Его сладкая (по)беда (СИ)

Глава двенадцатая. Заигрались

Охренев, я молча таращусь на него во все глаза.

Как бы так подобрать слова, чтобы спросить? Хотя какого хрена?

Нечего с ним миндальничать!

— То есть ты вёл себя, как конченный придурок, только потому что у меня первой из класса появилась грудь? Я правильно тебя поняла?

— Ну да, — Артём пожимает плечами, будто это само собой разумеющееся.

Я превозмогаю лень и лягаю эту сволочь!

Чего я только не думала, какие только версии не строила, а тут такой дебилизм пубертатный!

— Ты хоть представляешь, какие девочки в этом возрасте ранимые? — наезжаю я. — Комплексами обрасти ничего не стоит!

— Беда, мне было тринадцать, — будто это всё объясняет.

— Я думала, ты меня считаешь страшной, потому что я пухлая была! И как это водится у подростков, докапывался из-за того, что я соответствовала канонам! — пытаюсь я пробудить в нём совесть.

Напрасно.

На наглой морде никаких сожалений.

— Да, ты всегда была сочная, — подтверждает он и получает ещё один пинок.

Из-за того, что я дрыгаюсь слишком резко, часть шампанского выплёскивается мне на ключицы и затекает под вырез футболки, выглядывающей из-под распахнувшегося халата. Я вытираю капли пальцами и успеваю заметить, как Артём неосознанно облизывается, глядя на это.

— Ещё скажи, что ты в меня тогда влюбился, — фыркаю я, уже чуть менее сердито.

Всё-таки меня греет неприкрытое желание Генералова.

И ему стоило бы прислушаться к интонациям в моём голосе, но он идиот и не врёт:

— Нет, но ты сидела у окна и по средам не носила лифчик. И мне твоя грудь покоя не давала.

По средам в седьмом классе была физра.

Первым уроком.

Это, видимо, чтоб детям противнее было.

Как вспомню, так вздрогну.

Но тогда я ещё могла позволить себе такую роскошь, как не взнуздываться в бюстгальтер, который был куплен, походу, на вырост и жутко натирал подмышкой.

Вот я и не связывалась с лифаком, когда нужно было лишний раз переодеваться.

Кто бы мог подумать, что такая несущественная мелочь определит наши отношения с Артёмом на целых три года. Кстати.

— Ну, хорошо, — проскрипела я, стараясь проглотить возмущение. Генералову стоило сказать, что чувства были, это хоть как-то могло бы меня примирить с его идиотским поведением и немного потешило бы моё самолюбие. — Ты был придурком в седьмом классе, но потом моя грудь никуда не делась, и всё же к девятому классу ты угомонился.

— К девятому классу я перестал быть девственником, — делая ещё глоток, ухмыляется Артём.

Офигеть! Вот это, я понимаю, раннее созревание…

— По лицу вижу, хочешь спросить, кто это согласился, — ржёт раскусивший меня Генерал.

— Вообще неинтересно, — не признаю́сь я. Вру, конечно.

— Ну-ну, — хмыкает он, но больше ничего не говорит.

Блин. Не расколется.

Я перебираю в голове пару кандидатур, но что толку, если Генералов не собирается ни подтверждать, ни опровергать мои гипотезы?

Ну так-то он был высокий, спортивный. В четырнадцать выглядел взрослее.

И всё равно, я в афиге. Выходит, Артём опытнее меня почти на десять лет… Интересно, стаж в сексе на что-то влияет?

— А помнишь, как ты запустила петарды в кабинете химии? — вдруг спрашивает Генералов.

— Ой, — морщусь я, допивая фужер, — не напоминай.

Мне тогда знатно прилетело.

— Кстати, это не я тебя сдал, — удивляет меня Артём, хотя я реально на него думала.

Ну ладно. Маленький плюс ему за это в карму. И за то, что фужер без напоминания наполняет.

Что?

Я профукала, как мне налили снова! Доверху!

— Ой, да ладно тебе… — смеётся Генералов.

