Его единственная любовь

Глава 24

С присущей ему ироничностью Алек отмечал, что ведет себя как мальчишка, влюбившийся по уши впервые в жизни. Он был не уверен в себе и полон восторга, напуган силой своего чувства и вместе с тем неимоверно счастлив. Не было ни одного слова, сказанного Лейтис, ни одного случая, когда она рассмеялась, которые он не помнил бы с поразительной ясностью и отчетливостью. Просыпаясь или отходя ко сну, он предавался сладостным воспоминаниям о каждом мгновении, проведенном с ней.

Воспоминание об их последней встрече было живо и свежо в его памяти: как она сидела, завернувшись в одеяло, словно в кокон, а он нежно прикасался к ней кончиками пальцев, выражение ее лица, испуганное и укоризненное. Было очевидно, что она могла любить Ворона, но все еще ненавидела Мясника.

И ему было совершенно ясно: она отказывается поверить в то, что они одно и то же лицо. Несмотря на все доказательства, на все признаки их сходства, его маскарад действовал только потому, что Лейтис хотела, чтобы все оставалось как прежде. Она отказывалась признать правду, потому что не хотела принять того, что Йен был англичанином, солдатом и имел сомнительную славу чудовища.

Алек целыми днями занимался делами, вытекающими из его обязанностей командира полка. Сегодня ему предстояло рассудить дело о нарушении дисциплины, попросту говоря, о драке между двумя солдатами.

– Вы можете что-либо сказать в свое оправдание? – спросил он проштрафившихся, стоявших перед ним во фрунт.

– Никак нет, сэр, – ответил первый.

– Мне не следовало бить его бутылкой по голове, сэр, да я и не стал бы этого делать, не позволь он себе дурно высказаться о Салли, – возразил второй.

– Было бы очень славно, если бы вы не затевали драку, находясь на посту, – сурово заметил Алек. – За такое нарушение дисциплины вам полагается порка.

Оба нарушителя выглядели удрученными и совсем пали духом, услышав о предстоящем наказании. Еще один солдат был уличен в нечестной игре в кости.

– Обвинение в плутовстве справедливо? – спросил Алек виноватого.

Следует отдать должное, солдат не стал отрицать своей вины.

– Вам придется отдать жалованье за следующий месяц своим партнерам по игре, – вынес свой приговор Алек. – Кроме того, на это время вы лишаетесь ежедневной порции рома.

Этот урок, Алек не сомневался, пойдет малому на пользу. В следующий раз, когда у него возникнет желание сплутовать, он вспомнит о наказании. Дисциплина в армии не пустое слово, а непременное условие воинской службы.

И по иронии судьбы человек, вершивший правосудие и налагавший штрафы и наказания на провинившихся, был сам повинен в гораздо более тяжком преступлении.

В эту минуту в помещение вошел Харрисон. В руках он держал пакет. Алек уже вполуха слушал доклад о других нарушениях дисциплины. Ему не терпелось поговорить с адъютантом. Путешествие Харрисона закончилось быстрее, чем он ожидал, но его обеспокоило выражение лица адъютанта.

Полковник покончил со своими обязанностями и встал, сделав знак, что разбирательство окончено. Он прямиком направился к Харрисону.

– Идем, – сказал он ему.

Тот кивнул и последовал за полковником на открытое место между фортом и развалинами замка. Здесь, как был уверен полковник, их было невозможно подслушать. Он особенно опасался лейтенанта Армстронга, чей постоянный подхалимаж не мог скрыть его чрезмерной любознательности.

Алек посмотрел на полуразрушенный замок, особенно его интересовали покои старого лэрда. Сидит ли Лейтис сейчас за тканьем? Руки при этом заняты, а мысли бродят где угодно. Думает ли она об Йене или о полковнике?

Он хотел ей признаться во всех своих грехах, пусть даже она посмотрела бы на него своими холодными, бесстрастными глазами. Любое проявление неодобрения с ее стороны было бы для него лучше, чем ее отсутствие.

– Судно стоит на якоре, сэр, – прервал, наконец, молчание Харрисон.

Алек удивленно посмотрел на него:

– Уже?

– Капитану была обещана награда, и это заставило его поспешить, – сказал Харрисон с серьезным лицом. Он передал полковнику пакет, который держал в руках. – Надеюсь на ваше одобрение, сэр. Элисон сшила это с помощью своей портнихи.

