Предисловие. Понимание, Толкина и христианская вера

Святейшему Опщу Иоанну Павлу II и моей духовной семье — братству Рыцарей Святого Креста Господня

Начиная эту книгу, я берусь за рискованное дело. Кто знает, как сам профессор Толкин, доведись ему прочесть этот труд, оценил бы его? Он не очень тепло относился к «анализу» своего творчества, предпочитая, чтобы его текст воспринимался как целое. Но я все же надеюсь, что он был бы рад появлению такой книги — надеюсь потому, что темы, о которых я собираюсь в ней говорить, были очень близки и дороги его христианскому сердцу.

Когда в середине XX столетия (1954–1955) был впервые опубликован «Властелин Колец», многие читатели не догадывались, что это событие окажется очень значимо для всей истории литературы. Отзывы критиков были разнообразны. Среди них было немало тех, кто считал книгу литературным курьезом, который долго не проживет. Книгу называли скучной, отказывая ей в увлекательности. Уже через несколько лет после выхода эпопеи в свет некоторые радовались, что она утрачивает популярность. «В наши дни эти книги постепенно погружаются в пучину милосердного забвения», — писал один из таких критиков[1], Филипп Тойнби[2]. Причиной подобного отношения, по всей вероятности, явилось то, что книга профессора Толкина отказывалась вписываться в какие бы то ни было привычные рамки, в особенности в рамки представлений «образованных и многоученых» литературных критиков о том, какой должна быть по–настоящему хорошая современная литература[3]. Гораздо больше истины оказалось в рецензии КСЛьюиса, писавшего о «Властелине Колец»: «Эта книга — как гром с ясного неба. Сказать, что с ней в наш век, с его почти патологическим отсутствием романтизма, внезапно вернулся героический эпос во всем своем беззастенчивом великолепии и высокопарности, — значит ничего не сказать. Для нас, живущих в эту странную эпоху, это возвращение — и утешение, с ним связанное, — несомненно, очень важно. Но для самой истории романа — истории, восходящей ко временам «Одиссеи» и далее в глубь веков, — это не возвращение, а прогресс, более того — революция, завоевание новой территории»[4]. Еще более прав оказался Льюис в другой своей рецензии, в которой говорилось: «Эта книга — слишком оригинальна и слишком многогранна, чтобы судить о ней с первого прочтения. Но мы сразу понимаем, что она каким‑то образом изменила нас. Мы стали иными»[5].

Книга снискала признание многочисленных читателей. В целом ряде масштабных опросов читатели назвали ее «величайшей книгой XX столетия». Не так давно в одном из таких опросов в Великобритании, охвативших 25000 человек, пятая часть из них отдала предпочтение «Властелину Колец». Книга стала несомненным лидером. Следующим за ней, с отрывом в 1200 голосов, оказался роман Дж. Оруэлла «1984». В другом опросе, проведенном газетой «Daily Telegraph», книга Толкина также оказалась на первом месте. Подобными были результаты и еще одного опроса, проведенного среди 50.000 членов общества библиофилов «Folio Society», причем на этот раз участники вольны были выбрать любую книгу любого автора, не обязательно писавшего в двадцатом веке[6]. Не так давно на англоязычном сайте «Христианство сегодня» Толкин был назван одним из крупнейших христианских авторов столетия[7]. Книги Толкина пользуются немалой известностью и в России. Один из виднейших исследователей творчества Толкина, профессор филологии Т. Шиппи, озаглавил свою недавнюю книгу ‹-Дж. Р. Р. Толкин: автор столетия·»; хотя Шиппи имел в виду лишь то, что Толкин, как автор, принадлежал своему столетию, название этой книги оказывается верным и в более широком смысле. Неожиданно для многих, Толкин и в самом деле стал «автором века». Эта популярность иногда по–прежнему вызывает недоумение критиков, пытающихся втиснуть книгу в прокрустово ложе собственных представлений о том, какой должна быть «настоящая литература·». Один из них пишет, что это «в любом случае, одна из худших книг, написанных в этом (XX — ПЛ.) столетии·», а другая вторит ему, говоря, что ее угнетает факт такой популярности у читателей именно этой книги, посвященной «побегу в несуществующий мир»[8].

