Если ты останешься

http://vk.com/world_of_different_books

Кортни Коул

Если ты останешься

Оригинальное название: " If You Stay — Courtney Cole"

"Если ты останешься — Кортни Коул"

Серия: "Beautifully Broken #1"/ "Красиво сломленный #1"

Номер в серии: 1

Переводчик: Елена Лакиза, Лиза Вейланд, Елена Мочалова

Редактор — оформитель: Юлия Бубенко

Переведено для группы: http://vk.com/world_of_different_books

Любое копирование без ссылки

на переводчиков и группу ЗАПРЕЩЕНО!

Пожалуйста, уважайте чужой труд!

1

http://vk.com/world_of_different_books

Аннотация

24-летний Пакс Тейт — козел.

У него есть татуировки. Он плохой мальчик с плохими привычками.

Но на это у него есть свои причины.

Его мать умерла, когда ему было семь, оставив после себя большую дырку в его

сердце.

Пакса мучает чувство вины, но он не понимает, почему. Он знает только то, что

после смерти матери они остались с отцом одни, и большое количество проблем

свалилось на них.

Пакс взрослел, пытаясь быть таким, каким его хотел видеть отец — идеальным

пай-мальчиком, но это не сработало. Отец не смог пережить скорбь, и смерть матери, а

Пакс не смог удержать эту маску идеального ребенка.

Так он потерял себя…

Сейчас он употребляет наркотики и трахает всех женщин без разбора. Внутри у

него пустота, с которой он не хочет бороться. Если притворится, что пустоты нет, ее ведь

не станет, правда?

Ошибаетесь.

Он понимает это, когда встречает Милу.

Милая, красивая Мила Хилл. Она, как глоток свежего воздуха. Красота, для его

уродливого сердца. Он не знает, как не сделать ей больно, но быстро понимает, что

должен это выяснить, потому что нуждается в ней, как в воздухе.

Мила находится рядом с ним, когда воспоминания о матери опять возвращаются к

нему оттуда, где он их похоронил. Мила единственная... единственная, кто может спасти

его поломанное, обеспокоенное сердце от проблем и пустоты.

Но только, если он сможет поменять свою жизнь так, чтобы она смогла это сделать.

Он знает это. И работает над собой.

Но достаточно ли этого, чтобы она смогла остаться?

2

http://vk.com/world_of_different_books

Глава 1

Пакс

Я не уверен, что девушка назвала мое имя. Ее голос такой приглушенный и

неразборчивый, что трудно разобрать. В основном, потому что мой член находится у нее

во рту.

Резко облокотившись на черную обивку сидения своей машины, я направляю

голову девушки еще ниже, бессловесно убеждая ее взять меня как можно глубже. Прямо

в горло.

— Не разговаривай, — говорю я. — Просто соси.

Я закрываю глаза и слушаю. Я слушаю, как слюни двигаются у нее во рту, и

вытекают из угла рта. Ее щеки создают мягкий звук, задевая мою открытую ширинку. Она

периодически стонет, но я не понимаю почему. Она ничего с этого не получает. Мои руки

на ее голове направляют, подталкивают, руководят ее движениями и скоростью. Я хватаю

волосы у нее на шее и погружаю в них пальцы, отодвигаю, а затем приближаю обратно.

Она опять стонет, но я до сих пор не понимаю почему.

Мне все еще все равно.

Я пиздец, как обдолбан.

И еще, я не помню, как ее зовут.

Все, как в тумане, кроме этого момента. Я отключаю все назойливые звуки озера

Мичиган справа и звуки шоссе, находящегося в нескольких милях отсюда. Блокирую все

огни, осветляющие город. Я погружаюсь в блаженную тишину, и отметаю мысль о том,

что кто-то случайно может нас увидеть. На пляже сейчас никого нет, не в 11 часов вечера.

И вообще, это меня не волнует.

Прямо сейчас я сосредоточен на минете.

Я знаю, что пока не готов кончить, но я не говорю ей об этом, потому что не хочу,

чтобы она остановилась. Я даю ей еще пару минут пососать, а затем отталкиваю.

— Сделай перерыв, — говорю я ей и отодвигаюсь обратно на сиденье.

Я не собираюсь убирать своего дружка обратно. Вдохнув запах морского бриза, я

громко зеваю и расслабляюсь. Девушка смотрит в зеркало заднего вида, и пытается

справиться с беспорядком на своем лице.

— Подожди, — говорю я. — Задержись на минутку.

Она смотрит на меня в замешательстве. Ее помада размазана.

Я улыбнулся.

— Я знаю, что ты хочешь немного этого, — говорю я ей, доставая маленький

пакетик из кармана своего пиджака. Я высыпаю пару кокаиновых пакетиков на маленькое

зеркало, и разделяю их с помощью лезвия, превращая в две равные линии.

Я предлагаю ей маленькую соломинку, а она улыбается мне своим искаженным

ртом клоуна.

Она нюхнула свою дорожку, закашлялась, снова нюхнула.

Откинувшись обратно на свое сиденье, она запрокидывает свою голову к крыше

машины и ждет, пока наркотик подействует. Ее глаза были пусты, когда она передала мне

соломинку. Я сомневаюсь всего секунду в том, что кокаин подействовал.

Сегодня я жестко обдолбался, больше чем обычно.

Больше, чем всегда.

3

http://vk.com/world_of_different_books

Но почему-то именно сегодня мне нужно раствориться в темноте.

В такие паршивые дни как этот, я употребляю сильные наркотики.

Кокс никогда меня не подводит. Я всегда знаю меру. Я надеюсь на него даже тогда,

когда не могу надеяться ни на что.

Взяв соломинку, я вдыхаю свою линию.

Знакомое жжение немедленно сковывает мое горло. Пустота проходит по всему

телу, притупляя чувства, ускоряя ритм сердца. Я чувствую, как кровь пульсирует в нем

тяжело и загнано, неся кислород к моим оцепенелым пальцам.

Сука, как же я обожаю это дерьмо.

Я люблю его действие. Оно притупляет все, кроме моего внимания. Мне нравится

то, как усиливается мое понимание, пока все остальное уходит в черноту и онемение.

Там находится мое любимое место, там мне удобно. Дрейфуя в этом небытие, в

этом мраке.

Кокс позволяет существовать, не думая ни о чем.

Перед тем, как схватить девушку за шею, я провожу пальцами по зеркалу с

остатками кокса и размазываю его по всей длине своего члена. Я передвигаю ее голову

вниз, и она охотно открывает свой рот. Это происходит не против ее воли. Она хочет быть

здесь.

Особенно сейчас, после того, как получила дозу от меня. Сейчас, когда она

слизывает свою привычку с моего члена.

— Заканчивай, — говорю я ей, поглаживая спину во время движения.

Я уже не чувствую своих пальцев.

Ее голова качается еще пару минут и я, без предупреждения, кончаю ей в рот. Ее

глаза расширяются, и она начинает отодвигаться. Сперма вытекает из ее рта. Пока мой

член не перестал пульсировать, я быстро хватаю ее за шею и притягиваю обратно.

— Глотай, — говорю я ей вежливо.

Ее пустые глаза расширяются, но она все проглатывает.

Я улыбаюсь.

— Спасибо, — все еще вежливо, говорю я ей.

Я перегибаюсь через нее, и открываю пассажирскую дверь. Она скрипит, а затем

открывается широко, доказав то, что машина сделана из железа аж в 1968 году. Я

вытаскиваю свой кошелек и достаю из него помятую двадцатку.

— Купи себе что-нибудь поесть, — говорю я ей. — Ты слишком тощая.

У нее слишком тонкий взгляд, взгляд девушки — наркоманки. Она очень худая.

Наркотик заменяет все, и если вы не заставите себя есть, то похудеете и будете

выглядеть, как худое дерьмо.

Эта девушка, пока что, не выглядит, как дерьмо. Она симпатичная, но не красотка.

Каштановые волосы, бледные голубые глаза, мягкое тощее тело. Я могу послать ее, или

попросить остаться.

Она смотрит на меня и вытирает свой рот.

— Моя машина в городе. Ты не собираешься отвезти меня обратно?

Я смотрю на нее и отмечаю, что она не одна, ее три. Потом снова одна, потом опять

три. Я пытаюсь вытряхнуть смуту из своей головы. Пытаюсь сосредоточиться.

Не получается. Все равно ее три.

— Не могу, — говорю я ей, роняя свою потяжелевшую голову на спинку сиденья.

— Я слишком обдолбан, чтобы ехать. Я не виноват в том, что ты обула эти пятидюймовые

4

http://vk.com/world_of_different_books

стриптизерские туфли. Просто сними их. Тебе так будет легче идти. Тем более, тут не

далеко.

— Ты — гребаный засранец, Пакс Тэйт, — говорит она сердито. — Ты знаешь

это?

Она берет свою сумочку с пола и хлопает дверцей машины с такой силой, на

которую была способна. Моя «Опасность» встряхнулась после такого.

Да, я дал имя своей машине. Додж Чарджер 1968 года выпуска заслуживает имени.

И мне пофиг на то, что эта маленькая кокаиновая шлюшка назвала меня засранцем.

Я не собираюсь этого отрицать. Я и есть засранец.

Прямо сейчас я не могу вспомнить ее имя, но мне потребовалась всего секунда для

того, чтобы вспомнить имя своего автомобиля.

Я бы смог вспомнить имя девушки утром, а может и не смог бы.… Но это не имеет

никакого значения. Она все равно вернется. Она всегда возвращается.

У меня есть то, что она хочет.

Стянув с себя пиджак, я кладу его на пассажирское сиденье. Застегивая свои

штаны, я смотрю, как она уходит прочь. Открыв дверь со своей стороны, я выставляю

свой ботинок за дверной порог, позволяя прохладному бризу шелестеть по моему

покрасневшему разгоряченному телу.

Пейзаж на побережье очень разнообразен: обрывистый, покатистый и дикий. Он

такой огромный, что заставляет меня чувствовать себя маленьким ребенком.

Ночь черна, как смоль. На небе едва виднеются звезды. Сейчас одна из таких

ночей, когда человек может исчезнуть в темноте. Моя любимая разновидность ночи.

Прислонив свою голову к сиденью, я позволяю машине крутиться вокруг меня.

Такое чувство… как будто сиденье — мой якорь, и оно держит меня на земле. Без него я,

наверное, улетел бы в космос. Никто и никогда меня бы больше не увидел.

Кстати, это не плохая идея.

Машина вращается слишком быстро. Даже в таком состоянии я понимаю это. Но я

не буду беспокоиться об этом.

Вытащив маленький пузырек из кармана, я принимаю какую-то таблетку, чтобы

замедлить все вокруг .

Мой пузырек, как шляпа фокусника. В нем можно найти все, что хочешь. Все, что

нужно. Быстрое или медленное, белое или черное, капсулы или таблетки. У меня все это

есть.

Я запиваю таблетку глотком виски, и даже не чувствую жжения, когда жидкость

стекает по моему горлу. Около минуты я рассматриваю вещи, которые крутятся и

расплываются вокруг меня. Я решаю, что нужно принять еще одну таблетку, а, может,

даже две. Положив их к себе в рот, я снова делаю большой глоток Джека Дэниэлса, и

выкидываю бутылочку на пол с пассажирской стороны. Я не помню, закрыл ли бутылочку

крышкой.

А потом мне становится все равно…

Наркотический туман размывает мое зрение. Все черное и серое сливается воедино,

и я закрываю глаза. Я до сих пор чувствую, что кручусь и кручусь по кругу.

Ночь поглощает меня, и я проваливаюсь в темноту.

