Эллинистический мир

Александру было двадцать лет, когда в 336 г. умер его отец Филипп. Еще в тринадцать его отдали на воспитание Аристотелю. Мальчик, затаив дыхание, слушал учителя, который, казалось, знал все. Он давал читать своему ученику Пиндара, Геродота, Еврипида, приобщая его к эллинской культуре и прививая ему интерес к высоким духовным ценностям, который всю жизнь не покидал Александра. Уже в шестнадцать лет отец оставил сына вместо себя управлять страной, и юноша поневоле начал вникать в государственные дела. Когда же сраженный кинжалом Павсания Филипп скончался, армия провозгласила царем его старшего сына. Так началось правление Александра Великого, длившееся двенадцать с половиной лет и изменившее облик не только Эллады, но и всего восточного мира.

Герой предопределением свыше

В личности Александра удивительным образом сочетались такие качества, как осторожность и рискованность, рассудительность и чувство интуиции. Обычно эту исключительную натуру объясняют влиянием фактора двойной наследственности: реальной (от Филиппа) и полумистической (от Олимпиады, его матери). Мать обладала неистовым характером, безудержной чувственностью, участвовала в вакхических ритуалах. Она принадлежала к молосскому царскому роду Эакидов {1}, восходившему своей родословной к Пирру, сыну Ахилла, вспыльчивого и порывистого героя «с львиным сердцем», ставшего предком Эакидов благодаря стараниям некоего ученого комментатора. У Александра наблюдали те же неуправляемые взрывы гнева и порывы энтузиазма, что и у других Эакидов – Пирра, Филиппа II. <3>

Все это имело огромное значение для юноши, который был убежден, что происходит по отцовской линии от Геракла {2}, а по материнской – от Ахилла и Приама. Погрузившись в мир мифологии, он вообразил, что в его жилах кипит кровь героев – его предков. Но Александру уже недостаточно быть отдаленным потомком Зевса, отца Геракла. В эпоху одержимости сверхъестественными силами он легко преступает черту, отделяющую его от бога. Посещение оракула Амона в оазисе Сива еще больше убеждает царя в своем божественном происхождении. В святая святых Александр получает от бога именно те ответы, которые желал получить: Амон объявил его своим сыном и предрек ему мировое господство. И неважно, что Александр слишком буквально понял выражение «сын Амона», столь обычное в титулах фараона, – важна была обретенная им уверенность в том, что он не только наследный царь, но и любимое дитя божества, а значит, сам он воплощение бога на земле.

Поскольку Александр считал себя сверхчеловеком, то и вел себя как сверхчеловек. Он теряет чувство меры, вселившийся в него дух неумеренности как бы перечеркивает уроки Аристотеля, считавшего умеренность правителя единственной гарантией существования монархии. Г. Раде познакомил нас с образом мифологического Александра, приходившего в восторг от мысли о повторении им благородных подвигов Ахилла. Ф. Шахермайр показывает Александра более романтическим и в то же время несколько демоническим: сверхчеловек, в котором уживаются свет и тьма, добро и зло, благодетель человечества и кровавый тиран. Действительно, в глубине его души зрело чувство исключительности, которое выделяло его даже среди величайших из смертных. И можно понять, впрочем не прощая безумия убийства, охватившего Александра, когда на одной из пирушек его молочный брат Клит {3}, желая подшутить над ним, прочитал несколько строк из Еврипида:

Он не просто человек, как все, потому нет мер, способных обуздать его, – ни мудрость, которую он считает признаком посредственности, ни традиционная мораль. <4>

Ему все разрешено, ибо он за все в ответе. В оправдание можно лишь сказать, что несомненные недостатки его натуры, омрачавшие ему жизнь, – ничто по сравнению с достоинствами: горением и творческим порывом, которые Александр с чистой совестью мог считать божественными, даже если пренебречь недобросовестными увещеваниями жрецов Сивы, Дельф или Гордиона.

