Эра Волка

Глава 3

Он сладко спал, без снов и тревог, словно его выключили и, наверное, проспал бы весь день, не зазвони под подушкой телефон.

– Алё, – прохрипел он, уткнувшись щекой в дисплей.

– Эй, Бойцов, – раздался в трубке раздражённый голос главного редактора, – где тебя черти носят?!

– Работаю, Игорь Аристархович, – нагло соврал Денис.

– Если ты работаешь, то почему я узнаю о последних происшествиях из теленовостей?! Все СМИ уже судачат о таинственном происшествии в доме генеральши, а я опять ни сном, ни духом! Завтра утром я сдаю номер в печать. Если через три часа на моем столе на будет статьи, – прогавкал начальник, – вылетишь с работы.

– Будет, будет, – увещевал Денис, вскакивая с постели и натягивая джинсы. – Дом генеральши, дом генеральши… – повторял он пытаясь вспомнить где именно слышал это народное название.

Память не подкинула ни одной подсказки. Тогда он решил прогуглить этот вопрос. Но на его беду начавшийся день был первым в месяце, а это означало, что интернет как в телефоне, так в квартире отключен. Денис врубил компьютер, намереваясь взять отсрочку платежа, но его моноблок решил провести системное обновление именно в этот неподходящий час, а брать обещанный платеж у своего негуманного оператора, он уже давно зарекся, так как тот каждый раз умудрялся подключить какие-то нелепые опции, пожирающие весь бюджет.

Делать было нечего, оставалось тащиться на Наличную к банкомату, иначе Игорь Аристархович его и правда когда-нибудь уволит.

Работа у Дениса была не ахти: небольшая колонка в третьесортной еженедельной газетенке. Но свободолюбивого парня она вполне устраивала – отнимала немного времени от прочих радостей жизни, на которые, правда, приходилось зарабатывать переводами и прочей писаниной.

Накинув куртку и наскоро зашнуровав ботинки, он выскочил из дому и дворами прошел к банкомату, купив по дороге кофе в пекарне. Как только он уладил все финансовые вопросы с оператором, сразу же полез в интернет, чтобы разузнать, что за напасть приключилась с генеральским домом, и почему главный редактор спустил всех собак именно на него.

Сначала страница долго не грузилась, но как только Денис увидел первую полосу новостей, то тут же поперхнулся свежезаваренным кофе. Во весь дисплей его новомодного телефона, красовался Катин дом, огороженный красно-белой лентой. Рядом с ее парадной стояли машины скорой, МЧС, ППС и пажарной.

Стало ясно недовольство начальника – от пресловутого дома Денис жил в 10 минутах езды. И, конечно, главный редактор был уверен, что его подчиненный в курсе утреннего происшествия.

Нетвердой рукой Денис набрал Катин номер. Электронная барышня сообщила ему, что Катерина вне зоны действия сети. Решив, не нагнетать обстановку, Денис убедил себя, что она просто-напросто так и не включила телефон после его вчерашнего прихода, и пулей кинулся к машине, бросая стакан с недопитым кофе в ближайшую урну.

Стоило ему сесть в автомобиль и завести его, как утробное рычание мотора воскресило в душе утренние фантомные страхи. Денису сделалось не по себе, он впал в некую прострацию и даже не заметил, как выехал на проезжую часть, и повернул вправо, игнорируя красный свет и нервный сигнал клаксонов.

Всю дорогу он как заведенный набирал и набирал Катин номер, надеясь, что случиться чудо, и она вдруг возьмет да и снимет трубку. Но этого не произошло. Тогда он принялся названивать своему единственному другу – Родиону Маслову, что служил водителем в шестидесятом отделении полиции и был в своем отделе на особом счету; знал больше прочих водил и был вхож туда, куда их обычно не пускают. Но Родик, тоже не брал трубку, что было уж совсем странно.

Подъехав к 12 линии, он увидел, что дом все еще отцеплен. Повсюду ходили люди в форме. Журналисты обступили ограждения, в надежде, что удастся поживиться новостями. Машины разных ведомств сменяли одна другую, служащие, проходили за ограждения уверенными, бодрыми шагами, скрывались за дверью нашумевшего дома, а через какое-то время выходили, подавленные и озадаченные. Одного немолодого, но на вид еще крепкого оперативника, вывели под руки и усадили в подъехавшую скорую.

