Чем темнее осенняя скверная ночь, окутанная тоскливым, безжизненным туманом, тем яснее встает предо мною ночь южная, полная мистической тайны. Высоко подняла она свой темный, сверкающий покров. Он повис над гигантской стеной чернеющих гор и любовно слился с безбрежным морем, сердце которого беспокойно бьется. Словно невеста в своем подвенечном уборе, белеет маленькая церковь, окруженная высокими силуэтами задумчивых кипарисов. Над ее куполом ярко сверкает крест. Издали, с моря он горит на темном небе как зажженный неведомой рукой великий символ искупления.
Сегодня канун Воздвижения, и сверкающая огнями церковь переполнена молящимися. Из открытых дверей доносится стройное пение и тянутся волны кадильного дыма. Я стою на паперти. Около меня опустилась на колени молодая женщина в черном платье. Лица ее мне не видно, но я чувствую, что она тихо плачет. Молится ли она об исцелении любимого человека, или ее осиротелое сердце ищет утешения в молитве, — я не знаю, но мне бесконечно жаль ее. И когда тоскливый перезвон колоколов, прерываясь резким, щемящим аккордом, сливается с печальным церковным напевом и глухим прибоем моря, на мою душу нисходит тихая грусть и слеза невольно набегает на глаза. И долго еще носишь в душе это торжественное настроение. Суетный шум, взрыв веселья показались бы в этот миг неуместными, почти кощунственными. Только таинственный прибой темного безбрежного моря, только эти глухие вздохи о чем-то неразгаданном гармонируют с таким молитвенным настроением. Только эта величественная колыбельная песнь вселенной способна успокоить растревоженную душу и мучительную загадку бытия превратить в безбрежную, неуловимую, как сон, грезу.