Эльминстер в Миф Дранноре

Эпилог

Мифал, который тогда поднялся над Кормантором, был не самым мощным по сравнению с тем, какой можно было бы сплести сейчас. Но эльфы до сих пор считают его самым важным. Он создавался с любовью и без раздоров, и много сил и чудес потребовалось от тех, кто его плел. Эльфы до сих пор поют о них и клянутся, что имена творцов будут жить вечно: коронель Элтаргрим Иритил, леди герольд Аубаудамейра Дри, известная менестрелям как Алаис, человек-арматор Эльминстер, избранник Мистры, леди Олуэваэра Эстелда, легендарная Сиринши, человеческий маг, которого знали только под именем Ментор, полуэльф Аргут из Амбрал Айсла, маг Высокого Суда лорд Эйринспейр Онглут, лорд Олотар Орбрин и лорд Ондабрар Мэнделлин, леди Арендью Экорн и леди Датлью Мистуинтер, известная под именем «леди Металл», и благородная леди Алеа Дахаст.

И это не все имена. Многие из корманторцев участвовали в песне того дня, и, милостью Коллерона, Сеханина и Мистры, многие их желания и таланты нашли применение.

Некоторые не участвовали. Ведь предательство никогда не умирало в Корманторе, назывался он Миф Драннором или нет.

Антарн Мудрый

из великой истории могущества архимагов Фэйруна,

изданной приблизительно в Год Посоха

Арматоры со своих постов спешили к дворцу коронеля, в Палату Суда, ведомые шестью волшебницами. Встав с обнаженными клинками плечом к плечу на мозаичном полу зала, обратись суровыми лицами к собравшимся, они образовали перед троном кольцо.

В этот круг ступили коронель, леди герольд, Эльминстер, Накасия, Митантар и Сиринши. Затем воины снова сомкнули свои строи.

Их мечи сразу занялись сиянием, когда к оцеплению нерешительно приблизился маг и, старательно отводя глаза от беспорядочных кровавых пятен на белых одеждах коронеля, обратился к нему:

- Не нужен ли вам я?

Коронель взглянул на Сиринши, и та вежливо ответила:

- Да, Белдрот. Но не сейчас. Те из нас, кто сейчас в кольце, должны ненадолго умереть, чтобы жил мифал, а это не для вас.

Лорд-эльф отошел, и, хотя вид у него был слегка пристыженный, заметно было его облегчение.

- Присоединяйтесь к нам, когда сеть будет соткана и заблистает над нами, - добавила маленькая волшебница, и он замер, ловя каждое ее слово.

- Если речь идет о смерти, - вдруг прохрипела древняя и морщинистая эльфийская леди, медленно выступив из толпы, прихрамывая и опираясь на трость, - то я тоже могла бы снизойти, наконец, до какого-нибудь доброго дела ради страны.

- Добро пожаловать внутрь, Арендью,- приветливо сказала Сиринши.

Но стража и не пошевелилась, чтобы дать старой леди дорогу, пока леди герольд не сказала решительно и прямо им в уши:

- Пропустить леди Арендью Экорн!

Еще раз их мечи поднялись, и легкий ропот прокатился по всей Палате Суда, когда безучастно стоявший у дальней колонны эльф выступил вперед и заявил:

- Я думаю, время обмана прошло.

Через мгновение его изящная фигура выросла на голову и раздалась в плечах. Многие в Суде ахнули. Еще один человек прятался прямо среди них!

Его лицо скрывал таинственный мрак. Напрягшиеся корманторские стражи видели только два острых глаза, смотрящие на них будто из тени. Но Сиринши твердо сказала:

- Ментор, добро пожаловать в наш круг.

- Дайте пройти, - пробормотала леди герольд, и на этот раз охрана поспешила повиноваться.

И опять по переполненному залу пошло движение. Через толпу корманторцев проталкивалась целая группа. Во главе процессии шагал маг Высокого Суда, а позади него шли лорд Олотар Орбрин, лорд Ондабрар Мэнделлин и лорд-полуэльф, чьи плечи были охвачены кольцом сияющих драгоценных камней. В нем Сиринши шепотом признала волшебника Аргута из Амбрал Айсла. Замыкала процессию благородная леди Алеа Дахаст, изящная, улыбающаяся, остроглазая.

В кольце становилось тесно, и коронель, поприветствовав последнего из прибывших, спросил у Сиринши:

- Как вы думаете, это все, кто нужен Митантару?

- Мы ждем еще одного, - сообщила ему маленькая волшебница, выглядывая из-за плеч стражей, и, не выдержав, просто поднялась в воздух над ними.

Митантар шутки ради пощекотал пальцы ее ножки, но она начала лягаться.

- А,- наконец сказала она, подзывая к себе кивком головы кого-то из толпы наблюдающих горожан, - вот и наш последний. Давайте, Датлью.

Изящная воительница в доспехах с удивленным видом выступила вперед и отстегнула тонкий меч, висевший на боку. Отдав его стражам, она проскользнула в круг, поцеловала коронеля, похлопала по руке Сиринши и встала в ожидании.

Они все поглядели друг на друга. И Митантар кивнул.

- Расширяем кольцо, - хриплым от волнения голосом скомандовала Олуэваэра. - Сейчас впереди дальняя дорога, нам опять нужно как можно больше пространства. Силмэ, вы получили все луки, которые должны были принести сюда?

- Нет,- не поворачиваясь, ответила волшебница, находившаяся в кольце, - я получила только стрелы. Получить луки должна была Холон.

