой класс. Каких-то три месяца прошло, как они расстались, а мальчики и девочки заметно изменились: подросли, окрепли, многие загорели, вроде бы стали серьезнее… Правда, не все: Слава Бабочкин все такой же вертлявый и болтливый. И совсем не загорел. Наверное, все лето в городе пробыл. Ну, чего, спрашивается, мешает своему соседу Толе Григорьеву? Нина Васильевна уже хотела было сделать Бабочкину замечание, но Толик (смирный, тихий Толик Григорьев!) вдруг ощетинился и толкнул под партой кулаком Пирамиду в бок…

Другими стали Ваня Мельников и Андрей Пирожков. Лица обветренные, движения уверенные. Пожалуй, больше всех возмужали закадычные приятели. Посадить их снова вместе? Помнится, весной ни за что не хотели садиться с девочками за одну парту, а сейчас привыкли и, кажется, подружились… Мила Спицына еще больше похорошела: стала немного полнее, прическа короткая, в глазах солнечный блеск… Где же она была этим летом? Да, на озере Селигер. Вон как загорела. Надя Краснопевцева — соседка Андрея Пирожкова — наоборот, стала мягче, задумчивее. И это только ей на пользу. Уж слишком была высокомерна и суха.

Леня Бойцов растет не по дням, а по часам. Волосы выгорели добела. Загорелая грудь распирает рубашку. В росте он уже перегнал многих учителей. А вот Света Козловская похудела и бледная. Видно, не отдыхала совсем. Девочка упорно готовится к зимним соревнованиям фигуристок. Ей в этом году повезло: побывала с пионерами-спортсменами в Германской Демократической Республике.

Ваня и Андрей писали о том, как они жили в экспедиции. У Мельникова перо так и бегало по бумаге. Он писал о Вял-озере, Викторе Викторовиче, о Вере Хечековой и Назарове. Про белые северные ночи и невиданную рыбалку, про розовые закаты и пустынные острова, где, кроме рыбаков, никого нет, про Сень-гору, Белый город и щуку Эллу… Андрей водил ручкой по бумаге медленно, обдумывая каждое слово. У него не такая богатая фантазия, как у приятеля. Андрей писал про комаров и мошку, про холодные, дождливые ночи и бурю на Вял-озере, про разбитую дорогу и недоброго шофера Ивана Николаевича. После некоторого колебания честно написал, как он обиделся и, бросив друга, потихоньку уехал… И если бы не встреча с Санькой Рожковым, может быть, и не вернулся бы на Вял-озеро.

Подумав, приписал, что уехал не только из-за обиды, а и надоели ему комары, холод, дожди… В общем, дезертировал.

Прозвенел звонок. Ребята стали сдавать сочинения. Последним с сожалением протянул учительнице тетрадку Ваня. Он исписал ее почти всю.

На школьном дворе ждала Мила Спицына. В коротком школьном платье с белым передником она была сегодня очень симпатичная. Еще в классе Ваня ощутил какой-то тонкий приятный аромат. Очевидно, Мила надушилась хорошими духами. Он хотел съехидничать на этот счет, но, взглянув на девочку, смолчал: вовремя сообразил, что она может здорово обидеться.

Мила с улыбкой смотрела на него.

— Зачем ты такие длинные сочинения пишешь?

— Мы ведь были не на даче у родственников, а за Полярным кругом, — сказал Ваня. — Если бы ты видела нашу ламбу, Сень-гору, Вял-озеро!

— Ламба, Сень-гора, Вял-озеро, — повторила Мила. — Красивые названия.

— Каких мы там окуней ловили! Сказка!

— Расскажи, пожалуйста, про Вял-озеро! — попросила Мила.

Ваня хотел сказать, что лучше даст ей почитать свое сочинение, но не сказал. Как и тогда, перед самыми каникулами, он поймал себя на том, что в разговоре с Милой как бы раздваивается: хочет по мальчишеской привычке сказать что-то резкое, грубоватое, а подумав, говорит совсем другое… И только с Милой так. Другим девчонкам он говорит все, что приходит в голову. И там, на Севере, он иногда думал о Миле, но в этом даже Андрею никогда не признался бы.

— В двух словах не расскажешь, — помолчав, сказал он.

— А ты спешишь куда-нибудь?

И хотя Ваня договорился с Андреем после обеда пойти к Косте Рыбакову, он сказал:

— Да нет… Куда мне спешить?

Мила взглянула на него, улыбнулась:

— Это хорошо, что ты врать не умеешь.

— Как это врать? — Ваня даже покраснел.

— Есть люди: соврут — и никто не почувствует этого, а бывает и наоборот: соврет человек — и сразу видно. Вот когда Пирамида врет, никто не чувствует.

— А я совру — сразу заметно?

— Не знаю, как другим, а мне — да, — сказала Мила.

— Проницательный ты человек, — усмехнулся Ваня.

Они пошли по улице Фурманова к набережной Кутузова. Сентябрь в Ленинграде обычно теплый, солнечный. Отощавшие липы и тополя стали золотисто-красными, на тротуарах и проезжей части много опавших листьев. Рядом с дорожными знаками появились квадратные желтые вывески: «Осторожно, листопад!». Почему осторожно? По шуршащим листьям так приятно ходить… И машинам они не помеха. Промчится «Волга» или «москвич», а листья взлетят вверх и снова медленно опустятся. Наверное, когда дождь, по скользким листьям опасно ездить.

Неву вдоль и поперек пашут буксиры, проносятся разноцветные глиссеры, оставляя за собой широкий блестящий след и мокрое туманное облако. Скользнув в черную тень Литейного моста, пропадают из глаз.

Мила умела слушать, и Ваня постепенно разговорился. В памяти так свежи все события, лица. Закроешь глаза и чувствуешь влажный запах ламбы, горьковатый дым костра, слышишь зудение комаров, сочный плеск волн о борта лодок…

Мила не перебивала, слушала внимательно, и прищуренные глаза ее были задумчивые. К белому переднику прицепился желтый овальный лист. Было удивительно, почему он держался и не падал.

Долго гуляли они по набережной. Ваня и не заметил, как ее портфель перекочевал к нему. От Литейного моста дошли до Дворцового, потом долго сидели на парапете у Ростральных колонн. За их спинами зажигался и гас светофор, шелестели машины, шипели троллейбусы, мощно пророкотал над головой самолет.

Забрели в Петропавловскую крепость, а оттуда вышли к Кировскому мосту и пошагали мимо дворца Кшесинской, по чистой каменной набережной дома бывших политкаторжан, Военно-медицинской академии — к Финляндскому вокзалу.

Все Ваня рассказал Миле. Даже про то, как спасла его Элла. Про Белый город и щуку тетю Катю, которую он назвал Эллой.

— Хорошее имя — Элла, — сказала Мила. — Какая она, эта девочка? Симпатичная?

— Андрей до сих пор вздыхает, — рассмеялся Ваня. — Как увидит ее, так что-то у него с глазами происходит: то ли вращаются, то ли, наоборот, останавливаются…

— А тебе она что же, не понравилась? — Мила отвернулась и стала смотреть на тоннель, из которого на большой скорости выскакивали автомашины.

— Надо завтра же ей книжку послать! — вспомнил Ваня. — Обещал сразу и вот забыл…

— Пошли, — бесцветным голосом сказала Мила.

— Мы Элку и Саню в гости пригласили. На зимние каникулы обещали приехать. Я тебя обязательно с Эллой познакомлю…

— Не надо, — почему-то сказала Мила.

Ваня взглянул на нее, хотел спросить, почему не надо, но вместо этого неожиданно сказал:

— Если завтра будет такая же погода, поедем кататься на моторной лодке? У нас теперь свой мотор.

Сказал и затаив дыхание стал ждать ответа. На завтра они договорились с Костей порыбачить на заливе.

Мила насмешливо взглянула на него и сказала:

— Ты ведь совсем не хочешь, чтобы я поехала… Зачем же тогда приглашаешь? Надеешься, что откажусь?

— Я забыл, что со мной поедут Андрей и Костя, — честно признался Ваня. — Но если хочешь, поедем в любой другой день. Опять скажешь, неправду говорю?

— С удовольствием покатаюсь, — сказала Мила.

— Хочешь, с ребятами поговорю — и все вместе завтра… — не мог остановиться Ваня.

— Завтра не могу, — сказала Мила. — С подругой идем в ТЮЗ.

— Я в театре сто лет не был, — облегченно вздохнул Ваня. Признаться, он рад был, что Мила идет в ТЮЗ: Андрей и Костя с лодки бы попадали, если бы увидели завтра на берегу Ваню с Милой.

У парадной ее дома Ваня вспомнил про самое главное… Открыв портфель, достал зуб кашалота и протянул девочке.

— Это мне? — обрадовалась она.

— Я хотел всего кашалота привезти, да вспомнил, здесь не купишь такой аквариум, в который можно было бы запустить его… — сказал Ваня.

— Настоящий зуб кита?

