Экспансия

Глава 7

Ростик оглядел собравшихся почти с тоской. Все были ребята технической направленности — Казаринов, Поликарп, который отпустил бороду с усами, вероятно, из нежелания бриться хилыми и очень ненадежными бритвами с его же завода. А может, у него было так много интересов, что вид собственной многомудрой головы его просто не заботил. Еще за столом сидел Сергей Дубровин, тот самый, которого Рост помнил еще по временам, когда обеспечивал алюминиевый завод торфом для выработки электроэнергии. Тогда он ему понравился, но на этот раз бросал на Роста чересчур внимательные взгляды, что несколько смазывало внешнюю дружественность их отношений. Последним был незнакомый паренек, очень юный, почти мальчишка, чуть старше, чем Ромка или Витек. Но у него на боку была довольно навороченная пушка пурпурных, и почему-то сразу становилось ясно, что обращаться с ней он умеет. Все называли его Серым, и лишь однажды Дубровин окликнул его по фамилии. Это оказался тот самый Изыльметьев, про которого Рост уже что-то слышал, только не хотел припоминать, от кого и по какому поводу.

Поликарп, по установленной в этой четверке табели о рангах, расстелил на столе свернутые трубочкой листы сероватого ватмана и придавил их с трех сторон, чтобы они не сворачивались. Для четвертого угла он не нашел достаточный груз и придерживал его пальцем.

Собрались в городском доме Кошеваровых. Сам Илья Самойлович был где-то на работе, по своим управленческо-мэрским делам, но чувствовалось, что он в этом кабинете больше не работает. Отдал его, видимо, Поликарпу в полное и окончательное распоряжение.

Рост приглядывался к Полику, если называть его прежним именем, с интересом. Помимо растительности на лице, он стал сутулым, оплывшим и выглядел гораздо более взрослым, чем Рост его помнил. Прямо даже неудобно было называть его Поликарпом, все время хотелось присоединить к имени отчество. Впрочем, Рост не помнил его, но не сомневался, что ребята подскажут. Так и оказалось. Сережа Дубровин, которого, чтобы избежать путаницы, называли по фамилии, спросил с заметной долей почтительности:

— Поликарп Осипович, это уже исправленный проект или старый?

Ответить Полик не успел, потому что в кабинет, толкнув дверь попой, вкатилась Раечка, улыбчивая и довольная жизнью, как Ростик уже давно ни у кого не видел. Она тащила поднос со стаканами темного чая, причем все стаканы были в подстаканниках и с ложечками. Еще на подносе стояла старая селедочница, доверху засыпанная домашним печеньем типа «хворост». Селедочницу Раечка использовала потому, что, вероятно, не нашла другой компактной посудины.

— Рай, я же просил не беспокоить.

— Ты просил, а ребята, может, чаю хотят. — Взгромоздив все принесенное на угол стола, где сидел Дубровин, она хлопнула Роста по руке и заговорщически улыбнулась. — Ты сразу не уходи, меня отыщи, поболтаем.

Поликарп тут же разгладил хмурые морщины на лбу и с интересом уставился на Роста, потом на жену. Что он при этом думал, Ростик не захотел угадывать.

— Конечно. — Он кивнул и улыбнулся Раечке, так умело управляющей мужем без его ведома.

— Старый, кажется, — отозвался неожиданно Казаринов, приглядываясь со своей стороны стола к чертежам. Ворчливость его подействовала на молодых, Дубровин и Серый, накинувшиеся на чай и печенье, тут же попробовали хрустеть потише.

Рост посмотрел на машину, которая была начерчена на бумаге. Это было что-то странное, такого он прежде не видел. И хотя он не очень умел читать чертежи, общий план выдавал в этой конструкции немалые размеры.

Поликарп вдруг улыбнулся и взял свой стакан, помешал лежащий на его дне мутным слоем мед, чтобы было послаще, отхлебнул, дернул губами. Чай был горячим. Передал еще один стакан Росту. Казаринов от чая отказался, сердито мотнув головой, по его мнению, они теряли время зря.

— Итак, — начал Поликарп уже спокойнее, — что мы тут имеем? Практически совмещенную с боевым крейсером платформу, сделанную как весьма здоровый экраноплан. Профилированный и собранный по всем законам аэродинамики, чтобы можно было лететь над водой, используя подъемную силу.

Машина действительно была невероятной. Широкое крыло, на котором сверху жесткими растяжками был пристегнут треугольный антиграв.

— Вот эти блины крейсера, как видно на проекции снизу, работают напрямую, в прорези в самом корпусе экраноплана. Помимо нормальной подъемной силы, они обеспечивают еще и раскрутку вот этих антигравитационных мельниц, — он посмотрел на Ростика, — как мы теперь их называем, которые посредством системы валов передают крутящий момент на два толкающих винта. Винты здоровые, на пределе прочности имеющихся у нас материалов.

— Да какой у нас материал, — буркнул Казаринов, — кованое дерево с окантовкой из алюминия. Самое главное, не прочность, а чтобы они были хорошо отбалансированы.

— Ну да, и это тоже, — добавил Дубровин.

Теперь и Ростик заметил, что под блинами крейсера в крыле были отверстия, а под задними еще чуть сбоку и сзади стояло два обычных маховичка с грузами, которые вследствие усиленной гравитации раскручивались, подобно тому, как водяные мельницы начинали крутиться под давлением воды. Система передач была довольно любовно прорисована еще на одном листе и включала в себя и какую-то пирамиду из храповиков, шестеренок, валов с роликоподшипниками и даже, как показалось Росту, что-то вроде системы смазки, которая гоняла масло между всеми трущимися деталями конструкции.

— Редукторы, разумеется, повышающие, чтобы добиться наибольшей скорости вращения винтов. Практически, — Поликарп снова отхлебнул чаю, почти решительно поставил стакан на край стола, наконец, как четвертый необходимый ему груз для чертежей, — мы можем идти с расчетной скоростью километров сорок или даже сорок пять в час.

— А крейсерская скорость? — спросил Изыльметьев.

— Крейсерская чуть больше тридцати. Но, — Полик поднял палец, — испытаний никто толком проводил, это зависит помимо технических особенностей и от мастерства пилотов.

— Мало, — вздохнул Серый. — Нам бы километров шестьдесят, тогда бы викрамы точно не успели нас атаковать, мы бы оказались просто за пределами их скоростных возможностей.

— А зачем вообще вся эта конструкция? — холодновато, все-таки втайне боясь показаться олухом, спросил Рост.

— Очень просто, — отозвался Поликарп. — Обычный крейсер не способен поднимать груз, который был бы достаточным, чтобы смотаться на Новую Гвинею, как ее теперь все называют, и обратно, да еще полетать над самим соседним островом. Поэтому мы придумали эту машину, — он кивнул на расстеленные перед ним чертежи, — ради грузоподъемности. Сейчас, по расчетам, получается, что эта вот штука может тащить в режиме экраноплана груз раза в четыре больше. И это, соответственно, не позволит океанским викрамам атаковать его из-под воды. Кроме того, когда вы прибудете на место...

— Если прибудем... — чуть слышно отозвался Изыльметьев.

— Это крыло вы сможете использовать как базу, оставив ее на воде или даже на берегу, если сумеете на него выползти. Выставите охрану и... Да, облетите весь этот остров в целях разведки, или что там у вас получится... Помимо усиленного экипажа, вы сможете также принести назад какой-нибудь груз, который вам там удастся получить. Разумеется, уже за счет сожженного топлива и прочего использованного обеспечения.

И тут, вместо того чтобы слушать Поликарпа, мысли Роста вдруг слегка поплыли. Он и попытался было вернуться к пониманию этой лекции, но как-то не очень решительно, словно бы она была не слишком важна. Хотя, скорее всего, как раз для него как для командира все было очень серьезно.

Сообщив Дондику, что он готов взяться за предложенные ему проблемы, Рост подчеркнул, что существуют трудности со средствами путешествия на Новую Гвинею. Дондик объявил, что займется этим сам, и тогда... Возникло это совещание.

— Груз можно разместить в этих пазухах крыла, вернее, его лучше назвать трюмом. — Поликарп посмотрел на смутно слушающего его Ростика.

— Грузы оболочку не продавят? — спросил Изыльметьев. — Какая вообще обшивка в этой части крыла?

— Двухмиллиметровый дюраль, — вздохнул Казаринов. — Дерево мы пытались использовать, но... Не хватило жесткости.

— Для тебя должно быть важно, — поучительно повернулся Поликарп к мальчишке, — что грузы тут можно свалить почти любые. Но ходить все-таки желательно вот по этим стланям. Чтобы не продавить обшивку и не нарушить аэродинамику.

— И чтобы не перегружать его, что неизбежно скажется на маневренности, вообще на управлении, — добавил Казаринов.

Рост попробовал сосредоточиться. На столе теперь был расстелен лист, изображающий конструкцию в разрезе. Вдоль крыла, к его обеим оконечностям, по стрингерам, через какое-то подобие нервюр, создающих профиль крыла, действительно проходили стлани, как в обычной гребной лодке.

— Знаешь, — вдруг решил Поликарп, — там места очень много, и хотя придется ходить, согнувшись, все-таки... Пожалуй, я нарисую тебе эскиз, как следует располагать груз наиболее безопасным способом. А то вы наворотите чего-нибудь.

— Загружаться-то они будут у меня, в Одессе, — буркнул Казаринов. — Научатся, если захотят.

— Отлично, — почти безнадежным тоном признал Изыльметьев. — Тогда следующий вопрос: зачем нужны вот эти два киля, или как их там можно назвать?.. И почему ими нельзя управляться во время полета над водой.

По концам крыла действительно имелись два опускаемых киля, да еще вооруженные поплавковыми сигарами.

— Ты представляешь, какие силовые конструкции должны передавать управляющие движения, если бы мы вздумали устроить водяные рули? — спросил Полик. — Нет уж, чтобы все было проще и легче, мы выставили воздушные рули за каждым из винтов и, уверяю тебя, получили усилия намного меньше, а эффект почти такой же. Это проверено.

— А что, если антиграв собьют? — спокойно спросил кто-то, и лишь тогда Рост понял, что вопрос задал он сам. — Как экипаж этого... экраноплана сумеет вернуться?

Все, сидящие за столом, переглянулись.

— Тогда дело плохо, — признал Дубровин.

— Нет, теоретически, конечно, мы можем оснастить плавающую часть машины воздушными змеями, на которых ходят по морю местные купцы. Но... Тащить их туда — это лишний вес. К тому же постановка этих высоколетящих змеев не всегда получается даже у лучших пилотов с использованием малого антиграва. Если крейсер будет недействующим... — Полик нахмурился. — Если вы его потеряете, то возвращение станет невозможным.

— Вот и я о том же, — сказал Рост твердо. — Нам следует продумать хоть какую-нибудь связь с Одессой, чтобы вызвать в случае малейшей неудачи подкрепление. Например, еще один крейсер.

— Еще один крейсер переоборудовать для того, чтобы его можно было безопасно укрепить на крыле, довольно сложно, — сказал Казаринов. — Это же не обычная штатная машина. Это черный треугольник, в котором мы слегка изменили внутренний каркас, и теперь он имеет специальные приспособления для крепления растяжек, фиксаторы для блинов при полете в режиме экраноплана... Нет, второй такой мы быстро построить не сумеем.

К Росту мигом вернулся интерес.

— Так вы что же, не только в чертежах эту идею обсасываете? Что-то из этой конструкции уже исполнено?

Казаринов и Поликарп переглянулись. Ответил Полик:

— Крыло практически готово. Мы его лет пять назад для сверхдальних разведок стали строить, по заказу Дондика. Правда, ходовых испытаний не проводили, почему-то это все стало не слишком для него интересно... А крейсер, раз ты поднял, по своему обыкновению, очередную волну, мы, пожалуй, сумеем доделать на днях.

Рост посмотрел на обоих этих хитрецов, которые строили в ангарах Одессы такие замечательные штуки, по обыкновению, никому в этом не признаваясь.

— Тогда, если всем все понятно, — он мельком посмотрел на Изыльметьева, — последний вопрос. А нужны ли эти ходовые испытания? Или мы сможем испытать все, что вы тут... наваяли, в реальном походе?

— Сразу в поход? — с огромным сомнением спросил Казаринов. Ему определенно было жалко отдавать Росту такую замечательную машину, над которой, вероятно, он и размышлял все упомянутые Поликом пять лет. Хотя кто же знает, над чем в действительности размышляет Казаринов?

