Если бы она знала

ГЛАВА 23

Логан сказал, что на то, чтобы найти дело, у него уйдёт несколько часов, но телефон Кейт зазвонил уже меньше чем через час. Они с Демарко сидели в архиве в участке Бадда, внимательно изучая детали убийств Хикс и Турмонд. Новая информация поступала по обеим смертям, но не было ничего, что могло бы привести их к убийце.

«Привет, Логан, – сказала Кейт, листая копию отчёта коронера по вскрытию Джули Хикс. – Быстро ты. Уверен, что сделал всё правильно?»

«Абсолютно, – ответил он. – У меня для тебя отличные новости. У меня не только есть стенограмма допроса убийцы, которая лежит прямо передо мной на столе, но я также знаю, что сейчас он содержится в тюрьме в Честерфилде, а это, если я прав, меньше чем в часе езды от тебя».

«Почему его перевели? – спросила Кейт. – Разве его посадили не в Лортонскую тюрьму в Фэрфаксе?»

«Всё так, но из-за переполненности тюрьмы и его исключительного поведения его перевели в заведение помягче».

«Что за исключительное поведение?» – спросила Кейт.

«Детали мне не известны, – сказал Логан, – но это всё, что я знаю. Ты всё ещё хочешь, чтобы я переслал тебе документы? Они отсканированы, так что я могу просто скинуть на почту».

«Это было бы отлично, – сказала Кейт. – Мне будет что почитать по дороге в Честерфилд».

«Держи меня в курсе новостей, – сказал Логан. – Кроме шуток, Кейт, я держу за тебя кулачки. Многие из твоих вашингтонских коллег болеют за тебя».

«Я очень это ценю, Логан. Спасибо».

Закончив разговор и зная точный маршрут следования, Кейт начала убирать на место папки и документы, которые только что изучала.

«Значит, Честерфилд?» – спросила Демарко.

«Да. Это не зацепка, но убийца из старого дела, которое чем-то напоминает нынешнее, отбывает там наказание».

«О», – сказала Демарко. Она замялась, словно пытаясь понять связь.

«Поговорив с ним и, возможно, попытавшись понять, зачем он их убил, я надеюсь понять ход мыслей нашего безымянного убийцы».

Демарко улыбнулась и тоже начала собирать документы: «Сможете по дороге рассказать больше о том деле?»

«Конечно», – ответила Кейт. Она снова поразилась желанию Демарко узнавать что-то новое. Она вдруг поняла, почему Дьюран выбрал для неё именно такую напарницу. Это была не просто подготовка; так он мог проверить, как Демарко справляется с разными задачами.

Со своей стороны Кейт считала, что пока Демарко блестяще справилась со всем. Кейт была очень рада стать её наставницей.

Большую часть пути до Честерфилда Кейт рассказывала Демарко о старом деле. Она забыла некоторые подробности, поэтому, пока Кейт делилась тем, что знала, Демарко читала файлы, которые переслал Логан. Это ещё раз показывало, как хорошо они работали вместе: Кейт вспоминала подробности, а Демарко восполняла пробелы.

Расследование десятилетней давности касалось, как Кейт правильно запомнила, вечеринки свингеров, на которой всё пошло не по плану. В вечеринке участвовали четыре пары, которые встречались ради этой цели раз в месяц. Так продолжалось в течение семи месяцев, пока муж из одной пары и жена из другой не решили, что вместе им было лучше, чем с супругами. Обманутые супруги притворялись, что им всё равно, и как ни странно, ещё два месяца вечеринки проходили в обычном режиме. Последней стала встреча номер девять. Отвергнутый муж по имени Тейт О’Брайан убил трёх участников вечеринки, включая жену и её любовника. Он пробыл в доме, где проходила вечеринка до приезда полиции, с готовностью сознался в убийствах и признал, что «жалел, что у него не хватило смелости убить всех, кто тут был».

Он не просто убил троих. Он изрезал их на куски. К тому же после убийства жены он занялся сексом с её трупом. Разные отчёты говорят по-разному, но всё указывает на то, что О’Брайан сломал правую ногу любовника жены молотком и заставил его смотреть, как он убивает жену, а потом занимается с ней сексом, пока та истекает кровью.