Развинченный вид этого бывалого мужчины окончательно сломил Дениса.

– Что же там, мать вашу, происходит, если славные работники доблестной полиции не выдерживают? – бормотал он, курсируя подле ограждений.

Журналистов как он уже понял, за ограду не пускали, сведений никаких не сообщали, и вообще грозились применить силу, если те будут проявлять излишнее рвение.

Назревал скандал.

В надежде разжиться информацией у очевидцев случившегося, Денис поискал глазами жильцов дома, но их, судя по всему, куда-то попрятали.

Родик по-прежнему не брал трубку. Тогда он обошел дом, чтобы заглянуть в Катины окна. Но как только его взору предстали три зияющие чернотой дырищи, обрамленные остроконечными стеклянными осколками у него вконец сдали нервы. Он кинулся к парадной и попытался пробиться в дом. Два крепких человека в форме, перегородили ему путь.

– Это квартира моей девушки, – кричал он, – я должен знать, что там произошло, должен!

– О тебе доложат, и пригласят, – пообещали они, – жди.

Но ждать Денис не мог, его лихорадило, требовались какие-то действия, не важно какие лишь бы они могли развеять эту убийственную неопределенность.

Поняв, что здесь ему в ближайшее время ничего не разузнать, он сел в машину и понесся в шестидесятку, надеясь застать там Родиона.

В отделении полиции творилось что-то немыслимое – привычная неспешность, и даже некоторая вальяжность, сотрудников, сменилась рассеивающимся, словно газовое облако, возбуждением. Служители порядка бегали из кабинета в кабинет, неся в устах какую-то волнительную весть и кипы распечаток. Вся шестидесятка полнилась звуками открывающихся и закрывающихся дверей, шепотками и короткими, полными беспокойства возгласами.

Краем глаза Денис заметил уходящую Лизавету Петровну, несменную уборщицу шестидесятого отделения. Сердобольная тётушка знала его ещё студентом и всегда была к нему благосклонна.

– Здравствуйте, Лизавета Петровна, вы Родика не видели?

– Нет, Динечка, не видала.

– А о происшествии на 12 линии, что-то знаете? – с надеждой спросил он.

– Ну, что ты Динечка, разве ж нам чего рассказывают? Серьёзное чей-то, видать, приключилось, с самого утра бегают. – Потом понизив голос, все же добавила, – но слух у меня, слава богу, все еще острый, – заговорщически пробормотала он, – не только работники а уж и вся Васька об этом происшествии трещит.

– Что трещит-то? – нетерпеливо спросил Денис.

– Судачат, будто бы в доме генеральши дикая чертовщина приключилась. Жильцы утром услышали странный шум, словно ветер завывает, а потом дом задрожал, да не просто задрожал, а ходуном заходил. В общем, они решили, что это землетрясение, и на улицу все повыскакивали. Только никакое это не землетрясение было, потому как акромя дома ничё больше не тряслося. А потом в окнах на верхнем этаже свет белый вспыхнул, да такой яркий, что всех, кто на него смотрел, ослепило.

– А дом?

– А дом, как свет погас, трястись и перестал.

Лизавета Петровна говорила что-то еще, но Дениса отвлек звонок Родиона.

– Диня, – загробным голосом позвал его друг, – ты уже знаешь?

– Знаю, не тяни!

– Меня за тобой послали. Ты где сейчас.

– В шестидесятке. Что с Катей?

– Все очень неоднозначно, ты должен сам это увидеть. Вениаминыч хочет задать тебе вопросы, – будто бы извиняясь проговорил Родик.

– Он сегодня дежурный?

– Да, не повезло старику. На пенсию уже собирался, а тут такое…

Дослушивать Денис не стал, кинул телефон в карман, даже не удосужившись прервать звонок, и со всех ног побежал к машине.

