Экодипломат

XXXIV

Посланник-эколитарий стоял рядом с креслом и по меньшей мере в десятый раз за последний час разглядывал обтянутый плюшем кабинет.

День выдался долгий. Никто не звонил. Не пришло ни одного письма на тему торговых переговоров. В новостях не говорили о предыдущих событиях.

Возможно, вся эта тишина – к лучшему. Только несколько часов назад стало известно о таинственной болезни, поразившей Министерство обороны. Сообщали, что башня закрыта для проведения полной дезинфекции, а все жертвы помещены в изолированные больничные палаты. Умерли к настоящему времени около сотни человек из общего числа в десять тысяч выявленных случаев заражения.

Натаниэль покачал головой.

Это оказалось слишком просто. Империя была чересчур самоуверенна и, возможно, останется такой, за исключением немногих осведомленных. Зная, какова жизнь империй, эколитарий задавался вопросом: умрет ли эта осведомленность с теми, кто ею обладает? Встанет ли Аккорд поколение спустя перед той же дилеммой?

Тяжелее всего – обуздывать силу. На то, чтобы погубить каждого десятого человека в Нью-Августе, потребовалось бы куда меньше усилий, чем для устройства ограниченной атаки на Министерство обороны.

Самокопание Натаниэля прервал сигнал. Звонили по личной линии.

– Лорд Уэйлер? – Слово «лорд» он ненавидел. Говорили бы лучше просто «Уэйлер».

Звонила Марселла Ку-Смайт. Натаниэль не помнил, чтобы давал ей свой личный номер.

– Лорд Уэйлер?

– Да.

– Мне хотелось бы спросить, как вам в сложившихся обстоятельствах видится прогресс торговых переговоров.

Он пожал плечами, не зная, о чем речь.

– Я сделал все, что мог, дабы убедить Империю. Однако после странных событий с господином Уэйнтром...

– Каких событий?

– Несколько дней назад господин Уэйнтр, информационный эксперт легатуры, исчез. Когда его наконец нашли, обнаружилось, что у него нарушена память.

– Полностью? – Судя по тону вопроса, Марселла знала ответ и хотела поскорей перейти к другой теме.

– Он считает, что ему восемнадцать стандартных лет.

Волосы Марселлы, обычно безукоризненно расчесанные, были слегка растрепаны, под левым глазом виделось еле заметное пятно.

– Понимаю. – Она замолчала и коснулась кончиком языка верхней губы. – Лорд Уэйлер...

– Да?

– Мне кажется, имеет место некоторое недоразумение. Министерство коммерции никоим образом не желает ничего, кроме скорейшего завершения торговых переговоров к обоюдной выгоде сторон.

Натаниэль едва не присвистнул. Это были почти извинения. Большего от Марселлы он не мог и ждать.

– Любезная леди, – солгал он, – никаких недоразумений. Ваша позиция и усилия, направленные на заключение четкого договора, всегда вызывали у меня благодарность.

Хотя ее лицо оставалось столь же невозмутимым, эколитарий сквозь экран почувствовал, как спало напряжение.

– В то же время, – продолжил он, – до настоящего момента не вижу никаких подвижек со стороны Империи. – Натаниэль снова пожал плечами. – А без таких подвижек...

– Я не вправе давать обещания, лорд Уэйлер, однако полагаю, что ваши тезисы тщательно изучаются, и в скором времени Империя даст на них позитивный, во многом совпадающий с предложениями Аккорда ответ. Как я понимаю, вы оказались весьма убедительны. Весьма.

– Ценю ваш звонок и любезность держать меня в курсе событий.

– Благодарю вас, лорд Уэйлер.

Экран погас. Эколитарий нахмурил брови. Под маской спокойствия Марселла была расстроена, да еще как.

Вдруг его осенило. Несомненно, верховный адмирал сообщила дочери о полученном предупреждении и о начавшейся эпидемии. Возможно, эта информация проживет больше, чем одно поколение. Возможно. Оставалось лишь ждать. Ждать и надеяться.

Решив не устраивать больше мозговых штурмов, Натаниэль разложил свои мысли по полочкам, запер кабинет и ушел отдыхать.

Его ждал вкусный, насколько возможно приготовить на тесной кухне, ужин, а потом – целая ночь сна. Спать хотелось больше, чем есть.

Но все же... Покончив с небольшой порцией салата и мясным пирожком, Натаниэль сел в своей уютной библиотеке и стал смотреть на огни башен и порой пересекающие небо вспышки дюз челноков. В постель он отправился не скоро.