- А я получила только несколько противных волшебных палочек,- вмешалась Йатланэ,- Некоторые леди надевают по четыре подвязки, чтобы носить все свои палочки!

Сиринши наигранно вздохнула и шепнула Митантару:

- Ничего не говорите… что бы ни подумали, только не говорите!

Митантар сделал совершенно наивный вид и развел руками.

Маленькая волшебница покачала головой и начала локтями расталкивать народ в кольце так, чтобы они стояли на некотором расстоянии друг от друга вокруг Митантара и лицом к нему.

Эльминстер удивился, обнаружив, что его потряхивает. Он бросил взгляд на Накасию и поймал ее подбадривающую улыбку. Эл ответил ей тем же. Потом обвел долгим взглядом весь зал: и плавающий трон, и брешь в потолке, и огромные куски разрушенной колонны, и ставшую видной из-за нее статую эльфийского героя, угрожавшего Суду взмахом своего меча.

Эл долго не отводил от него пристального взгляда, но это действительно была только статуя, покрытая тонким слоем пыли.

Принц глубоко вздохнул и попытался расслабиться.

«Мистра, будь сейчас с нами, - подумал он. - Умоляю, твори это грандиозное волшебство и наблюдай за его созданием. Пусть оно будет таким, каким ты его видела много лет назад, когда посылала меня сюда!»

Сиринши тоже глубоко вздохнула, оглядела всех вокруг и прошептала:

- Начали!

От волнения никто в переполненном зале не заметил, как что-то маленькое, темное и пыльное, горбатое и скользкое, похожее не то на гусеницу, не то на червяка, проползло между ними по запачканному кровью полу палаты, медленно, но упорно стремясь к кольцу.

Внутри кольца Митантар, закрыв глаза, снова простер руки, и от его пальцев протянулись тонкие лучи света, беззвучно и медленно связывая между собой всех, кто находился в кругу. Старый эльф что-то пробормотал, и наблюдающие за происходящим корманторцы дружно ахнули от страха, потому что его тело взорвалось и превратилось в клубящееся, мутное облако крови и костей.

Эльминстер тоже ахнул и чуть не тронулся с места, но Сиринши остановила его строгим взглядом. Судя по слезам, которые катились по ее щекам, она тоже не знала, что для заклинания Митантара требуется жертва в виде его собственной жизни.

Облако, которым стал старый маг, было похоже на дым от огня. Оно поднялось ввысь и стало белым, потом невидимым. Белые нити, все еще связывающие его с теми, кто остался в кольце, пылали.

Тела всех тех, кто находился в кругу, тоже вдруг вспыхнули белым огнем. Белое пламя, подобное снежным языкам, подскочило к разрушенному потолку Палаты Суда.

Толпа корманторцев опять дружно ахнула.

- Что это? Они умерли? - вскрикнула леди Дьюла Эвендаск, заламывая руки. Лорд Эвендаск, успокаивая жену, молча обнял ее за плечи.

В это время Белдрот наклонился к ней и сказал:

- Митантар умер… или его тело. Он сам станет нашим мифалом, когда все будет сделано.

- Что? - Вокруг него со всех сторон толпились эльфы, пытаясь услышать хотя бы какие-то объяснения увиденному.

Белдрот поднял руку и во весь голос объяснил:

- Остальные будут жить, хотя заклинание у них всех сейчас заберет много силы. Скоро они начнут сплетать между собой особую магию сети - один избранник с другим; - и мы услышим своего рода музыку.

Он посмотрел наверх, на поднимающийся купол сети из белого пламени, и обнаружил, что по его лицу струятся слезы. Маленькая ручка прокралась в его ладонь и сочувственно пожала ее. Белдрот опустил глаза и увидел незнакомую малышку-эльфа. У нее было очень торжественное лицо, даже когда она улыбнулась, ободряя его. Маг благодарно стиснул ручонку и не отпустил.

На небольшой поляне, где в водоем с резвящимися рыбками смеялся и падал бесконечной струйкой фонтан, Итритра Морнмист вдруг выпрямилась и взглянула на своего лорда.

Его магический кристалл и бумаги, забытые на коленях, упали, когда он встал. Нет, он поднял их с земли, но глаза его были устремлены куда-то вдаль.

- Что это, Нилаэр? - закричала Итритра, дотрагиваясь до него. - С тобой… все в порядке?

- О да, - задыхался лорд Морнмист, продолжая вглядываться в пустоту. - О боги! Это прекрасно - удивительно!

- Что «это»? - опять вскричала Итритра. - Что случилось?

- Мифал, - ответил Нилаэр Морнмист таким голосом, будто ему хотелось плакать. - Ох, как мы могли быть такими слепыми? Нам следовало бы сделать это еще несколько веков назад!

А потом он запел… бесконечную песню… без слов.

Леди несколько минут внимательно, побледнев от волнения, смотрела на него. Эльф поднялся чуть выше, его босые ноги проплыли мимо ее подбородка, и тогда Итритра, окончательно испугавшись, неожиданно для самой себя вцепилась в его щиколотки.

Песня прокатилась сквозь нее, а с песней все, что чувствовал он.

Так получилось, что Итритра Морнмист была первой в Корманторе, кто, не будучи магом, почувствовал, что такое мифал. Когда несколько минут спустя на крик прибежали слуги, они обнаружили леди Морнмист, которая дрожала и обвивалась вокруг ног своего лорда. Лицо ее сияло блаженством.