Катерине уже не звонил, просто летел обратно к ее дому на всех порах. Около парадной обнаружил служебную машину Родика, но его в ней не оказалось. Видимо, его друг, по своему обыкновению, потащился на место происшествия. Не любил он в машине отсиживаться, если этого не предписывала строгая инструкция, а следователи были не против. Родион хоть и был ярким представителем высокопримативной части населения, но отличался странной наблюдательностью, такое иногда замечал, на что обычный человек и внимания не обратит. Вот начальство и закрывало глаза на предписания, пользуясь талантом Родиона Маслова.

Здоровяки в форме вновь, попытались его задержать, и Денис уже готов был вырубить одного из них апперкотом, но вовремя подоспел Родион, вышедший из парадной.

– Э-э, парни, тих, тихо, без нервов, – обратился он ко всем сразу. – Его ждет Павел Вениаминович.

После этой кодовой фразы Дениса пропустили, и Родион повел его на четвертый этаж.

– Родя, что здесь произошло? Где Катя, она жива? – сыпал он вопросами.

– Ничего не знаю, друг, ничего, – отвечал ему Родик, – сейчас сам все увидишь.

Три этажа, которые нужно было преодолеть, чтобы попасть в Катину квартиру, показались Денису бесконечными. Сердце его бешено колотилось, разгоняя вскипающий в крови адреналин. Его словно бы распирало изнутри и в то же время сковывало, придавливало, угнетало. За короткое время, что он бежал по ступеням, у него перед глазами пронеслось с десяток вариаций происходящего, ода хуже другой. Но увиденное позже ни шло ни в какое сравнение с фантазиями журналиста.

– Вот это надень, – угрюмо проговорил Родион, останавливаясь у Катиной двери и протягивая Денису защитную маску.

– Зачем?

– Не спрашивай, просто надевай и все, – ответил друг, натягивая такую же на свое лицо.

Денис не стал спорить и проделал то, о чём его просили.

Он вошел в квартиру вслед за Родиком, и его тут же окутал тот самый страх, что терзал утром, после кошмарного сновидения. Густой и навязчивый, он словно вытеснял воздух из помещения. По мере продвижения по коридору дышать становилось всё трудней. Все пространство квартиры полнилось ещё чем-то помимо давящего неведомого чувства, но оно было вполне осязаемым: тысячи крупинок серебристой пыльцы парили, словно в невесомости, сверкая и переливаясь. Денис зажал одну из них меж пальцев и ощутил тепло.

– Ты что?! – воскликнул Родик, ударяя его по рукам. – Первый раз на месте происшествия? Забыл, что мы не лапаем руками чёрти что?

Денис вытер посеребрённые пальцы о карман куртки, поймав осуждающий взгляд друга, и подошел к Катиной спальне, где ещё оставалась команда следователя: криминалисты и судмедэксперт.

Родион тихонько кашлянул, чтобы привлечь внимание дежурного, но тот был занят беседой со своей командой и не услышал позывного.

– Извини, меня ждут внизу, я должен еще ребят в больничку отвезти, – шепнул Родион другу и вышел, а тот остался ждать в темном коридоре и слушать.

Картина выходила какая-то сюрреалистичная – трое мужчин в масках, ходят по комнате, в которой витает серебряная пыльца, и обсуждают особенности дела, обсуждают так, словно оно ничем не отличается от тривиальной бытовухи.

– Как я по-вашему должен установить причину взрыва, если его, скорее всего, не было? – спрашивал криминалист. – Утечки газа не обнаружено, да и характерных следов не наблюдается. Нет, нет тут что-то другое.

– Но окна же чем-то выбило и вот опять же пол обгорел, – отвечал следователь. – Не думаешь же ты что это Демиурги нашей галактики в баскетбол шаровыми молниями играли?

– Версия, конечно, весьма сомнительная, особенно если взять во внимание, что опадание трехочковое, но я бы ее пока не стал отметать, – без тени иронии посоветовал криминалист.

– Ладно, что по останкам и прочим следам? – обратился Павел Вениаминович к судмедэксперту.

Как только Денис услышал слово «останки», ему показалось, будто с десять удавов окольцевали все его тело. Ужас охвативший его был настолько велик, что обездвиживал. Он просто стоял как вкопанный, стоял прислонившись к стене в коридоре и слушал, не в силах пошевелиться.

