Глава 15

Яркое солнце уже заливало спальню, когда Габриэла проснулась.

— Тони? — пробормотала она, вытянув руку, поперек постели в поисках мужа.

Однако нашла только прохладную поверхность простыни.

Открыв глаза, она осмотрелась и обнаружила, что в спальне никого нет. Вздохнув, Габриэла притянула к себе подушку и уткнулась в нее лицом, вдыхая запах мужа, который задержался на ткани.

Тони будил ее ночью еще два раза и один раз утром, чтобы снова заняться любовными играми. В последний раз он овладел ею сзади, и вся ее дремота улетела, как только он начал умело ласкать упругие груди, одновременно раздвигая ее ноги. Проникнув в складки ее сокровенного уголка, он снова вошел в нее и привел к медленному и долгому экстазу. Почти тут же она снова провалилась в сон, хотя его возбужденная плоть все еще оставалась в ней.

Она повернулась, ощутив, как все ее мышцы протестуют против чрезмерно активного воздействия, которому они подверглись за последние несколько часов. Между ног она почувствовала ощутимую боль. Еще раз вздохнув, она глубже зарылась в его подушку и перестала бороться со сном.

Когда она опять проснулась, ее ноздри раздулись, ощутив бодрящие ароматы горячего чая, свежего хлеба и свежих персиков. Открыв глаза, она обнаружила, что на этот раз Тони сидит рядом с ней в постели, а поднос, заставленный едой, стоит на столике у дальней стены спальни.

— Доброе утро, соня, проговорил он с нежной улыбкой. — Вернее, мне следовало бы сказать «добрый день».

Она смахнула локон со щеки и воззрилась на него. «Господи, какой же он хорош собой, подумала она, и это несмотря на то, что волосы у него еще спутаны после сна, а на щеках лежит тень от небритой щетины». Она лениво улыбнулась ему, и только тут до нее дошел весь смысл его слов.

— День? — недоверчиво воскликнула она. — Господи! Который же сейчас час?

Тони тихо рассмеялся.

— Примерно половина второго, по-моему.

— О небо! Я никогда не встаю так поздно!

— Да, конечно, согласился он. — Я и сам не имею такой привычки, но ведь можно сделать исключение для некоторых особых случаев. У нас ведь все-таки медовый месяц. — Наклонившись к Габриэле, он запечатлел на ее губах нежный поцелуй, который моментально заставил ее кровь быстрее побежать по жилам. Очень неохотно он отстранился и спросил — Аппетит у тебя проснулся?

Она не сразу поняла, о чем он говорит. Габриэла ощущала прилив страсти, но сомневалась в том, что ее тело способно принять мужа так скоро. А потом она поняла, что он говорит о еде, и почувствовала, что заливается румянцем.

— Да, теперь мне приходится жалеть о том, что я не умею читать мысли, поддразнил он, проводя пальцем по щеке. — О чем это вы думали, ваша светлость?

— Я пытаюсь понять, не стоит ли на том подносе чай, парировала она, решив, что лучше поменять тему разговора.

Он снова засмеялся и встал с кровати.

— Давай я налью тебе чашку.

— Я и сама могу подойти к столу.

— Нет, оставайся в постели. Мне будет приятно за тобой поухаживать. По-моему, это хорошая мысль, чтобы ты поела в постели.

Она решила, что разумнее ничего на это не отвечать. Сев, она положила подушки горкой себе за спину и прикрыла простыней грудь.

Он отходил к столику дважды один раз, чтобы принести две чашки чаю, которые он поставил на столик у кровати, а второй, чтобы захватить большую тарелку, на которой красовался богатый выбор выпечки, сыров и фруктов (в том числе ароматных золотистых персиков, запах которых она почуяла при пробуждении). И, если глаза ее не обманули, там был еще и большой кусок шоколадного торта!

Она потянулась за чашкой на блюдце, которую он ей подавал, и при этом простыня соскользнула ей на талию, открыв нагую грудь. Она тихо ойкнула и нерешительно замерла, не зная, то ли прикрываться, то ли брать протянутую чашку. Но заметив, как он жадно вперил взгляд в ее грудь, она усомнилась в том, стоит ли ей стесняться. Бог свидетель Тони вчера видел все это и не только видел.