Алаглосса Торнглар нежилась в водоеме. Вдруг она замерла, а потом поднялась. Вода стекала с прекрасного тела ручьями. В изумлении она обратилась к Нлаэ - служанке, стоявшей на коленях с благовониями и щетками:

- Что-то произошло. Ты не чувствуешь?

Служанка не ответила. Ощущая покалывание во всех пальцах, леди Торнглар повернулась, чтобы отчитать девушку, но замерла и вытаращила глаза.

Девушка плавала в воздухе, все еще склоненная перед ароматной бутылочкой в руке. А глаза ее стали звездочками. В них вспыхивали и резвились крошечные молнии. Такие же вылетали из открытого рта. Служанка застонала. Затем звук изменился и превратился в бесконечную песню без слов.

Алаглосса завизжала, но поскольку Нлаэ начала подниматься выше, то Алаглосса потянулась, чтобы удержать служанку за руку.

Другой слуга услышал крик и, почти пролетев всю длинную дорогу через парк, запыхавшись, подлетел к водоему и уставился на обеих: на плавающую в воздухе служанку и ее госпожу.

Алаглосса широко раскрытыми глазами уставилась на Нлаэ, но видела что-то еще, невидимое. Обе были обнажены и слагали какую-то песнь.

Эльф внимательно рассмотрел их, а потом, проглотив комок в горле, поспешил удалиться. Он немного волновался: что если бы они очнулись от своего жужжания и обнаружили, как он за ними подсматривает?

По пути обратно к своей лейке он не один раз покачал головой. Заклинания удовольствий, конечно, стали за последние дни такими сильными…

Галан Годалфин выругался и нащупал кинжал. Вот уж повезло - патруль несется прямо на него, и ведь вот он, город, рукой подать! А у него, Галана, в сапогах драгоценные камни карликов! Он оглянулся на деревья: скрыться было некуда, даже если мчаться очень проворно.

Ублюдки в блестящих доспехах! С усталым изяществом он поднялся на стертые ноги и величаво приосанился:

- О! Стража! Какие новости?

- Стой, человек,- приказал ближайший к нему арматор. - Для тебя город будет открыт только завтра в полдень, если все будет хорошо. А пока иди туда, откуда пришел.

Галан недоверчиво поднял брови, а потом скинул с грязной головы шарф. Вместе с ним оторвались и фальшивые бакенбарды, которые он носил… Довольно больно!

- А это видели? - Он пару раз щелкнул по уху грязным пальцем. - Я не человек.

- Однако по виду ты и не эльф, - возразил арматор со строгими глазами. - Мы и прежде встречали оборотней.

- Не вздумайте так подшутить над своей женой, - посоветовал ему Галан, покачав перед ним тем же пальцем. Что вызвало пасмурный взгляд со стороны арматора и легкое хихиканье со стороны патруля. - Вы имеете в виду, что они все-таки сотворили эту штуку, мифал? Через столько лет?

Стража обменялась взглядами-

- Должно быть, он горожанин,- предположил один из арматоров. - Ведь об этом больше никто не знает.

Предводитель патруля с явной неохотой и резко сказал:

- Верно… Можете пройти. Полагаю, вы направлялись куда-то, где можно помыться.

Галан остановился:

- Зачем? Если вы собираетесь позволить входить в город человеку, то в чем вопрос? Хм. А в следующий раз вы мне скажете, что по городу бегают карлики.

- Они бегают, - ответил арматор, цедя слова сквозь стиснутые зубы. - Теперь идите.

Галан панибратски помахал ему рукой.

- Благодарю вас. Вы - настоящий человек! - весело сказал он и сверкнул перед пораженным стражником рубином, крупным, как хорошая виноградина. - За вашу заботу.

Входя в город, Галан насвистывал от счастья. Что и говорить, этот жест стоил рубина! Он же видел их лица!

Ладно, полрубина… Ну… а может, еще не поздно вернуться и выкрасть его обратно?

Дух Улдрейна Старима поднялся тонкой линией пламени особого, созданного им заклинания, коснулся сети белого огня и позволил охватить себя растущей магической паутине. Огромная волна мощи прокатилась по его телу. Есть!

Он вспыхнул вместе с этими нитями и сразу искусно сплел себе плащ, который защитит его от языков огня здесь, а потом будет защищать от прикосновения нитей и не позволит узлам сплетений отнимать у него силы, когда он будет проноситься мимо них.

Вероятно, он был самым могущественным творцом магии во всем Корманторе, и если плохо соображающий Митантар мог сплести это, то старший лорд Старим вполне мог это одолеть. Скользя по блистающим белым нитям над городом, а потом вниз, вниз, туда, где зияла дыра в крыше Суда, он мог затаиться там и скрыть, кто он есть.

Дух его уже скользил, а тело все еще тяжело опускалось в кресло в глубине самой высокой, охраняемой драконами башни дома Старима, той, что стояла немного в стороне от остальных.

Он покинул башню, и это делало его уязвимым… Хотя вряд ли эти охваченные восторгом плетения ткачи заметили бы его раньше, чем он сделает кое-что бесповоротное. То, ради чего он сюда явился.

Ребенок мог бы справиться со сплетенным заклинанием, если ему хоть раз показать, как им пользоваться, но Улдрейн хотел сделать нечто большее. Много большее. В мире, в котором умирают такие, как Илдилинтра Старим, а глупые щенки вроде Маэраддита продолжают жить, кто-то должен свершить собственное правосудие.