— Самый натуральный. Даже с пробой… Видишь желтое пятнышко?

Этот зуб Ваня нашел на чердаке заброшенного дома, в том самом Белом городе, который им показала Элла. Как только увидел зуб в коробке с сопревшей рухлядью, сразу решил подарить Миле. Зуб был белый, с острыми краями и твердым, как алмаз, закругленным концом. Тяжелый, гладкий, его приятно было держать в руке. Андрей облазил все чердаки, но больше такого зуба не нашел. И Элла ничего подобного не встречала. Повезло только Ване.

— Я часто-часто вспоминала тебя, — сказала Мила. — Думала, бедный Мельников, как он там, на далеком Севере? Вдруг белый медведь нападет? Или морж?

— Белые медведи и моржи на полюсе, — смутился Ваня. — Я там даже зайца не видел.

— Хотела письмо тебе написать, но не знала адреса…

— Ну, это… — вконец растерялся Ваня. — До свиданья.

Мила рассмеялась и, забрав портфель, убежала в парадную. Быстро-быстро простучали ее каблуки по лестнице, и стало тихо.

«Влюбилась она в меня, что ли? — озадаченно подумал Ваня. — А может быть, я в нее?..»

20. УКРАЛИ ЧЕМПИОНКУ МИРА

Учитель географии Михаил Андреевич с удовольствием вывел в дневнике Мельникова первую в этом учебном году пятерку и сказал:

— Можно подумать, что ты все лето просидел за учебниками… Великолепно отвечал, Мельников!

Пятерка — редкий гость в Ванином дневнике, и поэтому от похвалы учителя вдвойне было приятно. Пирамида, конечно, тут же съехидничал по этому поводу.

— Ваня и Андрей Пирожков на практике изучали географию, — сказал он. — Они у нас герои-полярники, на Севере были.

— А ты, интересно, где был? — спросил учитель.

— Я послушный, Михаил Андреевич, из дому не убегаю…

— Это верно, — сказал географ, — ты не убежишь… Иди-ка, дружок, к доске, — пригласил он. — Чтобы пятерку получить, нужно уметь не только болтать языком.

— Нужно иметь голову, — пробасил Леня Бойцов.

— А страсть к дальним и опасным путешествиям — удел мужественных людей, — продолжал Михаил Андреевич. — Я могу только поздравить Мельникова и Пирожкова. Послезавтра у нас география? Думаю, мы все получим большое удовольствие, послушав их. И так, друзья на следующем уроке ждем подробного и обстоятельного рассказа о вашем путешествии.

— Пускай сегодня начнут, — ввернул хитрый Пирамида.

— Иди к карте, — сказал учитель. — Послушный человек.

Пирамида схватил тройку. На место сел недовольный и тут же стал бритвой переправлять в дневнике тройку на пятерку. За тройки Славе Бабочкину дома попадало.

Когда прозвенел звонок, девочки окружили Свету Козловскую. Та достала из портфеля фотографии, которые привезла из ГДР. На одном из снимков Света сфотографирована вместе с чемпионкой мира по фигурному катанию Габриэль Зейферт. Чемпионка одной рукой прижала к груди букет роз в целлофановой обертке, другой обняла Свету. На обратной стороне фотографии — надпись по-немецки: «Милой девочке Свете от Габи. До новых встреч на чемпионатах мира!» — Мы у нее были два часа, — рассказывала Света. — Ее мама угощала нас кофе с пирожными.

Девчонки ахали и охали, разглядывая фотографии. Двенадцать дней пробыла Света в Германской Демократической Республике. И вот даже познакомилась с чемпионкой мира — знаменитой Габи. И с не менее знаменитой ее мамой — тренером. Даже кофе с пирожными пили. Тут было чему позавидовать. Девочки засыпали Свету вопросами: как живет Габи, сколько часов в день тренируется, не собирается ли уходить в профессионалки?

Мальчишки не пошли на школьный двор, хотя была и большая переменка. Столпились у раскрытого окна. Леня Бойцов стал еще выше. Над верхней губой обозначились редкие светлые усики.

— Ну, как там, на далеком Севере? — спросил он Ваню.

— Нормально, — ответил тот.

— Чего вы там делали? Комаров кормили?

— Работали в экспедиции.

— И вам зарплату выдали? — спросил Пирамида.

— Нам лодочный мотор подарили, — сказал Андрей. — «Салют».

— Ну, загнул, Пирог! — не поверил Пирамида. — Про такие подарки я еще не слышал.

— Ну вот и услышал, — невозмутимо прибавил Андрей.

— Мы вчера по Неве катались, — сказал Ваня. — Обновляли мотор. Приходи — и тебя прокатим.

— За что его катать-то? — усмехнулся Андрей.

— А рыба крупная вам попадалась? — спросил Толик Григорьев.

— Мы щуку килограммов на десять вытащили из пруда и пустили в Вял-озеро, — сказал Андрей.

— Со мной сейчас родимчик приключится! — захохотал Пирамида. — Что ни слово, то вранье… Ну, уморили, артисты! Удивляюсь, за что тебе сегодня, — он взглянул на Ваню, — географ поставил пятерку.

— Зависть разбирает? — спросил Ваня. — Возьми на будущий год да махни на Дальний Восток или Сахалин… И тебе будут пятерки ставить.

— Что я, дурной? — сказал Пирамида. — Мне и здесь хорошо.

— Тяга к путешествиям — удел смелых людей, — заметил Толик Григорьев. — А Пирамида — кролик!

— Не буди во мне льва! — зарычал Пирамида.

— Мы там познакомились с девочкой Эллой, — сказал Ваня, с усмешкой взглянув на Пирамиду. — Она запросто ядовитых змей убивает…

— А полярных медведей за шкирку берет и — в сумку! — ехидничал Пирамида.

— Делает она это так… — Ваня нагнулся, выхватил из кармана змею. — Хватает за хвост и… трах!

Ваня шлепнул гадюкой по подоконнику. Пирамида, разинув рот и вытаращив глаза, тонко заверещал и метнулся к двери. На миг оторопевшие мальчишки захохотали: в руке у Вани была надутая змеиная шкура…

— Ты чего, Слава? — ласково спросил Ваня. — Про дела неотложные вспомнил? Чего это ты к двери так резво подался?

— Не буди, говорит, во мне льва… — засмеялся Толик Григорьев. — Кролик ты, Пирамида!

— Кролики очень змей боятся, — сказал Андрей.

— Шуточки у тебя, я скажу, — пробурчал Пирамида. — И не противно в руках такую гадость держать?

— Очень даже приятная на ощупь, — сказал Ваня. — Потрогайте.

Мальчишки по очереди пощупали прохладную эластичную шкурку с маленькой сухой головкой. Толик Григорьев встряхнул ее, любовно погладил и протянул Пирамиде:

— Не бойся, кролик!

Тот спрятал руки за спину.

— Оттого, что змеиную шкуру подержал в руках, ты тоже львом не стал, — сказал он.

Подошла Мила Спицына. Поморщилась, услышав Пирамиду, а когда он замолчал, сказала:

— Приглашаю всех после уроков в пионерскую комнату: Ваня Мельников и Андрей Пирожков расскажут о своем путешествии за Полярный круг.

С улыбкой взглянула на огорошенных приятелей, повернулась и ушла.

— Вот влипли! — только и мог сказать Мельников.

— Вань, ты у нас трибун, — сказал Андрей. — Говори за двоих. Ладно?

— Пополам, — заявил Ваня. — Ты про экспедицию, а я — про остров и рыбалку.

— Интересно будет послушать, что вы еще наплетете, — усмехнулся Пирамида. — Учтите, на первый ряд сяду…

Два часа продолжалась беседа в пионерской комнате. Присутствовали не только учащиеся седьмого «В», но пришли и из других классов. Сначала Ваня и Андрей говорили сбивчиво, повторялись, но потом освоились — и все пошло как по маслу. Ребята стали задавать вопросы, а они — отвечать. Про то, как выпустили в озеро щуку, пришлось повторить два раза. Ваня в пылу беседы даже пообещал куртку в школу принести. К подкладке присохла крупная щучья чешуя… Ваня боялся, что Андрей расскажет и про то, как он удрал, но Пирожков промолчал. Не хотелось Ване, чтобы он говорил об этом. Пирамида первый начнет ехидничать, ему только бы за что-нибудь зацепиться… Вон и сейчас несколько раз пытался сбить их с толку и уличить во лжи, пока наконец Леня Бойцов не пригрозил выставить его за дверь, если будет мешать слушать.

Мальчишки и не ожидали, что их путешествие заинтересует ребят. Пришлось рассказать все с самого начала: как познакомились с Костей и его отцом, про лодочные моторы, про то, как еще весной опрокинулись в Неве на лодке и их подобрал буксир, про полет на грузовом самолете, Умбинский аэропорт и дядю Кузьму. Когда разговор закончился, Мила от имени совета пионерской дружины официально поблагодарила Ваню и Андрея за интересную и увлекательную беседу. А потом к ним подошла Лена Веденина из соседнего восьмого «А» и попросила послезавтра выступить у них в классе. Возбужденные мальчишки сгоряча согласились, а потом стали жестоко раскаиваться.

