Эпоха мёртвых. Начало

Сергей Крамцов

20 марта, вторник, утро

Проезжая через город, я еще в двух местах заметил непонятную суету и присутствие милицейских машин. Кое-где видел людей, собравшихся группками, но для начала рабочего дня их было маловато. И машин на дороге. Все же город что-то чувствует, замечает. В воздухе повисло как будто предчувствие грозы. Серое мартовское утро, низкие тяжелые облака, грязь у тротуаров, оставшаяся после схода снега и еще не убранная, все это как гнет на душе.

По радио тоже начали говорить о непонятных происшествиях, начавшихся этой ночью и все больше и больше распространяющихся по городской карте. По слухам, уже первые сообщения о непонятных происшествиях поступили даже из Санкт-Петербурга. Вот что значит всего сорок минут полета. Инфицированный не успел бы даже почувствовать себя плохо, особенно если это была жертва укуса крысы, или что-то в этом духе, без серьезных повреждений. И уже в городе на Неве он бы обратился и понес разносить эпидемию дальше. Или кто-то успел заразиться в Москве, а в Питере попал под машину. Погиб и воскрес. Надо бежать как можно дальше от Москвы. Чем больше людей, тем в страшнейший кошмар превратится это место вскоре.

Магазин, в который я ехал, находился в переулке возле проспекта Мира, неподалеку от института Склифосовского. Во дворе клиники стояли омоновские автобусы, вокруг них толпились люди в камуфляже. Кто-то бегал по двору с оружием, тащили носилки с лежащим на них телом. Или началось поедание одних трупов другими в морге, или обратившиеся пациенты бросаются на остальных. Одним из немногих верных путей предотвратить эпидемию являлся бы запрет на оказание медицинской помощи укушенным, немедленная их изоляция или даже убийство, но кто сможет так поступить? И больницы, вместо того чтобы служить убежищем, превращаются в источник заразы.

«Форанер» бодро бежал по полупустым улицам, я пару раз вильнул по переулкам и остановился у невзрачного, расположенного в полуподвальном этаже магазинчика с зарешеченными окнами, на котором висела вывеска «Стрелец». Лехиной машины видно не было, но он всегда ставил ее во дворе.

Я припарковал машину, сначала огляделся, лишь затем выбрался из нее и зашел в дверь, над которой мелодично блямкнул колокольчик. Огляделся. Два маленьких зала, в том, который слева, еще даже не закончен ремонт, закрыт для покупателей. В правом зале все забито всевозможной воинской и охотничьей справой, одеждой и обувью, разгрузками, с этим всем вперемешку палатки и резиновые лодки, стойка с радиостанциями и приборами GPS, пневматическое оружие, бинокли и прицелы, в общем, черт ногу сломит, а необходимость скорейшего завершения ремонта во втором зале видна невооруженным глазом. Но успеется. Хорошо, что вообще на ремонт сумели денег набрать.

За кассой сидела девушка Вика, с русыми волосами, убранными в конский хвост. Она смотрела в экран подвешенного под потолок маленького телевизора. Когда я с ней познакомился, то даже встречался пару месяцев, хоть дело так и не дошло до постели. Вика – девушка с правилами, и все было вполне невинно. Но потом она ушла от меня к Лехе, а я даже ничуть не обиделся. Все же он не только мой лучший друг, но он еще с ней работал. Он был оружейником в гарантийке, а она в том же магазине работала в зале. По крайней мере, они теперь могли проводить вместе больше времени, чем она могла проводить его со мной, постоянно пропадающим на работе. И мы все трое оставались друзьями.

Наверное, не так уж я и влюблен был в Вику, чего не скажешь о Лехе. Вот у них сейчас все серьезно. А так мы вместе проводили отпуска, почти все выходные в теплое время они обитали у меня на даче, на шашлыках или на рыбалке. И вот однажды Вика пригласила с собой новую подругу, одну очень молодую и симпатичную тренершу по дзюдо. Среднего роста, стройную, стриженную под мальчика, со строгими серыми глазами и очень, очень хорошеньким лицом. Тренершу звали Татьяной, она любила поговорить о единоборствах и мотоциклах и после первого долгого разговора спокойно и без излишней застенчивости оказалась в моей кровати, где понравилась даже еще больше. Так Татьяна стала «моей девушкой», а в компании нас стало четверо, и мы достигли окончательной гармонии в отношениях.

– Вик, привет, – поздоровался я, воздев правую руку в римском приветствии «Ave!».

– Ой, Серега! Давно не видели, – обрадовалась она и позвала: – Леха!