Дух Улдрейна проник в Палату Суда сквозь дыру в крыше. Он двигался так быстро, как только мог - и осмеливался - себе позволить.

Волшебники стояли вместе, и он ударил сразу без всякой задержки - слишком велик риск быть учуянным этой мегерой Сиринши или кем-нибудь другим, кого он даже не знал.

Скользить на белом пламени! - Он допускал, что это головокружительная новинка. Вниз, вниз к… есть! Прощай, Олотар!

Его уход нас крайне печалит.

Жестокая мысль. И Улдрейн со всей силы швырнул собственную волю, поддержанную вспышкой белого пламени, против застенчивого, во всем стремящегося к совершенству Олотара.

Все разрушилось в мгновение, окунув его в хаос воспоминаний.

Наблюдающие в Суде видели, как одна из живых колонн белого пламени, в которые превратились маги в круге, на мгновение покачнулась. Но больше не было никаких признаков заклинания, которое выжгло мозг и внутренности лорда Олотара Орбрина до пепла, оставив его тело бессмысленной оболочкой.

Теперь Улдрейн наконец стал частью плетения, частью стремительного потока и роста новых сил.

Орбрин создавал ту часть будущего мифала, которая отвечала за определение расы существа. Для драконов путь должен быть закрыт, не так ли? Для оборотней, конечно, тоже.

Что ж, почему бы не развить превосходную работу Олотара и не сделать мифал смертельным для всех нечистокровных эльфов? Скажем, завтра в полдень?

Ох, с каким удовольствием он убил бы этого Эльминстера, а потом сразил бы еще двух ткачей мифала - Ментора и эту полукровку… Но это означало бы, что он обнаружит себя, и после этого Улдрейн Старим превратился бы в пыль, а они просто сплели бы другой мифал, чтобы заменить разрушенный.

О нет, лучше все-таки скрыться: у него гораздо более грандиозные планы.

Эльфийские маги превосходили человека во всем, зато он познал любовь богини!

Эльминстер летел вдоль дорожки белого огня и чувствовал прибывающую мощь. С каждым мгновением росло великолепие мифала, увеличивались его размеры, умножались возможности. Теперь уже над его созданием трудилось с полсотни умов, приглаживая и оформляя, создавая все больше переплетений, связывая и усиливая узелки.

Эльминстер замер на месте, а потом закружился в запутанных переходах и повернул обратно. Его движение остановила очень острая, короткая боль и вспышка невыносимого пекла. Смерть? Что-то плохое мелькнуло и скрылось.

Предательство, если это было оно, могло бы вызвать гибель еще не рожденного мифала.

Обратная дорога, вниз и вглубь, была долгой. О боги, неужели на них напали, со спины, в Суде? Пока он спускался, его мысленный взор зацепил Белдрота: он теперь тоже стал частью расширяющейся сети, бойко плавал у самой земли. Рядом с Белдротом плавал ребенок с широко открытыми глазами. Народ вокруг него что-то бубнил и отодвигался, но отодвигался не враждебно, а удивленно. Нет, стража так и стояла там, где стояла, бдительная и готовая ко всему, тем более что в Палате Суда сохранялся мир.

Тогда где же?…

Эл с еще большей осторожностью продолжал опускаться вниз, направляясь к эльфам, туда, где сеть была уже закреплена. Маг Высокого Суда был прекрасен, как была прекрасна и сама Алеа Дахаст, а… нет! Там! Разум, не принадлежавший лорду Олотару Орбрину, смотрел на него из белого огня, смотрел всего мгновение. Но и этого было достаточно, чтобы почувствовать недоброжелательность взгляда.

То, что сделал в сети мифала этот фальшивый Орбрин, должно было уничтожать всех нон-эльфов!

Вот, должно быть, ради чего Эльминстер здесь. Вот, наверное, зачем он почти как раб работал эти двадцать лет! Предотвратить предательство!

- Будь со мной Мистра, потому что сейчас я сражаюсь за тебя!

Оседлав перо белого огня, Эльминстер стрелой понесся вниз, туда, где когда-то стоял лорд Олотар Орбрин, и набросился на то, что там нашел.

Волна белого огня прокатилась по руинам, оставшимся от рассудка Орбрина, и Эл даже слегка отшатнулся, когда оттуда стрелой вылетела и пронеслась мимо чья-то мертвящая мысль.

Все тело Орбрина, в котором сейчас находился Эльминстер, содрогалось от какого-то жестокого и жгучего колдовства.

Тихо зарычав, Эльминстер нанес ответный удар. Его стрела была отбита враждебным разумом с той же силой, с какой только что отбивался он.

Старейшина эльфов, с рассудком которого он еще не имел дела. Старим?

Эл кинулся вдоль огненной нити, но нарочно сбоку. Тогда следующий удар - а значит, и его ответный удар - прорвет возводимую поддельным Орбрином ткань так, что ее уже будет не восстановить. А стало быть, мифал не будет убивать нон-эльфов.

Правда, после этого у Эльминстера Омара для защиты не останется ничего. Следующий выпад могучего сознания, с которым он столкнулся, как бы Эл ни сопротивлялся, проколол и захватил бы его, пожаром уничтожая рассудок.

Внезапно его пронзила багровая боль. И с ней начали всплывать давно утерянные воспоминания: они вырывались, сталкивались, смешивались, обгоняли друг друга, совсем как поток воды во время наводнения. Эльминстер попытался закричать и освободиться, но добился только того, что закрутился, пронзенный чем-то вроде щупальца, которое все глубже и глубже проникало в его сознание.