— Чего доброго, мы с тобой заделаемся заправскими лекторами, — сказал Ваня. — Будем бегать по школам и балабонить одно и то же.

— Ты же сам согласился? — удивился Андрей.

— Сам… — пробурчал Ваня. — Если такой умный, мог бы и остановить меня.

— Ладно, — сказал Андрей. — Раз пообещали, выступим и на этом поставим точку.

— Я рассказал про рыбалку, Виктора Викторовича, — вспомнил Ваня. — Ушам своим не верю: ты то же самое талдычишь!

— Только я закончил про Умбу и комарье, а ты опять про Умбу и комаров, — не остался в долгу Андрей.

— Я и говорю, нужно каждому про что-нибудь одно, — примирительно сказал Ваня. — Придется репетировать, как в театре…

Потом Ваня упрекнул Милу, как же это она, не посоветовавшись с ними, вытащила в пионерскую комнату?

— Вы стали бы отнекиваться, а так все очень хорошо получилось… Кстати, председатель совета дружины Гоша Симкин просил вам передать, что нужно будет выступить на сборе дружины…

— А в ООН нам не нужно будет выступать? — разозлился Ваня.

— Где? — не поняла Мила.

— Запомни, что я тебе сейчас скажу… Мы тут сдуру пообещали выступить в восьмом «А», и баста. Больше нигде не будем, поняла? Нашла, понимаешь, выступальщиков!

— Не вы одни выступаете, — сказала Мила. — Света Козловская — тоже.

— Она за границей была.

— А вы за Полярным кругом. На краю земли.

— Вам с Гошей Симкиным лишь бы галочку за проведенное мероприятие поставить, а мы тут отдувайся… — пробурчал Ваня. — Что, мы с Андрюшкой Цицероны какие-нибудь?

Когда они пришли в восьмой «А», класс был переполнен до отказа. Пришлось всем идти в актовый зал. Хитрый Гоша Симкин собрал всю дружину.

Войдя в пустой класс, Ваня заметил, как Пирамида — он был дежурным — шарахнулся от парты Светы Козловской.

— А-а, это ты… — недовольно пробормотал Бабочкин. — Иди гуляй, у меня тут сквозняк. Схватишь насморк, чихать будешь.

Ване нужно было взять из портфеля змеиную шкуру — он пообещал одному парню показать, — поэтому он не обратил внимания на несколько растерянный вид дежурного и, наверное, больше и не вспомнил бы об этом незначительном эпизоде, если бы…

На предпоследнем уроке литературы Нина Васильевна, войдя в класс, обратила внимание, что Света Козловская лежит грудью на парте, спрятав лицо в ладонях. Пушистая светловолосая голова и плечи девочки вздрагивали.

— Это что-то новенькое, — сказала Нина Васильевна. — Что с тобой, Света?

Девочка всхлипнула и ничего не сказала.

Как Нина Васильевна ни пыталась выяснить, что произошло, Света не отвечала. Губы у нее распухли, в глазах блестели слезы.

Леня Бойцов беспокойно вертелся на своей парте, но девочка даже не смотрела в его сторону. Она вообще ни в чью сторону не смотрела. Света Козловская — лучшая спортсменка школы — была чем-то сильно расстроена. Еще никто в классе не видел ее плачущей.

— Нина Васильевна, — ровным, спокойным голосом сказала Надя Краснопевцева, — Света, конечно, может молчать — это ее дело, но я считаю нужным вам сообщить: у Козловской сегодня кто-то стащил из портфеля все фотографии, что она привезла из ГДР. Вы знаете, какая это ценность для нее, так вот это подлость, Нина Васильевна, и я не понимаю, почему Света молчит.

Сначала все разом возмущенно заговорили, а потом, как по команде, умолкли. В классе стало тихо. Слышно было, как за окном негромко гудел мотор да выпускал в развороченный асфальт пулеметные очереди отбойный молоток: на улице что-то ремонтировали.

И в гнетущей, настороженной тишине прозвучал насмешливый голос Пирамиды:

— Чемпионку мира украли!

Никто в классе даже не улыбнулся. Света больше не плакала, отрешенно смотрела в окно, будто все, что сейчас происходит, ее совсем не касается.

— Кто же это сделал? — после продолжительной паузы спросила Нина Васильевна. — Я понимаю, это шутка, хотя должна заметить, что неумная шутка.

— Надя права — это подлость, — сказал Леня Бойцов. — За такие шутки…

— Бьют тяжелой гирей по голове, — подхватил Пирамида.

И опять никто не засмеялся.

— Я не буду вас оставлять после уроков и выяснять, кто… — Нина Васильевна сделала паузу, — кто взял посмотреть фотографии и не положил на место. Присвоить их никто не мог. Я повторяю — это глупая шутка. И ты, Света, не переживай, я убеждена, фотографии найдутся.

— Я предлагаю обыскать всех, — заявил Пирамида. — Фотографии должны быть в классе.

Ваня с удивлением смотрел на него, и постепенно негодование перерастало в гнев: какая скотина!

— Не говори глупости, Бабочкин, — сказала учительница.

— Обыскали бы, и дело с концом, — настаивал Пирамида. — А так подозревай кого хочешь. Я первый могу портфель вывернуть…

На переменке Нина Васильевна подошла к Свете и спросила:

— Ты уверена, что они из портфеля пропали? Не оставила где-нибудь?

— Их кто-то вытащил из «Географии»…

— Найдутся, — сказала Нина Васильевна.

— Я… я не знала… что у меня есть враги… — ответила Света, и губы ее задрожали.

— Ну уж сразу и враги, — улыбнулась учительница и ушла.

— Что же это за подлый шутник у нас объявился в классе? — угрюмо сказал Леня Бойцов, запихивая в портфель учебники. — За такие шутки по морде бьют.

— Верно, Леня, — поддакнул Пирамида. — Убивать таких злодеев надо, каленым железом их!

Гиревик мрачно посмотрел на него и, ничего не ответив, вышел из класса.

Ваня поджидал Пирамиду на углу. Как ни в чем не бывало шагал он рядом со Светой Козловской и, вертя головой и жестикулируя, что-то рассказывал. Девочка шла опустив голову. Лицо у нее расстроенное. Когда она поравнялась с ним, Ваня негромко окликнул Пирамиду. Тот нехотя остановился. Лицо его стало кислым, будто он лимонную дольку проглотил. Что-что, а рожи Слава умел корчить. Света взглянула на Ваню и прошла мимо.

— Ну, чего тебе? — спросил Бабочкин, провожая взглядом удаляющуюся девочку.

— Пройдем вон туда, — кивнул Ваня на пустынный скверик с десятком облетевших кленов. — Поговорить надо…

— Не о чем нам с тобой разговаривать. Про Север я уже наслушался.

— Пошли пошли, — сказал Ваня.

— Всегда ты не вовремя!.. Мы со Светой договорились в кино пойти…

— Я думал — в милицию, — усмехнулся Ваня.

— Какие-то шуточки у тебя странные…

Пирамида вздохнул и поплелся за Мельниковым. На ходу оглянулся, но Света уже затерялась в толпе прохожих.

— Хочу тебя предупредить, — сказал он. — Летом я очень усиленно занимался гантелями… Так что учти.

— Учту, — сказал Ваня.

Они остановились на углу, неподалеку от усыпанной желтыми листьями скамейки. Толстый клен дотягивался своими корявыми ветвями до раскрытой форточки на третьем этаже. Откуда-то доносилась музыка: крутили магнитофон. Ваня в упор посмотрел на Бабочкина. Чужой взгляд Слава не мог долго выдерживать, и на этот раз, моргнув раз-другой, поспешно отвел бегающие глаза в сторону.

— Зачем ты взял фотографии? — спросил Ваня.

— Какие фотографии? — скорчил удивленную физиономию Пирамида.

— Выкладывай снимки, которые ты утащил у Светки из портфеля!

— Ты что, чудишь?! — захлопал белесыми ресницами Бабочкин и на всякий случай загородился портфелем. — Нужны мне чужие фотографии!

— Я ведь видел, как ты возился в ее парте.

— Чего же тогда Ниночке не сказал?

— Славка, отдай фотографии!

— Спорим, что их у меня нет?

— Я знал, что по-хорошему ты не понимаешь… — пробурчал Ваня и, коротко взмахнув правой рукой, сбоку не очень сильно ударил Пирамиду в лицо. Тот выронил портфель и изумленно уставился на Ваню. Даже глаза его перестали бегать, наверное, потому что стали тяжелыми от слез.

— У меня нет фотографий, — шмыгнув носом, сказал он. — Вот пристал!

— Защищайся, ты ведь с гантелями упражнялся, — напомнил Ваня и снова размахнулся, чтобы ударить, но не смог: Пирамида часто-часто заморгал и втянул голову в плечи, ожидая удара.

