Елена

Ты в горе, знаю я; но все ж полезно

Спокойней неизбежное нести.

О жены, о подруги, что за рок

Меня сковал? Иль я на свет родилась

Чудовищем, загадкой? Так во мне

Все странно, необычно так… То Геры

Игрушкой становлюсь я, то своей

Красы безвольной жертвой… Боги, боги[24]!

Стираются же краски и со статуй;

Так отчего ж мою вы красоту

Не смените первичным безобразьем?

Тогда б забыли греки тот позор,

Который нам навязан, и хвалила

Меня молва, та, что так зло теперь

Елены имя треплет.

Тяжко людям,

Коль боги им испортят жизнь одним

Каким-нибудь несчастьем; но смириться

Все ж легче им… Меня со всех сторон

Несчастья оцепили. Клеветою

Опутана Елена; а куда ж

Безвинные заслуженных тяжеле

Страдания! Из родины меня

В край варварский перенесли владыки

Судьбы моей; лишенная семьи,

Рабой царевна стала. Все — рабы ведь

У варваров[25]; свободен — лишь один.

А якорь тот — единственный, который

Еще держал ладью моей судьбы,

Надежда, что за мной Атрид приедет

И вызволит из горестей меня,

Его уж нет: в волнах погиб мой муж.

И мать погибла, и ее убийцей

Считаюсь я. Неправдой, пусть; но все же

Неправда та — моя. Краса хором,

В девичестве седеет Гермиона…

И даже тех, которым имя дал

Отец их Зевс, — моих не стало братьев…

И вот в пучине неустанных бед

Страданьем, недеяньем сражена я.

И в довершенье если бы в отчизну

И удалось вернуться — предо мной

Она б закрыла двери: за Елену

Троянскую там приняли б меня,

За ту, что с Менелаем возвращалась.

Будь жив еще Атрид, друг друга мы

Узнали бы — приметы есть такие,

Что их никто не знает. Но его

Уж нет, и нет спасенья.

Жизнь зачем же,

Скажите мне, еще? Какой удел

Готовлю я себе? Чертог богатый

У варвара супруга и его

Обильный стол? Но если телом мужу

Отдастся ненавистному супруга

И тело ненавистным станет ей.

Нет, лучше смерть… но только бы покраше.

Висячей петли безобразен вид;

Рабам и тем позор! В мече, напротив,

Есть что-то благородное. К тому ж

Одной минуты дело… Вот какая

Пучина зол вокруг!.. Других краса

Венчает счастьем — мне она в погибель.

Кто б ни был гость, — должна ли всем словам

Пришельца ты давать, царица, веру?

Он говорил о муже слишком ясно.

Бывает ясен часто лживый сказ!

Да, но правдивый — и того яснее!

Там зло, здесь благо; зло ль тебе милее?

В сетях тревоги всюду вижу страх.

Скажи: в дворце-то ласковы с тобою?

Милы мне все; жених лишь ненавистен.

Ты вот что сделай: памятник покинув…

А дальше что ж? Какой совет услышу?

В чертог войди. Там Нереиды дочь,

Которой все открыто, Феоноя,

Пусть возвестит тебе, в живых ли муж

Иль умер. И тогда увидишь, стоны ль

Твоей судьбе приличны или радость.

А не узнав наверное, тебе

Какая ж польза плакать?

Ну, исполни ж

Мои слова, Елена: брось гробницу

И вопроси царевну. Под рукой

Разгадки ключ: зачем же ждать чего-то

И впереди искать? И я с тобой

Охотно в дом войду, чтоб девы вещей

Гадания услышать. Не жене ль

С женой делить ее труды и муки?

Совет ваш, он сердцу мил;

Идите ж, идите в чертог,

Подруги, узнайте мук

Исход и борьбы моей.

Желанья мои с тобой.

О ты, злополучный день!

Какую я весть услышу,

Каким ее плачем встречу?

Беды не накличь себе!

Стенаньем до времени

Не мучь себе сердца ты!

Что сталось с супругом моим?

Видит ли свет

И колесницу солнца,

И в небе светил дороги?

