– Mamma mia! Santa Maria! Какие страсти!
– Насколько помню, в этом ресторане подавали отличный венский шницель, – Алекс скромно улыбается, коротко проведя по мне взглядом.
Шницель… Это что-то вроде котлеты?
Глазами прочесываю меню, цепляясь за знакомую пасту. Тут же воспаленный мозг посылает воспоминания о романтичном ужине с Марино, когда мы еще довольно хорошо дружили. Между нами был легкий флирт и неиссякаемое упорство итальянца. Да, еще первый, но довольно страстный поцелуй. Такой, что ноги отрываются от земли, и ты забываешь обо всем.
– Таня?
– Прости, я задумалась. Мне пасту.
Помимо еды нам приносят вино. Если думать, что у меня и впрямь свидание с гонщиком Алексом Эдером, то я должна испытывать что-то вроде волнения. У меня в животе крутит бешенство, и я всеми силами стараюсь потушить этот огонь внутри.
Майк Марино вызывал и вызывает у меня что угодно, но точно не равнодушие.
Мы ужинаем в молчании, иногда спрашивая рядовые вопросы типа:
– Как тебе паста?
– Замечательно. Очень вкусно. А как твой шницель? – прозвучало странно, но мы проигнорировали этот момент.
– Достойно.
Австриец не отличается эмоциональностью.
Я делаю глоток вина и улыбаюсь своему «собеседнику».
Присматриваюсь. Алекс и впрямь симпатичен. Его редкая улыбка довольно очаровательна. Он высок, с красивыми руками и длинными пальцами, почти как у пианиста, и на его голове нет постоянного бардака. Волосы коротко подстрижены и уложены.
– И как так получилось, Таня, что ты стала работать на вспыльчивого итальянца Марино?
Паста потеряла свой вкус, а вино вообще застряло посередине горла огромным пузырем. Вопрос Алекса заводит в тупик.
Никогда не любила резких и быстрых переходов с темы на тему. Ох уже эти гонщики.
– Я какое-то время работала в итальянской газете, а потом пришла на собеседование к менеджеру… Майка.
Язык закручивается в узел. Вот как мне не хотелось произносить имя этого придурка.
– И ты прошла сложный конкурс?
Австрийцу интересна эта история? В любом случае взгляд у него заинтересованный. Алекс нахмурен и сосредоточен. Это добавляет ему привлекательности. Серьезные мужчины – моя слабость. Я так решила.
– Нет, просто пригрозила пистолетом. Как видишь, сработало. Итальянцы такие трусливые.
Эдер замирает. Его изящная, но все же мужская кисть зависает с нарезанным кусочком шницеля.
– Это шутка, Алекс. Конечно, был конкурс. Видно, я оказалась лучшей, – стараюсь смягчить напряжение.
Я смеяться начинаю, Алекс подхватывает и со стороны, должно быть, мы выглядим довольно мило.
Взгляд Эдера меняется, становится тягучим. Я чувствую прилив жара вдоль шеи и к щекам.
В этот момент мы оба слышим звонкий смех и оборачиваемся на вход в ресторан. Он на первом этаже отеля, которую снимают на время Гран-при Бахрейна.
Застываю настолько, что дыхание прекращается. Я стискиваю вилку в руке и мечтаю ее согнуть.
Наблюдаю, как Его Величество придурок Марино входит под руку с какой-то блондинкой. На ней ультракороткое платье и довольно вызывающий макияж. И где только такую взял в этой стране? Они не обращают внимания ни на кого, и, я бы сказала, между ними неприкрытый, раздражающий каждый рецептор флирт.
Паста рвется наружу, о выпитом вине сожалею. Никакой расслабленности больше нет. Каждую гребаную секунду я то и дело смотрю на ту парочку. На них все смотрят.
За ними входит еще одна пара. Эти не смеются, лишь загадочно улыбаются. У парня такой же взрыв на голове, как и у Марино, и я узнаю в нем действующего чемпиона мира Тимура Сафина. Только он почему-то в широких пижамных штанах и огромной футболке. Его девушка худенькая, как тростинка, и она очень красивая.
Отставляю недоеденный ужин и боюсь поднять глаза на Эдера. У нас как бы свидание, но и его итальянец умудрился испортить на расстоянии.