— Где же они? — спросил Ваня, опуская руку.

И тут Пирамида удивил его: он перешагнул через портфель, сел на скамью и, размазывая слезы по пухлым щекам, заговорил:

— Ненавижу я вас всех! Хвастаетесь, что громадных щук ловили на Севере… А я, может быть, тоже… Поймал бы, да только где? В Ленинграде, с набережной? Все рассказывают, фотографии в нос тычут, вон ты даже змеиную шкуру привез и зуб кашалота… Я видел, как Милка девчонкам показывала… А мне что вам показать? Разве только фигу… И нечего Светке было хвастаться своими фотографиями… Подумаешь, постояла рядом с чемпионкой мира! Они всем автографы дают, кто ни попросит. Я, может, разговаривал… с самим Германом Титовым! И газировку пил из автомата с Юрием Никулиным. И никому не хвастаю об этом.

Пирамида всхлипнул и умолк. Достал из кармана платок, вытер глаза и как-то жалко улыбнулся. Такой улыбки у него Ваня никогда не видел.

— И опять я наврал, — сказал он. — Титова я только по телевизору видел, а с Никулиным вправду газировку пил, только он на меня даже не посмотрел. Выпил воду, поставил стакан и ушел.

— А что он должен был сделать? Расцеловать тебя в обе щеки? И дать контрамарку в цирк?

— Я тебе про знаменитостей…

— А я про фотографии, — перебил Ваня.

— Вот ведь какая штука-то, Мельников, — сказал Пирамида. — Фотографий действительно у меня нет. Если бы были, я, наверное, не кричал бы, что надо всех обыскать.

— Что же ты еще такое придумал?

— Вовек не догадаешься, — ухмыльнулся Пирамида.

— Я и догадываться не буду. Завтра отдашь Светке.

— При всем желании я не смогу этого сделать.

— Неужели разорвал?

— Они целы.

— Послушай, Славка, у меня сейчас опять терпение лопнет. Где фотографии?!

— У тебя, — спокойно ответил Пирамида.

— Как у меня? — опешил Ваня.

— Ты их уже целый час в портфеле носишь…

Ваня смотрел на него и не знал, что сказать. Это уже настоящий цирк! Видно, не зря Пирамида вместе с Никулиным пил из одного автомата газировку…

— Такого… такой подлости я даже от тебя не ожидал, — наконец проговорил Ваня и, щелкнув замком, прямо на землю вытряхнул из портфеля книги, тетради, карандаши, ручку.

— В задачнике, — подсказал Пирамида. — На сорок восьмой странице.

— Даже страницу запомнил! — подивился Ваня.

— Вот был бы юмор, если бы их у тебя нашли! — рассмеялся Пирамида.

— Это не юмор, — сказал Ваня.

— Как только меня не обзывали, — сказал Пирамида. — Я уже привык.

Ваня нагнулся и стал складывать учебники в портфель. На Пирамиду он не смотрел. Было противно. Лишь слезы высохли, снова стал насмешливым, наглым…

— Обзывать я тебя не стану. И бить не буду… Бесполезно все это. Вот я был на Вял-озере…

— Опять про свое озеро…

— Разразился шторм, — не обращая внимания на его слова, продолжал Ваня. — Я оказался один в маленькой лодке… Кстати, об этом я никому не рассказывал…

— За что же мне такое доверие?

— Лодку перевернуло, и я чуть не утонул. В брезентовой куртке, сапогах, а берега не видно. Чужая девчонка спасла меня, с которой я только что поругался… А вот мы с тобой знаем друг друга с первого класса, и случись это со мной и ты был бы рядом, ты никогда бы не стал спасать. Я сейчас это понял.

Бабочкин ковырял землю носком желтого полуботинка и смотрел вниз. Лицо у него стало серьезное и даже немного растерянное.

— Я плавать не умею, — сказал он.

— Ну ладно, поговорили, — сказал Ваня и протянул фотографии. — Отдашь завтра Козловской. Сам. При всех.

— Чего придумал! — возразил Пирамида. — Я лучше незаметно в парту ей подброшу.

— На такие делишки ты мастак, — сказал Ваня. Взял портфель и пошел вон из сквера. Пирамида сунул фотографии в карман пальто и догнал его. Некоторое время шли молча.

— Это еще неизвестно, спас бы я тебя или нет, — первым заговорил Пирамида. — А ты меня спас бы?

Ваня молча шагал, сосредоточенно глядя под ноги. На Славу Бабочкина ему смотреть не хотелось. А тот семенил рядом, заглядывал в глаза и тараторил:

— Ведь мы с тобой все время ругаемся… Ну, скажи, спас бы ты меня или нет?

— А как ты думаешь?

— Я и забыл, — улыбнулся Пирамида. — Ты всех спасаешь. Вот и за Светку вступился…

— А ты — топишь!

— Ты послушай, как все здорово было задумано; я был уверен, что, когда Светка хватится фотографий, ты сразу скажешь, что я их взял. А я скажу: давайте устроим обыск. У тебя их и найдут…

— Выходит, промахнулся ты на этот раз, — сказал Ваня.

— Ты не сказал, что я взял фотографии…

— Мне направо, — сказал Ваня, хотя ему нужно было прямо.

Слава дошел с ним до угла и остановился. И уже издали крикнул:

— Думаешь, испугаюсь отдать фотографии Светке? Вот возьму и отдам!

Ваня вышел на улицу Воинова и оглянулся: Пирамида стоял на тротуаре и смотрел ему вслед. Вот он поднял руку и помахал. Ваня отвернулся.

21. МАЛЬЧИШЕСКАЯ СЛАВА

Ваня неделю провалялся дома с простудой.

Температура стала нормальной, но врач почему-то не разрешала еще в школу ходить. От нечего делать Ваня слонялся по комнате, читал журналы, подолгу глядел из окна на шумную, оживленную улицу.

Как-то, перебирая свои вещи, наткнулся на свисток, подаренный на Вял-озере милиционером. Помнится, тогда веселый лейтенант сказал:

— Свисток этот особенный. Свистнешь — любой милиционер придет к тебе на помощь, но ты, я гляжу, парнишка толковый и попусту свистеть не будешь.

— Только по делу, — пообещал тогда Ваня.

Ваня поднес свисток к губам, и хотя он чуть дунул, звук был сильный и пронзительный. Открыв окно, Ваня выглянул на улицу. Увидев, как толстая медлительная женщина с продуктовой сумкой, не обращая внимания на транспорт, стала переходить улицу в неположенном месте, он свистнул. Женщина, выронив сумку, так и присела, запели тормоза новой черной «Волги». Двое военных остановились и стали оглядываться. От остановки троллейбуса, расстегивая планшет со штрафными квитанциями, спешил постовой милиционер. Ваня улыбнулся и тихонько притворил окно: следователь не обманул — свисток действовал безотказно.

Вечером к нему домой ввалились возбужденные Андрей и Костя.

У каждого в руках по нескольку номеров газеты «Вечерний Ленинград».

— Читал? — прямо с порога, не сняв шапки, потряс газетами Андрей.

— Читал, — поднимаясь с тахты, сказал Ваня. — Температура земного шара повышается. На Шпицбергене за последние пятьдесят лет температура стала на двенадцать градусов выше, в Гренландии — на семь. А вы знаете, если общая температура Земли еще повысится на несколько градусов, начнут таять льды в Антарктиде, растает Ледовитый океан и наступит всемирный потоп!

— Какой еще потоп? — отмахнулся Андрей. — Ты послушай…

— А вы знаете, что в воздухе становится все меньше и меньше кислорода? — перебил Ваня. — Леса вырубаются, а заводы и фабрики ежедневно выбрасывают в атмосферу миллионы тонн углекислого газа.

— Ты послушай… — попробовал его остановить Андрей.

— Нет, вы послушайте, — суровым голосом вещал Ваня. — К двухтысячному году в Америке совсем не будет пресной воды… Ничего вы не знаете, — заключил Ваня, захлопывая журнал «Знание — сила». — Живете, как амебы, и даже не подозреваете, что в мире творится…

— А как же американцы без воды жить-то будут? — спросил Костя.

— Уже сейчас на берегах океана строятся мощные опреснители…

— Да подождите вы про воду! — воскликнул Андрей. — Про нас в газете написано! На, читай!

Ваня взял газету, развернул. Лицо у него стало растерянным. Еще ни разу в жизни в газетах про него не писали. Про отца писали часто. Даже в журнале был напечатан очерк с портретом. Мать завела для газетных вырезок специальную папку… Как же он забыл! Про него тоже один раз было написано. В школьной стенгазете. И даже карикатура нарисована: сидит Ваня верхом на жирной ухмыляющейся двойке и куда-то едет…

Ваня пробежал глазами одну страницу, другую.

— Не туда смотришь, — нетерпеливо сказал Андрей и ткнул пальцем в маленькую заметку на последней странице. Заметка была напечатана мелким черным шрифтом под рубрикой происшествия. Называлась «Геройский поступок двух ленинградских пионеров». В заметке рассказывалось, как три приятеля (перечислялись имена и фамилии), работая за Полярным кругом в экспедиции, разоблачили опасного жулика и спасли ценное государственное имущество…

— Надо Саньке газету послать, — сказал Ваня.