– Трассологический анализ делать бессмысленно, и все же мы проверим все следы, хотя я уверен, они принадлежат хозяйке. Что касается этого шедевра, – судмедэксперт поморщился, указывая в центр комнаты, на нечто скрытое от Дениса спинкой перевернутой кровати. – Вы же понимаете, превратить человека в пепел мгновенно невозможно. Ну, если это конечно не прицельная шаровая молния, – добавил он, – ухмыльнувшись. – Теоритически пепел мог быть взят из крематория. Но это лишь догадки. В настоящее время разработан метод амплификации, позволяющий проводить генотипоскопические исследования очень малых частиц разрушенных молекул ДНК.

– То есть того количества костных тканей, что у нас есть может хватить для идентификации личности?

– Совершенно верно. Но технология пока довольно сырая.

– Проводите анализ, – велел следователь.

– Обязательно проведем. Но что-то мне подсказывает, что мы не на то обращаем внимание.

– Мы работаем по четко выверенной схеме, как всегда.

– Да, да, все формальности будут соблюдены. Но вам не кажется, что вся эта галиматья с художеством этим вот, – судмедэксперт, опять ткнул пальцем в пол, – и с прочей показухой, какая-то уж больно вычурная?

– Не спорю, но умозаключения – это моя работа и поверь они у меня уже кое какие имеются.

– Не поделитесь? – подал, наконец-то, голос Денис, шагнув в комнату пропахшую гарью.

– Тебя папа в детстве не учил, Денис, что подслушивать не хорошо? –поднял бровь Павел Вениаминович и неодобрительно взглянул на вошедшего.

– Вы же знаете, что мой отец, как и я был журналистом. Подслушивать – наша работа, – пытался держаться Денис, но голос его предательски дрожал. – Могу я знать, что здесь произошло? Она была моей девушкой.

– Честно говоря, я думал, это ты прольешь немного света на всю эту декадентскую историю, – смягчаясь проговорил следователь.

– С чего вы взяли?

– Соседка показала, что ты приходил вчера к Катерине Александровне.

– Тогда она должна была сказать, что Катя меня не пустила, и я ушёл.

– Так уж прям и ушел? Не похоже на тебя.

– А что я по-вашему должен был дверь выломать? У меня, в конце концов, самоуважение есть.

– А с самообладанием у тебя как?

– Пока не подводило, – сдавлено проговорил Денис, чувствуя, что момент когда это случится не за горами.

– Ну тогда взгляни вот сюда, – подозвал его следователь к себе.

Эксперты отошли в сторону пропуская Дениса в центр большой просторной комнаты, где царил страшный разгром, и он увидел то, что заставило его сердце на миг остановиться.

В комнате и без того ощущение страха витавшего в квартире усиливалось, оно становилось здесь почти осязаемым. Дениса словно сгибала невидимая рука, он горбился, не в силах противостоять этому потустороннему давлению. Но в оцепенение его ввели не метафизические силы, а вполне реальный, совершенный, идеально копирующий хозяйку квартиры рисунок, сделанный пеплом.

Денис содрогнулся, взглянув на страшное изображение. Оно было слегка выпуклым и настолько реалистичным, что ему показалось, что это и есть сама Катя. Кто-то явно сумасшедший изобразил её с раскинутыми руками и разметавшимися в разные стороны волосами, а затем раскидал немногочисленные вещи вокруг, словно их снесло порывом сильнейшего ветра.

Картина выходила жуткой, но сами мотивы и невероятная изощрённая изобретательность преступника страшили ещё больше. Кому понадобилось творить такое в доме его любимой? Чем могла Катя навлечь на себя этакую напасть, и где она сама?

Денис присел на корточки, и внимательно рассмотрел пепел. В близи оказалось, что он не однороден, где-то ткани выгорели до белого порошка, но местами попадались остатки чего-то плотного, похожего на кости. Все крупные фрагменты эксперты уже собрали, и на их месте зияли просветы, в которых наблюдалась одна примечательная и весьма странная деталь – паркетный пол под пепельным рисунком, прогорел.

От изучения страшной картины Дениса отвлекли эксперты.

– Паш, мы тут все уже раз пятьсот проверили, материала больше чем собрали вряд ли найдем.

– Да идите, жду результатов.

Эксперты удалились, а Павел Вениаминович, приблизился к Денису, по отечески положил ему руку на плече и спросил:

– Денис, где ты был с девяти вечера до пяти утра?

