Эскадрон «Гильотина»

Послесловие

Мексиканская революция — первая социальная революция XX века — всегда вызывала у меня большой интерес. Она являет собой краеугольный камень современного государственного строя нашей страны с его глубоким политическим идеализмом: всеобщим бесплатным образованием, атеизмом (в Мексике нет официальной религии), системой распределения земли, всеобщим правом на медицинское обслуживание.

Но за эти блага пришлось заплатить высокую цену — более миллиона человеческих жизней — в то время, когда население страны не превышало пятнадцати миллионов человек. К тому же это была очень плохо организованная революция, погрузившая страну в хаос, среди которого различные политические группировки действовали каждая на свое усмотрение.

Первоначально революцию возглавляла интеллектуальная элита Мексики, не желавшая допустить очередного переизбрания Порфирио Диаса, либерала, более тридцати лет находившегося у власти. Но со временем, когда социальное напряжение в стране достигло огромной силы, революционное движение вышло из-под контроля лидеров и охватило всю страну.

Идеологи революции, богатые землевладельцы с севера, не только утратили командные позиции, но были уничтожены теми самыми народными массами, которые они сами подняли на борьбу. Подлинными лидерами Мексиканской революции стали малограмотные простолюдины. Среди них особенно выделялись Панчо Вилья и Эмилиано Сапата — их знают теперь во всем мире.

Оба эти выходца из народа стали революционными вождями благодаря исключительно личным заслугам. Панчо Вилья был скотокрадом и к началу революции имел серьезные проблемы с полицией. Боевой опыт он приобрел, командуя бандой разбойников, а север страны (штаты Дуранго и Чигуагуа) прекрасно изучил, потому что ему часто приходилось ударяться в бега. Вилья был наделен талантом военачальника, умел ладить с людьми, обладал даром убеждения и всегда принимал правильные решения. Он вообще не пил и всегда был начеку — опасался нападения или засады. Вилья никогда не ночевал дважды в одном и том же месте, и никто никогда не знал, где он проведет следующую ночь. У него не было четкого представления о том, за какие именно общественные идеалы он борется, но он прекрасно сознавал, что народ забит и угнетен и что с этим нельзя мириться.

Эмилиано Сапата — полная противоположность Вилье. Это был серьезный, даже мрачный человек, очень хорошо знавший, для чего он взял в руки оружие: «Земля должна принадлежать тем, кто на ней работает». Сапата вырос в земледельческом районе Морелос, к югу от Мехико. Бедный крестьянин индейского происхождения, он зарабатывал на жизнь поденщиной у богатых землевладельцев. Моя бабушка рассказывала, что Сапата был очень хорош собой и что некоторые ее подружки были в него влюблены. Обычно он работал надсмотрщиком в богатых поместьях. Там и научился командовать. Сапату возмущало то, что крестьяне должны были работать по двенадцать часов в день, получая за это жалкие гроши. Его девиз («Земля должна принадлежать тем, кто на ней работает») впоследствии лег в основу аграрной реформы с ее принципами распределения земли. Хочу отметить, что эти принципы (с некоторыми поправками) до сих пор действуют в нашей стране.

Меня революция чрезвычайно привлекает с детства — ведь она оказала огромное влияние на мексиканскую культуру, в особенности на литературу и изобразительные искусства. Революция запечатлена в настенной живописи, украшающей общественные здания, и в Мехико нет ребенка, который не видел и не знал бы этих изображений, ставших неотъемлемой частью городского пейзажа. Что касается литературы, то во время революции произошло множество настолько невероятных и важных событий, что о них просто невозможно было не рассказать. И о них рассказывали такие писатели, как Рафаэль Ф. Муньос, Франсиско Л. Уркисо, Мариано Асуэла, Хосе Васконселос и лучший (по моему мнению) из писавших на испанском языке прозаиков XX века Мартин Луис Гусман. Прочитав его повесть «Орел и змея», я решил тоже написать о революции. Впрочем, для этого была и другая причина.

В университете я изучал коммуникации, но с юных лет меня влекла история. Мне нравилось читать о битвах, интригах, победах. Я любил ходить в музеи и размышлять о том, чего нельзя узнать: как любили друг друга Максимилиано и Карлота?[16] сколько костей сломал себе тот юноша-герой, что спрыгнул со стены крепости Чапультепек, завернувшись в мексиканское знамя, чтобы это знамя не досталось врагу? кто с кем переспал? кто кого убил? кто лучше всех умел защищаться? Вот это-то и побудило меня поступить в магистратуру по специальности «история».

