Энергия мозга. Теория развития всех психических заболеваний, объясняющая их общую причину

Текущая ситуация с психическим здоровьем

По оценкам Всемирной организации здравоохранения, в 2017 году почти 800 миллионов человек на нашей планете страдали от психических расстройств.

Это чуть более 10 % населения, или каждый 10-й человек. Если включить в подсчет наркологические расстройства, то это число возрастает до 970 миллионов человек, или 13 % населения планеты. Наиболее распространенными являются тревожные расстройства, которыми страдают около 3,8 % людей во всем мире, за ними следует депрессия, которой подвержены около 3,4 % мирового населения (1). В Соединенных Штатах уровень этих расстройств выше: примерно 20 %, или каждый пятый человек, имеют диагноз психического или наркологические расстройства.

Указанные цифры дают нам представление о распространенности недуга за определенный годичный период. Однако эти показатели на протяжении всей жизни гораздо выше.

Оценить уровень распространения психических заболеваний довольно сложно. Люди часто отрицают свои проблемы с психическим здоровьем перед другими или даже не признаются в этом перед самими собой. Подобные заболевания подвергаются стигматизации практически по всему миру. Хотя общество и добилось значительных успехов в признании таких вещей, как депрессия и тревожные расстройства, «настоящими» болезнями, этот прогресс произошел относительно недавно, и он далеко не повсеместный. Все еще есть люди, которые считают страдающих от этих расстройств просто «нытиками» или «лентяями». С другой стороны, страдающие «настоящими» психотическими расстройствами сталкиваются с другим видом стигматизации: их боятся или считают «безумными». Кроме того, многие называют их эгоцентричными или морально слабыми, а в некоторых странах, например ближневосточных, причисляют к преступникам и могут посадить в тюрьму даже за употребление алкоголя. Негативное отношение варьируется от стыда до откровенной дискриминации, однако стигма любого рода может побудить людей врать о своих симптомах. Таким образом, имеющаяся статистика, скорее всего, недооценивает истинные масштабы распространенности психических расстройств.

Причем какими бы ужасными ни были эти цифры, проблема, похоже, усугубляется.

Разрастающаяся эпидемия

Самые подробные данные по этим вопросам имеются в Соединенных Штатах, где исследователи отслеживают статистику психического здоровья уже несколько десятилетий. Уровень распространения психических заболеваний неумолимо растет. По данным ЦКЗ (Центра по контролю заболеваний), в 2017 году среди взрослых американцев старше 18 лет уровень психических заболеваний был выше, чем во все годы, за исключением трех лет с 2008 по 2015 год. Следует отметить, что в самой молодой группе (в возрасте от 18 до 25 лет) этот показатель вырос на 40 % в период с 2008 по 2017 год.

Уровень заболеваемости СДВГ (синдром дефицита внимания и гиперактивности) растет среди детей и подростков, увеличившись на 41 % среди детей в возрасте от 4 до 17 лет в период с 2003 по 2012 год. Этот конкретный диагноз и его тенденция к росту вызывают множество споров. Одни считают, что мы просто стали лучше распознавать расстройство и предоставлять лечение детям, которым оно необходимо для успешного развития. Другие полагают, что мы лечим нормальное поведение – что общество и школы стали ожидать от детей слишком многого, и наши ожидания в отношении способностей детей в определенном возрасте попросту нереалистичны. Третьи заявляют, что у американцев произошло снижение уровня концентрации внимания – вероятно, из-за увеличения времени нахождения перед экраном телевизора, компьютера и других гаджетов, и это снижение внимания ошибочно принимается за СДВГ. Действительно ли подобное расстройство встречается все чаще и чаще, или же тенденция, наблюдаемая в имеющихся данных, объясняется какими-то другими факторами? Эти и иные вопросы мы вскоре подробно рассмотрим. Между тем СДВГ – не единственный диагноз, который ставится американцам с каждым годом все чаще.

Уровень распространения депрессии у детей, подростков и молодых людей также растет. С 2006 по 2017 год в США он вырос на 68 % среди детей в возрасте от 12 до 17 лет. У людей в возрасте от 18 до 25 лет этот показатель увеличился на 49 %. У взрослых старше 25 лет, предположительно, остается стабильным.

Проблема в том, что бо́льшая часть этой информации получена в результате опросов, а при их проведении важны не только задаваемые вопросы, но и то, как именно они задаются. Хотя результаты мониторинга и указывают на то, что уровень распространения депрессии среди взрослых не растет, многие отчеты свидетельствуют о росте случаев эмоционального выгорания. Выгорание не является официальным психиатрическим диагнозом в DSM-5[2], однако Всемирная организация здравоохранения недавно добавила его в список психических расстройств – МКБ-11[3]. Критерии выгорания схожи с критериями депрессии, но основное внимание здесь уделяется стрессу, связанному с работой и рабочей средой. Было много споров о том, является ли выгорание просто связанной с трудовой деятельностью формой депрессии, и на то есть причины: в одном исследовании, посвященном выгоранию врачей, обнаружено, что люди с легкой формой выгорания в 3 раза чаще попадали под критерии большого депрессивного расстройства. У людей с тяжелой формой выгорания эта вероятность была в 46 раз выше (3), что свидетельствует о незначительной разнице между этими диагностическими классификациями, если она вообще есть.

Поскольку выгорание еще не является официальным диагнозом в DSM-5, американские агентства не отслеживают уровень распространения этой проблемы. Тем не менее, согласно результатам опроса Gallup 2018 года, 23 % сотрудников сообщили, что часто или всегда испытывают на работе эмоциональное истощение, а еще 44 % – что иногда (4). Это куда более высокие показатели, чем у депрессии.

Уровень суицида растет в большинстве возрастных групп. В 2016 году только в США с собой покончили 45 000 человек. В целом на каждого человека, покончившего с собой, приходится примерно 30 человек, которые пытались это сделать – таким образом, суммарное число попыток самоубийства за год в стране переваливает за один миллион. С 1999 по 2016 год уровень самоубийств вырос в большинстве штатов США, причем в 25 штатах он увеличился на 30 и более процентов. Другая статистика, «Смертность от отчаяния», отражает совокупную смертность в США от алкоголя, наркотиков и самоубийств. Этот показатель увеличился более чем в два раза в период с 1999 по 2017 год.

Тревожные расстройства являются наиболее распространенными психическими отклонениями, однако критерии их диагностики продолжают меняться. Это затрудняет оценку изменений показателей их распространенности с течением времени. Некоторые утверждают, что за последние годы эти показатели не изменились (5), однако ежегодный опрос примерно 40 000 взрослых жителей США свидетельствует о том, что уровень тревожных расстройств растет. Участников опроса спрашивали «Как часто вы чувствовали себя нервным в течение последних 30 дней?» с пятью вариантами ответа от «все время» до «ни разу». С 2008 по 2018 год уровень тревожности вырос на 30 %. В самой молодой группе, в возрасте от 18 до 25 лет, этот показатель вырос на 84 % (6).

Иногда более «распространенные» диагнозы, такие как депрессия и тревога, рассматриваются отдельно от таких психических расстройств, как шизофрения – термин «серьезное психическое заболевание» часто используется специалистами для обозначения расстройств, связанных со значительными нарушениями и потерей дееспособности – например, с психотическими симптомами. Хотя эта категория включает некоторые тяжелые формы депрессии и тревоги, в основном она относится к таким диагнозам, как шизофрения, биполярное расстройство, аутизм и т. п. Так что же насчет этих расстройств? Что с ними происходит? Их показатели тоже растут. С 2008 по 2017 год в США на 21 % увеличилось количество случаев серьезных психических расстройств у людей старше 18 лет. В младшей группе, в возрасте от 18 до 25 лет, уровень серьезных психических заболеваний удвоился за тот же период – менее чем за 10 лет (7).

Страшно подумать, насколько чаще с каждым годом детям диагностируют аутизм: если в 2000 году этот диагноз в США ставился примерно одному ребенку из 150, то в 2014-м аутизмом болел уже каждый 59-й ребенок.

Статистика по биполярному расстройству вызывает не меньшее беспокойство. С середины 1970-х годов до 2000 года уровень распространения заболевания находился в диапазоне от 0,4 до 1,6 %. К началу 2000-х годов этот показатель увеличился до 4–7 % (9). У детей и подростков этот диагноз практически не встречался до 1994 года, однако сейчас он становится все более распространенным в этой возрастной группе.

Такая статистика не укладывается в голове. Количество диагнозов «аутизм» и «биполярное расстройство» не должно расти по экспоненте за такой короткий период времени. В то время как тревога и депрессия могут быть ситуативными, эти расстройства обычно считаются сугубо «биологическими», и многие исследователи полагают, что значительное влияние на их развитие оказывает генетический фактор. А у человечества, очевидно, не было эпидемии генетических мутаций.

Исследователи, клиницисты и общество в целом пытаются понять, что делать с наблюдаемым резким ростом числа психических заболеваний. Хотя единого объяснения не существует, у многих есть свои теории, которые можно разделить на две категории.

Первая категория основана на убеждении, что статистические данные неверны или они означают не то, что мы думаем. Многие люди считают невозможным такой быстрый рост показателей психических расстройств; они полагают, эта статистика – результат того, что врачи и/или пациенты находят «расстройства», которых на самом деле нет. Вот три наиболее известные теории в этой категории.

1. Всему виной фармацевтические компании! Они стремятся продать таблетки как можно большему количеству людей, а чтобы продать препараты, они должны убедить врачей и население в том, что они им нужны. Каждый год тратятся миллиарды долларов на маркетинг, рассылаются образцы врачам, чтобы название продукции было на слуху. Фармацевтические компании покупают рекламу на телевидении, в которой спрашивают, есть ли у зрителя какой-либо из множества расплывчатых симптомов, например «снижение удовольствия от жизни». Если ответ утвердительный, то человеку предлагают «поговорить со своим врачом и узнать, подходит ли ему „препарат X“». Подобная реклама подпитывает склонность к ипохондрии. Обеспокоенные люди затем идут к врачам, выходят оттуда с новым диагнозом и, конечно же, с таблетками для его лечения.

2. Всему виной лень! В наши дни люди не хотят работать. Они также не хотят испытывать дискомфорт или даже думать о нем. Все чаще обычные человеческие эмоции или переживания классифицируются ими как «симптомы». Многие обращаются к психотерапевтам, чтобы их снять. Иногда люди идут к врачу, чтобы пожаловаться на них, и хотят быстрых и легких решений. Врачи перегружены работой и заняты, и для них нет ничего проще, чем выписать очередной рецепт.

3. Всему виной новое поколение детей! Учитывая, что показатели наиболее сильно растут среди детей и молодых взрослых, очевидно, что вина лежит на них – или на их родителях. Родители избаловали молодое поколение, удовлетворяя все прихоти своих ненаглядных. У таких детей и молодежи всегда были проблемы с дисциплиной, силой воли и усидчивостью. Они вечно всем недовольны и не справляются с малейшими нагрузками. Когда они вырастают и родители перестают решать их проблемы, молодые люди не могут справиться с ситуацией самостоятельно. Из-за нервных срывов им официально диагностируют какое-нибудь психическое расстройство. Или же, оказавшись не в состоянии преодолеть трудности в реальном мире, они пытаются возложить вину за свои поражения на «психические заболевания».

Какими бы привлекательными ни были эти теории, они, скорее всего, не могут объяснить наблюдаемую проблему. Если вы сами не страдаете от психических расстройств, у вас нет ребенка с такими недугами и вы не общаетесь с пациентами, которые от них страдают, то запросто можно предположить, что все эти люди – просто любящие пожаловаться нытики, а врачи ищут быстрые решения.

Если у «хороших родителей» растет ребенок, который в семь лет демонстрирует приступы ярости, не спит по ночам, угрожает убить себя или кого-то другого, то проблема психических расстройств внезапно становится по-настоящему реальной. Подобное поведение не может считаться нормальным. Когда у женщины случаются настолько сильные панические атаки, что она перестает выходить из дома, это не нормально. Когда депрессия не дает человеку встать утром с кровати, это не нормально.

Подобные факты подводят нас ко второй категории теорий о причинах роста уровня распространения психических заболеваний, которая признает реальность приведенной статистики. Люди, выдвигающие эти теории, убеждены в том, что подобные заболевания действительно распространяются с нарастающей скоростью. Они по-разному на это смотрят и предлагают всевозможные объяснения.

1. Это хорошо! Эта статистика позитивна – она отражает более широкое понимание психических расстройств и более эффективное их выявление. В школах и на работе существует множество программ по распознаванию симптомов психических и наркологических расстройств. Проводятся общественные кампании по профилактике самоубийств. Знаменитости рассказывают о своих проблемах с психическим здоровьем, а в средствах массовой информации все чаще освещается тема психического здоровья с целью повышения осведомленности и снижение стигмы. Люди своевременно получают необходимую помощь, проходят диагностику и лечение.

2. Все дело в современном обществе! Мы становимся все более зависимыми от технологий и устройств с экранами. Когда мы сидим и смотрим в телефоны, компьютеры или телевизоры, мы меньше двигаемся и становимся более изолированными. Мы меньше взаимодействуем друг с другом в «реальной жизни», общаясь через социальные сети, вместо того чтобы проводить время вместе или хотя бы общаться по телефону. Люди публикуют только самые «привлекательные» моменты из своей жизни, в связи с чем социальные сети способствуют развитию нереалистичных ожиданий и чувства стыда, а не настоящей связи. Темп жизни тоже стал более быстрым. Все постоянно заняты и перегружены делами – даже дети. Семьи уже не ужинают вместе за одним столом, как это было в «старые добрые времена». Неудивительно, что люди испытывают эмоциональное выгорание и у многих развиваются психические расстройства.

3. Всему виной токсины, химикаты и искусственная еда! Изменилось не только поведение общества, но и физический мир, в котором мы живем. Каждый день человек подвергается воздействию токсинов. Продукты, которые мы едим, наполнены искусственными ингредиентами. Новые химикаты повсюду – на наших газонах, в водопроводе, в средствах личной гигиены, которые используются утром и вечером. Мы окружаем себя несуществующими в природе соединениями и не до конца понимаем их действие. Это приводит к росту числа всевозможных заболеваний, включая рак, ожирение и психические расстройства, хотя мы еще не знаем, как именно это происходит.

Существует еще много теорий из «второй категории», дающих объяснение наблюдаемому росту уровня психических расстройств, однако эти три обсуждаются чаще всего. Ни одна из них не притянута за уши, а рассматриваемые факторы могут играть определенную роль, по крайней мере для некоторых людей или как минимум в отдельных случаях.

Что же касается первого пункта в приведенном ранее списке – утверждения, что сегодняшняя статистика является лишь результатом более эффективного выявления и диагностики болезней, – то имеющиеся данные указывают на рост не только диагностированных случаев болезни. Из года в год проводятся опросы по разным группам населения, независимо от того, есть ли у них официальный диагноз, и их результаты однозначно указывают на рост числа людей с симптомами психических расстройств.

Важно, что наблюдается одновременный рост уровня распространения самых разных психических расстройств – аутизма, биполярного расстройства, депрессии, СДВГ и т. д. Почему так происходит? Считается, что биполярное расстройство, СДВГ и депрессия очень сильно отличаются друг от друга и развиваются по разным причинам. Если эти расстройства носят генетический характер, что же происходит с нашими генами? Неужели мы имеем дело с каким-то ужасным токсином, вызывающим все эти многочисленные мутации? Если виной всему стресс нашего стремительно развивающегося современного общества, почему наблюдается рост случаев всех этих расстройств одновременно? Разве дополнительный стресс не должен просто приводить к росту случаев депрессии и тревожности? И стресс уж точно не является причиной аутизма и биполярного расстройства. Или является? Эта статистика вызывает больше вопросов, чем дает ответов.

В довершение ко всему пандемия COVID-19 нанесла дополнительный удар. В июне 2020 года, по оценкам, 40 % взрослого населения США заявили, что страдают от проблем с психическим здоровьем или наркотической зависимости. Одиннадцать процентов опрошенных взрослых признались, что в течение последних 30 дней они задумывались о самоубийстве (10).