Вика поцеловала меня в щеку, и я поцеловал ее в щеку. Из подсобки вышел Леха – высокий, плечистый, белокожий, с короткими светлыми волосами, как с плаката какой-нибудь русской националистической партии. Крепко пожал мне руку и, по своему обыкновению, хлопнул по плечу.

– Какими судьбами с утра пораньше? – спросил он и добавил: – На тебя непохоже.

– Вы там… – Я показал большим пальцем себе за плечо, подразумевая мир за стенами магазина «Стрелец». – Там ничего не заметили? Ничего странного? Необычного?

– В смысле? – нахмурился Леха.

Он вообще загадками говорить не любил, во всем предпочитая немедленную и полную ясность.

– Суета. Стрельба местами, – я изобразил нечто неопределенное руками. – Милиция нервная. Людей маловато на улицах. Машин мало. Уже пора пробкам начаться, а улицы полупустые.

– Это да, – согласился Леха. – Мы вроде как даже отсюда выстрелы слышали, но так и не поняли, откуда они. Новый путч начинается, что ли?

– Нет, не путч, – скромно сказал я. – На самом деле начинается конец света.

– Это ты о чем?

Леха посмотрел на меня так, как будто хотел померить мне температуру взглядом. Но не преуспел. И температура у меня была самая нормальная, я это точно знал.

– О том, что там на самом деле, – сказал я. – Слушать будете? Рассказываю один раз и только чистую правду. Повторять не буду, некогда.

Леха скрестил мощные ручищи на груди и оперся задницей на прилавок.

– Будем, говори, – сказал он.

В общем, на рассказ у меня ушло минут тридцать. Прерывался я только тогда, когда в магазин заходил посетитель. Но заходили немного, так что рассказывал почти без помех. Обычно даже в будни с утра народу здесь больше.

Когда я закончил, по выражениям лиц Вики и Лехи я понял, что мне вроде как поверили… но не вполне. Единственное, что их поколебало, так это сообщение о том, что Дегтярев застрелился. Они заочно знали моего научного руководителя, знали о наших отношениях и знали меня. Так тупо даже я не сумел бы пошутить. Однако и я их тоже понимал: рассказанное мною тоже не лезло ни в какие ворота.

– Ладно, сейчас можете сомневаться, но к вечеру все станет ясно. В городе начнется кошмар, – подвел я итог своей речи.

– Что ты предлагаешь? – спросил Леха.

– Надо покидать город. У меня на даче семья Дегтярева. Я обещал их увезти в безопасное место, военное такое место с мерами повышенной безопасности, где нас будут ждать и где вы, Танька и я тоже сможем найти убежище. И Шмеля вызовем. Москва обречена. Здесь слишком много людей, зараза распространяется ураганно. Вскоре этот город будет натуральным отображением преисподней. Здесь миллионы людей, а вскоре будут миллионы ходячих мертвецов. Леха, твоя машина здесь?

– Здесь, за магазином, – кивнул он на заднюю стену.

– Хорошо, – сказал я. – Тогда начнем грузиться. И закроемся. Повесим табличку «Учет» на дверь и займемся подготовкой к концу света.

– Ну ты и нахал… – протянул Леха. – Так прямо и закроемся?

– А ты не просто закроешься, – ответил я. – Ты уедешь отсюда сам знаешь куда и привезешь оттуда патронов столько, сколько получится. А Вика сразу начнет вызванивать Шмеля, пусть подтягивается.

Леха был в настроении спорить, а спорить он мог долго. Всерьез он меня не воспринял, и шевелиться лишний раз ему было явно лень. А без него никак, он с половиной московских оружейных магазинов связан, он всех там знает, он был лучшим гарантийщиком, и только он сможет пополнить скудный наш боезапас. Оружие-то и у него самого есть в подсобке, что расположилась здесь в задней комнатке. Он там «Сайгу» для вящей безопасности держит. И дома у него ствол имеется. А вот патроны…

У меня заранее начало падать настроение в предчувствии бесконечного спора, как вдруг случилось нечто, изменившее его мнение. Прямо перед магазином раздались выстрелы. Громкие и резкие, как удары доской о доску. Мы разом пригнулись за прилавок – инстинкты сработали. Слышишь стрельбу – укройся, а потом уже выясняй, в кого стреляют.

– Итить… чего это? – прошептал Леха.

– То, о чем я тебе говорил, – довольно зло от собственного испуга ответил я. – Пошли посмотрим.

– А ну пошли…

Леха заскочил в подсобку и вышел оттуда с «Сайгой 12К» с резиновым амортизатором на прикладе. Я сунул руку под куртку, к кобуре, но вытаскивать пистолет не стал – не такой уж он законный, чтобы его на улице светить без нужды. Так мы добрались до выхода. Я приоткрыл дверь, а Леха взял уходящие вверх ступени на прицел.