Я нахожусь далеко за облаками и ночным небом, пролетаю около звезд и луны,

приближаюсь и трогаю их пальцами.

Я смеюсь, или мне кажется?

5

http://vk.com/world_of_different_books

Трудно сказать в этот момент. Я не понимаю, что реально, а что нет. И я люблю это

чувство блаженного рая.

Глава 2

Мила

Я люблю ночь.

Я люблю в ней все.

Мне нравится смотреть, как темнота прячет вещи, которые я, возможно, не хочу

видеть, и в то же время, показывает то, что я не увидела бы при свете дня. Я люблю

звезды и луну. Я люблю наблюдать, как озеро Мичиган превращается из чёрного в темное

и мерцает, как ониксовая крошка в лунном свете.

Я ступила на мягкий влажный песок пляжа и взялась за фотоаппарат. Здесь всегда

прохладный бриз, все потому, что холодный воздух идет с озера. Вода всегда холодная. И

летом, и зимой, как будто Бог бросил в нее большой стакан воды со льдом.

Прежде чем снова посмотреть сквозь объектив фотоаппарата, я потуже затянула

свитер вокруг себя.

Сегодня полная луна, она висит прямо на краю горизонта, там, где вода встречается

с морем. На ней есть красноватый оттенок. Моряки называют ее «Кровавая Луна» и я

понимаю почему. Она просто прекрасна. Очень редко можно увидеть такую красоту. Вот,

почему я сегодня здесь.

Я начала делать снимки. На коленях, стоя, опять на коленях.

Я задохнулась, когда большой клубок тумана проплыл перед луной. Никогда не

видела ничего прекрасней этого. Я нарисую эту удивительную картину. И в печатаном

виде она будет выглядеть хорошо. В любом случае, для меня это выгодно, так как у меня

есть покупатели для обеих картин.

Я сделала не меньше сотни снимков, прежде чем окончательно определиться со

светом, яркостью и углом. Отправив свою камеру в сумку, я сделала глубокий вздох

свежего озерного воздуха и насладилась своей обратной прогулкой по пляжу. Я люблю,

когда мои босые ступни проваливаются в серебристый песок. Я всегда обращаю

внимание на то, чтобы случайно не споткнуться о неровность песчаного берега.

Это хорошая ночь, я позволяю своим мыслям дрейфовать. Мертвая тишина и такой

чистый воздух. Даже чайки легли спать, так что нет никого, кто бы побеспокоил меня.

Полное и прекрасное одиночество.

Пока бриз сдувает волосы с моего лица, я рассеянно думаю о делах в своей студии.

Думаю о том, что мне нужно завтра заказать, чтобы пополнить запасы своего

художественного магазина . Думаю о том, закрыла ли входную дверь дома перед своим

уходом. Хотя… меня это мало волнует.

Я должна быть более аккуратна на счет своей безопасности и, конечно, еще более

аккуратна по поводу ночных прогулок одной в большом городе. Но здесь, в Анджэл Бэй,

я абсолютно спокойна на счет своей безопасности. Самое криминальное, что тут может

произойти — это зеваки во время туристического сезона.

Спустившись с пригорка, я пошла к парковочному месту, где оставила свою

машину. Я удивилась, увидев черную блестящую машину, стоящую капотом к реке. Ее не

было, когда я сюда приехала.

6

http://vk.com/world_of_different_books

Я вздохнула, мое одиночество было прервано. Но, по правде говоря, это не имеет

никакого значения. Все равно я уезжаю.

Я возвращаюсь к тротуару и иду в сторону своей машины, но тут замечаю другую

машину, дверь которой была широко распахнута. Оттуда раздаются звуки. Судя по всему,

ключи находятся в замке зажигания.

Это странно, и я останавливаюсь, глядя на одинокую машину.

Мне не по себе, потому что темно, а я одна. Но настойчивое жужжание из

открытой двери автомобиля тянет меня к нему. Я могу только надеяться, что владелец

машины не серийный убийца. Я оборачиваю пальцы вокруг мобильного телефона в

кармане, будто это действительно может оградить меня от опасности. Несмотря на всю

нелепость этой мысли, я крепко держу телефон в ладони.

Подойдя ближе, я вижу черный потрепанный ботинок, свисший через дверной

порог автомобиля. Он не двигался.

Я думаю, что человек спит. Но здесь что-то, кажется… неправильным. Что-то

ощутимо зловещее нависает тут как облако.

Не многие люди могут спать при раздражающем шуме, исходящем из открытой

двери машины.

Я подкрадываюсь к машине и заглядываю внутрь. В салоне стоит жуткий запах

рвоты, и я сразу замечаю причину этого. Парня, находящегося на водительском сиденье,

вырвало. Остатки рвоты стекают с его подбородка. Я с содроганием смотрю на это.

Определенно, это не звездный час парня.

Я знаю, что он дышит, потому что издает какие-то странные булькающие звуки.

Это явно не хорошо.

Я встряхиваю его за плечо. Его голова свободно падает на грудь. Я снова его

встряхиваю, но он не приходит в себя, а его голова просто безвольно мотается из стороны

в сторону, как у куклы со сломанной шеей.

Святое дерьмо.

Я начинаю паниковать все больше и больше с каждой минутой, мое сердце стучит

как у колибри, которую поймали в клетку. Я не знаю, что делать. Может, он слишком

много выпил, отчего и потерял сознание. Я замечаю бутылку виски на полу, это может

подтвердить мою теорию. Но что-то не так.

Первое, о чем я думаю — надо позвонить.

Я достаю свой телефон и набираю 911.

Они отвечают на втором гудке и спрашивают, что у меня произошло. Я смотрю на

молодого парня.

— Я не уверена, — нервно говорю я, — но меня зовут Мила Хилл, я на парковке

Гроуз Бич. Тут парень в своей машине. Я не могу разбудить его. Кажется, с ним что-то

случилось.

— Он дышит? — спокойно спрашивает женщина. Я еще раз проверяю и говорю:

— Да.

— Это хорошо. Ты можешь подождать с ним, пока приедет помощь?

— Да,— отвечаю я, — я буду ждать с ним.

Я знаю, что помощь уже в пути, и это успокоило меня.

Я отхожу назад на пару шагов и смотрю на парня.

Он продолжает сидеть неподвижно. Я решаю рассмотреть его.

7

http://vk.com/world_of_different_books

Я замечаю татуировки на бицепсах и зубчатые шрамы в форме буквы «Х» у

большого пальца. Я отмечаю это, потому что его рука болтается снаружи автомобиля.

Рвота стекла по его предплечью и капнула прямо на тротуар.

Меня передернуло от отвращения, но я подошла к нему, поднимая руку и кладя ее

ему на живот. Он был покрыт рвотой.

Если бы он не лежал в этой блювотине, то был бы даже довольно красивым. Я была

уверенна в этом, даже в темноте. Он выглядел как парень конца двадцатых. На нем были

черные джинсы, черная футболка, а его волосы были коричневато-светлыми. На щеках

виднелась однодневная щетина, и сейчас я действительно захотела, чтобы он открыл

глаза.

— Проснись, — говорю я ему. Я его не знаю, но определенно хочу, чтобы он был в

порядке. Я и до этого видела, как люди падали в обмороки от алкоголя. Это не то. Это

гораздо хуже. Странное бульканье из носа является тому доказательством.

Я снова смотрю на его машину. Я видела ее по всему городу, но его вижу в первый

раз. Я никогда не сталкивалась с ним… до сих пор. И это очень дерьмовое первое

впечатление.

Я снова пытаюсь разбудить его и слышу гневный женский голос:

— Пакс, ты гребаный засранец! Я не дойду до города, так что отвези меня.

Я напугалась и выпрямилась, встретившись лицом к лицу с владельцем этих слов.

Она вздрагивает, как и я.

Я видела ее раньше. Она девушка, которая вечно болтается в баре на главной

улице. Так как мой магазин находится всего в нескольких кварталах от отеля, я видела ее,

гуляя там. Прямо сейчас на ней была мини-юбка и рубашка, которая открывала пупок. На

ее коже были старые, выцветшие татуировки, а макияж был размазан. Замечательно.

— А ты еще кто? — спрашивает она, шагая к машине. Ее каштановые волосы

взъерошены и запутанны.

Она выглядит очень сурово. А как только замечает парня в машине, начинает

кричать.

— Пакс, — кричит она и бросается к нему, — о, мой Бог. Проснись. Проснись! Я

не должна была оставлять тебя.

Святое дерьмо, святое дерьмо.

— Что с ним случилось? — быстро спрашиваю я ее, — я позвонила 911, потому

что не смогла разбудить его.

Она отворачивается от него.

— Ты позвонила в полицию? — она встает, — зачем ты это сделала?

Я недоверчиво взглянула не нее. Очевидно, что ее логика сильно отличается от

моей. Ее приоритеты, безусловно, в другом месте.

— Потому что ему нужна помощь, — ответила я, — очевидно, помощь уже едет.

Она снова смотрит на меня, но парень в машине, Пакс, начинает снова булькать. А

потом он резко останавливается.

Его подбородок по-прежнему лежит на груди, которая больше не двигается.

Мы с девушкой смотрим друг на друга.

— Он не дышит! — плачет она, хватая его, — Пакс! Проснись!

Она так сильно его трясла, что даже зубы бились друг о друга, издавая клацанье. Я

хватаю ее за руку.

— Это не поможет, — говорю я ей быстро

8

http://vk.com/world_of_different_books

Святое дерьмо. Он не дышит. Мой ум гудит, пока я думаю, что делать, и, прежде

чем принимаю решение, мое тело начинает двигаться из-за тела Пакса.

Он наполовину выходит из машины, а затем, резко падая на землю, слегка

ударяется головой о бетон. Ноги запутались под рулевым колесом, и теперь мы обе были

покрыты его вонючей рвотой.

— Помоги мне, — кричу я на неподвижную женщину. Она встает, несмотря на

свою истерику, и мы дотаскиваем парня до песчаного тротуара. Я встаю на колени рядом

с ним и чувствую, как его сердце тихо бьется. Хотя, было невозможно и предположить,

сколько это будет длиться, потому что он уже не дышал.

Черт.

Я пытаюсь вспомнить детали того, как делать искусственное дыхание, но я не в

состоянии, а затем просто делаю все от меня зависящее. Я зажимаю ему нос, наклоняю

голову назад и вдыхаю ему в рот. На вкус это было как пепел, Джек Дениелс и рвота. Я

борюсь с желанием бросить все это к черту, но делаю еще пару вдохов.

Я останавливаюсь и прислушиваюсь к сердцебиению.

Ничего.

Он по-прежнему не дышит.

— Сделай что-нибудь, — запищала девушка

Я снова вдохнула ему в рот.

И снова.

И снова.

Ничего.

Какого черта мне теперь делать? Я отбиваюсь от вкуса во рту. Сейчас я

сосредоточена только на том, чтобы наполнить его легкие кислородом, пытаясь заставить

его дышать. Но это не работает.

Он не дышит.

Я в бешенстве и на грани истерики, когда делаю два последних тщетных вдоха. И

вдруг он начинает кашлять, отворачивается и его вырывает.

Я быстро переворачиваю его на бок, чтобы он не подавился.

К этому моменту мы оба были полностью в его блювотине. Это неприятно, но, по

крайней мере, теперь он дышит. Медленно, но дышит. Его глаза все еще закрыты, но я

замечаю, как они двигаются под его веками.

И тогда он начинает биться в конвульсиях.

О, мой Бог. Я не знаю, что делать.

— Что нам делать? — спрашиваю я у девушки позади меня.

Я даже не смотрю на нее, я просто сосредотачиваюсь на оранжевой пене,

выходящей изо рта этого парня.