Цена, которую мы платим

Психические расстройства дорого обходятся нашему обществу. В 2010 году финансовый ущерб от них по всему миру составил 2,5 триллиона долларов, а к 2030 году, как ожидается, достигнет 6 триллионов долларов (11). Эти цифры включают стоимость прямых психиатрических услуг (госпитализации, посещения врачей и терапевтов) и рецептурных лекарств. Но есть и другие финансовые затраты, которые труднее измерить, включая снижение производительности труда из-за того, что сотрудники становятся менее сосредоточенными или уходят в отпуск по болезни. От этих потерь страдают работодатели и работники, общество в целом и отдельные люди.

Сегодня депрессия возглавляет список болезней, которые приводят к утрате трудоспособности, опережая сердечно-сосудистые заболевания, рак и инфекции. Психические и наркологические расстройства вносят наибольший вклад в такие показатели, как «количество лет утраты трудоспособности» и «общее бремя болезней» в США (12).

Страдания, которые подобные заболевания причиняют людям, куда важнее связанных с ними финансовых издержек. Психические болезни приводят к несчастью и отчаянию, разрушают человеческие жизни. Они влекут социальную изоляцию, нарушают учебные и карьерные планы, а также ограничивают возможности людей, которым больше не на кого положиться. Как правило, страдает не только сам пациент. Семейная жизнь зачастую превращается в хаос. Развод – распространенное последствие. У родных пациентов могут также развиться свои психические расстройства, такие как тревога или посттравматическое стрессовое расстройство (ПТСР); они могут просто выгореть и бросить страдающего друга или члена семьи ради сохранения собственного здоровья. По меньшей мере половина людей в приютах для бездомных страдает от психических или наркологических расстройств (13). То же самое можно сказать и о тюрьмах (14). Подобные отклонения могут способствовать насилию – не только «школьным стрелкам», которые попадают в заголовки газет, но и домашнему произволу. Психические расстройства могут привести к настолько полной безнадежности, что человек лишает себя жизни.

Между тем у большинства людей психические расстройства не проявляются в столь явном виде, и они страдают в одиночестве. Им стыдно. Они не знают, как справиться со своими симптомами. Более того, зачастую даже не догадываются о наличии у них болезни, не воспринимают свои симптомы как «симптомы». Для них страдания – это просто естественная составляющая жизни. Такие люди могут считать себя слабыми и думать, что им просто нужно по максимуму использовать ту жизнь, которая им досталась.

Представьте женщину – назовем ее Мэри, чей отец был алкоголиком и подвергал ее вербальному и физическому насилию. Он придирался ко всему, что она делала, в результате чего она выросла уверенная в своей глупости и отсутствии у нее достоинств. Она никому не рассказывала об издевательствах своего отца, полагая, что это создаст только еще больше проблем. В старших классах девушка была в депрессии, жила в социальной изоляции и не видела надежды на будущее. Так продолжалось и в ее взрослой жизни. У Мэри были проблемы со сном, она часто вспоминала, как отец кричал на нее, и вздрагивала от любых громких звуков. Ей и в голову не приходило, что все это может считаться «расстройством» и тем более поддаваться лечению. Я повидал множество пациентов вроде Мэри – людей, которые годами страдали подобным образом, прежде чем кто-то не помог им начать лечение. Многие, очень многие вообще так никогда и не обращаются за лечением.

А что насчет лечения?

Лечить психические расстройства жизненно важно, так как качественное лечение помогает уменьшить человеческие страдания. Оно может сохранить трудоспособность, вернуть людям мечты и утраченный потенциал. Лечение может спасти жизнь. Современные методы терапии психического здоровья приносят огромную пользу. Пациенты преодолевают зависимости, избавляются от психотических эпизодов, учатся справляться с тревогой, восстанавливаются после расстройств пищевого поведения – эти победы реальны и значительны. Имеющиеся в нашем распоряжении методы лечения действительно работают, но, к сожалению, не всегда и не для всех.

Однако давайте для начала рассмотрим историю успешного лечения.

Джону было 36, он работал инженером, у него была жена и двое маленьких детей. Жизнь мужчины была вполне благополучной… пока он не узнал, что у его жены роман на стороне. Джон хотел сохранить свой брак, но супруга желала другой жизни и решила уйти от него. Джон был опустошен и впал в тяжелую депрессию. Он не мог спать более двух часов подряд, не мог перестать думать о том, что его жизнь теперь полностью разрушена. Человек был не в состоянии сосредоточиться на своей работе. Ему казалось, что единственное решение – вернуть жену, но она и слышать об этом не хотела. Мужчину мучило чувство вины за то, что он не справился с ролью мужа и отца. Так продолжалось три месяца, и становилось только хуже. Наконец семья Джона посоветовала ему обратиться к психиатру, который выписал рецепт на антидепрессант и снотворное и назначил еженедельные сеансы психотерапии.

Уже через несколько дней Джон стал больше спать. Это помогло ему чувствовать себя менее дезориентированным и подавленным, но он по-прежнему был в смятении. Прошел месяц, и ситуация начала меняться. Его настроение стало улучшаться. Мужчина смог прекратить прием снотворных препаратов и нормально спать без их помощи. Он научился меньше концентрироваться на мучительных размышлениях и уделять больше внимания тому, что мог контролировать. Джон сосредоточился на работе и домашних делах, принял решение привести себя в форму. Он стал проводить больше времени со своими детьми и предпринял необходимые шаги по окончательному оформлению развода, которых избегал прежде. Уже через несколько месяцев ему больше не нужна была психотерапия. Через год он прекратил прием антидепрессанта, и хорошее самочувствие сохранилось. Джон снова начал ходить на свидания.

Эта история демонстрирует успех современной психиатрии. Сочетание лекарств и психотерапии облегчило депрессию и тревогу и помогло справиться с чрезвычайно стрессовым периодом в жизни. Причем меньше страдать стал не только сам Джон. Дети всегда тяжело переживают развод родителей – более того, они подвержены повышенному риску развития проблем с психикой. Когда кто-то из родителей находится в глубокой депрессии, этот риск возрастает еще больше. Лечение сделало из Джона более внимательного и активного отца. Таким образом, то, что он стал себя лучше чувствовать, пошло на пользу и детям. На его работу это тоже повлияло самым лучшим образом. Будучи в депрессии, Джон все равно каждый день ходил на работу, однако ему было очень сложно сосредоточиться, и он успевал выполнить меньше задач. Успешное лечение вновь сделало мужчину продуктивным сотрудником.

Историй, подобных ситуации Джона, бесчисленное множество, и легко понять, почему исследователи и клиницисты в области психического здоровья любят их рассказывать. Важно подчеркнуть, что лечение может работать. Необходимо побудить людей обратиться за помощью, дать им понять, что их страдания могут закончиться. Профессионалы в любой области хотят сосредоточиться на своих успехах. О неудачах рассказывать не любит никто, а в области психического здоровья, к сожалению, таковых огромное множество. Не всем удается добиться положительного результата, как Джону. На самом деле большинству не удается.

Депрессия – одно из наиболее часто диагностируемых и требующих лечения психических расстройств в США. По имеющимся оценкам, в 2020 году 21 миллион взрослых пережили хотя бы один депрессивный эпизод, что составляет 8,4 % всех взрослых жителей США. Около 66 % из них получили лечение в той или иной форме (15).

Что же происходит дальше с людьми, которые лечатся от депрессии? Становится ли им лучше и, что более важно, удается ли закрепить положительный результат? Исследователи попытались ответить на этот вопрос, набрав группу людей, которые обратились за лечением по поводу глубокой депрессии в пять различных медицинских центров. Наблюдение за ними велось 12 лет (16). В исследовании приняло участие 431 человек, и симптомы депрессии оценивались у них еженедельно. В результате было обнаружено, что по окончании лечения у 90 % пациентов сохранялись симптомы. В среднем за 12-летний период они наблюдались у участников 59 % времени. Проявления заболевания колебались, иногда исчезая, но затем возвращаясь, даже если наблюдаемые каждый день принимали назначенные препараты. Другими словами, 90 % людей не излечились от депрессии. Либо у них сохранялись слабовыраженные затяжные симптомы, либо они то впадали в тяжелую депрессию, то выходили из нее. Было установлено, что депрессия является хроническим, но эпизодическим заболеванием. Исследователи обнаружили, что если у людей был только один эпизод депрессии, как у Джона, то шансы на полное и длительное выздоровление были выше. К сожалению, таких было не много.

Данное исследование не исключение; оно отражает то, что уже известно всем, кто проработал несколько лет в психиатрии. Почти у двух третей пациентов с депрессией не происходит ремиссии – то есть полного улучшения состояния, хотя бы временно, – после прохождения первого предложенного им варианта лечения (17). Как показывает статистика, люди продолжают страдать годами, несмотря на то, что пробуют одно лечение за другим. Причем дело не только в неэффективности лекарств. Многие пробуют разные терапевтические подходы – медикаментозное лечение, психотерапию, групповую терапию, медитацию, позитивное мышление, управление стрессом. Некоторые применяют даже транскраниальную магнитную стимуляцию (ТМС) или электросудорожную терапию (ЭСТ, также известную как «шоковая терапия»). Когда никакое лечение не приносит успеха, говорят о «резистентной депрессии». Однако пациентов, которым лечение приносят облегчение, правда неполное и лишь временное, гораздо больше. Тот факт, что депрессия является главной причиной утраты трудоспособности в мире, явно указывает на недостаточную эффективность существующих методов лечения. Что же мы упускаем? Почему медицина не в состоянии помочь большинству людей с депрессией и закрепить достигнутый результат?

К сожалению, по многим другим психическим расстройствам статистика еще хуже. Я не буду приводить данные по каждому заболеванию, но такие расстройства, как ОКР (обсессивно-компульсивное расстройство), аутизм, биполярное расстройство и шизофрения, ничуть не лучше депрессии как в плане успешности лечения, так и хронической природы этих болезней (18). Страдающим этими недугами говорят, что у них пожизненное расстройство и следует понизить свою жизненную планку.

По понятным причинам многие пациенты разочарованы неэффективностью лечения психических болезней. Они слышат рассказы, подобные истории Джона, и полагают, что их также должны вылечить. Они часто обвиняют лечащих специалистов в некомпетентности, в том, что им поставили неправильный диагноз или так и не смогли подобрать нужное лекарство. К сожалению, обычно отсутствие улучшений объясняется вовсе не этим. Для большинства людей существующие методы лечения попросту недостаточно эффективны.

Некоторым специалистам в области психического здоровья не понравится подобная оценка и то, что я поделился ею таким образом. Они могут опасаться, что пессимизм в отношении лечения отобьет желание обращаться за помощью. Их беспокойство можно понять. Очень важно, чтобы страдающие психическими заболеваниями пользовались поддержкой профессионалов – иногда этого бывает достаточно, чтобы сохранить жизнь в суицидальном кризисе. Тем не менее представленные мною данные точны; утверждать, что существующие методы лечения психических заболеваний помогают всем (или даже хотя бы большинству) полностью от них избавиться, – это в лучшем случае вводить людей в заблуждение. Более серьезной проблемой является то, что подобные заявления могут подкреплять чувство стыда и стигматизации у пациентов с психическими расстройствами. Если говорят, что наши методы лечения работают, а потом люди не поправляются, то одни будут винить во всем врачей, а другие – себя. Причем это касается не только самих пациентов: когда мы делаем подобные заявления их родным, другим врачам и обществу в целом, то что происходит, когда больным не становится лучше? Скажем ли мы, что у пациента, должно быть, «резистентная» форма заболевания, подразумевая, что оно протекает у него в более тяжелой форме, и тем самым потенциально усугубляя социальную стигматизацию? Или же мы скажем, что вина лежит на самом пациенте? Он недостаточно старается? Может, ему каким-то образом «хочется» быть больным? К сожалению, подобные предположения слишком часто звучат из уст врачей, родственников, друзей заболевших и других людей. Итак, мы вернулись к тому, с чего начали. К тому, что необходимо честно признать: большинству людей лечение от психических расстройств не приносит долгосрочных результатов. Конечно, это влечет за собой риск отбить у тех, кто нуждается в лечении, малейшее желание обратиться за помощью.

Все изложенные мной в этой главе проблемы (психические расстройства распространены и становятся все более распространенными; они являются огромным экономическим бременем для общества; приносят людям много страданий и плохо поддаются существующим методам лечения) делают очевидным то, что подобного рода расстройства – чрезвычайная ситуация в области глобального здравоохранения. Мы вкладываем деньги в исследования в надежде пролить свет на проблему и найти новые решения. В 2019 году Национальные институты здравоохранения США (NIH) потратили 3,2 миллиарда долларов на исследования в области психического здоровья. Что мы можем сказать об их результатах?

Вот что говорил доктор Том Инсел, бывший директор Национального института психического здоровья (NIMH), в 2017 году после ухода с должности:

«Я провел 13 лет в NIMH, занимаясь нейронаукой и генетикой психических расстройств. Когда я оглядываюсь назад, то понимаю, что, хотя я думаю, что мне удалось добиться публикации множества действительно классных работ классных ученых при довольно больших затратах – наверное, миллиардов двадцать долларов, – я не думаю, что нам удалось добиться хоть какого-либо прогресса в снижении числа самоубийств, госпитализаций и улучшении показателей выздоровления десятков миллионов людей, страдающих психическими заболеваниями» (19).

Инселу хватило смелости это признать. Те, кто работает в сфере психического здоровья, понимают, что это правда. Итак, что же мы упускаем?

На самом деле, чтобы добиться реального прогресса, нам необходимо ответить на вопрос: «Что вызывает психические болезни?» До сих пор нам этого не удавалось.

Психоз, безумие, тревога, иррациональный страх, непрекращающаяся депрессия, зависимость, самоубийство… Психические заболевания описаны в каждой человеческой культуре на Земле, начиная с Античности и заканчивая современностью. Хотя они сейчас на подъеме, это далеко не новый недуг. И тем не менее нас до сих пор ставит в тупик вопрос: что именно вызывает психические расстройства? Древние ученые, философы и поэты, а также современные неврологи, медики и психологи неустанно изучали этот вопрос и не пришли к однозначному ответу.

За последние несколько тысячелетий было предложено множество теорий. В древние времена психические заболевания в основном считались результатом действия сверхъестественных сил. Многие были убеждены, что это проявление божественной кары. В определенный период истории люди верили, что всему виной одержимость дьяволом, и в качестве лечения предлагался экзорцизм. Хотя подобные взгляды сохранялись и всплывали время от времени на протяжении всей истории, научное отношение к проблеме возникло, когда болезни в целом стали восприниматься как нечто естественное и родилась концепция психического заболевания как медицинского расстройства. Древнегреческий врач Гиппократ был одним из тех, кто серьезно относился к психическим заболеваниям; он предположил, что подобные расстройства могут быть вызваны дисбалансом четырех жизненно важных жидкостей организма, или «гуморов». Считалось, что избыток одной из них, черной желчи, вызывает депрессию или меланхолию; на самом деле слово «меланхолия» происходит от греческого «черная желчь». (Интересно, что физиологические субстанции – особенно фекалии, поскольку они связаны с микробиомом кишечника, – возвращаются в теорию психических заболеваний. Подробнее об этом позже.)

Представление людей о психических расстройствах менялось с развитием как медицины, так и психологии. Зигмунд Фрейд выдвинул свою знаменитую теорию о том, что психические расстройства являются следствием бессознательных желаний или внутренних конфликтов, и объяснил работу нашей психики в терминах нефизических сущностей или сил – ид, эго и суперэго. С тех пор были разработаны другие психологические теории, многие из которых пытались объяснить подобные заболевания более «научно», основываясь на том, что мы знаем о поведении и неврологии. Так в современных когнитивных или поведенческих теориях тревожное расстройство рассматривается как результат интернализованных паттернов мышления, а психическое восприятие предлагается корректировать путем изменения определенных моделей поведения. Хотя психологические теории используются в лечении и сегодня, большинство клиницистов и исследователей не верят, что они могут объяснить происхождение всех психических отклонений. С середины ХIХ века и по сей день появляется все больше доказательств того, что в основе рассматриваемых заболеваний лежат как минимум некоторые биологические компоненты. Считается, что химический дисбаланс, изменения в мозге, гормоны, воспаление и проблемы иммунной системы могут играть определенную роль в развитии психических заболеваний. Тем не менее некоторые авторитеты в этой области полагают, что физическая модель психических состояний слишком «редукционистская». Они говорят, что она сводит сложность человеческого поведения, эмоций и опыта к химии или биологии и что человеческий опыт не может быть объяснен одними лишь молекулами.