Проснулся эколитарий бодрым, несмотря на то, что вернулись ночные кошмары о кораблях смерти и имперском флоте. На этот раз флотом командовала Марселла Ку-Смайт, только она была старше и с черными волосами. Несомненно, подсознание Натаниэля рисовало образ ее матери, адмирала Ку-Смайт.

Интересно, а на кого похож Марселлин отец?

Отмахнувшись от этого вопроса, он встал и, пошатываясь, побрел на кухню выпить лифчаю. Закусив невесть откуда взявшейся дыней и приняв душ, Натаниэль сел за небольшой пульт в библиотеке и развернулся посмотреть на утренние облака, летящие по небу, и на то, как золотые лучи солнца отирают с башен белесую росу.

День, в общем, свободный. В Империи выходной, переговоров сегодня не будет точно.

В Институте он как-то не выработал привычку регулярно делить свое время между работой и развлечениями. С другой стороны, в Нью-Августе ему не век вековать. Не сходить ли посмотреть достопримечательности?

Одному? Может, Сильвия согласится показать ему город?

Натаниэль достал из портмоне ее визитную карточку. Потом взглянул на часы на пульте.

Все равно звонить еще рано.

Следующий час он провел за изучением цифр торгового баланса, подсчитывая в уме, насколько Аккорд способен выдержать увеличение имперских пошлин и насколько может снизить свои собственные. Параметры были довольно просты, но чтобы понять, на что готова пойти Империя, надо дождаться начала переговоров. Если, конечно, Марселла права и в ближайшие несколько дней действительно произойдет сдвиг.

Натаниэль сунул документы обратно в папку и потянулся.

Наконец, после того, как его пальцы дважды ложились на клавиатуру и их дважды приходилось отдергивать, он вызвал на экран городской телефонный справочник и нашел в нем Сильвию Ферро-Мэйн. Напротив ее фамилии был указан всего один номер. Обитала Сильвия в Оранжевой Жилой башне.

После четырех гудков на экране так никто и не появился. Автоответчик тоже не заработал.

Неужели она на службе? Натаниэль набрал знакомый номер.

– Канцелярия сенатора Хельмсуорта.

На него смотрела темнокожая женщина с курчавыми волосами, сильным носом и сияющей улыбкой.

– Говорит лорд Уэйлер из легатуры Аккорда. Я ищу Сильвию Ферро-Мэйн.

– Одну минуту, лорд Уэйлер.

Вскоре появилась Сильвия в своем обычном костюме в желтую полоску. Две пуговицы у ворота были расстегнуты, а волосы растрепались.

– Работаете?

– Как обычно, лорд Уэйлер.

– Есть ли шанс убедить вас заняться чем-нибудь другим? Например, показать мне город?

– До середины дня у меня все забито.

– Ну и замечательно. Тогда – в середине дня. Мне куда-нибудь подъехать?

– Давайте я лучше сама зайду в легатуру около 14.00. Там есть дежурный, чтобы вас позвали?

– Есть. Всегда есть, – печально ответил Натаниэль.

– Значит, в два часа, любезный посланник.

Натаниэль оказался перед пустым экраном. Он откинулся на спинку кресла.

Что еще он может сделать? Почему ему не сидится на месте?

Взгляд упал на пульт. Не подлить ли масла в огонь?

Эколитарий улыбнулся. Даже если те, кто за ним следит, повсюду натыкали «жучков», заблокировать связь им не удастся.

«Сэм! – начал он набирать на клавиатуре. – А вы слышали последние новости про посланника с черной планеты? У него в конторе все с ума посходили. Одному бедолаге память отшибло – вообразил, что ему восемнадцать лет. Это тот, кто заходил к посланнику в кабинет перед самым фейерверком. По слухам, деньгу он получал из трех разных мест: одно – Аккорд, а про два других сами догадайтесь».

Натаниэль понимал, что текст слабенький; впрочем, главное, чтобы про Аккорд вообще не забыли. Он отослал сообщение и принялся вышагивать по библиотеке, казавшейся теперь слишком тесной, время от времени поглядывая на часы на пульте. Скорей бы!..

Эколитарий поразмыслил, не пробежаться ли в тренировочных целях по коридорам, но решил этого не делать. В качестве компромиссного варианта он опять сел за пульт и вызвал на экран данные по истории Нью-Августы. Вдруг узнает что-нибудь новое?

Как ни странно, в Империи, похоже, не существовало проблем с доступом к открытым библиотечным файлам. Одно оглавление чего стоило! Оно разожгло аппетит, и Натаниэль зарылся в информацию.

Звонок.

Едва подавив в себе желание подпрыгнуть в кресле, эколитарий коснулся панели.

– Лорд Уэйлер?

На экране была Хивер. Натаниэль взглянул на часы: 14.07.

