Единение сердец

6

Кэт повернулась и открыла глаза, не понимая, что ее разбудило.

Через открытую часть шалаша, затянутую сеткой, виднелся красно-оранжевый рассвет, похожий на пылающий костер. Совсем рядом кричали попугаи, и девушка поняла, что она проснулась от их гомона.

Почувствовав тепло на своем плече, она повернула голову и увидела Роберта, спящего рядом с ней. Рука мужчины покоилась на ее плече, словно подбадривая девушку, что она не одна. Когда Кэт поворачивала голову, ее губы скользнули по пальцам Роберта. Он шевельнулся, но руку не убрал.

Кэт затаила дыхание и прикрыла глаза. Опять это покалывание в спине. Девушка снова открыла глаза, посмотрела на спящего соседа и почувствовала, как ее обдало жаркой волной желания. Она как зачарованная несколько минут смотрела на черные густые ресницы Роберта, на его лицо, на волнистые темные волосы… Ее взгляд медленно скользил по его лицу — Роберт спал, и она могла рассматривать его не таясь.

Скоро Кэт снова заснула, а когда окончательно проснулась, Роберта рядом не было.

Девушка собрала волосы в тугой узел, вылезла из шалаша и пошла к морю. Грязную одежду она сбросила с себя еще в шалаше, натянув ярко-желтый купальник. Вода была ласковой и освежающей. Кэт долго плескалась, плавала, пока наконец не вылезла на берег.

Роберт появился с кинокамерой, когда Кэт, уже одетая во все чистое, расчесывала свои блестящие каштановые волосы.

— Что снимали? — спросила она, отложив щетку в сторону.

— Ваше купание.

Кэт почувствовала, что краснеет, поэтому, нагнувшись к потухшему костру, стала сосредоточенно разжигать огонь. Роберт тем временем налил в котелок питьевую воду, привезенную с собой.

— Зачем вы меня снимали?

— Да так, для моих личных архивов. А красивый островок, — заметил он, переходя на другую тему. — Хотелось бы побыть здесь подольше, но…

— Что «но»? — спросила Кэт, сидевшая на корточках у костра.

— Но я боюсь, что вскоре мне вообще не захочется уезжать отсюда!..

— Еще как захочется! — здраво рассудила девушка. — Пройдет совсем немного времени, и вас снова потянет к комфорту и роскоши.

— О чем вы? К какой роскоши?

— К той, к которой вы привыкли в своей цивилизованной жизни, — модные авто, легкомысленные девицы…

Роберт расхохотался:

— Неужели я произвожу такое впечатление — лимузины, легкомысленные девицы!..

— Сейчас — нет, — признала Кэт.

Все же ему здесь, на островах, было хорошо! Девушка видела, что он расслабился и наслаждался этой неприхотливой жизнью на природе. Он с удовольствием гулял по берегу моря, его мужское сердце тронула игра с дельфинами. А вчера этот избалованный горожанин, как заправский повар, готовил ужин на костре!

Чарльзу вряд ли понравилась бы такая жизнь. Кэт вдруг захотелось узнать, как сложилась жизнь Чарльза Мэйфилда после ее бегства из Окленда. Спросить об этом Роберта она, разумеется, не могла. Сейчас девушка уже жалела о том, что настояла на официальных отношениях со своим спутником. А то бы она могла осторожно кое-что выспросить у него о Чарльзе. Отец в своих письмах никогда не упоминал даже имени ее бывшего жениха. Отца волновало только одно — когда его дочь вернется домой?

— У вас есть семья в Окленде? — спросил вдруг Роберт.

Кэт показалось, что он обладает способностью читать ее мысли.

— Мы, кажется, договорились не затрагивать личных вопросов, — сказала она, уткнувшись глазами в одну из коробок в поисках кофе.

— Согласитесь, это нелегко, — проворчал Роберт. Он взял пакет из рук девушки и насыпал кофе в котелок, висевший над костром.

Нелегко, мысленно согласилась Кэт. Ей самой хотелось узнать о Роберте побольше. Очень трудно поддерживать беседу, говоря только о том, когда и что они будут есть.

— Да, у меня есть семья в Окленде, — сказала Кэт, решив рискнуть. — Я, правда, не виделась с ней уже… с тех пор как приехала сюда! У меня не очень хорошие отношения с мачехой, а отец — занятой человек.