В 1977 году доктор Джордж Энгель, терапевт и психиатр, создал рабочую модель причин психических заболеваний, которая широко используется и по сей день. Он назвал ее биопсихосоциальной моделью (1). В ней утверждается, что существуют (1) биологические факторы, включая гены и гормоны; (2) психологические факторы, такие как воспитание и твердые убеждения; и (3) социальные факторы, такие как бедность или отсутствие друзей, которые в совокупности приводят к развитию психической болезни у конкретно взятого человека. Другой популярной моделью является модель «диатез – стресс». «Диатез» означает биологическую предрасположенность к заболеванию, например из-за наследственности или гормонального дисбаланса. В качестве стресса в данной модели может выступать любое внешнее воздействие: увольнение с работы, употребление наркотиков или даже инфекция, подталкивающая человека с предрасположенностью к развитию болезни. Согласно этой модели, большинство людей, у которых развиваются психические расстройства, в тот или иной момент своей жизни были к этому предрасположены – им нужен был лишь небольшой толчок. Оба варианта рисуют картину психических заболеваний, в которой делается попытка учесть множество различных факторов, способствующих развитию психического расстройства.

Действительно, мы выявили множество факторов, которые повышают вероятность развития у людей различных психических расстройств. И сегодня, думая о причинах психических заболеваний, мы часто подразумеваем именно эти факторы риска: стресс, употребление наркотиков и алкоголя, гормональные проблемы, случаи психических заболеваний в семье в прошлом и другие. Проблема в том, что, хотя мы и знаем о множестве таких факторов риска, ни один из них не присутствует у всех людей с тем или иным расстройством и ни один не является сам по себе достаточным, чтобы вызвать какое-либо конкретное психическое расстройство.

Очевидный пример – посттравматическое стрессовое расстройство. Люди, страдающие от этого недуга, испытывают страх, флешбэки, чрезмерную тревогу и чувство оцепенения на протяжении месяцев и даже лет после пережитого ими травмирующего события. По определению наличие ПТСР автоматически подразумевает, что человек пережил какое-то травмирующее событие, однако примерно лишь у 15 % людей, перенесших подобную травму, в итоге развивается ПТСР. Даже когда два человека проходят через одно и то же травмирующее событие, один может перенести его без каких-либо последствий, в то время как у другого развивается тяжелое посттравматическое стрессовое расстройство. Другими словами, травма сама по себе не «вызывает» ПТСР. Хорошо, скажете вы, все потому, что оно возникает в результате сочетания нескольких факторов риска. К сожалению, не существует какой-либо определенной комбинации факторов риска, которая бы «гарантировала» развитие ПТСР. И так происходит почти со всеми психическими расстройствами. Порой развитие заболевания кажется совершенно закономерным – например, когда женщине, пережившей жестокое обращение в детстве, страдающей болезнью щитовидной железы и от которой после десяти лет брака недавно ушел к другой женщине муж, диагностируют клиническую депрессию. Большинство людей не удивятся ее депрессии, так как она была подвержена сразу нескольким факторам риска ее развития. Тем не менее есть и другие люди, у которых психическое расстройство развивается, казалось бы, совершенно на ровном месте.

Расшифровка депрессии

Давайте рассмотрим одно из наиболее четко определенных и понятных психических расстройств – так называемое большое депрессивное расстройство. У каждого человека бывает депрессия, но не у каждого она протекает в тяжелой форме. Люди с большим депрессивным расстройством ощущают грусть или чувствуют себя подавленными бо́льшую часть времени, они могут испытывать усталость, проблемы с концентрацией внимания и со сном. Это расстройство может лишить способности наслаждаться жизнью, а также вызвать чувство безнадежности и даже мысли о самоубийстве. Всего существует девять симптомов, и для того, чтобы диагностировать большое депрессивное расстройство, необходимо наличие у человека как минимум пяти из них на протяжении не менее двух недель.

Есть множество четко определенных факторов риска развития большого депрессивного расстройства. К ним относятся наследственность, стресс, смерть близкого человека, разрыв отношений, конфликты на работе или в школе, физическое и сексуальное насилие. В список также входят различные гормональные проблемы, включая низкий уровень гормонов щитовидной железы, высокий уровень кортизола и колебания женских гормонов, которые могут способствовать развитию депрессии в послеродовой период или во время менструации.

Злоупотребление наркотиками или алкоголем также фактор риска, и даже некоторые, казалось бы, безобидные в плане влияния на психику рецептурные препараты, такие как антибиотики или лекарства от повышенного давления, могут привести к повышению риска. Кроме того, есть социальные проблемы: издевательства или буллинг, отсутствие друзей или просто чувство одиночества. Бедность, недоедание и небезопасные условия жизни также повышают риск. Нарушение сна – большая проблема: избыток или недостаток сна подвергает людей повышенному риску депрессии. Многие физические заболевания входят в список факторов риска, включая хронические боли, диабет, болезни сердца и ревматоидный артрит. Рак – еще один фактор риска, но необязательно в том смысле, в котором вы думаете. Большинство людей, получив диагноз «рак», испытывают стресс и считают, что депрессия в результате получения столь страшного диагноза является чем-то естественным. С некоторыми действительно так происходит. Между тем у других клиническая депрессия развивается до того, как они узнают, что больны раком. Особенно часто это случается при раке поджелудочной железы – люди впадают в депрессию, казалось бы, без каких-либо видимых на то причин, а через несколько месяцев у них диагностируют рак поджелудочной железы. Практически все неврологические расстройства связаны с повышенным уровнем депрессии, включая инсульты, рассеянный склероз, болезнь Паркинсона, болезнь Альцгеймера и эпилепсию. И, что интересно, каждое новое психическое отклонение подвергает людей гораздо большему риску развития большого депрессивного расстройства, чем уже существующие.

Многочисленные факторы риска сильно различаются. Не только по своей природе – биологической, психологической или социальной – но и по тому, какой вклад они вносят. Так, например, хотя принадлежность к женскому полу является фактором риска развития депрессии, никто не скажет, что это вызывает депрессию. Между тем есть определенные факторы, которые оказывают более прямое влияние – и многие теории определяют их как главные в развитии психического расстройства. В отличие от тех, кто придерживается биопсихосоциальной модели, некоторые специалисты считают, что большое депрессивное расстройство имеет чисто генетическое, чисто биологическое или чисто психологическое происхождение, а остальные факторы риска всего лишь мишура.

Наиболее известна среди них теория химического дисбаланса, согласно которой причина всех психических заболеваний – нарушение правильного соотношения химических соединений в мозге, называемых нейромедиаторами. Нейромедиаторы – химические вещества, которые передают сигналы между клетками мозга. В случае депрессии наиболее популярно мнение, что уровень нейромедиатора серотонина слишком сильно снижается, поэтому лекарства, повышающие уровень серотонина, должны помочь с лечением депрессии. Пожалуй, чаще всего от депрессии назначают определенный класс антидепрессантов – так называемые селективные ингибиторы обратного захвата серотонина, или СИОЗС («Прозак», «Золофт» и «Паксил» относятся к этой категории препаратов). Они часто действительно помогают устранить симптомы депрессии, тем самым подтверждая теорию о том, что ее причиной может быть химический дисбаланс в мозге. Другие классы лекарств, воздействующие на различные нейромедиаторные системы, также могут облегчить симптомы депрессии, так что, скорее всего, дело не только в серотонине – возможно, у разных людей это могут быть различные нейромедиаторы. Как бы то ни было, многие психиатры и исследователи считают, что в основе депрессии всегда лежит химический дисбаланс.

Тем не менее к этой теории есть немало вопросов.

➧ Что именно вызывает химический дисбаланс?

➧ Если люди рождаются с химическим дисбалансом, то почему они не страдают депрессией постоянно, начиная с самого рождения?

➧ Почему такие лекарства, как СИОЗС, начинают действовать лишь через несколько недель или месяцев после начала приема? Мы знаем, что они изменяют уровень нейромедиаторов в течение нескольких часов, так почему же они не действуют сразу?

➧ Если это устойчивый химический дисбаланс, то почему симптомы то усиливаются, то ослабевают даже в течение короткого периода времени? Другими словами, почему у людей бывают хорошие и плохие дни, даже если они постоянно принимают лекарства?

➧ Почему для многих лекарства со временем теряют свою эффективность? С какой стати этому дисбалансу меняться, и если он меняется, то по какой причине?

Эти вопросы требуют ответа не только для депрессии, но и для всех остальных психиатрических диагнозов. К сожалению, теория химического дисбаланса не дает на них ответов.

Развитие большого депрессивного расстройства объясняет также и широко известная теория выученной беспомощности. В двух словах, она гласит, что, когда люди не могут изменить неблагоприятные обстоятельства в своей жизни, они «учатся» тому, что они беспомощны. Это может касаться человека, неспособного найти себе пару, несмотря на многочисленные попытки, или, что куда хуже, подверженного насилию ребенка, пытающегося защититься от ударов отца. Эти люди начинают чувствовать себя бессильными, а затем впадают в депрессию. В конце концов они перестают пытаться что-либо сделать. Почему? Некоторые эксперты утверждают, что причина их депрессии кроется в психологии. Они усвоили, что никак не могут повлиять на ситуацию, и уверовали в свою беспомощность. Очевидно, что вытащить ребенка, подвергающегося насилию, из этой среды – задача первостепенной важности. Но даже спустя годы этот мальчик может все еще находиться в депрессии. В качестве лечения в таких случаях часто используется когнитивно-поведенческая терапия (КПТ) – разновидность разговорной терапии, направленная на выявление и изменение мыслей, эмоций и поведения. В ее основе лежит убеждение, что клиническая депрессия связана с мыслями, основанными не столько на реалиях текущей ситуации, сколько на беспомощном типе мышления, который был сформирован в прошлом. Цель состоит в том, чтобы дать пациентам возможность побороть эти мысли и заменить их не такими мрачными и безнадежными. Это поможет им почувствовать себя лучше и внести изменения в свою жизнь, чтобы ощутить себя менее беспомощными. Это лечение улучшает состояние, по крайней мере некоторых людей, что еще раз подтверждает теорию об указанной причине депрессии.

Существует множество других гипотез о конкретных факторах, которые считаются причиной большого депрессивного расстройства – биологических, психологических и социальных. Многие из них привели к разработке конкретных методов лечения, помогающих реальным людям – по крайней мере в некоторых случаях. На самом деле эти теории часто формируются на основе методов лечения, эффективных лишь для некоторых людей, но и это означает, что такая терапия устраняет проблему, ставшую причиной заболевания.

Для лечения большого депрессивного расстройства используются различные препараты, в том числе и «антидепрессанты», которые принято разделять на пять классов. Каждый класс воздействует на свои нейромедиаторы и рецепторы, включая рецепторы серотонина, дофамина и норадреналина. Вместе с тем антидепрессанты не единственные препараты, используемые для лечения большого депрессивного расстройства. Применяются также транквилизаторы, нормотимики (стабилизаторы настроения), антипсихотические средства, стимуляторы, противоэпилептические препараты, гормоны, витамины и разнообразные добавки, например зверобой. Все эти препараты действуют совершенно по-разному, однако регулярно используются для лечения депрессии и помогают, по крайней мере, некоторым людям и некоторых случаях.

Психотерапия для лечения депрессии также бывает разных видов. Она может быть сосредоточена на отношениях, на мыслях и чувствах, на поведении, на изменениях в настоящем или на пересмотре событий из прошлого или из детства. Различные виды психотерапии могут сильно отличаться друг от друга, но быть полезными хотя бы для некоторых людей, страдающих от депрессии.

Существуют более агрессивные методы лечения психических расстройств, такие как ТМС (трансканальная магнитная стимуляция), ЭСТ (электросудорожная терапия) и даже хирургия, при которой отсекаются части мозга или вживляются электроды для стимуляции мозга или блуждающего нерва, главного нерва парасимпатической нервной системы.

Получается немало различных методов лечения! Сложно понять, как все они могут эффективно лечить единый набор симптомов. Вместе с тем ни один из них не подходит всем людям с депрессией. Почему? Может быть, у разных людей депрессия развивается по разным причинам, в результате чего требуется различное лечение? А как я уже писал в предыдущей главе, миллионы людей, к сожалению, безуспешно пробуют одно лечение за другим.

Важно отметить, что не все, у кого развивается большое депрессивное расстройство, получают лечение – на самом деле большинство людей по всему миру никак от нее не лечатся. Вместе с тем большое депрессивное расстройство часто проходит само по себе. Симптомы могут появляться и исчезать, порой длятся несколько недель или даже месяцев, а затем внезапно проходят. Почему же у одних людей проявления заболевания проходят без всякого лечения? Почему для других депрессия становится хроническим и изнурительным состоянием? Если мы действительно поймем, что вызывает это расстройство, мы сможем ответить на эти вопросы.

Между тем общая картина еще сложнее. В дополнение к факторам риска и теориям о причинах развития депрессии у нас также имеются убедительные доказательства физических изменений в организме, которые ассоциируются с депрессией – то есть чаще встречаются у людей с этим заболеванием, чем у людей без него. Эти изменения наблюдаются у тех, кому уже поставили диагноз, однако они также могут дать подсказки о причине развития расстройства.

Одна из главных таких подсказок – воспаление. Нам известно, что, по сравнению с людьми без депрессии, люди с хронической депрессией в среднем имеют более высокий уровень воспаления, измеряемый с помощью различных биологических маркеров, таких как С-реактивный белок и интерлейкины (2). На данный момент, однако, мы не знаем наверняка, вызывает ли воспаление депрессию или депрессия вызывает воспаление. И если воспаление вызывает депрессию, то что в первую очередь это воспаление запускает? Является ли его триггером какой-то один или несколько факторов риска, про которые мы говорили до этого? Или же причина кроется в чем-то другом, что пока не было открыто? Как обычно, у многих людей на этот счет имеются свои теории: некоторые предполагают, что воспаление запускает хроническая инфекция, аутоиммунное заболевание, токсичное воздействие или повышенная проницаемость кишечника и т. д. и т. п., однако эти теории не дают ответов на наши вопросы. Более того, не у всех людей с хронической депрессией наблюдается повышенный уровень воспаления – во всяком случае, насколько мы можем это измерить. В исследованиях, продемонстрировавших повышенный уровень воспаления, проводилось сравнение между группами людей. Если рассматривать группу с депрессией и группу без депрессии, то в первой уровень воспаления выше… но не у каждого человека в группе с депрессией уровень воспаления будет выше, чем у людей в группе без нее. На самом деле исследователи и клиницисты не выявили ни одного параметра для измерения воспаления в теле или мозге, который бы последовательно отделял людей, страдающих от депрессии, от тех, у кого ее нет.

У людей с хронической депрессией, кроме повышенного уровня воспаления, были выявлены и изменения в мозге. У части пациентов с депрессией наблюдается уменьшение, или атрофия, определенных участков мозга, которая может прогрессировать с течением времени. Так как подобные изменения часто наблюдаются при нейродегенеративных заболеваниях, некоторые исследователи предполагают, что депрессия также может быть нейродегенеративным заболеванием или представлять собой ранние стадии другого нейродегенеративного заболевания, например болезни Альцгеймера или болезни Паркинсона (3). Другие полагают, что эти изменения могут быть результатом повышенного воспаления, связанного с депрессией. Нам известно, что воспаление в течение длительного периода времени может привести к повреждению тканей. Например, когда колено человека воспаляется из-за артрита, мы знаем, что это может привести к необратимым повреждениям; чем дольше длится воспаление, тем сильнее повреждение. Возможно, нечто подобное происходит и в мозге – воспаление приходит первым и вызывает повреждение этих участков мозга.

Исследования также выявили ряд отличий в работе мозга людей, страдающих депрессией. При сравнении результатов функционального МРТ у пациентов с тяжелой депрессией и без нее, у первых наблюдается снижение активности в одних областях мозга и повышение в других, а также отличия в характере взаимодействий между отдельными областями мозга (4). Между тем, как и в случае с ранее рассмотренными изменениями в мозге, исследования показали наличие лишь относительных различий между группами. К тому же, опять-таки, мы не знаем, являются ли эти изменения причиной депрессии или ее следствием. Может ли какой-то другой процесс вызывать и депрессию, и эти изменения в мозге? Пока мы просто не знаем.

