Era of Madness (Эра безумия)

Глава первая: Хорошие дети плачут молча.

— Меня зовут Тошайо Ватанабэ, сегодня седьмой день моего эксперимента. Я увеличил массу объектов столкновения в несколько раз, до ста килограмм на молекулу для того, чтобы сталкиваемые частицы, образовали чёрную дыру… Скоро я увижу, что должно получиться. Ведь, если я не ошибся в своих расчётах, то данные массы не приведут к мировому коллапсу. Через двадцать восемь минут и тридцать девять, восемь, семь… Ах, да, отвлёкся… Я нажму кнопку, чтобы частицы начали сталкиваться. Согласно моей теории, которая совсем недавно подтвердилась в этой же лаборатории, чёрная дыра может быть создана искусственно. Конец записи, — я сразу нажал на кнопку и запись голоса остановилась. Устало откинувшись на спинку кресла, я прикрыл глаза.

— Странно, я никогда ещё не чувствовал себя так плохо… Очень плохо… Трясутся руки, болит голова и предчувствие… Очень плохое предчувствие. Все мои прошлые изобретения вызывали у меня только трепет и восторг… Может быть, я просто перегорел и мне нужно заняться чем–нибудь другим? Вполне вероятно, — встав на ноги, я слегка размялся и решил пройтись по коридорам в ожидании заветной минуты.

Это было делом всей моей жизни. Я уже создал чёрную дыру однажды, однако, она была настолько незначительной, что исчезла мгновенно. Не успев ничего поглотить. Однако мне, как учёному удалось зафиксировать энергетические волны, присущие чёрным дырам, которые образованы естественным путём. И это было странно… Согласно предположениям, любая чёрная дыра, пусть даже она и исчезла мгновенно, должна что–то да поглотить. Мне нужно будет изучить этот феномен подробнее.

Я очень захотел подтвердить результаты своего предыдущего эксперимента, поэтому, слегка изменил условия и теперь жду назначенного времени. Правительство дало разрешение на такие опасные эксперименты, что даже для меня, столь отчаянного парня, такое решение было полной неожиданностью. Хоть исследовательская лаборатория и находится в безжизненной пустыне, чтобы исключить вероятность катастрофы… Даже сам автор идеи считал её безрассудной… К слову, это был мой дедушка. Весьма успешный, но не такой гениальный, как я. Да и я не хочу жить как обычные люди… Считаю это скучным и не жалею для веселья даже собственной жизни.

Сейчас, в комплексе я находился совершенно один. Всех эвакуировало правительство. Идя по совершенно пустому коридору, увидел автомат с напитками. Коридор был длинным, из–за чего мои шаги были очень громкими. Подойдя к автомату, купил себе газировки и принялся опустошать банку, облокотившись о стену позади.

— Ух… Надеюсь, всё получится… Никогда так прежде не волновался… — руки мои до сих пор тряслись и я с трудом удерживал банку. Быстро осушив ёмкость, выбросил её в мусорный контейнер для отходов и направился в диспетчерскую, чтобы понаблюдать за процессом. Что–то всё–таки не давало мне покоя…

Помещение изобиловало мониторами и приборами. Прямо напротив входа была огромная панель управления. На ней можно было увидеть рычажки, кнопки, сенсорные панели и различные огоньки. Для простого обывателя всё так и было, но я знал совершенно точно, за что отвечает каждый отдельный элемент. Усевшись на одно из кресел, стал считывать показания приборов. Ничего необычного не заметил, молекулы двигались по своим траекториям и никак не пересекались.

— Осталось три минуты… — я бросил взгляд на электронные часы, что висели на стене в диспетчерской, — ах, никуда не пойду, в принципе, процессом можно управлять и отсюда, — так я и сделал. Вновь откинулся на спинку кресла и попытался расслабиться, глубоко вдохнув и медленно выдохнув.

Вскоре, я наконец–таки дождался этого момента.

— Осталось десять секунд, — переместил несколько ползунков и внимательно смотрел на показатели, — пять, четыре… — несколько переключателей были переведены в положение полной готовности и моя рука помещена на кнопку, которая запустит необратимый процесс, — два, один… Начало…

Темнота…

— Ничего не видно. Где же я оказался? — голос лишь отзывался эхом в темноте. Не было никаких чувств, кроме слуха. Не было привычного давления, ощущения температуры… Ничего, к чему так привыкло моё тело.

Ощущение времени тоже пропало. Непонятно, сколько времени прошло, пока не услышал…

— Тошайо Ватанабэ, — свет появился вдалеке. Он светил так ярко, что было больно смотреть на него после этой тьмы, — подошла твоя очередь, — голос был монотонным и не выражал, казалось эмоций совсем.

— Очередь? Вы о чём?

— Не перебивать, слушать внимательно. За преступление против Творца, ты будешь наказан.

— Наказан? Ха–ха! Как же, в Ад меня отправите?

— Не перебивать, слушать внимательно. Ты, своими выходками уничтожил планету, на которой жил. Твоя безответственность привела к гибели целой цивилизации, которую так старательно создавал наш Отец, Всемогущий Творец всего живого во множествах вселенных.

— Так это Вы Творец?

— Нет. У нашего Отца нет времени на разбирательства. Он продолжает творить, создавать новые вселенные и планеты… Из–за таких преступников как ты. Я — всего–лишь один из множества его судей, которые определяют дальнейшую судьбу отбросов, вроде тебя.

— Чёрт… И что же со мной будет? Неужели я действительно уничтожил весь свой мир?