— Промедление нежелательно, — спокойно, даже лениво продолжил Рост. — Помимо прочего, не хотелось бы попасть в осенние шторма.

— Шторма тут не слишком страшные... — проговорил Дубровин и осекся под взглядом Роста.

— В заливе, — объяснил Ростик. Подумал. — Кроме того, хорошо бы поскорее выяснить проблему этих семян, чтобы марш на тот конец континента совершать зимой. Почему-то мне кажется, что поход при сниженной сезонной активности всякой живности в близости Водного мира пройдет спокойнее. Да и к весне хорошо бы уже подготовиться к севу... — И лишь тогда осознал, что присутствующие могут не знать ни цели этого похода, ни плана переселения губисков. — Но это пока избыточная для вас информация.

— То совсем ничего, забыли даже, то вдруг сразу — давай! — проворчал Казаринов.

— У Гринева всегда так, — без осуждения, просто принимая ситуацию как данность, отозвался Поликарп. Посмотрел на Роста круглыми глазами. — Без ходовых испытаний и доводок все-таки нельзя, конструкция новая, а ведь даже маленькие экранопланчики требуют доводки. Так что умерь свой пыл... хотя бы на пару недель.

Рост посчитал про себя так хорошо известное ему море, погоду и сроки.

— Двух недель давать вам не намерен, — вздохнул он. — Даю неделю, если нужно, требуйте у Дондика людей и работайте по ночам. — И уже про себя добавил: «И этого времени жалко... А когда мы там окажемся, за него вообще платить придется».

И все вдруг сразу поняли, что это не блажь, не перестраховка или командная нетерпеливость. Рост поднялся со стула и пошел к двери. Повернулся, обвел всех твердым взглядом, попрощался.

И лишь когда вышел из дома, вдруг вспомнил, что Раечка просила его заглянуть к ней. Но возвращаться не хотелось. К тому же это была дурная примета.

Глава 8

Ходить по корпусу крыла можно было только в кедах, к счастью, на складах каким-то чудом еще осталось несколько десятков пар, и из них удалось выбрать подходящие размеры почти для всего экипажа, разумеется, кроме бакумуров. Иначе тонкая обшивка проседала, и на белой поверхности оставались следы каблуков. А лучше всего было ходить босиком, что команда, набранная Ростом, быстро раскусила. Хотя по времени года было уже холодновато. Без ходовых испытаний не обошлось. Главным образом потому, что необходимо было оттренировать экипаж огромного экраноплана. Рост этим и занялся. Почти неделю гонял людей, чтобы они умели быстро поставить на растяжки крейсер, а потом так же быстро его освободить и подготовить для полета. Старт с качающейся на воде платформы тоже представлял немалую трудность. Приходилось вертикально и довольно резво набирать высоту, чтобы не разрушить хрупкий экраноплан антигравитацией, которая у крейсера была существенно мощнее, чем у обычных лодок. А ведь и те иногда серьезно травмировали людей, оказавшихся слишком близко или даже ломали на бреющем полете подвернувшиеся ветки деревьев.

Тренировки оказались полезными, тем более что уже на третий день, посмотрев на все это, Казаринов с задумчивым видом походил среди ребят и, отозвав Роста в сторонку, сдержанно объявил, что некоторые крепления и даже систему смазки редукторов придется усовершенствовать. И Рост едва не отказался, потому что бывший главинженер отделения консервации паровозов все время был недоволен машиной, все время что-то хотел в ней улучшить. Создавалось впечатление, что, дай ему волю, он вообще эту самоделку в поход не выпустит. Но пришлось согласиться, и уже через пару последующих тренировок он понял, это было правильное решение, управление упростилось, а скорость выросла. Да и ребята смогли отдохнуть за ту пару ночей, пока механики работали, что тоже было не лишним.

Ребята подобрались толковые, Рост даже внутренне поздравил себя с тем, что они достались ему для этого задания. Главным «приобретением» был, как оказалось, Игорь Изыльметьев. Этот русоволосый и сероглазый парень, по которому, несмотря на его относительную молодость, уже вздыхала половина девиц Одессы, оказался крепким орешком. Он влезал во все технические проблемы и, по утверждению Кима, был одним из лучших пилотов, какого только можно было сыскать в городе. За рычагами крейсера, а Рост полетал с ним немного, он вел себя на редкость уверенно. И не допускал ошибок, с первого же раза научившись правильно заводить летающую машину на неверную платформу, проседающую на волнах.

Вторым номером к Изыльметьеву Рост приставил Ладу. Она бы не простила ему, если бы он не взял ее в этот поход. И она была ему для чего-то нужна, это Рост уже привык чувствовать, как знаешь, что для некоторых действий нужно две руки или даже хорошо бы — три, а то двух не хватает.

На пятый день обкатки летающе-плавающей машины в Одессу неожиданно приехал на грузовике Катериничев, которого Ростик помнил по первым войнам с губисками. Тогда он был хлипким и не очень уверенным в себе пареньком, который даже не знал, как командовать отделением подчиненных ему солдат. Сейчас же он передал Росту привет от Квадратного, который, как всегда, пытался чрезвычайно малыми силами контролировать едва ли не всю территорию, где обитали фермеры, и у которого Катериничев служил заместителем. Это была рекомендация. Такого бойца, как старшина Квадратный, было поискать, в этом Рост убеждался не раз и даже не десять. Если Квадратный прислал этого молодца, значит, его следовало принять с благодарностью, и никак иначе.

Катериничев привел с собой еще несколько людей, весьма интересных, на взгляд Роста, но, конечно, их еще следовало проверить делом. Самым маленьким, но авторитетным в этой компании, как Рост быстро понял, был Игорь Израилев, который обожал оружие и про которого все говорили, что больше всего ему не хватает футбола. У него и кличка была — Футболист. Стрелял Израилев почти как Рост, даже получше многих проверенных стрелков, и потому безоговорочно должен был занять место главного пушкаря на крейсере.

Конечно, Рост и сам хотел бы занять это место, но Лада с Катериничевым и примкнувший к ним Изыльметьев, которые все оказались давними приятелями, дружно восстали против этого, когда Рост попробовал с ними обсудить расстановку людей. Поворчав, Рост вынужден был признать, что требование правильное, но заявил, что иногда все-таки будет с Футболистом меняться.

Еще в эту компанию входил Яша Якобсон, очень чернявый и темнокожий, чем-то смахивающий на юного Пушкина, если не считать роста. А был он такой длинный, что его дразнили не очень приятным прозвищем Складной. Яша обижался, совершенно по-еврейски замыкаясь в себе, и не поднимал глаз, поэтому когда его не хотели задеть, то величали Яхой. На это он реагировал благосклонно.

Еще Ростиково внимание привлекла девушка, которую притащила к нему буквально за руку Лада, звали ее Люба Просинечка. Она была очень худенькая, маленькая, но когда за полчаса вдруг разобрала левый редуктор крыла и, краснея, отчитала Казаринова за какую-то небрежность, которую Ростик не увидел бы, даже если бы провел всю жизнь с этими железками, он решил, что такой человек будет им полезен. Люба же осмотрела и весь крейсер, попутно что-то сотворив с двумя шинами, которые отходили от котлов к крайним блинам, и очень долго возилась с винтами, предложив со вздохом понимающего человека на всякий случай захватить с собой как минимум еще один запасной.

Последним в этой компании, прибывшей с Катериничевым, оказался Ромка. Он был хмур, вероятно, опасался, что Рост его выгонит, и поэтому привез с собой письмо от Любани, где она не столько подтверждала, что разрешила сыну пока не тратить время в университете, если он сам не хочет учиться, сколько умоляла Роста приглядеть за ним. Несмотря на то что Ромка добился своего, он был недоволен тем, что ему пришлось расстаться с Витьком. Но делать было нечего, если бы Ромка не поехал сейчас, он бы не сумел больше вырваться, как он признался за ужином Росту, и потому пришлось решаться. Как выяснилось, он тоже совсем неплохо стрелял, хотя до Израилева ему было далеко, но Рост все-таки поручил ему командовать кормовыми пушками, сразу повысив до сержантской ответственности. Ребята над этим пошутили, посмеялись и, в общем-то, приняли как должное. Рост с удивлением отметил, что сыграла свое фамилия Гриневых.

К концу недели экипаж крейсера как-то сам собой утвердился, и расстановка оказалась, по наблюдениям Ростика, совсем недурственной. Скорее наоборот — очень... ничего. Такими ребятами он даже немного загордился, хотя тщательно скрывал это от всех.

Чтобы убрать лишних людей, он несколько раз тщательно перетасовал экипаж крейсера и экипаж экраноплана. В основном это получилось, потому что именно из кресла главного пилота треугольника и приходилось управлять всей машиной, когда обе конструкции были в связке.

За всеми этими хлопотами, доводками, переделками и донастройками незаметно прошло дней десять. И сентябрь неожиданно обернулся октябрем, как Ростик этого ни опасался. Зато экипаж сработался, ребята выучились, и даже Ромка, к которому Рост присматривался особо и которому все было внове, больше не тыкался как слепой котенок, а действовал разумно и целеустремленно.

Наконец настал день, когда Рост объявил, что они обкатывают машину по заливу последний раз и на предельной скорости. Поэтому без торжества не обошлось. Построив экипаж, как старшая по званию Лада доложила Ростику, мол, экипаж к выполнению готов, и неожиданно все заметили, что посмотреть на это испытание вышло население чуть не всей Одессы, без малого две тысячи человек, а с бакумурами и пурпурными чуть не пять. Ребята занервничали, пожалуй, только Лада не выказала волнения.

Казаринов тоже пришел проводить, так сказать, свое детище на контрольную проверку. Он даже подошел к Росту и попросил, как всегда, хмуро:

— Ты только не сразу рви, дай железкам разогреться, что ли.

— Как раз сегодня собираюсь рвать, чтобы где-нибудь порвалось.

Казаринов сразу отошел, кажется, недовольный. А Ростик все равно считал себя правым, потому что лучше уж поломать что-нибудь здесь, в заливе, где можно вернуться в Одессу, а не там, где не будет никакой помощи и поддержки.

— Лада, — Рост посмотрел на лица ребят, выстроившихся перед ним, еще сонных и каких-то теплых даже на этом осеннем ветру с моря, — все загружено?

— Можно в поход пускаться, — Лада не удержалась, улыбнулась ему глазами, — а не проверку устраивать.

Ох, хлебну я еще с этой девицей, со сдержанным неудовольствием подумал Ростик, но делать нечего, женщины тоже служили в Боловске, без этого было не обойтись.

— Кто пойдет на котлах?.. Кто будет командовать гребцами?

— От людей главным будет Людочка, а от бакумуров Микрал. Ты его знаешь.

И это называется дисциплина, снова посочувствовал себе Рост. Пригляделся к рослым бакумурам позади людей, нависающим над ними даже не головами, а чуть не третью торса. Некоторые из них были в кожаных фартуках, которые почему-то в последнее время стали носить их женщины.

— Тогда все на машину. И командуй, как будто меня нет поблизости.

Лада принялась командовать, а Рост пошагал к сходням, переброшенным с причальной стенки на корпус крыла. Машина выглядела слишком большой и нечеткой, или над водой висел туман. Осенью такое бывало, вода остывала после лета. На металлической обшивке крыла образовались крохотные капли. Лишь на поверхности черного треугольника их не было, дерево впитывало влагу, даже после проковки.

Лада расположилась за Изыльметьевым, посадила справа от себя Просинечку, а слева Якобсона. Катериничев забрался заряжающим в башню к Израилеву, хотя должен был проверить расстановку других стрелковых команд. Но если он так уверен, усмехнулся Ростик, тем лучше для меня... И для дела, разумеется.

Котлы заработали, закрутились пропеллеры, Микрал с Ромкой отдали носовой и кормовой швартовы, быстро забрались в крейсер, машина медленно тронулась, потом чуть не на месте развернулась, хотя как это удалось Изыльметьеву, было для Ростика загадкой, вода за кормовым обрезом крыла вскипела, и они двинулись к выходу из гавани.

Лада мельком посмотрела на Роста. Бросила рули, в плавучем положении это было возможно.

— Что-то не так? — спросила она. Чертовски чуткая девушка, Рост никак не мог усмирить свое так некстати возникшее раздражение. Или это была обычная настороженность перед трудной работой?

— Я бы заставил ребят убрать кили по концам крыла, а потом снова опустить их, для тренировки.

— Операция не слишком сложная, мы ее уже сотни раз делали.

