Эксперт № 49 (2014)

Последний киноромантик Вячеслав Суриков

Фантастический успех фильма «Русалка» открыл для режиссера Анны Меликян все двери в мировой киноиндустрии. Но там не нашлось ничего, что могло бы ее заинтересовать

section class="box-today"

Сюжеты

Кино:

«Наши мечты — это картинки в движении»

Откровенность машиниста кинопоезда

/section section class="tags"

Теги

Кино

Культура

Кино

/section

Третий полнометражный фильм «Звезда» Анна Меликян сняла в России со скромным даже по российским меркам бюджетом в два миллиона долларов. На этой неделе он выходит в широкий прокат.

— Вы как-то сказали в одном из интервью, что в России нет звезд, способных своим именем на афише привести зрителей в кинотеатры, за исключением Данилы Козловского. Почему так?

— Это просто статистика последнего времени. Речь идет о звездах, которые могут обеспечить картине кассовые сборы, но даже имя Дани Козловского не в состоянии этого сделать. Всегда есть надежда, что всплеск любви к нему, особенно со стороны молодой женской аудитории, может привести зрителя в кинозалы, но дело в том, что даже он не сможет спасти плохое кино. Если фильм плохой, то, даже если там будет размноженный Даня Козловский, картине это не поможет. Я убеждена, что зритель не идиот и выбирает хорошее кино. Однако такой системы звезд, как в Голливуде, когда выпускается третьесортное кино, но там играет Кэмерон Диас, которая стабильно собирает деньги, у нас нет. Мы не можем сравнивать себя с Голливудом — там такая махина, а мы все еще карабкаемся, делаем какие-то первые шаги. У нас не развит институт звезд так же, как не развита вся индустрия кино. И то и другое должно взрасти одновременно. Будет кино — будут и звезды. По качеству талантов у нас артисты не хуже, а может, и лучше. Но сейчас мы живем в таких обстоятельствах, когда талант — это еще не все.

figure class="banner-right"

var rnd = Math.floor((Math.random() * 2) + 1); if (rnd == 1) { (adsbygoogle = window.adsbygoogle []).push({}); document.getElementById("google_ads").style.display="block"; } else { }

figcaption class="cutline" Реклама /figcaption /figure

— А чего не хватает отечественной киноиндустрии? Денег?

— Не хватает прежде всего школы. С этого надо начинать. Нет учебных заведений, которые выпускают хороших киноспециалистов. Я не говорю о творцах — творец может, как Тарантино, сидеть в подвале и смотреть фильмы, а потом выйти наверх и снять гениальное кино. Я говорю о людях, которые обеспечивают кинопроцесс, обо всех, кто работает за кадром. Вы же видите, на всех премьерах огромное количество людей выходит на сцену. Как правило, они ничему нигде не учились. Если вы у них спросите: «Откуда вы пришли?», у второго режиссера, например, у ассистентов бесконечных, у скрипт-доктора, у супервайзера, то поймете: это просто люди, которые по случайности оказались в таких обстоятельствах и вдруг стали этим заниматься. Никаких институтов никто не заканчивал, хотя это сложнейшие виды профессиональной деятельности. Кинопроизводство — очень сложный организационный процесс. На чем все это держится? Чаще всего на каком-то энтузиазме, на таланте нескольких единиц, которые есть в киногруппе.

Одну из главных ролей в фильме «Звезда» сыграла Тинатин Далакишвили

Фото: МАРС МЕДИА

— Может быть, проблема в том, что сейчас все ресурсы концентрируются в Голливуде и именно там формируются жесткие стандарты, в том числе восприятия актеров? И у всех, кто пытается зайти в этот бизнес с периферии, изначально меньше шансов?

— В актерской профессии карьера — часто вопрос удачи, вопрос судьбы. Иногда все происходит потому, что так звезды встали: вдруг тебя где-то увидел режиссер. Прослеживаешь судьбы людей и видишь, что удача в актерской профессии может быть настолько не связана с трудоспособностью, талантом и активностью, что даже обидно. Очень много трагических актерских судеб, потому что в них слишком многое зависит от случая. Но шанс, я уверена, есть у любого артиста. Самые яркие примеры последнее время выдает Франция. Появляется Марион Котийяр: одна заметная роль — и она уже мировая звезда. В России есть проблемы с иностранным языком, но сейчас пришло поколение, которое с этим справляется. Тот же Козловский уже снимается, Снигирь, Ходченкова, Колокольников. Начинают с маленьких ролей, но я не удивлюсь, если у них в скором будущем появятся и большие роли. Они не хуже голливудских звезд ни внешне, ни по каким-то актерским данным. Просто они живут в России, у них другой путь, другая судьба. Главное, чтобы им это было нужно. Вопрос еще и в этом.

— А вам нужна международная карьера?