Харрисон отсутствовал всего неделю. Алек улыбнулся.

– Значит, ты ее видел?

Харрисон кивнул, и его лицо расплылось в улыбке.

– Да. Мне надо поговорить с вами об этом. Но во-первых, полковник, возникли кое-какие трудности. Капитан отказывается пройти между скалами без лоцмана.

– Только я смогу указать ему путь, Харрисон, – ответил полковник.

Его собеседник кивнул.

– У нас довольно времени до наступления темноты, – сказал Алек, поглядывая на небо. – Если Армстронг спросит, сочини какую-нибудь правдоподобную историю. Я убедился в том, что этот человек постоянно за мной наблюдает.

– Он весьма предан Седжуику, – мрачно заметил Харрисон.

Алек улыбнулся.

– И все же, как бы он ни был нам неприятен, я не могу его осуждать за бдительность. Верность и преданность – вот что сохранило мне жизнь.

Ардерсьер – пустынный мыс, вдававшийся в залив Моррэй. Место это было удобно для отражения атаки и с моря, и с суши. Эту территорию патрулировал майор Седжуик. Он рассматривал свое назначение сюда как добрый знак, так как ему стало известно, что генерал Уэсткотт проявлял неусыпное внимание к строительству укреплений, а на мысе можно было бы воздвигнуть такую же крепость, как форт Уильям.

Седжуик смотрел на разложенные перед ним планы и поразился размаху, с каким будет построен форт Джордж.

Генерал пожнет лавры, а его, Седжуика, усилий никто не заметит, и никакой награды он не получит.

Он построил форт Уильям менее чем за год, привлек для этого всего лишь одного архитектора с горсточкой помощников. Но никто не воздал Седжуику должного, никто не похвалил его. Вместо этого форт Уильям был передан в ведение полковника Лэндерса.

Временные апартаменты генерала Уэсткотта не поражали воображение роскошью, но и не выглядели жилищем аскета. В комнате было два окна, одно выходило на залив, а другое – на мыс. Просторная кровать у стены казалась слишком внушительной для ложа военного. Остальная мебель в комнате хранила слезы постоянных перевозок с места на место.

В высокой синей вазе на письменном столе стояли несколько веточек вереска, а через спинку стула был переброшен сине-зеленый клетчатый плед. Похоже, генерал был из местных.

– Мне сообщили, что это срочный визит, майор Седжуик, – сказал генерал, входя в комнату.

Седжуик стремительно повернулся лицом к генералу и изобразил исключительное внимание. Уэсткотт был намного его старше, но выглядел еще хоть куда. Его виски посеребрила седина, но волосы были густыми темно-каштановыми и собраны в узел на затылке. Он был чисто выбрит, а карие глаза тонули в глубоких морщинах.

– Доложите свои соображения, майор, но, что гораздо важнее, объясните, почему вы сочли необходимым обойти своего непосредственного начальника и действовать через его голову.

Уэсткотт сидел за письменным столом и хмуро взирал на Седжуика.

– У меня есть основания считать, сэр, что полковник Лэндерс укрывает предателя.

– Вы понимаете, майор, сколь серьезное обвинение вы выдвигаете против своего начальника?

Генерал Уэсткотт откинулся на стуле, сцепил пальцы домиком и внимательно их рассматривал. Его лицо было бесстрастным, но в глазах тлело раздражение. С каждой минутой все больше ледяных мурашек пробегало по спине Седжуика.

– Я понимаю, сэр, – сказал он наконец. – Но я нутром чую, что следует очень тщательно проанализировать действия полковника Лэндерса. – Он подался вперед и положил на стол генерала записки Армстронга. – Я принял предосторожности, сэр, и оставил верного человека при полковнике, приказав ему сообщать мне обо всем, что ему покажется подозрительным.

– Почему вы так поступили, майор? – спросил Уэсткотт.

– В первый же день, когда полковник вступил в должность, сэр, – доложил Седжуик не очень уверенно, – он проявил участие к скоттам, помешал моим попыткам найти волынщика, человека, нарушившего сразу два предписания – о запрете носить национальную одежду и о разоружении.

– Продолжайте, – медленно выговорил Уэсткотт, Седжуик подтолкнул записки Армстронга поближе к генералу, прежде чем продолжить свою обвинительную речь.

– Я полагаю, что заметки лейтенанта Армстронга могут представлять для вас интерес, сэр.

Генерал Уэсткотт сделал ему знак продолжать.