Рост махнул рукой, Лада вернулась за рычаги второго пилота.

Машина вышла из гавани, грациозно обошла трофейные корабли, которые были полуразобраны, и стала набирать скорость. Рост прикинул, километров пятнадцать в час они уже делали. Хотя, кажется, еще не поднялись над водой. А потом... Да, он ошибался, скорее всего, и скорость была уже выше, и висели они, словно мост, хотя и не опирались на опущенные поплавки, а скорее подвесили их, разрезая спокойную воду.

Рост прошел в корму, тут за главной пушкой слегка напряженный сидел Ромка. Рост молча отпихнул его от смотровой щели стрелка и убедился, что после них след на воде тянется не как от катера. Антигравитационные блины крейсера оставляли за собой лишь остренькие волны и легкую взбаламученность, словно они подняли в этом не слишком глубоком месте ил со дна.

Машина развивала скорость довольно уверенно. Роста даже пару раз отжало назад, как бывает во время скоростных рывков на антиграве, но все же машина шла на редкость плавно. Можно было даже прицеливаться без труда. Рост прижал к щеке приклад Ромкиной пушки, выцелил сзади, между сверкающих на солнце крыш, какое-то строение в Одессе.

— Когда вернемся, напомни мне, чтобы на твою пушку и на два других орудия поставили ограничители, иначе вы винты собьете.

— Не собьем, мы же видим их.

— Ни черта вы не увидите в горячке боя. И винты расплываются, и сами вы стрелки аховые.

— А как же, — Ромка проглотил слюну, — в полете?

— Они должны быть съемные, в воздухе пушки будем освобождать. Проверка этого штатного положения ограничителей отныне будет твоей обязанностью. А сегодня, что бы ни случилось, стрелять запрещаю.

— Есть, — совсем не уставным голосом отозвался Ромка.

— Ты чего? — не понял Рост.

— Ты, оказывается, и в самом деле... Такой, как про тебя рассказывают.

— Разговорчики, рядовой.

Потом Ростик пригляделся к гребцам на котлах, в целом они правильно работали. Вернулся к пилотам и стал чуть сбоку от Изыльметьева. Тот на миг поднял голову, улыбнулся, ему очень нравилось все, что вокруг него происходило. Рост не удержался, хлопнул его по плечу, одобряя.

— На максимальной идем, — сказал Серый Изыльметьев.

— Часа два покатаемся, потом сделаем несколько рывков. Только от души делай, чтобы до конца разгон-торможение прочувствовать.

Они прошли законсервированные корабли, пожалуй, слишком близко прошли, и оказались в акватории, которая принадлежала викрамам. Машина слегка дрожала, но на легкой волне это было нормально.

Рост опустился на палубу крыла через кормовой люк крейсера. Пригнувшись, вышел из-под черной плоскости, нависшей над головой, придерживаясь растяжки. Они пели, как струны, и от этой упругой силы казались вполне надежными.

Он постоял, продуваемый встречным ветром, уселся на слегка поддавшийся под ним дюралевый корпус, скрестил ноги и попробовал сосредоточиться. Медитация не получалась, что-то мешало... Может быть, обилие работающей техники.

Вдруг сбоку как-то очень естественно появились викрамы. Рост их почувствовал, а они его, скорее всего, еще раньше определили. Он попробовал с ними заговорить, примерно так же, как разговаривал с Фоп-фалла, но... это было бесполезно. Они не слушали, они слегка презирали людей, которым нужны были такие сложные и ненадежные машины, чтобы двигаться над водой.

Все-таки он сделал главное, как-то сумел им передать, что они не враги, просто пробуют свои возможности и ни в коем случае не претендуют на их воду, не собираются диктовать никаких условий и ждут, ждут их реакции, несомненно, дружественной.

Очнулся он от того, что его за плечо тронула Лада. Она была встревожена. Перекрикивая давление воздуха, она сказала:

— Ты уже продрог весь, пошли внутрь.

Как жена, с неудовольствием решил Ростик, но послушался. За те четверть часа, что он сидел на палубе экраноплана, он действительно замерз от ветра, его едва не трясло. Он знал, конечно, что времени у него будет очень мало, но как-то увлекся... В общем, хорошо, что Лада о нем заботится, пусть иногда и так вот — по-хозяйски.

Вернулись в крейсер, Лада продолжала ворчать:

— Если ты такой сумасшедший, Гринев, я тут чайник заведу. С настоящей печкой, чтобы отогревать тебя.

— Спокойно, лейтенант, — буркнул Рост. Ему было неприятно, что Лада и тут, в присутствии экипажа, не может утихомириться. — Нужно было предупредить викрамов.

— Ага, — чуть обалдело призналась Лада. — Тогда, командир, все хорошо.

— И не забывай время от времени посылать Просинечку осматривать крейсер и трюмы крыла, а особенно все растяжки. Если заметит хоть что-то необычное...

— Знаю, доложить тут же. — И Лада улыбнулась, хотя забота о нем все еще плескалась в ее глазах.

Ростик посмотрел на нее и вдруг увидел, какая она красивая, пусть и веснушчатая, словно ромашка. Все-таки не идет девушкам служить в армии, решил он, и пошел отогреваться к котлам, которые на ходу всегда были горячими.

Глава 9

Давно Ростик не участвовал в таких заседаниях, ему все было внове, словно он присутствовал тут впервые. Дондик хмурился, Перегуда поглядывал озабоченно, Казаринов, как казалось, вообще спал. И все-таки крик стоял такой, что было трудно вставить хоть слово. Горячились в основном Смага и почему-то Поликарп.

Ну, с Поликом было понятно, осложнение ситуации требовало от него работы, немалой и срочной, вот он и пытался от нее отбояриться. Зато Смага, возможно, просто драл глотку.

— Да ты понимаешь, что это значит? — орал он, наливаясь дурной кровью. — Это же значит отложить поход на весну, и то еще... Неизвестно, получится ли?

— Если не получится, придется придумывать что-то другое, — твердо отозвался Рост.

— А может, мы все-таки перестраховываемся? — грубовато спросил Поликарп. Он мало что понимал, если дело не касалось железа, устройств разной степени сложности или хотя бы приборов. Нет, определенно его сомнения можно было объяснить. Рост даже внутренне простил его, хотя сейчас он и мешал, ох как мешал.

— Мы не можем сделать это так, как задумали, следовательно... — вежливо, как и вначале, до всех этих криков, продолжил Ростик, но договорить ему, конечно, не дали.

— Гринев, ты вечно что-то придумываешь, причем так, что у всех разом возникает куча проблем!

Дондик хлопнул ладонью по столу. Оглянулся, посмотрел в окна. Психолог, подумал Рост. Но бывший капитан госбезопасности действительно знал, что делает. В комнате установилась тишина.

Они сидели в кабинете Председателя, и Дондик смотрел в окна, выходившие на главную площадь города, где когда-то стоял огромный Ленин с простертой вперед рукой. Только сейчас Рост почему-то понял, что он указывал на Дворец культуры, так что его неизбежно нужно было демонтировать, тот еще был... культурный деятель. Впрочем, когда-то на его руку они повесили вечевой колокол, который потом Рымолов снял, опасаясь за свою власть, хотя это ему все равно не помогло.

Пышность кабинета, возникшая при Мурате, теперь испарилась без остатка. Кабинет был строго функциональным, кресла, стулья по стеночке, стол Председателя, пара полок с какими-то папками. В углу небольшая вешалка для тех, кто пришел с улицы и не успел раздеться в приемной — тоже признак демократизма и умной распорядительности. Дондик попросил:

— Гринев, давай еще раз.

— Все просто. Викрамы нас не выпустят. Они считают, вероятно, что акватория залива, кроме узкой полоски воды, где стоят наши корабли, их собственность. А так как они настроены к нам сейчас весьма недружелюбно, то...

— Тебе кажется или ты твердо знаешь? — спросил Смага, не мог промолчать.

— Ничего твердо знать нельзя, — ответил ему Рост, потому что повторяться не хотел. — Особенно когда дело касается викрамов.

— А если все-таки пойти на прорыв? — спросил Перегуда. — Скорость, которую развивает наш экраноплан, ты говоришь, позволит проскочить залив часов за пять.

— Скорее за семь, — поправил его Поликарп. — Машина не обкатана...

— Если она сломается, нам все равно хана, сломаемся мы в Новой Гвинее, посередине моря или в центре залива, — ответил Рост.

— Все-таки есть разница, — с деланным возмущением высказался Смага.

— Никакой, — чеканно произнес с ближайшего к выходу стула Катериничев. Вот он действительно не привык к таким совещаниям, потому и говорил как-то невпопад, обращая на себя внимание, чего совершенно не хотел.

— Не понимаю — почему? — спросил Перегуда. Ему действительно хотелось понять, он просто не мог усвоить высказанное Ростом мнение сразу, ему требовалось привыкнуть к этой новости.

— Викрамы поняли, что у нас есть новая машина, которая... Которую они все-таки могут достать из-под воды. Скорости у них для ее преследования, конечно, не хватает, но они умеют действовать широкими охватами, выстраиваясь в цепь. Так загоняют косяки, они знают об этой тактике больше, чем мы когда-нибудь узнаем. Это первое. Второе, они настроены враждебно. Не напрямую, но воспримут попытку прорыва как открытые военные действия. И попытаются ее блокировать. Что они умеют делать с кораблями, мы видели на примере плавающего города пурпурных. За час с небольшим они взорвали два корабля, да так, что их разметало в клочья.

— Мы же сами тогда дали им эти взрывпакеты, — вмешался Смага.

— А если они научились по придуманной тогда рецептуре делать собственные взрывпакеты? — ответил Поликарп мельком.

— Да, разницы никакой, — согласился Дондик задумчиво. — Вот только... Мы же тогда их с трудом придумали, ты сам и придумал. — Он посмотрел Росту в глаза.

— Они разбираются во вкусе воды, они умеют определять содержание почти любого химического состава с точностью до долей процента, я в этом уверен... — Рост не выдержал. — Что-что, а уж в химии они настоящие мастера, даже Шир Гошоды так не умеют. — И тут же подумал, что когда-нибудь они это используют, если получится. — Доступ к берегу дваров у них имеется, так что добыть первичное сырье несложно, и время было, а возможно, и желание... В общем, я уверен, они умеют делать эту взрывчатку. Это значит...

— Но прорыв экраноплана предполагает использование фактора неожиданности, — снова вступил Смага.

— Уже нет, — ответил Рост. — До серьезных ходовых испытаний можно было попробовать, после — я не рискну. Просто не хочу потерять людей и машину.

— Ага, это же по твоему требованию машину испытывали, а теперь, после испытаний, сразу стало нельзя. — «Как же успокоить этого Смагу?» — почти с раздражением подумал Ростик. — Значит, ты и виноват, вот и расхлебывай теперь...

— Испытание проводилось по моему настоянию, — не раскрывая глаз, сказал Казаринов. — Гринев как раз пробовал сопротивляться, но... разум победил.

— Это правда, — согласился и Поликарп, который, конечно, был в курсе всего, что творилось даже в Одессе, ведь дело касалось железок. — Его уговаривать пришлось, и весьма упорно.

После этих слов на Смагу с неудовольствием посмотрел даже Дондик. Потом он повернулся к одному из старцев аймихо, который спокойно сидел в уголке комнаты.

— Что ты думаешь, Ложни-хо?

— Ему виднее, — ответил аймихо. — Он уже давно не Познающий, а лучше... Я прошу вас ему верить.

Дондик кивнул.

— Значит, посмотрев на наш экраноплан, они будут его поджидать и... Попробуют его остановить? Понятно. Что же делать?

Рост посмотрел на Казаринова, на Поликарпа и сказал:

— Стартовать с полуострова пернатых. Послать кого-нибудь, кто с ними хорошо умеет разговаривать, и объяснить наши затруднения. Думаю, против того, чтобы мы использовали пустынный кусочек их берега, бегимлеси возражать не будут.

— Экраноплан туда своим ходом не дойдет, — по-прежнему сонно отозвался Казаринов.

— А если устроить разведку самой гладкой и ровной дороги? — спросил Перегуда.

— Все равно, — ответил Поликарп. — Как ни разведывай, а все эти холмы-буераки — не для такой громоздкой машины. Ее даже высокая трава может повредить, не говоря уж о камнях.

— Скорость к тому же должна быть максимальной, — добавил Казаринов, — иначе экраноплан не поднимется. А это значит, что управление должно быть безупречным. Малейшая ошибка пилота... И все, у нас нет машины.