«Господи Иисусе, – сказала Демарко. – Не знаю, могу ли назвать это убийство преступлением на почве страсти, но оно явно спровоцировано какими-то сильными чувствами».

«Верно, – сказала Кейт. – А наш убийца, кажется, действует хладнокровно. Если даже им руководят эмоции, то он тщательно их скрывает. Меня интересует вот что: говоря об убийствах, О’Брайан относился к ним, как к чему-то обыденному. Ну да, я это сделал. И что? В таком духе. Это очень схоже с подходом нашего убийцы».

«Да, обыденный подход. Однако он не сидит и не ждёт, когда мы его схватим».

Кейт кивнула, гадая, не цепляется ли за соломинку, желая поговорить с О’Брайаном через десять лет после убийств. Чёрт, она должна проверить всё, особенно когда у них не было ни единой зацепки.

Они были близки к Честерфилду. И мысли Кейт вернулись к судебному заседанию несколько дней назад. Она вспомнила Патрика Эллиса – постаревшего, но в целом не изменившегося. Он был вроде призрака из прошлого, который вдруг вернулся её преследовать, не спросив на это разрешения. Ей было интересно, почувствует ли она то же самое, когда встретится лицом к лицу с Тейтом О’Брайаном. Она видела его всего два раза, потому что расследование завершилось легко и быстро. Тем не менее, она запомнила почти отсутствующий взгляд и скучающий вид человека, который в буквальном смысле плевать хотел на содеянное.

Логан сказал, что в отчётах было написано, что О’Брайан изменился. И вот, о чём думала Кейт: мог ли человек, способный на такое зло, действительно измениться?

Это было не так, как показывают в кино, когда Кейт пришлось бы говорить с О’Брайаном через стеклянную перегородку. Вместо этого её и Демарко провели через боковой коридор, который начинался в передней части здания и, петляя, заканчивался где-то в его глубине. Там провожатый передал их вооружённому охраннику, который стоял у большой металлической двери. Охранник открыл её и вернулся на пост у двери.

«Рад снова видеть вас на работе», – сказал охранник.

Это было странное замечание, потому что лицо охранника было Кейт незнакомо. В такие моменты она напоминала себе, что, хотела она того или нет, но Кейт сделала себе неплохое имя, работая на ФБР.

«Я буду здесь, если понадоблюсь», – безучастно добавил охранник.

Кейт и Демарко вошли в помещение. В комнате из кирпича и бетона находилось всего несколько предметов: старый поцарапанный металлический стол, четыре стула и Тейт О’Брайан. Он сидел на противоположной стороне стола от того места, где они стояли. Левая рука была наручниками прикована к небольшой металлической ручке, которая была болтами прикручена к столу. В целом казалось, что он был рад увидеть гостей.

Кейт изучающе смотрела на него, пока шла к столу. Он сильно постарел – десять лет жизни состарили его лет на пятнадцать-двадцать. Она решила, что виной тому были годы заточения в Фэрфаксе до перевода сюда. У него были длинные волосы, спадавшие ниже плеч. Они были кудрявыми и сальными на вид. Кроме того, у него была большая борода, которая отчаянно нуждалась в уходе.

«Вы случайно меня не помните?» – спросила Кейт, когда они с Демарко усаживались на ближайшие стулья.

О’Брайан отрицательно покачал головой, глядя на агентов. «А должен?» – спросил он.

«Я была одной из тех, кто вас арестовал», – ответила Кейт.

«А, – с усмешкой сказал О’Брайан. – Это было так давно. Я стараюсь не вспоминать прошлое».

«Боюсь, что мы здесь именно из-за вашего прошлого, – сказала Кейт. – Я хотела поговорить с вами о том, что вы сделали».

«Зачем? – спросил О’Брайан. – Дело закрыто. Я их убил. Вопросов нет. Я всё признаю. Когда-то я с радостью во всём сознался».

«А сейчас вы сознаете это уже без радости?» – спросила Кейт.

«Да, – печально качая головой, сказал О’Брайан. – За последние несколько лет я сильно изменился. Я уже не знаю того мужчину, который совершил те убийства».