— Да, планета была уничтожена. Ты оказался в эпицентре, поэтому, даже не заметил, как умер. Провёл ты, здесь, по меньшей мере, около ста лет по меркам вашей планеты. Но это ничто, в сравнении с бесконечностью. Это вполне обычное время ожидания. А теперь, выслушай свой приговор: Тошайо Ватанабэ. За преступления против Всемогущего Творца, Отца нашего. За наплевательское отношение к труду Великого, а также пренебрежительное отношение к целой цивилизации, вместо вознесения, ты приговариваешься к перерождению в другом мире.

— Ха–ха–ха… Ха–ха–ха-ха–ха! — я просто не смог сдержать смеха. Он эхом отдавался в пустоте, — приговариваюсь к перерождению в другом мире? Это же просто смешно!

— Это ещё не всё. Ты будешь перерождён в мире, где есть магия и всё из неё вытекающее.

— О да? Ну, меня это не пугает. Я буду изучать магию, а затем стану самым сильным в том мире!

— Ха–ха–ха! — разразился смехом теперь уже голос, который озвучивал приговор, — ты уж извини, смертный, нечасто меня смешат. Это было действительно хорошо! — впервые голос показал свои эмоции.

— Вы о чём?

— Ты сам всё скоро узнаешь. К слову, стирать память мы тебе не будем. Ты сохранишь все воспоминания о прошлой жизни и интеллект. В общем, ты будешь отбывать своё наказание в этом мире, и если ты встанешь на путь исправления, тогда сможешь вознестись! Ну, а если нет, то… Тоже узнаешь, всё приходит со временем. Приговор приводится в исполнение немедленно.

Голос вдруг замолк и свет резко исчез. Будто лампочку выключили. Теперь я даже думать не мог. Просто темнота, но она отчётливо отпечаталась у меня в памяти. Это состояние было буквально несколько секунд, пока я не распахнул глаза.

Был виден лишь потолок. Белый, холодный. Я с трудом повернул голову набок и увидел деревянные прутья. Попытавшись дёрнуть рукой, сразу же столкнулся с некими трудностями.

Ха–ха! Всё ясно… Я младенец. Тупой, слабый и беззащитный младенец. Который даже телом своим управлять нормально не может. Но, я хотя бы сохранил возможность мыслить здраво и сознание сформировано… Наверное, оно просто было перенесено в тело при рождении, а активировано было только сейчас.

Я с трудом осмотрелся, так как мышечного корсета у меня практически не было. Комната была ничем не примечательна. Детское оформление, деревянная кроватка, в которой сейчас и находился младенец. Судя по всему, кроватка стояла посреди комнаты.

Спустя некоторое время, в комнату вошла прекрасная женщина с волосами цвета блонд. Она склонилась над кроваткой и с улыбкой взглянула мне прямо в глаза.

— Брунгильда… Малышка моя, — она вновь тепло улыбнулась и взяла меня на руки.

Брунгильда… Хах… Что? Девичье имя… Почему… Ах, вот оно что… Похоже именно так меня и зовут.

— Хочешь кушать? Пора тебя покормить! — теперь мне был доступен больший обзор. В углу комнаты стояло небольшое кресло, а подле него — напольная длинная лампа. Рядом стояла книжная полка, до отказа забитая книгами. Но… Ничего не было понятно. Книги были на совершенно незнакомом языке. Женщина уселась в кресло и взяла бутылочку с молоком, которая была заранее поставлена на столик, который находился возле кресла.

— Ну же, Брунгильда, чего ты такая привереда сегодня? — женщина продолжала совать мне соску в рот. Мне ничего не оставалось и поэтому, я начал есть. Кроме своего имени я ничего не понял из того, что мне сказала моя мать. Речь была незнакомой и непонятной.

Тем же вечером, я решил подвести итоги:

Так вот почему это наказание… Я — девчонка. Да ещё и младенец… Что же мне делать, если меня убьют в этом возрасте? Мало ли этот судья на меня каких–нибудь здешних разбойников натравит или кого–нибудь ещё… Кстати, что у них за эпоха? Вроде как и электричество есть, значит, не каменный век. Уже хорошо. Обо мне пока заботятся — тоже ничего плохого не вижу. В любом случае, мне остаётся только и надеяться на моих опекунов. Сам я… Сама я ничего не смогу сделать, на данный момент. Надо привыкать к полу и этому телу. Думаю, это не проблема. Хорошо… Ой, как в сон рубит. Это тело действительно слишком слабо.

После этого, я практически сразу же уснул.

Мне ничего не оставалось, кроме как вести наблюдение и делать выводы по ситуации, в которой я сейчас оказался. Управлять телом было действительно трудно, и энергия кончалась очень быстро, буквально после часа активности рубило спать. Отец мой был военным, поэтому, дома его практически не было. Видел его всего пару раз, когда он возился со мной. Был ещё брат, которому 12 лет. Он тоже часто подходил к моей колыбели и беседовал со мной. Говорить я пытался, но речевой аппарат не сформирован должным образом, поэтому, все попытки — тщетны. Дом был богатым, украшен различными произведениями искусства, шикарной мебелью. Сам дом, к слову, был очень большим и был где–то за городом. Видел я это в то время, когда мы с матерью выходили на улицу. Она брала меня с собой в кресло–качалку. Мать читала мне вслух. От её нежного голоса очень хотелось спать, но я внимательно следил за её речью и старался запоминать буквы и слова. Значение слов я черпал из повседневной речи моих домочадцев.