— Что же вы такое сделали, если она даже над землей ходить не может? — буркнул Смага.

— Сделали с учетом Полдневных океанов, — спокойно объяснил Казаринов. — Для океанов Земли, например, она бы уже не подошла. Пришлось бы, вероятно, устраивать подводное крыло или...

— Стоп, — попросил Дондик, — без технических деталей. Рост, как ты хочешь выполнить свое условие?

— Машину, если она не может ходить над землей, следует перенести по воздуху. — Он посмотрел на инженеров и твердо добавил: — Просто-напросто перелететь туда, может быть, с помощью пары других крейсеров. Разумеется, используя и основной треугольник, который позволит управлять всем крылом и добавит скорости.

— Это возможно? — спросил Дондик у Поликарпа.

— Считать надо, — вздохнул инженер. — Можно максимально облегчить несущие крейсеры, чтобы увеличить до предела подъемную силу и скорость, как подсказал Ростик... То есть считать динамически... Не знаю пока.

— Траверсу все равно придется делать, — высказался Казаринов. — На мягких подвесках, потому что синхронизировать работу трех пилотов — это, я вам скажу, не намного проще, чем без единого контакта с грунтом провести экраноплан своим ходом несколько сот километров.

— Значит, все-таки возможно, — удовлетворенно высказался Перегуда.

— Тогда о сроках, — кивнул Дондик. — Даю вам на решение этой проблемы... неделю. Если за это время не справитесь, отложим поход до весны. И так-то не слишком надежно получается, а с этими штормами — и вовсе, особенно на обратном пути, когда экраноплан пойдет груженым.

«Если пойдем и если гружеными», — подумал Ростик, как, наверное, и все подумали, включая самого Председателя.

— За неделю можем не успеть, — попробовал спорить Поликарп, но Дондик только кивнул ему, и все встало на свои места.

Потом Председатель посмотрел на Ростика.

— А ты займись-ка поисками травы в лесу дваров.

— Как это? — не понял Смага.

— Он же разведчик, — ответил ему Дондик. — Пусть ищет эту ихну в лесу. Заодно и экипаж свой слетает, тоже не последнее дело.

— Экипаж лучше бы нам поручить, чтобы мы научили их тащить экраноплан на траверсе, — начал было Поликарп, но Перегуда жестковато отозвался:

— Для этой операции возьмите других людей. У нас их два десятка на аэродроме почти без дела болтается. И дрессируйте, сколько влезет...

А он не слишком любит служивых, понял Рост и хмыкнул. Хотя перспектива две недели висеть над лесом дваров и искать, не зная чего, была не из лучших. Но, кажется, тут уже все решили, что ему можно отдавать приказы. Или это к лучшему, иначе какая к черту дисциплина, если не приказывать? Кто он — свободный художник или все-таки офицер?

Этим Рост и занялся. Прежде всего еще раз проверил крейсер, на котором собирались отправиться через море, а потом принялись летать над лесом, словно не было у них никакого другого дела. Иногда часов по четырнадцать висели в воздухе. Почти сразу же возникло два затруднения.

Первое касалось летающих китов, которые по осени собирались над лесом такими стаями, что иногда приходилось от них улепетывать. Устраивать с ними корриду у Роста не было ни желания, ни возможности. Хотя к черным треугольникам эти почти невидимые и весьма голодные звери относились с большим уважением, чем к простым лодочкам. Но все равно могли броситься.

Вторая трудность возникла, когда к Росту совершенно неожиданно прибыли Пестель с Кимом. Пестелю приказали принять участие в этих поисках, может быть, потому, что Дондик не очень-то верил, что Гринев возьмется за полеты над лесом всерьез. А вот от Кима пришлось отказаться, объяснив ему, что Рост слетывает экипаж, и участие такого классного пилота, как Ким, который не пойдет с ними через море, все-таки нежелательно.

— А можно, я просто так посмотрю, как твои ребята действуют? — заныл Ким, когда понял, что Рост намерен дать ему от ворот поворот.

— Когда тебя учили, очень здорово опекали? — спросил Ростик. И сам же ответил: — Нет, потому что если кто-то такой авторитетный, как ты, рядом, тогда... Даже Изыльметьев начнет нервничать.

— Знал бы я, какой ты непреклонный, — зашипел Ким, — я бы его тебе ни в жизни не отдал.

— За то, что отдал, спасибо. А что тебе нельзя с нами, возможно, сам виноват. Нужно было с самого начала считать это делом решенным, тогда бы никто и не подумал, что без тебя можно обойтись.

Ким повздыхал, еще немного поныл, но в конце концов признался:

— Меня сейчас не особенно-то и отпускают в дальние походы... Знаешь, скучать начал.

— В начальники выбился, вот и терзайся, а меня, пожалуйста, не трогай.

В общем, плоховато получилось, но Ким-служака в конце концов подчинился. И даже, по старой дружбе, не слишком обиделся.

Изыльметьев, который очень нервно наблюдал за тем, сменит его Рост на Кима или нет, облегченно перевел дух, а потом так явно обрадовался, что временами даже Лада за это его подначивала. А Рост вспоминал, как этот мальчишка улыбался, когда вел на ходовых испытаниях экраноплан и считал, что все сделал правильно. Таким, как Серый, трудно оставаться без дела, в тылу, в бесконечных и не очень уже нужных ему учениях.

Но сколько они ни летали, Рост, несмотря на все свои попытки сосредоточиться, так и не сумел уловить даже намека на то, что искомая трава внизу имеется. Сам он этому совершенно не удивлялся, зато другим показалось странным, что как-то во время полета и попытался прояснить Катериничев. Он вторгся в кабину с главными пушками, где сидел в тот момент Ростик, и спросил не слишком громко:

— Командир, я вот чего не понимаю. Ведь тут есть леса дваров. И на той стороне континента тоже. Ты говоришь, что эти деревья растут только в том случае, если есть трава. Так как же они могли тут вырасти, если деревья есть, а травы — нет?

— Спроси Пестеля, он у нас спец по биологии.

— Он даже не знает, как эта трава выглядит.

— Признаться, я тоже не знаю, — сказал Ростик. — Видел один раз на экране в Нуаколе, когда мне о ней лекцию читали... И все.

— А определить-то ты ее сумеешь? А то кружим, как заведенные...

— И еще до конца недели будем кружить, — признался Ростик. — Возможно, над тем лесом тоже пройдемся, чтобы удостовериться, что я не ошибаюсь. — Он помолчал, пытаясь своим таинственным, необъяснимым образом осознать, может, действительно, слетать на тот конец континента, и тогда все мигом разрешится? Вдруг, пусть не в ближайшем лесу, а в дальнем ихна имеется... Но понял, что и там нет, потому что тогда бы она и тут была.

— Так сумеешь ее определить? — вернул его из размышлений Катериничев.

— Надеюсь, что смогу.

Рост действительно не знал толком, как она выглядит. Не знал, как она распространяется по свету, не сумел бы отличить от других ее семена... Но в одном он был уверен — если он ее увидит, то поймет, что это — она. И все. Другие аспекты этой проблемы в нем как-то не умещались.

В некоторые дни Пестель ворчал больше обычного. Ему было жалко оторваться от своих экспериментов в универе, своих учеников, которых теперь учил вместо него кто-то другой. К тому же он сомневался, что их научат правильно и тому, чему следует. Пару раз себе в подкрепление он взял Сатклихо, но даже мудрый старик не знал, как это — искать траву ихну с крейсера. Аймихо старался, прилагал все усилия, но... Результат его не слишком отличался от того, чего «добился» Ростик. После второго вылета он признал:

— Наверное, Рост, ты прав, ихны тут нет. Она сама выбирает места, где следует расти.

Поэтому даже от этой не слишком эффективной помощи пришлось отказаться. Старик уставал, к тому же у него была какая-то странная апатия по отношению к этому заданию. Поразмыслив, Рост понял, что дело в простой перегруженности, которая сваливалась на аймихо, когда они летали над такой полной жизни территорией, как леса. У него, как ни печально, не было навыков разведки, он не умел смотреть мельком и сразу по большим площадям... В общем, со всей отличнейшей подготовкой и высоченной квалификацией у Сатклихо ничего путного выйти не могло. А может, потому и не могло, что он был слишком квалифицированным и, следовательно, высокоспециализированным ментатом. Хотя до конца его специализацию Рост осознать не сумел.

Однажды для полетов в самые труднодоступные из-за китов части леса Рост даже упросил составить ему компанию разведчика дваров Арнака. Но когда они как-то довольно удачно опустились на подвернувшуюся полянку и он с дваром попробовал найти кого-нибудь из местных ящеров, выяснилось, что язык этих местных совершенно Арнаку не знаком. То есть они, конечно, не стреляли, но очень четко обозначили тем, как его придерживали, что присутствие чужаков тут нежелательно. К счастью, ситуация все равно завершилась благополучно, потому что у дваров для того, чтобы начать стрелять, имелся целый кодекс, который обе стороны, разумеется, неукоснительно выполняли... Но при этом и попытка переговоров с этими ящерами, стремление Ростика добиться чего-нибудь осмысленного от этого контакта провалилась.

Но труднее всего, как ни странно, Росту пришлось от постоянно находящейся поблизости Лады. Девушка бывала странной, то смеялась слишком громко, то затихала так, что ее буквально расталкивать приходилось. К тому же она еще и кокетничала с Ростом, слегка, как многие другие девушки в Боловске, где мужчин почти не осталось, что считалось в их среде само собой разумеющимся делом... Но что-то заставляло думать, что с Ладой происходит другое, и Рост все отчетливей начинал понимать, что долго не продержится. Слишком уж мощную волну она гнала, когда смотрела на него, этой энергией можно было айсберги растапливать, а не просто мужика смущать...

Бедная Винрадка, думал при этом Ростик, она и не знает, что... Всякое с моей-то и без того хлипкой верностью может произойти. Но все-таки для чистоты совести старался отодвинуть этот момент насколько возможно. Он даже всерьез раздумывал, чтобы вообще обойтись без Лады, но с очевидностью понимал, что делать этого нельзя. Она бы не выдержала этого отказа, она бы... Неизвестно, конечно, что бы с ней произошло, Ростик слишком скверно разбирался в женской психологии, но твердо был уверен — делать этого нельзя. И не отсылал ее. Постепенно привыкая к своим угрызениям.

К исходу недели, так и не слетав в дальний лес дваров, Рост с чистой совестью доложил, что ихну не обнаружил. Как ни странно, никто этому не удивился. Радости особой начальство, конечно, не выказывало, но ни слова попрека тоже не последовало, может быть, потому, что Пестель с Сатклихо подтвердили, что Ростик искал старательно.

Глава 10

За неделю, которую дал Дондик, ребята, конечно, не успели. Но, опоздав всего на день, они справились. Рост походил, посмотрел на странную, ажурную конструкцию, которая лежала во дворе завода, но так ничего в ней и не понял. Она казалась бессмысленной, громоздкой и совершенно ненужной. Ни для какой цели она подойти не могла.

А потом с аэродрома подошли две грузовые лодки, очень чистенькие, чуть ли не смазанные маслом, как оружие на складе, без пушек и с минимальными экипажами — только пилоты и гребцы на котлах.

Над ними еще вилось два крейсера, угрожающе ощетинившиеся пушками, и Рост догадался, что это эскорт. Против китов или другой какой нежданной напасти. Все было правильно, он бы и сам так предложил, если бы кто-нибудь спросил его. Может, даже предложил бы три эскортных антиграва, а не два.

На присевшие на землю грузовики завели целую прядь каких-то тросов и канатов, потом с помощью интересно устроенного посередине полиспаста, который должен был компенсировать какие-то неравномерности в работе грузовиков, потянули эти тросы, чтобы они легли равномерно, машины заработали и... Вся эта ажурность повисла в воздухе, словно поперечина огромного козлового крана. Грузовики, снабженные радио, доложили, что у них все нормально, и вся эта штуковина тронулась в путь.

Рост вынужден был лететь на третьем грузовике, который волок людей с завода, какие-то еще приспособления на всякий случай и топливо, очень много топлива.

К Одессе подошли уже перед обедом. Главным образом потому, что крейсеры, облетая связанные вместе антигравы с двумя котлами, то и дело сообщали, что развелось слишком много китов и нежелательно идти напролом. Ким даже буркнул, все еще сердясь за то, что Рост обошелся в последние две недели без него:

— Не понимаю, как над лесом-то ходили? Если тут столько червей, то сколько же их на пастбищах?