Наконец, еще больше ситуацию усложняет кишечный микробиом. Пищеварительная система человека содержит триллионы микроорганизмов, включая бактерии, вирусы и грибы. Они вырабатывают гормоны, нейромедиаторы и воспалительные молекулы, которые попадают в наш кишечник, а затем всасываются в кровь. Исследования показывают, что эти микробы играют определенную роль в развитии ожирения, диабета, сердечно-сосудистых заболеваний, депрессии, тревожности, аутизма и даже шизофрении (5). Между тем изучение микробиома начали проводить относительно недавно, и мы еще не знаем подробностей о том, какие конкретные микроорганизмы могут приносить пользу, а какие – вред, и вообще кроется ли разгадка просто в присутствии или отсутствии определенных микроорганизмов. Возможно, ключ лежит в балансе между ними. Более того, хотя некоторые исследования на мышах и выявили изменения в симптомах депрессии, опосредованные изменениями в кишечном микробиоме, мы пока не знаем, как использовать эту информацию для эффективного лечения депрессии или большинства других расстройств (6).

Это краткий обзор большого депрессивного расстройства: мы назвали многие факторы риска, рассмотрели некоторые теории о причинах его развития и методах лечения, направленных на эти конкретные причины, а также отдельные биологические изменения, в том числе в мозге людей с этим расстройством. Учитывая все это, как мы можем ответить на вопрос: «Что вызывает большое депрессивное расстройство?»

Биопсихосоциальная модель выглядит логичной – имеются биологические, психологические и социальные факторы, которые могут по-разному сочетаться у разных людей и приводить к развитию большого депрессивного расстройства. Другими словами, у разных людей разные причины его развития. Некоторые исследователи и врачи утверждают, что, должно быть, существуют различные типы депрессии: возможно, один тип вызван социальными стрессорами, а другой – биологическими факторами. Может быть, есть десятки различных типов депрессии – и все они вызваны различными факторами риска. Возможно, определенные факторы отвечают за определенные симптомы, и, если приложить больше усилий по классификации этих симптомов, можно определить эти типы депрессии и лучше понять их причины. К сожалению, судя по всему, это не выход. Клиницисты и исследователи бьются над этим вопросом десятилетиями, и один и тот же набор симптомов продолжает появляться снова и снова в разных категориях, независимо от факторов риска или предполагаемых причин депрессии, будь то биологические, психологические, социальные или какая-то их комбинация. Одно и то же сочетание симптомов было обнаружено у бесчисленного количества людей в бесчисленном разнообразии обстоятельств. На самом деле проявления большого депрессивного расстройства описаны в Библии, исторических текстах, литературе, поэзии и медицинских заметках начиная со времен Гиппократа. Так что же именно ее вызывает? Должен же быть ответ, который бы свел воедино все сведения о различных факторах риска, эффективных методах лечения и изменениях, происходящих в мозге и теле, которые мы наблюдаем снова и снова.

Возможно ли, что существуют различные процессы, приводящие к одному и тому же набору симптомов у разных людей, совершенно независимые друг от друга? Возможно, но это крайне маловероятно. Наверное, вы слышали о бритве Оккама – это общее правило, известное также как принцип бережливости. Как правило, его интерпретируют следующим образом: самое простое, самое общее объяснение чаще всего оказывается правильным. Например, при прочих равных условиях, если пациент поступает с высокой температурой, болью в шее и головной болью, то маловероятно, что у него болит голова из-за кровоизлияния в мозг, шея – из-за защемления нерва, а температура поднялась из-за инфекции. Скорее всего, у него менингит – один-единственный диагноз, объясняющий все три симптома. Проще говоря, когда мы сталкиваемся с ситуацией, вроде описанной здесь для большого депрессивного расстройства, то единая теория, способная объединить логичным и правдоподобным образом все имеющиеся данные, вероятно, окажется верной. Прежде чем мы углубимся в поиски ответа, давайте немного поразмышляем, почему так важно его найти.

Почему важно знать причину – лечим симптомы, а не болезнь

При диагностике болезней мы полагаемся на признаки и симптомы. Люди часто используют только термин «симптомы», однако разница между признаками и симптомами очень важна. Признаки – это объективные показатели болезни, которые могут быть замечены или измерены кем-то другим. Это такие проявления, как судорожный припадок, значение кровяного давления, лабораторные показатели или аномалии, обнаруженные при сканировании мозга. Симптомы – это субъективное восприятие, о котором пациент должен кому-то рассказать. К ним относятся настроение, мысли, ощущение боли или онемения. В психиатрии очень мало признаков. Вместо этого большинство наших диагнозов основывается на симптомах, таких как раздражительность, тревога, страх, депрессия, ненормальные мысли или восприятие, ухудшение памяти. Психические расстройства могут также включать в себя показатели, которые кажутся более «физическими», чем «психическими», например нарушения сна, замедленные движения, усталость и гиперактивность. Некоторые из них можно наблюдать со стороны, однако врачи часто полагаются на их описания самими пациентами, что также позволяет отнести их к категории симптомов, а не признаков. К сожалению, не существует лабораторных анализов, способов сканирования мозга или других объективных тестов, на основании которых можно было бы с точностью диагностировать какое-либо психическое расстройство.

Все диагнозы в этой области основаны на концепции синдромов. Синдром – это совокупность признаков и симптомов, которые обычно проявляются вместе, а причина их возникновения пока неизвестна. Одним из медицинских примеров, появившимся в 1980-х годах, был синдром необычных инфекций и редких видов рака, который мы назвали СПИДом – синдромом приобретенного иммунодефицита. Прежде чем мы узнали о его вирусной природе, СПИД был синдромом, а не болезнью.

Если психические симптомы вызваны медицинским или неврологическим заболеванием, это само по себе исключает возможность их классификации как психического расстройства. Неврологические заболевания, рак, инфекции и аутоиммунные заболевания – все могут оказывать влияние на мозг. Когда у людей с такими болезнями возникают психические симптомы, им не обязательно диагностируют психическое расстройство. Если пациент страдает от раздражительности, депрессии и потери памяти, а при дальнейшем обследовании выясняется, что эти симптомы являются результатом инфекции или рака, это заболевание и становится его диагнозом, и ему назначают соответствующее лечение у специалиста, не имеющего отношения к психиатрии, даже если наблюдаемые у него психические симптомы неотличимы от симптомов пациента с «обычной» депрессией. Всеми остальными – для кого точная причина так и осталась невыясненной – занимаются психиатры и другие специалисты в области психического здоровья.

В этом заключается вся суть трудностей, с которыми мы сталкиваемся при достижении прогресса в области охраны психического здоровья. Не зная точной причины, мы в итоге лечим симптомы, а не сами расстройства.

Некоторые методы лечения направлены на устранение первопричины заболевания. Лучший тому пример – инфекционные болезни. Бактериальная инфекция может вызывать множество признаков и симптомов – жар, изменение состава крови, озноб, боль, кашель и усталость, и это лишь некоторые из них. Инфекцию можно полностью вылечить с помощью антибиотика, который уничтожает болезнетворные бактерии в организме. Такое лечение называют болезнь-модифицирующей терапией. В результате достигается полное излечение: после прохождения курса антибиотиков у человека больше не будет инфекции. Вместе с тем в медицине широко используется и другая разновидность терапии: так называемое симптоматическое лечение, направленное на подавление симптомов с целью улучшения самочувствия человека, однако на течение самой болезни при этом никакого влияния не оказывается. Так, людям с бактериальными инфекциями обычно назначают симптоматическое лечение, например парацетамол для снижения температуры. Этот вид терапии позволяет уменьшить страдания, чтобы люди могли нормально жить и работать, однако не устраняет первопричину болезни. В конечном счете, с парацетамолом или без него, либо организм самостоятельно поборет инфекцию, либо человек получит антибиотики, либо инфекция будет прогрессировать и человек умрет. Парацетамол никак не повлияет на конечный исход.

В области психического здоровья большинство применяемых методов лечения носят симптоматический характер. Психиатрические препараты, ЭСТ и ТМС не устраняют первопричину заболевания. У некоторых людей они могут заметно уменьшить наблюдаемые симптомы. У других – перевести болезнь в стадию ремиссии, когда все симптомы полностью проходят. Есть и пациенты вроде Джона, которые могут принимать антидепрессанты или другие лекарства в течение года или двух, а затем счастливо жить без них. Значит ли это, что подобные препараты были болезнь-модифицирующими? В некоторых случаях, как это было с Джоном, такое вполне возможно. Тем не менее, если учесть, насколько часто у большинства людей с психическими расстройствами симптомы сохраняются либо происходят рецидивы болезни, то существующие методы лечения сложно назвать болезнь-модифицирующими.

Что касается психотерапии и социальных вмешательств, существуют люди, считающие, что эти методы лечения направлены на устранение первопричины болезни. В некоторых случаях в этом действительно имеется некая логика. Например, если женщина, находясь в отношениях, подвергается физическому насилию, в результате чего страдает клинической депрессией, для устранения депрессии имеет смысл помочь ей выйти из этих отношений и построить более здоровую личную жизнь. Многие психотерапевты станут утверждать, что первопричиной депрессии у этой женщины было физическое насилие. Вместе с тем известно, что, так как эта женщина столкнулась с насилием и у нее развилась клиническая депрессия, теперь у нее повышенный риск повторного развития депрессии в будущем, даже если она никогда больше не окажется в подобных отношениях. Этот факт доказывает, что депрессия была спровоцирована не только насилием и что устранение этого фактора не способствует окончательному избавлению от первопричины болезни. Почему же пострадавшая остается в группе повышенного риска развития депрессии в будущем? Если бы мы действительно понимали, что именно вызывает психические расстройства, мы бы были в состоянии дать ответ на этот вопрос.

Специалисты в области психического здоровья часто используют для обоснования своих теорий о причинах развития психических заболеваний круговую логику. Так, они могут утверждать, что, если какое-то воздействие помогает облегчить симптомы, в этом, должно быть, и кроется первопричина болезни. Факт, что женщина в приведенном примере пошла на поправку после изменения своей жизненной ситуации, доказывает, что именно эта ситуация стала причиной ее клинической депрессии. Факт, что многие психиатрические препараты помогают облегчить симптомы психического расстройства, подтверждает, что первопричиной психического заболевания является химический дисбаланс. И все же, какими бы логичными ни казались данные рассуждения, это не всегда верно.

Приведем пример, наглядно иллюстрирующий некоторые недостатки этой линии рассуждений. Давайте вернемся к инфекции, которая вызывает жар. Если бы мы ничего не знали об инфекциях или причинах возникновения жара и попытались разобраться во всем этом, мы могли бы провести томографию мозга у человека с жаром в поисках подсказок. Угадайте, что бы мы увидели? Мы бы обнаружили гиперактивность гипоталамуса – отдела мозга, который отвечает за возникновение жара. Если бы мы уже знали, что парацетамол помогает снизить жар, мы могли бы провести дополнительную томографию, чтобы исследовать, как парацетамол влияет на мозг, и она удивительным образом показала бы, что препарат снижает чрезмерную активность гипоталамуса! Исходя из этого, можно было бы логически заключить, что причина жара – расстройство мозга, связанное с гипоталамусом. Появилось бы доказательство аномальной мозговой активности у пациента с жаром и того, что парацетамол эту аномальную активность снижает. Между тем заключить, что мы определили причину возникновения жара, нельзя. На самом деле мы лишь определили область мозга, которая участвует в возникновении этого процеса, и доказали, что лечение, понижающее жар, влияет и на эту часть мозга. Проблема в том, что парацетамол не лечит инфекции. Снижение температуры с помощью этого лекарства не изменит течения болезни. Проведя серию томографий, мы установили лишь один аспект реакции организма на инфекцию. Мы стали лучше понимать один из симптомов болезни или один из ее механизмов. Это, безусловно, полезная информация, однако она никак не помогает разобраться с первопричиной жара – инфекцией.

Корреляции, причины и общие механизмы

Что вызывает психические расстройства? Чтобы ответить на этот вопрос, важно задуматься, как именно мы его задаем, какие инструменты и принципы используем для изучения проблемы. Когда медики проводят детективную работу, чтобы определить причину той или иной болезни, они часто изучают группы людей с болезнью и без нее в поисках корреляций. Корреляция – это взаимосвязь между двумя вещами, или переменными. Если две переменные коррелируют между собой, это может означать наличие причинно-следственной связи, которую в конечном счете и ищут исследователи. Существует множество типов исследований, направленных на поиск корреляций. Ученые могут проводить сканирование мозга у групп людей с депрессией и без нее и искать различия – упомянутая ранее ассоциация с воспалением является корреляцией, результатом того, что две переменные (депрессия и воспаление) чаще встречаются вместе, что подразумевает наличие взаимосвязи. Один из распространенных методов – эпидемиологическое исследование, в котором оцениваются переменные в больших популяциях людей в поисках корреляции. Например, исследователи могут измерить вес людей, проследить за ними в течение 10 лет и зафиксировать, сколько из них перенесли сердечные приступы за этот период. Затем они изучают частоту сердечных приступов у разных групп людей в зависимости от их исходного веса, чтобы выяснить, коррелирует ли вес с сердечными приступами. Если они обнаруживают, что у тучных людей частота сердечных приступов выше, чем у худых, то делают вывод о наличии корреляции между ожирением и сердечными приступами. Заметьте, я сказал «корреляция». На основании только этого исследования нельзя утверждать, что ожирение вызывает сердечные приступы. Это один из сложных моментов в корреляционных исследованиях. Люди часто неправильно интерпретируют их результаты и, как следствие, делают необоснованные выводы.

Корреляция – это не то же самое, что причинно-следственная связь.

Корреляция необязательно говорит что-либо о причине и следствии. К сожалению, хотя большинство людей знают об этом принципе, они не применяют его должным образом при интерпретации результатов исследований. Если бы исследование, о котором я только что рассказал, было опубликовано сегодня, заголовки газет, скорее всего, гласили бы: «Доказано, что ожирение вызывает сердечные приступы», что еще больше утвердило бы неправильную интерпретацию подобных исследований. Может показаться, что я придираюсь к словам. Вы думаете: «Конечно же, ожирение приводит к сердечным приступам. К чему вы клоните?» На самом деле ожирение само по себе их не вызывает. Это значимый фактор риска сердечных приступов, однако оно не является их прямой причиной. В чем разница? Не у всех людей с ожирением случаются сердечные приступы. Если бы ожирение вызывало их, то они должны были бы случаться у всех тучных людей, причем, скорее всего, случаться часто. Кроме того, сердечные приступы происходят и у не страдающих ожирением. Почему это случается с худыми людьми? Очевидно, что сердечные приступы связаны не только с ожирением. Так что же тогда их вызывает? Правильный ответ может звучать примерно так: «В артериях сердца развивается атеросклероз (утолщение или затвердение стенок), и в какой-то момент их проходимость нарушается, в результате чего часть сердечной мышцы погибает или повреждается из-за недостаточного кровоснабжения». Из-за чего же это происходит? Ожирение действительно является одним из факторов риска, однако есть и другие, такие как наследственность, повышенный уровень холестерина и липидов, высокое кровяное давление, малоподвижный образ жизни, стресс, недосып и курение, то есть целый каскад определенных событий, которые могут происходить на протяжении многих лет. Очень важно понимать весь ход событий, так как он открывает множество вариантов лечения. Если предположить, что причина сердечных приступов – ожирение, и направить все усилия на устранение этого фактора риска, мы не сможем предотвратить сердечные приступы у многих людей. Таким образом, важно, как именно мы определяем причину болезни. Все любят простые ответы. То, как я только что определил причину сердечного приступа, – сложный ответ. Как вы узнаете, подобным образом дело обстоит и с причинами психических болезней.

Корреляции, или взаимосвязи между двумя переменными, могут существовать по нескольким причинам. Наиболее распространенная интерпретация – причинно-следственная связь. Одна переменная является причиной или следствием другой. Иными словами, если A и B коррелируют, это может быть связано с тем, что A вызывает B или B вызывает A. Однако есть и другая возможность – та, которую некоторым людям трудно понять. Корреляции также могут выявить общий механизм или иногда общую первопричину.