– Да?

– В приемной дама. Говорит, что вы ее ждете.

– Мисс Ферро-Мэйн? Ах да. Сейчас подойду.

Эколитарий выключил экран. За все это время он успел прочитать лишь об основании Нью-Августы и о событиях, приведших к созданию Империи после распада Второй Федерации.

Обнаружив, что до сих пор одет в зеленый домашний костюм, он удалился в спальню и быстро натянул желто-коричневый пиджак и такие же брюки.

Когда Натаниэль вышел в приемную, Сильвия встала. На ней теперь была темно-синяя блузка с коротким рукавом и белой оторочкой и широкие штаны ей в тон. Этот цвет придавал ее лицу хрупкий, почти эльфийский вид.

– Наверно, вы совсем заработались, – сказала она.

– Да нет. Так, читал кое-что.

– Только Кортни не говорите, – пошутила Сильвия.

– Это будет наш секрет. – Натаниэль взглянул на Хивер и пожал плечами. – Когда возвращусь, не осведомлен.

– Не беспокойтесь, лорд Уэйлер, – улыбнулась та. – Вам необходимо развеяться.

Выйдя в коридор, эколитарий повернулся к Сильвии.

– С чего начнем?

Женщина остановилась.

– Что вы задумали на этот раз?

Проигнорировав острую нотку в ее голосе, он ответил:

– Погулять, посмотреть, возможно – пообедать где-нибудь, где вы предложите. В общем, отдохнуть. Разве я недостаточно четко выражался?

– Я сомневалась. Хотела прояснить ситуацию. Вы видели огненные фонтаны в Галерее?

– Я и Галерею-то не видел. Где это?

– Пойдемте. Нужно спуститься к поездам. В Галерее выставляют самые выдающиеся произведения. Экспозиция меняется почти ежедневно, порой попадаются восхитительные вещи. Кроме того, там есть отдел доимперского искусства, ретроспектива от самого начала.

Она взяла его за руку и быстрым шагом, почти срываясь на бег, повела к лифтам. С такой скоростью путь занял всего несколько минут. Вскоре Натаниэль уже оказался в Галерее.

Главный круглый зал был больше, чем приемная императора, и более чем вдвое выше. Площадку в середине, шагов пятьдесят в поперечнике, окружала трехметровая бронзовая стена.

За стеной и над нею пылали огненные фонтаны. Разноцветные языки пламени сплетались между собою, мерцали, гасли и вновь взметались ввысь – так мог бы выглядеть умирающий ангел, которого душит вспышками красной злобы демон, а так – ангел-победитель, заливающий мир сиянием добродетели.

Зеленый, зеленый!.. Впервые за долгие дни в коридорах и тоннелях Нью-Августы Натаниэль увидел настоящий зеленый цвет, льющийся извечным триумфом весны, сменяющийся более темным оттенком лета, после – алым золотом осени и, наконец, мертвой белизной зимы.

Он стоял, будто в трансе, и только смотрел.

– Вы скучаете по Аккорду?

– Да. Здесь так много бесконечных тоннелей, но на траву можно лишь смотреть из окна, а коснуться ее нельзя.

Сильвия тронула его руку.

– Пойдемте посмотрим на старый Зал скульптуры.

Со свойственной ей грацией танцовщицы она опять метнулась вперед, и неуклюжий Натаниэль едва не упал. Пришлось вспомнить, что Сильвия в свое время была – а может, и до сих пор остается – агентом Имперской Разведывательной Службы.

Нет, поправился эколитарий, несомненно, до сих пор остается. Как иначе ей удалось бы провести его в башню Минобороны?

– Эта скульптура очень древняя, тогда даже не было атомной энергии. Называется «Мыслитель».

– А торговые переговоры уже существовали?

– Будьте в меньшей степени дипломатом, любезный посланник, и в большей – художником.

– Да я и прямую линию не проведу!

Сильвия скользнула к следующей скульптуре, изображавшей человека, выбирающегося из расколотого шара. Натаниэль несколько секунд ее разглядывал, пока не понял, что шар – это Терра, а неясные линии на его поверхности – очертания континентов.

Скульптору удалось уловить стальное выражение решимости – вроде того, что эколитарию не раз приходилось видеть на лицах солдат Института, – и намек на надежду, взгляд, направленный за горизонт.

– «Полет», около 100 года атомной эры. Автор неизвестен.

Эколитарий кивнул. Сильвия, уже отошедшая к следующей скульптуре, не понимала, что имел в виду создатель «Полета». А он – понимал. Возможно, в этом и состояло противоречие между Империей и Аккордом. Империя всегда стремилась к замкнутости, будь то в коридорах Нью-Августы или в границах между секторами, протянутых среди звезд.

