Экипаж «Меконга»

Глава восьмая,
в которой Вова опять рассердился на электричество, но успокоился, подумав о зернистой икре

Николай поглядел на далекий берег, на вписанный в голубое небо брус холодильника и сказал негромко:

— А ведь это то самое место, где мы женщину подобрали. Помните?

— Нет, — сказал Юра, — мы не помним. И место не то. И женщины никакой не было.

Николай скосил глаз на друга и ничего не ответил.

— Надо бы нам, товарищи, четвертого человека в команду, — проговорил Привалов. — Одному на стакселе и бакштагах трудно работать. Потому и отстали.

— Валерка Горбачевский набивался однажды, — сказал Николай. — Взять его, что ли?

Вдруг стало очень тихо: на катере остановился мотор. Оттуда донеслись обрывки странного разговора:

— …Первый сюда пришел… Все, что найду, мое.

— Глупости! Море принадлежит не вам, а всем…

— А вот я тебе покажу, кому принадлежит…

Моторка снова закачалась, человек в соломенной шляпе замахал руками.

— С кем он там разговаривает? — Николай внимательно посмотрел на моторку. Затем принес из каюты бинокль и навел на соломенную шляпу. — Так и есть! Чувствую, что знакомый голос. Борис Иванович, это Опрятин.

— Передайте ему привет, — проворчал Привалов.

— Ах, черт! — воскликнул Николай. — Юрка, ты горевал о нашем акваланге — на, полюбуйся на него.

Юра взял бинокль и отчетливо увидел крупную голову Вовы, торчащую из воды рядом с бортом моторки. Маска была сдвинута на лоб, рука атлета лежала на транцевой доске моторки.

— Верно. — Юра опустил бинокль. — Акваланг в опасности. По-моему, они хотят утопить друг друга.

— Хотел бы я знать, что они тут делают, — сказал Николай. — Борис Иванович, вы не возражаете, если я немного поплаваю?

— Только недолго. Ветер может вот-вот…

— Я недолго. — Николай бросился в воду и поплыл к моторке.

Привалов закурил и, щуря глаз, выпустил дым из ноздрей.

— А ну-ка, Юра, расскажите еще раз о ваших опытах, — негромко сказал он.

В то утро Опрятин больше часа провозился на маленькой пристани Института физики моря. На борту одного из институтских катеров он закрепил вьюшку с тонким кабелем, на конце которого помещался сильный электромагнит.

Бенедиктов сказал, что нож намагничивается. Если так, он, Опрятин, найдет его. Глупо, что нож затонул. Ну и сцену устроил Бенедиктов на борту теплохода! Николай Илларионович вспомнил стеклянную ампулу на столе Бенедиктова. Наркотиками пользуется. Видно, делает себе укольчики…

Впрочем, без сцены на теплоходе он, Опрятин, не узнал бы о существовании таинственного ножа. Капля здравого смысла на бочку бессмыслицы…

Опрятин закончил снаряжать катер, завел мотор и вышел из бухты.

Море лениво, мягко колыхалось под горячим августовским солнцем.

Покачивался на воде красный конус фарватерного буя с крупной белой цифрой «18». Телевизионная мачта — по корме, холодильник — на левом траверзе… Пожалуй, надо взять немного правее.

Так. Вот это место. Где-то здесь жена Бенедиктова упала в воду вслед за ножом. Интересная, надо признать, женщина. Случайно упала или прыгнула?

В двух десятках метров от опрятинской моторки покачиваяась пустая шлюпка. Где же ее владелец? Утонул, что ли? Или, может, шлюпку оторвало от пристани и вынесло из бухты? Ладно. Опрятин переключил муфту, и катер остановился. Мотор теперь работал не на винт, а на генератор, к которому был подключен кабель с электромагнитом. Кабель, разматываясь с вышки, пошел в воду, Посмотрим, клюнет ли рыбка…

Это был электромагнитный подводный щуп, соединенный с ультразвуковым локатором. Изгибы зеленой линии на экране осциллографа позволяли судить о форме металлических предметов, лежащих на дне. В случае надобности можно было включить электромагнит и захватить предмет, если он, конечно, не диамагнитен.

Подгребая веслом, Опрятин потихоньку «утюжил» вдоль и поперек заветное место.

Несколько раз прибор поднимал ложную тревогу, и электромагнит приносил со дна то ржавую консервную банку, то болт. Но Опрятин не отчаивался: на чистом песчаном дне ничего не пропадет. Побольше терпения, и рыба клюнет…

Вдруг кабель сильно дернулся. Что еще за новость?

На поверхности показались пузырьки, потом высунулась чья-то здоровенная ручища, а вслед за ней голова в маске. Гофрированный шланг шел от маски к заспинным баллонам.

Ныряльщик закрыл вентиль акваланга, сдвинул маску на лоб, и взгляду Опрятина открылась щекастая физиономия с мощной нижней челюстью. Опрятин узнал его сразу: этот человек пытался тогда, на «Узбекистане», отнять у Бенедиктова нож. Ясно, зачем он здесь. Встреча не из приятных…

Пока ныряльщик отплевывался и отряхивался в воде, Опрятин решил перейти в наступление.

— Эй, вы! — крикнул он. — Какого черта вы дергаете мой кабель?

— Сейчас узнаешь! — сказал Вова тоном, не предвещавшим добрых отношений.

Он подплыл к катеру, ухватился рукой за транцевую доску и обрушил на Опрятина такой поток сквернословия, что у физика заныли зубы. Сущность Вовиного монолога сводилась к тому, что порядочным людям уже и нырнуть нельзя для своего удовольствия, потому что «всякие» (Вова широко развил это определение) так и норовят устроить пакость.

