Эффект жизни

Глава вторая Химера

Натали простодушно радовалась. Место, в котором она оказалась, было завораживающе восхитительно. Девочку окружали стройные деревья, похожие на невысокие баобабы, на тупой макушке каждого чуть в сторону и вверх росли крупные ветки, образуя что-то вроде гнезда. А от веток шли почти незаметные полосы — тонкие прямые трещинки, делящие дерево на несколько идеально ровных частей. И вода! Вода! Ноги по щиколотку погрузились в кристально чистую жидкость, через которую была видна земля и зелено-розовые водоросли.

Натали спешно сбросила туфли и, держась за приятно гладкий ствол, сдернула носки. Дерево пульсировало изнутри! Оно дышало. Как будто девочка дотронулась рукой не до ствола, а до живота спящего младенца или животного. Она прикоснулась к нему второй рукой и почувствовала внутри, под корой, нарастающее бульканье. Натали приложила к дереву ухо и, закрыв глаза, прислушалась. Там, внутри, творилось невероятное — одновременно со вдохом и выдохом, переливаясь, бурлили соки и казалось, что маленькие камушки стучат о внутреннюю поверхность ствола. Дерево задрожало, и трещина под ладонью шевельнулась.

— Что ты делаешь! Оно сейчас раскроется!

Дернувшись, Натали открыла глаза. Рядом стоял мальчик примерно одного с ней возраста, красивый и загорелый, с гладкой кожей. Лицо его было напряженным, а ноги в штанах-панталонах стояли в боевой позиции. Еще на нем была немного просторная рубаха-косоворотка, а с плеча свисала маленькая расшитая узорами тряпочная сумочка. Он подбежал к ней и, обхватив, увлек вниз. Они плюхнулись в воду, а над их головами начало происходить чудо. Части дерева ровно по швам-трещинам резко раскрылись, словно лепестки гигантского цветка. Внутри оказалась серебристая с прозрачными прожилками сердцевина, из которой с мокрым шлепающим звуком стали вылетать и падать вокруг блестящие насекомые. Одно приземлилось рядом с ее ногой и с шипением погрузилось в воду. Оказалось, это были вовсе не насекомые, а небольшие прозрачные кристаллы. Несколько попало на плечо и щеку Натали — они были скользкими и совершенно не горячими, просто теплыми. Удивительно, что они шипели, погружаясь в воду.

Наконец мальчик отпустил ее из своих объятий и, поднявшись, стал ловить кристаллы на лету, складывая их в свою наплечную сумочку.

— Ну вставай же, чудная, помоги мне поймать мнемиков, а то из-за тебя я вернусь домой с пустой сумой.

Встав на ноги, Натали поняла, что промокла до нитки, и даже ее красивые светлые волосы сбились в спутанную паклю. Но это ее ничуть не волновало, радости и ощущения счастья ничуть не убавилось.

— Да не стой же ты столбом, — парень коротко рассмеялся, бросив на нее теплый взгляд. — Может, ты сумасшедшая? Или шаманка, и твой дух еще не вернулся… — он покрутил пальцем у виска, показывая, куда должен, по его мнению, вернуться дух.

— Не, с головой у меня все в порядке, только мокрая, мне бы высохнуть теперь где-нибудь и переодеться.

Продолжая ловко ловить кристаллы, вылетающие из дерева, мальчик спросил:

— А зовут тебя как, сумасшедшая?

— Нат… Наташ… Натали, — не сразу решив, как представиться, произнесла она.

— Слишком длинное имя для такой маленькой девочки. Может лучше — Сумасшедшая Нат?

— Да говорю же тебе, я не сумасшедшая, я из другого мира!

Схватив кристалл, который ее новый знакомый назвал мнемиком, Натали шагнула и протянула ему добычу, но тот отшатнулся так, что выронил пару кристаллов, и они с шипением погрузились в воду.

— Ноги! Твои ноги! Что с ними?

Приподняв над водой сначала одну ногу, потом другую, и бегло на них посмотрев, Натали неуверенно проговорила:

— Вроде все в порядке…

— Они без корней!

Мальчик поднял ногу, и теперь настал черед Натали ужаснуться. Она оледенела от накатившего страха: стопы ее нового знакомого были сплошь покрыты короткими корешками разной толщины, совсем как у растений. Впрочем, приступ страха быстро превратился в неудержимое любопытство:

— Ты дерево или человек?