«Я не понимаю, – сказала Демарко. – Хотите сказать, что оставили то событие в прошлом? Теперь вы дистанцируетесь от своих деяний?»

«Можно сказать и так, – ответил он. – Знаете, до того, как меня перевели в Честерфилд, в Фэрфаксе ко мне приходил один мужчина. Он приходил в тюрьму с церковной миссией, читал нам Библию, учил нас о грехе и прощении. Я много думал о его словах и через полгода принял Иисуса. Поэтому, да,.. я больше не идентифицирую себя с тем, кто убил тех людей. Да, это сделал я. От этого уже никуда не деться. Но сейчас я свободен от своего греха и верю, что искупил его».

Кейт не верила своей удаче. Если О’Брайан так изменился, то от него можно было ожидать большей помощи, чем она изначально рассчитывала. Всё получится, если она всё сделает правильно.

«Я рада это слышать, – сказала Кейт. – Сейчас мы занимаемся расследованием, которое пока заглохло на месте. Я вспомнила вас, потому что новые убийства похожи на совершённые вами. Я не говорю об убийстве на почве страсти или похоти, но общая идея та же».

«И как я могу вам помочь? – спросил О’Брайан. – Я же сказал,.. я стал другим».

«И это к лучшему, – ответила Кейт. – Если вы дистанцировались от вашего преступления и больше не идентифицируете себя с тем, кем были раньше, вы сможете чётко описать ваши мысли и чувства десятилетней давности. Подумайте о себе, как о другом человеке. Опишите мне этого человека. Расскажите, что он думал, когда убивал своих жертв».

Впервые с их появления в комнате О’Брайан помрачнел. Он сделал глубокий вдох и медленно кивнул: «Мне больно возвращаться к этим воспоминаниям. Иногда я это делаю, просто чтобы напомнить себе, что даже если я прощён, я всё равно совершил те ужасные поступки. Это не похоже на воспоминания о человеке. Это воспоминания о демоне, о монстре. Я помню, как я тогда думал. Вспоминая, я помню всё довольно чётко».

«Я понимаю, что это сложно, – сказала Кейт, стараясь звучать сочувственно, – но вы можете сильно нам помочь. Расскажите всё, что помните».

Она говорила, а он смотрел в сторону. Он смотрел вправо на пустую стену в другой стороне комнаты. Ему было стыдно. Это заставило Кейт думать, что О’Брайан действительно в какой-то степени переродился. Кейт хоть и верила в Бога, но не очень верила во фразы типа «отдал свою жизнь Иисусу». Видимо, О’Брайан верил в подобное, и это изменило его к лучшему.

«Я, помню, думал, что если их убью, то не случится ничего страшного, – сказал он. – Она изменяла мне, но я сам это позволил. Я хочу сказать, что на наших вечеринках тоже ей изменял. Мне было больно слышать, что она полюбила другого. Её слова ранили больше, чем мысли о том, как она занимается с ним сексом. Что-то во мне… Внутри меня зародился мрак. Я думал, что если я убью её, потому что люблю, то это будет не так страшно. Но если бы я убил её в порыве ярости, то тогда это стало бы чем-то очень и очень ужасным. Так я себе говорил. Я говорил себе, что убиваю её, потому что люблю, потому что вместе мы разрушили наш брак, но умереть за это должна была она, потому что позволила изменить своё отношение ко мне. Тогда свингерство казалось мне нормальным. Всё было весело и невинно, потому что мы оба были согласны. Но когда в дело вмешались чувства,.. мне стало легче их убить».

«Для вас это было что-то обыденное, – сказала Кейт. – Вы смогли убедить себя, что её убийство было актом любви, пусть и извращённой, и поэтому было допустимо?»

«Да».

«Поэтому вы так легко во всём сознались? Я помню, как говорила не только с вами, но и с полицией, которая первой прибыла на место преступления. Офицеры сказали, что вы сразу сознались во всём, словно не понимали, из-за чего начался весь сыр-бор».

«Вы правы. Тогда я действительно не понимал».

«До этого вы думали об убийстве?» – спросила Демарко.