Так и быть. Но я твёрдо решаю, что это последний.

Разговор как-то сам собой перетекает на воспоминания о наших школьных буднях.

Артём балагурит, рассказывает всякое смешное, я грызу сочный персик, брызгаясь соком, и в какой-то момент обнаруживаю, что рука Генералова ненавязчиво поглаживает внутреннюю сторону моего бедра. Пока рядом с коленом, но это явно пока.

И тут до меня доходит, почему именно он был главным крашем девчонок нашей школы и не только.

Мужик, умеющий рассмешить, имеет намного больше шансов завалить барышню.

Вот ты беззаботно хохочешь над его шутками, а тут оп, и трусы падают.

А на мне их даже нет.

Чёрт!

Под моим взглядом рука ни фига не замирает.

Это меня словно нажимают на паузу.

Смех застревает в горле, тело заполняют волнующие пузырьки, а в животе поселяется однозначный холодок.

— Зой! — привлекает моё внимание Генералов, осознавший, что его поймали с поличным.

Я перевожу немного растерянный взгляд на него. Глаза Артёма таинственно мерцают в полумраке. Уже начинаются сумерки, мы явно заболтались.

И вообще…

Генералов отбирает у меня недогрызенный персик и, перегнувшись ко мне, целует.

Вот так просто.

Не агрессивно, иначе бы я уже отпихнула его, а мягко, но настойчиво.

Поцелуй со вкусом персика.

Я не собираюсь отвечать на него. Ни в коем случае.

Ведь я же решила, что обломаю все поползновения.

Но когда в дело включаются мужские руки, забирающиеся под халат, инстинкты берут своё.

Голова немного кружится от поцелуев, ставших такими жадными и горячими, от бесстыдных ласк пальцев, нагло хозяйничающих под халатом и уже задирающих майку. Поясок развязан, и Артём придавливает меня своим телом, каким-то образом успев перебраться со своего кресла ко мне.

Я плавлюсь, как воск, в умелых руках.

И могло бы случиться недопустимое, но меня отрезвляет мой пискнувший мобильник, валяющийся рядом с креслом.

До меня доходит, к чему всё идёт. Да что там идёт! Несётся сверхскоростным!

Матерь Божья! Это что такое? Я же чувствую генеральский «штык»!

Ещё немного, и Артём узнает, что я без трусов!

Я с трудом отпихиваю тяжёлое тело, нежелающее уступать отвоёванные позиции, и, выигрывая пару секунд, чтобы совладать с лицом, хватаю телефон, на экране которого всплывает сообщение от Левиной: «Блин, Гера только приехал, ни фига не видно. Или ты уже дома?».

О мой бог!

А если б ей ещё и видно было?

Какой кошмар.

— Зой?

— Ну всё, — хмурюсь я, стряхивая лапищи с непозволительных для посягания мест. — Мне пора.

— В чём дело, Зой? — пристальный взгляд Генералова впивается мне в лицо.

В чём дело, в чём дело…

Я поднимаюсь и, запахнувшись поплотнее, двигаю к лестнице.

— Посмеялись и хватит, — бурчу я, старательно давя в себе разочарование, что человек, с которым я впервые за много месяцев захотела переспать, — Генералов.

А это ставит жирный крест на всех желаниях.

Догнавший меня на втором этаже Артём, хватает за плечо и разворачивает к себе.

— Беда, какая муха тебя укусила?

Раздражение ситуацией растёт.

— Слушай, давай не будем всё портить, — склочно говорю я. — У нас тут не романтическая комедия из американских фильмов. Мы с тобой не Ромео с Джульеттой. Мы — Том и Джерри. И не надо в детский мультик добавлять ненужное…

— Ясно, — высекает Генералов, складывая руки на груди. И звучит это так, будто он всё-всё про меня понял. И это тоже бесит.

Я запираюсь в ванной и переодеваюсь.