А случилось вот что. Вова вел «круговой поиск» по всем правилам. Поставив шлюпку на якорь, он нырнул. К якорю он привязал десятиметровую веревку, размеченную узлами-мусингами через каждые два метра. Держась за свободный конец веревки, он поплыл по кругу, зорко вглядываясь в плотный песчаный грунт. Затем ухватился за ближайший узел и описал новый круг, в обратную сторону. Так он плавал по концентричным, уменьшающимся окружностям, пока не обследовал самым тщательным образом двадцатиметровый участок дна. Потом всплыл на поверхность, перевел шлюпку метров на двадцать в сторону и терпеливо повторил круговой поиск на новом месте.

Запас воздуха был израсходован почти наполовину, когда Вова увидел черный цилиндр, подвешенный на кабеле и медленно перемещавшийся по дну. Подплыв, он взялся за цилиндр рукой и дернул его в том месте, где был прикреплен кабель.

В тот же миг его пронизал удар тока. Вова с трудом оторвал руку и, взбешенный, полузадохшийся, вынырнул на поверхность, чтобы свести счеты с оскорбителем.

В последнее время Вове не везло с электричеством.

— Сматывай удочки, — кричал Вова, — пока я не перевернул твою тарахтелку, понятно?

Опрятин не хотел скандала. Тем более что к катеру приближалась какая-то яхта. Он прошел в корму и сказал умиротворяюще:

— Послушайте, гражданин, я же не знал, что вы здесь купаетесь…

— А шлюпку ты видел? Еще оправдывается, сволочь нехорошая! — не унимался Вова.

— Ну, довольно! — Опрятин разозлился и попробовал отодрать Вовину руку от транца.

Но не тут-то было: Вова так тряхнул моторку, что Опрятин свалился на кормовое сиденье.

— Прекратите! — крикнул физик. — Или я дам ход и полосну-вас винтом!

Они препирались еще несколько минут. Потом Опрятин замолчал. «Так нельзя, — подумал он. — Надо как-то иначе отвязаться от этого болвана». Он остановил мотор, мельком взглянул на яхту с обвисшими парусами и решительно сказал:

— Я знаю, что вы ищете. Но учтите: с вашим аквалангом вы эту штуку не найдете.

Вова озадаченно замигал.

— Дурака нашел? — прохрипел он. — Давай-ка убирайся отсюда! Я первый сюда пришел, понятно? Все, что найду, мое.

— Глупости. Море принадлежит не вам, а всем.

— А вот я тебе покажу, кому принадлежит…

Он снова тряхнул катер. Опрятин замахал руками, стараясь удержать равновесие.

— Хорошо, — сказал он, с трудом удерживаясь от искушения хватить собеседника по голове шлюпочным якорем, лежащим под ногами. — Я уйду. Но учтите: ножа вы не увидите, как своих ушей. Это я вам говорю как ученый.

Его слова произвели на Вову некоторое впечатление: в науку Вова верил.

— А вы тоже ищете ножик? — спросил он почти миролюбиво.

— Вот это другой разговор, — одобрил Опрятин. — Да, я ищу его. А если не найду, то сам сделаю такой же.

Вова высморкался и задумчиво посмотрел на соломенную шляпу.

— Я человек грубый, — сказал он. — Может, я не совсем выразился к вам…

Опрятин усмехнулся.

Около ста метров отделяло яхту от опрятинской моторки, и Николай быстро прошел это расстояние бесшумным брассом.

Подплывая, он ясно услышал, как Вова сказал Опрятину:

— Я хочу сказать за ножик. Мне, кроме ножика, ничего не надо. Я, уважаемый, для науки могу с личным интересом не посчитаться.

— Это хорошо, что вы бескорыстный человек, — сказал Опрятин.

— Да уж какой есть, — заскромничал Вова. — А на остров часто придется мотаться?

— Не очень.

— Там недалеко рыбный промысел, — заметил Вова. — Икру можно брать по дешевке… — Он замолчал, вычисляя в уме будущую прибыль.

Тут Опрятин оглянулся и увидел подплывающего Николая. Он снял темные очки, вгляделся…

— Это вы? — сказал он с приятной улыбкой. — Какая неожиданная встреча!

— Здорово, — сказал Вова, тоже узнав Николая. — Ты откуда свалился?

— С яхты. — Николай взялся рукой за спасательный леер, идущий вдоль борта моторки. — Здравствуйте. Ветра нет, вот и решил искупаться…

Наступило неловкое молчание.

— Ну, я пошел к себе, — сказал Вова, оттолкнувшись от катера. — Тебе акваланг сейчас отдать?

— Нет, — ответил Николай, — дома отдашь.

Вова поплыл к своей шлюпке.

— Вы знаете этого мужчину? — спросил Опрятин.

— Он живет в нашем доме. — Николай внимательно смотрел на генератор, на круглое донышко катодной трубки осциллографа, на вьюшку с уходящим в воду кабелем.

— Позавидуешь вам, — сказал Опрятин, улыбаясь. — Милое дело парусный спорт. А мне, как видите, и по воскресеньям приходится заниматься кое-какими изысканиями.

— Вижу, — кивнул Николай, лихорадочно соображая, что за кабель размотан с вьюшки. — Ну, будьте здоровы. Мне пора.

Он оттолкнулся от моторки и поплыл к яхте. Если бы он знал, при каких обстоятельствах придется ему еще раз держаться за леер этой моторки!