— Ради меня закрываться не надо, — проговорил он с улыбкой, которую иначе чем нахальной назвать было нельзя. — Мне эта картина очень нравится.

Решив, что теперь демонстрировать смущение было бы нелепо, она оставила простыню лежать там, куда она сползла, и, взяв у мужа чашку, осторожно поднесла к губам.

Прервав затянувшееся молчание, он, наконец, перевел взгляд на ее лицо и спросил.

— Так что мы будем делать сегодня?

Она доела рогалик, а потом отправила в рот кусочек торта.

— Я бы предложил тебе остаться в постели, — продолжил он, разрезая персик пополам, — но я просто не смогу удержаться, чтобы снова тебя не любить. — Он надкусил сочный фрукт, прожевал и проглотил. — Можно съездить в Суофхэм. Там есть красивая старинная Церковь, которую тебе будет интересно осмотреть.

— Звучит неплохо, но, кажется, в этот город на лето часто приезжает знать?

— Совершенно верно. И мне сейчас не слишком хочется делиться твоим обществом с другими.

Задумавшись, он сделал глоток чаю.

— Мы могли бы пойти удить рыбу, предложила она, если поблизости есть пруд или речка. Ты любишь рыбную ловлю?

Он удивленно застыл.

— Очень. Я просто не думал, что это может нравиться тебе. Хотя, если подумать, наверное, кто-то из твоих друзей-актеров научил тебя нырять и вытаскивать рыбу из воды руками.

Она скорчила обиженную гримаску и рассмеялась.

— Нет, я училась ловить рыбу, как обычно, на удочку с крючком и леской. — Она немного помолчала. — На самом деле меня учил мой… мой отец. Рыбалка была одним из тех занятий, за которым мы с удовольствием проводили время вместе. — Когда он ничего на это не ответил, она отставила свою чашку на столик. — Извини. Мне не следовало о нем упоминать.

Тони поставил свою чашку рядом и приподнял Габриэле подбородок пальцем, заставив посмотреть ему прямо в глаза.

— Не смущайся. Каким бы он ни был он все равно твой отец и часть твоей жизни. Ты можешь спокойно говорить о нем, когда только пожелаешь. Вспоминай только хорошее ведь к плохому ты не имела никакого отношения!

У Габриэлы сладко сжалось сердце она почувствовала прилив любви к нему. Признание уже рвалось с ее языка, и ее захлестнула мощная волна желания. Но она не успела сказать ему о своих чувствах, потому что он прижался к ее губам.

Спустя несколько долгих и сладких мгновений он отпустил ее и отстранился. У обоих дыхание заметно участилось.

— Ну что ж — оденемся и пойдем ловить рыбу? — спросил он. — Потому что мне просто нельзя дольше оставаться рядом с тобой на этой постели!

Она рассмеялась.

— Пожалуй, ты прав. Мне что-то захотелось форели.

— Вот как? — поддразнил он ее. — Могу тебе обещать, что к этой ночи тебе захочется чего-то совсем другого!

Тони перевернулся на спину. Его страсть была полностью удовлетворена, и он старался восстановить дыхание. Насытившаяся Габриэла тоже все еще задыхалась, прижавшись к его боку. Поглаживая ее мягкие волосы, он дал ей заснуть, глядя, как утренняя заря постепенно наполняет светом их спальню.

За последние семь недель он видел немало таких рассветов острое желание, с которым он не в состоянии был справляться, заставляло его просыпаться, требовало, чтобы он снова овладел ею, хотя с того момента, когда он утолял его, успели пройти только считанные часы.

Он определенно выполнял данное себе обещание насладиться ею сполна и давал волю своей страсти всякий раз, когда у него возникала такая потребность. А как он успел обнаружить, возникала она очень часто, порой он становился настолько ненасытным, что любил ее до тех пор, пока они оба не растягивались на постели, совершенно обессилев.