— Ты читай дальше!

Дальше сообщалось, что ребята обнаружили на Глухой ламбине машину, в которую уже были погружены украденные сети с рыбой. Сообразительный Ваня Мельников послал своего приятеля Андрея Пирожкова за подмогой, а сам вывинтил из шин ниппеля… Рассвирепевший жулик ударил его по голове, но удрать не успел. Так благодаря находчивости и героизму трех пионеров в глухом северном лесу был задержан с поличным преступник… И внизу подпись: Г.Назаров, начальник экспедиции…

Ваня положил газету на тахту и взглянул на друга.

— Странно видеть свою фамилию и имя напечатанными в газете…

— Пирамида от зависти лопнет, — засмеялся Андрей.

— Показали бы мне вашего знаменитого Пирамиду, — сказал Костя. — Сколько разговоров о нем!

— Увидишь и отвернешься, — сказал Андрей. — Не очень-то приятная личность.

Ваня вспомнил, как Пирамида сиротливо стоял на углу и смотрел ему вслед, а потом нерешительно поднял руку и помахал, но Ваня не ответил… На другой день Бабочкин при всех вернул Свете фотографии и извинился.

— Зря мы все время ругаем Пирамиду, — задумчиво проговорил Ваня. — Может, он не такой уж плохой парень? Обозлился на всех, за то что все смеются над ним…

— Ему это нравится, — усмехнулся Андрей. — Я гляжу: на тебя болезнь как-то странно подействовала… Добрый стал.

— Я просто умираю от желания познакомиться с Пирамидой, — сказал Костя.

— Что ты скажешь про это? — кивнул Ваня на газету.

— Мне хочется вам пожать руки, — ответил Костя. — Я бы так не смог…

— Смог бы, — сказал Андрей.

— А ты испугался, когда увидел этого шофера? — спросил Костя.

— Я слышал его шаги, но для меня главное было выдернуть ниппель. Я даже не успел испугаться, как он налетел на меня. А потом ничего не помню.

— Я, наверное, все рекорды побил по бегу на длинные дистанции, — сказал Андрей. — Прибежал в лагерь и слова не могу сказать… Еле отдышался. А потом обратно пришлось бежать.

— А тех, остальных, поймали? — поинтересовался Костя.

— А чего их ловить? — сказал Ваня. — Они сети погрузили — и деру. Вот если бы увезли.

— Отчаянный ты человек, — восхищенно посмотрел на него Костя.

— Я что, вот Санька, — сказал Ваня. — Рядом жулики, а он свистит, подает мне сигнал… Там один был с ружьем. Мог бы, чего доброго, и пальнуть.

— Санька отличный парень, — согласился Андрей. — Я ему две газеты пошлю.

— А Элле?

— Ей будет интересно про нас почитать…

— Кто это Элла? — спросил Костя.

— Щука, — улыбнулся Андрей.

— Я вот чего боюсь, — сказал Ваня. — Как бы Милка Спицына и хитрый Гоша Симкин снова не заставили нас выступать на разных сборах… Давай, Андрей, сразу договоримся: если с ножом к горлу пристанут, ты, как самый отважный из нашей бригады, выступишь…

На первой же переменке ребята собрались у парты Вани Мельникова. Многие вчера прочитали газету, остальные сегодня в школе узнали про героический поступок своих одноклассников. Ваня Мельников и Андрей Пирожков стали героями дня. Девочки — они стояли у раскрытого окна — бросали любопытные взгляды на приятелей. Даже невозмутимая во всех случаях жизни Надя Краснопевцева удостоила своей драгоценной улыбкой Ваню и Андрея. Драгоценной улыбка была потому, что круглая отличница очень редко улыбалась. Как говорится, лишь по большим праздникам.

— Ничего не перепутали в газете? — спросил Леня Бойцов. — В прошлом году…

— При чем тут прошлый год? — недовольно взглянул на него Толик Григорьев. — Пусть ребята расскажут, как дело было.

— В газете все правильно написано, — сказал Андрей Пирожков.

— Почему же Мельникову попало, а тебе нет? — поинтересовался Пирамида.

Андрей, не ожидавший такого вопроса, смутился.

— Я ведь за подмогой побежал, — сказал он. — Читать разучился, что ли?

— Находчивый… — ухмыльнулся Пирамида.

— Что?

— Я говорю, в газете написано, что ты очень находчивый. И все вы трое, герои-пионеры, находчивые.

— Завидно, Пирамида? — забасил Леня Бойцов. — Про тебя никогда в газету не писали.

— Хотите, я вам одну штуку покажу? — Ваня достал из кармана свисток — он специально захватил его с собой — и свистнул. Пронзительный свист полоснул по ушам, будто хлыст. Девочки зажали руками уши.

— Толик, погляди в окно: постовой милиционер не бежит сюда? — улыбнулся Ваня.

Милиционер не прибежал, зато пришла Нина Васильевна.

— Что тут происходит? — спросила она. — В нашем классе объявился Соловей-разбойник!

— Это я свистнул, — сказал Ваня.

— У меня к тебе, Мельников, просьба: больше не свисти, пожалуйста, в классе.

— Сейчас ведь переменка!

— Даже на переменке.

— Ванин свисток — залог нашей безопасности, Нина Васильевна, — сказал Пирамида. — Свистнет Ваня — и все, кто мешают нам жить, сразу руки вверх!

— Где ты достал эту… сирену? — спросила учительница.

— Один хороший человек подарил, — с гордостью сказал Ваня. — Это особенный свисток. Здесь свистнешь — на Петроградской услышат.

Нина Васильевна взглянула на часы и нахмурилась.

— Уже пять минут, как начался урок, а мы ерундой занимаемся…

— Мы звонка не слышали, — сказал Пирамида. — После Ваниного свистка все оглохли.

Учительница села за стол, раскрыла журнал. В классе стало тихо.

— Я очень рада, Ваня, что ты выздоровел, — сказала она. — Горжусь, что в моем классе…

— Мы все гордимся, — ввернул Пирамида, — что в нашем классе появился такой удивительный свисток…

— …учатся такие смелые ребята, — продолжала Нина Васильевна. — Но учеба есть учеба. Итак, Мельников, попрошу к доске!

Ваня не спеша шагает по тротуару. Впереди, метрах в тридцати, идет Мила Спицына. С некоторых пор они больше не ходят вместе. И все из-за Пирамиды. Это он распустил в классе сплетню, что Ваня и Мила жить друг без друга не могут. Он то же самое сболтнул и про Андрея с Надей Краснопевцевой, но ему никто не поверил. Круглая отличница ко всем мальчишкам в классе относилась одинаково равнодушно. И если она с Андреем и сходила раз-другой в мороженицу, то просто потому, что любила мороженое.

А уж если Андрей и был в кого влюблен, то совсем не в Надю Краснопевцеву. Стоило Ване заговорить о Вял-озере, Андрей тут же переводил разговор на Эллу. Он уже послал ей два письма и каждый день ждал ответа, но письмо из далекой Вильмаламбины почему-то все не приходило.

Андрей переживал, хотя и вида не показывал. Утром он еще до завтрака бросался на лестничную площадку и доставал из ящика почту. Из школы тоже не проходил мимо, не заглянув в ящик.

— Неужели две строчки лень черкнуть? — как-то пожаловался он приятелю.

— А что ты ей написал?

— Послал вырезку из газеты… Написал, что пусть не беспокоятся, где остановиться, когда приедут в Ленинград. Мои родители с удовольствием примут и Эллу и Саньку.

— Давай сразу договоримся, — сказал Ваня. — Половину каникул у тебя поживут, а половину — у меня.

— Почему же она не отвечает?

— Авиапочтой послал?

Андрей кивнул.

— Надо радио слушать, — сказал Ваня. — На Севере страшный снегопад. Все аэродромы засыпало. На собаках ездят. Твои письма лежат себе где-нибудь в мешке на почте.

— Как же я не подумал об этом! — У Андрея даже настроение поднялось. — А когда аэродромы расчистят?

— Расчистят, — усмехнулся Ваня.

Он думал сейчас о другом: о своих отношениях с Милой Спицыной. Вот Пирамида заметил, что они вместе ходят, и, говорит, друг без друга жить не могут… Конечно, Пирамида болтун, но Ване действительно Мила все больше и больше нравилась.

Ему приятно было сидеть с ней рядом, разговаривать. И даже молчать. Несколько раз они ходили в кино, а потом бродили по Дворцовой площади и говорили, говорили… Обо всем на свете. Ему было интересно с Милой. Почти так же, как с Андреем и Костей Рыбаковым. И даже иногда интереснее. Но после того, как Пирамида распустил слух, что они жить друг без друга не могут, Ваня решил из школы возвращаться раздельно. Незачем всяким зубоскалам давать лишний повод. Свернув на другую улицу, он догонял свою соседку по парте.