Дальше стояла фигура танцовщицы, невозможным образом державшаяся на кончике одного пальца ноги.

– Вам не хватает балета? – спросил Натаниэль.

– Он навсегда остается в крови, его не вытравишь.

– Почему вы перестали им заниматься?

– Плохо получалось. Во всяком случае, для Императорского Двора – туда ведь отбирают лучших из лучших с сотен планет. Ох! Я сопротивлялась, но в конце концов пришлось признать вердикт Арбитра.

– Арбитра?

– Вы не знаете? Арбитры Искусств. Они решают, кто может получить подобную профессию.

– Это так важно?

– Любезный посланник, для человека искусства это – всё. Если Арбитр не одобрит вашу кандидатуру, вам приходится либо эмигрировать, либо поступить на службу.

– Понятно. И вы?..

– И я поступила в службу внешних сношений. Только и всего. – В ее словах слышалась горечь.

– А почему не эмигрировали туда, где могли бы танцевать?

– Это не так просто. Направления на эмиграцию выдаются случайным образом. Иначе дети тех, у кого есть связи, оседали бы на планетах вроде Каллерии и Эйнштейна, а людей безвестных и впавших в немилость высылали бы в Альпарту. Единственная сфера, где сохраняется абсолютная справедливость, – эмиграционная лотерея.

Натаниэлю в это не верилось, однако он держал язык за зубами. Теперь он намного лучше понимал, каким образом Империя поддерживает порядок в Нью-Августе.

– Вы теперь совсем не танцуете?

– Только в свободное время, в качестве хобби. Но довольно об этом.

Натаниэль погладил Сильвию по плечу, не зная, что еще может сделать.

Она отдернулась, коснулась его ладони и шагнула к следующему экспонату.

Весь остальной Зал скульптуры был словно в тумане. Натаниэль думал только о двух статуях – о человеке, вылупляющемся из скорлупы Терры, и о танцовщице.

Когда они вышли из Галереи, Сильвия остановилась и махнула рукой в сторону миниатюрного садика по пути к главному залу.

– А на Аккорде цветы похожи на наши?

– У нас их немного, в основном – на фруктовых деревьях. И все когда-то привезены с Терры.

Натаниэль надеялся, что Сильвия пропустит эти слова мимо ушей, хотя и знал, что будет иначе. Теперь ему предстояло объяснить, не впадая в научный педантизм, что биосфера Аккорда – продукт параллельной эволюции, и основные семейства растений напоминают скорее вечнозеленые голосеменные, нежели терранские лиственные деревья. По прошествии двух тысяч лет виды, импортированные с Терры, начали доминировать над автохтонной флорой Аккорда. Для сохранения баланса Институт разработал более стойкие сорта и гибриды, в результате чего в ряде случаев положение изменилось к обратному. Полностью аборигенная растительность сохранилась в сухих высокогорных степях, поскольку терранские кактусы и полевые травы завезены на планету не были. Теперь попробуйте это изложить популярно.

– Цветы – только на фруктовых деревьях?! Как интересно. Мы сидим взаперти из-за экологических проблем, а вы можете свободно гулять по всей планете, но там и посмотреть-то не на что?

– Ну, не совсем. Скажем, паличное дерево весьма живописно в сухой сезон, когда на нем распускаются листовидные отростки, окрашенные в желто-зеленую полоску.

– А как же цветы? Обычные цветы – они же такие красивые!

Натаниэль пожал плечами. Он сам любил смотреть на паличные деревья и весеннюю поросль в коррановых лесах – так же, как любой другой человек, – а большое разнообразие покрытосеменных его эстетических вкусов не ласкало.

– Может, в этом и дело, – задумчиво пробормотала Сильвия.

– Какое дело? – спросил эколитарий, разозлившись, сам не зная почему.

– А то, что вы не понимаете своей бедности, то, что черное с темно-зеленым так вам идет. Цветы и балет хорошо сочетаются с солнцем и открытым небом. Небо у вас есть, а цветов – нет. У нас же есть цветы. – Она обвела садик взглядом. – Впрочем, сейчас не время философствовать. Вам надо многое успеть увидеть до отлета, и едва ли вы задержитесь для осмотра города, когда закончите свои переговоры. А этого уже недолго ждать.

Она двинулась вперед.

– Теперь вам следует осмотреть Лабиринт Предателей.

Натаниэль подавил в себе желание спросить, почему она думает, будто до окончания переговоров осталось немного. Сильвия с раздражающей поспешностью перескакивала от одной темы к другой, ни одной не доводя до конца.