Иль под землей меж мертвых

Ночи приял покров он?

В мыслях лелей — что краше…

Дальше там будь что будет!

Тебя призываю я с клятвой,

Тебя, в тростниках зеленых,

Еврот мой студеноструйный:

Если верна та слава,

Слава о смерти мужа…

Ты теряешь рассудок!

В петле тогда воздушной

На смерть укачаю тело,

Или, булатною силой

Души сокрушив покровы,

Груди пронзенной влагой

Губительный меч оболью;

Жертвой паду трех богинь,

Жертвой того Приамида,

Что их в ущелье идейском

Ждал у загонов своих.

Пусть на других падают беды!

Ты же счастлива будешь.

О город бед, о Троя!

Деяний несодеянных

Тебя мечта сгубила,

И ты познала муки!

Красота моя — Кипридин

Дар — ценою слез и крови

Окупилась: беды к бедам,

Слезы к слезам, муки к мукам.

Мать детей своих оплачет,

Сестры волосы обрежут

В слезный дар погибшим братьям

Там, у темных вод Скамандра…

И смешался крик со стоном

В городах Эллады; руки

На главу кладут там жены,

Ногти жадные вонзают

Девы в нежные ланиты.

О Каллисто[26], ты блаженна, Аркадии дочь!

Пусть даже бога любовь тебя в зверя тогда обратила,

Все же твой жребий завиднее жребия Леды.

В шерсти мохнатой, с глазами, горящими яро,

Ты избежала сознания муки…

Счастлива ты, Титанида, Меропова дщерь!

Дивно красивая стала оленем с златыми рогами…[27]

И избежала стрелы Артемиды.

Ты же, краса моя, ты

Башни сгубила Приама,

Лучших ахейцев сгубила!

О царь Пелоп, когда-то на полях

Писийских[29] колесницу Эномая[30]

Опередивший[31], о, зачем, скажи,

Тогда среди богов ты не почил,

Когда еще отцом Атрея не был,

Родившего от Аэропы[32] нас

С Агамемноном-братом, двух героев?

Без похвальбы сказать могу: в таком

Числе еще не видел мир и войска,

В каком я вел на кораблях ахейцев

Под Илион. Им не навязан был я[33],

Я выбором гордиться молодежи

Могу как вождь.

И что ж? Одних уж нет,

Другие же, пощажены волною,

Одно несут — умерших имена

В далекую отчизну. По лазурным

Морским волнам и сам я с той поры,

Как башни Трои рушил, бесприютен

Скитаюсь столько лет — хоть поглядеть

На Спарту бы… Но богу не угодно…

Я Ливии оплавал берега:

Суровы и пустынны. А к Элладе

Едва меня приблизят волны, тотчас

Назад уносит судно ветер — мне

Попутного не посылали боги

В Лакедемон родимый…

Потерпел

Я только что крушенье; я лишился

Товарищей и выброшен на берег

Из корабля, который на куски

Разбился о скалу. От хитрых снастей

Остался только киль: едва-едва,

Не чая и спасения, на киле

До суши я добрался и жену

Привез на нем, отбитую под Троей…

Названия народа и страны

Не знаю я, толпы же стыдно; будут

Расспрашивать, а я… во что одет?

Ведь, если кто поставлен был высоко

И в нищету впадает, — тяжелей

Ему его страдание бывает,

Чем искони несчастному. Нужда

Вконец меня терзает: хлеба нету

И не во что одеться. Нагота

Едва прикрыта моря изверженьем,

А пеплосы, блестящие плащи,

Всю роскошь одеяний волны скрыли.

Виновница несчастья моего

Запрятана в пещеры недра; ложе

Мое там охраняют из друзей

Последние спасенные; а сам я

Отправился на поиски один,

Не выгляжу ль поживы… Вот палаты

Державные с зубцами и ворота

Дубовые; заметно по всему,

Что богачи живут… Ну что ж! Волнами

Разбитому богатый дом в куске

Уж не откажет: а бедняк — хотя бы

Он и желал — не в силах нам помочь.

Гей, там, послушай! Гей, привратник! Ближе!

Прими рассказ печали для господ!