Когда Ваня сказал Миле, что так будет лучше, она ничего не ответила, только как-то странно посмотрела на него: то ли насмешливо, то ли задумчиво. С тех пор они выходят из школы порознь, а потом на углу параллельной улицы встречаются.

И вот как-то, догнав девочку, Ваня сказал:

— Я ведь вижу, тебе не нравится, что мы вот так… потихоньку встречаемся?

— С чего ты взял? Это даже очень интересно, как в кино… Можно подумать, что мы с тобой влюбленные!

— Пирамида так и думает.

Мила сбоку посмотрела на Ваню и улыбнулась.

— Чего смеешься? — Ваня чувствовал, что делает и говорит что-то не то. Чувствовать — чувствовал, а как все это исправить, не знал. А Мила молчала и, по-видимому, не собиралась помочь. И от этого он раздраженно посматривал на нее и злился сам на себя.

— Тебя очень волнует, что Пирамида о нас подумает? — наконец спросила она.

— Плевать я на него хотел!

— Почему же тогда боишься идти со мной мимо школы?

— Я боюсь?!

— Ну, стесняешься.

Ваня помолчал, обдумывая все это. Действительно, почему он из-за известного сплетника Бабочкина стал вдруг заядлым конспиратором? Мила идет впереди, а он позади, делая вид, что никакого отношения к ней не имеет. А потом, воровато оглянувшись — не видит ли кто-либо из одноклассников, — догоняет…

— На Севере бандита не испугался, а тут дрожишь, как бы тебя кто со мной не увидел.

И опять Ване нечего ответить: Мила права. Живет вот в человеке, как червяк в яблоке, что-то осторожненькое… Не во всех, правда, живет. Леня Бойцов второй год ходит со Светой Козловской куда захочет, и никто над ним не смеется. Даже Пирамида. А стоило тому над Ваней похихикать, и он сразу расстроился, ударился в конспирацию. Не подумал даже о том, что Миле это может не понравиться. Вспомнив, как он озирался, прежде чем подойти к девочке, Ваня даже сплюнул, до того стал противен сам себе.

Он остановился и взял Милу за руку. Та удивленно взглянула на него.

— Пошли обратно, — сказал Ваня. — Мимо школы. Пусть все смотрят, кому хочется.

Мила осторожно высвободила руку.

— Смешной ты, — улыбнулась она. — Пойдем домой.

Уже давно осень, а в городе стоят золотые дни. Деревья на бульварах наполовину зеленые, наполовину желтые. На тротуарах мало листьев — их дворники по утрам сметают, а вот в скверах и парках — полно. Дунет ветер, и листья в парках задвигаются, зашуршат по узким красноватым тропинкам. И хотя тепло и солнечно в городе, повсюду ощущается осень: люди одеваются совсем не так, как летом, — многие в шерстяных джемперах и свитерах, под мышкой плащи, у женщин в руках зонтики в красивых чехлах. В Ленинграде так: утром тепло, солнце играет, а к обеду, глядишь, и дождь зарядил.

На Неве разноголосо покрякивают буксиры, равномерно ударяет в гранит жирная волна, грохочут по широкому Литейному мосту трамваи. Напротив большого серого дома столпились сразу шесть троллейбусов. Наверное, один испортился и остальным дорогу загородил. Из зеленой будки высунулся регулировщик и машет вожатому своей полосатой палочкой.

Мила живет совсем близко от кинотеатра «Спартак». Во дворе ее дома с пыльными колоннами растут огромные черные тополя. Вершинами они достают до открытых форточек третьего этажа. На железных карнизах окон до первого ветра отдыхают большие красные листья. Мила подняла с земли розовый, свернувшийся в трубку лист и посмотрела через него на Ваню.

— Ну, и что ты видишь? — спросил он.

— Твой толстый нос…

— Нормальный нос, — обиделся Ваня.

— Теперь серый глаз… Ты знаешь, что у тебя глаза…

— Хватит изучать, — смутился Ваня. — Я вот сейчас тоже на тебя посмотрю…

— Пожалуйста, держи подзорную трубу.

Ваня взял свернутый в трубку лист и приложил к левому глазу, а правый прищурил.

— Я жду, капитан, — засмеялась Мила.

Ваня скомкал затрещавший лист, а когда разжал ладонь, «подзорная труба» превратилась в коричневое крошево.

— Ну, и что же ты увидел? — спросила Мила.

— Тебя, — сказал Ваня.

— И какая же я?

— Обыкновенная.

Нужно было сказать, что Мила красивая, и это была правда, но у Вани язык не повернулся.

— Смешной, — засмеялась она и, помахав рукой, скрылась в своем подъезде.

— Смешной, — повторил Ваня. — Не смешной я, а дурак!

Проходивший мимо мужчина с улыбкой взглянул на него и заметил:

— Сильно сказано… Самокритикой занимаетесь, молодой человек?

Ваня хотел сказать, что это никого не касается, но прикусил язык: а вдруг это отец Милы? Человек подмигнул ему и вошел в ту же парадную, где скрылась девочка. «Нет, не отец, — подумал Ваня. — Ни капельки не похож».

Он поднял еще один свернувшийся в трубку лист, развернул его и положил на ладонь, лист, будто живой, снова свернулся. Ваня поднес его к глазу и стал смотреть на одинаковые, с почерневшими рамами окна. Десятки окон. Два или три из них в квартире Милы Спицыной.

22. СЧАСТЛИВОГО ПЛАВАНЬЯ, КАПИТАНЫ!

— Опускай! — командует Ваня.

Костя бросает за борт двурогий чугунный якорь. Слышно, как шелестит пеньковая веревка. Костя морщится и покусывает губы: веревка жжет руки. Наконец якорь зарывается в грунт и на поверхность выскакивают несколько больших пузырей.

— Глубина семь метров, — сообщает Костя, опуская в воду покрасневшие ладони.

Ваня надевает маску, берет в руки фотобокс для подводной съемки и спускает в воду ноги в синих ластах.

— Гляди, чтобы судорога не схватила, — ежится Андрей. — Намазался бы жиром. Я где-то читал, жир задерживает человеческое тепло.

— Лучше всего — это гидрокостюм, — говорит Костя.

— А еще лучше забраться в подводную лодку или в батискаф и смотреть оттуда в иллюминатор, — глухо из-под маски бормочет Ваня и берет в рот загубник дыхательной трубки.

Оттолкнувшись рукой от лодки, Ваня с всплеском уходит под воду. Тут же выныривает, продувает трубку и, набрав побольше воздуха, опять ныряет. В зеленоватой воде видно, как он по-лягушачьи перебирает ластами, потом тень становится расплывчатой и совсем исчезает.

Лодка чуть заметно покачивается на легкой зыби. В гавани, у причала, стоят большие белые корабли. Видно, как по набережной прогуливаются люди. Сегодня воскресенье. День теплый, солнце припекает по-летнему. Прилетела большая белая чайка с горбатым желтым клювом. Круг за кругом делает она над лодкой, пристально глядя в воду. Выгнутые, как у старинного аэроплана, крылья почти не шевелятся. Скрюченные лапы прячутся в белые перья.

— Ну, чего привязалась? — кричит Андрей чайке. — Рыбы сегодня не дождешься!

Чайка разочарованно и тоскливо отвечает и улетает к другому берегу.

— На Вял-озере совсем другие чайки, — говорит Андрей, провожая птицу взглядом.

— Как вспомнишь про Вял-озеро, так глаза у тебя становятся несчастными, — замечает Костя. — И голос совсем другой. Чего это оно так на тебя подействовало?

— Тебе не понять, — задумчиво говорит Андрей. — Вял-озеро — это… В общем, я вот сейчас бы махнул туда… Там на берегу есть поселок. Называется Вильмаламбина, а в том поселке… — Андрей спохватывается и наклоняется к воде. — Вот нырнул, все нет и нет!

— И что же в том поселке? — спрашивает Костя.

— Потрясающая баня, — отвечает Андрей. — Мы в ней парились…

Костя тоже смотрит за борт.

— Что-то долго он там, — начинает он беспокоиться.

— Две минуты может пробыть… Второй месяц тренируется дома в ванной. Напустит воды, заберется, закроет уши и нос и считает. Уже до ста сорока может. Больше двух минут.

— А ты? — спрашивает Костя.

— Полторы минуты.

— Я даже не знаю, сколько смогу пробыть под водой, — говорит Костя. — Ни разу не пробовал.

Метрах в десяти от лодки запузырилась, забурлила вода. Показывается желтая подводная фотокамера, а за ней Ваня. Выплюнув загубник, он жадно вдыхает воздух. Ярко блестит мокрое овальное стекло маски. Несколько энергичных взмахов — и Ваня у лодки.

— Видел хоть одну? — спрашивает Андрей.

— Дно грязное, водоросли в слизи и ржавые, а рыбешка шныряет. Только очень мелкая.

— Может, не стоит больше, Вань? — говорит Костя.