Трусишки почти сухие, а вот лифчик приходится убрать в сумочку. Платье уже не такое сырое, но всё ещё противно влажное, и надевать его неприятно, что не добавляет мне хорошего настроения.

Это всё Артём виноват.

Испортил вечер.

«Вдова», персики, разговоры…

Я не из этих. Сказала: «Не дам!», значит, не дам.

А Генералов ждёт меня внизу, где осталось моё барахло для груминга, и совершенно не собирается меня уговаривать как положено!

И я злюсь ещё сильнее. Демонстративно запихиваю всё в баул. Подсохшая Бетти путается под ногами, осложняя и затягивая процесс сборов. Бросив гневный взгляд на Артёма, я с сумками иду за босоножками, и никаких уговоров. Никаких предложений остаться.

Козёл!

Когда я начинаю звенеть ключами от машины, он, наконец, открывает рот:

— Беда, ты выпила. Куда ты поедешь? Ты идиотка?

— Выветрилось, до круглосуточной шиномонтажки у завода доеду.

— У тебя ещё и с машиной нелады, — морщится Генералов, и в глазах его я читаю, всё, что он обо мне думает. И я уже думаю, что сейчас-то меня и начнут убеждать остаться, но Артём, как был свиньёй, так и остался: — Отдай ключи, я тебе такси вызову.

— И что я буду без машины делать? — зверею я.

— В понедельник к ветклинике пригонят. Посмотрим твой тарантас.

— Не надо мне одолжений!

— Ты чего какая трудная? — закатывает он глаза, и собака поддерживает его заливистым лаем. — Ты в аварию хочешь? Ночью на трассе с поломкой и датая. Давай ключи!

Видя, что я сомневаюсь, он отбирает у меня брелок.

К моменту, когда приезжает такси, я вся киплю. И себе не могу объяснить, чего я завелась. А я завелась. Да так, что не влезай — убьёт. В машину я сажусь надутая и не прощаюсь, ещё и дверцей хлопаю смачно.

Я невидящим взглядом провожаю в окне тёмные силуэты деревьев.

Придурок.

Мог бы и уговорить. С другой стороны — я бы не осталась. Моё слово — закон. Нет, значит, нет. И вообще. Ой всё!

Телефон звонит, уже на середине пути к дому. Я выхватываю мобильник, но это не скотский Генералов, а Медведева.

— Алло, чего как? Как обстановочка? Мы тут извелись…

Извелись они. Я по голосу её могу определить, сколько они выпили.

— Домой еду.

— Уже? — разочарованно тянет она. — И что? Ничего не было?

Я решаю похвастаться:

— Он приставал, но я устояла.

Я думала, меня похвалят, но хрен там.

— Ну и дура, — выносится мне вердикт хором. Чёртова громкая связь!

— Я знаю! — психую я.

— Мы тебя осуждаем, — продолжает капать мне на нервы Алка.

Сбрасываю бесячьих девок. Я и так сама недовольна, будут они мне ещё высказывать.

Краем глаза в окне выхватываю огни заправки.

Стоп!

Мы же должны были уже её проехать! И направление не то! Заправка должна быть по другую сторону!

— Извините, — обращаюсь я к водителю, — А мы куда едем? Мне в город…

— Маршрут перестроен, — равнодушно сообщает он.

— Но мне надо в город! — повторяю я.

— Я могу вас высадить здесь или довезти до конечного пункта, — так же пофигистически «радует» меня водила.

— А конечный пункт какой?

— Дубовый умёт.

Вот мерзавец!

Через десять минут мы опять подкатываем к знакомым воротам, возле которых сложа руки на груди стоит Генералов.

Сверлю его взглядом через окно и не выхожу. Вот ещё!

Артём не выдерживает и открывает дверь сам.

— Это что за фокусы? — спрашиваю я.

Он протягивает мне раскрытую ладонь.

— Проветрилась? Поставила себе галочку за стойкость? Молодец! А теперь выходи!

И не надо иметь вангующую задницу Медведевой, чтобы понимать, что если я выйду, то всё будет.