Эти противоречивые отзывы заставляют осведомленного читателя вспомнить о шуточном четверостишье, которое написал Толкин, еще при жизни наблюдая подобные нападки критиков на свое «детище», уже вскоре после его первой публикации:

«Lord of the Rings»

Is one of those things:

If you love them you do,

If you don’t then you boo![9]

За прошедшие годы появилось множество книг и статей, посвященных самым разным аспектам творчества Толкина. Есть среди них такие, которые наверняка вызвали бы его справедливое негодование — чего стоит одно лишь высказывание Ли Д. Росси (Lee D.

Rossi) в книге «Политика фэнтэзи: КС. Льюис и Дж‚Р. Р. Толкин», где, комментируя сцену у Саммат Наур, автор пишет: «В этот момент, центральный момент всей трилогии, открывается во всей глубине глубокий пессимизм Толкина в отношении человеческой природы и политической активности. Он совершенно не верит в результативность человеческой деятельности в решении фундаментальных проблем человечества·»[10]. Вне всякого сомнения, пессимизм в отношении человеческой природы способны вызвать как раз авторы, подобные Росси, которые, будучи слепы в своей самоуверенности, полагают, что понимают содержание творчества автора и его чувства и мировоззрение гораздо глубже, чем он сам, а на самом деле порой предлагают смиренному вниманию своих читателей откровенные глупости. Они, конечно, не видят никакой необходимости в том, чтобы просто прислушаться к голосу самого автора, пытаясь понять истоки и суть его взгляда на мир. Ведь и так все «ясно»!

Встречаются и такие книги, на которые Толкин мог посмотреть хотя бы отчасти благосклонно. Иногда их авторы попадают «в самую точку», а иногда догадываются о чем‑то, что он мог бы счесть вполне возможным, даже если и не имел этого в виду сознательно (такое случалось с ним при жизни). Среди них можно назвать биографию Толкина, написанную X. Карпентером (уже издан ее русский перевод) и две книги уже упоминавшегося Томаса Шиппи, высокоученого филолога, преемника Толкина в преподавательской деятельности в Лидском университете — «Дорога в Средиземье»[11] (также уже изданной по–русски) и «ДжР. Р. Толкин: автор столетия». Эти книги немало рассказали нам о самом Толкине и пролили свет на некоторые важные стороны его творчества.

И все же, по моему глубокому убеждению, Толкин, несмотря на обилие всех этих мнений и отзывов о его книгах, остается не просто одним из величайших авторов прошедшего столетия, но и одним из наименее понятых его авторов. Причина этого в том, что, уделяя большое внимание разным сторонам его творчества, критики очень мало говорят об одной из них, имеющей основополагающее значение для его осмысления. Я имею в виду религиозное измерение творчества Толкина, порожденное глубиной и цельностью его христианской веры. Говоря о «Властелине Колец», Толкин писал в письме своему другу, свягценнику–иезуиту Роберту Муррею:

Разумеется, «Властелин Колец» в основе своей произведение религиозное и католическое; поначалу так сложилось неосознанно, а вот переработка была уже вполне сознательной[12].