Человеческий маг увидел того, кто напал на него в первый раз. Улдрейн Старим, старший лорд и архимаг своего дома, усмехался ему. Со спокойным торжеством, эльф позволил замученному рассудку Эла узнать его…

- Мистра! - Эльминстер закричал, корчась от муки. - Мистра, помоги мне! Во имя Кормантора, приди ко мне!

Человеческий червь погибал, сраженный, призывая своего бога. Теперь самое время: довольно скоро другие могут почувствовать что-то странное.

Улдрейн Старим еще раз набросился на Эльминстера, а потом отодвинулся довольно далеко. Нужно было создать магию, которая вернет ему тело. Иначе придется покидать эту сеть под натиском множества атакующих ткачей.

Так! Сделано!

Торжествуя, он подплыл обратно и снова напал, нанося удары по дрожащему, кувыркающемуся человеку.

Волнение прокатилось по Суду, когда в кругу между остальными, рядом с Эльминстером неожиданно появилась дородная фигура лорда Улдрейна Старима.

Его сапоги твердо встали на мозаичное покрытие палаты буквально в дюйме от чего-то маленького, темного и пыльного, что медленно подползало к человеческому магу. Оно остановилось на мгновение, дрогнуло и потянулось к сапогу Старима, но потом, кажется, приняло какое-то решение и возобновило свое странное движение.

Движение действительно было странным: сначала хвост подтягивался к голове, образовывая горб, а потом туловище опять распрямлялось, и таким вот «горбатым» ходом оно направилось к последнему принцу Аталантара.

Холон не зря была волшебницей Суда. Что-то происходило позади нее. Что-то плохое. Она повернулась. Боги! Старим!

Хотя он стоял безмолвно, с такими же отсутствующими глазами, как у остальных, с его воздетых рук и губ стремительно слетали молнии белого пламени, он был такой же большой частью создаваемого мифала, как любой из них. Стариму никогда не доверяли, но… неужели он тоже врал?

Холон стукнула себя по губам. Она все еще стояла, не зная, что делать, когда гобелен на стене Палаты Суда взметнулся вверх, и окно за ним с грохотом распахнулось внутрь. Из пыли и осыпающихся камней вылетела изящная фигурка с распростертыми руками и начала сыпать искрами.

Холон ахнула, и следом за ней дружно ахнули все наблюдатели-корманторцы. Симрустар Аугламир… живая? Где она была целых двадцать лет?

Холон поняла, что времени у нее нет, и подняла руки, чтобы сплести преграду.

Однако то, что произошло дальше, было еще удивительнее. Летящая леди направилась прямо к невидимому Стариму. Еще раз в Палате Суда раздались громкие возгласы, визг и проклятия, когда огонь ударил в лорда, и тот завертелся, зашатался, упал на колени, а его глаза вспыхнули темной яростью. Теперь он видел своего противника.

Леди Симрустар Аугламир была уже в нескольких шагах от него, готовая на полной скорости наброситься сверху: верхняя губа вздернулась над белыми зубами в гневном рычании, глаза горели. Она закричала:

- За Мистру! Тебе от нее подарок, колдун!

Старший Старим только презрительно усмехнулся в ответ, потому что его мантия действовала в полную силу.

Теперь у эльфов в руках были мечи, они нерешительно приближались к кольцу, но арматоры и волшебницы Суда остановили их приказом оставаться в стороне, ради Кормантора!

Эльфы с ужасом наблюдали, как летящая леди разбилась обо что-то невидимое. Ее руки переломились, как сухие веточки, голову откинуло назад. А потом почти небрежно сломались ноги и спинной хребет. Тело закружило в воздухе в путанице распущенных волос и отбросило назад, туда, откуда оно появилось.

Многие из наблюдавших это эльфов застонали, увидев, что это крутящееся, дрожащее, выгибающееся тело нацелилось на статую героя эльфов. Перед самым столкновением тело с холодным расчетом и аккуратностью было развернуто так, чтобы попасть прямо на каменный меч.

Клинок вошел в ее грудь, сразу став темным и влажным от крови. В последних муках Симрустар Аугламир откинула голову и хрипло застонала. Вокруг нее еще пели и плясали молнии, но магия мщения уже угасала.

Улдрейн Старим упер руки в бока и засмеялся.

- Так погибнут все, кто посмеет ударить Старима! - объявил он Суду. - Кто следующий? Ты, Холон?

Волшебница Суда побледнела и отшатнулась, но не покинула своего места в круге. Она глубоко вздохнула, вздернула голову и ответила слегка дрогнувшим голосом:

- Если нужно, предатель.

Эл нужен. И Мистра послала Симрустар, чтобы та погибла за него!

У извивающегося от боли человека не было времени на сожаления.

- Мистра! - вскричал он. - Пошли мне что-нибудь, чтобы помочь! Старим добьется своего! Мистра!

Нечто золотое засияло в изодранном сознании - нить или лента. Она двигалась и поворачивалась. Его глаза не могли оторваться от этого изображения и потому заметили, как на мгновение поверх него появилась новая картинка - способ использования. Знак крутился, принимал то ту форму, то другую! Нужно направить это на противника!

- Слава тебе, Мистра!

Эл от всей души поблагодарил богиню и крепко ухватился за образ, а потом бросил прямо в Улдрейна Старима еще одну молнию. Должно поранить!

Архимаг Старим напрягся, повернулся с медленной угрозой и с улыбкой предпринял контрудар, послав вместе с ним насмешливое сообщение;

- Еще не сошел с ума, человек? Сойдешь. Ох как сойдешь!