Предположим, что мы еще ничего не знаем о вирусе простуды. Известно лишь то, что многие люди приходят к врачу с насморком и болью в горле. У некоторых наблюдаются и другие симптомы, такие как головная боль или усталость. У других есть только один из двух симптомов – насморк или боль в горле, однако у многих, очень многих людей имеются сразу оба. Исследователи замечают наличие корреляции между насморком и болью в горле. Раз есть корреляция, значит, должна быть и взаимосвязь. Только вот какая? Является ли она причинно-следственной? Если да, то что именно является причиной? Многие скажут, что сначала у них начинает болеть горло и только потом развивается насморк. Многие, но не все – на самом деле некоторые станут утверждать обратное. Так что же возникает сначала – боль в горле или насморк? Или же оба симптома являются попросту следствием какого-то неизвестного заболевания, у которого могут быть и другие проявления?

Конечно, это довольно простой пример заражения вирусом простуды, однако когда-то во всем этом потребовалось разобраться впервые. Путаницу могли внести люди, страдающие аллергией, у которых насморк и боль в горле появлялись при высокой концентрации пыльцы в воздухе. У них наблюдались бы те же самые или похожие симптомы, однако причина у них была другая – аллергия, а не вирус простуды. Ученым пришлось бы приложить немало усилий для разделения этих групп пациентов. В конце концов симптомы у них одни и те же: насморк есть насморк, независимо от того, вызван он аллергией или простудой. Облегчить задачу могли бы дополнительные наблюдения: так, исследователи могли бы заметить наличие сезонных закономерностей или то, что от одних людей (больных простудой) симптомы передаются другим, в то время как другие (аллергики) не могут никого заразить. В процессе поиска и объединения закономерностей ученые получают важные подсказки о том, как различить между собой эти две группы людей. В конечном счете им придется дать ответ на важный вопрос: связаны ли как-то между собой насморк и боль в горле у этих двух разных групп? Ведь это в конце концов одни и те же симптомы. Почему?

Ответ заключается в том, что у них имеется общий механизм развития – а именно воспаление. Воспаление – часть процесса заживления тканей и/или борьбы с патогенами, и оно возникает каждый раз, когда наша иммунная система активируется. Независимо от того, защищается ли организм от вируса простуды или аллергена, воспаление вызывает насморк и боль в горле.

Воспаление – это общий механизм или процесс, приводящий к появлению симптомов у обеих групп пациентов, однако он возникает уже как следствие первопричины. Чтобы выяснить эту первопричину, необходимо разобраться, что именно вызывает воспаление.

Чтобы найти причины насморка и боли в горле, ученые также могут рассмотреть их по отдельности. Не у всех людей наблюдаются оба симптома сразу, а у некоторых с обоими симптомами один является доминирующим. Таким образом, можно разделить людей на две группы: тех, у кого преобладает насморк, и тех, кого больше беспокоит боль в горле. В этом есть определенная логика. В конце концов нос и горло – две разные части тела, и эти два симптома лечатся также по-разному. Парацетамол может облегчить боль в горле, однако он никак не поможет с насморком. Наиболее эффективными средствами от насморка являются прежде всего псевдоэфедрин или фенилэфрин – ингредиенты, содержащиеся в «Судафеде» и других лекарствах от простуды и гриппа. Возможно, некоторые препараты эффективно снимают оба симптома у части пациентов – например, антигистаминные средства у аллергиков, однако парацетамол поможет почти всем с больным горлом, а псевдоэфедрин – почти всем, кто страдает от насморка, но они не окажут никакого влияния на второй симптом. Столь кардинальное различие в эффективном лечении может способствовать разделению людей на две группы: с насморком и с болью в горле, и исследователи могли бы выделить два отдельных расстройства: одно с насморком, другое с болью в горле.

Так как эти расстройства лечатся разными методами, их можно рассматривать с точки зрения этих методов лечения. Людей, страдающих от боли в горле, назвать группой с дефицитом парацетамола в организме: горло у них болит, должно быть, потому, что в их организме недостаточно парацетамола, так как исправление этого дефицита, судя по всему, устраняет проблему. Про другую группу можно сказать, что у них псевдоэфедриновая недостаточность, так как эффективность лечения с применением псевдоэфедрина явно указывает на его дисбаланс в организме.

Это звучит нелепо, однако, руководствуясь подобной логикой, мы делаем вывод, что депрессия вызвана дефицитом серотонина, а психоз – переизбытком дофамина. Предположение кажется логичным, пока не подумаешь об этом на примере вируса простуды, с действием которого мы все хорошо знакомы. Тем не менее именно этим мы сегодня в психиатрии и занимаемся. Мы определяем причину тех или иных психических расстройств, отталкиваясь от того, какие именно методы лечения от них помогают. Причем сами расстройства представляют собой просто сочетание симптомов, которое мы решили назвать расстройствами – эти диагностические ярлыки ровным счетом ничего не значат с точки зрения причины и следствия или процессов, которые происходят в мозге и организме в целом.

Вернемся к нашим гипотетическим исследователям. Они выявили два различных расстройства – насморк и боль в горле. У этих расстройств разные симптомы и разные методы лечения, поэтому исследователи чувствуют себя довольно уверенно в системе классификации. Проблема в том, что, хотя и существуют люди, у которых имеется только одно из этих двух расстройств, у многих они присутствуют одновременно. Кроме того, у пациентов, которым диагностировали насморк, впоследствии нередко развивается и боль в горле, и наоборот. Оба симптома – хороший пример двунаправленной связи: при наличии одного из двух расстройств риск развития второго значительно возрастает. Причем неважно, какое из них появляется первым. Двунаправленная связь зачастую означает возможность общего механизма. В случае с насморком и болью в горле, как я уже говорил, в роли такового выступает воспаление. Иногда двунаправленная связь может подразумевать наличие не только общего механизма, но и общей первопричины. В данном конкретном примере мы уже знаем, что имеет место общий механизм (воспаление), однако причины могут быть разными (например, вирус простуды и аллергия).

Учитывая различия в симптомах и лечении, исследователи и клиницисты могли бы выступать за то, чтобы насморк и боль в горле оставались отдельными диагнозами, однако как только будет определен общий механизм или первопричина обоих расстройств, ситуация должна поменяться. Почему? Вернемся к бритве Оккама – принципу бережливости. Если в медицине существует более простое объяснение чего-либо, это объяснение с большей вероятностью окажется верным. В данном случае объяснение, согласно которому вирус простуды (первопричина) вызывает оба расстройства, гораздо проще, чем предположение, что у людей одновременно развиваются оба гипотетических расстройства; насморк из-за дефицита парацетамола в организме и боль в горле из-за псевдоэфедриновой недостаточности. Того факта, что аллергия (другая первопричина) может вызывать оба этих расстройства, также было бы достаточно, чтобы изменить подход к диагностике на основании этих симптомов. Ну и конечно, выявление общего механизма (воспаление) особенно полезно, так как позволило бы разработать более эффективные методы лечения и объяснило бы, почему симптомы двух различных заболеваний, вызванных разными первопричинами – вирусом простуды и аллергией – могут быть одинаковыми.

Между тем одна и та же первопричина может вызывать разные симптомы у разных людей… особенно когда в игру вступают уже существующие слабости организма. Грипп – отличный тому пример. Люди, зараженные этим вирусом, обычно испытывают предсказуемый набор признаков и симптомов – жар, боли в мышцах, вялость и так далее. Однако, несмотря на то что у всех одна и та же болезнь, у разных пациентов симптомы могут проявляться по-разному. А у людей с хроническими болезнями эти различия могут еще больше усиливаться. Здоровому 20-летнему человеку грипп, скорее всего, просто подпортит выходные, и, провалявшись пару дней с жаром в постели, он быстро восстановится. С другой стороны, у ребенка с астмой может развиться тяжелое воспаление дыхательных путей, в результате чего он окажется в больнице под аппаратом искусственной вентиляции легких. У больного 80-летнего старика грипп и вовсе способен привести к разрушительным последствиям, повреждениям органов и даже смерти. Причина страданий у этих людей одна – заражение вирусом гриппа, однако последствия кардинально отличаются.

Теперь вы, вероятно, начали понимать, почему вопрос о причинах психических заболеваний имеет такое большое значение и почему на него так трудно ответить. Мы, работники психиатрии, имеем дело с синдромами, которые определяются симптомами и симптоматическим лечением. Если рассматривать аналогию с инфекционными болезнями, то на данный момент мы лечим их парацетамолом.

Корреляционные исследования по определению не могут доказать наличие причинно-следственной связи. Они в состоянии лишь предположить ее наличие или хотя бы дать какие-то подсказки, однако для надежного доказательства причинно-следственной связи требуется нечто большее, например рандомизированное контролируемое исследование. Так, чтобы доказать, что вирус простуды вызывает насморк, исследователи могли бы собрать группу здоровых людей, подвергнув половину из них воздействию вируса простуды, закапав его им в нос, а другой половине дать плацебо (закапать в нос обычную воду). После этого в течение пяти дней они могли бы наблюдать за тем, у скольких людей в каждой группе появится насморк. Если вирус простуды вызывает насморк, то у группы, подвергшейся его воздействию, недуг должен развиваться гораздо чаще, чем у тех, кому дали плацебо. На самом деле такие исследования проводились, и эта причинно-следственная связь была официально установлена.

Одна из сложностей в доказательстве причинно-следственной связи серьезного или опасного для жизни расстройства у людей заключается в неэтичности рандомизированных контролируемых исследований, которые нужно было бы для этого провести. Даже при наличии правдоподобной теории о причине возникновения рака или какого-то психического расстройства было бы негуманно подвергать людей воздействию этого фактора с целью окончательного подтверждения теории. Что же можно сделать в подобной ситуации? Иногда исследователям разрешают проводить эквивалентные эксперименты на животных. В области психического здоровья это может сыграть определенную роль, однако имеются определенные ограничения, связанные с природой психических расстройств. Другой альтернативой может стать разработка научной теории о процессах, которые происходят в мозге и организме в целом – каскаде событий, который в конечном счете приводит к психическому заболеванию, подобно рассмотренным ранее событиям, вызвавшим сердечный приступ. Установив эту цепочку, исследователи могут изучать людей, уже подверженных тем или иным факторам риска, и искать доказательства того, что этот каскад событий происходит у них. Как вы вскоре узнаете, подобные исследования уже проводились и все доказательства были получены – просто пока никто не собрал их воедино. Именно этому и посвящена данная книга.

Одна из трудностей в выявлении причины психических заболеваний заключается в определении того, что вообще представляет собой психическое заболевание. Словари и справочники расходятся в своих формулировках, однако можно предложить неплохую универсальную версию. Психическое заболевание подразумевает изменения или аномалии в эмоциональной регуляции, когнитивных функциях, мотивации и/или поведении, которые приводят к дистрессу или функциональным проблемам. Между тем контекст имеет значение. Дело в том, что многие, если не большинство, симптомов психического заболевания считаются «нормальными», по крайней мере в некоторых обстоятельствах.

Так, например, все мы переживаем эмоции, как приятные, так и неприятные. Мы можем испытывать тревогу, когда сталкиваемся со сложными или угрожающими ситуациями. Мы подвергаемся депрессии, когда переживаем значительную потерю, например смерть близкого человека. Даже такое чувство, как паранойя, порой имеет свое время и место. Смотрели ли вы когда-нибудь фильм ужасов – такой, который действительно напугал вас? Если да, то, скорее всего, после этого вы были немного параноиком. Некоторые люди после просмотра такого фильма перед сном заглядывают в свои шкафы. Или пугаются звуков с улицы, представляя себе какую-нибудь сцену из фильма. Все это нормально. Между тем в определенный момент интенсивные неприятные чувства и состояния должны ослабнуть, и человек продолжает жить как прежде. Вот почему важно, чтобы любое определение психического заболевания учитывало контекст, продолжительность и уместность.

Чтобы объяснить, что я имею в виду, рассмотрим «застенчивость». Могут ли люди быть застенчивыми? Нормально ли это? Большинство ответит «да». А в какой момент застенчивость превращается в тревожное расстройство, такое как социофобия? Проведение этих границ является предметом некоторых дебатов в данной области. Один из наиболее значимых споров касается депрессии – а именно являются ли в некоторых ситуациях определенные симптомы «нормальными», а не патологическими.

Диагностическое и статистическое руководство по психическим расстройствам, или DSM, – библия психиатрии. В нем определены все различные диагнозы, их диагностические критерии, а также приведена соответствующая информация и статистика. Текущая версия, обновленная в 2022 году, известна как DSM-5-TR. В DSM-4 диагностические критерии депрессии включали в себя оговорку под названием «исключение в связи с тяжелой утратой» (1). Она предполагала, что, если у кого-то наблюдаются симптомы депрессии в связи с потерей близкого человека, врачам следует воздержаться от диагностики депрессии. Специалист, конечно, может предложить поддержку в виде разговорной терапии, однако назначать лекарства в такой ситуации не всегда будет уместно. У данного исключения были и ограничения – так, депрессия не должна длиться более двух месяцев, вызывать суицидальные мысли или психотические симптомы. В DSM-5 это исключение было полностью отменено, что побудило врачей диагностировать депрессию даже в контексте стрессовых жизненных событий. Многие клиницисты и исследователи посчитали, что Американская психиатрическая ассоциация (которая разрабатывает DSM) зашла слишком далеко в патологизации таких переживаний, как горе. С другой стороны, приверженцы отмены исключения ссылались на исследования, подтверждающие, что антидепрессанты могут уменьшать симптомы депрессии даже в контексте горя. Сторонники этой точки зрения считали, что отказ от диагностики проблемы и предложения медикаментозного лечения может быть неоправданно жестоким (2).

Несмотря на подобные споры, существует множество ситуаций, которые кажутся однозначными. Если кто-то страдает галлюцинациями и бредом, или испытывает непреодолимый страх и тревогу каждый раз, когда покидает свой дом, или не может встать с постели в течение нескольких недель из-за большого депрессивного расстройства, большинство из нас согласится, что это психическое заболевание.

В DSM, как нынешней, так и прежних редакций, предполагается, что существуют отдельные психические расстройства с четкими диагностическими критериями, которые могут быть использованы для их разделения между собой. В некоторых случаях эти различия довольно очевидны. Так, шизофрения сильно отличается от тревожного расстройства. Деменция отличается от СДВГ. Предполагается, что эти различия помогают направлять лечение, предсказывать, что произойдет с людьми с конкретным диагнозам (делать прогноз), служат инструментом для более эффективного взаимодействия клиницистов и исследователей друг с другом и так далее.

Диагнозам в DSM придается огромное значение. Они необходимы для оказания клинической помощи и возмещения расходов страховыми компаниями. Диагнозы почти всегда необходимы для получения финансирования научных исследований, поскольку большинство из них сосредоточено на каком-то одном расстройстве. Кроме того, они имеют критическое значение для разработки и распространения методов лечения, ведь для получения одобрения Управления по контролю за продуктами и лекарствами США (FDA) на выпуск того или иного лекарства фармацевтические компании должны провести масштабное клиническое исследование эффективности и безопасности конкретного препарата при конкретном расстройстве. В результате необходимо доказать, что препарат действительно приносит пользу. Даже такие виды вмешательства, как психотерапия, обычно изучаются в клинических испытаниях, разработанных в контексте какого-то одного конкретного диагноза. Таким образом, во многих отношениях вся психиатрия полностью вращается вокруг этих диагностических ярлыков.

Между тем в этой области не прекращаются споры о том, как диагностировать различные психические расстройства, тем более что (как мы уже говорили в предыдущей главе) не существует никаких объективных тестов для окончательной диагностики любого из них. Вместо этого используются контрольные списки симптомов и критериев. Мы спрашиваем пациентов и их родных о том, что они чувствуют, наблюдают и переживают; мы исследуем, изучаем и учитываем разные факторы; а затем ставим диагноз, который больше всего подходит.

В некоторых ситуациях эти диагностические ярлыки чрезвычайно полезны. Помните Джона, у которого развилось большое депрессивное расстройство? Его диагноз позволил определиться с лечением, и это лечение ему помогло. Джону стало лучше – намного лучше. После года хорошего самочувствия он смог прекратить лечение, и его состояние не ухудшилось. Диагностические критерии дали возможность психиатру Джона распознать его расстройство, подобрать варианты лечения и выбрать наиболее эффективные, а через некоторое время прекратить прием препаратов. К сожалению, для других все оказывается не так просто, а результат далеко не такой успешный.

Сходства

Одна из проблем в области психического здоровья заключается в том, что нет двух совершенно одинаковых людей с психическим расстройством, даже если у них диагностировано одно и то же заболевание. Этому есть две основные причины – гетерогенность и коморбидность.