Я хватаю его за руку и начинаю придерживать. Он сильный, даже в таком

состоянии, и это забирает у меня всю силу, отчего держать его неподвижно становится все

сложнее и сложнее. Я практически лежу грудью на руке, лежащей подо мной. Через

некоторое время его судороги заканчиваются. Но он все еще дышит. Я слышу стук его

сердца. Кажется, будто каждый вздох для него был пыткой.

Я на грани истерики от незнания того, что делать, когда вижу красные и синие

огни.

Я облегченно выдыхаю. Помощь прибыла.

Слава Богу.

9

http://vk.com/world_of_different_books

— Беги и приведи их сюда, — говорю я девушке, оборачиваясь, но ее уже нет.

Что за черт?

Я смотрю в темноту, пытаясь высмотреть, куда она могла убежать. Судя по всему,

она не хочет быть здесь, когда приедет помощь.

Интересно.

Парамедикам понадобилась всего минута, чтобы выпрыгнуть из машины и начать

оказывать помощь парню, лежащему передо мной.

Я не уверена, что мне следует делать, поэтому я отхожу назад и начинаю ждать. Я

вижу, как они засовывают дыхательную трубку ему в горло. А потом я замечаю, как они

делают непрямой массаж сердца, что может означать только одно.

Его сердце остановилось.

Я вдруг почувствовала себя так же.

Не знаю почему. Я ведь даже не знаю его. Но, будучи брошенной с ним в этой

тяжелой ситуации, я почувствовала связь с ним. Это глупая мысль, но я не могу

избавиться от нее. Несмотря на то, единственное, что я знаю о нем: как его зовут.

Пакс.

Я слышу отвратительный звук хруста костей. Это произошло от того, что

медработники пытаются снова заставить его сердце биться. Это заставляет меня

съежиться, и я с нетерпением иду прочь, пытаясь немного успокоиться.

Полицейский подходит ко мне и начинает задавать вопросы.

Знаю ли я его?

Что я делаю здесь?

Как я нашла его?

Был ли он один?

Знаю ли я, как долго он находится здесь?

Знаю ли я, что он принимал?

Как много он выпил?

Копы работают монотонно, поэтому я стараюсь отвечать как можно понятнее.

К тому времени, как все вопросы заканчиваются, медики загружают Пакса в

машину скорой помощи и везут по дороге, ведущей в город.

Это должно быть хорошо.

Это означает, что он все еще жив.

Правда?

Я застываю на месте, пошатываюсь и смотрю на уезжающий медецинский фургон,

сквозь полицейскую машину. Коп отмечает некоторые пункты, складывает что-то в

пластиковые мешочки и качает головой.

— Не знаю, почему я беспокоюсь. Его отец в прошлый раз добился этого же,—

пробормотал коп. Я не уверена, говорит он со мной или про себя. Поэтому я спрашиваю у

него.

Он мрачно улыбается:

— Ситуация просто неприятная. Вот парень, который может построить мир, но он,

кажется, решительно настроен трахнуть тебя. Прости мой язык. Но ему нужно быть в

тюрьме или в реабилитационном центре, чтобы исправиться. Но у него есть деньги, а его

отец большая шишка среди адвокатов Чикаго, так что он всегда получает пропуск. По

крайней мере, до тех пор, пока его не увезут в мешке для трупов. Ему просто повезло, что

ты нашла его сегодня. Иначе это был бы тот самый день.

10

http://vk.com/world_of_different_books

Какая удача.

Я представляю оранжевую пену, которая исходила из его рта. Что бы он ни съел,

ему повезло.

Все еще потрясенная, я иду к своей машине и падаю на сидение. Я вся в

блювотине, и мой рот на вкус как пепельница. Я хватаю бутылку воды, залпом выпиваю

ее, и прополаскиваю рот.

Какого черта только что произошло? Я пришла сюда, чтобы сделать несколько

снимков красивого, спокойного полнолуния и закончилось это тем, что я спасла чью-то

жизнь. Если только он не умрет.

Думаю, в конечном итоге, я вообще ничего не сделала... за исключением того, что

приобрела ужасный привкус чужой рвоты во рту.

Я выпиваю еще одну бутылку воды и поворачиваю ключ зажигания.

Надеюсь, он не умрет.

Очень надеюсь.

Глава 3

Пакс

Я чувствую свет, угрожающе просачивающийся в мои закрытые глаза, поэтому

сжимаю их крепче. Я еще не совсем готов проснуться.

Чтоб тебя, мир. Ты можешь подождать?

Упрямо отказываясь открыть глаза, я тянусь за флаконом, который должен быть

рядом со мной на тумбочке, вместе с пачкой сигарет, зажигалкой и бритвой.

Мои пальцы неловко нащупывают, что кровать стоит не там, где она должна быть.

Бормоча себе под нос, я решаю, что если моя гребаная домработница продолжит

перемещать это дерьмо, то я уволю ее.

Но, когда мое сознание возвращается по крупицам, я понимаю, что я не там, где

должен быть.

Кровать подо мной твердая и маленькая, и на мне эти пластиковые извилины,

которые чувствуются, когда я двигаюсь.

Что за фигня?

Я открываю глаза и понимаю, что я, кажется, в больничной палате. Игла IV,

приклеена к моей руке, я одет в тонкую больничную одежду, а одеяло огибает мои ноги.

Что.

За.

Фигня.

Я смотрю вокруг и быстро понимаю, что я один. Стены голые и белые, на доске

нацарапано «Ваша медсестра на сегодня – Сьюзен», а рядом висят тикающие часы.

Тик, тик, тик.

Этот шум раздражает. Эти черные стрелки говорят мне, что сейчас 3:07.

Как долго я здесь? Я вижу пластиковый мешок. На нем черным маркером написано

мое имя.

Мешок лежит на соседнем стуле, а мои сапоги стоят на полу под ним.

Вот и все.

Я один. В больничной палате и я не помню, как попал сюда.

Это дезориентирует.

Я сосредотачиваюсь, пытаясь сохранять спокойствие; пытаюсь вспомнить

последнее место, где был.

Возникает вихрь туманных воспоминаний: сокрушительный звук, лунная ночь.

Песок. Звезды.

11

http://vk.com/world_of_different_books

Пляж. Я был на пляже с этой шлюхой, с Джилл. Она всегда готова сделать все, за

несколько порций кокса. И так как я был в настроении для минета, то позвонил ей. Но все

равно, я не помню многое другое.

У меня есть несколько туманных воспоминаний о том, как Джилл уходила. Вроде

бы, она кричала.

И все.

И теперь я здесь.

Блиииииииин.

Я застонал. Как только я это сделал, медсестра зашла через дверь в выцветшем

голубом халате, с усталым выражением и стетоскопом, обернутым вокруг ее шеи. Она,

должно быть, Сьюзен. И глаза Сьюзен загорелись на мгновение, когда она увидела, что я в

сознании.

— Мистер Тейт, — сказала она с интересом. — Вы проснулись.

— Да, вы гений, — я устало вздыхаю, ложась на подушки. Мне должно быть

стыдно лежать с голым членом рядом с ней, но мне все равно. Я чувствую себя усталым и

больным. Я вытащил свою IV иглу из руки. Липкая лента тянет за волоски на моей руке.

— Можете ли вы убрать эту вещь? Она щиплет.

Усталые глаза Сьюзен выглядят веселыми, она понимает, что выводит меня из

себя.

— Вы находите здесь что-то смешное? — огрызаюсь я.

Она качает головой, закатив глаза.

— Не-а. Нет ничего смешного в том, что двадцатичетырехлетний ребенок

испытывает свой организм. Я нахожу интересным то, что вы жалуетесь на иглу

капельницы, которая кормит вас, но вас не заботит, что щипало ваш нос, когда у вас была

передозировка.

Я посмотрел на нее так резко, как смог, хотя это трудно сделать, когда на тебе

надето прозрачное больничное платье, завязанное на спине.

— Я не испытываю свое тело, — прорычал я. — Черт. Если бы я хотел убить себя,

я бы сделал это давным-давно. Только слабаки убивают себя. А я не гребаный слабак. Кто

ты такая, чтобы судить меня? Ты не знаешь меня.

Я сейчас зол, из-за ее осуждающего лица и ее заблуждений. Какая-то сука в

изношенном хлопковом халате, работающая за пятнадцать баксов в час, серьезно думает,

что может сказать мне, что к чему?

— Пожалуйста, не кричите на меня, мистер Тейт, — вежливо говорит озлобленная

медсестра, тыча по кнопкам на моей IV машине. — Я здесь только для того, чтобы

помочь. Я не осуждаю вас. На самом деле, я видела ситуации и похуже. Я позвоню

вашему доктору и скажу, что вы не спите. Ваш отец оставил кое-что для вас.

Она подходит к маленькому комоду, который стоит напротив кровати и поднимает

сложенный лист бумаги, предназначенный для меня. Когда она протягивает его мне, ее

сухие пальцы касаются моей кисти. Выражение ее глаз меняется, в них появляется

сочувствие. Сентиментальность можно только приветствовать.

Я беру бумагу, хрустящую в моей руке.

— Как долго я здесь? — спрашиваю я.

Я спокойнее, более вежлив. Она права. Она здесь, чтобы помочь, или, по крайней

мере, она заботиться обо мне. Это, наверное, в мою пользу не обоссать ее. Судьба моих

обезболивающих таблеток находится в ее руках.

Медсестра смотрит на доску.

— Похоже, четыре дня.

— Четыре дня? — Я поражен. — Я был тут в течение четырех дней? Что за черт?

Она смотрит на меня, строгое выражение лица для нее в порядке вещей.

— Вы были в очень плохом состоянии, Мистер Тейт. В очень плохом. Поймите,

вам очень повезло. Ваше сердце останавливалось дважды, вам делали искусственное

12

http://vk.com/world_of_different_books

дыхание. Вы были в сильной отключке, чтобы ваш организм смог вернуться к

нормальному состоянию после всех стрессов передозировки. Вы, наверняка, заметили

небольшую боль в груди. Нужно было просунуть дыхательную трубку. Несколько ваших

ребер были сломаны в момент усиления искусственного дыхания.

Я смотрю на нее тупо.

— Я умер?

Она кивает.

— Видимо. Но вы не мертв. Вам сделали подарок, мистер Тейт. Вы должны

обдумать это. Я собираюсь пойти за врачом.

Она поворачивается на каблуках и уходит. Ее белые теннисные туфли скользят по

полу.

Я полностью ошеломлен.

Я, черт возьми, умер.

И теперь, когда она сказала это, мои ребра заболели. Черт. Я начинаю стонать,

когда боль доходит до моего живота. А потом я вспоминаю, что скомкал записку в руке. Я

смотрю на бумажку, на ней смелые каракули.

Почерк моего отца.

Пакс,

Я кое-как помог тебе в этот раз. Я позвонил в последний момент. В следующий

раз, когда ты оступишься — будешь отбывать срок.

Возьми себя в руки. Если тебе нужна помощь — попроси ее.

Думаю, ты должен переехать в Чикаго, так ты сможешь быть ближе ко мне. Я

помогу тебе в любом случае, если смогу. То, что у тебя есть деньги, не означает, что

тебе не нужна эмоциональная поддержка. Ты не можешь делать все в одиночку.

Подумай об этом.

И держись подальше от неприятностей.

— Папа.

Я борюсь с желанием смеяться, потому что знаю, что моим ребрам будет больно.

Что за фигня? Идея того, что мой папа думает, будто он может предложить мне

эмоциональную поддержку, слишком смешная, чтобы принимать ее всерьез. Я не думаю,

что он имеет хоть какие-нибудь эмоции. С тех пор, как умерла мама. Она забрала

человеческую сторону Пола Тейта с собой.