— Родителей, в отличие от друзей, не выбирают, — обреченно произнес Роберт. — Чем занимается ваш отец?

Девушка не хотела больше плести паутину лжи, в которой сама могла легко запутаться. Можно ведь говорить не всю правду, главное — не сказать лишнего.

— Банковское дело, — ответила Кэт и заметила, показывая на котелок: — Кофе уже готов.

Роберт снял котелок с костра, налил кофе в стаканчики и подал один из них Кэт.

— Джонсон… Джонсон… — медленно произнес он, как бы пытаясь вспомнить. — Нет, не знаю ни одного банкира с такой фамилией!

Кэт чуть не пролила кофе на колени. Только бы он не заметил ее испуга! Он знал ее новую фамилию! Хотя что же в этом особенного? Он мог услышать ее от Джорджа Стивенсона. Она правильно сделала, что сменила ее на новую. Ведь в Окленде каждый второй знает фамилию Флеминг.

— Мой отец — не банкир, он простой банковский служащий, — пробормотала Кэт еле слышно.

— А, ну тогда, конечно, вряд ли я его знаю. Я ведь из семьи банкиров, хотя сам стараюсь не заниматься этим, — сказал Роберт. — Я оставил дело своему младшему брату Чарльзу. Он в прошлом году женился на девушке тоже из семьи банкиров. Она, кстати, двоюродная сестра Вирджинии! Поэтому я, собственно, знаю ее и Джорджа Стивенсона.

У Кэт голова пошла кругом. Ее руки дрожали, когда она поднесла пластиковый стаканчик с кофе к губам.

Мир слишком тесен! И этот мир окружает ее со всех сторон, грозя задушить! Значит, Чарльз женился! Нет сомнения: этот брак устраивал его семью.

Кэт не волновало, что ее бывший жених стал семейным человеком. Но это известие всколыхнуло в ней боль, ту боль, которая до сих пор жива в тайниках ее души.

Кэт пыталась справиться с волнением. Они должна была что-то сказать, чтобы не вызвать подозрений.

— У меня такое впечатление, что и вы не очень-то близки со своей семьей, — выдавила она наконец.

— Да?

Господи, что она несет? У нее разыгралось воображение от страха!

— Вы… вы сказали, что можно выбирать друзей, но не семью. И вы произнесли это таким тоном… — Кэт пожала плечами. — Я подумала…

— Вы правы, я не очень близок с отцом. Когда он звал нас, мальчишек, Чарльз всегда мчался к нему сломя голову, а я смотрел в противоположную сторону.

— Белая ворона в семье?

— Вроде того! Видите ли, я всегда хотел быть независимым и делать то, что считал нужным, а с моим отцом это было равносильно бунту. А вы? Тоже бунтовали без причины?

Кэт отрицательно покачала головой, глядя на синюю гладь моря широко раскрытыми глазами.

— Нет, я никогда не была бунтарем. Даже когда умерла мама, я пыталась наладить хорошие отношения с мачехой, но она не принимала меня. Она проявила ко мне интерес лишь один раз — когда я собралась замуж за одного человека. Когда же я решила, что он совсем не подходит мне, она… С тех пор она не хочет ничего знать обо мне.

— А ваш отец?

Кэт подозрительно посмотрела на Роберта.

— Что отец?

— Как он отнесся к тому, что вы сбежали?

У девушки снова участился пульс. Почему он говорит, что она сбежала? Ведь она не упоминала о своем бегстве в его присутствии. Но если она станет выяснять это, Роберт поймет, что она и в самом деле сбежала.

Кэт допила кофе и выплеснула гущу в костер.

— Я скучаю по нему, — сказала она. — Но отец уважает мою независимость.

— Я думаю, что он тоже скучает без вас.

Роберт замолчал, устремив взгляд на море.

Мысль об отце болью отдалась в сердце Кэт, но девушка постаралась взять себя в руки. Ну зачем, зачем он ворошит ее прошлое так же небрежно и легко, как хворост в костре! Так же легко он поломает и ее будущее!

Но какое будущее? — тут же спросила себя девушка. Как она может вернуться к отцу после всей той грязной лжи, которую вылил на нее Чарльз?

Кэт любила отца, но после смерти ее матери, когда он женился во второй раз, между ними пролегла пропасть. Девушка понимала, что он разрывается между своей единственной дочерью и Кристиной, которую любил. Что бы она ни говорила тогда в свое оправдание, все было бы бесполезно.