Теперь это моя семья, мне придётся с этим смириться.

В три месяца я начал ползать, а ходить в восемь. Это было трудно… Адаптация к новому телу… Будто меня машина сбила и я теперь от травмы восстанавливаюсь. В первые месяцы было особенно тяжело. Слух был очень плохим, собственно, как и зрение. Я едва мог различать предметы и слышал только резкие шумы. К шести месяцам я начал более–менее понимать местный язык, а в восемь месяцев сказал своё первое слово…

— Мама! — произнесла я громко и отчётливо. Это было так волнительно… После стольких месяцев молчания наконец–то заговорить! Женщина удивлённо взглянула на меня и нежно улыбнулась, держа меня у себя на руках. Она лишь нежно прижала меня к своей груди и по её щекам потекли слёзы. Понимаю, этот момент всегда очень важен. Для меня это уж точно. Хоть я и понимаю, что слегка превышаю нормы развития обычных детей, но для меня это важно. Я быстрее должен встать на ноги, научиться языку в полной мере и научиться говорить.

Выжить — моя цель номер один.

Отца, как обычно, не было дома. Как мне удалось выяснить — вовсю шла мировая война. Глава семейства — генерал первой специальной магической армии и сейчас они сражались на передовой. Хорошо хоть меня эта участь обойдёт стороной, они ведь не посмеют призвать в армию девочку? Честно говоря, как я понимаю, с правами у женщин в этой стране вообще всё плохо, так что, я думаю, всё обойдётся. Когда вырасту, буду помогать матери по дому и жить спокойной жизнью.

В три года я уже спокойно ходил и разговаривал. Мать всё ещё брала меня с собой в сад, и я с удовольствием сидел в кресле вместе с ней, учась читать. Это мне далось легко. Писать я тоже начал сам. Нашёл листки и перо в кабинете отца. Я усердно учился и быстро освоил и письмо. Мама была крайне удивлена, когда узнала, что я уже умею и читать и писать. Конечно, она была очень довольна и хвалилась этим всем соседям. В принципе, мне и самому нравилось, когда соседи хвалили меня и угощали вкусненьким.

Детство было безоблачным. Я в богатой семье. Еда есть. Живу спокойно. Чего же ещё надо? Ничего. Я всё время читал книги и набирался знаний об этом мире. Даже газеты иногда прочитывал. Судя по всему, когда я родился, был 1910 год от сотворения Всеединого мира, по местному календарю. Не самая плохая эпоха. Была бы, если бы речь была о нашем мире. Но здесь, я даже и не знаю чего ждать.

А ведь главные открытия были ещё впереди…

Когда мне исполнилось шесть лет, родители завели со мной беседу о магии. Как говорили они — в их роду были только маги, причём великие. Каждый член их семьи был наделён невероятными магическими способностями, которые проявятся и у меня тоже. Однако чтобы понять, насколько большой силой я обладаю, родители решили вместе свозить меня в больницу. Даже отец для этого случая взял выходной, хотя на передовой всё ещё шли жестокие сражения.

Такие вещи, как машина, в наше время подходили только для того, чтобы показать свой статус. Однако именно на ней в больницу мы и уехали. Негоже таким благородным людям как мы на лошадях по городу рассекать. К слову, кареты и лошади уже практически ушли в прошлое в этой стране.

Адаптация к полу и далась мне с трудом. Я уже в полной мере ощущаю себя тем, кем являюсь биологически. Всё–таки, шесть лет, не такой уж и маленький срок, для того чтобы привыкнуть к новому телу. Тем более, для такого гениального учёного как я!

Приехав в больницу, родители стали ожидать в холле, а меня проводили врачи в комнату со специальным оборудованием. Все были очень добры ко мне и постоянно улыбались. Это радовало меня. Наверное, моё сознание тоже деформируется. Мозг ещё слишком слаб и берёт верх детское мышление. Меня усадили на кушетку.

— Ну, здравствуй, Брунгильда. Как ты себя чувствуешь?

— Отлично, господин доктор! — я мило улыбнулась, как и подобает ребёнку.

— Это замечательно. Ты — человек из знатного рода Герменегильд. Все твои предки и нынешние родственники — могучие маги, которые могут творить невероятные вещи. Я уверен, что ты будешь именно такой же! Что же, приступим к оценке твоих магических способностей. Сестра, — он встал и подошёл ко мне спереди. Сестра взяла какую–то железную шляпу с проводами, торчащими из неё. Скорее всего, что–то типа считывателя магических всплесков…

— Хм, странно. Я думал, как только мы шлем оденем, аппарат тут же выйдет из строя, — я оглянулась посмотреть на врачей и заметила, что практически никаких колебаний не наблюдалось.

Ах, вот оно что… А сразу то не мог сказать, урод… Судья чёртов!

Я крепко сжала кулаки и едва удержалась от того, чтобы не стукнуть по кушетке от злости, что сейчас переполняла весь мой юный мозг.

— Доктор, а Вы уверены, что аппарат исправен? — поинтересовалась медсестра.

— Конечно. Мы же до неё мальчика проверяли. Сын полковника. У него были невероятные показатели. Но здесь же я практически не вижу колебаний. Видите? — он указал пальцем на маленький монитор, — по линии видны лишь незначительные колебания…

Они провели ещё несколько тестов, и они тоже не дали результатов. Мне–то уже сразу было понятно, что магических способностей у меня нет. Это моё наказание. Мне придётся выживать в мире, где магия — основа жизни, без магии.