Я бросаю записку в мусорную корзину, но она отскакивает от края и падает на пол.

Дерьмо.

Я пытаюсь подняться и подобрать ее, но решаю этого не делать. Это слишком

тяжело и это не так важно. Уборщица заберет ее позже.

Однако, прежде чем я смог обдумать это, кончик обуви появился рядом с ней. Мой

взгляд поднимается вверх и находит девушку, которая стоит там. Она смотрит на меня

ясными, зелеными глазами, держа при этом вазу с цветами.

Она чертовски прекрасна.

Моя кишка сразу сужается. Святое дерьмо.

Она небольшая, с длинными темными волосами, лежащими на одном плече, и

ясными зелеными глазами, которые обрамлены густыми черными ресницами. Ее кожа

светлая и сияющая. И почему я заметил ее кожу, когда у нее такая замечательная фигура?

Я борюсь, чтобы убрать взгляд от ее большой груди и сосредоточиться на лице.

Она улыбается широкой, белоснежной улыбкой. Великолепная улыбка.

— Привет, — говорит она тихо. — Я не знала, что ты не спишь.

Есть что-то нежно-знакомое в ее голосе, как будто она меня знает.

Я в замешательстве. Как сильно я облажался? Знаю ли я эту девушку? Мои

инстинкты говорят, что нет. Она не из тех девушек, которые бродят около меня. Я обычно

13

http://vk.com/world_of_different_books

держусь вокруг тех девушек, которые готовы сделать все, что я захочу, только потому, что

я могу дать им то, что нужно. Эта девушка не является одной из них. Это совершенно

очевидно. Она пахнет солнцем и здоровьем. Это чуждо мне. И это увлекательно.

Я провожу рукой по волосам.

— Прости. Мы знакомы?

Красивая девушка краснеет, слабый розовый оттенок появляется вдоль нежного

изгиба ее щеки. У меня сразу же появляется желание провести пальцами по ее лицу, хотя

я не знаю, почему.

— Нет, — отвечает она, кажется, смущенная. — Я знаю, что это, вероятно, странно.

Но я та, кто нашел тебя на пляже. Я приехала на днях, чтобы убедиться, что ты в порядке.

А потом, хотела принести тебе цветы, потому что твоя комната казалась немного голой. Я

художник, поэтому люблю цветы. И теперь, кажется, похожа на преследователя, не так

ли?

Она несет какую-то ерунду. И это мило, как ад. Я улыбаюсь. И мне кажется, что я

Большой Плохой Волк, а она Красная шапочка.

Большие зубы у меня есть.

Я улыбаюсь шире, особенно, когда понимаю, что она даже носит темно-красную

рубашку, которая плотно растягивается по ее идеальной фигуре.

— Все в порядке, — уверяю я ее. — Мне нравятся преследователи.

Ее голова поднимается, и наши взгляды встречаются, она выглядит пораженной. Я

снова смеюсь.

Что-то в ней кажется таким невинным. Она действительно была бы поражена, если

бы могла слышать мои мысли о ее горячем теле.

— Спасибо за цветы, — говорю я, посмеиваясь. — Они красивые. Ты права. В

комнату действительно не помешает добавить немного цвета. Ты можешь поставить их

там, если хочешь.

Я предложил ей пустой комод. Она движется в этом направлении, останавливаясь,

чтобы подобрать скомканную записку от моего отца.

— Это мусор? — спрашивает она невинно. Я киваю, и она бросает записку в

мусорную корзину.

— Спасибо, — говорю ей. — Это как раз должно находиться там.

Она выглядит озадаченной, но не ставит под сомнение мои слова. Вместо этого,

она ставит цветы на комод, садится рядом в кресло и смотрит на меня.

Я смотрю назад.

— Что? — спрашиваю я ее. — Почему ты так смотришь на меня?

Она улыбается.

— Я просто счастлива видеть тебя с открытыми глазами. Знаю, что это будет

звучать глупо, но ты был в плохом состоянии на Гроуз Бич. И я была не в состоянии

выкинуть эти образы из головы. Так приятно видеть, что ты проснулся и все прекрасно. Я

теперь буду иметь что-то, чтобы забыть те ужасные воспоминания.

Ну, идея, что я прекрасен, остается спорной. Но я немного озадачен. Она, кажется,

по-настоящему заинтересована и, на самом деле, беспокоится обо мне. Но она даже не

знает меня, так почему она так заботится обо мне?

Поэтому я спрашиваю ее об этом.

И теперь она озадачена.

— Почему нет? — спрашивает она, затем тянет свою полную губу от зубов. Моя

кишка сжимается снова, поскольку я мельком увидел ее розовый язык. — Любой был бы

обеспокоен. И это был первый раз, когда я пробовала делать искусственное дыхание. Я

даже не знаю, сделала ли это правильно. И это был первый раз, когда я видела, что у кого-

то передозировка. Я не была уверена, что это было именно так, когда только нашла тебя.

Казалось, что ты был просто пьян. Я рада, что вызвала скорую.

Я посмотрел на нее.

14

http://vk.com/world_of_different_books

— Ты вызвала скорую? Интересно. Интересно, что, черт возьми, случилось с

Джилл? Она, наверное, оставила меня умирать. Чертова шлюха. Вы получаете то, за что

платите. За несколько порций кокса, видимо, много не купить.

Красивая девушка кивает.

— Да, вызвала. Девушка, с которой ты там находился, была не слишком рада. Но я

думала, ты нуждаешься в этом. И получается, что ты нуждался.

Ах, так Джилл.

Была.

Там.

— Со мной была девушка? — Я поднимаю бровь, чтобы выяснить, что случилось с

Джилл.

Красивая девушка качает головой.

— Ни с начала. Она пришла в то время, когда я пыталась решить, что делать. Она

была зла на тебя за что-то, пока не увидела, в каком ты состоянии. А потом она впала в

истерику.

— Ну, спасибо за звонок в скорую, — говорю я, медленно, глядя на нее,

рассматривая ее всю. — Я Пакс, кстати.

Она улыбается.

— Я знаю. Преследователь, помнишь?

Я улыбаюсь в ответ.

— Ну, ты ставишь меня в невыгодное положение. Потому что я не знаю тебя.

И это очень печально.

Она протягивает руку, и я беру ее. Она небольшая и мягкая, почти хрупкая.

— Меня зовут Мила Хилл. Очень приятно познакомиться с тобой.

И это так.

Знаю, что должен сказать ей, чтобы она бежала далеко, далеко от меня, но я,

конечно, этого не делают. Она, как солнечный луч в этих мрачных покоях больницы. У

нее хорошая, здоровая энергия и мне нравится чувствовать это, говоря с ней.

Она как глоток свежего воздуха.

Может быть, я Большой Плохой Волк, но даже волку нужно дышать.

Глава 4

Мила

Я смотрю на парня в постели, на этого татуированного, жесткого парня.

Пакс Тейт чертовски сексуален и очень мужественен. На его мускулистом и

сильном теле нет ни грамма жира. Я могу видеть это отсюда. У него есть сила, чтобы жить

хорошо, хотя его недавняя передозировка противоречит этому понятию. Я чувствую, что в

его словах есть грусть, потому что его глаза намекают на вещи, которых я еще о нем не

знаю. Его тело, глаза и лицо напряжены, как камень.

И так до сих пор, хотя я и вытащила из него необъяснимые вещи.

Я не могу это объяснить. Это не логично.

Может быть, эта уязвимость скрывается во взгляде его блестящих карих глаз,

кажущихся теплыми, но содержащими слишком много боли в прошлом, что и позволяет

им быть такими напряженными. Может быть, это — дьявол, который выселяется из него.

Или, возможно, этот его измученный взгляд, говорит о том, что он просто ждал меня,

чтобы показать, что здесь только я, потому что хочу от него чего-то такого, что не

соответствует действительности, и часть меня хочет доказать это.

На самом деле, я даже не знаю, что делаю здесь.

15

http://vk.com/world_of_different_books

Я подошла к нему и опустила руку прямо у того места, где его большой палец

образовал букву V с указательным пальцем. Там находился зубчатый шрам в форме буквы

X, как я помнила с той ночи.

— Как это случилось? — спросила я Пакса с любопытством, проводя по шраму

пальцем. Он довольно старый, но очевидно, что раньше он был действительно глубоким.

Он равнодушно смотрит на него и пожимает плечами.

— Не знаю, — говорит он мне, — я не помню. Есть много вещей в жизни, которых

я не помню. Думаю, это только маленькая часть всего того.

— Часть чего? — спрашиваю я. Я чувствую, что он травит меня, бросая вызов. Но

зачем? Это было похоже на то, что меня пригласили поиграть в игру, но ее правила

объяснять не собираются.

— Часть того, что происходит, когда ты трахаешься всю свою жизнь, — ответил он

мне резко и холодно. Я чувствую желание вздрогнуть от него, но не делаю этого. Вместо

этого, я просто убираю свою руку от его шрама. Его глаза встречаются с моими глазами.

Он замечает мое отступление.

— Почему ты думаешь, что трахался всю жизнь?

Я должна была заставить себя произнести это слово. И для меня это непривычно и

странно, потому что обычно я такого не говорю. Пакс ухмыляется, будто знает, что от

меня это звучит как-то неуместно, что это смешно. Я борюсь с желанием нахмуриться.

— Я не думаю, — отвечает Пакс устало, — я знаю это.

Он откидывается на подушку больничной койки, слегка поморщившись, при этих

движениях, хотя изо всех сил старается не показать свою боль. Я вспомнила треск его

ребра на пляже, когда парамедики спасали его, и вздрогнула.

— Сколько ребер сломано? — спрашиваю я, — я никогда не забуду этот звук.

Пакс удивленно смотрит на меня

— Ты видела это?

Я киваю.

— Не знаю, почему я осталась. Я не знала, что делать, так что просто стояла и

смотрела, как они откачивают тебя, а потом загружают в машину скорой помощи. А

потом я сняла свою рубашку и свитер, прежде чем поехать домой, потому что тебя

стошнило на меня, и я пахла тухлятиной. Я ехала домой в лифчике.

Пакса это позабавило. Когда он засмеялся, его глаза действительно стали мерцать,

но все равно было заметно скуку, прижившуюся там.

Может быть, тепло там есть, но оно очень далеко. Или, может быть, ему было

просто смешно.

— Похоже, я должен тебе свитер, — при этих словах его губы дрогнули. Я

заметила, что он не извинился за то, что блевал на меня, но потом я поняла, что меня это

не удивляет. Пакс Тейт не тот, кто извиняется.

Теперь моя очередь пожимать плечами.

— Не важно. У меня есть еще.

Я притворяюсь небрежной, хотя, на самом деле, это последнее, кем я могу быть. Я

планировщик, вопреки своей артистической стороне. Я внимательно раскладываю вещи,

планирую свою жизнь. Хотя это, я, конечно же, не планировала. Никогда бы не подумала,

что буду сидеть в больничной палате с незнакомцем.

Все мои мысли, должно быть, были написаны на лице, потому что Пакс приметил

что-то. Судя по всему, он не упускает ничего.

— Тебе не нравятся больницы, верно? — спрашивает он мягко.

Тон его голоса казался как чужим, так и знакомым, будто он может легко

измениться в любой момент от безразличного к заинтересованному. Мысль о том, что я

путаю его в чувства, вызывает отклик в глубине души, но я качаю головой.

— Нет. Мои родители умерли несколько лет назад. Я никогда больше не хочу

видеть в больницах то же самое.