— Я? Человек. Меня зовут Фъер. А ты кто такая? Ах, из другого мира, точно.

Мальчик подошел к Натали и, указывая пальцем на ее ноги, робко спросил:

— Можно потрогать?

Она кивнула. Фъер наклонился, одной рукой придерживая сумку, а указательным пальцем другой провел по стопе, которую Натали храбро выставила вперед. Заметив, что его необычная знакомая морщится, Фъер резко убрал руку.

— Тебе больно?

— Да нет, просто щекотно. А твои корни можно потрогать или они сломаются?

— Сломаются? Нет, ломать их не надо. Только дотронься и все. Ты ведь не монстр в теле девочки, правда? Не укусишь меня? Вообще-то я самый сильный в семье.

После того как Натали потрогала корни Фъера и, вопреки его опасениям, не сломала их, напряжение между детьми поубавилось. Девочка разрешила Фъеру внимательно рассмотреть свое лицо, и никто не набросился друг на друга кровожадным хищником, и даже наоборот — Фъер с восхищением сказал: «Какие у тебя красивые глаза!» Зародившееся доверие быстро перерастало в симпатию.

Мальчик принялся уговаривать Натали пойти в их деревню к человеку, который обязательно должен увидеть необычную и очень красивую странницу из другого мира, на слове «красивую» он сделал особенный акцент, и теплые нотки в его голосе заставили сердце Натали трепетно сжаться в каком-то томительном предчувствии прекрасного. И они, взявшись за руки, пошли.

Вскоре они пришли в небольшое поселение, застроенное двухэтажными домами на сваях. На улице веселились маленькие дети, они играли. Высокий мальчик поворачивался ко всем спиной и бросал тряпичную куклу, остальные с радостными криками наперегонки старались ее поймать, удивительно было, что в этой толпе смеющихся детей никто никого ни разу не толкнул. Несколько прогуливающихся молодых людей с удивлением посмотрели на новую девочку. Фъер отпустил руку Натали и указал на домик, под навесом которого, словно парочка старичков-лесовичков, стояли два пустых кресла-качалки.

— Нам туда. Не волнуйся, я буду рядом.

— Я не боюсь, мне здесь очень хорошо. И спасибо, что ты мне помогаешь.

— Если ты у нас задержишься, то я тебе все здесь покажу и со всеми познакомлю. У меня есть сестра, я думаю, вы подружитесь. Сейчас она с мамой ушла собирать мнемиков.

Озорная улыбка озарила лицо Фъера.

— Ох и обидятся они, что я ничего не собрал. Но зато я нашел тебя. А ты сто́ишь всех выговоров и обид. Главное, что скажет дедушка.

Покраснев, Натали пригладила волосы и, обнаружив, что их, наверное, стоит отжать, остановилась.

— Там живет твой дедушка?

— Да, он знахарь. И умеет путешествовать между мирами, но не телом, как ты, а духом.

Войдя внутрь, Натали поняла, что еще никогда не была в таком замечательном месте как это. Ей нравилось все: и маленькие окна, и развешанные всюду деревянные игрушки. и скромная лесенка на второй этаж, и уютная мебель — простая, но ладно скроенная. Два пожилых человека, мужчина и женщина, стояли у стола и перемалывали в ступке кусочки желтого корня.

— Фъер, кого ты привел?

Седой мужчина с добрыми и какими-то веселыми морщинами выпрямился и остановил легким прикосновением руки женщину, одетую в сарафан, сшитый из материи приятных тонов.

— Это Натали, она из…

— Я вижу. И знаю. Девочка, подойди сюда, сядь. Можно мы с женой поговорим с тобой?

— Ее зовут Ната… дальше не помню.

— Ната, какое красивое имя, — произнесла женщина, легким движением откинув волосы, еще не потерявшие естественного цвета, убирая со стола посуду.

Сев на деревянную скамейку напротив старика, Натали положила руки на колени и трепетно и одновременно смело посмотрела ему в глаза, словно ожидая приговора, который обязательно должен был быть строгим, но непременно ей во благо. Еще она решила, что раз уж тут иной мир, пусть и имя ее будет иным. Ната. Ей нравилось быть Натой.

— Меня зовут дедушка Риер. А мою жену — Тарионара.

Женщина ласково махнула рукой, и Натали вежливо улыбнулась в ответ, потом посмотрела на старика и почувствовала, что он совсем не опасен, а прост, добр и украшен мудрой старостью.

