Эгоист (СИ)

Глава 9. Хождение по мукам

Нина ужасно волновалась: она никогда в жизни не организовывала ничего столь масштабного, хотя, возможно, всегда мечтала. Она гордилась своими достижениями последнего месяца: она вложила в этот проект всю душу, вся обложилась всевозможными списками и напоминаниями в гугл-календаре, чтобы ничего не забыть, и все же переживала безмерно. Косте она сказала, что едет в командировку от новой работы для написания статьи. Антон Викторович забрал ее рано утром из дома и отвез на базу отдыха "Лесная", по пути внушая, что она отлично справилась с задачей и все пройдет замечательно. Он старательно излучал радостную и спокойную уверенность, но все же Нина заметила, что и он тоже волнуется.

На месте она бросилась все проверять и отдавать распоряжения и увидела шефа только когда приехали автобусы с сотрудниками, и он поднялся на невысокий помост произнести приветственную и вдохновляющую речь. Нина невольно засмотрелась на него - он производил очень глубокое впечатление: настоящий лидер - высокий, статный, представительный. Она настолько привыкла к нему за этот месяц, что стала находить его даже несколько привлекательным, хоть раньше он и казался слишком уж бесстрастным, слишком холодным. Было в нем нечто притягательное, нечто заставлявшее внимать и повиноваться ему - то самое, чему она искала и не могла найти названия - кажется, в эту минуту оно замаячило на горизонте ее сознания... Это была сила. Не физическая, не гипнотическая, не денежная, а какая-то внутренняя, простая и древняя, как мир, но встречающаяся далеко не в каждом мужчине. Она позволила ему стать сильным и физически, и финансово, и она поможет ему восстать из пепла, даже если он все потеряет. Созерцание этой силы завораживало... и пугало.

Он говорил без бумажки, гладко, складно, убедительно, так что хотелось следовать за ним.

После обеда состоялась небольшая лекция-обучение спортивному ориентированию, потом всех сотрудников поделили на команды и провели серию простых игр на открытом воздухе для укрепления командного духа, а вечером состоялись посиделки у мангала. Антон Викторович увел Нину из пьяной компании сослуживцев на узкую и темную аллею, освещенную лишь отдаленными фонарями.

- Просто великолепно, - принялся он хвалить ее, - честно говоря, вы превзошли мои ожидания. Все получилось так... складно, так хорошо продумано.

- Ваши слова были бы справедливы, если бы я сделала все сама, - улыбнулась Нина. - А ныне это наша с вами общая заслуга.

- Ваша скромность не знает границ!

- Вы будете участвовать завтра в состязании?

- Нет.

- Почему? Ведь вы сами сказали в самом начале, что давно хотели попробовать!

- А вы участвуете?

- Нет, - потупилась Нина.

- Почему?

- Я ужасно ориентируюсь, особенно в незнакомом пространстве... К тому же, я организатор, мне надо следить за приготовлением каждого следующего этапа.

- Я как раз хотел предложить вам проконтролировать финиш.

- Каким образом? - удивилась Нина.

- Я знаю короткую дорогу к нему, минуя все промежуточные пункты - мне Василий Михалыч показал, когда мы с ним маршрут проверяли. Буквально каких-нибудь сорок минут спокойным шагом...

Нина задумалась. Сорок минут наедине в лесу - зачем?

- Давайте еще кого-нибудь с собой возьмем? - предложила она. - Например, Веронику.

- Нет, - довольно резко ответил Антон Викторович. - Вероника не пойдет, она панически боится всего, что находится вне города, да и вообще, все эти люди вызывают у меня отвращение.

- Какие именно? - уточнила Нина.

- Вообще все, - мрачно уронил шеф.

- Все, кроме меня?

Антон Викторович вдруг спохватился:

- Да... - будто бы рассеянно пробормотал он, - я хотел сказать, что здесь, на этой базе, нет приятных мне людей, кроме вас, и мне не хочется находиться в их обществе.

Сердце Нины сжала ледяная рука дурного предчувствия. Все это было ужасно подозрительно и пугающе.

- О, что ж, - пролепетала она как можно беззаботнее, - я очень польщена, но, к сожалению, никак не могу отлучиться с базы завтра, мне надо держать тут все под контролем.

- Что именно?

- Ну, проверить призы и подарки, проследить за подготовкой банкета, встретить завтрашнего докладчика...