— Как-то обошлось, — отозвалась Лада, которая сидела с ним за второго пилота.

Рост, по своему обыкновению, на этот выпад не отозвался.

В Одессе перекусили, плотно и со смаком, потому что несколько следующих дней должны были кормиться сухим пайком. А те, кто уходил на Гвинею, вообще должны были обходиться сухой кормежкой, вероятно, несколько следующих недель. По крайней мере продуктов взяли с расчетом на месяц, не меньше.

Потом стали запрягать крейсер на крыло, чтобы он тоже помогал, расставляли людей, разгружали этот крейсер, чтобы не давать лишнего давления на траверсу, и вообще, готовились.

Провозились до вечера, почему-то не получалось с запчастями, да и грузовой антиграв, который должен был нести все, разгруженное с основного крейсера, определенно не справлялся с таким весом. Пришлось срочно думать, распределять обеспечение по крейсерам, которые предназначались для эскорта.

Поэтому Казаринов, который руководил загрузкой всего и вся, чуть озабоченно спросил Роста:

— Ты не против, если мы завтра вылетим?

— Теперь уже не имеет значения, — признал Ростик. — Все равно опоздали, лучшее время ушло.

Казаринов, кажется, знал, что говорил, потому что ребята из Одессы с ним во главе проработали половину ночи, переваливая из машины в машину разные экспедиционные грузы. Но поутру стало ясно, что возились не зря. Машины действительно поднялись легко и даже, как показалось Росту, надежно.

Из-за лобового стекла грузовика, который на этот раз вел какой-то незнакомый паренек, Рост видел, что крыло с крейсером на нем повисло в воздухе, подрагивая. Траверса иногда довольно здорово раскачивалась, но держала и крыло, и сам походный крейсер. Оба грузовика, образовавших летучий кран, тоже, по всей видимости, справлялись. Эскортные крейсеры ходили аккуратными кругами чуть выше и в стороне, один над морем, другой ближе к полуострову пернатых. Все было нормально.

Рост крутанул рукоять динамки, подпитывающую его радио, запросил:

— Говорит главный, доложить о готовности, прием.

— Левый грузовой, все в норме, — высказался Ким.

— Правый, что-то у меня тут здорово скрипит, — Рост узнал голос Лады, — но до места доберусь.

— Изыльметьев с крыла, работаем на полную мощь, придется где-нибудь присесть, если не доберемся до океана за три часа.

Черт, решил Ростик, за три часа не выйдет. Ходу у них будет часа четыре, а то и пять, как сказал Казаринов. Он, кстати, во главе своей команды стоял внизу, на земле, и все эти люди, задрав головы, смотрели вверх, на тех, кто отправлялся в полет. Между домами можно было увидеть и часть населения Одессы которое вышло посмотреть на событие. Оркестра только не хватает, мрачно, без тени усмешки подумал Ростик.

— Не слышу отзыва с крейсеров наверху! — гаркнул он так, что даже у самого... наушники заложило. — Прием!

— А, что?.. У нас все в порядке.

— У кого у нас? Прием, черт побери!

— Не нервничайте, Гринев, что у нас может быть? Штатная ситуация. — Так и осталось непонятным, кто же ему докладывал.

— Второй крейсер, норма.

— Всем, держать прием, если нечего сказать. Слушать мои команды, и без дури, ребята, прошу соблюдать протокол общения в эфире.

Он перевел свое радио на прием и откинулся на кресло. Паренек, что сидел за главного пилота перед Ростиком, чуть дрогнувшим голосом тоже доложился:

— У меня все хорошо.

Рост подавил раздражение, снова покрутил динамку и приказал:

— Всем, в выбранную точку идем кратчайшим путем. С максимальной скоростью, какую развивают грузовики на траверсе. Все, поехали.

Кто-то, кажется, первый крейсер, все-таки не удержался от ехидства:

— Не поехали, Гринев, а полетели.

Грузовики стали разворачиваться на условный северо-восток. Левый грузовик должен был совершить более сложный маневр, но Лада, похоже, Кима не очень-то ждала, рванулась сильнее необходимого. Траверса выдержала, только крыло качнулось. Рост представил, что говорит по этому поводу сейчас Изыльметьев. А может, ничего не говорит, лишь улыбается счастливой улыбкой мальчишки, которого наконец-то взяли играть во взрослую сборную, о чем он так долго мечтал.

Пошли над морем. Рост попробовал было понять, как работают на рычагах Ким с Ладой, которым помогают незнакомые ему вторые пилоты, и не сумел. Молчание было напряженным, но все-таки никто голоса не подавал. Вероятно, все было пока вполне... достойно.

Перешли береговой обрез полуострова пернатых. Из рощиц стали подниматься стаи птиц, среди них было несколько летающих страусов с седоками. Как бы эти бегимлеси сейчас не вздумали выяснять, по какому праву мы тут таскаем всякие свои железки, с опаской подумал Рост и сразу же догадался, что никаких неприятностей не будет. Переговоры с вождями о том, что людям придется стартовать с берега пернатых, были переданы этим стражникам. Поэтому они просто покрутились поблизости, посмотрели на диковинную летающую связку машин и быстро отстали.

Неожиданно пошел дождик. Второму пилоту пришлось вручную подвигать рычажок, который позволял убирать капли с лобового стекла. Первый из летчиков грузовика при этом зашипел от досады, он-то правил как проклятый, даже вспотел, потому что тащить едва ли не перегруженный грузовик без второго номера было той еще работой. Рост даже подумал, а не помочь ли им, не подменить кого-нибудь, хотя бы на время, но... Его делом было следить, чтобы все шло нормально, и держать не только людей и технику, но и ответственность. А он от этого отвык, теперь приходилось привыкать заново и не лезть с помощью, тем более что для этих ребят перелет должен был оказаться не слишком трудным.

— Первый крейсер, вижу большую стаю китов, прием, — донеслось из динамика.

Рост покрутил рукоять динамки, чтобы подзарядить свое радио.

— Крейсер, точнее, где, на какой дистанции? Прием.

— Десять часов по курсу, на высоте метров шестьсот, на дистанции километров семь. Прием.

Близко, слишком близко.

— Держать прежний курс. Второй крейсер, занять позиции рядом с первым. Изготовиться к бою, следить за китами. Прием.

— Вас понял.

Второй крейсер, который шел справа, со стороны грузовика Лады, мягко перешел на левую по курсу сторону. Оба крейсера разделяло теперь всего-то метров двести или даже меньше. Ростик попытался в специальное стеклышко рассмотреть летающих прозрачных в обычном свете китов, но увидел лишь их тени. Молодец первый крейсер, хоть и ехидничает, но... Умеет, решил он, я бы не увидел.

Шли уже часа три. Внизу проплывали Столовые горы, на одной из которых однажды они с Кимом и Квадратным сидели две недели, наблюдая за пернатыми. До выбранной полоски берега оставалось еще километров шестьдесят или даже сто. Плохо, это значит, хода еще часа два. Значит, если в походном крейсере на крыле заканчивается топливо, все-таки придется садиться и перебрасывать часть мешков с таблетками.

— Изыльметьев, доложить, сколько еще можешь продержаться на ходу, прием.

— Да как сказать, — послышалось чуть не через минуту, видимо, пилот отослал кого-то на разведку в корму своего крейсера. — Может, и дойду до места. Почему-то топлива пока хватает.

Ясно, усмехнулся Ростик. Не рассчитал мальчишка, недостаток опыта сказался, но это простительно... Вернее, без этого не обойтись. Ничего, год-два послужит и уже не будет нервничать попусту.

Дождь кончился так же неожиданно, как и начался. Потом они вдруг столкнулись со странными порывами ветра, идущего с океана. Даже скорость упала, да так, что и Рост это заметил. Парни на рычагах грузовика определенно подвыдохлись. Они встретили эти порывы, скрипнув зубами. И Рост все-таки подменил второго пилота. Оба мальчишки приняли эту помощь с благодарностью, первый на пару минут даже выпустил свои рычаги и, как пианист, потер онемевшие ладони, в которых от напряжения упала чувствительность.

А Ростик тем временем в одиночку сражался с тяжелой и непослушной машиной, удивляясь про себя, как же удавалось этим молокососам продержаться так долго. Потом повели вдвоем с первым летчиком, стало полегче, хотя все равно трудно.

Порывы ветра перешли в сплошное давление по фронту, почти в лоб. Но море уже опрокидывалось им навстречу. И как, думал Ростик, рассматривая всю массу воды перед собой, ребята ориентируются? Ведь перед этой гладью, уходящей, кажется, в бесконечность, поневоле потеряешь свое положение в пространстве или вообще вмажешься в землю... И одного прибора искусственного горизонта, так он, кажется, называется, для этого недостаточно. Или все-таки налетанным пилотам хватает?

— Изыльметьев всем, машина теряет скорость, что-то слетело в левом редукторе крыла. Прием.

— Людочка Просинечка, сходить к нему по крылу не сумеешь? — А Рост почему-то и не думал волноваться, ну, сломалось что-то, придем на место, ребята починят. Разумеется, зачалиться нужно, чтобы не слететь, и все такое... — Прием.

— Ким, — голос Лады, — как думаешь, а он сам бы мог устроить тут воздушный цирк... Если бы хоть что-нибудь понимал в редукторах?

— Это у него — коронный номер. — Это Ким, ябеда. Потом уже серьезнее: — Рост, а чинить она тоже должна будет на ходу?

— Ладно, Просинечка, отставить. — Кажется, он уже вспомнил, как рявкать. — Наверное, не стоит рисковать... Бессмысленно, если ремонт невозможен. Соблюдать радиотишину, всем на прием.

— Изыльметьев грузовикам на траверсе, не слишком гоните, у меня левый винт тормозит. До места дойду, но не спешите. Прием.

Неожиданно стало видно, что по морю ходят довольно серьезные для Полдневья волны. Нет, конечно, это был не шторм, для этих не слишком глубоких морей волна в рост человека — уже необычно. Но все-таки...

— Откуда такая буря? — послышался голос первого крейсера.

— Ребята, я не предлагал соблюдать порядок, а приказал. Разницу кто-нибудь понимает? — сказал Рост.

Долетев, довольно долго, почти четверть часа, выбирали место, куда плюхнуть крыло с крейсером Изыльметьева. Парень командовал, да так удачно что Ростик решил не вмешиваться, сделал вид, что тому виднее. И, конечно, Серый догадался, что сразу опускать крыло на воду не стоит, трудно будет открепиться от грузовиков. Опустился наполовину в воде, но все же на берегу.

Как ни голосили друг на друга Ким, Лада и Изыльметьев, крыло плюхнули довольно жестко. Даже из своей кабины, находясь в двухстах метрах от места, Рост расслышал тугой и звонкий удар, прокатившийся по всей обшивке экраноплана. Второй пилот грузовика даже пробормотал:

— Вот, тащили-тащили, а теперь, может, обратно нести... На ремонт.

Рост только посмотрел на него, но это была не шутка. Ребята вымотались, а кроме того, похоже, не привыкли летать с «грозным» начальством и молчать так долго.

Грузовики Кима и Лады приземлились по сторонам от крыла, прижимаясь к берегу. Рост уже выскочил на галечник и шагал к экраноплану. Ким тоже вывалился из своей машины, отдувался, и он подустал. Первым делом брякнул, оправдываясь за жесткую посадку:

— Тросы нужно было делать длиннее.

— Ага. — Оказалось, что и Лада уже неподалеку, даже расслышала. — Тросы-то стальные, и весят они... Подлиннее сделали бы, считай, они бы нас и перегрузили.

Рост присел у хвоста экраноплана, со стороны винтов, пытаясь рассмотреть его брюхо. Это было бесполезно, вода на волнах поднималась до пояса.

Приземлились все, даже крейсеры. Народ из них выползал какой-то разморенный. То ли устали, хотя чего бы, ведь для них-то этот переход был простой прогулкой, даже не тренировочной, а в развлечение, то ли тоже понервничали. Поэтому в проблемы начальства никто не хотел вникать.

Рост нашел глазами Людочку, она уже бродила с задумчивым видом, словно ромашки на поляне собирала, вокруг левого вентилятора. Потом куда-то пропала, когда Ростик увидел ее снова, она разговаривала с каким-то высоким парнем. Ага, понял Ростик, это и есть командир первого крейсера. Парень повернулся, это был Леха Астахов, муж Евы.

Людочка поймала взгляд Ростика, бойко подскочила.