Отец принял бы сторону Кристины, а мачеха уж постаралась бы еще больше очернить падчерицу. Кристина во что бы то ни стало хотела породниться с Мэйфилдами, ведь слияние этих двух семейств укрепило бы положение ее мужа, Джона Флеминга, а значит, и ее!

— Нам пора собираться! — сказала Кэт, отбросив свои мысли в сторону.

На следующем острове Кэт удалось организовать для них жилье недалеко от лечебницы — небольшую хижину с двумя комнатами. Доктор, который постоянно жил там, только что отправился в очередную поездку по Островам, и им разрешили воспользоваться его домом.

Здесь Кэт очутилась в обществе знакомых ей людей, и первый день она была занята в основном тем, что узнавала местные новости. Роберт тем временем бродил по острову с кинокамерой в сопровождении одного из жителей деревни, который знал английский.

Это был немолодой темнокожий островитянин с копной рыжих волос по имени Он. Одет он был в весьма грязную майку и длинные мешковатые шорты, полученные в подарок от туриста за хорошее знание острова. Носил он их с гордостью.

Сильно уставший, Роберт вернулся на закате. Он опустился на старый шаткий стул из тростника на тенистой веранде хижины.

— Не знаю, что мне делать с вами — положить на колено и отшлепать вас за этого Она или…

— Или что? — засмеялась Кэт. Она протянула Роберту стакан лимонного сока и уселась напротив него в позе йога.

Глаза мужчины сразу стали серьезными.

— Я хотел сказать «или поцеловать вас», но это ведь тоже было бы для вас наказанием, не так ли?

Кэт промолчала. Чувствуя, что краснеет, она опустила глаза.

— Значит, вы хорошо провели время? — тихо спросила девушка.

— Это было нечто! Голова Она забита совершенно бесполезной, но забавной информацией. Если я когда-нибудь построю на этом острове кинотеатр, он будет его управляющим. Этот колоритный островитянин сходит с ума по кино. Он потребовал, чтобы я прислал ему копию фильма, который я снял здесь. Он должен быть там главным действующим лицом, разумеется.

— Ну а вы?

— Построю ли я кинотеатр?

— Нет. Пришлете ему фильм?

— А у него есть кинопроектор?

Кэт усмехнулась.

— Вы, конечно, не поверите, но приемная лечебницы является одновременно и комнатой отдыха. У них есть кинопроектор, и островитяне смотрят все фильмы, которые только могут достать. Языковой барьер для них не помеха.

— Невероятно! — изумленно промолвил Роберт. — А я-то честно обещал Ону прислать фильм, опасаясь, что он напустит на меня какую-нибудь порчу.

— Вы зря смеетесь — он это может, так что вам лучше выполнить свое обещание.

— Что у вас за амулет на шее? — поинтересовался Роберт. — Отгоняет злых духов?

Кэт дотронулась пальцами до бело-розовых раковин.

— Это тафулиари, — сказала она. — Когда-то они были местной валютой, а теперь — своеобразный талисман. Если вы купите это ожерелье и наденете его на шею, то островитяне будут знать, что вы внесли свой вклад в процветание островов, и не будут приставать к вам с другими товарами. Я же ношу эти бусы, потому что они мне просто нравятся!

Роберт встал со стула, подошел к Кэт и сел перед ней на корточки. Он протянул руку и стал перебирать ракушки, касаясь пальцами нежной кожи на шее девушки. Его прикосновения вызывали горячий, нежный жар в ее теле, и Кэт вся напряглась, ощущая, как пальцы Роберта приятно опаляли кожу.

— Красивое ожерелье, — прошептал Роберт и, посмотрев девушке в глаза, добавил: — Такое же красивое, как и вы…

У Кэт не было времени, чтобы отстраниться от него, и она вдруг поняла, что ей и не хочется этого делать. Роберт слегка провел губами по ее губам и вслед за этим чувственным прикосновением приник к девушке в глубоком, горячем поцелуе. Он продолжался так долго, что у Кэт закружилась голова, и она, уже ничего не соображая, отдалась во власть нового чувства. Ей хотелось только одного — чтобы поцелуй продолжался бесконечно. Ошеломленная нахлынувшими на нее ощущениями, девушка поняла, что скучала без Роберта весь день.