— Пленку добью, — отвечает Ваня. — Кадров пять осталось.

Он так и не взобрался в лодку. Держась рукой за борт, отдохнул и снова плавно погрузился в зеленоватую ледянистую прозрачность. Помаячил гигантской извивающейся лягушкой с огромным глазом вместо лица и растаял в глубине.

Снимки в Неве получались серые, невыразительные. Слишком скудная растительность, да и рыба пугливая. Но однажды Ване повезло: он сфотографировал крупного леща. Лещ, вытягивая губы трубкой, сосал черное илистое дно…

На этот раз посиневший, покрывшийся белыми пупырышками Ваня быстренько забрался в лодку. Первое время у него зуб на зуб не попадал. Одевшись потеплее, он блаженно откинулся на нос лодки и стал смотреть в небо. Волосы слиплись и спустились на лоб. Серые глаза стали совсем прозрачными.

— Всю пленку заснял? — спросил Андрей.

— Что я там увидел… — загадочно сказал Ваня.

Костя вытащил якорь. К лапам прицепились скользкие белесые водоросли. Они неприятно пахли. Андрей сел на весла.

— К берегу? — на всякий случай спросил он, взглянув на Ваню. Тот молчал, все так же мечтательно глядя в синее небо.

— Что же ты увидел? — спросил Костя. — Чудо-юдо рыбу-кит?

— Расскажу — не поверите.

— Водяного? — усмехнулся Андрей.

— Плыву я у самого дна, трава за лицо задевает. Гляжу — что-то круглое, облепленное илом…

— Вход в подводное царство, — подсказал Андрей.

— Потрогал — колесо, — продолжал Ваня. — Огромное, с деревянными спицами. Кое-где спицы обломались. Обод ржавый железный…

— Подумаешь, колесо, — сказал Андрей. — Если бы ты пушку нашел или затонувшую шлюпку.

— Я думаю, это старинное колесо, — не обращая внимания на его слова, сказал Ваня. — Таких сейчас не делают. Может, это колесо от огромной телеги, на которой привезли камень для памятника Петру Первому на площади Декабристов.

— Вот загнул! — рассмеялся Андрей. — Знаменитый Гром-камень привезли из Лахты на платформе. Вместо колес у нее были медные шары, а катилась она по специальным рельсам. Гром-камень весил десятки тысяч тонн. Ни одно деревянное колесо не выдержало бы такой тяжести.

— Ты — как энциклопедия, — подивился Костя.

— Это старинное колесо, — сказал Ваня. — Я его сфотографировал. Вы таких никогда не видели.

— Отнесем снимок в музей, — посоветовал Костя. — Там на этом деле собаку съели.

— А ты запомнил, где оно лежит? — спросил Андрей.

— Найду, — сказал Ваня.

Мальчишки помолчали. Ваня лежал на носу лодки, Костя смотрел на приближающийся берег, а Андрей греб. Журчала вода, весла взбулькивали, иногда на мальчишек падали холодные капли.

— Я купил ласты и маску, — сказал Костя. — Научишь меня летом плавать под водой?

— А сейчас не хочешь попробовать? — спросил Ваня.

— У меня сразу сведет ногу. Или руку.

— А ты, Андрей? — скосил синий глаз на приятеля Ваня.

— Сейчас лезть в воду? — сказал Андрей. — Я еще с ума не сошел.

— Действительно, зачем тебе лезть в холодную воду? — сказал Ваня.

Андрею захотелось рассказать, как он доставал на Вял-озере термистер. Пожалуй, вода была еще холоднее… Об этом случае так никто в экспедиции и не узнал. Он попросил Веру Хечекову не рассказывать никому. Тогда было все понятно: случилась беда, нужно спасать ценный прибор. Если бы термистер утонул, гидробиологи не смогли бы продолжать исследования. И Андрей не колебался, а вот так, как сегодня Ваня, до синей дрожи ползать по дну Невы, Андрей не стал бы. Наплевать ему на скудный растительный и животный мир в Гавани. И даже на это дурацкое колесо с ржавым ободом! Наверное, от старой колесницы. Конечно, сейчас таких колес нет, потому что машины вытеснили лошадей с улиц города. Теперь только и увидишь черную извозчичью пролетку на киносъемках… В сентябре лезть голому в Неву… Он даже плечами передернул, представив себя в маске и ластах на дне реки. Наверху-то вода холодная, а у дна совсем как лед!

Взглянув на задумчиво смотрящего в небо приятеля, Андрей подумал: у него опять что-то на уме…

— Матросы, — сказал Ваня, поворачивая к ним лицо с заблестевшими глазами, — у меня возникла потрясающая идея!..

Золотой шпиль Петропавловской крепости, будто маяк, равномерно пускал в глаза солнечные зайчики. На небольшом сером пятачке, у самой воды, загорали парни и девушки. Впитывали в себя последние лучи теплого сентябрьского солнца. У Эрмитажа столпилось стадо больших красивых автобусов. Сквозь высокие чугунные решетки с позолоченными пиками белеют мраморные фигуры мифологических богов и богинь. На горбатый мостик через Фонтанку взлетали и проваливались вниз легковые машины. Казалось, они прыгают через трамплин. «Салют» ровно тарахтел, неторопливо толкая лодку вперед. Белые катера и стремительные скутеры проносились мимо. Но мальчишки не завидовали: они любовались Ленинградом. А что увидишь, проносясь по Неве со скоростью сто километров в час?

— Тренироваться можно дома, в ванной, — громко говорил Ваня. — Напустил воду, надел маску, взял трубку в зубы — и дыши под водой… Главное, не забывать, когда выныриваешь, воду из трубки выдувать… Я в ванной и научился нырять.

— Сегодня же попробую, — сказал Костя.

— Виктор Викторович говорил, что на будущий год поедут на Кавказ. Не на море, а на какое-то озеро. Забыл название.

— На озеро Рица? — спросил Андрей.

— В общем, на горное. Там аквалангисты во как нужны будут! Нужно нырять на дно за образцами и фотографировать. Ну, и мотористы, конечно, понадобятся…

— Я уже с тремя моторами умею обращаться, — ввернул Костя. Он сидел на корме и держал румпель в руке.

— А на Вял-озеро разве не поедут? — поинтересовался Андрей.

— Там мы были, теперь на Кавказ!

— Мне Север больше по душе, — сказал Андрей.

Ваня взглянул на него, улыбнулся:

— Как же злые комары, мошка?

— Зато какая там рыбалка! Помнишь, как мы за два часа целый ящик накидали окуней?

— Я все помню, — насмешливо сказал Ваня.

Андрей отвернулся и взглянул на приближающийся Литейный мост.

— Не врежься в опору, — предупредил он Костю.

Тот лишь улыбнулся. Между опорами свободно проходят суда, а уж лодка проскочит с закрытыми глазами.

— Пишут из Вильмаламбины? — спросил Ваня.

— Привет тебе от Эллы, — сказал Андрей.

— Получила мою книжку?

— Ей очень понравилась.

— Значит, ты опять на Вял-озеро? — после паузы спросил Ваня.

— Не знаю, — ответил Андрей. В письме Элла сообщила, что на летние каникулы уедет к дальним родственникам в Пензу. А зимой, как обещала, прилетит вместе с Санькой в Ленинград.

— Я куда угодно готов: на Север и на Кавказ, — сказал Костя. — Лишь бы взяли.

— Брось ты, Костик, эту затею, — заговорил Андрей. — Ну, что хорошего в экспедиции? Начальник боится лодку доверить, велят на берегу сидеть. То дождь, то ветер… Поезжай лучше в пионерский лагерь. Чудесное место, вода, солнце, все удобства, кормят, как на убой… В восемь завтрак, в два обед, в семь ужин. Мой сосед по лестничной площадке — Петя Рейхет — на четыре килограмма поправился…

— Чего это ты отговариваешь меня от экспедиции? — спросил Костя.

— Плавать ты не умеешь, холодной воды боишься — ну чего тебе там делать?

— Я научусь, — твердо сказал Костя.

— Можешь вот сейчас раздеться и прыгнуть с лодки?

Костя растерянно взглянул на Ваню, потом на Андрея и неуверенно сказал:

— Могу… Если вы меня потом вытащите.

— Костик, что там прямо по борту? — встрепенулся Ваня.

— Лодка…

— Почему же ты не отворачиваешь?

— Они сами отвернут, — спокойно ответил Костя.

Ваня не верил своим глазам: на волне покачивалась легкая байдарка, а в ней сидели двое… Виктор Викторович (на веслах) и Лена, та самая студентка Лена, которая была в экспедиции и ни на кого не смотрела. А сейчас она сидела на корме в пушистой шерстяной кофточке, короткой синей юбке и с улыбкой смотрела на Виктора Викторовича.

— Глуши! — скомандовал Ваня.

Костя вскинул на него удивленные глаза, но мотор заглушил.

— Вот так встреча! — заулыбался, увидев их, студент. — Лена, взгляни-ка на славных капитанов.

