Его

Глава 26.

Кэт.

Когда он взял из ящика нож, я замерла.

Собирался ли он дать мне то, что я просила? Я просила его убить меня, но также говорила, что, наблюдая за ним, осознала, что не хочу умирать. Он заставил меня почувствовать себя живой, куда более живой, чем я чувствовала себя в более молодом возрасте. И мне хотелось жить.

Я чуть улыбнулась, как бы странно это ни было. Только после угроз убийства, только после всего того, что он со мной сделал… Только теперь я захотела жить.

Но он не убил меня. Он не угрожал мне ножом. Вместо этого он сунул его себе за пояс и ушёл. Я рванула к двери, как только поняла, что он сделал.

— Нет! Гейб!

Он собирался кого-то убить — в этом я была уверена.

Я тарабанила по дверной раме, вопя во все лёгкие:

— Нет! Не делай этого!

Он слышал меня, и я это знала. Его шаги отступали дальше от двери, дальше по коридору. Я прижалась ухом к двери и услышала, как он начал спускаться по лестнице.

— Гейб!

Если он убьёт кого-нибудь из-за того, что я…

— Нет, — прошептала я.

Глупо было с моей стороны издеваться над ним. Глупо было искушать его убийством. И если он убьёт не меня, то кого-то другого.

— Гейб…

Его имя застряло в горле.

Сейчас он был всем моим миром. Для него же я была всего лишь игрушкой, с которой он развлекался. Он никогда не любил меня. Я даже не знала, был ли он способен любить. Но эмоции внутри меня всё раздувались и раздувались, и я не знала, как от них избавиться.

Как я могла любить кого-то вроде него? Что за ужасным человеком нужно быть, чтобы полюбить серийного убийцу?

Он был ангелом смерти, но именно он вернул меня к жизни. Он пролил свет на то, что имело значение. Только потеряв всё, я поняла, что на самом деле имело значение в жизни. И что же это было для меня?

«Он, — шепнул тихий голосок. — Только он».

Габриель хорошо играл в игры. Сделка за сделкой я по разбитому кусочку дарила ему себя. И он принял каждый, обратно собрав их всех воедино. Он показал мне ту сторону жизни, которую я никогда не видела.

Было ли это игрой? Я не знала. Мне было наплевать. Всё, что волновало оставшуюся часть мира, забылось. Мне не нужно быть красивой или хорошо одеваться. Мне не нужно худеть или ходить на вечеринки. Не нужно заводить себе друзей одного за другим до тех пор, пока моя популярность не возрастёт до небес. Я была здесь, обнажённая и одинокая, и мой разум был яснее, чем когда-либо раньше.

Всё, что мне было необходимо — я сама.

— Хорошо, — пробормотала я. — Потому что всё, что у тебя сейчас есть, — это ты сама, идиотка.

Я оставила дверь в покое и, подтянув колени к груди, свернулась калачиком на кровати. Не могла думать об этом. Не думать об этом. Не думать о нём, как он, возможно, ворвался куда-нибудь прямо сейчас, вернувшись, чтобы расправиться с ними…

Нет. Хватит.

Я пролежала долгие часы, вынуждая себя отключить ту часть мозга. Впрочем, у меня не было панической атаки. Когда моя тревога грозила выплеснуться, я заталкивала её обратно, думая о том, как ветви деревьев раскачивалась над нашими головами. Думая о тех тритонах, столь отчаянно пытающихся сбежать.

Мои мысли снова и снова уплывали к нему. К синякам, которые я видела на фотографиях. К тому, каким его взгляд был, когда он погружался в меня, и после. Его глаза пылали так ярко, что я думала, будто сумела бы спасти его от этой жуткой пустоты, которую он прозвал тенью.

Я сморгнула картинку. Меня одолевало не простое волнение. Я заботилась о нём. Я хотела быть его, стать той, кто разгонит тьму внутри него.

Я не поняла, что меня унесло в сон, пока с внешней стороны двери не открылся засов, и тогда я подняла голову. Мои щёки были мокрыми от слез. Наблюдать за тем, как дверь открывается, было жутко, но это было лучше неизвестности.

Дверь распахнулась, и он вошёл, всё ещё держа нож. Его волосы были спутанными, а на лице виднелась полоска грязи. Его штаны были пыльными, обвитыми паутиной на щиколотках.

Но нож…

Нож был чистым. На лезвие не было никакой крови.

Он тихонечко присел рядом со мной на кровать, глядя на нож в своих руках.

— Куда ты ходил? — спросила я.

— В подвал.

В подвал? Он запер и напугал меня просто так?

— Зачем? — спросила я, моё сердце забилось быстрее.