- О, сьешъ-ка вот это, высокомерный эльф! - Эльминстер послал мысль прямо в мозг Улдрейна нерасплетаемый узор Мистры.

Наблюдатели Кормантора увидели, как Белдрот сначала пронзительно завизжал, потом отдернул руку от ребенка, схватился за голову и начал рвать ногтями уши, завывая от дикой боли.

Тело лорда Нилаэрина Морнмиста свело судорогой, он задергался и на глазах у испуганных слуг лягнул леди Морнмист. Она упала, один из слуг бросился на помощь своему вопящему хозяину. Капельки крови вылетали изо рта и глаз лорда, и даже из-под ногтей, он колотился в воздухе, как бьющаяся рыба. Потом внезапно затих и рухнул на землю, подмяв под себя слугу.

Итритра Морнмист с трудом поднялась на ноги.

- Нилаэр! - закричала она, и слезы заструились по ее лицу. - О, Нилаэр, поговори со мной! - Трясущимися руками она перевернула его и уставилась на подергивавшиеся мускулы его лица.

- Марш за магом! - заорала она слугам. - Двадцать магов! И скорее!

Раздался всплеск, и что-то тяжелое шлепнулось прямо ей на макушку. Алаглосса Торнглар оправилась от потрясения, когда воды Сатирданс Пула накрыли ее с головой. Она вынырнула и снова поднялась в воздух, зацепив по дороге неподвижное тело ее. Нлаэ! Боги, что произошло?

- На помощь!

Садовник оторвался от лейки. Это был голос его леди.

- На помощь!

Он заспешил и зацепился за поливочный шланг, который только что старательно установил. До Сатирданс Пула бежать далеко, Коллерон его забери! Не успел он выбраться на дорожку и сделать по ней несколько шагов, как резко остановился в изумлении.

Леди Алаглосса Торнглар, нагая как в день своего рождения, шатаясь, брела по дорожке, ступая - босыми! - ногами по камням. Там, где она прошла, оставался кровавый след. Она бережно несла на руках свою служанку.

Глаза у Нлаэ были круглыми, широко раскрытыми,

- Помоги мне! - не своим голосом закричала Алаглосса. - Нужно отнести ее в дом! Шевелись!

Садовник проглотил слюну, забрал у нее из рук Нлаэ. «Тьфу, денек обещает быть хлопотным», - с неудовольствием подумал он.

От удивления Улдрейн Старим разинул рот - в первый раз за многие века это выражение всерьез появилось на его лице.

И в последний. Белое пламя залило его и обнажило, не оставив в глазах Улдрейна ничего, кроме небытия, - совершенно так же, как ранее он сам сжег лорда Орбрина.

А пока жадное белое пламя поглощало жизнь, мудрость и мощь архимага Старима, новое могущество пронеслось через мифал, с треском пробиваясь сквозь разум магов всего Кормантора.

Эльфы, стоявшие в нерешительности, не понимая, куда и как нужно ударить, увидели, что высокое, крупное тело великого лорда Старима вспыхнуло сильным желтым огнем, как будто он был деревом, в которое попала молния.

Он горел словно факел перед их потрясенными лицами, в то время как в Палате Суда в глубокой тишине мерно и невозмутимо пела сеть из белого пламени. Сотни эльфов затаили дыхание, пока почерневшее тело архимага падало и разрушалось в кружащийся и оседающий пепел.

Неожиданный сильный удар понес Эльминстера куда-то далеко, кружа его, как лист в бурю. Но золотой символ был рядом, как спасение. И вот кружение прекратилось, символ угас. Наступила кромешная тьма, и началось плавание в пустоте, без ощущения тела. Опять.

- Мистра?

Его первый зов не многим отличался от шепота. Кажется, недавно он высказал богине массу настойчивых просьб, но справился и без ее помощи и указаний.

- Ты так думаешь? - Ее голос прозвучал в его сознании - теплый, нежный и совершенно неодолимый.

Он любим и в полной безопасности!

Эл поймал себя на том, что тихо нежится в тепле, окутавшем его, купается в непреходящей, бесконечной радости.

Прошли часы, прежде чем Мистра заговорила снова, а может быть, мгновения.

- Ты хорошо поработал, избранник. Прекрасное начало. Но ты должен пожить в Миф Дранноре - новом Корманторе - некоторое время. Ты должен лелеять его и защищать. А заодно постараешься овладеть, насколько сможешь, магией тех, кто будет приходить в эту обитель надежды. Я довольна тобой, Эльминстер. Ты снова станешь целым и невредимым.

Он вдруг опять оказался где-то в другом месте. Он плавал среди множества нитей белого огня, а под ним валялись обрушенные камни и поваленные колонны. Прямо перед собой Эл видел окровавленное, искаженное мукой лицо Симрустар Аугламир.

По всей Палате Суда неслось возбужденное перешептывание толпящихся эльфов, но голоса были едва слышны. Мистра придала его заклинанию дополнительную силу, которая сейчас пощипывала ему руки, и он считал, что знает зачем, поскольку сила была слишком велика.

Сейчас Симрустар казалась просто сломанной игрушкой. Ее тело, насаженное на каменный меч, было проколото насквозь, и только то, что враждебная магия разрушалась, еще позволяло жизни теплиться в ней.

Эл взял на руки умирающую эльфийскую леди и с бесконечной осторожностью стал снимать ее с проклятого меча.