– Пошли! – шепнул он.

Я кивнул. Леха пошел впереди, я чуть сзади, сжимая пистолет под курткой и подстраховывая его. Поднялись на тротуар и увидели труп, лежащий буквально в десяти метрах от подъезда магазина. Во лбу две дыры от пуль, но крови почти не видно. Рядом фырчал патрульный милицейский УАЗ, возле которого стояли три милиционера в форме, все с «ксюхами» в руках.

– Эй, мужики, что случилось? – окликнул их Леха. Старший из милиционеров посмотрел на Леху, держащего ружье, но ничего не сказал. Может, милиционер понял, что ружье наверняка легальное, а может, им было уже все равно.

– Психи в городе, – сказал патрульный. – Вы лучше у себя там запритесь и никого не пускайте к себе.

– Что за психи? – изобразил удивление я.

– Ах… их знает, – пожал тот плечами. – На людей бросаются, говорят, что заразные. Бешенство или что-то в таком духе. Увидите кого-нибудь, кто кусаться лезет, так сразу и стреляйте ему в башку, коли ружье есть.

Вид у милиционеров был безнадежно усталый. Откуда-то из-за поворота подъехала раздолбанная «скорая помощь».

– Ну вот и труповозка, – сказал старший остальным патрульным. – Поехали дальше.

Они погрузились в УАЗ с металлической крышей и мятым левым крылом, который, зарычав мотором и заскрипев подвеской, тяжело тронулся с места.

– Пошли, Леха, собираться, – тронул я друга за рукав.

– Подожди… – остановил он меня. – А чего это с ним?

Я присмотрелся к лежащему трупу. Несмотря на холод, он был босиком, в джинсах и рваной майке, все левое плечо – в следах укусов, оттуда были вырваны целые куски плоти.

– Лех, я же рассказал тебе. Его жрал другой такой же, а потом этот обратился. Так все и происходит. Теперь ты мне веришь? Все понял? – надавив на «все», спросил я.

– Верю. Понял. Пошли, – последовательно ответил на все вопросы Леха.

Видать, на самом деле сомнения его отпали. И действительно, в магазине Леха развил бурную деятельность. Он повесил на дверь под домофоном объявление с текстом: «В магазине учет. Если ОЧЕНЬ нужно – звоните», дважды подчеркнув слово «ОЧЕНЬ». Все же свинством будет закрыть магазин в такой момент. Нам все имущество оттуда все равно не вывезти. Хотя… если постараться…

Дальше я еще раз переговорил с Лехой. Вроде как задачу ставил. На то, чтобы везти патроны для того, что у нас есть в наличии, и как можно больше. На бартеры пока желательно не договариваться, а за все платить деньгами. Даже отдал ему две тысячи долларов из своих запасов, а сам Леха, ничтоже сумняшеся, выгреб кассу.

– Лех… Шмель не отвечает, – сказала от телефона Вика.

– Вне зоны или не берет трубу? – уточнил Леха.

– Вне зоны, – ответила она.

– Если он в своей мастерской, то там сигнала во многих местах нет, – сказал Леха. – Сообщение ему отправь, и будем дозваниваться время от времени.

Леха схватил пару больших сумок, пошел к двери, а я обернулся к Вике:

– Начали, в общем. Пошли все разорять.

Леха, схватив свою «Сайгу», причем уже совершенно открыто, убежал на улицу. Может, и я зря стесняюсь? Я выскочил следом, махнул рукой остановившемуся вдруг Лехе, мол «я не за тобой», и выволок из своей машины чехол с помповиком и патронами. А то и вправду, еще дернет кто машину, так останусь и без нее, и без ружья. С чехлом в руках сбежал по лестнице и ворвался обратно в магазин. Вика уже начала доставать из полиэтиленов большие «тактические» сумки и раскрывать их, чтобы упаковывать добро. Умница, прирожденный мародер.

– Вик, держи…

Я плюхнул перед ней на прилавок свой помповик в чехле. Она, как Лехина подружка, обращаться с ним умела прекрасно.

– Заряди, и пусть под рукой будет, – добавил я. – Мало ли? Уже у дверей стреляют. Кстати, у тебя же есть ружье? Не здесь случайно?

– Нет, откуда? – даже чуть удивилась она. – Дома, в шкафу.

– Ладно, потом об этом. Держи мое под рукой, на всякий случай, – сказал я. – На складе есть что?

– Под потолок. – Вика подняла руку над головой. – Завалит. Для второго зала весь товар уже здесь. Вместе выгребать будем.