Кто там?.. Нельзя ль подальше от дверей?

Оставишь ли хозяина тревожить?..

Не то — смотри! Ты грек… Так из чертога

Уйдешь ли цел ты? Им приема нет.

Спасибо за совет, старуха; медлить

Не буду я; да ласковей нельзя ль?

Ступай, ступай! Мне велено, пришелец,

Чтоб за порог ахейцев ни души…

Выталкивать зачем же? Что за строгость!

Сам виноват… Кому я говорю?

Ты доложи хозяевам о нас-то.

Докладу сам не будешь рад, поверь!

Спасенный богом, я священен вам!

Других учи, а тут не достучишься.

Сюда войду… И лучше ты не спорь…

Назойливый! Ты будешь силой выгнан!

Увы! Увы! Дружина… цвет дружин!

Там был в чести ты, знать; а здесь — ничто.

О демон мой! За что меня бесчестишь?

А слезы-то зачем и столько стонов?

О счастии припомнил я былом.

О нем иди перед друзьями плакать.

Да где же я и чей чертог блюдешь ты?

В Египте ты и дом Протея видишь.

В Египте? О, куда я занесен?

За что ж хулить святую влагу Нила?

Хула не ей, а сонму бед моих.

Не ты один, несчастных всюду много.

Был назван царь… а где же он сейчас?

Вот гроб его… А правит сын Протея.

В отъезде ли иль дома он теперь?

В отъезде, да… Ахейцам враг он лютый.

А в чем причина? Ведь не я виновен!

Елена, Зевса дочь, в чертоге этом.

Как?.. Повтори, жена… что ты сказала?

Тиндара дочь, спартанка, здесь живет.

Елена?! Нет… Откуда?.. В чем тут дело?

Из Лакедемона сюда пришла.

Постой… Давно?

Украли из пещеры?..

Под Трою грек еще не уплывал.

Но удались от дома. Есть помеха

Особая теперь, и царский дом

В смятенье весь. Не в добрый час ты прибыл.

Застань тебя хозяин, он казнит

Пришельца вместо дара. Я душою

За эллинов, и только страх господ

Меня к словам таким склоняет горьким.

Что тут сказать? Придумать что? Еще ль

Несчастий не довольно? Мне о новом

Здесь говорят. Жену, с таким трудом

Добытую, я поручаю страже…

И что ж? Ее прозванием себя

Другая именует, в этом царском

Дворце живет… Нет, дочерью она

Ее назвала Зевса… Или Зевсом

Зовут кого на Ниле? Ведь один

На небесах Зевес. И Спарты нету,

Помимо той, которую Еврот,

Средь тростников сверкающий, прославил.

Тиндарово не двое ль имя носят?

Не два ли есть Лакедемона? Трои

Не две ли уж? Ума не приложу…

Положим, есть среди земель обилья

И города и жены, что одним

Прозванием гордятся… В этом дива

Никто не видит даже.

А угроз

Служанки мне едва ль бояться можно;

Жестокого такого сердца нет,

Чтоб отказать в куске пришельцу, имя

Назвавшему Атрида… Далеко ведь

Сверкает Трои пламя, и герой,

Его зажегший, Менелай, повсюду

Прославлен на земле. Нет, я дождусь

Хозяина. А дальше два исхода:

Коли душой он варвар, проберусь

Обратно я к обломкам; если ж сердце

Смягчить его сумею, не откажет

Он нам помочь в несчастии…

Нет горше,

Как умолять царей о подаянье,

Когда царем ты сам рожден; но что ж

Поделаешь? Нужда!.. Не я придумал,

А мудрые сложили, что сильней

Нет ничего нужды суровой в мире.

Вещей внимала я деве

Там, у царей в чертоге…

Дева сказала, что царь Менелай

В черный Эреб[34]

Еще не спускался,

Землею еще не покрыт он,

Пучина еще морская

Носит царя, и силы

Горький теряет, родных

Берегов коснуться не может

В печальной доле скитальца…

Нет у него друга, земель же

Каких он, каких в скитанье

Веслом не задел, злополучный,

С тех пор, как оставил Трою!