- Хорошо, я понял, - кивнул Антон Викторович с таким мрачным и решительным выражением лица, какого она у него еще не видела.

Утром сразу после старта основных состязаний он нашел ее и поставил перед ней спокойную и деловитую Веронику.

- Не беспокойтесь, Нина, все будет в порядке, я за всем прослежу, - деловито заверила она ее и тут же убежала.

- На нее можно положиться, - совсем уж страшным хриплым голосом прошептал Нине на ухо Антон Викторович. - Ничто вас более здесь не держит.

У Нины душа́ уходила в пятки, непонятно отчего. Ну что он с ней сделает? Хотел бы - уже бы сделал, они столько раз за этот месяц оставались наедине, и на час, и больше. Правда, никогда - в глухом лесу... Нина постаралась мысленно высмеять свои тревоги, а наружно улыбнулась шефу и бодро ответила:

- Что ж, значит, идем. Только важный момент: там есть связь? Мне сегодня должен Костя позвонить, боюсь, как бы он не принялся меня искать, если не дозвонится...

Антон Викторович на этот вопрос и ухом не повел.

- Не знаю насчет связи, вряд ли, но мы в любом случае ненадолго, так что успеете ему перезвонить.

В лесу пахло весенней свежестью: распускающимися листьями, молодыми ветками, мокрым мхом... Антон был одет соответственно - в непромокаемый спортивный костюм, резиновые сапоги и потому не чувствовал сырости, а вот Нина - черт, и как он об этом не подумал! - шла в кроссовках и джинсах, и последние были уже во влажных пятнах. Как бы она и в самом деле не простыла, вдобавок к отравлению!

Антон знал дорогу к хижине отлично, даже сделал себе несколько ориентиров, но постоянно оглядывался, всматривался и вслушивался, словно ищет тропу или людей. Примерно через полчаса он начал бормотать как бы себе под нос:

- Странно, уже должно быть... да где же она..?

Нина реагировала на это спокойно, только взглядывала на экран телефона - наверно, проверяла, есть ли связь. Беспокоиться она начала через час, а ведь до избушки оставалось еще минут двадцать-тридцать. Начался мелкий моросящий дождь.

- Давайте возвращаться, - наконец предложила она.

Антон принял сокрушенный вид.

- Вы представить себе не можете, как мне стыдно. Хвалился-хвалился, что знаю короткую дорогу - и заплутал.

- Ничего страшного, - покачала головой Нина, - с кем не бывает.

Однако в голосе ее чувствовалось напряжение. Она подозревает, что он что-то задумал!

- Хорошо, давайте возвращаться, - печально согласился Антон, повернул их путь на петлю и снова повел к избушке. Нина, кажется, ничего не заметила.

Когда они подошли к хижине, то она была уже вся мокрая - и это оказалось кстати, потому что появился повод зайти и погреться.

- Странно, - пробормотала Нина, ежась от холода, - когда мы шли туда, то не встречали домик.

- Наверно, взяли чуть в сторону, - пожал плечами Антон.

Он помог Нине снять мокрую тканевую курточку и накинул ей на плечи свою спортивную кофту, а сам принялся растапливать печь.

- Вы уверены, что надо это делать? - с сомнением спросила Нина. - Мы ведь должны быть где-то совсем близко от базы, может быть это даже ее домик, только заброшенный...

- А что если нет? - задал ей встречный вопрос Антон. - Если мы заблудились и ушли еще дальше оттуда, то вам необходимо согреться и обсохнуть, чтобы продолжать путь. Еще не хватало, чтобы вы подхватили воспаление легких!

- А откуда здесь дрова? - подозрительным тоном осведомилась Нина.

- Это охотничья избушка, - объяснил Антон, стараясь придать голосу как можно больше спокойствия и убедительности. - Охотники всегда, по возможности, оставляют в зимовье дрова на растопку, спички и соль.

Тут, конечно, ничего не было, когда он пришел в первый раз, кроме паутины и мышиного говна, зато уж этого было в достатке. Он прибрал - не до чистоты, конечно, но от грызунов продезинфицировал, протопил печку, просушил избушку, спрятал яд и припасы: дрова, спички, соль, старинный, побитый и закопченный котелок, железную кружку.

Когда в печке затрещал огонь, то звук капающего снаружи дождя вдруг стал усиливать тепло и уют, зародившиеся внутри хижины. Антон принес котелок с дождевой водой и поставил его на печку.