– Есть что стоящее? – уточнил я.

– У нас все стоящее, – решительно заявила она, попутно заталкивая патроны в помповик. – Или «Спецоснащение», или «Армоком». Ерунды не держим. А тебе бы полезно побольше интересоваться ассортиментом магазина, в котором ты один из владельцев.

Интересней всего мне был один шкаф в подсобке, где Леха держал всякие оружейные приблуды. Он подрабатывал тюнингом оружия заодно, так что что-то полезное у него всегда было.

При осмотре шкафа, заваленного всевозможным пластиком для оружия, у меня сердце от радости подпрыгнуло: попалась пистолетная рукоятка на ижевские дробовики MP-133 и MP-153. Причем совмещенная со складным прикладом, который не блокирует УСМ.[3] Что еще надо? Куда удобней, чем обычный приклад, какой стоит на моей «муре». Я выбежал в торговый зал, где Вика громоздила горы всякого барахла возле огромных сумок, схватил свой дробовик, утащил в мастерскую. И уже через десять минут проверял, как складывается каркасный приклад и достаточно ли я затолкал под его резиновый затыльник овальчиков-надставок. Отлично! Затем вернул преобразившееся ружье Вике, продолжавшей трудиться в поте лица.

В общем, в мастерской нашлось много полезного. Даже такая штука, как хорошие ружейные чехлы, в дальних поездках всегда пригодится. А так нашлись цевья и накладки на газовые камеры, все с планками Пикатинни, тактические рукоятки, пистолетные рукоятки эргономичной формы, выносные кнопки для ЛЦУ[4] и тактических фонарей. И все ижевское, кстати, там такая фирма-производитель недавно открылась. Повезло. И еще немного от американцев всяких нашлось, но уже посерьезней – ложи, приклады, в общем – что надо, чем Леха подрабатывает.

Было у нас и немного оптики, тех же отечественных коллиматорных прицелов несколько штук, кронштейны, переходники, кольца. Этому вообще цены не будет. И коробка батареек россыпью. Все свалил в сумку, которую вытащил в торговый зал. Заметив меня, Вика подняла голову и сказала:

– Помогай барахло собирать.

Сейчас перед ней была настоящая гора ботинок с берцами на все сезоны. Все, как на подбор, американские «Коркоран», крепкие и непобедимые. Это Леха недавно умудрился здоровую партию их перехватить у разоряющейся фирмочки и завезти сюда. А вообще самым большим дефицитом в тяжкие времена всегда становилась обувь. Даже одежду можно пошить и перешить, а для нормальной обуви нужен материал и нужно умение. Возможно, что за эти ботинки мы через год себе танк выменяем. В общем, наш запас обуви всех размеров с трудом влез в две огромные сумки, как их ни уминали и ни перекладывали. Ну и ладно. Имелись у нас и резиновые сапоги, каким тоже ни сносу, ни цены не будет.

А еще мы торговали военным камуфляжем, и он у нас самый разный – и зимний, и летний, и осенний. К моей радости, нашлось несколько коробок с «горками». Отличная штука. Анорак, он же парка, он же «кенгуруха» с капюшоном, брюки с хитрыми манжетами внизу, одновременно и в берцы, и поверх них расправляются, колени и локти укреплены, в штанинах вшиты резиновые стяжки, чтобы не парусило. Леха «горки» продавал, кстати, как энцефалитки, и шли они на ура. Все ценили.

Я сразу схватил один комплект «горки», берцы с носками, наколенники с налокотниками и штурмовые перчатки, которые у нас пошли в продаже почем зря с тех пор, как народ страйкболом и хардболингом увлекся, и метнулся переодеваться. Через пару минут запихнул в рюкзак всю одежду, что снял. Как ни странно, но в практически военной форме и тяжелых, еще не обмятых берцах почувствовал себя лучше и уверенней, как будто приготовился к драке. Правда, наколенники пока не надевал, чтобы народ на улицах совсем не пугать.

Покопавшись в шкафу, к своему удивлению, нашел кордуровые поясные кобуры под «Грача». Все остальное более или менее стоящее из кобур пересыпал в сумку. Один пистолет уже есть, может быть, в будущем еще разживемся.

Вика тоже убежала на склад переодеваться, поддавшись моему заразительному примеру, а я начал классифицировать разгрузки. В армии разгрузки наряду с водкой и берцами – самая расхожая валюта. И заменить их ничем нельзя, разве что самому шить. Поэтому я для нас откинул несколько комплектов подвесной «Смерш», а все жилеты упаковал в отдельную сумку, с навесными подсумками вместе. Это будет «обменно-торговым» фондом.