— У этой девочки практически нет никаких магических способностей, — слегка грустным голосом констатировал доктор, — и кто же нашему доблестному генералу, сообщит такую удручающую новость? Я даже представить не могу, что с ним будет, когда он об этом узнает…

— Не волнуйтесь, я сама ему об этом сообщу, — я соскочила с кушетки и помчалась прочь из кабинета. Он пытался ещё что–то мне сказать, но я не услышала его. Подбежав к отцу, я обняла его руку и жалобно посмотрела ему в глаза.

— Брунгильда, что случилось? Тебя кто–то обидел? — встревожено спросил меня отец.

— Нет, папа… Я… У меня нет магических способностей… — мужчина резко одёрнул руку, и я упала на землю. Это было неожиданно.

— Тогда какого чёрта такое ничтожество как ты цепляется за руку такого благородного человека как я? — надменным тоном спросил он у меня. Переведя взгляд на маму, я увидела, что она смотрела на меня с отвращением, скривив недовольную рожу. Это было просто немыслимо. Предательство людей, которых я считала родными. Хотя я и предполагала, что может случиться что–то подобное, поэтому, не стала сильно привязываться к этим людям.

— Ты больше не имеешь права называться именем Герменегильд. Забудь про это. Отныне ты безродная, бездарная девчонка. Сегодня же тебя переведут в приют для бездарных детей. Даже видеть тебя не хочу, ничтожество, — он плюнул в меня и резко развернулся, уходя прочь.

— Мусор… Как же я могла родить такой мусор… — вторила себе мать и смотрела на меня, — да ты же мусор! — она схватила меня под грудки и смотрела мне в глаза, — ты, грёбаное ничтожество… Как я могла растить такое нелепое существо как ты? — мать резко толкнула меня и быстро зашагала вслед за отцом. Все лишь наблюдали за этим действом и не смели вмешаться.

Я громко рассмеялась, поняв всю ситуацию.

Ты. Чёртов судья… Ты думаешь, что таким образом сломаешь меня? Гениального учёного?! Ха–ха–ха-ха! Я смеюсь тебе в лицо, ничтожество. Вы в своём глупом мирке вместе с Творцом можете делать что захотите, а я буду жить! Назло Вам.

Поднявшись с пола, я поправила платье и отправилась в туалет. После того, как я умылась и вышла из него, меня ждали врачи.

— Ну что же. Теперь ты будешь направлена в приют для бездарных людей. Родители от тебя отказались, — он лишь коряво ухмыльнулся, смотря на меня.

Видимо, таких как я тут за людей вообще не считают. Даже к детям нет никакой жалости. Да и в принципе, на меня возлагали большие надежды, потому что я — из знатного рода магов, а оказалась мусором… Я слабая. Тело хрупкое. А сознание… Я вообще будто во сне нахожусь. Очень плохо соображаю, и образ мышления становится детским. Очень сложно держать себя в сознании и не терять привычный стиль мышления. Похоже, я действительно не до конца поняла, в какой ситуации оказалась. Но ничего… Мой интеллект намного выше, чем у местного населения. Именно он выручал меня в моей прошлой жизни. Видимо, только на это я и могу рассчитывать в сложившейся ситуации. К чёрту всё, буду действовать по ситуации.

После, меня повели. Куда именно, я понятия не имею. Вместе с врачами спустились в подвал, и я заметила надпись:

«Мусор — не входить, антисанитарная зона!»

Не поняла?

Дверь открыли и меня буквально впихнули в это помещение, и я сразу поняла, что к чему… Там воняло хуже, чем в свинарнике. На потолке висела одна единственная лампочка. Вокруг этой самой лампы летали мухи. Вдоль обшарпанных стен лежали дети. В таком же возрасте, как и я. Некоторые были чуть постарше. Лица у них были напуганные и выглядели они глупо. Я посмотрела на них грозным взглядом, всем своим видом давая понять, чтобы ко мне не приближались. Не хватало ещё инфекцию подхватить. Встав у стены около двери, мне довелось вести некоторые наблюдения за этими детьми. Одни просто лежали и плакали, кто–то уже собрался в группы и о чём–то говорили, другие были в ступоре. Ничего интересного, обычная детская реакция. Я подняла голову вверх и задумалась…

Даже не дожидаясь официальных бумаг, меня сразу же поместили сюда, как узнали, что у меня практически нет магических способностей. В этом мире к людям, которые не могут обуздать магию, относятся как к мусору. Наверное, здесь практически каждый может обладать магией. Вот же подстава, чёрт тебя дери, Судья!

Сильно стукнув по стене рукой, мне пришлось вспомнить, что моё тело было хрупким. Было очень больно. Одёрнув руку, я взглянула на неё.

По внешним признакам на перелом не похоже, просто ушиб. И на том спасибо. Мне лучше физически не взаимодействовать с окружением. Похоже, хрупкость костей и общая физическая неразвитость — это наследственное, но эта семейка компенсировала свои недостатки магией. Действительно, руки мои тонкие, да и ноги лишь слегка толще. Разницы почти нет. Кожа бледная. Благо хоть на лицо я вышла. Естественно, мать то красавица.

Краем глаза заметила, что на меня кто–то движется. Повернув голову в сторону объекта, увидела девочку, которая решительно приближалась ко мне.

— Стой, ближе не подходи. Заранее предупреждаю, — угрозы мои звучали нелепо из–за тона моего голоса. К сожалению, сейчас он был ну совсем уж детским.

— П-прости! Я не хотела тебя пугать! — начала резко оправдываться девочка, сразу же остановившись на месте. На вид она была чистой и выглядела опрятно.