Видение мировой империи

С самого начала царствования Александр быстро и энергично расправляется со своими противниками. Он ликвидирует претендентов на престол и подавляет мятеж на Балканах. Греция волнуется, и Демосфен высмеивает «мальчишку», правящего в Пелле. Но молниеносный поход Александра разрушает все надежды, которые пробудила смерть Филиппа {4}. Демонстрируя непреклонную решимость, Александр разрушает сопротивляющиеся Фивы, оставив в неприкосновенности лишь храмы и дом Пиндара, но, подобно отцу, ведет себя благородно по отношению к Афинам. Затем, мобилизовав македонскую армию и контингенты Эллинской лиги, он менее чем через два года после вступления на престол отправляется в Азию {5}.

Походу в Азию (этому первому шагу правителя, от которого будет зависеть дальнейшее развитие событий) историческая наука уделяет недостаточно внимания. Потом события развиваются с последовательной логичностью: первые легкие успехи, падение Персидской державы – к тому времени, правда, достаточно подгнившей (о чем в течение полувека твердили авторы памфлетов {6}), необходимость удержать завоеванное, искушения далекого Востока... Все это, в свою очередь, было началом сверхзавоевания, не знавшего границ.

«Наклонная плоскость побед» – выражение, применявшееся для объяснения непрерывности походов другого великого завоевателя, вполне может быть применено и к Александру. Однако оно не дает ответа на вопрос, что же заставило его стать соперником Диониса {7} и ступить на азиатскую землю.

Историки неоднократно пытались объяснить причины вторжения войска Александра в Азию. Одни полагают, что он был увлечен идеей освобождения Анатолийской Греции от варваров {8} и мести за беды, причиненные <5> Греции во время греко-персидских войн, другие считают, что его заботило распространение на Восток эллинской цивилизации, третьи, мыслившие более реалистично, видят в его делах продолжение дела отца, а именно поддержку десятитысячной армии Пармениона, которую Филипп послал в Азию и которая находилась на грани уничтожения; к этому же добавляют необходимость укрепления непрочного союза Македонского царства и Коринфской лиги.

Ко всему этому хотелось бы добавить еще мысль о коалиции Европы против Азии {9}, навеянную «Илиадой». Здесь чувствуется влияние идей Ксеркса: Александр также совершает в Трое жертвоприношения Афине и героям {10}, так же как и Ксеркс, бросает в море с корабля золотой кубок в честь Посейдона. Сын Дария молил Гелиоса устранить все препятствия на пути к границам Европы – Александр ведет себя как Анти-Ксеркс, и его идейная программа задумана с таким же размахом {11}. Первое, что он сделал, вступив на землю Азии, – вонзил в нее копье, дабы стала она «землей, обретенной на острие копья». Таким образом Александр сделал первый шаг навстречу своей мечте – шаг к созданию мировой империи {12}. И Восток пал пред ним ниц, ибо он нес в себе неодолимый «божественный порыв».

Азиатская и африканская эпопеи

Армия сатрапов {13} при поддержке греческих наемников во главе с Мемноном Родосским встречает Александра в долине Гранина. Александр, возглавив яростную атаку македонской конницы, разбивает эту армию наголову. За несколько месяцев он завоевывает почти всю Малую Азию: занимает Сарды, потом Эфес, поднявший при его приближении восстание, и штурмом берет Милет. В Гордионе Александр разрубает мечом узел «телеги Гордия» и под знаком предзнаменования продолжает свой завоевательный поход {14}.

Овладев Анатолией, он достигает Сирии и при Иссе в 333 г. до н. э. разбивает самого «великого царя» Дария III, который первый пустился бежать с поля боя, оставив на произвол судьбы мать, жену и обоз и дав знак войску к беспорядочному бегству. Однако, немного придя в себя, персидский царь счел возможным начать <6> переговоры с Александром, предложив ему выкуп за своих близких. На это победитель ответил, что Дарий должен покориться ему окончательно {15}¹⁵.