— Когда я сняла «Русалку» и ее показали на «Сандэнсе» — это один из главных американских фестивалей, — фильм получил там приз за режиссуру. Но еще до получения этого приза я заключила контракт с одним из самых крупных в Америке агентств по поиску талантов. Стала получать сценарии. У меня появилось то, о чем мечтают многие режиссеры, — приглашения из Голливуда. Я получала их каждую неделю. Но это все было так неинтересно, такое, знаете, би-муви (малобюджетная коммерческая кинокартина. — «Эксперт» ) ужасного качества. И мне многие говорили: «Это же Голливуд. Ты должна туда пойти, снять пять отстойных фильмов, а потом прорвешься и будешь делать то, что хочешь». Наверное. Но, может быть, потому, что я женщина и в этот момент у меня был грудной ребенок, я поняла, что этого не хочу. Может, я так устроена, что для меня каждый фильм — это настолько личное, настолько в нем все проходит через меня, что нет никакого желания снимать все это дерьмо. Мне не нужен Голливуд. Жизнь очень короткая, и я хочу делать только то, что мне нравится. Мне нравится придумывать истории. Это такое счастье, когда ты придумываешь историю, и вдруг она оживает. Ты видишь это на экране, и к тебе это уже не имеет никакого отношения, это какая-то другая жизнь. Ты ее сформировал, и она живет сама по себе. Это все очень интересно, и мне нравится этим заниматься. Мне дают такую возможность, когда я наконец созреваю снимать кино. Перспектива ехать в Голливуд, отдать десять лет жизни на съемки би-муви, в которых нет ничего, что может тебя как-то вдохновить, меня не прельщает. Многие мне говорили: «Дура, дура, дура!» Но я ни секунды не жалею. Это правда. Я семь лет не снимала, накопила, сняла что-то свое и очень счастлива. Но я могу снимать где угодно: в Америке, во Франции, в Индии — у меня было предложение из Болливуда, не знаю, почему они его сделали, может быть, по каким-то внешним данным, — при условии, что это интересно. Но интересно должно быть обязательно, а просто так, ради какой-то карьеры, славы, денег, чтобы все вокруг сдохли от зависти, сказали: «Меликян снимает кино в Голливуде» — мне это не нужно. Это моя жизнь, зачем такой глупостью заниматься?

— А как же те самые блага, которые дает мощная голливудская киноиндустрия и которых нет в киноиндустрии отечественной?

— Какие блага? У меня все есть. У меня есть возможность снимать кино, у меня прекрасная команда, которая переходит со мной из фильма в фильм. Мы счастливы, мы снимаем кино. Я говорю в целом о нашей индустрии, которая по сравнению с американской неразвита, но в том, что касается меня лично, я ни на что не жалуюсь. Нет ничего такого, чего я не могла бы сделать. Да, у меня маленький бюджет. Но мне это нормально, мне не нужны гигантские бюджеты, я не снимаю блокбастеры.

— В судьбе режиссера есть какая-то логика? Что он должен делать, чтобы добиться успеха?

— Я думаю, что ты должен делать то, что ты можешь, работать на максимуме и не думать ни о каких благодарностях и манне небесной, которая когда-нибудь на тебя падет. Не важно, что будет там, в будущем, — надо жить сейчас. Есть возможность делать кино — делай по максимуму, как будто это последнее кино в твоей жизни. Я никогда не выстраиваю свое будущее. Что будет, то и будет, буду разбираться по ситуации.

— А в прошлом, когда для вас открылось окно возможностей и вы стали снимать те самые истории, которые вам интересны?

— Я делала это всегда. У меня нет ни одного фильма, который меня кто-то заставил снять. Я всегда снимала только свои истории, и я всегда работала. Когда я поступила во ВГИК — честным путем, у меня нет киношной или богатой семьи, я просто девочка с улицы, которая пришла и поступила во ВГИК, — я помню, что, пока мои сокурсники с трудом сняли один короткий метр, и это было довольно тяжело, мы снимали на пленку, все было очень непросто, это не то, что сейчас, берешь цифровую камеру и снимаешь, я сняла четыре короткометражных фильма. Столько, сколько сняла я, не снял никто. Я себя вспоминаю во ВГИКе, я все время что-то делала: ставила спектакли, снимала кино. Все зависит от человека. Так не бывает, что ты сидишь, и вдруг на тебя с неба свалилась какая-то возможность. Пока я училась во ВГИКе, я параллельно работала на телевидении, монтировала по ночам. Это все время был какой-то процесс, я набиралась опыта, и телевизионный опыт дал мне очень многое. Потом мы получили деньги в Госкино, сняли дебют, дебют попал в Берлин. На второй фильм уже значительно проще было найти деньги. А после второго все уже ждали, когда я что-нибудь сниму. Никакой случайности, которая вдруг открыла мне какие-то небесные врата, в моей жизни не было. Я просто все время работала и все время что-то делала. Поэтому я всегда всех призываю: «Работайте! Не ждите! Не надо сидеть и мечтать! Надо просто брать и делать».