16

http://vk.com/world_of_different_books

Пакс заинтересованно поднимает голову, рассматривая меня. Я не могу не

заметить, его сильную челюсть и сведенные брови, когда он думает. Его природная

красота в сочетании с мятежным и опасным отношением к жизни, делает его мучительно

сексуальным.

— Они умерли по одной причине?

Он задает этот странный вопрос, а не соболезнует, как нормальные люди. Я считаю

это честным любопытством, поэтому киваю.

— Да. Они погибли в автокатастрофе. Было туманное утро, и они ехали по

маленькому шоссе вдоль побережья. Какая-то машина свернула на их полосу и врезалась

в них. Они погибли на месте происшествия.

Я не знаю, почему сказала ему это. Я не люблю говорить об этом, хотя обычно и не

приходится. Место, где я живу довольно небольшое и любой, кто жил там в то время,

знает что случилось.

— Если они скончались на месте происшествия, почему у тебя отвращение к

больницам? — спрашивает Пакс, с задумчивым взглядом.

И, все же, ему по-настоящему интересно.

Я вспоминаю то утро, когда я сидела в гуманитарном классе. В глазах все было

размыто от того, что до этого я практически не спала ночью. Дин зашел в класс и позвал

меня в холл. Его лицо было скрученным и неловким, когда он сказал мне, что произошел

несчастный случай.

— Я не знаю ничего конкретного, — сказал он, — но ты должна пойти.

Так я и сделала. Я бросилась в больницу и когда вошла, почувствовала, что что-то

не так. Никто не смотрел мне в глаза, ни врачи, ни медсестры, ни, даже моя старая соседка

Матильда. Она молча повела меня в пустую комнату. Я думаю, это была часовня, где она

спокойно сказала мне, что мои родители были доставлены в морг. А потом она поймала

меня, когда я рухнула на пол. Я до сих пор помню, как мои пальцы выпустили кожаную

ручку сумки, и как та ударилась о пол, выкидывая все содержимое на синий ковер. Моя

помада закатилась к ногам Матильды, и она подняла ее и вручила мне, ее лицо было

белым и торжествующим.

И тогда я понимаю, что только что сказала все это вслух.

Пакс пристально смотрит на меня, выражение на его красивом лице невозможно

прочитать, пока он обдумывает информацию о самом болезненном дне моей жизни.

— Мне очень жаль, — говорит он спокойно, — наверное, это было ужасно для

тебя. Я не хотел, чтобы ты вспоминала это.

Его слова просты, но голос — нет. Он сложный человек, и это, кажется, все, что я

могу понять.

Его трудно понять и сложно, но, казалось бы, противоречивый характер интригует.

Я чувствую укол в животе, когда смотрю в его, как золото блестящие, глаза

зеленого цвета.

— Это было очень давно, — просто отвечаю я, — я положу это в кровать.

— Действительно? — отвечает он, приподнимая брови, — ты, должно быть,

талантлива. Иногда, я не хочу спать в прошлом.

— Это правда, я признаю.

Я встаю, поднимая свою сумку с пола.

— Я отняла у тебя достаточно времени, — говорю я ему вежливо, — огромное

спасибо за то, что ты дал мне понять, что будешь в порядке. Тебе должно скоро стать

лучше, Пакс.

Не знаю, пытаюсь я убедить его или саму себя. Похоже, он в этом не уверен, но он

улыбается и протягивает руку. Стройную и сильную, и я беру ее. Он трясет мою руку,

будто мы бизнесмены.

— Было приятно познакомиться с тобой, Мила. Спасибо за спасение моей жизни.

17

http://vk.com/world_of_different_books

Его голос хриплый. Я посмотрела ему в глаза, и не могу сказать точно, что это на

самом деле означает. Почему-то мне кажется, что он действительно не хочет поправиться.

Но я улыбаюсь и оборачиваюсь, чтобы уйти. Когда я уже почти была у выхода, я

обернулась и посмотрела на Пакса. Он по-прежнему смотрел на меня, но его глаза… в его

глазах читалось намерение и жестокость.

Я сглотнула, повернув голову назад.

И я до сих пор не понимаю, что произошло, черт возьми.

Глава 5

Пакс

Неделя в больнице, чертова неделя. Это слишком долго.

Я медленно сворачиваюсь калачиком на своей подушке и сажусь на край кровати.

Я морщусь, поскольку движения беспокоят треснувшие ребра. Так же стараюсь делать

неглубокие вдохи, чтобы не было так больно. Массаж грудной клетки от медиков оставил

вмятину на моей груди. Я знаю, что они пытались спасти мою жизнь, но… дерьмо! А что,

если им сломать четыре ребра?

Придурки.

А я жду, пока боль ослабнет, и мои глаза привыкнут к дневному свету, я смотрю из

окна на большое озеро, которое маячит передо мной.

Озеро Мичиган — огромное, обширное и серое. Стоя на краю обрыва, мой дом

возвышается над ним. Каждая комната с видом на озеро из окон, которые шли от потолка

до пола, поэтому у меня всегда хороший вид, независимо от того, где я нахожусь. Я

никогда не беспокоюсь о том, что кто-то ходит по пляжу и может увидеть, что я хожу

голым по дому. Это мой частный пляж. Если это посторонние, они заслужили увидеть

мою задницу.

Я тянусь за банкой на тумбочке и снова морщусь от боли.

Проводя большим пальцем по металлической оправе крышки, я рассеянно

позволяю своему разуму блуждать, поскольку пытаюсь освободить голову от размытости

сна. Затем я разочаровываюсь в этом, достаю белую таблетку и кладу ее в свою руку,

потому что это то, что поможет мне в этом, потому что я слишком нетерпелив, чтобы

ждать.

Я перестал принимать некоторые вещи. Независимо от того, что мой отец считает,

что мне не нужно принимать их. Я не гребаный наркоман. И так как после промывания

моего желудка и сломанных ребер мне было совсем не смешно, думаю, я буду

воздерживаться от этого некоторое время.

Я завыпиваю таблетку большим глотком воды, жалея, что это было не пиво. Сейчас

только 11:00, и я решил, что не собираюсь пить до 17:00 каждого дня, я не собираюсь

употреблять что-либо другое до 17:00. Я не гребаный слабак.

Независимо от распространенного мнения, я могу сдерживать себя, когда хочу.

Я встаю с постели, потягиваюсь так тщательно, как только могу и иду в душ.

Мой душ — один из любимых мест в этом доме. Это огромная комната, полностью

отделанная камнем, с четырьмя насадками для душа, ударяющими меня в различных

направлениях. Он был изготовлен на заказ, чтобы соответствовать моему высокому росту,

потому что я не хочу нагибаться, чтобы нормально помыться. Еще, если я захочу, в этом

доме проходят вечеринки. И я устроил немало вечеринок в этом самом душе с девушками,

которые были на это согласны.

Воспоминания обо всех этих голых, влажных грудях и длинных бедрах, собрались

в моей голове в этот момент, и это немедленно делает мой член твердым. Я растираю

мыло в ладонях и беру член в руки.

Как только я это делаю, лицо Милы появляется в моей голове. Это неожиданно и

внезапно, но я сосредоточиваюсь на нем, на ее мягком голосе и полной груди. Я закрываю

18

http://vk.com/world_of_different_books

глаза и представляю, что это ее рука сейчас ласкает мой член. Я представляю ее мягкую

кожу, соприкасающуюся с моим телом. Я представляю, как прислоняю ее к стене и

трахаю, пока она кричит мое имя, все это время ее ноги обернуты вокруг моей талии.

Это не заняло много времени, я кончил.

С довольным вздохом, я начинаю мыться. После душа я беру толстое полотенце,

вытираюсь.

И все еще думаю о Миле Хилл. Какого черта?

С одной стороны, я полагаю, что это нормально. Она, в конце концов, спасла мою

жизнь. Мою жизнь, а я не могу вспомнить, поблагодарил ли ее. Обычно, мне на это

насрать, но в ней есть что-то, что заставляет меня думать о вещах, о которых я обычно не

думаю. Что-то мягкое и сладкое, что-то реальное и подлинное.

А вот теперь, я веду себя как гребаный слабак.

Я хватаю джинсы с футболкой и натягиваю их на себя.

Я собираюсь поблагодарить ее прямо сейчас. Я просто поспрашиваю и узнаю, где

она работает, скажу ей спасибо за то, что спасла мою жизнь. Она определенно не из тех

людей, которым я поставляю кокс.

Нет никакой надежды, что каким-то образом мой образ жизнь или моя личность

будет удовлетворять ее довольно долгое время. Да я и сам не хочу не для кого меняться.

Вставив ключ в свою машину, я думаю о ней снова, о ее темно-красной рубашке,

которая была на ней, и как она растягивалась на ее полных сиськах. Это заставляет меня

задаться вопросом, как они выглядят без рубашки? Ее соски, вероятно, розовые и

наклонены к небу. Мой член снова твердеет.

Черт.

Мила

— Почему ты выбрала такой неподходящий момент? Я нуждаюсь в сестре.

Мэдисон поднимает глаза, она сидит за маленьким столом в моем магазине,

просматривая мои последние черно-белые фотографии озера.

Ее светлые волосы лежат на стройном плече, а сама она свернулась калачиком в

кресле

Темные волосы достались мне от нашей матери, в то время как Мэдди

унаследовала черты нашего отца. Она выше меня, как модель. Долговязая, худая,

великолепная. А я маленькая и темная. Только теперь, она и я — это вся семья. Семья

Хилл, часть два.

Прямо сейчас, Мэдди, кажется, удивил мой вопрос.

— Почему? Потому что ты не упоминаешь парней в разговоре со мной уже в

течение двух лет. Может быть, даже дольше. Вот почему. Это возбуждает мой интерес.

Я закатываю глаза и вытираю руки об одежду, размазывая серую и черную краску

по бедрам.

Я рисую полную луну, и ночной пейзаж, и это должно быть нарисовано разными

оттенками черного. Темный пейзаж, опасная ночь. Я только надеюсь, что смогу выразить

это все на холсте.

— Конечно, я собираюсь рассказать о том, как спасла жизнь парню, — говорю я ей.

— Любой бы это сделал. Это ничего не значит.

— Серьезно? — Мэдди выгибает бровь, ее взгляд приклеен ко мне.

Я качаю головой.

— Нет. Это не так. У парня была передозировка. Я сделала ему искусственное

дыхание и вызвала скорую помощь. Конец.

Мэдди улыбается подобием улыбки, это значит, что все только начинается.

— Да, но ты говорила несколько раз о том, как он хорош. Как опасен. Как

увлекателен. Мне кажется, что это не Конец. И это интересует и касается меня. У этого

19

http://vk.com/world_of_different_books

парня передозировка. Из-за наркотиков. Ты нашла его в судорогах в его машине. Это не

совсем то, что я хотела бы рассматривать, как материальные отношения.

Мэдди останавливается, ее лицо строгое и суровое. Я выпучиваю глаза.

— Мила, я говорю серьезно, — возмущается она, настаивая на том, что я не уделяю

ей достаточно внимания. — Я никогда лично не встречалась с ним, хотя видела его в баре

несколько раз. Я слышала, что он даже не работает. Он под опекой родителей.

Избалованный ребенок, который не может нести ответственность. Судя по всему, он

беспорядочный. Настоящий плохой мальчик. Он съест тебя за завтраком.

Это зашло слишком далеко.