– В долине ходят слухи, сэр, о человеке, называющем себя Вороном. Он выкрал фургон с провиантом из нашего форта и роздал его содержимое скоттам, а такое поведение можно приписать только бунтовщику. Полковник Лэндерс не сделал ни малейшей попытки схватить этого человека.

– Это все? – резко спросил Уэсткотт.

– Нет, сэр, – возразил Седжуик. – Он взял себе в наложницы женщину из местных и обращается с ней как с леди. Так сообщают мои соглядатаи.

– Вам приходилось воевать на чужбине, майор? – спросил Уэсткотт.

Он барабанил пальцами по столешнице, его взгляд был устремлен прямо на Седжуика.

– Нет, сэр, не приходилось, – ответил тот.

– Когда придется... если придется, то вы поймете... что солдаты стараются урвать частицу счастья или утешения, когда им это удается. Я не могу осуждать полковника за эту вполне понятную слабость. – Выдержав минутную паузу, он продолжал: – Сам Камберленд проявил интерес к полковнику Лэндерсу. Вы не очень разумно избрали объект для слежки, майор. Вам известно, что Лэндерс – наследник графского титула и состояния?

Седжуик покачал головой:

– Нет, сэр, я этого не знал.

– Я предлагаю вам, майор, – сурово сказал генерал Уэсткотт, – произвести более тщательное расследование, прежде чем выдвигать столь поспешные обвинения. У вас безупречная репутация, и мне будет крайне неприятно, если она окажется запятнанной из-за мелкой зависти. – Уэсткотт встал. – Однако, учитывая, что в вашем отчете есть кое-какие настораживающие моменты, я с моими людьми сопроводим вас в форт Уильям. Но только с одной целью – расследовать ваши обвинения.

Майор Седжуик удовлетворенно кивнул. Именно этого он и добивался.

Алек спешился, осмотрел левое заднее копыто своего коня и тихонько чертыхнулся. Жеребец был его любимцем, хотя он и поклялся не позволять себе привязываться к коням, на которых ездил. Он потерял убитыми слишком много коней и потому намеренно избегал устанавливать с ними слишком близкие отношения. Именно поэтому он не давал им имен.

Однако не приходилось сомневаться в том, что жеребец охромел. Алек двинулся вперед, зная, что озеро недалеко.

– Глупо медлить. Ты не думаешь? – обратился он к жеребцу.

Тот мотнул головой, будто его это позабавило.

– Тебе придется отвести его обратно в форт, – сказал Алек, оборачиваясь к Харрисону.

– Почему бы вам не взять моего коня, сэр?

– Потому что едва ли справедливо заставить тебя проделать пешком весь дальний путь обратно в форт Уильям, Харрисон. А я не могу отложить дело – надо до завтра отвести корабль в бухту.

– Вы уверены, сэр? – с беспокойством спросил Харрисон.

Алек улыбнулся и кивнул:

– Вне всякого сомнения, это так, Харрисон. Как только судно окажется в бухте, ему придется использовать потайную лестницу, чтобы добраться до форта Уильям.

Харрисон ничего не ответил, а Алек повернулся и зашагал к озеру Лох-Юлисс.

Когда у Лейтис заболели плечи, она перестала ткать тартан, встала и потянулась.

Она привела в порядок комнату, хотя та и не была особенно запущенной. Во всяком случае, она расставила по-другому стулья вокруг стола, поправила фитили свечей, потом сосчитала половицы, забавляясь тем, что этим делом можно заниматься в полной тишине.

Плед клана Макреев, ткать который было нелегко занимал все ее внимание в последние дни. Она дала себе зарок не думать ни о полковнике, ни о Йене, ни о предстоящем неотвратимом отъезде из Гилмура. Но когда она была не занята работой, мысли осаждали ее бедную голову.

Можно ли было ее, как и Камберленда, обвинить в бессмысленной и необъяснимой ненависти? Она ни в чем не хотела походить на герцога, но для этого должна была обладать состраданием, жалостью и добротой. Лейтис хоть против воли, но все-таки привязалась к Дональду. Других контактов с английскими солдатами у нее не было. Если не считать полковника.

Возможно, она была к нему несправедлива? Она не могла забыть его взгляда в их последнюю встречу. В этом взгляде она прочла разочарование, как будто он ожидал от нее большего.

Он убивал ее соотечественников.

И спас ее деревню.