Затем Александр ставит себе задачу сокрушить могущество Персии на море. Финикийские города были разобщены, и только Тир осмеливался оказывать сопротивление. Однако после семимесячной осады Александр взял его штурмом, поступив с ним чрезвычайно сурово: полностью разрушив город, он продал всех его жителей в рабство. Далее Александр занял Газу и вступил в Египет, где его встретили как освободителя. Он возложил на себя двойную корону в Мемфисе {16}, испросил у оракула в Сиве доказательство своего божественного происхождения и основал Александрию.

Весной 331 г. до н. э. он покинул Египет для решающей схватки с Дарием, который ждал его в Гавгамелах недалеко от Арбелы на удобном для действий его боевых колесниц поле. Но, несмотря на столь подходящую местность, а также на численное превосходство войск, Дарий был разбит. Столицы Персидской империи сдавались одна за другой – Вавилон, где Александр совершил жертвоприношение Мардуку, чтобы быть признанным «царем четырех стран света»; Сузы, откуда он послал в Афины захваченную Ксерксом скульптурную группу тираноубийц {17}; Персеполь, который Александр в ослеплении отдал на разграбление и сжег; Экбатаны.

Став хозяином Ирана, он преследует Дария, пока тот не погибает от руки бактрийского сатрапа Бесса {18}. После этого Александр организует пышные похороны Дария, желая, видимо, показать этим актом, что он отныне – наследник Ахеменидов.

Триумфальным походом Александр движется все дальше на Восток, завоевывая земли, ранее подвластные Дарию. С удивительной гибкостью он приспосабливался к новым условиям в этих таинственных странах, где победы в битвах не обеспечивали успех в войне и где народы оказывали упорное сопротивление завоевателям. Одна за другой сдались ему Гиркания, Парфия, Ария, Арахосия. Вступив в Бактрию и Согдиану, он установил границу своей империи по Яксарту (Сырдарья) – Гиндукуш его не остановил. После этой трудной кампании он проводит зиму в Бактрии, где за цареубийство казнит захваченного Бесса.

Здесь Александр вынашивает дальнейшие планы: Индия не устояла против Диониса, стало быть, не устоит и <7> против него. Он заключает союз с раджей Таксилы, мечтавшим подчинить раджу Пора. Александр разбивает Пора на берегу реки Гидаспа (Иселум) и несколькими бросками достигает реки Гифасис (Биас). Но тут воины, истощенные этим изнурительным походом, отказываются идти дальше. Александр решает повернуть обратно, но сначала возвести двенадцать алтарей в честь обитателей Олимпа вокруг бронзовой колонны {19}. На ней он приказал выгравировать надпись: «Здесь остановился Александр».

Он делит армию на три части: Кратер со своим отрядом возвращается через Арахосию; на себя Александр берет самую трудную задачу – переход через ужасную пустыню Гедрозию; Неарх идет морем, следуя береговой линии. Они соединяются в Кармании, и оттуда Александр отводит армию в старые столицы: Экбатаны, Сузы, Вавилон.

К наследию, оставленному Александру отцом (Македонскому царству и гегемонии в Эллинской лиге), он прибавил территории, равные или даже превосходившие империю Ахеменидов в эпоху ее наивысшего расцвета при Дарии I. Ни один из завоевателей еще не покорял столько стран, ни один не уводил свою армию так далеко от родной земли. Военное могущество молодой Македонии, отвага греческих воинов, разложение монархии Ахеменидов, слабость и трусость Дария III – все это лишь частично объясняет успехи Александра. Поражает незначительность боевой силы, которой был завоеван мир: около 40 тысяч солдат при высадке в Азии, 120 тысяч – в Индии, 80 тысяч – в конце его жизни.

Но неутомимый Александр присутствует всюду. Он, как это представлено на мозаике, изображающей битву при Арбеле, во главе кавалерии несется в атаку, воодушевляет армию своей храбростью и одновременно руководит ею с мастерством настоящего стратега. Искусный наездник, грозный повелитель, самый великий из всех великих полководцев, он проявляет себя и как гениальный организатор.