— Мэдди, отстань, — я вздохнула. — Серьезно. Это была просто интересная

ситуация, и я захотела рассказать тебе об этом. Я не буду делать ту же самую ошибку

снова, поверь мне, не надо читать мне необоснованные лекции. Ты же сама говорила, что

никогда даже не встречалась с ним. Кроме того, я даже не рассчитывала на материальные

отношения. Я, вероятно, никогда даже не увижу его снова, так что ты можешь отключить

свои инстинкты мамы — медведя. Теперь, ты можешь возвратиться к разговору о

ресторане? Что случилось?

Мэдисон становится серьезной и ставит портфель в сторону, доставая ноги из-под

себя. Ее глубокие голубые глаза встревожены и это привлекает мое внимание. Она

заботилась о ресторане наших родителей с тех пор, как они умерли, и если она

беспокоится, то я, наверно, тоже должна.

— Что случилось? — спрашиваю снова. Я нервничаю, потому что Мэдди никогда

не показывает свою обеспокоенность. Как старшая сестра, она всегда скрывает это.

Всегда.

Она вздыхает, ее голос тонок и слаб, прежде чем она поворачивается ко мне.

— Я, возможно, ошибалась насчет рисков, связанных с ведением этих ремонтных

работ.

Я смотрю на нее смущенно.

— Ты сказала, что бюджет был прекрасен, что он будет оплачиваться весной, и, что

было бы практично платить за это, потому что это приведет к увеличению бизнеса.

Она беспокойно кивает.

— Я знаю, что я сказала. И вот, что я подумала. Я не могла предвидеть, что бизнес

упадет так низко этой осенью. Я не вижу шанса пережить эту зиму, раньше такого не

было. Надо, чтобы был туристический сезон, тогда у нас будет достаточно работы, чтобы

действительно получать достаточную прибыль, и начать платить по кредиту.

Теперь я вздрогнула.

— Что это значит? «Холм» в беде? — Эта мысль посылает меня в панику. Наши

родители основали небольшой итальянский ресторан, когда поженились, и это стало

одним из основных мест в Анджэл Бэй. Он расположен прямо на пляже и является

популярным местом для туристов и местных жителей в летнее время.

После смерти наших родителей, моя сестра вернулась домой, чтобы продолжить их

дело. Так как она только что получила бизнес-степень, это казалось логичным. Такое

расположение позволяет содержать мою маленькую художественную мастерскую, где я

продаю художественные принадлежности, мои собственные картины и гравюры. Это

беспроигрышная ситуация. Как совладелец «Холма», я получаю долю прибыли каждый

месяц, в то время как все еще продолжаю заниматься собственным магазином.

Но, видимо, что-то пошло не так.

— Не волнуйся, — спокойно указывает мне Мэдисон. — Это не конец света или

что-то такое. Нам просто придется затянуть пояса вокруг ресторана этой зимой. Если ты

сможешь взять несколько смен, это бы реально помогло. Таким образом, мы можем

уволить официантов до лета.

Я киваю.

20

http://vk.com/world_of_different_books

— Конечно. Я сделаю все, чтобы помочь. — Мэдисон и я ждали табели для наших

родителей в средней школе и когда мы приехали домой летом из колледжа. Это было не

страшно. Я могла бы сделать это с закрытыми глазами.

— Нам, возможно, также придется уменьшить нашу собственную зарплату на

некоторое время, — добавляет медленно Мэдисон, ее лицо, серьезное, когда она

наблюдает за моей реакцией. Я не колеблюсь, я просто киваю снова.

— Это хорошо, — говорю я ей. — Я могу выжить на те деньги, которые

зарабатываю здесь.

Я смотрю на свой магазин, на картины, выставленные на стенах под светом

прожекторов и гравюры, висящие на тонких стальных тросах с потолка. Есть шикарные

места отдыха и современное освещение, есть мольберты и полки канцтоваров, все

прекрасно устроено. Это модный небольшой магазин, в точности то, что я хотела, и он

дает хорошую прибыль зимой. Он делает очень хорошую прибыль и в летнее время, когда

туристы здесь. Я снова киваю.

— Я буду в порядке, — подтверждаю я. — А ты?

Она кивает.

— Да, я буду в порядке. Так как живу без арендной платы, я буду в порядке.

Когда она согласилась вести дела наших родителей, я сказала ей, что она может

жить в их доме. Во всяком случае, у меня есть квартира над моим магазином, казалось,

что это правильно. Хотя, в первые месяцы после смерти мамы и папы, я провела много

времени с ней в их доме. Кажется, она сделала менее реальным то, что они могут придти,

в любое время открыть дверь и сказать: «Сюрприз! Мы просто уехали на некоторое

время. Но сейчас вернулись»

Конечно, этого никогда не происходило и, в конце концов, я вернулась в свою

маленькую квартирку. Я люблю свою сестру, но мы не уживаемся вместе. Я просто урод,

а она торнадо замедленного действия

— Спасибо за то, что так спокойно восприняла это, — говорит мне Мэдди, ее рот

растянут в благодарной улыбке. — Как я уже сказала, это не конец света. Холм» будет

отлично готов к лету, мы увидим возвращение от наших инвестиций. Но до тех пор,

ремень затянут.

Я выпучиваю глаза.

— Я не ношу ремни. Но ладно. Он туго затянут. Никого шопинга для меня.

Мэдисон довольно кивает и снова берет мой портфолио.

— Мне нравится этот, — говорит она мне. — Я хочу купить его.

Я наклоняюсь через ее плечо, глядя на серое облачное небо и полную луну. Я

прекрасно вижу рябь, блеск темной воды, сияющей в черно-белом контрасте. Это

прекрасно. Я улыбаюсь.

— Это великолепно. И это прошлый вечер. Я оформлю его в рамку для тебя, и ты

сможешь забрать его в следующий раз, когда будешь здесь.

Она с улыбкой смотрит на меня.

— Или ты можешь вернуть его во время своей смены завтра вечером в «Холме».

Я смотрю на нее:

— Что?

— Ты сказала, что была бы не прочь взяться за дело. Ты можешь взять смену

завтра. Это очень поможет. Тогда, возможно, потом мы сможем пойти и выпить. Мы

давно не выбирались и все уже покрылись паутиной. Мы должны снять стресс.

У меня нет времени, чтобы спорить или напомнить моей сестре, что я редко пью,

потому что колокольчик над дверьми звякнул, это звук того, что пришел клиент. Я быстро

кинула взгляд на Мэдди, прежде чем натянуть улыбку на лицо и обернуться.

И тогда я замираю.

Пакс Тейт заходит в дверь в джинсах, которые выглядят, как будто они были

приспособлены только для него, с корзиной в руке. Его глаза лукаво мерцают, когда он

21

http://vk.com/world_of_different_books

улыбается в знак приветствия, медленной усмешкой его кривых губ и уголками глаз. В

течение одного дня, я забыла, какой он убийственно сексуальный.

Мои колени подгибаются.

Мэдисон поворачивается и смотрит на меня в шоке, потому что появление его

здесь было за гранью фантастики. Особенно после того, как я сказала, что, вероятно,

никогда не увижу его снова.

— Привет, Красная Шапочка, — Пакс растягивает слова, ставя пакет на прилавок

передо мной. — Я должен тебе свитер.

Глава 6

Пакс

— Красная Шапочка? — Мила приподняла брови и на ее полных губах появилась

улыбка.

Я киваю.

— По некоторым причинам, я думаю о тебе так, — признаюсь я. — Ты

прогуливалась по пляжу в полном одиночестве, и появилась как раз тогда, когда я

нуждался в тебе.

Мои глаза приклеены к ее лицу. Я знаю, что в помещении есть кто-то еще, но для

меня это только я и Мила. Она неуверенно смотрит на меня.

— Это делает тебя большим плохим волком.

Я смеюсь.

— И теперь ты попалась, — говорю я ей.

Ее взгляд остается прикованным к моему, ее глаза ясные и темные. Мои

внутренности переворачиваются при виде ее чистого и ясного взгляда. Там нет

индуцированной дымки от наркотиков, которую можно было заметить у тех, с кем я

обычно тусовался. Это и освежающе и страшно одновременно. Я не уверен, как

действовать с ней. Но так как этим утром я проснулся, нуждаясь в ее компании, то знал,

что найду выход. И вот я здесь.

— Это для меня? — Мила жестом указывает в сторону пакета, я киваю.

Она копается в нем с интересом, а затем, когда замечает все свитера, ее лицо

освещается.

— Они все красные, — смеется она. — Каждый.

Я чувствую, что мои губы подергиваются.

— Конечно, они красные. Нужно же мне хоть как-то держать тебя в характере, не

так ли? Я не знал, какой стиль тебе понравится, поэтому купил букет из них. Я хотел,

чтобы ты была полностью готова в следующий раз, когда придешь спасать меня.

Она заметно вздрагивает и смотрит на меня, потом замирает, а ее пальцы безвольно

болтаются по бокам. Я не могу не заметить ее фигуру, тонкую, как песочные часы. Ее

пропорции абсолютно правильные, чтобы сводить мужчину с ума. Полная грудь,

крошечная талия, пышные бедра. Мой пах твердеет.

Блядь. Я быстро думаю о мертвых щенках, монахинях и холодной свинине. Этот

трюк, кажется, срабатывает и мой член успокаивается. Пока.

Мила по-прежнему пристально смотрит на меня.

— Тебя нужно спасти? — спрашивает она тихо.

Воздух между нами практически накаляется, когда мы смотрим друг на друга. Ее

глаза бездонные и глубокие, такие, словно человек может попасть в них и потерять себя.

Навсегда. Я волновался мгновение, пытаясь найти слова, чтобы ответить ей, когда другой

человек в комнате прокашливается.

Беги.

Спасибо, Боже.

22

http://vk.com/world_of_different_books

Я с благодарностью обращаюсь к другой светловолосой девушке, которую видел

раньше, но я не могу вспомнить где. Она, кажется, ждет, пока Мила познакомит нас, но

молчит.

Я протягиваю ей руку.

— Привет, — говорю я. — Я Пакс Тейт.

Она твердо пожимает мне руку. Возможно, слишком сильно.

— Мэдисон Хилл, — отвечает она. — Сестра Милы.

О, тогда ее суровому рукопожатию есть объяснение. Старшая сестра высматривает

младшую сестру, пытаясь защитить ее от большого серого волка. Я не могу винить ее в

этом.

Мэдисон смотрит на меня голубыми глазами, которые совершенно не такие, как у

ее сестры. На самом деле, ничего в ней не напоминает Милу, за исключением формы носа.

Она высокая и светловолосая, в то время как Мила маленькая и темная. Мила сексуальнее,

хотя, мне кажется, что она так не считает. Она стоит тихо, что позволяет ее сестре

пообщаться со мной.

— Так, ты чувствуешь себя лучше?

Мэдисон подняла бровь. Ее вопрос — не самый тонкий способ намекнуть мне на

то, что она знает о том, что было в ту ночь. Она наверняка думает, что я какой-нибудь

придурок, который недостаточно хорош для ее сестры. Я вижу это в ее ледяных голубых

глазах. Дело в том, что она не понимает, что на самом деле я не такой. Да насрать, что она

там думает. Она не знает меня и мою самую большую любимую мозоль — когда люди

судят обо мне, не зная ничего обо мне, и не разговаривая со мной.

— Да, спасибо, — говорю я ей и приятно улыбаюсь. Я не буду перед ней

унижаться, она сумасшедшая, если думает, что буду. — Твоя сестра спасла мне жизнь. В

буквальном смысле.

Мэдисон не знает, как реагировать. Я вижу, что она хочет сказать многое, но если

она сделает это, то не будет никакого способа не быть грубой. Недовольная, она

поворачивается и целует Милу в щеку.

— Я должна вернуться в «Холм». Увидимся завтра, ладно? — она

многозначительно смотрит на сестру, молча предупреждая ее на мой счет. Затем она

смотрит на меня.