Интересно, что это утверждение Толкина иногда вызывает возражения у читателей и исследователей. Иные из них, все же видя очевидные отблески христианской веры автора в некоторых особенно ярких моментах книги, снисходят до признания, что ««Властелин Колец» все же — христианская книга, несмотря на ее языческий фон» (?!). Другие говорят, что «христианской·» книгу сделали толкователи–христиане. Это мнение, увы, не вполне лишено оснований. Случается, что подобные «экзегеты» так много говорят о собственных убеждениях, что в пылу своих рассуждений, собственно‚ забывают о Толкине. Везде и во всем они стараются увидеть прямой религиозный смысл — и, к сожалению, ценность книги при этом пропадает, поскольку она оказывается при таком восприятии лишь бледной «аллегорией·». Сам Толкин многократно выражал свое отрицательное отношение и к аллегориям, и особенно к аллегорическому пониманию «Властелина Колец».

Среди тех, кто отрицает правоту приведенного утверждения Толкина, оказался и Т. Шиппи: в книге «ДжР. Р Толкин: автор столетия» он цитирует приведенное выше высказывание и пишет, что это — один из моментов, вызывающих склонность не согласиться с Толкином[13].

Почему же религиозный аспект «Властелина Колец» столь редко бывает воспринят, и еще реже — правильно понят? Возможно, причина в глубоком кризисе веры, поразившем весь современный мир, в том числе и те западные страны, где живет большая часть пишущих о Толкине авторов. Очень и очень многие из них не христиане или не считают себя вполне христианами (в частности, среди них — профессор Шиппи, который признается в этом в той же своей книге). Для таких авторов христианство — это система взглядов и верований, которые можно изучать и познавать со стороны, «научным» образом. Однако христианская вера — это не суть их жизни, не воздух, которым они дышат. Для зрелого же христианина, а именно таким был сам Толкин, очевидно, что подобное отношение к христианской вере всегда будет поверхностным и упрощенным. Это напоминает изучение воды. Ее взвешивают, разлагают на составляющие, описывают и рисуют реки и океаны на географической карте. Рассматривают причины дождей, приливов и отливов. Иногда, в припадке самонадеянности, думают о повороте рек вспять. Но все это ничего не дает для действительного понимания воды. Чтобы познать ее «по–настоящему», проникнуться ею, нельзя обойтись без одного. Надо приникнуть к ней губами и пить. И именно это‑то многие из нас (а возможно, в какой‑то мере, и все мы) давно разучились делать.

Этого умения «пить» Истину и жить ею не может ни заменить, ни даровать ни одна книга. Это дело Божьей благодати, которая преображает и изменяет сердца — и нашего устремления навстречу ей. Все, на что скромно может претендовать этот мой труд — на то, чтобы быть кратким путеводителем по тем родникам, рекам и озерам, вода из которых столь щедро оросила Дерево, выращенное Толки- ном. Но дойти к ним и испробовать их воду на вкус каждый может лишь сам. Я надеюсь на то, что эта книга поможет читателю понять, почему Дж. Р. Р. Толкина правомерно считать одним из наиболее глубоко христианских писателей XX века. Если же она поможет не только понять, но и разделить то богатство веры, которым он владел — значит, она написана не напрасно.

Прежде, чем непосредственно обратиться к теме этой книги, мне придется потратить еще немного времени (и внимания) читателя, упомянув о том, без чего, как я уверен, трудно будет хотя бы отчасти понять и Толкина, и христианство. Об одном таком моменте я уже написал: это убеждение, что дополинно понять христианство можно, только будучи христианином, — только живя Христом. Никакое теоретическое рассуждение не способно заменить этого живого опыта, хотя оно и может иногда указать на ту бездну красоты, истины и смысла, которые встречает человек, переступив порог своего дома и отправившись по христианскому пути. Рассказы о приключениях никогда не заменят самих приключений, ожидающих нас за порогом.