— Хм. Ладно. Подойди и встань рядом, — девочка медленно выполнила мои указания, — чего же ты хотела от меня?

Она замялась, но, видимо, собравшись с мыслями, всё–таки высказалась:

— Просто… Понимаешь… Ты выглядишь такой спокойной… Будто тебе вообще нет дела до того, что нас бросили родители…

— Знаешь, мне тоже непросто. Это было неожиданно, но… Меня сейчас это вообще не заботит, — у девочки слегка округлились глаза от таких откровений, — сейчас меня больше волнует моя дальнейшая судьба. Что случилось — то случилось. Если это всё, то, прошу мне не мешать, — закрыв глаза и скрестив руки, я принялась думать о будущем.

Действительно, мне сейчас нужно сосредоточиться на будущем. Нас отправят в приют, и мне нужно будет там выживать. Образуются свои группы и банды хулиганов, которые будут всех задирать, чтобы выместить свою злость на других. Да и наверняка там такие уже есть. Нужно предотвратить это. Заручиться поддержкой этих детей. Иначе я там либо с голода подохну, либо меня забьют и никому до меня дела не будет. Мы же мусор…

Я громко хлопнула в ладоши несколько раз. Все сразу же замолчали и обратили свои взоры на меня. Выйдя в середину помещения, не медлила с разговорами:

— Ребята! Я понимаю, что сейчас всем нам тяжело… Всех нас, как ненужный мусор выбросили те люди, которых мы считали роднее всех — наши родители. Больше мы никому не нужны и каждый здесь сам за себя, но… Это будет неправильно. Мы должны держаться вместе. Скоро мы попадём в приют и там, мы должны объединиться. В этом приюте уже есть те, кто будут задирать нас, отбирать еду и всячески издеваться. Мы не должны этого допустить. Если сейчас мы все объединимся и будем всегда вместе, то никто нас тронуть не посмеет, мы сможем дать отпор. Но если же сейчас каждый останется сам по себе, то всем будет плохо… Я надеюсь на вас всех.

Дети что–то бурно начали обсуждать.

Похоже, что явного лидера, кроме меня, здесь не наблюдается. Это просто замечательно. Мне будет намного легче управлять этими баранами.

Снова похлопав в ладоши, я задала им вопрос:

— Все те, кто согласен с моим предложением, прошу поднять руки, — абсолютно все дети в этом помещении подняли руки, — я в вас не сомневалась. Вы все — большие молодцы! Теперь нам ничего не будет страшно в этом приюте. Главное — не отходите от меня. Мы должны держаться вместе и ни в коем случае не ходить по одному. Запомните это как следует, а пока — отдыхайте, — закончив речь, я вернулась на место и стала ожидать своей участи.

— Т… Ты… — рядом снова стояла и заикалась эта девчонка. Она никак не может заставить себя не нервничать,

— Что–то хотела? — с улыбкой на лице спросила я её.

— Ам… Ну… Такая смелая…

— Не намного смелее тебя. Кстати, как тебя зовут?

— Грета… А тебя?

— Меня зовут Брунгильда, приятно познакомиться, — мило улыбнулась в конце фразы, чтобы снизить напряжение. Кажется, это немного помогает.

— Знаешь, я… Очень сильно боялась к тебе подходить. Как только я тебя увидела, то поняла — что мне, во что бы то ни стало нужно подойти к тебе. Я пересилила себя и с трудом, но всё же направилась к тебе… Ты не такая как остальные. Что–то в тебе совсем другое…

Ничего себе. Вроде обычный ребёнок, но видит меня практически насквозь. Что же это? Неужели засланец Божий? Вообще, надо бы осторожнее со здешними людьми быть, а то мало ли…

— Ладно, всё будет хорошо, если все будут меня слушаться. Мы не пропадём, это уж точно.

— Я доверяю тебе! — неожиданно выдала Грета.

— Это самое главное. Доверие — вот что нам нужно. А остальное придёт с ним.

После моих слов, дверь со скрипом отворилась. Из неё показался высокий мужчина в обычном смокинге с галстуком.

— Распределяемся по возрасту в группы! Сначала выходят старшие! Быстро! — громко скомандовал он. Решив не гневить его, я быстро встала в группу шестилеток и стала наблюдать за всем происходящим. Ничего сверхъестественного. Они просто проводили учёт бездарных детей. Записывали имя и возраст. Даже фамилию не спрашивали. Видимо, после этого и фамилия нам не положена. Хотя, я уже ничему не удивлюсь. После этого, нас всех вместе вывели на улицу.

— Я не хочу! Я не могу! Хочу к маме! Пожалуйста, отпустите меня! — начала истерику одна из семилетних. Её сразу же схватили и поволокли обратно.

— Брунгильда! Смотри, она только попросила и её сразу же домой повели! Нам надо… — не успела она договорить, как я заткнула ей рот.

— Не глупи, Грета, ей сейчас либо проведут «терапию», либо вовсе устранят. Мы родителям не нужны, а уж им–то тем более. От всех проблемных детей они будут избавляться, так что молчи и никогда не говори таких глупостей, — грозным голосом наказала я ей, чтобы это лучше отпечаталось в её неокрепшем уме. Я рассказала это и другим детям, попросив передать другим, чтобы они не повторили её судьбу. Пара «одарённых» всё–таки не послушались меня и их тоже увели. Кроме них никто больше не рискнул.