Наконец он оторвался от ее губ и посмотрел в глаза долгим, томительным взглядом. В этот момент она уже знала, что они оба попали в сложную ситуацию.

— Я не собираюсь извиняться за этот поцелуй, — твердо произнес Роберт. — Мы ведь оба хотели этого, так что не порть, пожалуйста, это мгновение, притворяясь оскорбленной. — Он нежно взял ее за подбородок, не давая возможности отвернуться. Глаза Роберта стали сердитыми. — Больше, Кэт Джонсон, не сбагривай меня местным старым оборванцам. Я хочу, чтобы отныне ты была рядом со мной утром, днем и ночью. И тебе лучше свыкнуться с этой мыслью, потому что я так хочу! — Он выпрямился и лениво потянулся, словно и не говорил всех этих слов. — У меня здесь есть хоть какой-нибудь шанс принять душ или опять придется лезть в соленое море?

Кэт кое-как поднялась на ноги, продолжая находиться под впечатлением только что пережитых чувств, толком не осознавая, что с ней произошло.

— Душ… душ там, за хижиной, — вымолвила она наконец. — Он очень примитивный. На дереве висит ведро и…

Роберт все понял. Он отбросил рукой занавеску, служившую дверью, и вошел в хижину. Через минуту он вернулся с полотенцем через плечо, молча спустился по деревянным ступенькам и пошел за хижину.

Оставшись одна, Кэт медленно начала готовить ужин в углу первой комнаты, которую она выбрала для себя. Комната Роберта отделялась простой занавеской. Раскладывая в хижине вещи, Кэт с беспокойством разглядывала эту хилую перегородку. Вначале занавеска показалась ей вполне надежной, уж во всяком случае, ее не сравнить с шалашом на первом острове!

«Утром, днем и ночью», — сказал он. Нетрудно было догадаться, что Роберт имел в виду.

Руки Кэт дрожали, когда она готовила фасоль, купленную у местных жителей. Ее разум твердил, что Роберт Мэйфилд ей не нужен, более того, он — ее враг, но у здравого смысла был серьезный противник — чувства. След Роберта в ее душе уже слишком глубок. И это никак не было связано с Чарльзом. Да! Душой она приняла Роберта самого по себе, как бы отсекая его от брата.

После ужина, за которым Роберт пересказал Кэт все истории Она, он пошел прогуляться по берегу. Убирая со стола, девушка внезапно подумала: интересно, какие мысли приходят ему в голову во время этих вечерних прогулок? Как он относится к ней, Кэт? Роберт прямо сказал, что хочет ее. А как же Вирджиния?

Роберт еще не вернулся, когда Кэт залезла в свою постель под сетку и повернулась лицом к стене. Когда Роберт вернется с прогулки, пусть думает, что она уже спит. Она поворочалась, повозилась и крепко заснула.

На следующее утро, когда Кэт проснулась, Роберт уже готовил завтрак. Проблема была в том, что кухонный уголок находился в ее комнате. Кэт приподняла сетку и посмотрела на его спину. Роберт стоял над кофейником, следя за кофе.

— Я бы хотела встать, если ты не возражаешь…

— И что же тебе мешает сделать это? — спросил он, не оборачиваясь.

— Я… я совсем раздета.

— Пора повзрослеть, Кэт! У меня на спине нет глаз, — сердито рявкнул Роберт.

— Хорошо, злюка!

Кэт откинула сетку, спустила ноги на пол, завернулась в простыню, взяла чистую одежду из сумки и пошла за занавеску, в его комнату.

Он сидел на веранде, когда Кэт вышла из хижины и уселась за стол напротив. Подумав об одежде, Кэт совершенно забыла про прическу — волосы ее торчали в разные стороны, на лоб нависали спутанные пряди челки.

— У тебя тоже была беспокойная ночь? — невинно поинтересовался Роберт, глядя на «художественный» беспорядок на ее голове.

Кэт откинула волосы назад и пригладила руками.

— Духота в этой хижине невыносима!

— Нам было бы гораздо лучше спать под звездами.

— Возможно, — промолвила девушка, глотая кофе. — Ты поэтому такой ворчливый сегодня? — Кэт украдкой взглянула на Роберта. Может, он весь день будет в таком настроении?

— Я бы не был таким ворчливым, если бы одна особа вдруг не застеснялась.