– В районе девяти был здесь, вы же знаете, а потом домой поехал.

– Подтвердить кто-нибудь может?

– Если только соседка с первого этажа, она видела, как я машину парковал.

– Вчера вечером?

– Да.

– Ты пойми Денис, дело довольно странное, и даже памятуя дружбу с твоим отцом, я вынужден буду задавать тебе неудобные вопросы.

– Понял уже, – буркнул Денис, убирая руку следователя. – Где Катя?

– А вот это большой вопрос. Возможно здесь, – он указал на ее портрет. – Но это предположение из разряда фантастики, хотя в нашем деле не следует исключать даже самые невероятные версии. А возможно где-то скрывается или похищена, вариантов тьма, ты и сам не хуже меня знаешь. Криминальные новости – это ведь твой профиль?

– Ну мой, и что?! –кривясь ответил Денис.

– Я дам тебе прочесть кое-что, но обещай, что эта информация не выйдет за пределы комнаты, – проговорил следователь, протягивая тетрадный листок в клетку, исписанный аккуратным Катиным почерком.

– Обещаю, – заверил Денис, в нетерпении выдергивая лист.

«Если вы читаете это письмо, значит, меня уже нет. Во всём случившемся виню только себя. Настоятельно прошу не проводить никаких расследований, ибо призывать к ответу моих судий у вас нет прав, равно как и возможностей. Так же прошу не доискиваться причин, по которым я совершила поступок, обрекший меня на смерть» – гласила записка.

– Вы хотите сказать, она мертва?! – чуть слышно прошептал Денис.

– Утверждать я пока ничего не могу. Надо дождаться результатов экспертизы, – ответил ему Павел Вениаминович. – Но одно я знаю точно, да и ты думаю уже догадываешься – сама она это провернуть не могла. Он обвел комнату рукой, демонстрируя разгром и картину на полу. – Если Катя мертва, то ей явно кто-то помог. Есть мысли на этот счет?

– Место работы ее проверьте. Уж больно оно у неё подозрительное.

– Это мы с удовольствием, но вот загвоздка, официально она, скорее всего, безработная. Трудовую мы нашли в квартире, и последняя запись трехлетней давности.

– Есть местечко, но она там неделю не появлялась.

– Почему? – оживляясь спросил следователь.

– Сам бы хотел узнать.

Денис замолчал на минуту, а потом поймав нетерпеливый взгляд Павла Вениаминовича продолжил, понимая, что на данный момент единственный подозреваемый в этом деле – он. А разговаривают с ним по-хорошему лишь от того, что Павел Вениаминович армейский друг его отца и Дениса знает с пеленок.

– Катя трудилась в некой фармацевтической компании, адрес и все что по ней нарыл, скину по почте. Кем трудилась не знаю, но место странно. Я ее после работы каждую пятницу встречал, а в эту ждал, ждал да не дождался. Охранник сказал мне, что Катерина Александровна на работе последний раз была неделю назад. Всю эту неделю я с ней созванивался и списывался каждый день, но о том, что она работу бросила или отпуск взяла, не знал. Больше того, она не отменила встречу, и я как дурак притащился туда и ждал ее. Хотя утром мы говорили по телефону.

– В котором часу?

– Около десяти.

– А потом?

– Глухо.

– Тебе не показалось, что она была чем-то встревожена.

– Нет, все было как обычно, она смеялась моим шуткам, рассказывала, что у них во дворе появился новый жилец.

– Что за жилец?

– Сказала, покажет при встрече, – проговорил Денис и задумался.

– А она не могла просто забыть, что ты будешь ее ждать? – осторожно спросил следователь.

– Нет, не могла, – заверил Денис. – Я, когда понял, что её на работе нет, давай ей звонить, она трубку не берет. Я приехал сюда, она не открыла. И ведь что примечательно, дома она была. Я проверял. В квартире было темно, шторы плотно задернуты, но когда я позвонил ей на трубку, видел голубоватый свет телефона, пока она не сбросила вызов и не выключила мобилу. Хотя… – протянул Денис и побледнел словно снег. – В квартире могла быть не она! Здесь мог быть кто-то другой, поэтому мне и не открыли!