- Где вы взяли воду? - спросила разомлевшая от тепла Нина.

Она сидела у печки, прислонившись к ней спиной и смотрела в окошко уже почти совсем безмятежно.

- В ведре у дома, это дождевая, - ответил Антон.

Это он устроил источник воды - не смог придумать ничего умнее и правдоподобнее. А ведь надо было как-то влить в нее отраву...

- Думаете, ее можно пить? - усомнилась Нина.

- Думаю, если один раз и прокипятить, то можно, - кивнул Антон.

Он разложил ее курточку на печке и сел рядом с девушкой. Как хорошо! Жаль, что нельзя просидеть здесь с ней вот так долго... ему даже не обязательно было о чем-нибудь говорить, достаточно просто быть вместе, чувствовать тепло друг друга, наплевав на весь остальной мир. Но сознание явило ему образ тощего программиста, и он зашевелился. Вода в котелке как раз закипала. Ему ничего не стоило капнуть в кружку 4 капли - Нина совершенно не следила за его действиями.

- К сожалению, чая нет, - вздохнул Антон, заливая отраву кипятком, - но согреться надо, так что выпейте, пожалуйста, просто горячей воды.

- Я вполне согрелась, - снова принялась она пытаться разрушить его план, как вчера вечером на базе. Наивная!

- Нина, - четко, с расстановкой проговорил Антон, - вам необходимо выпить это, - и протянул ей кружку.

Она послушно взяла, сделала пару глотков.

- Ну точно, не стоит ее пить, - недовольно буркнула Нина. - Привкус какой-то... мне обязательно допивать до конца?

- Да, - категорично кивнул Антон. - Я и так немного вам налил.

Морщась и явно пересиливая себя, Нина справилась с омерзительной жидкостью, оставив на дне лишь пару глотков. "Отважная моя, стойкая, послушная, - подумал Антон, глядя на девушку с теплотой и жалостью. - Прости меня, еще немного мучений - и все, только стань моей..."

Мучения начались совсем скоро - буквально через десять-пятнадцать минут Нина пожаловалась на тошноту и головокружение, через полчаса она выскочила из избушки, как ошпаренная, а вернулась уже изможденная, взмокшая и "благоухающая".

- Неужели можно так отравиться водой? - пробормотала она обессиленно и упала на лежанку из досок.

Антон принялся успокаивающе гладить ее по голове.

- Возможно, что это вирусная инфекция, - сказал он, - быстро развилась, оттого что вы промокли... а может, и все вместе...

Нина выбегала еще пару раз, а потом забылась лихорадочным сном - лоб ее был на ощупь горячим, как кипяток. У Антона в душе зародились первые ростки тревоги: а что если он и собака были сильными и крепкими физически и потому выжили, а что если в ней не хватит этой силы?

Он достал спрятанный на всякий случай анальгин, чистую воду в бутылке, попытался растолкать Нину, но она была совершенно бесчувственна. Антон приподнял ее на руках, влил немного воды в рот - девушка подавилась, закашлялась, но часть все же проглотила, однако вскоре случился новый приступ рвоты. Все это разбудило ее, она немного пришла в себя и стала трястись от озноба. Антон укрыл ее всем, что у него было, но это не помогало. Тогда он решился: снял с себя оставшуюся одежду, раздел Нину до гола и прижался к ней, укрывшись одеждой. Ни о чем таком он сейчас думать не мог: его одолевал страх за жизнь Нины, но тело его словно бы жило своей собственной жизнью и несмотря на обстоятельства, возбуждалось от такой желанной близости к ней. Девушка перестала дрожать, и к ней вдруг как будто на минуту вернулся разум. Антон внезапно почувствовал, как она напряглась, и успокаивающе зашептал ей, как ребенку:

- Не бойся, Нина, я только согреть, не бойся, я тебя не трону...

Постепенно, то ли поверив ему, то ли от слабости, она расслабилась и уснула. И он вдруг тоже почувствовал, что его клонит в сон: он почти не спал предыдущую ночь, одновременно переживая о том, как бы не навредить Нине и о том, как бы все не сорвалось. Они проснулись только вечером, когда уже стемнело, сначала Нина, потом она разбудила Антона.

- Почему мы голые? - слабым, хриплым голосом спросила она.

- Тебя сильно знобило, - Антон сам не заметил, как перешел на ты, - я вспомнил, видел где-то, что так можно согреть, когда нет ничего под рукой... ни одеял, ни...