— Я ведь сказала, что совершенно раздета! — возмутилась Кэт.

— Разве это имеет какое-то значение?

— Имеет. Зачем напрашиваться на неприятности? А ведь если бы я ходила голой, они бы случились!

— Видишь ли, это именно те «неприятности», которые ты хотела бы иметь, а я мог бы тебе их предоставить. — Его глаза смеялись.

Но Кэт не собиралась шутить.

— То, на что ты намекаешь, действительно выльется в неприятности. Для тебя и Вирджинии. А также и для меня, потому что…

— Потому что ты хочешь быть монахиней?

— Какая тебе разница, даже если это и так?

— Очень большая! — сказал Роберт. — Я бы удвоил свои старания, чтобы спасти от такой участи женщину с твоей внешностью, твоим телом и твоими желаниями! Ты отчаянно пытаешься похоронить свои чувства, но пока без особого успеха.

— Ты говоришь так, потому что злишься. Ведь я спала в своей постели, а не в твоей, когда ты вернулся вчера вечером! — отрезала Кэт.

Роберт поставил чашку на стол и наклонился к девушке.

— Да, не буду врать, я хотел тебя, и если бы я не был старомодным Робертом Мэйфилдом, то… Видишь, я прямо и открыто говорю о своем желании, а ты прикрываешь свое притворной стыдливостью.

Кэт беспомощно усмехнулась, но попыталась защититься:

— Скажите пожалуйста, вытащил целый набор старых затасканных клише! «Старомодный Роберт», «притворная стыдливость», — передразнила она. — Знаешь, на кого ты похож? — Кэт наклонилась к нему, чуть не уткнувшись в своего собеседника носом. — На мужского шовиниста, который считает, что если женщина говорит — нет, это означает — да!

И Кэт быстро вскочила со стула, но Роберт успел схватить ее за запястье и рванул к себе. Он, очевидно, хотел посадить ее к себе на колено, но старый стул под ним заскрипел и разлетелся — оба шлепнулись на пол веранды. С поразительной скоростью и сноровкой Роберт подмял Кэт под себя и прижал ее руки к полу.

— Неужели ты не видишь, что я схожу по тебе с ума! — прохрипел он у самых губ девушки.

Кэт попыталась вырваться из-под него.

— Ты вообще сумасшедший!

— Не исключено, — согласился Роберт. — А теперь лежи спокойно, а я буду целовать тебя и доказывать, что когда ты говоришь — нет, на самом деле ты имеешь в виду — да!

— Да-а? Только попробуй… попробуй, свинья!

— «Сплошные клише», — передразнил он ее. И тут губы Роберта впились в ее рот, и Кэт уже больше ничего не чувствовала, кроме горячей влаги и давления, такого требовательного и уверенного, что она вынуждена была подчиниться. Тело Роберта крепко прижималось к ее разгоряченному телу. Ощущая его возбуждение, Кэт выгнулась на полу, чтобы как-то защитить себя от проявления такой откровенной страсти.

Жадный, ненасытный рот Роберта подчинял себе ее губы, а напрягшееся тело мужчины возбуждало в Кэт каждую клетку ее плоти, пока наконец вся ее кожа не запылала от бешено пульсирующей крови. Девушка вся горела в руках разгоряченного мужчины. Вот он оставил ее губы, предоставив ей возможность протестовать, и заскользил языком по нежной шее. Но Кэт молчала, не проявляя даже намека на возмущение. То, что с ней делал сейчас этот человек, вызывало у нее восторг, но не протест. Его губы были бальзамом для ее пылающей кожи, чувственным успокаивающим бальзамом. Побродив по ее шее, они перешли на плечо, которое Роберт обнажил, спустив вниз блузку.

Пальцы Роберта нежно гладили ее тело, и тут Кэт поняла, что ее собственные руки уже свободны, но они лежали у нее над головой, словно прикованные цепью к полу. Она только сжала кулаки — таким же сжатым было и ее сердце в эту минуту.

Блузка Кэт разошлась, открыв ее упругие груди. Рука Роберта нежно коснулась соска, и сердце девушки ожило. Он скользил мягкими круговыми движениями по твердому бутону соска, дразня и мучая ее. По ее венам кровь понеслась огненным потоком. Пожалуйста, нет! Слова протеста застряли у нее в горле, потому что желание было таким всепоглощающим, что оно вытеснило все остальное.