И их любовные утехи не были ограничены одной только спальней с первого дня они стали довольно далеко уходить от дома. Хотя их первая вылазка на реку была именно рыбалкой, уже вторая оказалась чем-то большим. После нескольких безрезультатных поклевок он отшвырнул удочку, уложил Габриэлу под раскидистым деревом и ласкал до тех пор, пока ее крики экстаза не огласили теплый летний воздух. Спустя две недели, после прогулки по Суофхэму (где, к счастью, они не встретили никого из знакомых), он овладел ею в карете по пути домой, поцелуями заглушая стоны наслаждения, чтобы их не услышали кучер и лакей. Он даже как-то утром взял ее на кухне, куда они пришли вскипятить воду для чая, усадив на длинный деревянный кухонный стол и не обращая внимания на клубы пара, наполняющие помещение.

Однако он ясно видел, что его страсть была отнюдь не односторонней Габриэле их частая и жаркая близость была нужна так же, как и ему самому. Теперь ничто не мешало ей познавать эту сторону своей жизни ее чувственность проснулась, ее женственность расцвела под его умелыми прикосновениями, а уверенность в себе стала расти с каждым новым днем и долгой страстной ночью. Она с энтузиазмом принимала все, что приходило ему в голову, и следовала его примеру, радуясь возможности дарить и получать удовольствие. Временами ей даже удавалось его удивить, например, в ту ночь, когда он проснулся и обнаружил, что она прикосновениями и поцелуями уже пробудила в нем желание, не скрывая того, как ей это нравится.

В ней было все то, чего он мог пожелать в любовнице, — гораздо больше того, что он надеялся найти, несмотря на несомненную страсть, которую она ему внушала до их женитьбы. Больше того она оказалась приятной спутницей, чье общество не приедалось ему ни в постели, ни вне ее. Она заставляла его смеяться и размышлять, требовала, чтобы он смотрел на вещи и события с такой точки зрения, какая ему прежде и в голову не приходила.

«Конечно, все это, скорее всего результат хорошего секса, говорил он себе. — Какой мужчина не будет чувствовать себя счастливым и довольным после почти двух месяцев такой ключом бьющей страсти!» Их медовый месяц оказался похож на грезу нескончаемую, уединенную и жаркую то особое время, когда они создавали новые общие воспоминания в этом месте и в этом доме. Но когда они этим утром встанут с постели, все изменится. Идиллия закончится, потому что волей-неволей придется возвращаться домой.

Он и без того уже дважды откладывал их отъезд в Роузмид сначала когда прошел медовый месяц и он решил задержаться еще на неделю, а потом когда написал, что не приедет еще две недели. Однако несколько дней назад ему пришло письмо от его секретаря, в котором тот тонко сетовал на отсутствие герцога, заставив его понять, что возвращение к действительности больше откладывать нельзя. От него находилось в зависимости множество людей, одних только обязательств по отношению к слугам и арендаторам было достаточно, чтобы вернуться к нормальной жизни, в которой есть место и деловым заботам.

Прижимая ладони к телу спящей жены, он начал гладить ее, лаская все те местечки, которые, как он уже успел узнать, были у нее особенно чувствительными. Она выгнулась, отвечая ему даже во сне, пробормотала что-то невнятное и погладила по плечу.

Он целовал ее, а пальцы ласкали ее груди. Ее соски превратились в тугие бутончики, которые ему так нравилось дразнить, бархатистая кожа между ног стала влажной в готовности его принять. Очень скоро он уже не мог дольше ждать и, перевернув ее на спину, вошел в нее одним сильным и плавным толчком. Тут ее глаза распахнулись и с ее губ начали слетать крики наслаждения. Неумолимо он вел их обоих к вершине страсти. Она обвила его руками и ногами, цепляясь за него так отчаянно, словно вокруг них обоих бушевал ураган.

Обхватив ее щеки ладонями, он снова поцеловал ее, наслаждаясь ароматом ее тела, шелком кожи и волос. А потом она кончила, закричав от мощного экстаза. Почти сразу же и он последовал за ней, комкая простыню и бурно изливаясь в Габриэле. Закрыв глаза, он незаметно стал засыпать и вскоре провалился в забытье.

— Добро пожаловать в Роузмид, ваша светлость, сказал дворецкий, когда Тони и Габриэла вышли из кареты. — Все собрались в холле, чтобы от всей души поздравить вас с женитьбой.