— Редуктор починить, доложить, почему сломался, и опробовать, чтобы не сломался в походе.

— Да я...

— Отвечать следует одним словом — есть.

— Есть, командир.

Пилоты обоих крейсеров вслед за своими экипажами понемногу подошли к экраноплану. Рост нашел командира второго крейсера. Им оказался незнакомый паренек, не слишком молодой, сутуловатый, с висячими хохляцкими усами.

— Вас попрошу не улетать назад, пока мы... — Он повернулся к крылу. — В общем, поможете столкнуть его в воду.

— Вручную? — спросил Астахов. Вблизи, а не по радио, у него нахальства поубавилось. Но не прошло окончательно, впрочем, теперь это было не так важно, как в воздухе.

— Может быть, вручную.

Людочка уже командовала, организовывала людей, чтобы освободить тросы с траверсы, которая теперь лежала поперек походного крейсера на крыле, словно брошенный гигантский пролет забытого и ненужного моста.

— Людочка, — снова прокричал Ростик, — нужно проверить днище, вдруг треснуло...

— Уже проверила. Вся часть, которая под водой, пока сухая. Думаю, обошлось лучше, чем можно было надеяться... Наверное, вода помогла. Хотя следующий раз лучше выкладывать эту штуку, — она как-то очень ловко одним жестом обозначила все крыло целиком, — на песок.

«Да, на песок было бы лучше. Может, и зря все перевалил на Изыльметьева», — подумал Ростик.

Выставили охрану со стороны суши. Сбросили с траверсы тросы, на которых болтался экраноплан. Отвели грузовики подальше на берег. Потом соединенными усилиями, подключив даже бакумуров, уперлись в крыло. Изыльметьев перегрузил пару мешков топлива, загнал своих волосатиков к котлам и попробовал развить максимальную подъемную силу. Экраноплан приподнялся лишь на пару сантиметров, не больше. Но Рост скомандовал, и... Все еще раз уперлись в его гладкую, зализанную поверхность со стороны кормы, еще немного поднажали...

Крыло сползло в воду и закачалось на волнах. Иногда, во время самых сильных порывов, его несильно стукало о галечник. Изыльметьев осторожно отвел его метров на сорок от берега, чтобы все-таки можно было добраться до него, погружаясь не больше чем по грудь, заякорился через две лебедки, которые, как оказалось, имелись в оконечностях крыла.

Рост, когда и эти треволнения улеглись, спросил Людочку:

— Как думаешь, что с редуктором?

— Не думаю, а знаю — пустяки там. Всего-то одна шпилька разогнулась и выскочила или срезалась, вот шестеренка и слетела с оси.

— Чтобы такого в походе не было.

— Главное, ничто не поломалось, а перебрать... — Людочка, кажется, впервые за все время, что Ростик ее видел, улыбнулась. — Работы на час, не больше.

Ночью Рост приказал выставить двойное охранение. Он не очень-то опасался, что пернатые неожиданно нападут, у них была более удобная для этого возможность, когда люди несли крыло через их территорию, а эта часть берега... Считай, что им не принадлежит, следовательно, общая. Но все-таки лучше быть готовым ко всему. Обидно было бы напороться на осложнения по беспечности.

Засыпая под звездами в спальном мешке, сухом и теплом, Рост думал, что его ждет на той стороне моря, в Гвинее. Почему-то ничего предвидеть он не мог, просто понадеялся, что найдет там кого-нибудь, с кем удастся переговорить. А если никто этого не захочет, тоже не беда. В конце концов, если эта трава растет там в достаточном количестве, можно высадиться, набрать корешков и отчалить... И вообще, главное — проложить дорогу. А отношения можно и потом как-нибудь наладить.

Хотя то, что это не так, доказывали проблемы с викрамами, но сейчас Рост решил об этом примере не вспоминать. И без того забот у него хватало.

Глава 11

Хотя Рост нервничал, что океанские викрамы, заметив еще на берегу их экспедицию, предпримут попытку перехвата, опасения оказались напрасными. Провозившись всю ночь и подготовив экраноплан к походу, люди падали с ног, но Рост все-таки стартовал часа за два до того, как включилось солнце. И оказался не прав, потому что в темноте, ориентируясь по приборам, среди которых, как всегда в Полдневье, компас показывал что угодно, только не правильное направление, они заблудились.

Ростик все это время сидел в башенной кабинке сверху крейсера и пытался определить, что таит клубящаяся, быстро ставшая совершенно однотонной, тьма. Море было на месте, машина тоже работала, как зверь, но вот с управлением ничего не выходило, он это чувствовал... В общем, когда солнце все-таки включилось, стало понятно, что они все время шли не на северо-северо-восток, а вдоль берега, даже, пожалуй приближаются к скалам, и через час-полтора вполне могли бы потерпеть позорное крушение, разбившись о камни.

Рост разозлился на Изыльметьева и не смог сдержаться, высказал пару слов, хотя и понимал, что парень не виноват. Ну, не было у него ориентира, и он, естественно, ошибся. Пошипев немного, успокоившись, он попросил всех подумать, как можно держать курс по ночам, потому что этот переход должен был занять суток трое, а может, и больше. Судя по расчетам Перегуды, за это время они должны были пройти более трех тысяч километров, и следовало точно соблюдать направление, чтобы это расстояние не увеличилось до совершенно безразмерной величины.

Лада, увидев Роста в гневе, попробовала его утихомирить.

— Следующий раз зажгут маяк, они же обещали, будем по нему корректировать направление.

Рост действительно попросил ребят, сидящих на самой высокой башне под Одессой, являющейся приемным звеном в цепи гелиографов, протянувшихся из Боловска, раз в полчаса палить из огнемета в сторону, чтобы и башня не пострадала, и огонь походил до высоты хотя бы метров ста или чуть меньше. Этого, если сжигать спирт в течение минуты-двух, должно было хватить, чтобы увидеть его в самых неблагоприятных условиях. Но Рост опасался, что туманы, покрывающие в это время года море плотнейшим одеялом, скроют и этот огонь. Нужно было придумывать что-то еще, но что?

Радио, на которое и сначала-то была слабая надежда, сдохло, едва их экраноплан отошел от берега на полсотни километров, и то Изыльметьев считал, что им повезло, обычно радиопередача практически любой мощности почему-то затухала в Полдневье еще в зоне прямой видимости. Определяться по солнцу, разумеется, было невозможно... В довершение всего, думать следовало очень быстро, в течение дня.

И вот, незадолго до того, как вторая команда гребцов на котлах приступила к действию, у Роста родилась смутная идея, даже не идея, а так, идейка... Он вызвал к себе всех офицеров, усадив за главного пилота Яху Якобсона. И начал свою почти лекцию:

— У нас есть всего четыре ориентира в условиях ночи, по крайней мере я насчитал четыре, может, кто-нибудь из вас придумает еще что-то, тогда сразу доложите, будем думать... Первое — направление волн. По их рисунку и характеру можно определить, насколько здорово мы уклоняемся от желаемого направления. Мелкие погрешности не в счет, главное все-таки приближаться к Гвинее. Второй способ — направление ветра. В некоторых затруднительных ситуациях можно останавливаться и пробовать на палубе ветер всем известным наслюнявленным пальцем, какой-нибудь шелухой от зерна или пылью топливных таблеток.

— Понятно, — кивнул Изыльметьев.

— Третий способ — течения. Будем полагать, что у нас тут течения преимущественно не меняются по всему морю между нами и Гвинеей. Но тогда придется заякориваться и довольно долго оставаться без движения, чтобы выбросить что-нибудь плавающее, а это нежелательно... Особенно в виду того, что нашу обшивку один океанский викрам может при желании распороть ножом, которым они обороняются от акул, да так, что мы отремонтироваться не сумеем.

— Они этого не знают, — высказался Катериничев.

— Лучше думать, что они об этом догадываются, — решил Ростик. — Они умны, и это самое скверное. Четвертый способ, конечно, определение направления по огню, который будут жечь под Одессой, но, если туман не позволит нам рассмотреть его, придется... Только не жалуйтесь, подниматься на крейсере повыше, чтобы над туманами рассмотреть это пламя.

— Каждый раз освобождать крейсер, разводить пары, взлетать... Потом крепить крейсер на место... Это займет с полчаса, — буркнула Лада.

— В случае, если не будет другого выхода, попробуем и этот способ.

— А как пурпурные ориентируются в океане? — спросил Катериничев.

— На это не обратили внимания, когда разбирали их суда, — отозвалась Людочка.

— В общем, прошу всех думать над этой проблемой, замечать все, что может в этом плане пригодиться, и главное — не допускать таких ошибок, какая случилась сегодня утром.

Снова расселись в походном порядке, Изыльметьев поднажал, потом еще...

Ночью почему-то стало спокойнее. Рост вышел на палубу экраноплана, походил немного, вглядываясь в разные стороны, и понял, что викрамов поблизости нет. Откуда-то возникла надежда, что они отказались от преследования, хотя это еще следовало проверять и перепроверять. Картина почти человеческой руки, покрытой зеленовато-чешуйчатой кожей, как у всех рыболюдей, которая ножом вспарывает их днище, словно консервную банку, не давала ему покоя.

Вторую ночь прошли лучше, то ли пилоты пригляделись к направлению невысоких волн, то ли Рост действительно и сам справлялся, как рассчитывал еще в Боловске, просыпаясь через каждые час-полтора и обращаясь своими необъяснимыми способностями к ощущению всего живого и мыслящего, поправляя при этом курс... В общем, они почти не уклонились от требуемого направления. Вот только Ростик не выспался и потому весь последующий день хмурился больше, чем обычно.

Зато всем стало ясно, что некий тип радара у них все-таки имеется — сам командир. Выспавшись как следует, даже с запасом, после обеда, Рост был готов просидеть всю ночь почти без сна.

Дважды он подходил к пилоту и чуть-чуть, не больше чем на четверть румба, советовал изменить направление, что с их скоростью и на том расстоянии, которое им следовало пройти, было все-таки значительной поправкой. Огонь из Одессы они увидели всего один раз, и то даже не сам огонь, а какое-то зарево, на миг блеснувшее где-то в неимоверной дали. Конечно, оно расплывалось в тумане, но в целом позволило довольно точно определить курс, после этого почти три часа можно было без труда выдерживать оптимальное направление.

К исходу третьего дня, когда они зашли в море уже совсем далеко, Лада, сменившая Изыльметьева, вдруг доложила, что видит странные облака впереди, вероятно, это и есть цель их похода. По карте их курс, едва ли не наобум прорисованный Израилевым, действительно должен был уже подходить к соседнему острову, а следовательно, они не слишком здорово ошиблись.

Среди ребят это вызвало некоторое возбуждение.

— Америку открываем, — ликовала Лада.

— Какая же это Америка? — удивлялся Яха. — Командир же сказал, что тут кто-то живет.

— Америка тоже была населена, — не сдавалась Лада и на меньшее, кроме как на другой континент, не соглашалась.

А Рост тем временем пытался понять, не ошибка ли это. Уж очень все хорошо получалось, особенно принимая во внимание их низкую квалификацию как мореходов. Он так и стоял, на краю крыла, разглядывая волны, когда к нему подошел Серый Изыльметьев и подвел с собой, чуть не за руку, невысокого, но плотно сбитого паренька.

— Командир, — позвал пилот. Рост обернулся. — Это вот Гена Гартунг.

Рост скептически осмотрел паренька, от чего тот почти поежился.

— Сколько тебе лет, Гартунг?

— Это неважно, — брякнул Серый. — Он хочет спросить кое-что.

— А сам обратиться не сумел?

— Вы, — парень даже воздуха побольше в легкие набрал, чтобы не сбивалось дыхание, — когда мыслящих разных чувствуете, ощущаете их тепло или видите как светящиеся точки?

— Ч-чего? — не понял Ростик.

— Он спрашивает, вы видите всяких мыслящих светящиеся точки? — очень разумно «перевел» Серый.

— Не понимаю.

— Очень просто, — сказал Изыльметьев. — Он, когда мы совершали ночные переходы, подсказывал, куда идти, потому что видел где-то впереди...

— И сзади, от берега дваров, даже, кажется, от Одессы, — чуть не шепотом, как подсказку на уроке, уронил Гартунг.

— Ну да, от Одессы тоже. В общем, он видит эти города на огромном расстоянии.

— Видит?