От его прикосновений она ахнула, потом открыла глаза и обмякла. Изуродованное тело вздрогнуло еще раз, когда он полностью освободил Симрустар от камня. Эл поднес руку к ужасному отверстию под ребрами и начал изливать на него свою заживляющую силу.

Симрустар задрожала, осмелившись надеяться - и дышать - впервые за долгое время.

Эл поднял ее на руки и, укачивая, медленно опустился на пол.

Когда его колени коснулись мозаичного покрытия, он почувствовал на себе взгляды множества эльфийских глаз, но все же наклонился и поцеловал ее в окровавленные губы, словно они были самыми пылкими влюбленными в течение многих лет. Не отрываясь от эльфийских губ, человек вливал в нее жизнь, всей мощью Мистры заставляя свои силы переливаться в искалеченное, сотрясающееся тело. Потом он поделился с ней собственной живучестью, делился до тех пор, пока не потемнело в глазах, пока дрожь слабости не заставила его поднять голову, чтобы отдышаться.

Она впервые заговорила прерывающимся шепотом:

- Это вы, да, Эльминстер? Я так долго ждала этого поцелуя.

Эл не удержался и хихикнул, а потом прижал ее к себе, потому что свет опять вернулся в глаза эльфийской волшебницы.

Она неторопливо обвела взглядом Фэйрун, разрушенный потолок Суда, а потом и человека. Медленно, справляясь с дрожью, она сумела улыбнуться:

- Благодарю вас за облегчение моего ухода… но я умираю. Вы не можете помешать этому. Мистра спасла меня от смерти той ночью в лесу… смерти, которую мне уготовил Эландор… Я послужила ей… и все. Теперь я могу умереть.

Эльминстер тихонько покачал головой. Ему было известно, что над ним с воздетыми руками стоят волшебницы Силмэ и Холон и ждут… ждут, чтобы уничтожить Симрустар заклинаниями, если она решится на какое-нибудь, последнее, предательство.

- Мистра не обращается так с народом, - мягко возразил он.

Симрустар поморщилась от новой волны боли, прокатившейся по ее телу. Ручеек яркой крови побежал из уголка ее рта:

- Это вы так говорите, избранник. Только вы. Я - эльф, и к тому же тот, кто злоупотребил силой. Я попыталась поработить вас… Я хотела украсть вашу магию и убить вас. Так зачем Мистре заботиться о моей судьбе?

- По той же причине, по которой забочусь я, - ласково ответил он.

Страдальческие глаза блеснули:

- Любовь? Страсть? Я знаю, что нет. Я не могу задержаться, чтобы подумать над этим… жизнь ускользает…

- Только жизнь, - убежденно сказал Эльминстер, потому что наконец-то постиг замысел Мистры, - но не то, кем была сама Симрустар.

Он оттянул пропитанный кровью, порванный лиф ее платья и на раненной плоти под ним увидел первые золотые нити символа Мистры, того, что был когда-то вложен в его сознание, и который отныне будет сиять на ее груди всегда.

У Симрустар перехватило дыхание. Она села. Глаза умирающей волшебницы блестели:

- Я… я вижу, наконец. Я… Ох, человек, я так обидела вас. Я…

Она не могла больше тратить время на слова, потому что светло-голубое пламя уже кралось по ее коже, чтобы забрать навсегда. Из последних сил эльфийская дева нежно поцеловала его.

Она все еще касалась его губами, как вдруг исчезла. Несколько пятнышек света закружились над тем местом, где она только что была. Потом исчезли и они.

Эл поднял взгляд и увидел четырех ткачей, их руки и ноги, все еще горящие белым пламенем, были связаны с сетью. Они стояли над ним, глядя вниз с любовью и беспокойством.

Успокаивая их, Эльминстер произнес:

- Мистра забрала ее. Отныне Симрустар будет служить повелительнице таинственного.

Теперь то самое «нечто» ползло вверх по его руке. Эльминстер схватил это нечто, поднес к глазам и изумился. Перепачканный кровью обрывок чего-то пыльного? Клочок маски, которую Лломбаэрт Старим носил так долго.

Обрывок начал пощипывать его кожу, тепло и почему-то приятно, словно приветствуя,

Пока Эл разглядывал обрывок, наверху внезапно вспыхнул радужный свет, и все собравшиеся эльфы затаили дыхание в благоговейном трепете. Мифал родился!

Эльминстер почувствовал, что у него запершило в горле. Он, как и все, встал, чтобы присоединиться к всеобщему празднику. Весь Кормантор, каждый эльф, полуэльф и человек начали петь. Ту самую, возвышенную, непроизвольную песнь рождения мифала - высокую, сияющую, прекрасную, неземную. А когда поющие оборачивались друг к другу для объятий, то видели только мокрые от слез лица.

- Есть! - прошептал лорд Морнмист, глаза его смотрели куда-то вдаль. Слуги переводили взгляды с отсутствующего лица хозяина на свою леди. По ее лицу струились слезы и капали с подбородка.

- Почему? - безумно визжала она.- Почему не идут маги?

Слуги бросали друг на друга беспокойные взгляды, не осмеливаясь отвечать. Потом Нилаэрин Морнмист поднялся из их бережных рук, будто выдернутый какой-то невидимой рукой. Итритра закричала, но через мгновение ее вопли превратились в счастливые рыдания, потому что ее лорд открыл глаза и воскликнул:

- Наконец-то! Слава опустилась на Кормантор!

Голос лорда гудел, как труба. Он повис в воздухе, и голубое пламя било из его глаз. Морнмист посмотрел вниз.