Но я испытал глубокое разочарование. Вместо того, чтобы изучать исторические события, мои учителя посвящали все свое время методологии, а также герменевтике и эвристике (мне до сих пор неприятно даже слышать эти термины).

С тупым упорством они заставляли нас участвовать в бесконечных дискуссиях о «предмете исследования», настаивали на скрупулезном изучении источников. Возможно, они были правы, но мне было ужасно скучно. За все время, что я провел в магистратуре, мы не узнали ни одной «истории». Я хотел получить представление о том, что происходило с человечеством, о тех бесчисленных событиях, благодаря которым мы сейчас живем так, как мы живем, а вместо этого вынужден был выслушивать теории (иногда просто смешные) о том, что есть История.

На одном из занятий мною овладело неодолимое желание «докопаться до истины». Я предложил преподавателю проанализировать историю как миф. Именно так: ведь восприятие определенным обществом какого-либо события не всегда соответствует тому, каким это событие было в реальности. Конечно, историк должен исходить из принципа «исторической правды», но нельзя забывать о том, что люди нередко хотят видеть события в более выгодном для них свете, то есть предпочитает «миф» «правде». Возмущению преподавателя не было предела. Я был посрамлен. Мою дипломную тему не утвердили.

И тогда я решил написать «Эскадрон торреонской гильотины». Первоначально я собирался назвать свою рукопись: «Повесть о славе и бесславии „Эскадрона торреонской гильотины“ и о том, как он помог создать легенду о Франсиско Вилье» — ведь рассказам о бойцах революции принято было давать километровые названия.

Я хотел исследовать вопрос об «исторической правде». А потому решил поведать историю о предмете, который во время Мексиканской революции не использовался: о гильотине. И сделать это так, чтобы читатель задался вопросом: «А было ли такое на самом деле?» Сначала я хотел написать цикл рассказов, объединенных общей темой. И «Эскадрон» начинается как короткая новелла (по случайности один из рассказов, который задумывался для этого сборника, лег в основу фильма «Тройные похороны Мелькиадеса Эстрады»), но известный мексиканский писатель Уго Ириарт, мой наставник в Национальном институте искусств Мехико, убедил меня сочинить повесть.

В качестве главного героя я выбрал человека, соединившего в себе все ненавистные мне черты: это консерватор, моралист, карьерист. Мой мир совсем другой — это мир либеральных ценностей. Я вырос в семье атеистов. В нашем доме никогда не говорили ни о грехах, ни о морали. Единственным грехом считалась бедность, и с нею нужно было бороться. Наша семья была «левой», и родители сделали все, чтобы мы смогли получить достойное образование. Так что консерватор и моралист не только был человеком не моего круга — такой человек был мне просто отвратителен.

Однако вскоре я получил один из важнейших для писателя уроков: никогда не суди своего героя. Пусть он несимпатичен тебе как личность, но он достоин уважения как персонаж. Я втянулся в историю Фелисиано Веласко-и-Борболья де ла Фуэнте (имя звучное и с аристократическим душком) — пятидесятилетнего коротышки, лысого, влюбленного консерватора-буржуа. И к тому же еще изготовителя гильотины.

В качестве второго главного героя был выбран Вилья. Его личность интересна мне несмотря на то, что он умер без малого сто лет назад. Как этот человек — невежественный, жестокий, с обагренными кровью руками — мог стать легендой, кумиром? Как могло получиться, что бойцы его армии бросали все, чтобы следовать за ним (об этом пишет Рафаэль Ф. Муньос в своей блестящей повести «Идем с Панчо Вильей!»)? Я трезвенник (и никогда не пробовал спиртного — просто из упрямства: не терплю, когда мне диктуют, что я должен делать, а у подростков считается, что, для того, чтобы стать мужчиной, обязательно нужно пить — вот я и отказался), мне нравятся подобные герои. Крестьянская сметка Вильи, его черный юмор, его облик, его манеры, его талант убеждать привлекали меня настолько, что мне хотелось написать про этого человека.

Таким образом «Эскадрон торреонской гильотины» — это художественный вымысел на историческую тему. Некоторые описанные в повести факты действительно имели место, другие — выдуманы. Но хотелось бы, чтобы читатели приняли все за чистую монету: в конце концов, литературные произведения для того и создаются, чтобы, читая их, мы погружались в созданный автором мир.