Глава 16. Майк

Полгода назад

Гран-при Сингапура. Гонка

Тяжелый уикенд. Начиная с первого дня тренировки я испытываю невыносимую жажду. Задница подгорает в кокпите, стоит только туда залезть.

Трасса «Marina Bay» одна из самых сложных для гонок. Не только из-за жары и влажности, но и конфигурации трассы. Дело в том, что повороты следуют один за другим. На большинстве трасс есть несколько прямых, на которых можно перевести дыхание, но в Сингапуре даже на тех участках, которые называются прямыми, все равно приходится работать рулем.

У меня поул. Я стартую с первого ряда и первого места. Сафин сказал, что если я не возьму первое место, он перестанет со мной дружить. Мы поулыбались, помахали трибунам, дали короткие интервью прессе.

А час назад я договорился с руководителем «Серебряных стрел» о переходе в их команду.

Все движения механически отработаны. Но когда на тебя смотрят тысячи, десятки тысяч глаз, которые ждут зрелищной гонки и эпичной победы, чувствуется груз на плечах размером с небосклон.

В то же время мне нравится быть пилотом. Мне нравится скорость, мой болид, мой механик, моя жизнь…

У меня даже девушка есть! Нет, это не королева.

Таня. Мою девушку зовут Таня, и она заставляет искать ее глаза в толпе, когда я полностью уверен, что ее со мной здесь нет.

Я смотрю в камеры, надеясь, что именно сегодня она посмотрит гонку. Я даже агрессивней еду к победе, думая, что жемчужинка будет мной гордиться.

Хотя мне все равно, знает ли она, что такое «шикана», «андеркат» и «прижимная сила».

Инженер: Good job, Mike.

Я: Это было очень сложно. Дождь, сука.

У меня получилось приехать первым. Тим взял третье место. Для команды это значит хорошие очки в Кубке конструкторов. У нас Р1 и Р3. Круто. На слезу пробивает.

Я: Моя первая победа, чувак.

Инженер: В курсе. Ты заслужил.

Я заслужил!

Делаю финальный круг. Сердце адски дробит ребра. Задница… Ее не чувствую из-за температуры внутри кокпита. В глазах пыль, хоть они и были защищены визорами.

Снова слышу поздравления по радио, пока машу трибунам. Отвечаю на итальянском и глушу улыбку, чтобы не выглядеть придурошным идиотом.

На подиуме все ощущается иначе, когда ты победитель. Глазами жемчужинку ищу. Пусть померещится!

Я сегодня герой, я заслужил, блядь!

Набираю ее по дороге в аэропорт. Уставший, счастливый. Спать хочу адски, как и есть.

Таня не отвечает. Это же ничего страшного?

Просматриваю сториз Энцо. Брат в клубе развлекается, ничего нового. Ему же не идти завтра на работу, да и количество алкоголя в крови ему никто не измеряет. Разве только бабуля Эмилия своим соколиным взглядом.

Девчонки, цветомузыка, стопки с водкой. Жемчужинка…

Как с разбегу в грудь удар пришелся. Легкие в кучу, закашливаюсь. Ревность окутывает и хлещет по щекам.

Ну подумаешь, в клуб пошла, где полно парней. В платье там суперблядском, улыбается, кадрит кого-нибудь там…

Зверею, награда в сторону летит. Сафин хмурится, он ведь не знает про жемчужинку. Не понимает, почему я как с цепи сорвался, когда еще минуту назад кубок целовал.

– Царапину нашел! – снова откашливаюсь.

Полет долгий, и время будто бы растягивается.

Как только шасси касаются итальянской земли, я вскакиваю, забыв про кубок. Не знаю, что мною движет, ведь ничего критичного не произошло.

В голове чего только не надумал, а перед глазами картинки, от которых умереть хочется.

– Ты теперь с ним спать будешь? – кричит в спину. Тимур сам уже в телефоне. У него королева там. А моя жемчужина… Где она, сука?

Кровь движется со скоростью света в венах.

– Подарю тебе тряпочку. Натирать кубок будешь, – издевается.

Я не сразу понимаю, о чем речь.

Не задумываясь, прямо с наградой еду к дому своего ненаглядного братца. Передо мной постоянная пелена красного цвета, и зрение словно ухудшается. Такое было однажды, когда на повороте 130R в «Сузуки» испытывал колоссальную перегрузку до треска в ушах.

Жемчужина выходит из дома Энцо. На ней футболка клуба «Лацио». Там на груди даже автограф Дзакканьи имеется. Лично брал, когда на матч ходил. Винченцо прыгал от радости, когда я подарил ему ее.

А сейчас так просто отдал?

Встряхиваю головой, будто на макушке тонна пепла. Жуткий джетлаг, который следует после полета в восемь часов. Или сколько их было? Больше?

Я смотрю на то, как довольно быстрым шагом Таня скрывается за поворотом. Открываю дверь, чтобы кинуться за ней.

Наверняка что-то случилось. На ее платье пролили сок, а Энцо, как джентльмен, предложил помощь.