- О Итритра, - позвал он, - иди сюда и раздели со мной эту радость. И вы все идите сюда! - Он протянул им руку, и слуги Морнмистов чуть не задохнулись от изумления, почувствовав, что их поднимают, с бесконечной осторожностью и огромной мощью, в воздух, чтобы присоединиться к человеку, чей смех звучал подобно триумфальным горнам.

Нлаэ, которую нес на руках садовник, издала слабый, но полный удовлетворения звук. Он взглянул на нее, поскользнулся на дорожке и чуть не выронил ношу.

- Осторожнее! - Леди Алаглосса Торнглар схватила его за локоть. Ее сильные руки удержали и садовника, и служанку.

Нлаэ снова зашевелилась, потянулась, и ее вес вдруг исчез. От внезапной потери равновесия садовник опять споткнулся и заскользил в кустарники галаматры.

- Нлаэ? - в ужасе закричала Алаглосса. - Нлаэ!

Служанка перевернулась в воздухе и улыбнулась ей сверху.

- Успокойтесь, леди, - мягко заговорила она, голубое пламя зажглось в ее глазах. - Кормантор наконец-то защищен!

И видя, как девушка парит в воздухе, леди Алаглосса упала на колени, прямо на каменную дорожку, вознеся молитвы и не замечая потока счастливых слез, струящихся по лицу.

Галан Годалфин недоверчиво огляделся. Со всех сторон в воздухе плавали тела эльфов, кругом раздавался смех и счастливые рыдания. Здесь и там взлетали ликующие возгласы. Неужто весь Кормантор в одночасье сошел с ума?

Он заторопился к богатому дому, двери которого стояли открытыми. А что? Если все потеряли голову от радости, так, может, они не заметят потери нескольких безделушек?

Годалфин уже занес ногу над порогом, как вдруг крепкие пальцы ухватили его за левое ухо. Он заверещал, завертелся, стараясь освободиться, и выхватил кинжал. Потом сумел развернуться и… замер, разинув рот.

Леди, про которую все знали, что это самая красивая и самая мертвая леди в Корманторе, плавала прямо над порогом и улыбалась ему почти мечтательно. Голубое пламя играло на ее руках и ногах.

- Ну что ж, Галан, - оживленно сказала Симрустар Аугламир, - ты мне чрезвычайно угодил. Приятно думать, что в конце концов ты оставил воровство и явился, чтобы возместить домам Миф Драннора все, что украл.

Лицо Галана перекосилось в чрезвычайном скептицизме:

- Что? Возместить? Миф Драннор?

Это были последние слова, которые он успел сказать, прежде чем его коснулись сверкающие губы, и из его сапог прямо в блистающий воздух Миф Драннора стали вылетать самоцветы, как рассерженные осы из потревоженного гнезда.

Восход луны над Миф Драннором был встречен с радостью в эту первую ночь. Поразительной и восхитительной какофонией гудели горны, звенели арфы. Как будто все праздники света объединились в одно замечательное торжество.

Благодаря беззвучному, невидимому чуду, накрывшему город, словно щит, те, кто никогда прежде не был способен взлететь, могли теперь летать, не нуждаясь в заклинаниях или каких-нибудь приспособлениях вроде жезлов и самоцветов.

Весь воздух был полон смеющихся и обнимающихся эльфов. Вино текло свободно, и клятвы верности давались с совершенной несдержанностью. Сквозь разрушенную крышу луна, полная и яркая, заливала своим светом всю Палату Суда.

Эльфийская леди скользила в одиночестве по палате. Ее украшенные драгоценными камнями легкие комнатные туфли прокладывали путь на запятнанном кровью мозаичном полу. Низкий вырез платья сверкал блеском драгоценных камней, а на груди искрились алмазами два поверженных дракона-близнеца.

Только белые с серым пряди на висках выдавали ее возраст.

Двигаясь плавно, ни единым звуком не нарушив тишины, она добралась, наконец, туда, где в небольшом ярком пятне лунного света лежала маленькая горка пепла.

Леди долго молча глядела на нее, только тем и отличаясь от статуи, что ее грудь бурно вздымалась и опускалась от волнения. Обрывки песни ворвались через проломленную крышу, когда мимо Палаты Суда проскочили радостные, возбужденные эльфы. Вдруг молчаливая леди так крепко стиснула кулаки, что длинные ногти оставили на ее ладонях капельки крови.

Леди Шараэра Старим обратила прекрасное лицо к луне, плывшей высоко-высоко над ней, и глубоко вздохнула, Потом опять посмотрела вниз, на то немногое, что осталось от ее Улдрейна, и прошипела с отчаянием:

- Мифал должен пасть! А Эльминстер должен быть уничтожен!

Только призраки, если они, конечно, обитали в Палате Высокого Суда, услышали ее слова.

Во времена наложения мифала многие эльфы Кормантора считали, что открытие их королевства для всех других рас было ошибкой. Уверен, многие так думают и до сих пор.

Тогда случались споры и стычки, как всегда бывает при рождении чего-то нового, неизвестного, но в этом не было ничего особенного, что могло бы заинтересовать менестрелей и мудрецов. Дело решали несколько мечей, горстка заклинаний и скороговорка в придачу.

Короче говоря, это было похоже на то, что человеческие герои привыкли называть «приключениями».

Эльминстер Мудрый:

из речи на собрании арфистов и менестрелей

в Сумеречном Зале,

Бердаскан,

Год Арфы