- Я хочу пить, - перебила его Нина, Антон подскочил, стал торопливо и будто стыдливо одеваться, подал ей воду. Она сделала пару глотков, но почти сразу они фонтаном вылились обратно.

Антон не без труда взял себя в руки и стал топить печь. Оказалось, что наблюдать страдания дорогого тебе человека - это не так легко, как слушать про мучения безродной псины или даже переживать свое собственное недомогание. Антон уверял себя, что все будет хорошо, что симптомы все те же и скоро Нина пойдет на поправку, но не мог избавиться от давящего чувства тревоги. Однако сдаваться он пока не желал. Нина уснула, Антон долго дежурил возле нее, пока его тоже не сморил сон.

Утром она проснулась все такая же слабая, мокрая от пота (он топил печь почти всю ночь) и печальная.

- Сильно болит голова, - пожаловалась она, - и пить хочется, но страшно: меня как будто наизнанку выворачивает от каждого глотка.

- Пить обязательно надо, - покачал головой Антон и прислонил кружку к ее губам. Она послушно глотнула - и вся история повторилась.

- Нам нужна помощь, - с трудом проговорила Нина, немного отдышавшись.

- Я не могу, - замотал головой Антон, - я боюсь оставлять тебя одну. Нас скоро найдут, мы ведь не могли уйти далеко, а нас уже наверняка ищут!

- Чего ты боишься? И чем ты можешь мне помочь? Мне нужен врач...

Антон сокрушенно опустил голову. Его мучило сознание своей вины перед ней, и все-таки он не мог, он еще не дошел до точки, он еще надеялся, что все может повернуться так, как он запланировал: ее выздоровление, их сближение, выход на новый уровень отношений. Он не мог так просто бросить эту мечту. Однако обстоятельства, похоже, были не на его стороне: Нина постоянно забывалась лихорадочным сном, в пылу которого бормотала что-то невнятное, среди которого он разбирал и свое имя, правда, рядом с отчеством, и имя своего конкурента. Время от времени она просыпалась, и Антон тут же кидался поить ее водой, но она всякий раз покидала девушку с еще большей стремительностью. К вечеру у Нины появились признаки обезвоживания: она перестала потеть, губы спеклись и засохли, лицо ее было мертвенно-бледным. Антон обхватил голову руками, поскрежетал зубами, а потом до боли сжал кулаки и наконец решился. Дальше ждать нельзя, это уже действительно опасно.

Когда он в первый раз взял ее на руки, она показалась ему легкой, как пушинка: она была, можно сказать, миниатюрной, да еще потеряла много жидкости, однако, сколько бы ни весила девушка, пройти с ней на руках 5 километров - задача не из простых.

Антон часто делал остановки и отдыхал, положив бесчувственное тело Нины на толстый слой влажной листвы и мха. Она была в его костюме, чтобы не промокла и не замерзла. Он побоялся оставить ее в избушке и пойти за помощью один - ему казалось, что притащив ее к людям на себе, он выиграет сколько-то времени, которое может оказаться для нее роковым. Конечно, ему надо было идти, когда она попросила, но кабы знать, где упадешь... пожалуй, он уже не стал бы всего этого делать...

В конце концов, он совершенно обессилел, упал на землю и чуть не взвыл от злости на самого себя. Антон принялся кричать, звать на помощь, хоть и понимал, что это бесполезно: кто в этот час мог оказаться в лесу? Быстро опустились сумерки, Антон разжег костер, прислонился спиной к дереву, положил Нину на себя. "Забери меня с собой, - шептал он в исступлении сквозь зубы, обнимая девушку, - пожалуйста, только забери меня с собой!" Он снова сделал отчаянную попытку напоить ее - и ее снова вырвало, и в неверном свете костра ему почудилась в этой вылившейся из нее жидкости кровь. Антон по-настоящему завыл, как волк на луну, уложил Нину к себе на спину и потащил куда-то в непроглядную ночь. В темноте он заплутал и сам не помнил, как и где чуть не на коленях полз по лесной чаще, в отчаянном желании спасти свою живую ношу любой ценой. Небо уже начало сереть, когда он увидел поднимающийся над деревьями дымок, положил Нину на землю, побежал туда, а вернее пополз, закричал, а вернее, захрипел, и вряд ли кто-нибудь его бы услышал, но перед той самой секундой, когда Антон упал в обморок от истощения, где-то рядом звякнула калитка.