«Лабиринт Предателей»? Что бы это значило?

Сильвия шла все так же быстро, и эколитарию пришлось ускорить шаг, чтобы не отставать от нее.

– Не хотите рассказать мне о своем армейском прошлом, любезный посланник?

– Об армейском прошлом?

– У вас походка военного. Держу пари, если понадобится, вы великолепно бегаете кросс.

– Что такое «Лабиринт Предателей»? – спросил он, не желая вдаваться в подробности своей карьеры.

– Он был создан во времена Первого Основания. Легенда гласит, что его построил Директорат при Альрегорде. Тот называл свергнутых олигархов крысами, но любая крыса, способная пробежать через лабиринт, получала право на эмиграцию. Туда можно попасть из вестибюля Министерства обороны.

В истории Нью-Августы, прочитанной Натаниэлем, ничего не говорилось о Лабиринте Предателей, а правлению Директората под властью Альрегорда было отведено всего два коротких параграфа.

Сильвия скользнула в спусковую шахту, ожидая, что эколитарий последует за нею. Он и последовал, правда, без ее горячей поспешности.

Лабиринт Предателей был обеззаражен и покрыт сверху прозрачным пермостеклом, по которому могли ходить, глядя вниз, туристы. На площадке было почти пусто, только где-то впереди бродил мужчина и двое ребятишек.

Каждая ловушка, располагавшаяся внизу, была помечена специальной табличкой.

– Точка номер шесть, – провозгласил бестелесный голос, когда Натаниэль приблизился. – Проваливающаяся плита пола. Противовесы установлены таким образом, чтобы устройство срабатывало, только когда центр тяжести тела окажется на расстоянии метра от края плиты. Согласно архивам, преодолеть эту зону удавалось не более чем двадцати процентам осужденных преступников.

Эколитарий пошел дальше.

– Точка номер девять. Как видите, она напоминает пандус, ведущий под небольшим уклоном в тупик, однако поверхность пола особым образом обработана в целях снижения силы трения, благодаря чему влезть обратно может только человек, обладающий особой ловкостью.

Натаниэль не стал задаваться вопросом о том, что происходило с людьми, такой ловкостью не обладавшими. Сказанного в двух параграфах, посвященных Альрегорду, было достаточно.

– Точка номер тридцать шесть. Ложный выход, идентичный настоящему, за исключением печати Директората под надписью. Каждому осужденному перед тем, как его помещали во входную зону, демонстрировалось изображение выхода, однако не говорилось, на что следует обратить внимание. Когда Лабиринт был восстановлен при императоре Х'тайллене, кремационная аппаратура, встроенная в стены, как и некоторое другое оборудование Лабиринта, была демонтирована в качестве меры предосторожности.

Сильвия ждала Натаниэля на другом конце площадки.

– Почему вы решили, что мне следует это видеть?

– Решила, и все тут. Считайте, что у меня есть собственные причины. Пожалуйста, любезный посланник, не задавайте больше вопросов. Как насчет смотровой платформы на Центральной башне?

Он о ней слышал: на самой высокой башне в центре Ныо-Августы находилась круглая пермостеклянная капсула, откуда, как говорили, было видно вокруг на триста километров. Правда, триста километров, пожалуй, многовато – если только башня не окажется выше, чем Натаниэль ожидал. Собственно, это несложно вычислить. Теоретически, если предположить, что земля плоская, с двухкилометровой башни открывался бы обзор более чем на шестьсот километров, хотя разглядеть ничего бы не удалось. Вероятно, в реальности максимальная дистанция должна приближаться к сотне километров. В любом случае пейзаж того, наверно, стоит.

Как и в Лабиринте Предателей, на обзорной платформе они с Сильвией почти никого не встретили, хотя за вход туда денег не брали.

Как и обещало утро, небо было чистым. Сгущались вечерние сумерки. Тени от башен тянулись на восток, к императорскому дворцу. Горы на западе, за которые ушло солнце, казались черными, лишь кое-где там что-то сверкало.

– Видите, блестит лед, – заметил Натаниэль.

– Мне больше нравится смотреть на то, как тени лежат на траве, – ответила Сильвия.

Натаниэль перешел на восточный край окончательно опустевшей платформы и снова взглянул на императорский дворец. Отсюда, сверху, он казался невысокой горкой серо-матового металла. Из пяти его приземистых золотых минаретов ни один не достигал и половины высоты любой городской башни.

Странно. Натаниэль думал, что император должен жить на самом верху.

– Когда буря играет между башен, видно, как травы танцуют на ветру.