Ясно. Похоже, они были уверены в своём мнении больше, чем в моём. Ну и хорошо, избавилась от потенциальных проблем. Мне не нужны те, кто будет идти поперёк. Все должны слушаться меня. Только тогда мне будет обеспечена лучшая жизнь.

Те двое, которых увели последними, не вернулись, а та, которая ушла первой всё–таки пережила «терапию». Она была вся в слезах. Были видны свежие ссадины, ушибы. Волосы растрёпаны и кое–где, кажется, вырваны. Вся одежда была изорвана и теперь уже не имела вид. Её впихнули обратно в толпу.

— Ну что, кто–нибудь ещё хочет к маме или папе? — ехидно спросил один из громил.

Все, конечно же, ответили отрицательно. Как и я, собственно.

Вот же уроды… Запугивать детей таким образом… Они же специально её в живых оставили чтобы показать, что бывает с непослушными детьми… Я уже ненавижу эту систему.

Всех нас, как скот, погрузили в грузовик. Это был стандартный грузовик начала двадцатого века в нашем мире: двухместный и с большим кузовом позади. Тента на нём не было, но мне повезло, что погода была ясной, да и на дворе было лето. Дорога была неровной. Нас везли вовсе не в город, потому что удалялись мы от него всё больше и больше. Ехали мы в противоположную сторону по дороге без какого–либо покрытия. Было очень пыльно, поэтому, я зажимала нос и рот платком, сложенным в два слоя, чтобы в будущем не получить проблемы с лёгкими. Однако мне нужно было найти в себе силы и провести ещё одну вдохновляющую речь. Я не стала вставать, чтобы не упасть ненароком, а просто начала говорить:

— Прошу всех не отчаиваться, ребята. Если будете слушаться меня — выживем, даже не сомневайтесь. Главное сейчас — это держаться вместе. По одному мы ничего не стоим, запомните это. Но скажу вот что. Тот, кто не согласен может сразу отсаживаться. Если кто–то из приюта к вам полезет — помогать не станем. Надеюсь, никто не против если я буду главной? — я всё надеюсь, что они поймут мои слова, говорю с ними на равных. Они ведь всего–лишь дети. Конечно, никто возражать не стал, и абсолютно все согласились. Очень важно было сделать это именно сейчас, пока в их головы ещё можно заложить основы иерархии. Если так и дальше пойдёт — хорошую жизнь я себе уже обеспечила. По крайней мере, пока я в приюте — уж точно.

В любом случае, уже сейчас мне нужно распределять людей, кто кем будет. Человек, которому можно доверять. Тот человек, что станет моей правой рукой. Конечно же, это будет Грета. Она верит мне, безоговорочно. Это замечательно. Нужно побольше поговорить с ней и втереться в доверие, чтобы она была как ручной пёс: преданная и команды выполняла без вопросов. Ладно, пока не буду строить никаких планов. Мало–ли, какая ситуация будет.

Приехали мы в приют через пару часов. Нам повезло, что не было дождя, и никто не заболеет. Нас всех вытащили из кузова и построили перед приютом. Здание было так себе. Состояние было явно аварийное. Всего было три этажа. Крыша была вся в дырах. Главное, чтобы нас на третий этаж не поселили. Заборчик был тоже очень старый, разваливался только от одного взгляда на него. Трава заполонила дворик. Из здания вышла женщина, монахиня какая–то или что–то типа того. Лицо у неё было не очень довольное, да и сама она отвратительно выглядела. Будто она имеет пристрастие к алкоголю. Те, кто нас привезли, уже отъехали от здания, а эта женщина остановилась перед нами и с отвращением на лице оглядела всех.

— Ах, — она тяжело вздохнула, — очередная партия мусора. Здорово… И что мне с этими уродами делать?! — во весь голос закричала женщина, смотря на нас, — тринадцать голодных ртов прибавилось, да вы шутите?! У нас у самих еды не хватает, а тут ещё это. Ну что за чертовщина?! — всё кричала она и срывалась на невинных детей. Благо хоть не била никого. Ну, с одной познакомились, так сказать. Надеюсь, другие воспитательницы такие же, наорут и успокоятся. Не хочется даже касаться этого мусора, что мнит себя человеком. Когда она успокоилась, то всё же соизволила снизойти до нас:

— Чё встали, дебилы? Строем зашли, бегом! — снова перешла на крик монахиня. Все послушно пошли строем в здание. На самом деле, оно было довольно огромным, хоть и трёхэтажным. Мы остановились в коридоре.

— Так, расположить вас, поручено на первом этаже, правое крыло, комната сто тридцать семь. За мной, мусор, — она, видимо, не упускала ни единой возможности указать детям на их положение. Хотелось просто взять и придушить её, но, к сожалению, я слишком слаба. Она сопроводила нас в эту комнату, в которой было всего семь кроватей, да и места на всех явно не хватало.

— Так. Когда будет звенеть колокольчик, это значит, что пора на жрачку. Звенеть он будет всего один раз в день, ровно в полдень. Кто не придёт — не жалуйтесь, порцию вашу сожрут и не подавятся. Уборкой и остальными вещами занимайтесь сами, в общем, полный самоконтроль. И мне плевать, умеете ли вы стирать, мыться или подтираться… Научитесь. Привыкайте к такой жизни, если сможете, — она рассмеялась и ушла восвояси.