Губы Роберта нетерпеливо схватили набухший сосок, и из груди Кэт вместе с выдохом вырвался стон сладкого, мучительного наслаждения. Ее вскрик, казалось, лишь подстегнул Роберта. Девушка почувствовала, как что-то возбужденное и требовательное уперлось в низ ее живота. И в этот момент руки Кэт невольно взметнулись вверх к плечам Роберта. Она вцепилась пальцами в его рубашку, желая оттолкнуть его и в то же самое время прижать к себе!

Давление на ее груди ослабло, но только на секунду. Язык Роберта опять начал свою эротическую игру с ее сосками, потом перешел к губам девушки, горячо и требовательно проникая внутрь. Руки Кэт уже безвольно лежали на плечах мужчины. Девушка почувствовала страшную слабость и лишь усилием воли подавила приступ рыдания, подступивший к горлу. Теперь губы Роберта утешали ее, нежно касаясь ее губ, а затем слез на ее щеках.

— Успокойся, я все понял! — с досадой произнес он и отстранился от нее.

Кэт открыла мокрые от слез глаза и посмотрела на Роберта, не понимая, почему вдруг все закончилось. Он поднял ее и посадил на полу. Одной рукой Роберт обнимал девушку за плечи, тыльной стороной другой вытирал слезы на ее щеках.

— Я бы убил его за это! — зло прошипел он.

— У-убил? Кого? — прошептала она, запинаясь.

— Того мерзавца!

Кэт покачала опущенной головой, заплакав еще сильнее.

— Это не он, — с трудом промолвила она сквозь слезы.

Роберт взял ее за подбородок и приподнял лицо. Глаза его, внимательные и глубокие, озабоченно смотрели на девушку.

— А что тогда? Дело во мне?

Разве она могла сказать ему, что да, проблема именно в нем? Она ведь хотела его! Да, это было так! Роберт понравился ей с первою взгляда, но она упорно подавляла в себе это чувство, подавляла неосознанно, не понимая, что ее сдержанность объясняется именно тем, что Роберт нравился ей…

Какие ужасные игры могут вести с нами сердце и рассудок! Каким дьявольски изощренным бывает наше подсознание! Она отталкивала Роберта только потому, что он был братом человека, которого она ненавидела. А что, если она любит его, — что тогда?

— Кэт, скажи мне, маленькая, о чем ты думаешь? — умоляющим тоном спросил Роберт.

Она тяжело вздохнула.

— Я сама не знаю, о чем я думаю, — медленно ответила девушка. — Я знаю только, что ты почти добился того, чего хотел. Ты хотел доказать, что…

— Не говори так! Все гораздо сложнее! Не буду врать: сначала я хотел заняться с тобой любовью, и только! Но, ты понимаешь, у меня так ни с одной женщиной не было. Я не знаю, как это назвать. Я с тобой, как сумасшедший! И мне очень больно, что ты плачешь, что тебе это не нравится. Я уже начал сомневаться в себе, признаюсь!

— Я… мне очень жаль. Я не притворяюсь…

— Ты боишься? — Кэт не ответила, и Роберт продолжил: — Я бы не обидел тебя, поверь! Я не тот человек, который причинил бы тебе боль, ты слишком дорога мне.

Кэт подняла на Роберта глаза, постепенно обретая уверенность. Она знала, что он не обидел бы ее, но и помочь ей не смог бы. Девушка хотела довериться Роберту, но он был Мэйфилдом, а один из Мэйфилдов был мерзавцем. Ее раздирали сомнения — она хотела Роберта и в то же самое время отталкивала его из чувства самозащиты.

Кэт проглотила комок в горле и с трудом прошептала:

— Ты первый мужчина, который коснулся меня по…

— После твоего любовника?

Кэт попыталась улыбнуться, но ничего не вышло — только гримаса отчаяния.

— Мой любовник никогда не был моим любовником, — наконец призналась она. — Ты понимаешь, что я имею в виду?

Глаза Роберта потемнели, словно он не верил ей. Сердце Кэт упало. Действительно, кто поверит, что в наше время обрученная пара не скрепила свой союз накануне своей свадьбы физической близостью. Уж во всяком случае, не Роберт!

Кэт глубоко вздохнула.