Наверно, у Сильвии был бинокль. Или она обычно выбирала наблюдательный пункт пониже. Во всяком случае, Натаниэль, считавший свое зрение идеальным, даже из окна кабинета мог разглядеть только общую картину.

– После Экологического Мятежа все это пришлось восстанавливать квадрат за квадратом. Мама рассказывала, что сто лет назад за окнами виднелась лишь голая земля.

Сильвия повернулась (волосы взметнулись коротким вихрем) и посмотрела на него.

– Я голодна. Что бы вы предпочли?

– Что-нибудь попроще. Похожее на вас. И где-нибудь, где меня не узнают.

На губах у Сильвии мелькнула улыбка, в глазах – диковатые искорки.

– Только в месте поспокойнее, – поспешно добавил Натаниэль. – Еда и опасность плохо сочетаются. От этого портится пищеварение.

Последовала долгая поездка по тоннелю за пределы Въездного Порта и еще более долгая прогулка пешком по первому извилистому коридору за все время, проведенное Натаниэлем на Терре. Пальцы эколитария теребили детекторы, вмонтированные в пояс, однако никаких энергетических всплесков не обнаруживалось.

Время от времени, без всякого видимого принципа, в коридор вливались проходы помельче. Немногочисленные местные жители спешили по своим делам, не глядя на Натаниэля с Сильвией.

Пол тут был жестче, чем обычно, и звук шагов разносился более гулким эхом.

– Это один из старых жилых секторов. Здесь в основном селятся те, кому не нравится в башнях. Построен сразу после Мятежа.

Сильвия свернула в боковой коридор, завела Натаниэля за небольшой изгиб, и они очутились в тупике. Впрочем, понял это эколитарий не сразу.

На первый взгляд ему показалось, будто он очутился в садике, каким-то образом втиснутом в лабиринты кроличьих нор. Потом он разглядел под невысокими деревьями столики, укрытые балдахинами и залитые мягким светом. Почти все они были заняты.

Сильвия повела его по усыпанной гравием дорожке мимо живой изгороди и отыскала столик на двоих, стоящий поодаль.

– Изумлен, поражен, восхищен, едва языка не лишился, – пробормотал Натаниэль. – Но все же не лишился.

– Надеюсь, – засмеялась Сильвия.

– Как скажете, любезная леди. Я весь ваш.

Так оно и было, потому что весь вечер Сильвия вела себя настолько легко и беззаботно, что Натаниэль и думать забыл о том, что она – хорошо обученный агент разведки.

– Сядем?

Он сел. Сильвия заняла место напротив, взяла красную салфетку и уложила у себя на коленях.

– Позвольте, любезный посланник, я обойдусь без обиняков. – Она посмотрела на эколитария, и тот увидел, что вся ее игривость куда-то испарилась, а глаза сделались холодны, как серый лед. – Первое: я понимаю, с какой безвыходной ситуацией вы столкнулись. Второе: вы вели себя как истинный джентльмен, будучи при этом полным ублюдком. Третье: вы просили меня доверять вам, я вас послушалась, в результате погибло множество людей. Это было необходимо, однако мне не понравилось. Четвертое: я помогла вам, но не хочу это обсуждать. Пятое: ничего не могу поделать с тем, что вы мне нравитесь. Шестое: я угощаю.

Эколитарию почти удалось сохранить бесстрастное выражение на лице, несмотря на тугой комок, угнездившийся где-то в глубине желудка.

Сильвия улыбнулась. Холодность тона пропала, будто ее выключили при помощи рубильника.

– Этот садик сажали вручную, стебелек за стебельком. Владелец сам все сделал. Уникальное явление для «Норам микроникс», а может – и для всей Терры. Еда тоже не уступает обстановке.

– Пожалуй, во всей галактике другого такого места не найдешь, – промолвил Натаниэль. – Никогда не видел таких цветов, деревьев, тропинок. Да еще все под крышей.

Из-за кустов появилась черноволосая черноглазая девушка. Она молча взглянула на Сильвию, та кивнула. Официантка исчезла и вскоре вернулась с хрупкими хрустальными бокалами, наполненными золотистой жидкостью.

– Сперва понюхайте, – предупредила Сильвия.

Натаниэль понюхал. Дать определение запаху напитка он не смог, но его тепло заставляло подумать о летнем вечере и расслабить усталые руки и ноги.

Сильвия сделала небольшой глоток. Спустя несколько секунд эколитарий последовал ее примеру. Вкус оказался крепче, чем можно было предположить, хотя жидкость ничуть не горчила.

– Вы все заранее подготовили, да?

– Абсолютно все. Воспоминания – самое важное, что вы увезете с собой на Аккорд. Я хочу, чтобы вы не забыли этот ужин.