Или Таня потеряла ключи, а Энцо, снова как джентльмен, предложил гостевую спальню, чтобы дождаться утра и вызвать техников.

Как Халк, вырываю дверь брата. Хочется обвинить именно Винченцо.

– Привет, – говорю ненавистно.

– А где девочки?

Наступаю, готовый отчего-то вгрызться ему в глотку. Не отличался же кровожадностью раньше.

– Я видел Таню. Она выходила из твоего дома, Энцо. Расскажешь?

Прохожу на середину гостиной, отмечая, что здесь пахнет женщиной. И не просто рандомной, я отчетливо слышу запах духов своей жемчужинки. Он в ноздри въедается.

– Таня?

– Жемчужинка моя.

Боюсь обернуться и посмотреть в глаза Венченцо. Вдруг я увижу то, что не переварю до конца своих дней?

– И… Как она выглядит? Таня твоя?

– Хватит!

Подрываюсь вперед и хватаю Энцо за горло. Прямо как в фильмах показывают. На экране это выглядит забавно, жуя попкорн. А сейчас убить готов, когда еще несколько часов назад я был самым счастливым.

– Не было здесь твоей Тани!

– Врешь.

Отталкиваю брата. Открываю дверь в ванную, здесь снова пахнет ей. На кухне две пары кружки из-под кофе, в мусорном ведре ее платье.

Да, я полез и туда.

Гребаный ревнивый мудак. Влюбленный.

– Скажи, что она неудачно облилась кофе, а ты предложил ей переодеться… Ты не подглядывал, а Таня, случайно забрав твою любимую футболку, с обещанием вернуть ее в целости и сохранности, ушла.

Мой голос дрожит.

Перед стартовыми огнями во мне больше уверенности и силы, чем сейчас. Все привыкли видеть Майка Марино шутливым и радостным юнцом.

Знакомьтесь, перед вами другой Майк Марино. Ревнивый, жесткий и суровый. Полная противоположность тому, что люди видят на экранах, в пабликах, в соцсетях. Даже на треке.

– Прости, Майк.

Энцо опускает взгляд.

– Я заплатил четыреста евро, чтобы она со мной трахнулась. Ей нужны были деньги, а мне секс.

Сверху вниз через меня пустили ток. Раз за разом я будто умираю, при этом слова моего брата гудят в моих ушах как двигатель: не переставая и очень громко.

Смеюсь отчаянно.

– Врешь, да? Энцо, это ни черта не смешно. За это можно… И в челюсть дать.

Пусть я и не умею. Но накрутить его кишки на колесо – запросто.

– Деньги она положила в кармашек на замочке. Потайной такой. В сумочке ее. Там ты найдешь ровно четыре сотни. Три по сто и одну по пятьдесят. У нее на груди родинка. Вот здесь.

И показывает то место, где у Тани родинка. Ее может разглядеть только тот, кто видел жемчужинку… Голой.

– Платье я порвал. Пришлось дать ей одежду, чтобы Таня добралась до дома.

Дышать стараюсь, когда грудь сдавливает невидимыми ремнями. Потолок падает, стены сдвигаются. Никогда не страдал клаустрофобией, а каждая клеточка в теле бьется в дьявольской панике.

– И да… Минет она делать не умеет. Не научил, братишка?

Нет, драться я все же умею.

Набрасываюсь на младшего Марино и с пугающей жестокостью бью под дых, затем в челюсть. Винченцо скрючивается, из уголка его губ стекает кровь. На новый уровень меня закручивает, и я делаю еще удар.

– Сука! – ору.

– Не веришь, иди и посмотри ей в глаза.

И я иду. Вижу, как Таня избегает прямого взгляда, как смущается, робеет. Спрашивает меня про гонки, когда никогда ими не интересовалась, будто тему заминает.

Потом был секс. Самый грубый и животный. Я чувствовал себя отвратительно. Слишком глубокую рану оставила жемчужинка на сердце.

– Все… Поиграли и хватит.

Достаю деньги как в тумане и отсчитываю сотни.

– Сто, двести, триста… Тысячи евро хватит? Ладно, за последний минет еще соточку накину. Хотя он был не ахти, жемчужинка.

Блевать тянет от самого себя.

А Таня берет и считает кинутые деньги. Нет, она растеряна, напугана, но, черт, у меня на глазах она пересчитывает евро.

Это конец. В ее сумочке я ведь и правда нашел четыре сотни. Как и сказал Энцо: три по сто и две по пятьдесят.

– Проваливай, Марино, – глухо говорит.

Ей больно. И мне тоже. Здесь, в этой коморке, так пахнет предательством, что я не могу найти мало-мальски логического оправдания всему.

Винченцо оказался прав, хоть и прощения у него просить не собираюсь.

Подмигиваю, играть стараюсь. Разбиваясь в болиде об ограждение, я лучше себя чувствовал, нежели сейчас.

– Да ладно тебе, Таня. Мы неплохо провели время. Просто оно закончилось. Каждый получил что хотел. Не переживай, больше мы не увидимся.

Загрузка...