— Было очень приятно познакомиться с тобой.

А потом она уходит, а ее сапоги стучат о кафельный пол. Колокольчик над дверью

зазвенел, давая понять, что она ушла.

Я смотрю на Милу.

— Не думаю, что я очень уж понравился твой сестре.

Это утверждение, а не вопрос. И я даже слышу амбивалентность в моем голосе.

Очевидно то, что меня это не волнует.

Мила улыбается.

— Ну, я рада, что ты не сломался под ее взглядом.

Я пожимаю плечами.

— Я привык к такому.

Мила тихо изучает меня.

— Так, почему ты здесь на самом деле? — спрашивает она. — Мне не нужно,

чтобы ты покупал мне свитер. Или шесть, — она усмехается. — Ясное дело, теперь у

меня есть свитера на Рождество. Так что, спасибо.

Она делает паузу и смотрит на меня. Я раньше не замечал, насколько она тонкая.

Не могу представить ее, пытающейся вытащить меня из машины. Я же тяжелее ее на сто

фунтов (45 кг).

— Ну, так что? — она вопросительно поднимает бровь, и я понимаю, что

задумался и не ответил на ее вопрос. Я точно не знаю, что сказать, поэтому решил просто

сказать правду. Это новая концепция для меня.

23

http://vk.com/world_of_different_books

— Не мог вспомнить, поблагодарил ли я тебя за то, что ты сделала, — говорю я ей.

— И я не могу выкинуть тебя из головы.

Ее дыхание замирает. Я слышу испуганный маленький вдох, и я не уверен,

хороший это знак или нет. Разве я напугал ее? Или она тоже думала обо мне?

Я смотрю на нее.

И на мгновение, мы приостановились. Она прикусила нижнюю губу и ее зеленые

глаза блеснули. Она слегка поворачивает лицо, кривя щекой, чтобы поймать солнечный

свет из окна.

Мы замерли.

А потом она разрушает эти чары.

— Ты думал обо мне? — шепчет она. — Но, почему?

— Я не знаю, — говорю я ей честно. — Может быть, чувствую, что я у тебя в

долгу.

— Нет, конечно же, нет, — отвечает она быстро, ее голос ясен и точен. — Ты не

должен мне ничего. Я рада, что оказалась там, чтобы помочь, но это было чистой

случайностью, и любой другой сделал бы то же самое.

Ее руки нервно дергались, пока она тасовала бумаги на прилавке. Я качаю головой

и улыбаюсь.

— Не каждый бы сделал это, — говорю я ей. — Вовсе нет.

Теперь она выглядит неуверенно, вероятно, вспоминая ту ночь и то, как меня

тошнило на нее все время.

Наконец, она тоже улыбается.

— Ладно, хорошо. Не каждый сделал бы тебе искусственное дыхание. Может быть,

ты мне должен. Что ты собираешься с этим делать?

Ее слова кажутся мне нахальными, и они поражают меня. Она удивлено смотрит на

меня, как только они вылетают у нее изо рта. Но она не столь удивлена, как и я. Она

флиртует? Со мной?

Со мной. С тем, у кого есть больше зубы.

Я еще раз почувствовал, что улыбаюсь ей как волк, пытаясь включить все свое

очарование. Оно у меня есть, просто я очень редко его использую. Я сбит с толку

относительно того, почему использую его сейчас.

— Хм, — отвечаю я, ухмыляясь своей лучшей кокетливой усмешкой. — Что бы ты

хотела? Пинту крови?

Не знаю, почему я предложил это. Наступила полная тишина. Такая, что я даже

могу чувствовать, как мое сердце бьется, пока я жду ее ответа. Почему меня волнует то,

что она ответит? Но я жду, затаив дыхание, пока она молчит.

— Это довольно хорошее предложение, — наконец говорит она, а ее взгляд все еще

находится на мне. Мы, кажется, очень долго смотрим друг на друга.

— Ты живешь один? Я не хотела бы никого беспокоить.

Хочу признаться, сначала от ее ответа у меня появилось облегчение, а потом я

удивился.

— А ты очень прямолинейная, — отвечаю я, мои губы снова дернулись. —

Большинство девушек стараются быть более тонкими, когда спрашивают, есть ли у меня

подруга. Но ответа нет. Я не женат. И девушки у меня нет. Не беспокойся.

Она слегка краснеет и это заметно. Мне это нравится. Это кажется очень мягким,

очень женственным. Еще раз, я поборолся с желанием протянуть к ней руку и провести по

этому румянцу своей рукой. Что, блядь, со мной не так?

— Хм, — отвечает она. — Я уверена, что ты неподражаем в этом.

Теперь я смеюсь, громко. Она полностью осознала это, хотя я и не уверен, что она

не хотела этого.

— Мы не должны ходить вокруг да около в этом, Мила. Если ты хочешь быть у

меня дома на рассвете, можешь просто упаковать сумку и прийти.

24

http://vk.com/world_of_different_books

Я не мог упустить свой наводящий тон.

И она не упускает.

Она снова краснеет. Ее щеки ярко-красные.

— Это не то, что я имела в виду, — бормочет Мила. Она смутилась, и мне это

нравится.

— Нет? — спрашиваю я, а мои брови взлетают. — Потому что я, безусловно, хочу

устроить ночевку с тобой.

— Ни секунды не сомневаюсь, — говорит она с усмешкой. — Но нет. Хотя спасибо

за приглашение. — Она смеется и теперь ее румянец исчезает. — Правда, спасибо за

предложение твоего пляжа. Я могу рисовать озеро и по памяти, но всегда приятно на

самом деле быть там, смотреть на него. Новый взгляд на него — это хорошо. Хотя,

художники — люди визуальные.

Воздух, кажется, выходит из меня, а я даже не знаю, почему. Может быть, это

мысль о ней, спящей рядом. А может, это звук ее голоса. Это, кажется, имеет огромное

влияние на меня.

Я делаю шаг к ней, она выглядит неуверенной, но не отходит.

— Мужчины тоже люди визуальные, — говорю я ей мягко, а мои глаза прикованы

к ней. — Так что, я понимаю. Но есть кое-что, что меня беспокоит. То, что ставит меня в

невыгодное положение.

— О чем ты? — спрашивает она, не отрывая от меня глаз.

— Ты видела меня с моей слабой стороны. Может, тебе стоит увидеть меня с

лучшей?

Мои слова повисли между нами. Блядь, я не знаю, что делаю.

— И когда ты лучше? — спрашивает она нерешительно. И я вижу, с решительным

взглядом на ее лице, что она изо всех сил старается не пугаться. Я впечатлен. Она как

котенок, стоящий рядом со львом.

— В постели.

Мой ответ прост. И ее глаза застреляли искрами в ответ.

— Ты высокомерный, верно? — спрашивает она, упираясь руками в стройные,

забрызганные краской, бедра. — Очень.

Простого «спасибо» за спасение моей жизни было бы не достаточно. Я не вижу

никакой необходимости затаскивать ее в постель, чтобы показать свою признательность.

Я молчу в течение минуты, прежде чем пытаюсь сгладить ее взъерошенные

перышки.

— Успокойся, — говорю я ей спокойно. — Прости, это привычка. Я просто

пошутил. Иногда у меня неподходящее чувство юмора. Спасибо, за ту ночь. Жаль, что я

не сказал этого раньше.

Она поджимает губы, а затем вздыхает.

— Все в порядке, — отвечает она. — И ты уже говорил это в больнице. Тебе было

не обязательно приезжать сюда, чтобы сказать это снова. Хотя, мне было интересно… —

она вдруг замолкла.

Ее глаза смотрят на меня и ее взгляд созерцателен. Я непоколебимо смотрю назад.

— Что? — спросил я. — Что тебе было интересно?

— Почему ты это сделал? — спрашивает она тихо. — Зачем ты это сделал?

Похоже, что у тебя и так замечательная жизнь.

Я снова удивлен. Эта девушка очень прямая и могла, не колеблясь сказать все, что

думает. И она думает, что я намеренно пытался убить себя. Какого хрена?

С одной стороны, ее прямое отношение освежает. У меня есть ощущение, что она

не играет в игры. Но, с другой стороны, это раздражает. Потому что иногда я люблю

блудить в таких играх.

Но у меня есть ощущение, что Мила не переносит всякую чушь.

— Это был несчастный случай, — пожимаю плечами я. — Я был неосторожен.

25

http://vk.com/world_of_different_books

Она все еще смотрит на меня, и я борюсь с желанием вздрогнуть. Это похоже на то,

как она смотрит внутрь меня, пытаясь разобрать на части и изучить. Я не люблю это.

— Правда? — спрашивает она. Мне кажется, или это звучит сомнительно?

Надеюсь, что нет. — Я надеюсь, что тебе окажут помощь, потому что в следующий раз я

не смогу оказаться рядом, чтобы помочь тебе.

Она поворачивается на каблуках и направляется к задней комнате. И просто так,

Мила с улыбкой выходит из моей жизни.

Я удивлен тем, насколько мне не понравилось это чувство.

Глава 7

Мила

Я снова сплю.

Я иду по проходу местной церкви. Утреннее солнце светит косыми лучами через

окна, я знаю, что сплю. Я знаю это, потому что посещала это место тысячу раз, когда мои

родители умерли.

Сон всегда одинаковый.

Ничего не меняется.

Из-за этого, я знаю, что не в состоянии проснуться, пока все не закончится.

Я вздыхаю и опускаю взгляд.

На мне то же черное платье, которое я одевала на их похороны. Оно обтягивает мое

тело, и струиться вниз. Мрачное, но женственное. Я ношу его каждый раз во время этого

сна, — бесконечное напоминание об этом ужасном дне. Переставляя одну ногу за другой,

я иду вниз по проходу, не контролируя свои ноги.

Они движутся по собственному желанию. Я не могу остановиться даже, если

захочу. Правая нога наступает на ковер, потом левая. Теперь опять правая.

Я продвигаюсь вперед.

Прежде, чем я осознаю это, я встаю перед двумя гробами, греясь на солнце, в

передней части церкви. Один гроб белый, другой черный. Они оба блестящие.

Добро и зло.

Когда я впервые начала видеть этот сон, то подумала, что это означало, что один из

моих родителей был плохим в глубине души, а я никогда не знала об этом. Я долго

размышляла над этим сном. Я знаю, что он очень много значит. Мысль о том, что один из

моих родителей мог быть обеспокоен темными душами, тяжело давила на меня довольно

долгое время. Но потом я поняла, что смысл не в этом.

Даже если этот сон был специально рассчитан на день их похорон, он не должен

был больше сниться мне. Моих родителей здесь больше нет. Они были кремированы. Они

никогда не были в гробах в передней части церкви.

Этот сон не об этом

Он сомнениях, которые были сформированы во мне в день их смерти. Сомнениях о

ценности самой жизни.

Жизнь кажется бессмысленной, если все заканчивается в огненной автокатастрофе,

оставив позади только печаль.

Это одна из причин, из за которой я хотела стать художником. Я хотела создать

красивое из некрасивого. Инь и Янь. Темное и светлое. Добро и зло.

Мое собственное "я" больше не зацикливается на этой вещи. Но мое подсознание

имеет проблемы. И оно до сих пор их четко не урегулировало, поэтому мой запутанный

сон повторяется. И, честно говоря, я еще не совсем поняла его.

Я вижу то, что жизнь состоит из добра и зла, черного и белого. И все время между

ними идет борьба за доминирование. Жизнь — это борьба.

И я ненавижу то, что все это заканчивается небытием. Что однажды, вас просто

здесь не будет. Не будет больше улыбок, больше никаких слез. Ничего.