Ребята повесили головы. А Рост внутренне ахнул, значит, никакие не волны, ветер, зарево почти невидимого факела над башней в заливе и, скорее всего, не его подсказки... А вот этот паренек со странной фамилией, выдающей немецко-прибалтийское происхождение, и был их радаром, благодаря которому они не заблудились. Хотя, по всему, должны были. Росту захотелось обнять этих обоих.

— Что же ты раньше-то молчал?

— Он не молчал, он все эти ночи сидел рядом с пилотом и работал.

— Как тебе удается? Ты раньше что-то подобное испытывал?

— Нет, — отозвался паренек. — Но я думал, что вы это лучше меня сознаете, потому что... Вы же и настояли, чтобы я принимал участие в этой экспедиции.

Ростик был сражен.

— Я? — Он помолчал. — Да я даже не знаю, на каком ты посту стоишь по боевому расписанию.

— На передней пушке правого крыла, — тут же, даже с некоторой привычно-докладной лихостью отозвался этот самый Гена.

— Это правда, — подтвердил Серый. — Вы его почему-то разглядели во всей команде Казаринова а потом... Включили в нашу команду. Мы решили что вы о чем-то догадались уже тогда, на берегу.

Рост этого не помнил. Вернее, что-то такое по перестановке людей было, но в ряду прочих его решений. И ни о каких особых способностях Гартунга он не догадывался, мог бы в этом поклясться. Хотя... Кто же знает, не совершает ли он некоторых действий, не отдавая себе отчета в их подлинном значении, практически на ощупь?

— Гартунг, — серьезно сказал Ростик, — ты молодец. Перевожу тебя в заряжающие в башню к Израилеву. — Он повернулся к Серому. — Катериничев пусть подменяет Яху как второй пилот, у него это тоже получается.

— Есть.

Оба паренька ушли, Рост, скрестив руки, с силой потер плечи, как иногда делала мама, чтобы было не так холодно, и тоже пошел в крейсер. Теперь у них появилась надежда, хотя — что это была за надежда? Меньше чем в шестьдесят килограммов живого веса и ниже, чем Росту по плечо? Но она была и неплохо объясняла, почему переход прошел так спокойно и удачно.

Утром следующего дня, когда они уже, снизив скорость, шли вдоль берега Гвинеи, километрах в сорока, не больше, Рост вызвал к себе Гартунга. Для разнообразия он сидел на рычагах справа от второго пилота, помогая на пару Ромке, которого Лада решила научить и на летающих машинах работать.

— Ген, — почти по-товарищески обратился он к парню, — а на берегах этих ты ничего не заметил?

Он и не знал, что так сложно задавать вопросы всяким таким вот... необычным подчиненным. И тут же вспомнил, как осторожно вел себя в подобных случаях Ким.

— Я при свете ничего не вижу, только в темноте — вздохнул рядовой. — Но незадолго до того, как включилось солнце, я понял... Один город, довольно большой, находится на том берегу острова. А другой неподалеку, километрах в трехстах. — Он подумал и добавил: — А подальше от берега они тут всюду.

На том и порешили. Дошли до замеченного Гартунгом города, попробовали войти в гавань, подняв на выдвигающейся антенне, которая находилась в центре корпуса крейсера, белый флаг со схематичным рисунком человека, взятого со знаменитого чертежа Леонардо, где он определял основные пропорции тела. Флаг этот, как догадывался Ростик, придумал кто-то в универе, и ничего против него не имел, вот только цвет показался ему смахивающим на капитулянтский. Но об этом, похоже, мудрые универские головы не подумали.

Едва они направились ко входу в гавань, обозначая свое намерение, как с береговых башен тут же принялись палить. Правда, не прицельно, скорее показывая, что не примут незнакомый и странный корабль. Поманеврировав, пришлось уйти мористее и продолжить путь вдоль берега.

Подходящую бухточку нашли еще до обеда и, хотя она показалась слишком близкой к городу, расположились в ней. Крейсер сняли сразу после очень непродолжительного отдыха. На этот раз Рост поместил в крейсер полный боевой расчет, и, как выяснилось, не зря.

До вечера они облетели значительный кусок острова и почти повсюду видели поселения. Но что это были за постройки! Глухие, ступенчатые или гладкие, как египетские пирамиды, лишь чуть ниже в пропорциях, чем те, земные, ощетинившиеся стволами пушек, неизменно открывающие огонь, едва незнакомый крейсер оказывался на дистанции поражения.

Зато их было много, в первый же вылет Изыльметьев насчитал более тридцати пирамид, а Рост при помощи своей невесть откуда берущейся способности к ориентировке решил, что их тут под сотню по всему острову или даже больше сотни.

Вернувшись на крыло и отдав приказ найти спокойное место, лучше всего где-нибудь на близком к Гвинее островке, разумеется, с хорошей стоянкой для их крыла, он принялся думать. Свои соображения высказал Ладе:

— Необходимо найти такие пирамиды, в которых засели пурпурные. Хотя они и будут самыми трудными при первичном контакте.

— Зачем нам пирамиды пурпурных?

— Не забывай, мы же хотим, помимо травы, выискать и способ сплавить всех наших... гм, лишних пленных.

Лада развела по этому поводу целое обсуждение, но... Рост знал, что все эти слова можно было бы и не произносить. Потому что теперь все зависело от того, на кого они тут наткнутся. А значит... Да, необходимо было найти кого-нибудь, кто согласился бы их выслушать, даже в идеале что-то посоветовать, зная обстановку на острове.

Хотя, ладно, черт с ней, с этой обстановкой, задача-то у них была вполне конкретная. И вот ее они должны были решить обязательно. А значит, ему следовало как-то очень точно и совершенно безошибочно настроиться, чтобы решить — как и что делать. Возможно, следовало бы взять какого-нибудь языка, или перехватить какой-нибудь караван для первичного разговора, или... еще что-нибудь.

А пока, пользуясь относительно спокойной стоянкой, хотя она тоже, в общем, не внушала чрезмерного доверия, они облетали остров, попутно составляя его карту, отмечая ориентиры и разные поселения. Рост не мог бы даже сказать, что он делает, вглядываясь в эту землю, расстилающуюся под ним, усеянную признаками присутствия разумных существ и... такую чужую и враждебную. Но он летал, смотрел, и в нем зрело ощущение, что его опыт, приобретенный еще в плену у пурпурных, как-то и тут скажется.

Например, он почему-то отчетливо видел, что, помимо явно пурпурных пирамид, тут имеются и другие, и даже двух типов. Некоторые из пирамид были все-таки окружены многочисленными постройками явно деревенского типа, хотя и сбитыми в плотные... слободы? Вторые имели слабое вооружение, но куда более обширные поля, чем это можно было представить по размерам пирамид, и, следовательно, многочисленное население.

Наконец Рост решил, что в городках со слободами обитают существа, недалеко ушедшие от их лесовиков, может быть, даже ящеры, только меньшего размера, чем двары, скорее похожие на ярков. В тех, где имелись обширные поля, возможно, жили Шир Гошоды, разумеется, вместе с махри, потому что на этих полях червеобразные с небольшими лапками вдоль тела действительно наблюдались в значительном количестве.

Проболтавшись над Гвинеей дней пять, Рост наконец решил, что пора приступать ко второй фазе, налаживать контакты. Вот только... Не следовало ли походить над этой землей еще, чтобы удостовериться в том, что он не ошибается?

Но, с другой стороны, он отчетливо ощущал, что чем больше времени его незнакомый тут крейсер будет разгуливать, тем скорее кто-то предусмотрительный предпримет какие-нибудь меры. Или вызовет крейсера пурпурных, или как-нибудь натравит океанских викрамов, чтобы они атаковали эту досаждающую всем помеху, или сделает еще что-нибудь. Что могли сделать местные против неизвестных пришельцев, не хотелось даже гадать. Уж в чем, в чем, а в изобретательности местного населения Ростик нимало не сомневался.

Глава 12

В итоге сделали просто, по не раз уже опробованной схеме.

Но лишь после того, как Рост у одной из пирамид, где на поле шириной чуть не в пять километров привычно, должно быть, трудились махри, заметил... Да, ему не привиделось, он увидел Докай. Это был какой-то не слишком крупный экземпляр, в странных висячих одеждах, подобных хламидам жрецов у пернатых бегимлеси. Он расхаживал по опушке леса и время от времени углублялся в заросли, то ли разыскивая какие-то растения, то ли занимаясь другими, таинственными, в представлении Ростика, делами.

Крейсер сел чуть не на поле, причем махри, разумеется, разбежались, но вот этому Докай деться было некуда. Рост приказал выбросить пандус, а потом, тщательно успокаивая дыхание и мысли, вышел из крейсера. Оглядевшись, поправив ремень с пистолетом, он твердо двинулся в одиночестве по траве, которая, как родная, зашуршала о сапоги, в сторону, где обретался неизвестный друг. Хотя — друг ли?

Рост вышел примерно в ту точку, чтобы его видел Докай, и остановился. Принялся думать о том, что ему предстояло сделать. Он простоял довольно долго, прежде чем ветки кустов сбоку дрогнули и на ту же полянку вышел Докай, в окружении... От облегчения у Ростика даже руки дрогнули, потому что Докай шел в окружении пяти боевых махри, с их в косички заплетенными волосами, с копьями в руках и с довольно примитивными ружьями на плечах. Ружья они почему-то не снимали, вероятно, надеялись справиться с чужаком в случае чего только копьями.

Докай, как Рост и ожидал, шагал спокойно, размахивая руками. Поглядывал с любопытством и уже очень толково оценивал сознание человека, мягко вторгаясь в его представление о мире, выстраивая собственное мнение, кого же он, собственно, тут встретил.

Рост поклонился, старательно удерживая руки подальше от оружия.

— Л-ру, — произнес он слово мира.

Ширы принялись рассматривать его еще внимательнее. Докай мягко улыбнулся, раскрыл руки, словно бы для объятия, сделал еще несколько довольно сложных движений, потом скрестил их на груди.

— Кто-нибудь говорит на едином? — спросил Рост, выговаривая слова медленно и тщательно.

Ширы дернулись, их копья повисли почти в боевой готовности, но Докай сделал жест, и его охранники немного успокоились. Хотя все время оглядывались, вероятно, выискивая ловушку или засаду в соседних кустиках.

— Из летающего треугольника я вышел в одиночку, — снова проговорил Ростик, — мне нужно поговорить, а потом... Мы решим, возможно ли прийти к соглашению и взаимному пониманию.

— Если этого не случится? — с сильным и незнакомым акцентом спросил Докай.

— Мы попробуем договориться с другими обитателями вашего острова, друг-Докай.

От этого обращения Докай улыбнулся, его глаза встретились со взглядом Ростика. Как ни была напряжена, даже раскалена ситуация, Ростик снова почувствовал теплое, очень приятное ощущение внимания, товарищеского любопытства и мягкого участия, которое излучал этот парень в бурой хламиде.

— Ты не против? — спросил Докай, и почти тотчас Рост почувствовал, как теперь уже без всякой маскировки в его сознание вторглось чужое внимание.

Оно не изменило своего дружеского настроения, но теперь было откровенно изучающим и, может быть, способным понять о нем, о человеке по имени Ростислав Гринев, нечто такое, чего не знали даже аймихо.

Эта неприятная для Роста, но такая необходимая операция длилась всего несколько минут, но, как и во время прочих ментальных атак, как и с чегетазурами или несупенами, она показалась Росту почти нескончаемой. Внезапно ворота пирамиды, виднеющейся в центре расстилающихся по округе полей, стали раскрываться. Из них чуть не в боевом порядке показались... Да, это были вырчохи, с ружьями, со странными щитами, а некоторые даже верхом на каких-то животных, разглядеть которых Ростик не сумел.

Докай резко приказал что-то одному из Широв, тот тут же перехватил копье и бросился бежать навстречу выходящим из пирамиды солдатам. Он несся так, что Рост только завистливо вздохнул, ему бы так бегать.

— Поговорим тут, — решил Докай, оценивающе понаблюдав и за войском, вышедшим ему в помощь, и за реакциями Роста.

— Мы бы хотели установить нечто вроде постоянного контакта, чтобы в будущем не пришлось нашим кораблям искать места для посадки и необходимого разговора.

— Это не та причина, по которой ты оказался тут, — мягко отозвался Докай, поглядывая теперь на крейсер, видимо, подсчитывая, сколько на его борту находится людей.

— Верно, — легко согласился Ростик и тут же подумал о семенах травы ихна, о пурпурных, которых было бы неплохо сбагрить кому-то из здешних, но Докай считал совсем не то, о чем человек так старательно размышлял.