— Я видел, как ты попала в дыру боли и провалилась между мирами, случайно попав сюда к нам. Но не волнуйся, ты скоро сможешь вернуться обратно.

— Нет. Я не хочу возвращаться. Я хочу остаться здесь, с вами.

— Не хочешь? — женщина недоверчиво скользнула взглядом по необычной гостье. — Но почему?

— Нет места хуже, чем то, откуда я пришла.

— Что же это за мир такой, где дети…

Дедушка Риер остановил ее на полуслове, прижав палец к своим губам. Потом задумчиво произнес:

— Значит, ты хочешь остаться.

Вытянув шею так, что на ней проступили жилы, Натали торопливо заговорила:

— Я буду делать все, что вы скажите, учиться… — она сбилась, — хорошо учиться, прибираться, работать на кухне или в саду, буду делать любую работу, которую захотите, все-все что скажете, я на все готова!

Тарионара обеспокоенно покачала головой:

— Мы не можем такое решать, у нее есть родители.

Натали вздрогнула, ее вдруг затошнило, она побледнела и сникла.

— Тариона, в тебе говорит материнское сердце, но оно видит только половину, впрочем, как и мое.

Дедушка повернулся к внуку.

— Фъер, придет время, и ты займешь мое место, и тебе придется решать многие вопросы, на которые у тебя может и не быть ответов. Запомни этот момент.

Риер помолчал.

— Твое сердце чище чем мое, скажи, что ты видишь в этой девочке?

Глубоко вздохнув, Фъер произнес с пронзительной детской честностью:

— У нее сильное сердце.

— Доброе?

— Будет, если останется у нас.

— Тогда она останется.

Собрав остатки сил, перебарывая дурноту, Натали сказала мальчику:

— Спасибо, все… все что скажешь…

У нее покатились слезы.

— Простите, я неважно себя чувствую.

Голова закружилась с такой неимоверной силой, что Натали уронила ее на полированную поверхность стола.

— Что с тобой, милая?

— Ната!

Тарионара и Фъер одновременно вскочили и подбежали к девочке.

— Надо положить ее на кровать.

Не в силах поднять голову, Натали чуть слышно прошептала:

— Ничего страшного, я сейчас встану.

Через мгновение ее, слабую и беспомощную, подхватили и подняли сильные руки дедушки. Ноги поддерживал Фъер, а Тариона побежала расстилать кровать. Как только девочку перенесли и уложили, она приподнялась и села, облокотившись на подушку.

— Мне уже лучше, — смущенно проговорила она.

На край кровати подсел дедушка Риер.

— Раньше со мной такого никогда не случалось. Простите…

Дедушка успокаивающе погладил ее по руке:

— Не волнуйся, тут никто тебя не обидит.

— Еще бы обидеть! Я никому этого не позволю…

Дедушка предупреждающе поднял раскрытую ладонь, призывая внука замолчать.

— Ты должна выслушать меня очень внимательно. Твое тело, духовное тело, отторгает твой мир. Это для тебя хорошо, но дело в том, что оно не может пока что принять наш. За то, чтобы остаться в нашем мире, тебе придется побороться.

— Я готова.

— Самое главное. Запомни, — тут его голос приобрел совсем иные интонации, — тебе ни в коем случае ничего нельзя есть. Через несколько дней твои ноги прорастут, и тебе станет легче, жажда сильно мучить уже не будет. И как только ты сможешь питаться корнями, мы проведем обряд посвящения. Ты станешь полноправным жителем нашей деревни.

— А когда ты вырастешь, тебе придется выбрать мужа, — с серьезным выражением лица произнес Фъер. Дедушка не без хитринки улыбнулся, подмигнув Натали.

— Но до свадьбы еще есть немного времени.

Девочка удивленно оглядела лица всех присутствующих.

— И это все? Просто ничего не есть? И вырастить на ногах корешочки? Как-то это слишком просто.

Дедушка покачал головой.

— Это совсем не просто. А сейчас тебе нужно немножко полежать.

Тарионара взяла мужа за руку и с беспокойством сказала:

— Милый, пожалуйста, нам надо поговорить.

Риер нежно погладил пальцы жены.

— Давай выйдем и пройдемся. Фъер, надо дать твоей подруге отдохнуть немного. Ты побудешь немного одна, Ната?