Под гетерогенностью подразумевается тот факт, что у людей с одним и тем же диагнозом могут иметься разные симптомы. Проявления недуга могут иметь разную степень тяжести и оказывать разное влияние на функции организма и течение болезни. Ни один из диагнозов не требует выполнения всех критериев – достаточно, чтобы присутствовало их установленное минимальное количество. Так, для диагностики большого депрессивного расстройства необходимо, чтобы человек попадал как минимум под пять из девяти критериев. Это приводит к значительной вариабельности. У одного пациента с большим депрессивным расстройством может наблюдаться подавленное настроение, избыток сна, проблемы с концентрацией внимания, упадок сил, он может есть намного больше обычного и, как результат, набирать вес. Другой с точно таким же диагнозом может спать не более трех часов в день, полностью потерять аппетит и похудеть на 10 килограммов, а также, наряду с подавленным настроением и упадком сил, подумывать о самоубийстве. У этих людей совершенно разные симптомы, требующие разных подходов к лечению. Один из них думает о том, чтобы себе навредить, а другой – нет. Один не может заснуть, поэтому ему может помочь снотворное, в то время как другой, наоборот, спит слишком много. Несмотря на эти разительные отличия, обоим пациентам может помочь антидепрессант или психотерапия.

Доктор Алан Шацберг – известный исследователь депрессии, профессор психиатрии и поведенческих наук в Стэнфордском университете, призвал пересмотреть диагностические критерии большого депрессивного расстройства (3). Специалисты в этой области разочарованы отсутствием понимания этого распространенного заболевания и неудовлетворительными результатами лечения – как я уже упоминал ранее, вероятность полной и окончательной ремиссии симптомов большого депрессивного расстройства при приеме первого антидепрессанта составляет всего 30–40 %. Шацберг отмечает, что некоторые симптомы, которые обычно встречаются у людей с диагнозом «большое депрессивное расстройство», не включены в основные диагностические критерии. Например, тревога – распространенный симптом у многих людей с депрессией, однако она не входит в число девяти критериев, перечисленных в DSM. То же самое касается раздражительности, которую испытывают от 40 до 50 % людей с депрессией (4). Боль – тоже распространенный симптом: болевые ощущения присутствует примерно у 50 % людей с тяжелой депрессией по сравнению с 15 % населения в целом (5). Может быть, применяемые методы лечения настолько неэффективны по той причине, что мы упускаем из виду или не лечим другие диагностические симптомы?

Между тем не только депрессия вызывает столько путаницы и споров. Огромная гетерогенность присуща почти всем известным психиатрическим диагнозам. Порой различия оказываются кардинальными. Некоторые люди с диагнозом ОКР все еще могут работать и нормально жить, в то время как другие полностью лишены трудоспособности из-за своих симптомов. Люди с диагнозом расстройство аутистического спектра могут сильно отличаться друг от друга. Есть высокофункциональные бизнесмены-миллиардеры с этим диагнозом, в то время как другие живут в интернатах, не имея возможности позаботиться о себе. Так можно ли утверждать, что у этих людей действительно одно и то же расстройство? Или же это расстройство представляет собой спектр состояний: у одних – тяжелая форма болезни, у других – более легкая? К сожалению, на этом сложности не заканчиваются.

Коморбидность, или сопутствующие патологии, – это еще один важный фактор, который объясняет различия между людьми с одинаковым диагнозом. Примерно у половины людей, которым диагностировали любое психическое расстройство, имеются и другие (6). Мы немного обсудили коморбидность в предыдущей главе: помните мои рассуждения о насморке и боли в горле? Хотя у некоторых пациентов и наблюдалось что-то одно, у многих были оба симптома. В психиатрии аналогичная ситуация с депрессией и тревогой. Большинство людей с большим депрессивным расстройством также страдают и от повышенной тревожности, а у большинства пациентов с тревожным расстройством наблюдается и большое депрессивное расстройство.

По результатам опроса, более 9000 американских семей, 68 % людей с большим депрессивным расстройством в какой-то момент своей жизни попадали под критерии тревожного расстройства, а несколько исследований показали, что от половины до двух третей взрослых с тревожными расстройствами также попадают под критерии большого депрессивного расстройства (7).

Антидепрессанты и противотревожные препараты обычно используются для лечения как депрессии, так и тревожных расстройств. Итак, если диагнозы часто присутствуют вместе, а методы их лечения порой совпадают, действительно ли это разные расстройства? Может, это просто разные симптомы одного и того же расстройства? Возможен ли у тревоги и депрессии общий механизм развития, как у насморка и боли в горле?

Наконец, диагнозы могут меняться с течением времени. Симптомы могут появляться и исчезать, переходя в совершенно другие психические расстройства, что еще больше усложняет диагностику и лечение и мешает исследованию природы и причин этих расстройств.

Давайте рассмотрим пример.

Майк – мужчина 43 лет с тяжелым хроническим психическим расстройством. Но каким именно? В детстве ему диагностировали СДВГ, и он начал принимать стимуляторы. Они немного помогли, однако учеба в школе и дальше давалась с трудом. Над ним часто издевались, его дразнили. Он рассказывал, что социальный стресс вызывает у него сильное чувство тревоги, и ему даже назначили психотерапию в рамках лечения социофобии. Некоторые врачи предположили, что у пациента может быть синдром Аспергера, который в то время считался самостоятельным диагнозом аутистического спектра, однако официально не ставился. К подростковому возрасту у него появились симптомы большого депрессивного расстройства – что неудивительно, учитывая проблемы с учебой и в общении со сверстниками. Ему назначали антидепрессанты, которые немного помогли. Тем не менее через несколько месяцев у Майка появились симптомы мании, что повлекло диагноз «биполярное расстройство». Затем начались галлюцинации и бред, и ему назначили лекарства от психотических и аффективных симптомов. Несколько раз его даже госпитализировали. В течение следующего года психотические симптомы не проходили и никак не поддавались лечению. Был поставлен диагноз «шизоаффективное расстройство». Также в это время у Майка начали появляться навязчивые мысли и компульсивные побуждения, и ему диагностировали ОКР. Шли годы, и в дополнение к имеющимся психиатрическим симптомам он начал курить сигареты и употреблять наркотики, что в результате выросло в опиоидную зависимость.

Так какой же у Майка диагноз? Согласно DSM-5, в настоящее время это может быть шизоаффективное расстройство, опиоидная зависимость, никотиновая зависимость, ОКР и социофобия. В прошлом, однако, у него также был СДВГ, большое депрессивное расстройство, биполярное расстройство и, возможно, даже синдром Аспергера. Можно предположить, что большое депрессивное расстройство ему диагностировали по ошибке – многим людям с биполярным расстройством часто диагностируют депрессию до первого маниакального эпизода, который проясняет диагностическую картину. То же касается и изменения диагноза с биполярного на шизоаффективное расстройство. Но даже если убрать одно или два из них, останется длинный список различных расстройств с разными предполагаемыми причинами и, конечно, разными методами лечения. Между тем мозг у Майка всего один. Следует ли нам считать его необычайно невезучим человеком, у которого развились с полдюжины отдельных, самостоятельных расстройств?

Хотя случай Майка и является крайностью, несколько диагнозов у одного пациента – равно как и изменения симптомов и диагнозов – довольно обычное дело. Проблемы с зависимостью также зачастую наблюдаются у людей с психическими расстройствами. Подобные истории ставят под большое сомнение обоснованность используемых диагностических ярлыков. Если диагнозы, перечисленные в DSM-5, действительно отдельные и самостоятельные расстройства, почему у столь большого числа людей имеется больше одного из них? Почему они меняются в течение жизни? Приводят ли одни психические расстройства к появлению других? Если да, то какие из них возникают первыми и как именно они становятся причиной других отклонений? Или же некоторые из них представляют собой лишь различные симптомы или фазы одной и той же проблемы, которая лежит в их основе, подобно тому как в основе насморка и боли в горле – двух разных симптомов, которые лечатся по-разному, – лежит один и тот же механизм воспаления? Существует ли какой-то общий механизм развития психических расстройств, даже тех, которые, казалось бы, кардинально отличаются друг от друга?

Если копнуть поглубже

Исследователи уже несколько десятилетий пытаются выяснить, что отличает отдельные расстройства друг от друга на биологическом уровне. Пока у них нет четких ответов. На самом деле проведенные на сегодняшний день исследования позволяют предположить, что различные расстройства могут не так уж сильно отличаться друг от друга, даже несмотря на порой значительные вариации симптомов.

Давайте рассмотрим три психотических расстройства – шизофрению, шизоаффективное расстройство и биполярное расстройство.

Основным признаком шизофрении являются хронические психотические симптомы – галлюцинации или паранойя. Биполярное расстройство диагностируют людям, у которых преобладают аффективные симптомы – маниакальные и депрессивные эпизоды. Между тем у людей с биполярным расстройством также часто наблюдаются психотические симптомы при маниакальном состоянии и даже иногда при депрессии, но эти психотические симптомы проходят после улучшения настроения. Шизоаффективное расстройство – диагноз, включающий признаки как шизофрении, так и биполярного расстройства, в том числе хронические психотические и выраженные аффективные симптомы. Большинство людей считают эти расстройства однозначно «настоящими». Многие специалисты отделяют их от таких состояний, как депрессия и тревога, иногда называя «биологическими». Итак, что мы знаем о них? Что отличает подобные состояния друг от друга?

На изучение этого вопроса было потрачено много денег. NIMH финансировал исследование под названием «Сеть по изучению промежуточных фенотипов биполярной шизофрении» (B-SNIP). В нем приняли участие более 2400 человек с шизофренией, шизоаффективным расстройством или биполярным расстройством, их ближайшие родственники, а также люди без этих расстройств (контрольная группа). Исследователи изучили основные биологические и поведенческие показатели, проведя томографию мозга, генетическое тестирование, ЭЭГ, анализы крови, в том числе на уровень воспаления, а также различные когнитивные тесты. Они обнаружили, что люди с расстройствами явно отличались от участников из контрольной группы, однако не было ни одного показателя, по которому диагностические группы можно было бы четко разделить между собой. Другими словами, в мозге и организме страдающих этими расстройствами были обнаружены отклонения от нормы, однако между людьми с биполярным расстройством, шизоаффективным расстройством и шизофренией существенных различий не наблюдалось. Если это действительно разные расстройства, то как такое возможно?

С одной стороны, если учесть дополнительную информацию, эти результаты не покажутся удивительными. Во-первых, хотя диагноз «шизофрения» не должен включать выраженные аффективные симптомы, на самом деле одним из признаков этого заболевания является группа так называемых негативных симптомов. К ним относятся притупление мимики, резкое ухудшение речи и мышления, потеря интереса к жизни (апатия), отсутствие удовольствия от жизни или деятельности (ангедония), снижение стремления к взаимодействию с другими людьми, потеря мотивации и невнимание к личной гигиене. Вы можете заметить значительное совпадение с симптомами депрессии. Интересно, что DSM-5 специально предостерегает врачей от диагностики большого депрессивного расстройства людям с шизофренией, несмотря на то, что многие из этих негативных симптомов совпадают у двух заболеваний. Вместо этого врачам рекомендуется ставить более общий диагноз «расстройство шизофренического спектра». Подразумевается, что, хотя симптомы могут совпадать, отсюда не следует, что у людей одна и та же болезнь. Почему так происходит? Имеются ли какие-либо научные данные в пользу такой рекомендации? На самом деле во вступительном замечании к DSM-5 признается, что нам неизвестна причина ни одного из психиатрических диагнозов. Так как же тогда мы можем утверждать, что у людей с одинаковыми симптомами они не вызваны одним и тем же процессом?

Методы лечения этих расстройств также пересекаются – больше, чем вы могли бы подумать. Стабилизаторы настроения, такие как литий, «Депакот» и «Ламиктал», широко используются при биполярном расстройстве и разрешены FDA к применению. Между тем примерно 34 % людей с диагностированной шизофренией назначают эти же стабилизаторы настроения, хотя у них по определению не должно быть значительных аффективных симптомов (8). Антидепрессанты также широко применяются как при биполярном расстройстве, так и при шизофрении.

Исследования показывают, что почти все пациенты с биполярным расстройством на определенном этапе болезни получают антидепрессанты для лечения депрессивных эпизодов и их назначают примерно 40 % всех пациентов с диагностированной шизофренией (9).

Еще есть антипсихотические препараты, которые активно применяются при шизофрении, биполярном и шизоаффективном расстройствах и назначаются для лечения всех их симптомов, а не только психотических. FDA даже одобрило многие из этих препаратов как в качестве «антипсихотиков», так и в качестве «стабилизаторов настроения» для лечения биполярного расстройства.

Итак, биполярное расстройство, шизоаффективное расстройство и шизофрения во многом совпадают, однако верно и то, что симптомы биполярного расстройства и шизофрении могут кардинально отличаться. У многих людей с биполярным расстройством никогда не бывает психотических симптомов. Многие из них никогда не попадают в стационар и живут относительно полной жизнью. Между тем почти у всех пациентов с шизофренией наблюдаются серьезные трудности с повседневной жизнью, и большинство из них попадает под критерии инвалидности (10). Это вовсе не означает, что не существует высокофункциональных шизофреников, а биполярное расстройство не может сделать человека нетрудоспособным. На самом деле в ходе одного исследования с участием 146 человек с биполярным расстройством, за которыми наблюдали почти 13 лет, было установлено, что, несмотря на получаемое лечение, эти люди испытывали симптоматическое недомогание около 47 % времени (11). Трудно сохранить работу, когда ты болен почти половину времени. Вместе с тем имеются определенные различия в том, как обычно проявляются эти диагнозы. Может ли быть так, что у людей с шизофренией более тяжелая форма того же самого заболевания или же форма, которая хуже поддается современным методам лечения, в то время как у людей с биполярным расстройством эта болезнь протекает в более легкой форме и/или их симптомы лучше поддаются общепринятому лечению, что приводит к периодической ремиссии?

Доктор Брюс Катберт, исполняющий обязанности директора NIMH на момент проведения исследования B-SNIP, предположил: «Подобно тому, как у жара или инфекции может быть множество различных причин, различные приводящие к психозу патологические процессы – процессы, затрагивающие различные биологические механизмы, – могут приводить к похожим симптомам, тем самым создавая путаницу и затрудняя поиск более эффективного лечения (12)». Вместе с тем в ходе исследования не было обнаружено никаких характерных биологических маркеров, которые бы позволили разделить между собой эти диагнозы. Катберт не упомянул, что жар, как нам хорошо известно, сам по себе является симптомом, за который отвечает один-единственный четко определенный биологический механизм – воспаление, запускаемое гипоталамусом для повышения температуры тела. Между тем у воспаления могут быть разные причины – например, инфекции или аллергические реакции. Разные инфекции могут приводить к одним и тем же симптомам через общие биологические механизмы, даже если инфекционные агенты (бактериальные или вирусные) отличаются друг от друга.

Кажется вполне правдоподобным, что у симптомов биполярного расстройства, шизоаффективного расстройства и шизофрении также может быть общий механизм развития.

Частичные совпадения

Итак, я выдвинул предположение, что биполярное расстройство, шизофрения и шизоаффективное расстройство – это, возможно, формы одного и того же заболевания с разным спектром симптомов и с разной реакцией на существующие методы лечения. Ранее в первой главе я предположил, что большое депрессивное и тревожное расстройства могут быть аналогичным образом связаны и иметь общий механизм развития. Подобная идея не должна вызвать особого удивления у большинства специалистов в области психиатрии – они десятилетиями мучились с разделением этих расстройств и слишком хорошо осведомлены о частичном совпадении их симптомов и методов лечения.

Между тем на этих расстройствах совпадения не заканчиваются.

Симптомы частично совпадают практически у всех видов психиатрических диагнозов, а не только у тех, связь между которыми ожидаема. Как я уже упоминал, многие расстройства, как психические, так и медицинские, могут привести к психотическим симптомам. На самом деле примерно у 10 % пациентов с диагностированным большим депрессивным расстройством будут наблюдаться психотические симптомы (13). Тревожные проявления также часто встречаются при нескольких различных диагнозах. Такие состояния вообще довольно распространены среди населения в целом – в любой отдельно взятый год около 19 % людей сталкиваются с тревожными расстройствами. На протяжении всей жизни с ними имеет дело 33 % населения – то есть каждый третий человек в тот или иной момент своей жизни попадает под критерии тревожного расстройства (14). У людей с депрессией, биполярным расстройством, шизофренией и шизоаффективным расстройством этот показатель гораздо выше – примерно вдвое. Порой мы пытаемся найти рациональное объяснение этим симптомам: «Как не испытывать тревогу, если у тебя шизофрения?» Между тем, каким бы привлекательным и интуитивно понятным ни казалось это объяснение, на деле все немного сложнее. Между шизофренией и тревожными расстройствами имеется двунаправленная связь. Другими словами, у людей, испытывающих тревожное расстройство, риск развития шизофрении или шизоаффективного расстройства возрастает в 8–13 раз (15). С чем же связано столь значительное увеличение риска?