Он принялся мереть комнату нервными шагами, лихорадочно теребя волосы и кусая губы.

– Вы соседку эту хорошо расспросили? Странная она тетка, я когда в дверь колотил она вышла, и просила меня уйти, сказала, что сегодня Катя не откроет. Я ее спрашивал почему, а но она причины открыть не пожелала, хотя утверждала, что та ей хорошо известна. Убедила меня подождать до завтра. Вот что она могла знать такого?!

Павел Вениаминович кашлянул, потом нехотя проговорил:

– Я бы за ее слова сильно не цеплялся. Соседи что под ней живут, утверждают, будто она клиент Пряжки.

– Твою мать! – Денис схватился за голову. – Вот я критян! Вчера вечером я, возможно, еще мог на что-то повлиять, а теперь…

Он опустился на пол обхватывая голову руками. Он больше не мог сдерживаться. Реальная тоска, его личная боль, а не безликая скорбь, мучавшая Дениса с утра, молотила по сердцу, кроша его вдребезги. Он попытался стянуть с себя маску, но Павел Вениаминович предостерёг его, подошёл, положил руку на плечо.

– Бойцов, я понимаю, она нравилась тебе и всё такое…

– Нравилась?! Я может предложение ей хотел сделать, – простонал Денис.

– Дружище, – позвал он, – я тебя с детства знаю, ты же всегда был как кремень. Ты не размяк, даже когда отца твоего убили. Помнишь, как решил поменять профиль на журналистике, дело его продолжать, как своё собственное расследование вёл, как на убийц помог нам выйти?

– Помню, – отозвался Денис, поднимаясь, и направился к двери, – только много воды с тех пор утекло.

– Погоди, – остановил его Павел Вениаминович, – присмотрись хорошенько, может, пропало что из вещей?

– Не знаю я, что тут могло пропасть. Я сюда всего пару раз заходил, и, честно говоря, мне как-то не до интерьера тогда было.

– Понимаю, и всё же, – настаивал следователь.

Денис прошёлся по комнате, стараясь не смотреть на жуткую картину. Обратил внимание на засушенный букетик, который дарил на прошлой неделе, на осколки вазы, той, что он чуть было не свернул, когда впервые оказался здесь, на её шёлковую сорочку с синими цветами. И тяжелой гирей воспоминания упали на его сердце, стало трудно дышать, а глаза заволокло влажным.

– Не представляю, что тут могло пропасть или измениться, – проговорил он, уставившись в окно, – Катерина предпочитала сама ко мне приходить, своё жилище она неохотно показывала, будто скрывала что-то. Я только сейчас начинаю понимать, что в действительности вообще ничего о ней не знал. Я видел в ней светлого розовощекого ангела, смешливого и лёгкого, а девушку, что написала эту страшную записку, я не знаю. Слог-то какой, – проговорил Денис, глядя на прощальное послание, – будто она в девятнадцатом веке жила. – Он развернулся и посмотрел на старинного отцовского друга погасшими глазами. – Всё, здесь произошедшее, не про мою Катерину – не про ту девушку, что я полюбил.

– Неужели она была настолько скрытной, что ты за три месяца узнал о ней так мало, – поразился Павел Вениаминович.

И тут у Дениса перед внутренним взором пронеслось одно воспоминание. Это было в самом начале их романа. Он не мог дозвониться до Кати. Два дня, она была то вне зоны, потом просто не брала трубку, и Денис решил всё прояснить, явившись к ней с утра пораньше.

Катерина ещё спала, как раз в этой вот сорочке, что теперь валялась на полу. Заспанная и нечёсаная она открыла двери и, не сумев противостоять его настойчивости, впустила в квартиру. Денис тогда хотел было устроить ей разнос, потребовать объяснений, но вовремя опомнившись, понял, что ведёт себя как идиот. Он просто поцеловал её, а затем без лишних слов потащил в спальню, где чуть было не разбил вазу, стоявшую на прикроватном столике.