Состояние этой комнаты было очень плохое. Если так и жить, то в любом случае чем–то можно заболеть и в скором времени сдохнуть. Матрацы на кроватях были просто ужасные, все жёлтые, потрёпанные. Кровати металлические, но почти полностью заржавели. В углах была плесень от сырости. В комнате, кстати, были только кровати, матрацы, и пару шкафчиков в плачевном состоянии. Всё было разбросано по комнате в хаотичном порядке. Также было два окна, которые выходили на игровую площадку. Её состояние, кстати, тоже было плачевное. Окна были целы, это очень хорошо, но их нужно утеплять в любом случае. В комнате было очень холодно и сыро, из–за этого ведь вся плесень, нужна печь. Матрацы тоже новые нужны. Нужны мётлы, тряпка, ведро, вода и всё такое прочее, чтобы убрать весь этот беспорядок. Но я думаю, что вряд ли нам это всё принесут, даже если мы попросим. Им вообще на нас плевать. Абсолютно. У них свои заморочки. Ну да ладно, не первый раз живём!

По моим наблюдениям, система отопления здесь, конечно же, присутствовала. Отопительные трубы на стенах об этом прямо–таки кричали. Но как я понимаю, отапливать всё это огромное здание никто не собирается. Неужели, всем действительно на нас так наплевать? Похоже, я просто зря задаю себе такие вопросы. Я не знаю, сколько времени, но обед мы явно пропустили. Из дома, насколько я помню, мы выехали примерно в 12 часов. Примерно час сидели в этом вонючем подвале, а потом ещё часа два ехали сюда. Так что, по всей видимости, нам придётся поголодать до завтра. Но что особенно важно… Нам необходимо осмотреться в этом заведении. Как только мы вошли сюда, не было вообще никого слышно. Никто не носился по коридорам, была практически полная тишина. Вдалеке я слышала шаркающие шаги, но не более.

А что касается печи… Думаю, было бы возможно построить печь ракетного типа. Кирпичей для этого нужно не особо много, да и скрепляется это всё обычной глиной. Правда, нужно найти материалы, а также место в комнате с наиболее твёрдым полом, чтобы оно могло выдержать вес печи. Это просто жизненно необходимо. Но примерно неделя уйдёт на то, чтобы эту печь просушить, только тогда ей можно будет пользоваться полноценно.

Ладно, с этим разобрались. А теперь…

Переведя взгляд на напуганных детей, я нежно улыбнулась и начала говорить:

— Прямо сейчас начинается наша самостоятельная жизнь. Знаю, что для многих это кажется слишком нереальным, будто сном, но… Всё взаправду. Нас действительно бросили и теперь мы сами должны думать о своём будущем. Запомните это раз и навсегда. Спрошу у вас всех ещё раз… Никто не против, что именно я буду лидером? — конечно же, никто не будет против. Эти баранчики будут смиренно следовать за мной. Так и случилось, все ответили на мой вопрос положительно. Теперь можно заняться и более важными делами.

— Хорошо. Тогда, прямо сейчас мы займёмся исследованием территории. Естественно, передвигаться будем только в группе. Нам повезло, что большинство из нас — мальчики, — всего в группе было 13 человек, включая меня. Всего 5 девочек и 8 мальчиков. Они гордо задрали носы и самодовольно ухмыльнулись, — потому что в случае опасности они нас защитят. По крайней мере, я уверена в том, что я ничего не смогу противопоставить другим детям в этом приюте в физическом плане, — девочки понимающе закивали и тоже сказали об этом, — кстати. Вы ведь понимаете всё, что я вам говорю? Не кажется вам, что я говорю слишком заумно или что–то в этом роде? — вы уж простите, я просто привыкла так говорить.

— Честно говоря… Мне действительно непонятна большая часть твоей речи, но общий смысл я понимаю… — той, кто отозвался, была Грета.

— Кстати! Я хотела бы, чтобы Грета была моей правой рукой. Никто не против?

Сама девочка, конечно, опешила от таких слов и сильно покраснела, забавно махая руками. Все переглянулись, но практически сразу же активно закивали.

— Отлично, я рада, что мы понимаем друг–друга. Все мои действия идут только на наше общее благо, так что, прошу вас, доверяйте мне, как доверяли бы себе, — я старалась выглядеть искренней, чтобы мне поверили. Хотя, это же дети, вполне вероятно, что этого хватит, — и так, сейчас, как я и говорила, мы отправимся исследовать территорию приюта. Не нужно вступать ни с кем в контакт. Они могут быть больны или быть враждебно настроены, так что, если и встретим кого–нибудь, то просто игнорируем и идём дальше. Также, я считаю необходимым не показывать другим, кто является нашим лидером, поэтому, я буду идти позади всех, а Грета будет в середине, в окружении нас всех. Грета будет предавать вам мои слова. Я понимаю, что многое для вас может быть не совсем понятно, однако… Я просто прошу вас довериться мне, я буду стараться на благо всех нас, — кажется, уже никто не возражал и не шёл против меня. Все так легко соглашаются со мной. Наверное, это потому что я создаю впечатление взрослого человека, а взрослые люди у детей часто ассоциируются с мудростью. Впрочем, мне это только уменьшает забот. После разведки нужно будет познакомиться с каждым из них, чтобы ещё больше укрепить связь между нами.

Мы быстро вышли из комнаты. Она находилась в правом крыле. Самая крайняя комната была под номером сто сорок. В этих комнатах вообще ничего не было, они были пустыми. Даже мебели никакой. Голые стены и сгнившие полы — всё, что было в них. Мы пошли в другую сторону, осматриваясь по сторонам. Пока что были только комнаты. Затем, выйдя к большой лестнице на второй этаж, мы увидели, что за ней есть ещё проход. Обшарпанная табличка, что висела на стене, указывала туда и информировала о том, что там были комнаты кружков.