В 2005 году доктор Рональд Кесслер с коллегами сообщил о результатах репликации Национального исследования коморбидности США (National Comorbidity Survey Replication), в рамках которого был проведен диагностический опрос репрезентативной выборки из более чем 9000 людей по всей территории США (16). В общей сложности у 26 % опрошенных за последний год был период, когда они попадали под критерии психического расстройства – это каждый четвертый американец! Из этих расстройств 22 % были серьезными, 37 % – умеренными и 40 % – легкими. Возглавляли перечень тревожные расстройства, после которых шли аффективные расстройства, затем расстройства контроля над побуждениями, которые включают такие диагнозы, как СДВГ. Примечательно, что у 55 % людей был только один диагноз, у 22 % – два, а у остальных – три или более психиатрических диагнозов. Это означает, что почти половина наблюдаемых попадали под критерии более чем одного расстройства.

Когда мы говорим о тревожных расстройствах, с этими пересечениями диагнозов легче смириться, потому что тревога – психическое состояние, которое в тот или иной момент испытывает каждый из нас, так что давайте вместо этого рассмотрим расстройства аутистического спектра. Большинство людей не считают аутизм чисто «психическим» заболеванием, а скорее расстройством развития или неврологическим расстройством, которое начинается в раннем возрасте. Между тем у 70 % людей с аутизмом имеется как минимум одно-два психических расстройства, а почти у 50 % – два и более (17).

Каковы перспективы людей с аутизмом? Возрастает ли у них риск развития новых психических расстройств? И снова ответ зачастую положительный. Характерная особенность аутизма – нарушение социальных навыков, поэтому вполне логично, что им могут диагностировать социальное тревожное расстройство (социофобию), если взаимодействие с окружающими вызывает у них тревогу. В таком случае многие могут предположить, что на первом месте стоит расстройство аутистического спектра, а социальная тревожность является понятным следствием аутизма. Тем не менее в настоящее время хорошо известно, что аутизм сам по себе повышает риск развития всех других психических расстройств (18). К ним относятся аффективные и психотические расстройства, расстройства поведения, пищевого поведения и наркологические расстройства. Как такое возможно? Может быть, дело в том, что аутизм вызывает стресс? Мы знаем, что стресс подвергает людей дополнительному риску развития всевозможных психических отклонений, а аутизм, вне всякого сомнения, сопряжен с огромным стрессом. Что ж, как я вскоре объясню, на деле все намного сложнее.

Это явление не ограничивается тревожными расстройствами или расстройствами аутистического спектра. Если рассматривать расстройства пищевого поведения, то нервная булимия встречается примерно у 1 % населения, нервная анорексия – примерно у 0,6 %, а расстройство переедания (самое новое расстройство в этой категории) – примерно у 3 % людей (19). Многие считают, что эти состояния носят скорее социальный характер и не связаны с биологическими нарушениями работы мозга. Между тем в общей сложности у 56 % людей с анорексией, 79 % с расстройством переедания и 95 % с булимией имеется по крайней мере одно-два психических расстройства (20). И снова встает вопрос: какая проблема развивается первой? Нарушения пищевого поведения вызывают другие психические расстройства или наоборот? На самом деле и то и другое: между расстройствами пищевого поведения и другими психическими отклонениями имеется двунаправленная связь. «Какими именно другими?» – спросите вы. Всеми. То же самое относится и к зависимости – здесь наблюдается двунаправленная связь. У людей с наркологическими расстройствами повышенный риск развития психических расстройств, а страдающие психическими расстройствами в большей степени подвержены развитию наркотической зависимости. Почему так происходит?

Я мог бы продолжать в подобном духе еще долго, сравнивая один диагноз за другим, но не стану тратить время – важное исследование 2019 года прояснило общую картину за меня. В нем ученые использовали реестр датской системы здравоохранения для анализа психиатрических диагнозов, которые были поставлены на протяжении 17 лет почти шести миллионам человек (21). В результате исследователи обнаружили, что наличие любого психического расстройства резко повышает вероятность появления другого психического расстройства в будущем. Сильная корреляция наблюдалась для всех психических расстройств! Даже для тех, которые, по мнению большинства специалистов, совершенно не связаны между собой, – шизофрении и расстройств пищевого поведения, умственной отсталости и шизофрении. Для любых двух расстройств наблюдалась выраженная связь. Причем вероятность развития новых психических расстройств увеличивалась от 2 до 30 раз по сравнению с психически здоровыми людьми. Каких именно? Всех! Конечно, самые высокие показатели можно объяснить частичным совпадением симптомов у отдельных заболеваний, однако суть в том, что вероятность была выше для всех расстройств.

Более того, эта двунаправленная связь распространяется и на психические расстройства, и на так называемые «органические» психические расстройства. «Органическое психическое расстройство» – термин, используемый для обозначения симптомов психического расстройства, которое, как считается, вызвано какой-то медицинской (то есть не психиатрической – прим. автора) болезнью или приемом лекарственных препаратов. Мы уже вскользь затрагивали эту тему ранее: так, когда больной раком пациент теряет аппетит и впадает в депрессию, ему зачастую не диагностируют большое депрессивное расстройство. Предполагается, что эти симптомы вызваны раком, а не истинным «психическим» расстройством. Между тем, согласно результатам вышеупомянутого исследования, когда у людей появляются «психические» симптомы, связанные с какой-то медицинской проблемой, вероятность развития психического расстройства в будущем значительно повышается, и наоборот. Это наблюдение, безусловно, заставляет задуматься, имеет ли вообще смысл отдельно выделять «органические» психические расстройства.

С учетом всего вышесказанного, исследование подняло несколько важных вопросов. Обнаруженные двунаправленные связи позволяют предположить наличие общего механизма, который стоит за всеми психическими расстройствами.

Это датское исследование было не первым научным трудом, выдвинувшим идею о возможном общем механизме развития всех психических расстройств. В 2012 году доктор Бенджамин Лэйхи с коллегами изучил симптомы и прогноз по 11 различным психическим расстройствам у 30 000 людей (22). Они сравнили между собой расстройства с внутренними – такими как депрессия и тревожные расстройства – и внешними проявлениями вроде наркологических и социальных расстройств. Удалось обнаружить огромное количество совпадений между этими двумя группами, в результате чего было выдвинуто предположение о существовании какого-то «общего фактора», способствующего их развитию.

В 2018 году врачи Авшалом Каспи и Терри Моффитт пошли дальше, включив все психические расстройства в свою обзорную статью под названием «Один за всех и все за одного: одномерный мир психических расстройств» (23). Они проанализировали огромное количество исследований, включая эпидемиологические, визуализирующие исследования мозга, а также исследования известных факторов риска психических расстройств, таких как генетическая предрасположенность и детские травмы. Использованные данные были исчерпывающими, они охватывали исследования людей разного возраста, включая детей, подростков и взрослых, и из разных частей света. Проанализировав все эти данные, исследователи обнаружили сильные корреляции между всеми психическими расстройствами. Кроме того, было установлено, что ни один фактор риска не обуславливает риск развития какого-то одного отдельного расстройства: напротив, каждый фактор повышает риск развития многих расстройств. Так, в одном из рассмотренных ими исследований изучалась генетика психических расстройств (24). В ходе этого исследования были проанализированы данные по трем миллионам братьев и сестер в надежде определить, какие именно гены отвечают за риск развития депрессии, тревожного расстройства, СДВГ, алкоголизма, наркомании, шизофрении и шизоаффективного расстройства. Учитывая, что все это разные расстройства, можно было бы ожидать, что за их развитие будут отвечать разные гены. Между тем исследователи обнаружили, что большинство генетических вариаций обуславливают риск развития широкого спектра расстройств. Не было ни одного гена, специфичного только для одного расстройства.

Даже жестокое обращение в детстве повышает риск большинства психических расстройств, включая посттравматическое стрессовое расстройство, депрессию, тревогу, наркологические расстройства, расстройства пищевого поведения, биполярное расстройство и шизофрению.

Из-за наличия бесконечных корреляций между всеми психическими расстройствами и их факторами риска, Каспи и Моффитт использовали сложную математическую модель для анализа этих корреляций в надежде найти в них какую-то закономерность, что привело к шокирующему выводу. Эта модель показала наличие общего механизма развития всех психических заболеваний. Каспи и Моффитт назвали его п-фактором, где n означает общую психопатологию. Они заявили, что этот фактор предсказывает вероятность развития у человека одного или нескольких психических заболеваний, хронического расстройства и даже может предсказать тяжесть симптомов. Этот n-фактор является общим для сотен разных психиатрических симптомов и всех психиатрических диагнозов. Последующие исследования с участием различных групп людей и с применением множества методов анализа подтвердили существование этого n-фактора (25). Между тем характер подобных исследований не позволял им определить его. Они лишь указали на существование – на наличие какой-то неизвестной переменной, которая играет роль во всех психических расстройствах.

Наша задача – выяснить, что это за переменная.

Что, если я скажу вам, что общий механизм, который мы ищем, может не ограничиваться психическими заболеваниями?

Как мы уже видели, в настоящее время медицина отделяет психические расстройства от других болезней. Они рассматриваются как отдельные категории, не имеющие практически ничего общего друг с другом.

Между тем существует множество медицинских расстройств, которые обычно сопутствуют психическим, и наоборот. Да, мы снова имеем дело с двунаправленными связями, причем они существуют не только между отдельными психическими расстройствами: корреляции наблюдаются между разными метаболическими и неврологическими расстройствами. Эти связи дают важные подсказки о природе общего механизма, который поможет нам разгадать загадку психических заболеваний.

Я рассмотрю эти взаимосвязи на примере трех метаболических (ожирения, диабета и сердечно-сосудистых заболеваний) и двух неврологических (болезни Альцгеймера и эпилепсии) расстройств. Все пять заболеваний обычно связаны с такими психическими симптомами, как депрессия, тревога, бессонница и даже психоз. С другой стороны, у страдающих психическими расстройствами гораздо выше риск развития этих пяти медицинских расстройств. Очевидно, что не у всех людей с указанными медицинскими расстройствами имеются психические расстройства и наоборот.

Когда у пациентов с одним из этих медицинских заболеваний действительно имеются симптомы психического расстройства, их иногда списывают на естественную реакцию на тяжелую болезнь. Люди с сердечной недостаточностью часто страдают депрессией, что представляется вполне объяснимым, учитывая тяжесть этого состояния. Будет ли у них диагностировано «психическое» расстройство, зависит от врачей, которые могут по своему усмотрению приписать наблюдаемые психиатрические симптомы «органическому» заболеванию. Как бы то ни было, в конечном счете это одни и те же симптомы, независимо от того, что называют их причиной. Все та же депрессия, все та же тревога, все та же паранойя. Даже лечатся они одинаково: антидепрессанты, противотревожные препараты и антипсихотики широко применяются у людей с этими «органическими» расстройствами.

Более пристальное изучение подобных расстройств позволит выявить связи между обменом веществ, метаболическими расстройствами и расстройствами мозга, как психическими, так и неврологическими.

Метаболические расстройства

Давайте начнем с трех метаболических расстройств: ожирения, диабета и сердечно-сосудистых заболеваний. Термин «метаболические расстройства» на самом деле включает в себя гораздо больше заболеваний, но чаще всего он относится к расстройствам, связанным с так называемым метаболическим синдромом. Он диагностируется при наличии трех или более из следующих состояний: повышенное кровяное давление, повышенный уровень сахара в крови, избыток жировой ткани вокруг талии, высокий уровень триглицеридов и низкий уровень ЛПВП (или «полезного холестерина»). Люди с метаболическим синдромом подвержены повышенному риску развития диабета второго типа, инфарктов и инсультов.

О наличии связи между диабетом и психическими заболеваниями известно уже более 100 лет. В 1879 году сэр Генри Модсли писал: «Диабет – это болезнь, которая часто проявляется в семьях, где много безумцев». Многие психические расстройства связаны с более высокими показателями заболеваемости диабетом.

Люди, страдающие шизофренией, в три раза чаще болеют диабетом (1). Люди с диагностированной депрессией болеют диабетом на 60 % чаще (2).

А что насчет обратной связи? Чаще ли развиваются психические расстройства у больных диабетом? На самом деле да. Большинство исследований данного вопроса посвящено изучению связи между депрессией и диабетом. Согласно полученным данным, у людей с диабетом в два-три раза выше вероятность развития большого депрессивного расстройства. Более того, когда у них начинается депрессия, она продолжается в два раза дольше, чем у людей без диабета. В любой момент примерно у каждого четвертого больного диабетом наблюдается клиническая картина депрессии (3). Более того, депрессия оказывает влияние на уровень глюкозы в крови – у больных диабетом с депрессией показатели глюкозы выше, чем у пациентов без нее. В одном исследовании приняли участие 1,3 миллиона подростков, уровень распространения психических заболеваний среди которых отслеживался на протяжении 10 лет. В итоге было установлено, что больные диабетом подростки чаще страдали от аффективных расстройств, пытались покончить с собой и посещали психиатра, у них чаще развивались все психические расстройства (4).

Известно, что у людей с психическими расстройствами чаще наблюдается избыточный вес и ожирение. Так, в ходе одного исследования в течение 20 лет велось наблюдение за пациентами с диагностированной шизофренией и биполярным расстройством. Когда им только поставили диагноз, у большинства не было ожирения. Двадцать лет спустя ожирение наблюдалось у 62 % людей с шизофренией и у 50 % страдающих биполярным расстройством (5). На тот момент уровень распространения ожирения среди всего взрослого населения Нью-Йорка, где проводилось исследование, составлял 27 %. У детей с аутизмом вероятность развития ожирения возрастает на 40 % (6). Так, один метаанализ 120 исследований показал, что пациенты с тяжелыми психическими расстройствами в три раза чаще страдают от ожирения, чем люди без психических проблем (7).

Многие предполагают, что причиной ожирения становятся применяемые методы лечения. Конечно, нет никаких сомнений, что прием психиатрических препаратов связан с набором лишнего веса – это распространенный побочный эффект антидепрессантов и антипсихотиков, – однако наблюдаемые закономерности невозможно объяснить только последствиями лечения. Так, в рамках одного исследования изучались люди с СДВГ, которые либо принимали, либо не принимали лекарства, после чего в последующие годы проводилось сравнение уровня распространения ожирения среди них и среди людей без СДВГ. В результате было обнаружено, что все участники исследования с СДВГ, независимо от того, принимали ли они соответствующие лекарства, подвержены большему риску развития ожирения. Несмотря на то что основным методом лечения СДВГ обычно является прием стимулирующих препаратов, которые подавляют аппетит, у людей с СДВГ, которые их принимали, риск развития ожирения был выше, чем у людей без СДВГ. У тех же, кто не принимал стимуляторы, вероятность ожирения была еще выше (8).

А что насчет людей с ожирением? Подвержены ли они повышенному риску развития психических расстройств? И снова ответ утвердительный. У людей с ожирением на 25 % выше вероятность развития депрессии или тревожного расстройства и на 50 % выше вероятность развития биполярного расстройства. Одно исследование показало, что увеличение веса в период полового созревания связано с четырехкратным ростом риска развития депрессии к 24 годам (9). Было установлено, что своим влиянием на работу мозга ожирение способствует развитию психических расстройств. Так, например, у людей с ожирением были обнаружены изменения в связях между различными отделами мозга, а также изменения в гипоталамусе (10), характерные для людей с психическими расстройствами.

У сердечно-сосудистых заболеваний – в частности, инфарктов и инсультов – также имеется двунаправленная связь с психическими расстройствами. Так, согласно статистике, у 20 % людей, переживших сердечный приступ, у 33 % с застойной сердечной недостаточностью и 31 % людей с инсультом в течение года после постановки диагноза развивается большое депрессивное расстройство (11). Эти показатели в 3–5 раз выше, чем в среднем по стране.