К единению мира

Империя держалась на одном человеке, правда человек этот был нечеловеческой работоспособности. Ему помогали несколько приближенных: канцлер Эвмен и <8> хилиарх (тысяцкий) Гефестион. Традиционная авторитарность македонской монархии усилилась при соприкосновении с Востоком – Александр пожелал видеть себя еще и преемником Ахеменидов.

Основной опорой империи была армия. За время походов в ней произошли глубокие изменения: все более таяло изначальное македонское и греческое ядро, шла вынужденная вербовка жителей Востока. Военные расходы, траты на содержание чиновников, строительство, роскошь двора – все это требовало очень больших денежных ресурсов.

Почти не взимая налогов с Македонии и совсем не взимая их с Греции, в Азии Александр сохраняет разнородную фискальную структуру. Практически каждая сатрапия имела специфическую систему налогообложения (налог с недвижимости или подушный), отработочную повинность, таможни. И особенно широко Александр пользуется сокровищами, накопленными во дворцах Ахеменидов.

Та же гибкость наблюдается и в местном управлении. Везде, кроме крайних восточных областей, где большие территории находились под военным управлением, административной единицей остается сатрапия. Сначала сатрапами были, за исключением Малой Азии и Сирии, местные властители, но Александр быстро заменяет их македонцами и греками. Сатрапы представляют собой лишь гражданскую власть, военная доверена стратегам, которые зависят только от царя. На должностях среднего звена он оставляет представителей коренного населения, так как только они разбираются в тонкостях местных языков и традиций. Таким образом, Александр мудро сохраняет за каждым регионом привычную систему управления, не пытаясь сгладить разнообразие частей многоликой империи.

Практика сотрудничества определялась новой политикой. Александр не был поборником панэллинизма. Он стремился не к подчинению и уничтожению завоеванных народов, а, наоборот, к слиянию их с греками в единое гармоничное целое, в которое каждый внес бы свою лепту.

И лучший способ достичь этой цели царь видит в смешанных браках. Он подает пример – женится на Роксане, дочери одного из владык Согдианы, а затем на трех персидских принцессах. По возвращении из Индии большинство его военачальников и десять тысяч солдат в один <9> день торжественно сочетаются браком с местными девушками («свадьба в Сузах»). Александр приказывает воспитывать тридцать тысяч иранских детей на греческий манер.

Однако ему видна была и опасность, таившаяся в подобной политике. Увенчанный коронами «великих царей», ученик Аристотеля остался верен эллинству. Наиболее надежный способ обеспечить эллинизацию Востока, – это основание новых городов. Большинство из них он назвал своим именем. Александрии (а их было самое меньшее 34) имели военные, административные и экономические функции. Формально снабженные некоторыми учреждениями, свойственными греческим полисам, они подчинялись власти правителя. Много столетий они оказывали значительное влияние на соседние с ними области, хотя не у всех у них была слава Александрии Египетской, призванной стать одним из самых прекрасных городов мира. Градостроительство и эллинизация шли рука об руку, но Александру были известны и другие способы распространения великолепной греческой культуры: внедрение греческого языка.

Для воспевания своих подвигов он приглашает таких известных художников, как Лисипп и Апеллес, организует музыкальные и спортивные состязания, как у себя на родине.

Почитая олимпийских богов, Александр вместе с тем проявляет достаточную терпимость и лояльность к другим верованиям. Например, он привозит из Индии старого брахмана Калана и разрешает ему ритуальное самосожжение на костре, тратит большие средства на восстановление храма Мардука в Вавилоне и храма Амона в Карнаке.

Исследователи заслуженно отдают должное страстному интересу Александра к духовной жизни, но, надо добавить, что он еще и весьма трезво мыслил, понимая, что лишь обмен (в широком смысле) может обеспечить действительное объединение империи. Так, он способствовал обмену животными и растениями между отдаленными областями, который был своего рода предвосхищением селекции во времена эллинизма. Для переселения людей (еще более важного обмена) он строит и перестраивает дороги, каналы, порты, доки, корабли. Следуя гениальной интуиции, Александр вводит в империи единую монету – македонские монеты, чеканенные по аттическому весовому стандарту, заменившие в Азии более тяжелые дарики. <10>

Установление культа царя

В Греции не было четкой границы между миром людей и миром богов. Так, герои – основатели городов получали свою долю культа. Кроме того, в тех городах, где существовала царская власть, сохранялось почитание предков царских династий. Восток же на протяжении тысячелетий давал примеры теократических монархий, в которых царь был либо богом (как в Египте), либо служителем бога (как в Месопотамии). Именно в такой неоднородной среде Александр создает свой культ.