Еще один важный момент заключен в необходимости понять, что одно весьма распространенное представление о христианской вере в корне ошибочно. Как уже говорилось, некоторые полагают, что христианство — это некоторая система взглядов, правил, догм и убеждений, которую христиане считают истинной. Когда приходится знакомиться с аргументами и тех, кто считает Толкина христианским автором, и тех, кто полагает обратное, к сожалению, сталкиваешься с тем, что именно в этом они — сознательно или неосознанно — уверены. Между тем это ошибка, и ошибка трагическая. С точки зрения христианина, христианская вера — это взгляд на саму Реальность, во всем ее подлинном многообразии, взгляд, который позволяет увидеть Истину во всей ее полноте. Более того, это не просто <·взгляд», но и опыт жизни в этой Реальности и встречи с Нею. Как оказывается, у этой Реальности есть вполне конкретное Лицо — лицо Христа. И встреча с Ним — самое глубокое и неисчерпаемое событие, какое только может произойти в жизни человека. Поэтому христианские взгляды есть отражение этой Реальности, это не просто искусственная система воззрений и мнений, абстрактных и тщательно выстроенных, но видение мира, принять которое побуждает встреча и общение с Подлинным. Не надо ожидать, что, выражаемые разными людьми, эти взгляды будут всегда звучать «в унисон». Христианское богословие — это в каком‑то отношении точная наука (любая наука о реальности — а тем более о Реальности! — требует точности), а в каком‑то — «поэзия» или «музыка», потому что только поэзия или музыка могут хотя бы отчасти достойно изобразить то Величие, с которым сталкивается богослов. Конечно, никогда два певца не будут из глубины души петь одно и то же. Но они воспевают одну Реальность — и, если они видят ее чистым взором, их мелодии всегда будут звучать в гармонии, образуя величественный хор. На мой взгляд, важно понимать, что для доказательства того, что Толкин — христианский писатель, недостаточно указать, что он разделял те или иные воззрения. Важно помочь увидеть, как его голос — уникальный, сильный и яркий — вливается в этот хор христианских богословов (а я не побоюсь назвать Толкина христианским богословом, хотя сам он скромно отказывался от подобного «титула»), и в нем звучит — гармонично, без диссонансов и сохраняя свою собственную, особую красоту.

Чтобы помочь тем, для кого такое «пение» — новый опыт, хоть немного понять это, мне придется на протяжении этой книги говорить о разных «звуках» и «тональностях», обращать внимание читателя на других «певцов» и на их общие с Толкином «музыкальные темы». Чтобы научиться слышать эту музыку, потребуются усилия — но радость, когда наконец улавливаешь ее отзвуки, далекие и близкие, того стоит.

Еще одна ошибка заключается в том, что под «христианским писателем» часто имеют в виду такого автора, который совершенно сознательно (и явно) заключает в литературные образы некие специфические «христианские идеи». В этом отношении часто приводят в пример «Хроники Нарнии» КС. Льюиса. Верно, что это — тоже христианская литература. Но верно и то, что подлинно христианская литература не исчерпывается таким подходом. На самом деле, для того, чтобы быть христианским писателем, достаточно быть хорошим писателем — и хорошим христианином. Христианские «темы» столь естественны для такого человека, что они вполне естественным образом вплетаются в то, что он создает. Более того, войдя в его творение, они продолжают звучать там — и изменять тех, кто их слышит. Часто, воспринимая эту музыку, этот свет (с последним образом в отношении своих книг и своей веры соглашался и сам Толкин, в своих письмах), мы еще не знаем, откуда они исходят. Тем радостнее встреча, когда, наконец встречаешься с Автором.

Говоря о «христианской» литературе, надо понимать, что речь идет не только о таких произведениях, где прямо говорится о Христе и Церкви (в этом отношении у Толкина можно найти мало); и не только о таких, где присутствуют ясно различимые христианские аллюзии (они у Толкина есть, но их не столь уж много); но и о тех, все содержание которых преображено светом веры во Христа, светом Истины и Красоты, которые Он принес. Пожалуй, последнего труднее всего достичь, потому что это требует, чтобы и жизнь автора была преображена тем же светом. Я уверен, что у Толкина это получилось. И я надеюсь, что Вам будет легче согласиться со мной, прочитав эту книгу.

Загрузка...