Немолодой дворецкий улыбнулся ей, но это выражение плохо сочеталось с его необычайно благообразным чопорным лицом.

Она крепко прижала руку к бедру, стараясь успокоить нервы, и ответила на его приветствие, огромным усилием воли подавив дрожь при виде армии слуг, которые смотрели на нее.

— Боже правый, Тони, прошептала она, подавшись ближе к мужу, который как раз подал ей руку, это все твои слуги?

— Полагаю, что большинство. Не исключено, что нескольким младшим конюхам и помощникам садовника было велено не приходить.

Вот это да! Тогда сколько же их всего? Но тут она вспомнила о размерах дома и поместья в целом и сказала себе, что они тут нужны, все до единого.

Даже сейчас она все еще не до конца пришла в себя от потрясения, которое испытала, впервые увидев имение, а это произошло всего несколькими минутами раньше, когда карета въехала в массивные кованые ворота, которые были увенчаны раззолоченным гербом Уайвернов. Изящно изгибающуюся подъездную аллею окружали несколько сотен громадных дубов, зеленые кроны которых смыкались наверху, создавая полог, тенистый и романтический. Однако эти старые деревья терялись рядом с самим домом, если это громадное сооружение из камня, дерева и стекла, занимающее огромное пространство, можно было назвать просто «дом». Скорее это был дворец, вполне достойный королей!

Габриэла знала, что Тони герцог, и что его род очень влиятельный и старинный, и что история выдающихся деяний его предков уходит во времена Вильгельма Завоевателя, однако почему-то до этого момента его высокое положение не производило на нее особого впечатления. А он оказался не только богатым и знатным, но еще и распоряжался множеством людей! И, судорожно вздохнув, она поняла, что теперь это и ее слуги тоже!

Совершенно неожиданно она почувствовала, что не готова быть герцогиней, больше всего ей хотелось повернуться и убежать обратно в карету. Вместо этого она оперлась на предложенную Тони руку, и они отправились к дому. Натянув налицо самую любезную улыбку, она приготовилась делать все, что соответствует ее титулу.

Однако приветствовать всех оказалось не так страшно, как она опасалась, слуги Тони были вежливы и доброжелательны, и, похоже, им было не менее любопытно познакомиться с ней, чем ей с ними. Достаточно скоро вся церемония знакомства была закончена и Габриэлу ввели в дом, где ее ожидали новые поводы для изумления.

Только огромным усилием воли она не позволила себе запрокинуть голову, настолько сильно ей хотелось полюбоваться расписанным фресками куполом над главным холлом. Первое помещение, отделанное белым и черным мрамором, размерами превосходило многие дома. Господи, а она еще считала сельский особняк Рейфа и Джулианны большим! По сравнению с Роузмидом их громадное имение даже казалось сравнительно небольшим.

Ее взгляд поймал Тони. Как будто прочитав некоторые из ее мыслей, он ободряюще улыбнулся.

— Миссис Армстронг проведет тебя в семейные апартаменты и поможет устроиться.

— А ты разве не пойдешь со мной?

Он покачал головой.

— Сейчас нет. У меня немало срочных дел, которыми надо заняться. Мы сможем немного побыть вместе позднее.

— Но мы ведь только приехали! Разве ты не можешь задержаться еще на несколько минут, чтобы подняться наверх и освежиться?

Его веки чуть опустились, а глаза знакомо потемнели.

— Боюсь, что мне придется с этим повременить. А теперь иди, увидимся за обедом.

На глазах у экономки, дворецкого и пары лакеев (которые старались вежливо отводить взгляды) Габриэла вынуждена была послушаться Тони — ведь иначе она разыграла бы небольшую сцену в самый первый день своего пребывания в Роузмиде.

— Как вам угодно, ваша светлость, проговорила она. Тони еще раз ей улыбнулся, а потом повернулся и скрылся в длинном коридоре, уходившем направо.

— Если вы пройдете со мной, сказала немолодая экономка, я провожу вас в ваши покои.