— Хм, а вот это уже интересно, — сказала я задумчиво, и мы осторожно пошли туда.

На каждой двери красовались такие же старые таблички. Всего было пять дверей:

«Комната гончарного мастерства»

«Клуб читателей»

«Юные повара»

«Увлечённые астрономы»

«Рукоделие»

— Вот оно что… Нужно проверить.

Мы быстро зашли в комнату гончарного мастерства. Там было очень много инструментов и прочего. Даже печь имелась, для сушки горшков и прочего. Но такая печь не подойдёт нам. К сожалению, глины тут не было. Да и весьма пыльно. Наверное, сюда никто не заглядывал очень долгое время. Наверное, раньше к таким детям как мы относились более человечно, чем сейчас.

В клубе читателей тоже не было ничего интересного. Столики, книги и много пыли. Конечно, книги помогут побороть скуку. Также, думаю, можно притащить отсюда пару столиков в нашу комнату.

В клубе юных поваров было то, что поможет нам выжить. Железная печь. Она не была ни к чему прикреплена, просто лежала перевёрнутой. Около неё лежала труба, вероятно, её же. Также, там было много посуды и много прочих вещей. Тут были и раковины с кранами, из которых, к моему удивлению, текла вода. Сначала потекла рыжая вода, а затем, вроде бы, относительно чистая. Если и с водой здесь всё не очень, то можно будет брать эту воду, предварительно прокипятив её. Здесь же мы нашли чайник и всякую кухонную утварь.

В комнате увлечённых астрономов не было ничего интересного. Телескопы, карты и прочая бесполезная ерунда. Карты можно будет брать, чтобы растопить печь. Нужно будет и парочку себе оставить, изучить звёздное небо этого мира. Не будет лишним, я считаю.

Комната рукоделия тоже ничем не выделялась. Там было много клубков с нитками, спиц, и всего такого. Даже одежда была, связанная вручную. Её тоже можно будет использовать, если будет холодно. А сейчас как раз такая пора. Что–то типа осени… Скоро уже холода начнутся, нужно хорошо подготовиться.

Подведя итоги, мною было решено, что необходимо перенести печь в нашу комнату в первую очередь. Так мы и сделали. Это далось восьмерым мальчикам ну очень уж тяжело. Печь была отнюдь не такой уж и лёгкой. Но всё–таки… Нам удалось сделать это! Дрова мы можем брать из соседних комнат, полы уже всё равно никуда не годятся. Да и похоже, что на первом этаже из всех жилых комнат занята только наша. Ведь пройдя весь первый этаж, мы никого не обнаружили. Это были только жилые комнаты и ещё пару складских помещений. Кстати, мы нашли матрацы получше, так что те, никуда негодные, тоже уйдут в топку.

Вскоре, уже ближе к вечеру, мы отлично облагородили комнату: расставили кровати, положили на них новые матрацы, предварительно их выхлопав, утеплили окно ватой из старых матрацов, принесли пару тумбочек, книги для чтения, бумагу, кухонные принадлежности… Конечно, предварительно, мы вынесли весь мусор и провели полную уборку помещения. В общем, теперь это была настоящая жилая комната.

— Отлично постарались! Теперь здесь можно жить, — улыбнувшись, сказала я, смотря на уставших детей. Нехорошо так их использовать, но что поделать? В любом случае, без меня они бы не выжили, это уж точно…

— Теперь, нужно сделать ещё кое–что. Как вы все видите, печь мы поставили, — подошла к ней и указала пальцем на печь, — однако, дыму будет некуда деваться, он просто будет выходить обратно и мы, в конечном итоге, задохнёмся. Поэтому, нам необходимо поставить трубу и вывести её на улицу. Я знаю, как её поставить, но мне нужна будет помощь мальчиков, — подозвав их к себе, попросила поставить их трубу, — отлично, первая труба установлена, а теперь, — я взяла нить, пропитанную клеем, и поместила на стекло, на котором уже был отмечен круг. Ровно по контуру она была размещена. Затем, я обработала её спиртом, который нашла в одном из кружков. Не знаю, почему он был там, но видимо, это заначка тех дрянных воспитателей. В клубе гончаров я нашла камень, который подходит для высечения искр, а из клуба поваров взяла нож, — а теперь, девочки, приготовьте холодную воду, — Грета подошла со стаканом в руках. Затем, резкими движениями я начала высекать искру из камня. Нитка быстро загорелась, спустя секунд десять, я дала команду, — Грета, давай!

— Д-да! — она резко плеснула водой на место сгоревшей нитки, и я услышала треск. Изрядно волнуясь, надавила пальцем на кружок, и он вывалился, упав в густую, засохшую траву, за пределы комнаты.

— Фух, — я громко выдохнула… Получилось… Хоть я до конца и не верила, что всё пройдёт гладко, но… Всё же, это сработало. Дети захлопали в ладоши. Я заранее вычислила диаметр трубы, чтобы сделать идеально точное отверстие без единого зазора. Но с таким большим стеклом это могло и не сработать. Оно могло запросто треснуть полностью, — а теперь, мальчики, предельно аккуратно вставляйте трубу в это отверстие. Но не сломайте стекло, иначе нам придётся либо в другую комнату перебираться, либо стекло новое вставлять, — ну, с этим тоже проблем не возникло. Они смогли вставить трубу, не повредив стекла.

— Что же… Похоже, теперь настало время для знакомства, ребята…