— Когда я говорю — коснулся, я имею в виду именно это и ничего больше! — Ее глаза снова наполнились слезами. — Ты целовал меня, ласкал… Но заплакала я, потому что твои объятия показали мне, насколько пустой была моя жизнь все это время. Но я даже рада, что расплакалась, иначе я… позволила бы тебе овладеть мной.

— Ты не хотела этого, — сказал Роберт, но не очень уверенно.

— Хотела! — воскликнула Кэт, удивившись своей откровенности. Надо все объяснить Роберту, и он не будет домогаться ее! — Но хотеть и взять — разные вещи. Я не какая-то стыдливая жеманница, за которую ты меня принимаешь. И я не ношу в своей груди разбитое сердце из-за другого мужчины. Я хочу то, что хочу! Да, я хочу секса, если уж на то пошло! Но я не знаю, как я буду себя чувствовать после него или даже во время. Я не знаю, сможешь ли ты заполнить мое одиночество! В твоей жизни нет дыр, которые тебе надо латать. А в моей они есть!

Роберт досадливо вздохнул, будто его разочаровала ее откровенность.

— У тебя проблемы?

Кэт покачала головой:

— Нет у меня никаких проблем! Но ты давишь на меня, и именно это создает для меня проблемы!

— Чего ты боишься? Я не понимаю, откуда этот страх!

Откуда? Между ними стоял его брат Чарльз! Вот откуда ее страх и ее проблемы! А что, если они по-настоящему полюбят друг друга?

Как быть с Чарльзом? Как быть с той грязью, что вылита на нее? Опять бежать, спасаться? У нее на это больше не хватит ни решимости, ни сил! Как сейчас у нее нет сил рассказать ему всю правду!

— Я боюсь тебя, — тихо сказала Кэт. Она встала, поправила шорты и блузку и посмотрела на Роберта, сидящего на полу. — Я очень мало знаю тебя.

Это было все, что она могла сказать.

Роберт поднялся и, повернувшись к Кэт, тихо сказал:

— Есть только один способ узнать меня лучше.

Девушка с грустью посмотрела на него.

— Это вряд ли может решить нашу проблему. То, что двое людей спят вместе, еще не значит, что они узнают друг друга лучше.

— Я говорил не об этом!

— Но ты подразумевал это!

— Ты хочешь избавить свой мозг от тяжелого груза?

Кэт потерла пальцами лоб. Она уже не знала, чего хотела. Она знала только одно — интимные отношения с этим мужчиной, какими бы приятными они ни были, будут для нее ошибкой!

— Я не психиатр, — сказал Роберт после продолжительного молчания. Он снова поднял Кэт за подбородок и заглянул в ее зеленые глаза. — Но я хочу войти в твою душу так же, как и в тело! Ты этого боишься? Ты боишься, что я обнаружу в твоей душе что-то, что мне не понравится?

Кэт широко раскрыла глаза. В эту минуту ей показалось, что Роберт все знает о ней. И именно в этом и заключалось его наказание. Последняя месть ей. Влюбить ее в себя, а потом отвергнуть!

Нет сил дольше выносить этот выжидательный взгляд. Она повернулась, чтобы уйти, но Роберт схватил ее за плечи.

— Кэт, нам с тобой обоим очень трудно сейчас, потому что мы хотим друг друга. Я, конечно, могу ждать недели, пока ты не сбросишь с себя эту ложную стыдливость и не пустишь меня в свою постель. И не только в постель, но и в свое сердце. Но это очень сложный путь, он принесет мучения нам обоим. — Глаза Роберта горели решимостью. — Я принял решение: этой ночью ты будешь спать в моей постели! Но не здесь, в этой убогой хижине. Мы уедем с тобой в другое место, где над нами будут светить звезды. И там я буду любить тебя до тех пор, пока ты не забудешь слово «страх»!

Роберт просунул руку ей под блузку и медленно провел горячей ладонью по ее груди. Реакция Кэт была мгновенной — соски напряглись и затрепетали.

Кэт поняла, что протестовать бесполезно. Выхода не было, да и хотела ли она его? Его прикосновения были для нее соблазном, а слова — возбуждающим стимулом для ее желания.

Когда Роберт убрал руку и ласково улыбнулся, Кэт поняла, что она даже не может возмутиться. Девушка разрывалась между своим желанием и возможным результатом этого желания. Потому что, как только Роберт овладеет ею, она потеряет над собой всякий контроль. А что потом? Этого Кэт не знала.