«Я довольно много думал об убийстве. Я с детства думал о том, чтобы убить мачеху. И соседскую собаку. Я почти сделал это, когда мне было шестнадцать».

«Получается, вы убили из любви? – спросила Демарко. – Всех троих?»

«Нет, из любви я убил только жену. Её любовника я убил из ярости. А третью… Если говорить честно, меня просто понесло. К тому моменту всё это стало казаться… даже забавным».

Он был близок к тому, чтобы разрыдаться, и Кейт не могла знать, как долго он ещё выдержит. Она была довольна. Она знала, что выжала из него всё, что могла. Информации было немного, но она смогла проникнуть в сознание человека с обыденным отношением к убийству.

«Вы сказали, что чуть не убили собаку, когда были подростком, – сказала Демарко. – Почему чуть?»

Кейт была приятно удивлена. Она и сама хотела задать тот же вопрос, но решила, что он не относится к делу – так они могли отвлечься от темы разговора. Но со стороны молодого агента это был отличный вопрос.

«Понимаете, там дело было в злобе. Собака постоянно гоняла нашего кота. Когда у кошки родились котята, собака добралась до них и убила всех, кроме одного. У меня было ружьё двадцать второго калибра, с которым я ходил на охоту, и однажды, когда пёс показался во дворе, я вышел с ружьём на заднее крыльцо. Я прицелился и практически нажал на спусковой крючок».

«Вы уже тогда понимали, что это решение было основано на ярости, а не на любви?» – спросила Демарко.

«Знаете, я никогда об этом не задумывался, но вы правы».

«Вы обсуждали это с другими заключёнными?» – спросила Кейт.

«Случай с собакой? Конечно. И даже обсуждал с ними разницу между тем, что я понимал под убийством из любви и ярости. Когда меня избавили от моего греха, я понял, что нет такого понятия, как убийство из любви. Даже если речь идёт об убийстве разбойника, угрожающего вашей семье. И в этом случае любовь к семье не имеет ничего общего с причиной убийства. Всё дело в самозащите».

«И как вы соотносите это с убийством жены и тех двоих?» – спросила Кейт.

О’Брайан задумался, а потом кивнул, словно сам только что всё понял: «Думаю, тогда дело тоже было в самозащите. Тот другой мужчина схватил мою жену. Я должен был защищать свою честь и мою любовь к ней».

«И вы считаете, что причиной всех убийств, особенно тех, которые каким-то образом связаны с вожделением, является любовь? Вы думаете, все убийцы перекладывают вину на любовь, а не на ярость?»

«Да. Теперь я это вижу совершенно ясно. Ни одно убийство не основано на любви, как бы убийцы себя в этом ни убеждали».

Кейт подумала об узком круге друзей и любовников в Амбер-Хиллс и попыталась применить этот принцип к ним. Как ни странно, сделать это было легко. И пусть в речь О’Брайана была вмешана религиозная бессмыслица, она ни разу за всю карьеру не базировала свои выводы на предложенном им принципе.

А в отношении текущего расследования его слова казались до ужаса логичными.

Убийца был как-то связан с жертвами, но, скорее всего, он не был связан с ними любовью.

«Мистер О’Брайан, большое спасибо вам, что уделили нам время, – вставая со стула, сказала Кейт. – Я очень рада видеть, что вы изменились».

«Жаль, что не могу сделать для вас большего, – ответил он. – Честно говоря,.. я как будто смотрел на другого человека, когда всё вспоминал. Но я могу сказать вам следующее. Тот, кто убивает подобным образом, без заботы и страсти,.. не пытается ничего сказать убийством. Я готов спорить, что он не хочет ничего доказывать. А это делает его ещё более опасным, я прав?»

Он высказал мудрую мысль, но Кейт не знала, насколько та была верна. Действительно, казалось, убийца ничего не хотел сказать своими действиями, но географическая близость убийств и тот факт, что жертвы принадлежали к одному кругу друзей, заставляли Кейт думать, что убийца всё же хотел что-то доказать.

Но что?

Самозащита, сказал О’Брайан. Убийца хочет себя защитить? Если так, то кого он боится?