Натали послушно кивнула и легла, закрыв глаза. Провалявшись так неопределенное время и совсем утомившись от ничегонеделания, она села на край кровати и обнаружила Фъера. Оказывается, он сидел тут, в углу, на деревянном стуле, положив подбородок на высокую спинку. И зачарованно смотрел на нее. Как только Натали села, мальчик сообщил, что дедушка разрешил показать Нате деревню. Разумеется, если девочке из другого мира станет лучше. Натали радостно согласилась, ее недомогание прошло, осталось лишь легкое головокружение. Весь оставшийся день они гуляли по окрестностям. Играли в разные веселые игры с местными детьми. Было непривычно бегать по щиколотку в воде, но в зато там, где нужно было мастерить что-нибудь руками или отгадывать загадки, новая девочка оказалась на высоте.

— А у вас есть места, где нет воды на поверхности? — в один из непродолжительных перерывов между играми спросила Натали.

— Есть конечно, но не много, да и жить там тяжело — все время пить хочется.

— А эти мнемики, которые ты собирал? Зачем они нужны?

— Из них можно сделать лекарство, а еще они чистят воду, да вообще много для чего нужны. Смотри.

Фъер вынул из заплечной сумочки кристалл, положил на ладонь и зачерпнул ей воду. Кристалл зашипел, слегка тускнея.

— Видишь?

— Ага. Здорово. Может быть пойдем их соберем? Чтобы тебя мама не ругала.

— Ругала? В каком смысле? Ты, наверное, как-то не так используешь это слово. Разве родители ругают своих детей? Только разве в шутку… Впрочем, пойдем соберем, мне вместе с тобой нравится заниматься даже самыми обычными вещами.

Они нашли несколько деревьев, которые должны были вот-вот распуститься, и весело, с улюлюканьем ловили мнемиков наперегонки. Потом Фъер познакомил свою необычную подругу с сестрой — невысокой тонконогой девушкой со светлыми волосами, ниспадающими вниз подобно льющемуся водопаду и разбивающимися об изящные плечи. Ее звали красивым именем Майонара. Приветливая и спокойная, она расчесала и уложила Натали волосы. Вместе они долго копались в сундуке, смеялись, примеряя Нате старую одежду Майонары, из которой она выросла, и под конец все же нашли удобное платье, подходящее по размеру.

Натали, поддавшись какому-то непонятному импульсу, спросила у сестры Фъера, как бы ее звали, если бы она родилась в этом мире? Майонара насупила брови, сжала губы, оценивающе посмотрев на пришелицу, потом закрыла глаза, приложила ладонь к сердцу сидящей на коленях напротив нее девочки, и через несколько секунд она неожиданно выдала: Ниотонарис. И потом это имя, как тайное заклинание, Натали постоянно повторяла про себя. Оно вселяло такое чувство любви и блаженства, что у нее периодически немели кончики пальцев.

К вечеру усталость и голод привели Нату-Натали обратно в постель. Ночью она почувствовала чудовищную слабость, руки поднимались с трудом, вернулось головокружение, скрутило живот. Она часто и глубоко дышала, казалось, воздух, который она выдыхает, наполнен злым жаром, а вдыхаемый — оздоровительной прохладой. Она старалась не стонать, чтобы никого не разбудить. Голова кружилась нестерпимо, ее стошнило, а поскольку сил не хватало, Натали не смогла даже свесится с кровати, лишь повернулась на бок, испачкав рубашку и одеяло.

Риер и его жена проснулись. Тарионара привычным движением налила в блиновидные лампы под потолком вязкую жидкость из стоявшей в углу бутыли, комната озарилась розоватым светом. Дедушка откинул одеяло и мягкой, источающей сладкий аромат тряпкой, начал вытирать подбородок и грудь Натали.

— Я все постираю…

— Все хорошо девочка, это всего лишь тряпки, Тариона принесет новые.

Дедушка говорил ласково, с такой добротой, любовью и какой-то светлой, волшебной, успокаивающей заботой, что Натали заплакала, прижавшись головой к его щеке и плечу.

— Ко мне никто не был так добр. А я… — у Натали от переизбытка чувств встал ком в горле. — Я… ничего хорошего вам не сделала, одни… — она с трудом выдохнула, — ф-ф-ф… волнения.

— Какие странные мысли, добро не делается за что-то, оно, — дедушка, не зная, как сформулировать мысль, на секунду замолчал. — Оно просто делается.