На первый взгляд это может показаться логичным. Большинство пациентов испытывают тревогу или депрессию после таких травмирующих событий, как сердечный приступ или инсульт. Вместе с тем в данной ситуации мы также имеем дело с двунаправленной связью, и дело здесь не просто в психологической реакции.

Известно, что депрессия влияет на сердце. У людей, у которых никогда не было сердечного приступа, большое депрессивное расстройство увеличивает его риск в будущем на 50–100 % (12). У перенесших сердечный приступ депрессия удваивает вероятность его повторения в течение следующего года.

Причем депрессией дело не ограничивается. У страдающих шизофренией и биполярным расстройством вероятность преждевременного развития сердечно-сосудистых заболеваний возрастает на 53 % (13), даже с учетом таких факторов риска, как ожирение и диабет. Тринадцатилетнее исследование почти миллиона ветеранов показало, что люди с диагностированным ПТСР в два раза чаще сталкивались с транзиторной ишемической атакой (временные симптомы инсульта) и на 62 % чаще переносят инсульт (14).

Нам уже давно известно, что люди с серьезными психическими расстройствами, такими как шизофрения, биполярное расстройство и тяжелая хроническая депрессия, умирают гораздо раньше, чем население в целом. В среднем они теряют от 13 до 30 лет от своей ожидаемой продолжительности жизни (15). Недавние исследования, проведенные на основе базы данных более семи миллионов человек населения Дании, указывают на еще более тревожную тенденцию (16). Согласно изученным данным, к сокращению продолжительности жизни приводят не только «серьезные» психические расстройства. На самом деле все без исключения психические расстройства – даже в легкой форме или самые распространенные, такие как тревожные расстройства или СДВГ, – связаны с существенным сокращением продолжительности жизни.

Почему же эти люди умирают так рано? Большинство полагает, что все дело в высоком уровне самоубийств, однако это не так. Да, уровень самоубийств среди психически больных определенно выше, однако преждевременная смерть в этой группе в первую очередь связана с инфарктами, инсультами и диабетом – метаболическими расстройствами. Как мы только что видели, у людей с психическими расстройствами эти заболевания встречаются гораздо чаще.

Причем дело здесь не только в смерти: известно, что страдающие хроническими психическими расстройствами подвержены преждевременному старению, и это можно увидеть по целому ряду различных показателей. Одним из них является длина теломер – своеобразных защитных колпачков на концах хромосом. С годами они, как правило, становятся короче. Укороченные теломеры были обнаружены у людей с болезнями, связанными со старением, такими как ожирение, рак, сердечно-сосудистые заболевания и диабет, а также у людей с депрессией, биполярным расстройством, ПТСР и наркологическими расстройствами (17).

Неврологические расстройства

И неврологические, и психические расстройства затрагивают мозг и обычно включают «психические симптомы». Однако неврологические расстройства отличает наличие как минимум одного объективного теста или анализа, который может быть использован для диагностики заболевания. Это может быть какое-то отклонение от нормы, обнаруженное при проведении томографии мозга или снятии ЭЭГ, либо какие-то патологические изменения тканей мозга или жидкости, которая его окружает. Для психических расстройств, как я уже говорил, не существует объективных диагностических тестов.

Болезнь Альцгеймера – наиболее распространенная форма деменции, обширной группы неврологических расстройств, которые со временем приводят к нарушению нормальной работы мозга. Общие симптомы всех видов деменции включают нарушения памяти и мышления, изменения личности. С возрастом риск развития болезни Альцгеймера увеличивается в геометрической прогрессии, удваиваясь каждые пять лет после достижения 65 лет. К 85 годам заболевание развивается примерно у 33 % населения (18). Существуют варианты болезни Альцгеймера, характеризующиеся развитием в более раннем возрасте – например, в результате редкой генетической мутации или синдрома Дауна. Между тем во всех остальных случаях у нас отсутствует понимание точной причины появления болезни Альцгеймера. Помимо возраста, известные факторы риска включают случаи болезни в семье, травмы головы… и метаболические расстройства.

Наличие ожирения, диабета и болезней сердца в среднем возрасте увеличивает риск развития болезни Альцгеймера в старости. Равно как и факторы риска метаболических расстройств, такие как курение сигарет, повышенное кровяное давление, повышенный уровень холестерина в крови и малоподвижный образ жизни. Любопытно, что один из генетических факторов риска обусловлен вариантом гена под названием APOE4, который отвечает за фермент, связанный с обменом жиров и холестерина в организме.

Среди факторов риска болезни Альцгеймера есть и такие, которые зачастую рассматриваются как проблемы исключительно «психического» характера. Так, наличие депрессии в более ранние годы удваивает вероятность развития болезни Альцгеймера в старости (19). Шизофрения также значительно повышает риск – одно исследование с участием более восьми миллиона человек показало, что к 66 годам вероятность развития деменции у больного шизофренией в 20 раз выше, чем у людей без шизофрении (20). Помните то масштабное датское исследование, которое выявило двунаправленные связи между всеми психическими расстройствами по отдельности? Болезнь Альцгеймера была включена в категорию так называемых органических психических расстройств, которая используется для классификации психических симптомов, вызванных медицинскими заболеваниями, такими как делирий[4] и другие виды деменции. В этом исследовании каждое психиатрическое расстройство увеличивало вероятность развития органического психического расстройства – от 1,5 до 20 раз. К сожалению, болезнь Альцгеймера не рассматривалась отдельно от других органических психических заболеваний, но два наиболее распространенных органических психических расстройства – это делирий и болезнь Альцгеймера.

Первыми признаками болезни Альцгеймера обычно становится забывчивость и «психические» симптомы, такие как депрессия, тревога или изменения личности. После постановки диагноза почти у всех пациентов появляются психиатрические симптомы – у 97 % в одном исследовании (21). Это может быть что угодно – тревога, депрессия, изменения личности, повышенная возбудимость, бессонница, социальное расстройство.

Таким образом, при болезни Альцгеймера может проявиться практически любой психиатрический симптом. Что же их вызывает? Та же причина, которая вызывает психические симптомы и расстройства на более ранних этапах жизни? Одно можно сказать наверняка: подобное совпадение симптомов указывает на то, что для выяснения причин психических заболеваний мы не можем обойти стороной болезнь Альцгеймера.

Эпилепсия – относительно редкое заболевание мозга, у которого также имеется двунаправленная связь с психическими расстройствами. Эпилепсия может дать о себе знать в любом возрасте, однако чаще всего развивается в детстве, поражая примерно одного из 150 детей. Иногда ее причиной становится какая-то конкретная выявленная патология мозга – например, инсульт, черепно-мозговая травма, опухоль или редкая генетическая мутация. В большинстве случаев, однако, причина заболевания так и остается невыясненной.

У людей с эпилепсией часто наблюдаются психиатрические симптомы, которые иногда приводят к диагностике какого-то психического расстройства. В других случаях предполагается, что симптомы вызваны самими эпилептическими припадками. Несомненно, припадки могут повлечь необычные эмоции, ощущения или поведение. Между тем больные эпилепсией также чаще испытывают психические симптомы даже в отсутствие припадков.

От 20 до 40 % детей с эпилепсией также диагностируется умственная отсталость, СДВГ или аутизм (23). Тревожные расстройства у больных эпилепсией встречаются в 3–6 раз чаще, чем среди общей популяции (24). Одно исследование показало, что 55 % людей с эпилепсией страдают от депрессии, а треть всех эпилептиков сообщили как минимум об одной попытке самоубийства (25). Интересно, что попытки суицида часто происходили до того, как эпилепсия была официально диагностирована (26). Другие исследования выявили шестикратное увеличение случаев биполярного расстройства и девятикратное увеличение случаев шизофрении (27). Эти данные убедительно демонстрируют, что психиатрические диагнозы – по всему их спектру – чрезвычайно распространены при эпилепсии.

Что же насчет обратной связи? Оказывается, что люди с психическими расстройствами действительно чаще страдают эпилепсией или просто подвержены эпилептическим припадкам. Так, припадки наблюдаются среди 6–27 % детей с аутизмом (28). Признаки эпилепсии обнаруживаются на ЭЭГ у 16 % детей с СДВГ (29). Кроме того, детям, испытывающим припадки, в два с половиной раза чаще диагностируют СДВГ (30). В более позднем возрасте наличие диагностированного большого депрессивного расстройства увеличивает в шесть раз вероятность неспровоцированного эпилептического припадка (31).

Судорожные припадки дают нам важную подсказку в поисках общего механизма, еще больше связывая между собой метаболические, психические и неврологические расстройства: у эпилепсии имеется двунаправленная связь не только с психическими заболеваниями, но и с метаболическими расстройствами.

Давно известно, что гипогликемия (низкий уровень сахара в крови) может приводить к судорожным припадкам. Это часто происходит у больных диабетом – как первого, так и второго типа. Пониженный уровень сахара в крови может стать следствием недоедания либо слишком большой дозы медикаментов. Между тем в большей ли степени диабетики подвержены судорожным припадкам, не связанным с тяжелой гипогликемией? Да. У детей с диабетом первого типа вероятность развития эпилепсии в три раза выше (32) – в шесть раз выше, если диабет начался в возрасте до шести лет (33). У взрослых 65 лет и старше с диабетом второго типа вероятность развития эпилепсии повышается на 50 % (34).

А как насчет ожирения? Вы можете подумать, что вес не имеет никакого отношения к эпилепсии, и все же одно масштабное исследование показало, что у людей с чрезвычайно низким или избыточным весом вероятность развития эпилепсии на 60–70 % выше, чем у тех, кто имеет нормальнй вес (35). То, что избыточный и недостаточный вес являются факторами риска, может быть неожиданностью, однако, как я объясню позже, обе эти крайности приводят к дополнительной нагрузке на наш обмен веществ. Кроме того, у детей, чьи матери во время беременности страдали ожирением, впоследствии чаще развивается эпилепсия – тем чаще, чем больше весила их мать. У женщин с индексом массы тела (ИМТ) более 40 риск рождения детей с эпилепсией на 82 % выше – почти в два раза больше, чем в среднем по популяции (36).

На самом видном месте

Итак, мы имеем дело с весьма любопытным фактом: у психических расстройств есть двунаправленные связи не только между собой, но и с совершенно другими медицинскими расстройствами. Как я уже говорил, наличие такой связи предполагает возможность общего механизма развития, который вызывает эти расстройства, либо, как минимум, способствует их прогрессированию. Возможно ли это?

Многие люди считают, что знают причину, стоящую за некоторыми из этих связей, особенно между метаболическими и психическими расстройствами. Мы уже затрагивали тему стигматизации психических расстройств, однако метаболические расстройства также зачастую вызывают скоропалительное осуждение. Многие думают, что больные диабетом и ожирением либо пережившие инфаркт люди недостаточно заботятся о своем здоровье. Они много едят, курят и/или мало занимаются спортом. Таким образом, бытует мнение, что эти болезни становятся следствием беспечности – то есть больные сами виноваты в своем диагнозе.

Точно так же многим кажется очевидным, что психические расстройства заставляют людей плохо заботиться о себе. Например, депрессия приводит к потере энергии и мотивации. Когда это происходит, люди целыми днями сидят, смотрят телевизор и едят. Они набирают вес. Они не занимаются спортом. Всем известно, что «стресс» способствует появлению нездоровых привычек. Разумеется, люди с психическими расстройствами испытывают больше стресса, чем большинство других, или, по крайней мере, им так кажется. Поэтому, опять же, страдающие стрессовыми симптомами плохо питаются и недостаточно занимаются спортом. Неудивительно, что у них чаще встречаются нарушения обмена веществ.

Но вот в чем загвоздка: за последние 50 лет уровень всех этих заболеваний стремительно вырос. Люди стали намного чаще болеть ожирением, диабетом, сердечно-сосудистыми заболеваниями и психическими расстройствами. С чем это связано? Неужели наше общество повально обленилось и перестало следить за своим здоровьем? Может, люди стали неспособны к самодисциплине? Или им стало наплевать на собственное здоровье? Если вы ответили утвердительно, как это бы сделали многие, то возникает еще один вопрос: почему? Что стало причиной этой «эпидемии лени»?

Как мы уже говорили в первой главе, можно предположить, что всему виной общество: постоянно ускоряющийся темп современной жизни, всевозможные стрессы, электронные письма, сообщения в социальных сетях, которые накапливаются и требуют нашего внимания. Рука так и тянется к телефону, чтобы что-то посмотреть, пролистать, проверить. Возможно, что решающий фактор – современная пища: искусственные ингредиенты и переработанные продукты.

Судя по всему, эти факторы действительно вносят свой вклад, однако являются ли они истинной причиной наблюдаемой проблемы? Как именно они приводят к лени, апатии и выгоранию, из-за которых люди начинают переедать и бросают занятия спортом, что приводит к развитию психических или метаболических расстройств? Как на самом деле все это происходит в мозге и организме в целом? И почему не у всех, кто подвержен воздействию этих факторов, в конечном счете развивается диабет или депрессия? Как именно связь с неврологическими расстройствами, признанными физическими заболеваниями мозга, вписывается во все эти рассуждения о современной жизни и ее нездоровых привычках? Казалось бы, эти психические и метаболические взаимосвязи легко объяснить, однако на уровне человеческой физиологии все становится гораздо более туманным.

Когда медицинские работники говорят с людьми о необходимости изменить свое поведение для сохранения здоровья – меньше есть или больше заниматься спортом, – они слышат типичные ответы: «Это слишком тяжело» или «У меня не хватает на это энергии». Подобные оправдания лени почти всегда встречают резкое неодобрение. Они рассматриваются как признаки несерьезного отношения к проблеме или как недостаток самодисциплины. Но может ли быть так, что эти ответы не попытка оправдаться, а подсказки, в которых кроется важная информация? Бывает ли апатия и нехватка мотивации симптомом каких-то метаболических нарушений? Возможно ли, что людям буквально не хватает энергии?

Как выясняется, на самом деле в пользу этого имеется множество доказательств. Обмен веществ, или метаболизм, связан с вырабатыванием энергии внутри клеток. Как вы узнаете в последующих главах, у людей с психическими и метаболическими болезнями был обнаружен низкий уровень выработки энергии в клетках организма. Эти люди говорят правду. Им действительно не хватает энергии.

Проблема не в мотивации. Проблема в обмене веществ.

Итак, давайте подытожим.

➧ Я описал текущую ситуацию в области психического здоровья и объяснил, почему используемые методы лечения неэффективны.

➧ Я разобрал имеющиеся данные об общих характеристиках психических расстройств, а также рассмотрел недостатки современных критериев разделения диагнозов. Мы убедились, что наличие любого психического расстройства значительно увеличивает вероятность развития всех остальных психических расстройств. Эти двунаправленные связи позволяют предположить, что во всех психических расстройствах может быть задействован какой-то единый общий механизм.

➧ Я также привел данные, подтверждающие наличие двунаправленных связей между психическими расстройствами и как минимум тремя метаболическими и двумя неврологическими болезнями: ожирением, диабетом, сердечно-сосудистыми заболеваниями, болезнью Альцгеймера и эпилепсией. Таким образом, возможно существование общего механизма развития не только психических, но и всех упомянутых расстройств.

Уже сейчас все это кажется немыслимым. Возможно, вы воскликнули: «Но это же совсем разные болезни!» Шизофрения – это не то же самое, что расстройство пищевого поведения или легкое тревожное расстройство. Сердечно-сосудистые заболевания, биполярное расстройство, эпилепсия, диабет и депрессия – все это разные болезни. У них не похожие симптомы. Они поражают разные части тела и проявляются в разном возрасте. Некоторые из них, например инсульт, могут быстро убить человека. Другие, например непродолжительная легкая депрессия, – пройти сами по себе.

Трудно представить, что у всех этих расстройств может быть общий механизм развития. Если он действительно существует, то должен затрагивать различные аспекты работы нашего организма. Он должен объединить все, что нам уже известно об этих различных расстройствах, – их факторы риска и симптомы, а также эффективные методы лечения. Получается довольно масштабная роль.

Как вы убедитесь, обмен веществ с ней прекрасно справляется.

Да, мы добрались до нашей общей нити, основополагающего фактора, который позволяет ответить на запутанные вопросы о причинах и способах лечения, о симптомах и совпадениях. Психические расстройства – все без исключения – представляют собой метаболические расстройства мозга.