— Здравствуйте, мальчики! — поприветствовала и Лена. Она сразу узнала Ваню и Андрея.

— Ну, как подаренный мотор? — спросил Виктор Викторович. — Дает пять узлов в час?

— Мы узлы не считаем, — отозвался Андрей.

— Давайте наперегонки? — предложил Ваня.

Виктор Викторович взглянул на Лену и улыбнулся.

— Пустой номер, — сказал он. — Мы вас обставим.

— Считаю до десяти, — загорелся Ваня. — По счету десять — вперед!

Он перебрался с носа на корму, взялся за пускач. Байдарка стала борт о борт.

— Считай, — сказал Виктор Викторович.

Все ожидали, что он возьмет длинное двухлопастное весло, но весла взяла Лена. Ваня ухмыльнулся и дернул за шнур. «Салют» весело затарахтел с первого оборота. Гордо взглянув на студентов, Ваня начал считать.

— Старт! — воскликнул Виктор Викторович, и байдарка и моторка рванулись с места. Они и секунды не шли рядом: байдарка легко, будто по воздуху скользила, а не по воде, оторвалась от моторки и ушла вперед.

Ваня, покраснев с досады, дал полный газ, но расстояние между байдаркой и моторкой все больше увеличивалось. Виктор Викторович, откинувшись на дощатую спинку низкого сиденья, смеялся.

Когда они снова закачались рядом, Ваня с уважением посмотрел на узкую резиновую лодку с деревянным каркасом, а потом перевел взгляд на раскрасневшуюся девушку.

— Идет, как торпеда, — сказал он.

— Я и не знал, что вы так здорово гребете, — прибавил Андрей.

— Ая-яй, — покачал головой Виктор Викторович, — целый месяц плавали на одной лодке и не знали, что Лена…

— Витя! — укоризненно взглянула на него девушка. — Я ведь просила тебя…

Виктор Викторович улыбнулся.

— В этом году вы снова будете проходить практику в нашей школе? — спросил Андрей. Он не так часто встречался со студентом, как Ваня.

— У меня, друзья, защита диплома, — сказал Виктор Викторович. — А на практику к вам в этом году придет Лена… Виноват, Елена Васильевна.

— Обещаете, как старые знакомые, вести себя на моих уроках прилежно? — улыбаясь, спросила Лена.

— Мы — ерунда, — сказал Андрей. — Вот Пирамида…

— Какая Пирамида?

Мальчишки рассмеялись. Даже Костя улыбнулся.

— Не какая, а какой, — сказал Андрей. — Пирамида — мальчик.

— О-о, это опасный человек! — улыбнулся Виктор Викторович. — Пирамида Хеопса, набитая всевозможными каверзными вопросами.

— Меня заинтриговал ваш Пирамида… У него такая странная фамилия?

— Бабочкин его фамилия, — сказал Ваня. — Слава Бабочкин. Он все новости в городе знает. У него отец работает в статистическом управлении, а мать — в справочном бюро. Телефон — ноль девять.

— Если бы был здесь ваш Пирамида, я спросил бы у него: зачем это у Мельникова и Пирожкова в лодке маска и ласты? — заглянув через борт, сказал Виктор Викторович.

— Неужели ныряли? — ахнула Лена.

Андрей раскрыл было рот, но Ваня опередил:

— Мы хотели, да вода сегодня холодная.

— Я восхищен твоим мужеством, Мельников, — серьезно сказал Виктор Викторович. — Но больше не советую этого делать. Один мой приятель схватил после такого купания воспаление легких…

— И умер? — воскликнул впечатлительный Костя.

— Даже очень натренированные люди сейчас не ныряют, — сказал студент.

— Ты действительно нырял в Неву? — спросила Лена.

— Погляди на его волосы, — сказал Виктор Викторович.

— Мальчики, и вы не удержали этого самоубийцу? — строго взглянула на ребят девушка.

— Ваня наш капитан, — сказал Андрей.

— Не заболею я, — пробурчал Мельников. Ему не нравилось, что столько разговоров вокруг его особы.

— А вы знаете, что Елена Васильевна — мастер спорта по академической гребле? — с улыбкой сказал Виктор Викторович.

Ошарашенный Ваня уставился на Лену.

Вот это номер! Тихая, неразговорчивая Лена в синей шапочке с белым помпоном — мастер спорта!

— Вот почему вы нас обогнали, — сказал он.

— Привет, капитаны!

Виктор Викторович взмахнул легким синим веслом.

— Виктор Викторович! — крикнул Ваня. — Завтра вечером будете дома? Я вам интересный снимок принесу.

— Жду после восьми, — ответил студент. — А что за снимок?

— Увидите, — сказал Ваня.

— До свиданья, мальчики, — попрощалась Лена.

Ваня и Андрей стоят на углу Литейного и Чайковской. Здесь они всегда прощаются. Солнце спряталось за железными, рогатыми от телевизионных антенн крышами, и стало прохладно. Синие сумерки уже вползли в каменные дворы и тихие переулки, но огни еще не зажглись. В освещенные двери большого «Гастронома» входили люди. Блестели сквозь стекла бутафорские окорока и колбасы, пирамиды из консервных банок, разноцветные бутылки. Когда двери распахивались, слышен был скрежет электрических касс.

Андрей негромко рассмеялся. Ваня удивленно взглянул на него.

— Ты чего?

— Ничего.

— Чего засмеялся, говорю?

— Элла написала, что тетя Дуся боится Саньку отпускать в Ленинград. Говорит, пропадет он там ни за грош!

— Посмотрела бы она, как он по скользким бревнам через быструю речку прыгает, — сказал Ваня.

— Помнишь, ты хотел в Умбе перейти речку? Ну и как, перешел?

— Два раза, — ответил Ваня. — Один раз с багром — Санька дал, а второй раз — так.

— Я тоже перешел, — сказал Андрей. — Один раз.

— А кто видел? — не поверил Ваня.

— Элла, — сказал Андрей. — Хорошая она.

— И Санька хороший парень.

— Хороший, — сказал Андрей.

Постояли, помолчали. Мимо с треском пронесся красный с блестящим рулем и багажником мотоцикл.

— Говорят, на мотоцикле легко научиться, особенно если умеешь на велосипеде, — сказал Ваня, проводив взглядом мотоциклиста.

— На самолете тоже можно научиться, — ухмыльнулся Андрей. — И на танке.

— Ладно, пока, — сказал Ваня. Он повернулся и зашагал к своему дому. Андрей посмотрел ему вслед и окликнул.

Ваня остановился. Андрей подошел к нему.

— Дай-ка мне на время маску и ласты… Ванну надо полную напускать?

Ваня посмотрел на приятеля, улыбнулся и протянул ему брезентовую сумку со снаряжением.

— До самых краев, — сказал он.

— Сегодня буду купаться, так заодно попробую… Мотористом стал, стану и аквалангистом.

— Трубку продувай — можно воды наглотаться.

— И ласты нужно надевать?

— В ванной?

— Там ведь места мало, — сообразил Андрей.

— Главное, научись дышать через трубку, — сказал Ваня. — А плавать пойдем в бассейн… Кстати, я тебя тоже записал.

— В наш районный? — уточнил Андрей.

— В какой же еще? Десять минут ходу.

— Лысый дядька записывает? В голубых шароварах?

— Ты что, был там? — вытаращил глаза Ваня.

Андрей широко улыбнулся:

— В прошлую пятницу и… тоже тебя записал!

Приятели посмотрели друг на друга и рассмеялись.

— Значит, летом на Кавказ? — спросил Ваня.

— Значит, на Кавказ.

Ваня похлопал друга по плечу и вдруг опечалился:

— До лета еще так долго… — Он придвинулся вплотную к Андрею, в глазах засветились желтые точки. — Зачем нам лета ждать? Есть у меня одна идея…

— Не слишком ли много у тебя идей? — насторожился Андрей.

— Я слышал от дяди — он вернулся из Атлантики — через две недели из порта уходит в кругосветное путешествие большое океанографическое судно…

— На этот раз закопаемся в уголь, — перебил Андрей. — А дышать будем через соломинку? Ты уже прихватил их в кафе-мороженом?

— Ты слушай, можно спрятаться в шлюпку, подвешенную на талях…

— Может, все-таки лучше в капитанскую каюту?

— Шлюпки задраены брезентом, — продолжал Ваня. — Если туда забраться, никогда не найдут… Это тебе не бочки из-под селедки. И кстати, там аварийный запас питания.

— Ты знаешь, я согласен только на капитанскую каюту, — весело сказал Андрей. — И не зайцем плыть, товарищ Мельников, а… капитаном!

Ваня уставился на него, потом громко расхохотался.

— Капи-та-ном… Вот это да! Послушай, капитан, возьми меня на корабль хоть матросом?

— Я подумаю, — важно сказал Андрей.

Они пожали друг другу руки и отправились по домам. Перейдя улицу, Ваня остановился и, прыснув, крикнул:

— Эй, капитан! Счастливого плавания… в горячей ванне.