Тарионара принесла целый ворох белья и какую то одежду.

— Риер, надо постелить новое белье и принести воды. Потом выйдешь, я переодену Нату.

Дедушка взял девочку на руки, пока его жена перестилала кровать, потом посадил подопечную в кресло, принес воды и смотрел, как Тарионара вытирает мокрой тряпкой лицо девочки.

— Полоскать рот нельзя, все, что можешь, выплюни, неприятный запах придется потерпеть.

Пересиливая немощь, Натали тихо, почти шепотом, проговорила:

— Простите, я не буду вас больше беспокоить, положите меня на кровать, я сразу же усну.

— Разумеется, милая, но ты же разрешишь мне немного посидеть рядом, я тебе расскажу что-то очень интересное.

Тарионара покосилась на мужа и сделала движение бровями, чтобы он вышел.

— Мы тебя переоденем вот в эту красивую просторную накидочку, ее носила моя дочь, когда была маленькой.

Она стала переодевать девочку в бежевое одеяние, но Натали судорожно изогнулась и ее опять вырвало прямо на новую накидку.

— Ничего, ничего, у меня есть еще много таких, у меня трое детей и шесть внуков, ой, знаешь у меня какой запас.

Бледная как полотно, Натали промолчала, ее лицо выражало мольбу, какое-то безнадежное «простите». Женщина положила ее на кровать голой и прикрыла одеялом, затем вышла ненадолго и снова вернулась, переодела молчащего ребенка и села на край кровати.

— Дедушка Риер говорит, что это даже хорошо, что тебя тошнит, из тебя выходит тот страшный мир, в котором ты жила. Ты молодец, у тебя все будет хорошо, и ты скоро поправишься, надо перетерпеть эту ночь — она самая трудная, и самое плохое уже позади…

— Я опять…

На этот раз Тарионара успела наклонить девочку, и ее вырвало в вовремя подставленную кадушку.

— Риер!

Мужчина немедленно вошел, и в комнате приятно запахло и будто добавилось тепла. Он опустился на колено у изголовья кровати.

— Все будет хорошо, Ната.

Он ласково провел рукой по ее растрепанным волосам.

— Послушай меня. Ты знаешь, кто еще не спит этой ночью?

Натали вопросительно посмотрела на него.

— Один, знакомый тебе мальчик. И он не ляжет, пока не сможет тебе чем-нибудь помочь, вот такой он упрямец. Он дежурит возле дома.

Дедушка улыбнулся девочке и обратился к жене:

— Пусть Фъер вынесет кадушку и помоет пол.

— Не надо, — изо всех своих слабых сил запротестовала Натали. — Не заставляйте его…

— Ты что, — взмахнула руками женщина, — да он знаешь как обрадуется, он готов всю ночь полы мыть, лишь бы быть рядом с тобой.

— Сходи за ним, — повернувшись, сказала она мужу.

Риер вышел, а Тарионара продолжила:

— Фъер хороший мальчик, он тебя не оставит, если тебе плохо. У него есть сила: рядом с ним все быстро выздоравливают. Такие способности у всех мужчин в нашей семье.

Под ее тихий спокойный голос Натали начала засыпать. Сквозь дрему она видела, как Фъер таскает воду, оттирает пол, достает из шкафа какие-то коробочки и рассыпает на пол порошок, кладет у ее изголовья пряно пахнущие травы…

Ей показалось, что она вот-вот только сомкнула веки и сразу же их раскрыла, а в дом через многочисленные маленькие окошки уже лился утренний приветливый свет. Он блестел на полированной мебели, гулял по полу, охватывал со всех сторон кровать. Натали казалось, что она снова маленькая и лежит в колыбельке, но не в той неудобной и холодной из старого мира, а в другой, теплой, райской. Полочки на стенах, заполненные непонятной утварью вперемешку с куклами, солдатиками и пучками сушеных трав, казалось, радостно приветствовали девочку. Однако блаженство длилось недолго — попытки Натали подняться оказались безуспешны, тело отказывалось ее слушаться.

— Лежи, лежи! Я тебе помогу.

Краем глаза она увидела, как Фъер, до того дремавший на стуле, по-кошачьи стремительно вскочил и очутился около кровати.

— Фъер, — простонала Натали, — Фъер, помоги мне сесть.

Мальчик, только и ждавший какой-нибудь просьбы от своей Наты, откинул одеяло и посадил ее, прислонив спиной к стене.