— Вам приходилось идти на какие-то компромиссы? Например, ради того, чтобы снять именно этот сценарий?

— Производственные компромиссы бывают в каждом проекте. У тебя есть бюджет, ты должен в него влезть. Понятно, что в рамках бюджета не на все хватает денег, и тогда приходится идти на компромиссы, но, поскольку я режиссер и продюсер, для меня это внутренний вопрос, я решаю его сама с собой. Я понимаю, где сэкономлю, а где ни в коем случае не буду экономить. Я знаю, что здесь это надо сделать только так и потратить много денег. Но это не компромисс с совестью.

— В какой степени для вас важна коммерческая судьба ваших фильмов?

— Конечно важна. Когда ты режиссер, ты более безответствен. Тебе, в общем, все равно, что там фильм соберет, не соберет… Но, когда ты продюсер, тебе очень важно вернуть деньги, которые ты вложил. Поэтому в случае со «Звездой» я немного переживаю. Хотя это зрительское кино, оно довольно сложное. Зритель не привык ходить в кинотеатр на такие фильмы. Я не знаю, успешным ли будет прокат, но делаю для этого все, что могу: хожу на встречи со зрителями, разговариваю с вами. В обычной жизни я не разговариваю ни с кем. Но, когда выходит фильм, я делаю это, потому что это часть моей работы.

— Эта история чем-то отличается от тех, которые вы снимали прежде?

— Мои истории все очень похожи. Мой сценарист говорит, что мой конек — это история про странную девочку, которая бегает по Москве, строит рожи, а потом бабах — и все. Это моя история. Я все время снимаю одно кино, но это не специально, это творческий процесс. Я же не сумасшедшая.

— Со времени выхода вашего предыдущего фильма прошло семь лет. Нежели с тех пор ничего не изменилось?

— Мне кажется, что это кино более взрослое. По моим ощущениям, «Русалка» — это прощание с детством. А «Звезда» — более взрослая история, несмотря на то что героиня юная и ее сравнивают с героиней Маши Шалаевой (исполнительница главной роли в фильме «Русалка». — «Эксперт» ): автор вырос, возмужал. И структурно эта история более сложная, чем «Русалка». Да и когда я снимаю, я не думаю, что это одно и то же. Это потом все сравнивают, а я это читаю. Для меня это совершенно новые герои, новые судьбы. Однако при этом я остаюсь самой собой, и моя личность так или иначе проявляется в том кино, которое я снимаю. В моем новом фильме «Про любовь» (выйдет в прокат в феврале следующего года. — «Эксперт» ), который состоит из маленьких историй, я себе поставила цель, чтобы никто точно не умер и чтобы это были счастливые финалы. У меня так тяжело со счастливыми финалами, и я решила вылечиться: сделала сразу пять счастливых финалов. Они, конечно, условно счастливые, но все-таки. Это комедия, в ней много музыки, много юмора, никто не умирает, везде любовь, счастье, все прекрасно.

— Откуда в ваших фильмах всегда появляется ни на что не похожая ироническая интонация?

— Без ложной скромности могу сказать, что от меня. Я считаю свое кино авторским. Несмотря на то что истории разные, это я его делаю. Это мой подход к жизни. Я и в жизни очень ироничный человек. Юмор, ирония в моей жизни присутствуют всегда. Я постоянно над всеми подшучиваю. Те, кто меня знает, не обижаются, а человек новый может обидеться, потому что я иногда могу зло подшучивать. Но чаще всего подшучиваю над теми, кого очень сильно люблю. Это какая-то моя манера общения, попытка воспринимать жизнь через юмор. Никто из моих знакомых никогда не видел, чтобы я плакала. Это не значит, что я не плачу, но я никогда этого не показываю и не покажу. Даже если мне будет очень плохо, я всегда буду шутить. Эта моя черта характера — смеяться, когда очень плохо, — присутствует и в фильмах. Но я об этом не задумываюсь. Это просто творческий акт: ты пишешь, а оно так получается. Ты как бы наделяешь героев своими качествами.

— Когда вы работаете в кино как продюсер, каковы в этом случае принципы отбора материала?

— Это очень индивидуально. Тут всегда момент вкусовщины. Если я беру проект, он просто должен мне понравиться. С другой стороны, если я беру проект, я стараюсь просчитать, насколько он может быть интересен аудитории. Но чаще всего ориентируюсь на свой вкус, потому что с этим же надо дальше работать. А если материал вызывает у тебя отторжение, то как с ним работать? Зачем? Я стараюсь оградить себя от всего негативного и неприятного. Мне это не нужно.