— Чтобы посмотреть, на что это похоже. Мне стало любопытно.

— И?

— Там было темно.

Он обернулся, подняв на меня глаза. Я увидела в них эмоции и полнейшую тоску, испугавшую меня.

— Гейб?

— Оденься. Пойдём со мной.

Он спокойно наблюдал за тем, как я натягивала одежду. Каждый его взгляд словно оставлял синяки на моей коже. Я хотела, чтобы он снова связал меня. Хотела его руки вокруг себя. Я хотела его прикосновений. Но он не трогал меня. Вообще.

Когда я оделась, он поднялся на ноги и вышел из комнаты со свободно свисающим сбоку ножом. Я нервно последовала за ним. Раньше он всегда помогал мне, и мне стало интересно, что же он решил делать со мной сейчас.

Он вёл меня на кухню? Собирался ли он вредить мне? Или после всего этого он решил убить меня?

Раньше он обвивал меня рукой, направляя. Но сейчас он шёл впереди, спускаясь по лестнице. Я притормозила у статуи, прежде чем последовать за ним по ступенькам.

— Пошли, — произнёс он, подзывая меня. — Не бойся.

Эти слова остудили меня. Я степенно спустилась по лестнице и последовала за ним через гостиную дальше по коридору к парадной двери. Он открыл её.

— Иди, — сказал он.

Я шагнула мимо него, затаив дыхание. Когда я оказалась перед ним, он мог бы ударить меня сзади. Он мог перерезать мне горло. Он…

— Кэт.

Когда я обернулась, он стоял в дверном проёме, а нож безвольно свисал в его руке.

— Габриель?

— Мне жаль, котёнок, — его глаза были печальными, такими печальными. Вот что не позволяло мне рвануть обратно к нему, обнять его руками, успокоить его. — Иди. Сейчас.

— Что… — мой голос затих, когда я осознала, что он не идёт за мной по крыльцу. — Что ты делаешь?

— Отпускаю тебя.

Слова прожужжали рядом с моими ушами, но я не поняла, о чём он говорил.

— На прогулку?

— Навсегда. Ты свободна.

— По… Почему? — запнулась я.

Каждый мускул моего тела словно налился свинцом. Остолбенев, я стояла на крыльце. Меня не отпускала мысль, что, если я развернусь, он занесёт нож, вонзая мне его в спину.

— Ты права, — сказал он, указывая на окружающую нас улицу порывистым взмахом ножа. — Это. Всё это. Это не имеет значения. Это не по-настоящему. Я не могу отобрать у тебя жизнь.

«Ты вернул мне мою жизнь, — хотела я ему сказать. — Ты подарил мне единственную причину жить».

Но мой голос застрял в горле. Глупо, как же глупо. Мне следовало бежать, прежде чем он передумает. Но что-то подсказывало мне, что он этого не сделает.

«Это не по-настоящему», — сказал он. Что-то, что, как я думала, происходило между нами, ничего не значило. И теперь он выдернул ковёр у меня из-под ног. Я уже смирилась со своей судьбой, а теперь он вручал мне другую. Как бы смешно это ни было, я ничего так не хотела, как рвануть обратно внутрь, чтобы остаться с ним.

— Ты на самом деле меня отпускаешь? — прохрипела я.

— Да. Глупо, я знаю. Возможно, в конце концов, я и есть глупый человек.

— Это не так.

Почему я всё ещё здесь? Почему я не убегаю прочь?

— Так, потому что мне надоело, котёнок, — произнёс он. Его пальцы сжались вокруг лезвия. — Надоело всё это. А теперь тебе пора.

Он раскрыл рот, чтобы сказать что-то ещё, но потом закрыл его. Шагнув вперёд, он потянулся и обхватил мою щеку рукой. Его ладонь была горячей на моей коже.

«Не делай этого, — плакала я изнутри. — Удержи меня. Желай меня. Мне нужно, чтобы ты меня хотел».

Но я ничего не сказала.

Он наклонил голову и скользнул своими губами по моим. Поцелуй получился таким лёгким, однако я всё же почувствовала электрические разряды, прошедшие по моим нервам от этого крохотного прикосновения.

Я хотела, чтобы он ударил меня ножом, который держал. Хотела умереть в эту же секунду, желая то, что никогда не смогу заполучить. Но он вообще не поднял нож. Мне казалось, он про него даже забыл.

— Прощай, котёнок.

— Прощай.

Он отступил назад и закрыл за собой дверь. Замок щёлкнул.

Я постояла на крыльце ещё минуту-другую, моё тело тряслось, не совсем понимая, что сейчас произошло. А потом я развернулась и начала спускаться по подъездной дорожке, а над моей головой ярко светило солнце.