— Фъер, сядь рядом со мной, подержи мне голову, что-то я совсем никак…

Мальчик вскочил на кровать, прижался к Натали плечом и прислонил свою голову к ее.

— Так?

Потом замер и краем глаза посмотрел на Натали.

— Так удобно?

— Да. Мне очень хорошо, не волнуйся.

В голосе девочки звучало недетское спокойствие, она будто враз повзрослела. Черты бледного худого лица приобрели то светлое ангельское выражение, которое иногда появляется перед смертью. Отодвинув штору, в комнату тихой тенью зашел дедушка Риер. Не решаясь подойти к кровати, он молчал и смотрел то на внука, то на бледную изможденную Натали. Напряженно сглотнув, он начал говорить:

— Мой дух всю ночь путешествовал. Есть женщина, очень сильный шаман, она привязана к тебе кровавой пуповиной, Ната, это она… не отпускает тебя. Она очень, очень сильна, я даже не думал, что шаман может обладать такой злой волей.

— Моя мать…

— Не может быть. Это старуха. Люди, которые с ней общаются, часто называют ее матушкой.

— Значит все.

Фъер встрепенулся, не отпуская свою подругу, и протестующе закричал:

— Нет, нет! Дедушка, пожалуйста, ты же можешь что-нибудь сделать! Прошу тебя…

Риер прикрыл слезящиеся глаза рукой и усилием воли заставил свой голос быть ровным:

— Ты знаешь, внук, что я не в праве обманывать тебя.

Он с горькой гримасой пригладил свои седые волосы.

— Я еще раз попытаюсь…

Не договорив фразы, Риер наклонил голову и вышел. Фъер подавленно молчал. Он никогда не видел деда таким.

— Фъер?

— Да?

— Каждая секунда рядом с тобой мне в радость… — Натали говорила полушепотом, с трудом шевеля губами и языком, каждое слово давалось ей все тяжелее.

— Я хотел женится на тебе, когда ты вырастешь.

— Я тоже… — сказала девочка совсем тихо.

Фъер аккуратно, стараясь не потревожить Натали, повернул голову и с ужасом посмотрел на нее:

— Нет! Нет! Я знаю, как это сделать. Надо соединить нашу кровь. Я пойду с тобой в твой мир, — мальчик говорил это упрямо, с яростной решительностью молодого попавшего в капкан тигра.

— Ты там погибнешь.

— Почему?

Натали испустила то ли стон, то ли это был такой громкий выдох. Сил у нее уже не хватало даже на шепот.

— Ты слышишь гул? Как будто машина едет?

— Что?

— Неважно. Достаточно того, что есть ты. Ты и это хорошее место.

Фъер почувствовал, что что-то произошло тут, возле его плеча, что-то доселе неведомое ему.

— Ната?

Он обхватил неестественно спокойное лицо девочки своими маленькими руками, потом закричал, как будто вспомнил что-то важное:

— Натали! Натали!

Но девочка больше не отзывалась.

— Натали! Натали! Мы приехали. Ты что там, грезишь наяву?

Папа говорил с легким раздражением. Нестрашным и неопасным. Надо было выходить. Натали отстранила лоб от прохладного стекла и нажала на ручку двери. На секунду задержала руку.

«Меня бы звали Ниотонарис».

Натали подумала, что может быть вот прямо сейчас, если она подождет чуточку, какая-нибудь машина, какой-нибудь пьяный водитель врежется в них, или на них упадет самолет, и она вернется обратно к Фъеру.

— Ты опять заснула? Прямо на ходу. Может, попросить маму, чтобы она укладывала тебя пораньше?

— Нет, я выхожу, я просто задумалась, все ли положила в портфель.

Вот так! Из-за одной глупости, из-за того, что я всего лишь на секунду задержалась, он может рассказать маме.

«Только не рассказывай! Не рассказывай!»

Но Натали уже знала, что худшее все же случится.

— Давай посмотрим твой портфель.

Она моментально сообразила, что под пакетом с булочкой лежит мишка. И о нем он тоже может рассказать. Девочка почувствовала себя в какой-то мрачной и тугой скрипучей петле.

— Нет, все на месте, мне пора идти. Не хочу опоздать на урок.

И она, быстро схватив портфель, выскочила на улицу, устремившись к тусклому, неуютному возвышающемуся впереди зданию школы.