Он обещал оставить в покое Хемиша и не преследовать его.

И сдержал обещание.

Стук в дверь прервал ее тягостные размышления и на время избавил от них. Она открыла дверь и увидела Дональда, стоявшего на пороге с большим пакетом в руках, завернутым в бумагу и перевязанным шнурком.

– У меня для вас презент, мисс, – сказал он с улыбкой. – От полковника. Он подумал, что вам захочется иметь еще одно платье.

Она онемела и, не отрывая глаз от Дональда, в оцепенении взяла у него из рук пакет. Он, посвистывая, удалился.

Полковник подарил ей платье!

Положив пакет на стол, она осторожно развязала шнурок и сняла бумагу. Внутри оказалось нежно-голубое платье с корсажем, расшитым бледно-желтыми цветами.

Она никогда в жизни не видела ничего столь прекрасного.

Закрыв дверь, Лейтис сняла свое платье и надела подаренное полковником. Оно подошло ей, будто было сшито по мерке. Правда, платье оказалось немного широковато в талии. Лейтис покружилась по комнате, глядя, как пышная юбка волнами ложится вокруг ног.

Несколько недель назад она бы вернула подарок. Но сегодня в ней практицизм возобладал над гордостью.

Полковник подарил ей платье. Улыбаясь, она покачала головой. Ему снова удалось смутить и озадачить ее.

Оставив дверь открытой, она вышла во двор и загляделась на небо.

День уже клонился к вечеру. Небо медленно темнело. Она смотрела на окрестности замка Гилмур. Бледно-голубая дымка повисла над землей, отчего зеленая трава лощины казалась много темнее, а трещины и складки в скалах заволокло туманом.

Она скучала по Йену. Ей хотелось снова до него дотронуться, чтобы убедиться, что он реальный человек, а не порождение ее фантазии.

Лейтис прошла под аркой и оказалась в часовне. Сколько раз она проделывала это путешествие за последние несколько дней? Она проводила здесь много времени, будто хотела своим присутствием заманить сюда Йена.

По полуразрушенному замку пронесся легкий ветерок, и Гилмур ответил ему каким-то необычайно печальным звуком. Прежде она никогда его не замечала. Почему же ее уши сейчас его услышали? Возможно, потому, что в своем сердце она уже прощалась с этим местом? Или потому, что не знала наверняка, кого все-таки полюбила?

Она смахнула пыль с пола возле окна и села у западной стены, устремив взгляд на озеро.

Алеку оставалось пройти до озера не более мили. Нетрудно оказалось и разыскать судно. Оно обнаружилось недалеко от берега и было похоже издали на жирную утку, распушившую перья, а вместо крыльев у него были паруса цвета слоновой кости.

Он подал сигнал, и некоторое время спустя на воду был спущен ялик, в котором сидел человек и греб к берегу сильно и уверенно.

Алек стоял на берегу, поджидая лодку. Уходящее на покой солнце посеребрило воду, и гладь озера стала забавным подобием зеркала, в котором можно было увидеть собственное отражение.

Алек был высокого роста и великолепно смотрелся на коне, как всегда отмечал Камберленд. Глаза у него были карие, волосы черные, черты лица обыкновенные. Он был одним из многих подобных ему мужчин. В его внешности не было ничего примечательного. Ничто не говорило ни о достоинствах, ни о тайных пороках.

Его портной всегда подгонял ему мундир по фигуре, и он сидел на нем идеально. Камберленд ставил условием, чтобы никто из его подчиненных не стригся коротко. Поэтому Алек завязывал волосы на затылке лентой. Он носил знаки отличия своего полка и особую бляху на жилете, означавшую, что он был отмечен герцогом Камберлендом. Его раздражала необходимость постоянно носить знак, напоминавший ему о человеке, которого он глубоко презирал, но если бы он перестал его носить, это вызвало бы подозрения и неприятные для него пересуды.

В Алеке Джоне Лэндерсе не было ничего такого, что выделяло бы его из многих других людей, которыми он командовал. Ничто не предвещало, что этот человек в военной форме может оказаться замешанным в предательстве.

Лодка причалила к берегу.

– Синьор Лэндерс? – спросил человек, сидевший на веслах.

Он говорил с сильным акцентом.

Алек кивнул, ступая в лодку.

– Капитан ожидал вас много раньше, – с ухмылкой сообщил матрос.

– Я и сам рассчитывал попасть сюда пораньше, – согласился Алек.