— По вашим словам выходит, что у вас карьера складывается идеальным образом. Это так?

— Это путь, который со стороны выглядит очень гладким. Но то, каким трудом тебе дается написать страницу текста, а потом это снять и смонтировать, знаешь только ты сам.

— Но это всегда борьба только с материалом и с самой собой?

— Та же «Звезда» только писалась года три-четыре, потом девять месяцев монтировалась, девять месяцев делался звук. Представляете, какая это была борьба? Хотя со стороны кажется, что захотел снять кино — и вот тебе кино. А то, что это пять лет жизни в режиме творческих мук, на эту строчку можно и не обратить внимания. Но в ней очень многое кроется, и это все не так просто. Если заглянуть в «Википедию», то там год, фильм, какой-то гладкий такой путь. Но я этому рада. Мне хочется, чтобы все думали, что все было хорошо, что все было гладко, легко. Пусть так и думают.

— Почему вы стали продюсером?

— Это произошло случайно. У меня и мысли такой никогда не было. Когда мы запустили «Русалку» с компанией «Централ партнершип», у нас не хватило денег. Проект закрыли за две недели до начала съемок. Я числилась режиссером в продакшн-студии и полгода болталась без работы. И, поскольку дружила с руководством компании «Централ партнершип», просто приводила им своих друзей — талантливых режиссеров, сценаристов, и они им давали работу. Через меня таким образом прошло очень много людей. В какой-то момент кинокомпания предложила мне делать это не так просто, бескорыстно, а сделать что-то вроде агентства, которое будет находить молодые таланты. Мы открыли актерскую базу и начали поставлять кадры. Потом создали компанию «Магнум». А когда открыли финансирование на «Русалку», тогда я впервые подумала: «Раз уже есть компания, то, может быть, стоит сделать все это самой?» И сделали: «Русалка» был первым фильмом, где я выступила в качестве продюсера. А когда понимаешь, что можешь это делать, то втягиваешься. Тогда мы не просто отыскивали молодых режиссеров, а находили проекты и сами занимались их производством. Одно время мы существовали при «Централ партнершип», а потом стали самостоятельными. Делаем в основном сериалы.

На фествале «Кинотавр» фильм «Звезда» получил приз за лучшую режиссуру

Фото: МАРС МЕДИА

— Это какая-то общая история, когда режиссер становится продюсером?

— Это часто происходит. Если взять тот же Голливуд, все эти Спилберги и Финчеры становятся продюсерами, потому в какой-то момент им хочется взять все в свои руки. У меня это случайно произошло, но в мировом кино это очень распространенная история. Лукас, Коппола — они все продюсеры, и это совершенно правильно.

— Судя по тому, как складывается ваша судьба в кинематографе, можно сказать, что если человек талантливый и прилагает усилия, то рано или поздно он своего добьется, и сейчас для этого самое лучшее время?

— Если талантливый. На самом деле талантливых людей так мало. Я сужу, например, по «Кинотавру», который собирает каждый год лучшее, что есть в кино. И, как только появляются талантливые люди, на них все просто набрасываются, будь это сценарист или режиссер. Я каждый год езжу на «Кинотавр» и вижу, как человека буквально начинают разрывать, и у многих в этот момент крыша немного едет. И всем режиссерам, которые сидят и пыхтят, что у них нет выхода, я советую: «Берешь айфон, идешь снимаешь кино, бесплатно, — вот я каждый год снимаю кино для благотворительного аукциона бесплатно — снимаешь друзей, которые играют тоже бесплатно, монтируешь у себя дома в ноутбуке. И, если это хорошее кино, поверь, его заметят. Его возьмут как минимум — я сейчас говорю про наш рынок — на “Кинотавр”. Короткий метр на “Кинотавре” смотрит вся наша кинообщественность, все наши профессионалы, отсматривают всех, пытаясь найти молодые таланты. Тебя заметят. Не надо сидеть и ныть, что, мол, у тебя нет шансов. Возьми, сделай, докажи, что ты режиссер». Режиссер — это не слова, это фильм. И сейчас золотое время, потому что любой может взять айфон и снять фильм. Если он талант, он может это продемонстрировать. Когда мы учились, это был какой-то адский труд, мы скотчем клеили кинопленку, голодали, чтобы купить на стипендию бобины пленки. Это были тяжелые времена, а сейчас для молодых золотое время. Но, похоже, они этим не очень пользуются, потому что талантов появляется не так много, к сожалению.

— Почему в отечественном кино так мало талантливых людей?

— Во-первых, талантов не должно быть много. А потом, это изначально не очень денежная история. Сейчас все хотят, пока молоды, заработать побыстрее, а кино не то место. В кино можно заработать, но не сразу и не так много. Мне кажется, поэтому какие-то серьезные умы сюда не приходят, потому что время романтики в кино ушло.