– Мы можем к ним присоединиться… – в его голосе нет вопроса. Это предложение, и то с натяжкой.
Я вообще заметила одну закономерность, эти пилоты слишком самоуверенные и упертые, чтобы задавать вопросы.
– А можем остаться вдвоем, – полушепотом говорю.
Еще чего… Смотреть на улыбающегося итальянского придурка и думать о том, как его рука чуть было не коснулась меня между ног еще час назад?
Эдер почти сдался моему русскому, сибирскому напору. Я почувствовала прилив сил, как те, через два столика, начали приглашать нас к ним. Их четверо, но активно жестикулирует только Тимур.
У него на щеках ямочки, как и у Марино. Они не братья, случайно? Не удивлюсь, если оба придурка.
– Пойдем, пойдем. Сафин не так ужасен, как все о нем думают.
– Правда? В прессе пишут, что он душка, – мои брови взмывают вверх. Я как бы не сильно интересовалась, но работа такая – следить, что пишут в сети и в журналах.
Эдер издает что-то вроде короткого смешка, на секунду затормозив все свои действия.
Его английский с акцентом, может, и я не так выразилась? Потому что Алекс поменялся в лице, и мне захотелось его обнять. Только вот гонщики еще и гордые, а, насколько я поняла, в последней гонке прошлого сезона этот Сафин вырвал у Алекса победу.
Поэтому я меняю тему, согласившись присоединиться к Тимуру и его команде. Чувствую себя правильной, почти благородной.
Когда подходим к столику, все с нами здороваются. Кроме Майка. Тот делает вид, что не замечает ничего. Лишь скупо кивает своему напарнику и отворачивается. От меня.
Мне по закону подлости достается место между Майком и Алексом. Поджимаю губы и закатываю глаза.
Я должна быть в эйфории, что сижу за столом с самыми высокооплачиваемыми пилотами мира, а я мечтаю снова оказаться в номере и лечь спать. День был сложным.
– Нас не знакомили, – Тимур, или как его там, пристально меня разглядывает. Нет, не так, чтобы его девушка взвыла от ревности. Сафин изучает, он даже голову склонил, а меня от его настырного взгляда пробивает на дрожь. Сколько ему лет, раз смотрит как рентген?
– Таня, – отвечаю на русском и жму протянутую руку.
Тело по правую сторону ощущается каменным. Сидит еще так близко, возмущенно тесно. И пахнет как раньше.
– Ты же чемпион? – улыбаюсь.
Вполне возможно, что Сафин не такой придурок, как Марино. У него девушка есть, и, кажется, он ее любит.
– Я, – самодовольно усмехается, разваливаясь на удобном диванчике.
Нет, у них у всех тут эгоизм пробивает атмосферу.
Рука Эдера оказывается за моей спиной. Он положил ее на спинку диванчика и даже не касается меня. Но вроде как и обнимает.
Я смущаюсь на все сто процентов. Краснею, сбиваюсь с мысли и все знания языков вылетают из головы.
– Значит, господин говнюк, – Сафин обращается к Алексу, – она звалась Татьяной, – заканчивает свою фразу на русском и вновь переводит на меня свой пытливый взгляд.
А он хулиган!
– Девушка твоя? – спрашивает Эдера Тимур.
И вопрос, как репейник, кинутый в распущенные волосы, путает наши взгляды между собой.
От прямоты воздух в легких заканчивается, и мышцы одеревенели. Я чувствую себя не вправе что-либо сказать. Алекс, должно быть, растерян.
– Возможно… Я был бы не против, – без доли иронии и очень уверенно отвечает Алекс.
– Mamma mia! Santa Maria! Какие страсти! – восклицает придурок с номером «двенадцать». Его пассия успела заскучать, надув и так надутые губы.
– Завидуешь, Марино? – а вот сейчас был вызов.
Адреналин подскакивает в крови, и я это ощущение схоже с тем, что испытывала, когда болиды были на трассе. Первая гонка сезона еще впереди, а у меня ладони потеют только от мысли, что увижу все своими глазами.
Сафин улыбается, почти смеется. Или ржет.
– Королева, ты прекрасно выглядишь. Как всегда, бесподобна, – Майк игнорирует вопрос Эдера и обращает свое внимание на девушку Сафина.
Это она королева?
Сильное жгучее чувство образуется в животе и схлопывает меня словно мошку.