Подплыв к судну, он взобрался на борт по веревочному трапу, думая, что поступил правильно, когда юношей предпочел приобрести патент армейского офицера, а не моряка флота его величества. На корабле ему все казалось хлипким и ненадежным, да и само судно, подпрыгивавшее, как пробка, на волнах мощного подводного течения, было не лучше.

Капитан Брэддок оказался невысоким, крепко сколоченным человеком с чисто выбритым круглым лицом, нежно-розовыми щеками и плотно сжатым ртом. На нем была темно-синяя куртка с широкими манжетами, белая рубашка с кружевным воротником и бриджи из буйволовой кожи. Но то, что его одежда была обычной для моряка и столь же неброской, как и его корабль, хотя и безупречно аккуратной, было добрым знаком. Человек, неряшливый в одежде и небрежный в своих привычках, не способный поддерживать дисциплину, не может хранить и тайны.

– У нас мало времени, – сказал капитан вместо приветствия, – скоро совсем стемнеет. А у вас есть навыки лоцмана, чтобы провести наш корабль в эту бухту? – спросил он с некоторым сомнением.

– Я несколько раз лавировал в этом ожерелье из скал, капитан, – честно ответил Алек. – Но мне ни разу еще не случалось проводить через скалы такой большой корабль.

Капитан Брэддок смотрел на него некоторое время, будто пытался определить, насколько он надежен.

– Вы полагаете, мы справимся?

– Думаю, да, – твердо ответил Алек.

– А если мое судно сядет на мель?

– Тогда я беру на себя все расходы по его освобождению и устранению поломок и неполадок, – заверил его Алек.

Капитан удивленно поднял бровь и кивнул человеку, доставившему Алека на борт.

Матрос-итальянец стоял рядом с Алеком, когда они приблизились к скалам, то и дело замеряя шестом глубину воды.

Шест не доставал до дна озера, и это было добрым знаком, потому что у торгового судна тяжелое днище и низкая осадка.

Паруса были спущены, чтобы избежать стремительного хода. Было нелегко заставить судно такого размера сделать поворот, а бухта была слишком маленькой, чтобы дать кораблю возможность свободно маневрировать. Поэтому продвижение вперед шло крайне медленно и осторожно, и Алек начал опасаться, что они не войдут в бухту до наступления темноты.

И все же, наконец, они обогнули самую дальнюю из скал и с легкостью проскользнули в проход. Моряк, стоявший рядом с полковником, продолжал прощупывать шестом дно, но пока что все складывалось как нельзя лучше. Корабль вошел в бухту, как барсук проскальзывает в свою нору.

Алек вздохнул с облегчением, разжал кулаки и впервые за все время позволил себе расслабиться.

– Я долго здесь не задержусь, – сообщил капитан Брэддок.

Алек не мог осуждать капитана за его осмотрительность.

– Я рискую так же, как и вы, – продолжал он, глядя прямо в глаза Алеку.

– Мы пробудем здесь день, – сказал Алек. – В крайнем случае два дня. Мы успеем.

Капитан неохотно кивнул в знак согласия.

Алек покинул корабль, итальянец доставил его на берег на своем ялике. «Отважный» – так назывался корабль – подавлял своими размерами маленькую бухточку. По сравнению с ним она казалась совсем крошечной. Он был похож на большую птицу, усевшуюся на свое водяное гнездо.

Рискованно было держать корабль под боком у англичан, рискованно использовать потайную лестницу среди бела дня, особенно когда Алек был в своем мундире со всеми регалиями. Но Дональд его заверил, что Лейтис целыми днями сидит за своим ткацким станом, а больше никто в замок не заглядывает и он может не опасаться быть замеченным.

По возвращении ему надо будет отправить в деревню побольше продовольствия и убедиться, что Армстронг занят по горло. В мозгу Алека проносились еще десятки мыслей, пока он отодвигал камень, прикрывающий вход в подземную пещеру.

Выбравшись на сланцевый пол часовни, Алек отряхнул пыль с бриджей. Потом повернулся и водворил камень на место. И только тогда заметил Лейтис, сидевшую на полу в угасающем свете дня.

Наступила минута, которую он так ждал и которой страшился. Он стоял перед ней, понимая, что через несколько минут потеряет ее навсегда.

– Я Алек Джон Лэндерс, – сказал он. – Полковник Одиннадцатого полка. И я человек, известный тебе под именем Ворона.