Пока они шли в жилое крыло, миссис Армстронг рассказала немало интересного о доме и поместье, об округе и семьях, проживающих поблизости. Оказалось, что несколько представителей местного дворянства уже приезжали с визитами, надеясь познакомиться с Габриэлой и поздравить ее и герцога с женитьбой. Она сказала, что Габриэла может вскоре ожидать их нового появления, поскольку об их возвращении скоро все узнают.

— Ну, вот мы и пришли, ваша светлость, объявила экономка.

Они оказались в просторной гостиной, оформленной в нежно-розовых и кремовых тонах. Стены были оклеены красивыми тиснеными обоями с крошечными розовыми цветочками и гирляндами зеленых листьев, а изящная мебель с шелковой обивкой и светлые занавески делали комнату еще светлее и создавали ощущение уюта и покоя. Различные безделушки, мягкие французские ковры и пара пейзажей на стенах вносили завершающие ноты.

Смежная с гостиной спальня оказалась не менее прелестной, это была еще более просторная комната в бледно-зеленых и светло-голубых тонах, с чудесной мебелью из атласного дерева и бархатными сапфировыми шторами. Широкая кровать с периной казалась уютной и манила, обещая долгие часы блаженства на ее тонких простынях. У дальней стены был внушительных размеров камин резного мрамора.

— Тут есть и туалетная комната с ванной, — добавила экономка.

— Ах, все так чудесно! — вздохнула Габриэла, продолжая осматриваться.

На губах миссис Армстронг, сложившей руки на своей широкой груди, появилась радостная улыбка.

— Я рада, что вам понравилось, ваша светлость. Перед отъездом из Лондона на медовый месяц его светлость приказали сменить всю обстановку. Мы получили очень строгие указания, и нам было велено закончить все работы к вашему приезду.

— Это сделал Тони. А я даже не подозревала!

Переполненная радостью, она хотела побежать к своему мужу, обхватить за шею и одарить таким поцелуем, какой он забудет не скоро. Однако она заставила себя остаться на месте, напомнив себе, что герцогине непозволительно бегать как девчонке-сорванцу даже в своем собственном доме. И потом — он настолько большой, что трудно понять, где искать Тони. А еще он сказал ей, что у него дела. «Я поблагодарю его позже, пообещала она себе. — Сегодня, в нашей постели».

— Комнаты его светлости находятся вон там, сообщила ей миссис Армстронг, указывая на дверь в дальней части гостиной.

Эти слова заставили Габриэлу изумленно застыть, но она быстро сообразила, что Тони логично было бы иметь свои собственные комнаты. Хотя то, что они существуют, еще не значит, что он станет ими пользоваться. По крайней мере, не спальней!

— Ваши вещи уже доставлены из Лондона, добавила экономка, и все уже распаковано. Одна из горничных займется теми вещами, которые вы привезли из Норфолка. В ванне вас ждет горячая вода. Если желаете, вам принесут закуски.

— Это было бы очень кстати. Спасибо.

Экономка кивнула и направилась было к двери, однако на полпути вдруг остановилась и, повернувшись к Габриэле, сказала.

— Мне, наверное, не подобает говорить об этом, ваша светлость, но позвольте мне все-таки сказать, что все слуги счастливы, видеть вас здесь, в Роузмиде. Мы так рады, что герцог, наконец, решил жениться, ведь многие из нас уже и не надеялись на это. Ему не всегда везло, но он лучше всех на свете и заслуживает счастья. И увидев вас, я поняла, почему он передумал.

Миссис Армстронг помолчала, а потом приложила ладонь к груди рядом с приколотыми к лифу часиками.

— Надеюсь, что в ближайший год-другой появится и младенчик. Будет так приятно снова открыть детскую! Ах, но я заболталась, а вы ведь устали с дороги! Я сейчас же велю принести вам чаю.

«Младенчик!» потрясенно подумала Габриэла, когда экономка ушла.

Они с Тони женаты всего семь недель: думать о детях еще слишком рано. Хотя она всегда мечтала иметь большую семью. Даже если окажется, что она забеременеет так быстро, огорчаться не надо. Если вспомнить, сколько часов они с Тони провели в постели, то это вполне вероятно. Но с другой стороны, ей хотелось бы еще какое-то время быть с ним вдвоем. «Будь что будет, пришла она к выводу, я буду счастлива в любом случае».


Загрузка...