Попытки укрепления власти человека с помощью богов были и до него. Клеарх, установивший греко-варварскую тиранию {20} в Гераклее Понтийской, объявил себя сыном Зевса, окружил свою особу литургическим церемониалом и потребовал от подданных проскинезы (коленопреклонение, земной поклон). Филипп II пошел дальше: во время религиозных шествий его скульптурное изображение несли за статуями двенадцати олимпийских богов; он заказал Леохару скульптурную группу из золота и слоновой кости, представлявшую его самого в окружении близких, рассчитывая поместить ее для почитания в толос {21}.

Однако по-настоящему широкий размах культ царя приобрел при Александре. Убежденный в своей божественной миссии благодаря оракулу в Сиве, он во всем видит подтверждение этому: в блистательных успехах, в своей безумной отваге на поле боя, в походе к берегам Инда, столь напоминавшем завоевание Индии Дионисом. Как же было не увериться в своей божественности ему, раздвинувшему границы возможного, достигшему стольких побед? Но с вполне земной точки зрения он ясно видел те преимущества, которые можно было извлечь из этого божественного положения: только культ владыки, живого воплощения бога на земле мог надлежащим образом объединить империю, пеструю по территориальному, национальному и религиозному составу.

Итак, Александр почти полностью перенимает придворный церемониал Ахеменидов, при котором особе царя воздаются почести, близкие к божественным. Однако на определенном этапе дало о себе знать сопротивление греков, не желавших допустить обожествления живого человека и возмущавшихся проскинезой, о настоящей природе которой при дворе «великого царя» они не имели <11> понятия. Для них это был акт скорее умилостивления, нежели поклонения.

Тогда Александр в гневе расправляется с эллинской оппозицией: казнит Клита, бросает в темницу Каллисфена, племянника Аристотеля {22}. Постепенно оппозиция ослабевает. Афины воздают ему почести, как новому Дионису. В 324 г. до н. э. греческие полисы посылают в Вавилон феоров (послов, направляемых к богам) для возложения на Александра золотого венца.

Таким образом устанавливался культ царя, самая верная основа автократии, выраставшая из поисков греческой философской мысли и монархических традиций Востока.

Смерть титана

Александр умер внезапно перед самым отъездом из Вавилона. В связи с этой скоропостижной кончиной о некоторых из его приближенных говорили недоброе {23}, однако историки полагают, что умер он от малярии, которая быстро завладела его организмом, истощенным в постоянных кутежах, уставшим от бесконечных походов, ночных бдений, ослабленным ранами.

Двенадцать с половиной лет (336–323) царствования. Его деятельности легко можно дать отрицательную оценку: ненужные насилия; страсть к излишествам безмерно возгордившегося царя; расправы над обеспокоенными введением проскинезы и слиянием народов греками (последнему они предпочли бы грубое порабощение побежденных); чрезмерное расширение империи, которая не пережила своего создателя. Но что значат все эти недостатки по сравнению с тем новым, что принес Александр, – идеями самодержавной монархии, господства Греции в Египте и Азии, строительства городов в удаленных сатрапиях, взаимопроникновения эллинской и восточной цивилизаций. Александр завоевывает мир и читает «Илиаду» с комментариями своего учителя Аристотеля. Но этот герой эпопей был также и гениальным новатором, отрицавшим различие между греками и варварами, основу классического эллинизма, в пользу благородного идеала единства человечества. Нет более блистательного подтверждения мысли Плутарха о том, что иногда история зависит от одного великого человека. Можно понять восхищение Пирра или Цезаря героем, который, не дожив до тридцати трех лет, успел создать новый мир. <12>