— Скажи, друг, нет ли у тебя с собой экземпляра книги, где ты описываешь свое пребывание у пурпурных?

Рост насторожился. Такое совершенство в технике чтения любого, даже малознакомого существа было для него неожиданностью. Ведь как легко этот вот самый, ломкий и высокий, вычитал его... И более того, теперь почему-то был уверен, что поймет текст, написанный на русском. Невероятно. А что он еще мог прочитать в его мозгах?

И тут Рост понял, почему Шир Гошоды так настороженно вели себя. Этот парень определенно что-то знал и про аглоров. А потому они думали, что при всем видимом спокойствии Роста где-то рядышком от него находится ниндзя Полдневья, смертельно опасный, умеющий воевать лучше всех из известных разумных существ, практически неуязвимый и невидимый.

— Я тут один, — на всякий случай повторил он.

Докай сдержанно улыбнулся. Его недоверие тоже можно было понять. Замковая организация всех, без исключения, увиденных на острове поселений вызывала в памяти давние книжки о средневековой Японии, где каждый с кем-нибудь воевал, где бои и даже массовые сражения не утихали веками, где искусство обмана и маскировки перешло уже в какое-то иное, несвойственное другим землям качество.

Рост обернулся к крейсеру и крикнул:

— Он требует мою книгу о губисках! — Он сделал это из простой предосторожности. Пусть, во-первых, Ширы понимают, что он находится в постоянном контакте с крейсером, а во-вторых, все-таки следовало известить ребят, что пока все идет нормально.

Высланный Докай бегун встретился с войсками где-то посередине между местом встречи и пирамидой. Войска стали двигаться уже не так быстро, а скоро и вовсе встали, правда, боевой строй у них не нарушился. Определенно, они ждали.

Рост тоже чего-то ждал. И вдруг... Да, на землю по пандусу сошел Изыльметьев, который в руках бережно нес... Нет, этого не могло быть. Рост и предположить не мог, что его приказ брать с собой только самое необходимое таким едва ли не кощунственным образом был нарушен. Потому что в руках Серый нес экземпляр его, Ростиковой, книги. Невероятно, невозможно, немыслимо.

Изыльметьев передал Росту книгу и тут же направился к крейсеру. Он чего-то опасался или полагал, что присутствие двух людей перед Докай с его охранниками как-то сдвинет равновесие, возникшее между обеими... высокими договаривающимися сторонами.

Докай кивнул, один из охранников перехватил у Роста толстенький кодекс. Его деревянистые пальцы сухо скрипнули по грубому картону переплета.

— Тебе будет трудно выучить язык на расстоянии, которое разделяет наши острова, — сказал Рост.

— Не это должно беспокоить тебя, — ответил Докай, поглядывая на книгу едва ли не с большим любопытством, чем на ее автора.

— Верно. — И Рост уже решился было выложить все, что он думал о траве и пурпурных вслух, как вдруг Докай осторожно добавил, может быть, опасаясь немедленного отказа:

— Могут ли люди направить часть Фоп-фалла в наши города, которые находятся тут?

Значит, города принадлежат вырчохам и Докай, Решил про себя Рост, но неожиданно... В приступе невероятно ясного и, пожалуй, жесткого предвидения понял, что следует ответить откровенно, чтобы тут хоть что-то получилось, чтобы с людьми продолжали контакт хотя бы в минимальном качестве. Докай с интересом оценил Ростиково состояние и кивнул:

— Верно, человек. Тебя хорошо учили, должен заметить.

— Меня не столько учили, сколько дрессировали, — буркнул Рост, понимая, что это его ворчание будет правильно понято. И тут же добавил: — За Фопа я не могу ручаться, он сам принимает подобные решения. Мне бы лучше поговорить о траве. И о значительном количестве пурпурных губисков, которых мы взяли в плен и теперь... Не знаем, что с ними делать.

— Ты правильно поймешь мою просьбу немного позже, — спокойно отозвался Докай. Помолчав, добавил: — А вот с пурпурными мы вам помочь ничем не сумеем. Появление в наших землях такого количества отлично приспособленных к бою губисков приведет... к изменению миропорядка, который и без того поддерживается у нас со значительными трудностями.

«Жаль, — решил Рост, — может, было бы проще, если бы города у моря принадлежали все-таки пурпурным, тогда появление полутора десятков тысяч бывших пленных прошло бы с меньшими возмущениями?» И тут же устыдился этой мысли. Если бы эти города принадлежали пурпурным, возможно, это имело бы куда более тяжкие последствия в первую голову для человечества. Может быть, и война бы не кончилась так, как она сейчас, похоже, завершилась, — относительной безопасностью людей и их спокойствием в продолжение уже более десятка лет.

— Следующий раз, — довольно мирным тоном посоветовал Докай, почти так же неожиданно, как он все произносил в этой странной беседе, — прилетайте после того, как киты потеряют активность. А теперь тебе лучше уйти.

Он употребил обозначение летающих червяков, которое Росту уже попадалось, правда, в виде несупенских иероглифов, но это не имело значения.

— Я уйду, — согласился Ростик, — но вы подумайте о том, чтобы передать нам корни травы.

— Прилетайте через три дня... Нет, лучше через четыре. Мы за это время успеем известить тех, кто может принять это решение. И если оно будет удачным для вас, мы соберем корни в количестве, которое покажется нам разумным.

Рост, может быть, и надеялся на большее, но Докай по-своему тоже был прав. Он и так пошел на какое-то страшное нарушение невидимых, непонятных для Ростика связей и особенностей жизни на этой земле.

Поэтому Рост поклонился, повернулся и пошел к крейсеру, почти не беспокоясь, что кто-нибудь из охранников выстрелит ему в спину. Вернее, он знал, что этого, скорее всего, не последует.

Они взлетели сразу же, потому что котлы антигравитационной машины все время оставались под парами, как это по понятной аналогии называлось у летунов.

Докай смотрел, как крейсер поднимается, взвихривая песок и мелкие камешки, как. он набирает высоту и ложится на курс, ничего общего не имеющий с тем направлением, в каком находился экраноплан. Но Изыльметьеву такая не слишком сложная маскировка представлялась необходимой.

Пролетая теперь над островом, Рост понимал, что ему не следует терять время, а лучше бы вглядываться в эти пирамидальные крепости, оценивать плотность населения по размерам полей, выискивать постоянные связи между ними, рассматривая состояние дорог, которые иногда внизу все-таки виднелись. Но он просто лежал в креслице кормового стрелка, согнав с него Ромку, и ни о чем не думал. Вернее, думал о том, что все получилось неплохо, даже удачнее, чем он рассчитывал, когда только пускался в этот поход.

И, в общем-то, он так раздумывал зря, потому что, отыскав крыло в условленном месте, сразу понял: что-то вокруг изменилось, чувствовалась какая-то напряженность, неуверенность и даже опасность, которая иногда прорывалась непонятным образом в поведении людей. Они стали не слишком дружелюбно разговаривать и плохо переносили обычные в слишком тесно размещенном коллективе насмешки.

Поэтому, не дождавшись вечера, Рост приказал крепить крейсер и сниматься с якорей, чтобы сменить дислокацию. Они отошли от места прежней стоянки всего-то на сотню километров, как его позвала Лада.

— Посмотри туда, — она махнула рукой в направлении кормы.

Рост послушно сходил в главную башенку, приник к «глазку» оптического прицела и попробовал привычными плавными движениями пушки осмотреть горизонт. То, что он увидел, не могло его обрадовать, потому что в том месте, которое они только что оставили, кружилось... Да, там было с десяток крейсеров, которые хищно выискивали незнакомых пришельцев, опустив носы, чуть не пропахивая море. И с явно выраженными воинственными намерениями.

— Командир, ты как почувствовал, что нас могут атаковать? — с интересом спросил потерявший в последние пару дней свою обычную стеснительность Гартунг.

Рост попробовал объяснить, но никто его, кажется, не понял. Хотя Гартунг и задумался над его словами.

Теперь, когда пурпурные острова обозначили свои намерения, стало немного спокойнее, потому что теперь им не грозила опасность внезапного нападения, они были как бы предупреждены и потому готовы. Но при этом, как ни странно, стало понятно, что переговоров о сдаче большого числа пурпурных больше не будет. Что-то в этом компоненте задания Ростик сделал неправильно, хотя и не понимал, где же он мог ошибиться.

Они ходили вокруг острова все назначенные другом-Докай четыре дня, каждый раз располагаясь на ночевку в новом месте, всегда скрытом от всех попыток обнаружить их с воздуха. И даже обезопасившись от атак из-под воды, потому что они выползали из моря на берег, чтобы сбить с толку викрамов.

Конечно, не до конца, потому что стартовать с берега, как оказалось, огромное крыло было почти не способно, ползло на брюхе, не отрываясь от земли, пока не развивало достаточной скорости, чтобы хоть немного приподняться. Просинечка по этому поводу даже доложила Ростику:

— Командир, еще пару раз так стартанем, и я за сохранность днища не поручусь, протрем его до дыр.

— Что же наши-то умные головы считали, когда этот аппарат проектировали? — глуповато ответил на это Ростик, отчетливо понимая, что это та область использования техники, где ему отчетливо не хватает знаний.

— Считали как раз правильно, — хмуро отозвалась пигалица-инженер, — с учетом подъемной силы, а не так — только на антигравитации... У каждой конструкции есть свои пределы возможностей. Теперь вот такой заштатной ситуацией и рассматривай старт с твердой поверхности.

Делать нечего, пришлось рассматривать, поэтому всегда выбирали берег, который был не только относительно мягким и покатым, но и на котором можно было развернуться, чтобы нос был направлен к морю. Это позволяло, помимо прочего, вручную спихнуть корабль на воду. Впрочем, Изыльметьев так настропалился работать на рычагах, что подвешивал машину то одним крылом, то другим, и в целом с такой раскачкой с этой проблемой можно было справиться.

И конечно, каждую ночь выставляли дозоры, чтобы не пропустить противника, но основная нагрузка пала, конечно, на самого Роста и Гартунга. На удивление, Геннадий не только не ворчал, но даже развеселился, скорее всего, потому, что сделался таким вот незаменимым.

Постепенно люди успокоились, прежней нервозности больше не наблюдалось, а приказы выполнялись на «ять», даже Росту теперь не к чему было придраться. Люди, мигом все осознав, воевали, хотя в этой незаметной стычке не было произведено еще ни одного выстрела.

К полудню четвертого дня Рост на крейсере с полным экипажем слетал в то место, где он разговаривал с Докай. Каково же было всеобщее удивление и радость, когда на этой полянке оказалось показавшееся сначала несметным количество корзин, наполненных чем-то вроде очень молодого картофеля. Только очень мелкого, когда каждый корешок, или плодовое тело, как это, кажется, называлось у ботаников, было не больше металлической жемчужины и спокойно умещалось на ногте мизинца даже у Людочки Просинечки.

Они перегружали эти самые корзины, многие из которых оказались с крышками, почти пять часов, работая без передыха. Расставить их было мудрено, Рост даже стал опасаться, что в какой-то момент придется слетать к крылу, чтобы оставить там первую порцию корзин. Но делать этого уж очень не хотелось, потому что знакомый Росту друг-Докай мог бы посчитать, что больше людям этих кореньев не нужно, и их вполне могли забрать. А оставлять охрану означало недвусмысленно рисковать людьми... Нет, нужно было придумать что-то другое. И Лада предложила грузить корешки россыпью, хотя, судя по отношению к ним местных жителей и особенно по тому, что их хранили в представляющих немалую ценность корзинах, а не в мешках, делать этого не следовало.

Но выхода не было, последнюю треть всего количества корешков засыпали, как могли, в крылья и, перегруженные сверх всякой меры, взлетели.

На крыле перегрузка этих самых картофелин заняла почти всю ночь, просто потому, что люди вымотались и работать в ускоренном темпе не могли.

Зато, когда с этой задачей справились, рванули домой так, что только свист стоял в растяжках, крепящих крейсер к крылу. И никто ни разу ни полсловом не обмолвился о своей усталости после почти суточной тяжеленной работы и еще предстоящей работы по переходу через осеннее море. А может быть, уже и подготовленное к их насильственному, с применением оружия блокированию.

И Рост это отлично понимал, как понимал, вероятно, каждый из тех, кому выпало даже без минутного отдыха встать на ходовую вахту. Но все же, как бы там ни было, они возвращались, они шли домой... Почти успешно выполнив свое задание.