– И Империю? – поддразнил ее Натаниэль.

– Империя – это люди. Кажется, это вы сами говорили. А звезды у нас общие.

– Как же вы с такими интересами сумели перейти от занятий балетом к дипломатической карьере и работе на сенатора? – спросил эколитарий, подразумевая еще: «И как вы попали в разведку?»

– Это долгая история, она не подходит для сегодняшнего вечера. Скажем просто, что я не люблю подолгу заниматься одним и тем же, если не считать балета, а путь в балет мне был закрыт по уже обсуждавшимся причинам. Вот я и меняюсь по мере сил. Может, когда-нибудь эмигрирую... только назад уже нельзя будет вернуться. Это не так просто.

Вновь появилась официантка с двумя порциями салата. Натаниэль коснулся кромки своей тарелочки.

– Настоящий фарфор, – заметила танцовщица, она же – разведчица.

Свет в садике притушили, небольшой фонарь, стоявший у них на столике, сам собой зажегся.

Натаниэль допил спиртное. Сильвия свой бокал давно осушила и теперь ела зелень. Эколитарий последовал ее примеру. Салат оказался так же хорош – по-своему, конечно, – как и напиток.

– Лорд Уэйлер.

Он поднял голову.

– Что вы думаете об Империи? Честно, искренне?

– Вы хотите, чтобы вам ответил дипломат? Или эколитарий?

Она молча смотрела на него.

– Трудно переложить ощущения в слова, к тому же на чужом языке. Но я попробую.

– Не спешите. Я подожду.

– Империя бывает разной, очень разной! Она велика, вечно давит на Аккорд. Иные боятся ее, потому что она такая большая. Иные желают, чтобы она исчезла. Иные хотели бы ее уничтожить.

– А вы?

– Боюсь, Империя мертва в своем сердце. Хотя никто, кроме, может быть, самого императора и еще немногих, этого не сознает.

Он пожевал.

– Мечты и надежды – это тени будущего. И искусство – тоже. В Зале скульптуры было совсем мало людей. Вы видели танцовщицу. Я глазел на человека, вырывавшегося за пределы земной сферы. Но где остальные мечтатели? Дворец императора не взмывает к небесам, он прячется под землю.

– А как же развитие, новые системы, исследования, победы в битвах?

– Все это идет не из сердца Империи. Молодые жители внешних систем сражаются и истекают кровью. Как и Аккорд, однажды они захотят видеть свои собственные сны. Я надеюсь, что Империя достаточно мудра, чтобы понять, когда это время настанет. Но сомневаюсь.

Сильвия вздрогнула, хотя было тепло.

– Вы рисуете мрачную картину, и спорить с вашими словами трудно. Наверно, поэтому... – Она осеклась: к столику опять приблизилась официантка, которой нужно было унести опустевшую посуду.

Натаниэлю было интересно, к чему она клонит, однако Сильвия задала очередной вопрос, так и не закончив фразу.

– Почему вы взялись за эту работу?

– По заданию Палаты Уполномоченных.

– Вы были обязаны подчиниться? – Она говорила сухо, в уголке рта появилась маленькая морщинка.

В полумраке Натаниэль не мог понять, маскирует ли она легкомыслие, скептицизм или полное недоверие. Легкий ветерок донес до его обоняния аромат апельсиновых цветов. Наконец он произнес:

– Нет. Но долг, ответственность...

– На Аккорде все так серьезно относятся к подобным вещам?

Натаниэль засмеялся: как не засмеяться, когда она так важничает?

– А здесь все относятся к ним так же серьезно, как вы? – ответил он, надеясь, что и Сильвия улыбнется. Так и получилось.

– Один-ноль, любезный посланник. Наверно, я это заслужила.

На столике появилась будто по волшебству еще одна пара фарфоровых тарелок. Главное блюдо было таким же простым, как закуска: кусок мяса под золотистым соусом, а рядом – гарнир из длинных бобов с орехами.

– Что это?

– Не скажу. Тайна.

Прежде чем приступать к еде, Натаниэль дождался, пока это сделает Сильвия. Как и напиток и салат, мясо оказалось восхитительным. После каждого кусочка во рту разливался непередаваемый вкус.

– Тихие люди – самые опасные, вам не кажется?

– Что?

– Они создают впечатление слабости, смущения, могут порой позволить, чтобы на них надавили, – и все потому, что по важным для них вопросам готовы сражаться насмерть.

– Возможно. Но тих ли такой человек?

– А самого себя вы бы назвали тихим, лорд Уэйлер?

– В ваших терминах – нет, не назвал бы.

– А я, наверно, назвала бы, – проговорила Сильвия, глядя мимо него.