В то утро он остался у неё. Тогда то и произошел странный инцидент, о котором Денис предпочитал не вспоминать. После долгого и бурного восстановления их союза Катерина ушла на кухню, варить кофе, а своего любовника оставила в постели. Вернувшись в спальню с подносом, она застала его за пролистыванием маленького блокнотика с непонятными символами и схемами. Катя тогда жутко разозлилась. Никогда – ни до этого случая, ни после, он не видел её такой разъярённой, похожей на фурию. Она отобрала у него блокнот, и спрятала в тумбочку.

Что такого секретного было в записях, сделанных ровным, забористым почерком отличницы, Денис так и не понял, но счел Катину просьбу не совать нос в чужие дела позволительной. На тот момент, он был просто рад тому, что она не упорхнула из его жизни, что по-прежнему оставалась его Катериной. В конце концов, могут быть у человека, особенно если человек женщина, маленькие секреты?

Тогда Денис ещё не знал, что его Катерина – та Катерина, с которой он виделся пару раз на неделе, была не единственной, что существовала и другая Катя – та, которую кто-то за что-то наказал.

Была ли она преступницей или жертвой, Денис не ведал, он только знал, что всё то, что до сегодняшнего дня считал истиной, было лишь крупицей правды.

Он подошел к перевёрнутой прикроватной тумбе, открыл её и порыскал в шкафчике. Там лежали какие-то брошюры, пара книг по народной медицине и белая атласная лента. Блокнота не было.

– Ищешь что-то конкретное, – поинтересовался Павел Вениаминович.

– Нет, – соврал Денис, – просто подумал, может, если я узнаю, что она читала перед сном, пойму её лучше.

– Ты, правда, настолько хреново её знал? – решил уточнить Павел Вениаминович еще раз.

– Оглянитесь вокруг и подумайте, что можно сказать о хозяйке этой кельи?! Ни тебе няшных плюшевых мишек, ни рамочек с фотками, ни плакатов, ни горшков с фикусами. Ничего, за что мог бы зацепиться взгляд, и что поведало бы об увлечениях хозяйки. Просто крашеные стены, просто кровать с тумбой, просто платяной шкаф с однотипной одеждой, единственным украшением интерьера служила ваза, но теперь она разбита. Сама Катерина, кстати, такая же, как и её жилище – ни татуировок, ни украшений, ни вычурных нарядов, простое платье до колен, белое или синие, самые обычные балетки и всегда распущенные некрашеные волосы, лицо она тоже, кстати, никогда не красила. Вот за что тут зацепишься? Знаете, – продолжил Денис после короткой паузы, – Катерина вообще мало походила на обычных девушек. Она никогда не таскала меня по магазинам, предпочитала проводить время в парке, кормя голубей, любила кататься на лодке и играть в бадминтон, очень мало говорила сама, но зато с охотой слушала меня, и много смеялась. Её веселило буквально всё, я даже завидовал ей иногда. Но теперь мне думается, что это всё было ложью. Почти пустая, необжитая квартира, в которую она неохотно меня приглашала, ненавязчивые уходы от ответов, когда я расспрашивал её о чем-либо, нарочитая весёлость и неброский внешний вид. Я начинаю думать, что она намеренно что-то скрывала.

– Думаешь, она выдавала себя за кого-то, кем не являлась? – поинтересовался следователь.

– Я не знаю, что думать, Павел Вениаминович, – проговорил Денис, вздыхая, – я всю жизнь занимал себя тем, что много думал, и это доставляло мне радость. После смерти отца всё изменилось, и я не знаю, как кончил бы, не повстречайся мне Катя. Она разгладила все неровности моей ухабистой жизни, а теперь ушла, да ещё так…

Из спальни возлюбленной Денис вышел, не дожидаясь позволения следователя. Он чувствовал, что каждая минута, проведенная в этой усыпальнице его счастья, отнимает годы жизни.

Денис шел не видя перед собой ничего, шел на ощупь, с трудом сдерживая волну собственных чувств, вот-вот готовых прорваться наружу и затопить его в океане боли, как вдруг перед его лицом возникла уже знакомая белая морда.

Глаза собаки сегодня были другими, не такими колючими, и все же отталкивающими. Пес проводил внимательным взглядом выходившего из парадной Дениса, но преследовать не стал. А сам парень был настолько потрясен случившемся, что реагировать на странное животное уже просто не мог. Он лишь ускорил шаг, направляясь в сторону своей машины.