Натаниэль промолчал.

– Почему? – Она сделала паузу. – Потому что власть, сила – это только средство, а не цель. – Теперь Сильвия смотрела на эколитария, но серьезность ее как рукой сняло. – Как вам нравится еда?

Натаниэль не смог сразу ответить, поскольку рот у него был битком набит бобами. Наконец, прожевав, он сказал:

– Великолепна.

– Десерт будет поплотней. Но я, надо признаться, сластена, так что заказала свое любимое.

Грязные тарелки исчезли по мановению рук официантки, и на смену им появились хрустальные чаши с чем-то вроде коричневого пудинга, политого сверху белыми взбитыми сливками.

Какой знакомый вкус. Шоколад! Натаниэль однажды пробовал его – много лет назад, когда они с Раулем выполняли учебные прыжки на Фьорене. Настоящий деликатес, стоит по пятьдесят имперских кредитов за грамм. Оценка стоимости ужина в глазах эколитария еще больше выросла.

Впрочем, сколько бы это ни стоило, было вкусно.

За шоколадным десертом последовали два стаканчика таксанского бренди.

– Никогда не вкушал такого королевского пиршества.

– Надеюсь...

Натаниэль заметил в воздухе какие-то искорки. Сильвия взглянула в ту сторону.

– Маршель способен и на большее. Искусственные светлячки. Настоящие в тоннелях не выживают.

Он молчал. Приглушенные голоса людей, сидевших за другими столиками, были едва слышны. Интересно, не приготовила ли Сильвия какой-нибудь неприятный сюрприз?

– Пора идти, – объявила она. – Вам надо возвращаться в легатуру, а мне – в свою берлогу, пока я опять не превратилась в голый череп. Комплекс си'элла, сами понимаете.

Натаниэль кивнул, хотя и не понимал. Он коснулся пальцами пояса, но опять не обнаружил поблизости ни энергетических полей, ни «жучков», ни каких-либо иных устройств.

Поросшую травой и кустарником лужайку Натаниэль покидал почему-то грустным.

– Ненавижу отсюда уходить, – пробормотала Сильвия. – Но всему свое время.

Отдых или не отдых, ужин или не ужин, а Натаниэль силком впихнул себя в состояние боевой готовности. Если бывает пора для бдительности, то вот она, эта пора.

По изгибам тоннелей и лифтовым шахтам они вернулись к поездам. Натаниэль держался рядом с Сильвией и следил, не изменится ли маршрут.

Поезд был почти пуст, это его насторожило. Сильвия сияла милой улыбкой, однако хранила молчание.

– Как мало народу, – заметил эколитарий на середине пути к Дипломатической башне, когда тишина стала уж совсем тягостной.

– Сейчас – да. Для большинства слишком поздно, для настоящих гуляк – рано. Да их и немного осталось.

Натаниэль опять замолчал, так и не научившись поддерживать пустую беседу, не теряя при этом сосредоточенности. Это – искусство шпионов, а не эколитариев.

В вестибюле Дипломатической башни находились несколько человек, но Натаниэль не заметил ни «хвоста», ни концентраций энергии.

Наконец они достигли входа в легатуру. Дежурный охранник открыл дверь.

– Здесь нам придется расстаться, любезный посланник. – Сильвия взяла Натаниэля за ладони.

Он напрягся, не зная, что должен сделать.

– Вы весь вечер ожидали чего-то дурного. Вы слишком честны. Даже в грязные игры играете честно.

Привстав на цыпочки, она коснулась его лба губами. Потом отступила на шаг, не выпуская его рук из своих.

– Спокойной ночи.

Она ушла – метнулась к лифтам прежде, чем он успел открыть рот. А когда успел, то так и остался стоять, потому что сказать ему было нечего.

Закрыв рот, Натаниэль повернулся к отрытой двери.

В приемной за пультом стояла Хивер.

– Вы еще здесь?

– Весь день, лорд Уэйлер. Надеюсь, прогулка вам понравилась.

– Понравилась, но удивила. Очень удивила. – Он покачал головой и пошел к себе, не теряя бдительности, продолжая все проверять.

Ни в кабинете, ни в апартаментах никто ничего не трогал, не устанавливал новых «жучков» и вообще не появлялся – насколько, конечно, эколитарий мог судить.

Продолжая время от времени покачивать головой, он забрался в постель. Еще одно свидание с имперской женщиной представлялось малоперспективным, во всяком случае, пока. А то и с ума сойти недолго.

Когда он закрыл глаза, в комнате повеяло апельсиновыми цветами. Натаниэль огляделся, но никого не увидел. Тогда он повернулся к стене и постарался уснуть.