26

http://vk.com/world_of_different_books

Пуф.

И отбой.

Я вздыхаю и провожу пальцем по крышке черного гроба. В нем зло. Крышка

красивая, как бы ни была плоха. Но когда моя рука движется, я замечаю что-то еще. Что-

то, чего никогда не было здесь прежде.

Зубчатый шрам на руке, там, где мой указательный палец встречается с большим

пальцем.

«X» так же, как у Пакса.

Я пугаюсь и смотрю на него, отмечая, что он старый и толстый, как у Пакса. В

солнечном свете это кажется зловещим, хотя я не представляю, почему. Это просто шрам.

Сотни разных вещей могло стать причиной его появления.

Но почему он на мне?

Я вытягиваю свою руку на свет, поворачивая и освещая ее на солнце. Шрам мне

так знаком, как будто он был на моем теле в течение многих лет. Он привычен для меня,

как будто значит что-то.

«X» отмечает место.

Я понятия не имею, что это означает. Но что-то в моем подсознании хочет, чтобы я

думала об этом. Мне нужно о чем-то задуматься и что-то для себя решить. Но я не знаю,

что.

Качаю головой и подхожу к белому гробу. Я знаю, что должна закончить это так,

чтобы проснуться. Итак, я осторожно открываю крышку хорошего гроба, выпуская

миллион сверкающих солнечных лучей.

Они стреляют из гроба и сливаются со светом, льющимся из окна. Лучи яркие,

сверкающие, сияющие. Я обволакиваюсь ими, купаясь в тепле и добре, поглощая свет.

Просыпаясь, я знаю, что буду чувствовать себя такой сияющей в течение

некоторого времени. Это мое подсознание ищет способ привести меня в порядок. Так я

справилась с горем после смерти своих родителей.

Сейчас так я справляюсь с любым видом неопределенности.

И, судя по шраму на руке, я предполагаю, что появление Пакса в моей жизни дало

моему подсознание паузу. Он то, что в очередной раз вызвало этот сон.

Я многое не могу понять из этого сна, и это может значить только одно — я

заинтересована в Паксе больше, чем хотелось бы.

Со вздохом, я встаю с постели и иду по коридору в пижаме. Теперь я не смогу

заснуть. Злясь на саму себя за то, что позволяю странному парню появиться в моей

голове, я крушу все вокруг, двигаясь по кухне. Это не поможет моему раздражению, но

поможет окончательно проснуться.

К счастью, мой день проходит быстро. После четырех чашек крепкого кофе, я

спускаюсь в магазин и общаюсь с дружелюбными клиентами. Когда бизнес замедляется, я

работаю над новой картиной... что-то яркое и веселое. Как всегда, хорошая порция

искусства достает меня из печали.

Я напеваю, когда выхожу из магазина, чтобы схватить бутерброд на обед. Сделав

паузу, чтобы запереть дверь, я замечаю черный автомобиль Пакса, припаркованный на

улице ярдах в двадцати от моего магазина. Моя голова замирает, и я смотрю на него. Мои

пальцы застывают. Его нет в машине. Я не знаю, чувствовать облегчение или нет.

— Кого-то ищете?

Позади меня послышался голос Пакса.

Вы, должно быть, шутите. Это слишком уж случайно. Я медленно поворачиваюсь и

оказываюсь лицом к лицу с тем самым человеком, который проник в мои мысли. Пакс

улыбается, медленной, беспорядочной усмешкой.

— Ты снова преследуешь меня, мисс Хилл? — Он поднимает бровь.

Мое сердце стучит.

— Что? — выдавливаю я. — Это — мой магазин.

27

http://vk.com/world_of_different_books

Пакс пожимает плечами.

— А это — моя машина. Ты смотрела на нее так, будто надеялась, что я из нее

выйду.

Я виновата в этом. Я не могу сказать ни слова в свою защиту. Вместо этого, я

смотрю на него, как идиотка.

— Что ты делаешь в центре города? — спрашиваю я, наконец, меняя тему.

— Я не повар, — объясняет он. — Я питаюсь по-быстрому. В баре на улице делают

хорошие гамбургеры.

— О, — отвечаю я тупо. — Именно это я сейчас и делаю.

Он снова поднимает бровь.

— Не в баре, — добавляю я быстро. — Я собираюсь в гастроном, рядом с баром.

Пакс снова улыбается.

— Одна? Разве ты не слышала о том, что кое-какие плохие вещи, происходят в

Анджэл Бэй? Просто недавно, у одного тупицы была передозировка на пляже. Судя по

всему, они позволяют всяким идиотам ходить здесь. Думаю, для тебя не безопасно ходить

в одиночку.

Я улыбаюсь, в ответ на его дерзость.

— О, в самом деле? Ничего себе. Это звучит плохо. Придурки, бегающие на наших

улицах? Думаю, я никогда не буду знать, когда столкнусь с одним из них.

— Совершенно верно, — отвечает он тихо, его золотистые глаза застыли на моих.

Боже, какой он милый. У него такие красивые глаза. Такие бездонные и теплые. Как

горячая карамель. Я сглатываю.

— В это время ты обедаешь каждый день? — спрашивает он, наконец, нарушая

молчаливые взгляды.

— Если получается, — отвечаю я. — Ты снова планируешь преследовать меня?

Мы по-прежнему стоим посреди тротуара, но Пакса это, кажется, не заботит.

Вместо этого, он усмехается.

— Может быть, — отвечает он и протягивает руку, как джентльмен. — Так как я

здесь, и ты здесь, и мы оба пойдем в одном и том же направлении... я провожу тебя

сегодня. Буду держать хищников в страхе.

Я уставилась на него, просовывая руку в сгиб его локтя.

— Я думаю, что ты самый плохой хищник из них!

Он снова злобно усмехается. Его глаза загораются озорным блеском.

— Это, наверное, правда, — признается он. — Ты боишься?

— Должна, — говорю я ему.

Но я не боюсь.

Он сопровождает меня к двери гастронома и отходит на несколько шагов. Я сразу

чувствую отсутствие его тепла.

— Хорошего дня, Мила Хилл, — говорит он мне, его глаза скользят по мне сверху

вниз. — Следи за хищниками.

И он уходит, исчезает в баре, и я понимаю, что стою на улице одна. Я качаю

головой и вздыхаю, собираясь внутрь, чтобы заказать свой бутерброд. Я понятия не имею,

что только что произошло, но Пакс Тейт твердо застрял в моей голове. И, мне кажется,

что он никуда не денется. Мой желудок трепещет, и я понимаю, что мне нравится эта

мысль.

Пакс

Я провожал Милу в гастроном всю неделю.

Понятия не имею, почему.

Я знаю только то, что... меня тянет к ней. У нее есть все то, чего нет у меня, и это

вытягивает из меня ад.

28

http://vk.com/world_of_different_books

Она не сказала мне оставить ее в покое, это очаровывает меня. Она, кажется, в

восторге от сложившейся ситуации, как и я.

Поэтому, каждый день, в 11:00, я встаю с кровати и иду в душ, затем еду в город,

паркуюсь в том же месте и жду, пока она выйдет.

Каждый день она дразнит меня тем, что я ее преследую.

Каждый день я говорю ей, что она преследователь, потому что она выбирает путь

мимо моей машины. Не берите в голову тот факт, что я теперь паркуюсь непосредственно

перед ее магазином. Она хихикает и смотрит мне в глаза, и клянусь богом, я понятия не

имею, что делаю.

Но я продолжаю делать это.

И, кажется, ей это нравится.

Вчера она упомянула о том, что не работает сегодня, мне необходимо завести свой

«Календарь преследователя». Я люблю девушек с чувством юмора. И я должен признать,

что сегодня чувствую себя немного опустошенным, потому что не увижу ее. Она дала мне

мотивацию, чтобы вставать утром и с нетерпением ожидать нашей встречи.

Но не сегодня.

Я проснулся рано утром от беспокойного сна, меня разбудило то, что я ворочался.

Я всегда немного страдал бессонницей, и на самом деле, поэтому я начал принимать

таблетки много лет назад. Я понял тогда, как легко, как очень легко, проглотить таблетку

и провалиться в небытие.

У меня был терапевт после того, как моя мама умерла. Я не могу вспомнить, как он

выглядел, но помню, что он прописал мне снотворное. Оно помогло прогнать прочь

ночные кошмары.

Сейчас я помню о кошмарах только то, что они были ужасны. Мало того, я

использовал их, чтобы проникнуть в комнату отца и спать под его дверью. Он просыпался

утром и находил меня распластанным на полу. И я просыпался, не помня свои сны.

Мой терапевт сказал отцу, что это мозг защищает меня от эмоциональной травмы.

Ну, мой мозг проделал хорошую работу. По сей день, я не помню о событиях,

связанных со смертью моей матери.

Мой телефон гудит на тумбочке. Я беру его в руки, и ищу сообщение от моего

отца.

«Тебе нужно прийти и подписать свои бумаги»

Черт. Уже?

Я швыряю телефон на стол, по которому он скользит, врезаясь в стену. Каждую

четверть года я должен подписать бумагу для моего трастового фонда, поскольку он

пополняется от семейного бизнеса моей матери. Технически я единственный наследник ее

акций. Это заноза в заднице, но это необходимое зло.

Я на пути в душ, когда раздается звонок в дверь, и я останавливаюсь. Я не ждал

никого. Лучше, чтобы никто не пытался продать мне религиозные книги.… Иначе они

останутся без зубов.

Черт возьми.

Посмотрев через окно на свою дверь, я увидел, что шлюха-Джилл стоит на

крыльце, нервно перенося вес с левой ноги на правую. Я вздохнул. Я, правда, не в

настроении для этого, но все равно открываю дверь. Думаю, мне стало ее жалко из-за

отчаянного взгляда. Она почти всегда приходит ко мне, когда у нее нет денег, чтобы

купить товар у дилера.

Минет на линии горизонта. Это наша сделка. И сделка была ее идеей. Кто я такой,

чтобы отказаться от этого?

Джилл улыбается, когда открывается дверь, показывая сероватые зубы. Это

признак того, что она использовала дерьмо потяжелее, типа метамфетамина. Я

съеживаюсь. Даже не буду затрагивать это дерьмо. Это — дьявол, так мне сказали. Какое-

то время, даже самые сильные пользователи пристрастились. Но я в этом не нуждаюсь.

29

http://vk.com/world_of_different_books

— В настроении, чтобы получить минет? — спрашивает она с улыбкой, ее пальцы,

дрожа, бьются о ногу.

Она взволнованна и обеспокоенна, верный признак того, что прошло немного

времени с тех пор, как она приняла наркотик и вновь жаждет его.

Это плохо.

— Не очень, — говорю я честно. — Я только что проснулся. И, честно говоря, мой

член немного злится, что ты оставила меня умирать на пляже. Незнакомке пришлось звать

на помощь. Ты убежала, как куриное дерьмо.

Джилл выглядит пораженной.

— Пакс, — она скулит. — Я не хотела этого. Я просто не могу сесть в тюрьму, ты

ведь знаешь? У меня двое детей. Я мать-одиночка. Я не могу сидеть в тюрьме.

Она отчаянна, ноет еще громче, и я смотрю на нее с удивлением. В ужасе от шока.

— У тебя двое детей?

Я знаю ее несколько лет, но она никогда не упоминала то, что у нее есть дети.

Она кивает.

— Да. Девочка и мальчик. Пять лет и семь.

Все, что я чувствую — это отвращение, и отрицательно качаю головой.

— Тогда, какого хрена ты делаешь это дерьмо, Джилл? Болтаешься в баре весь

день и всю ночь? Одно дело — трахать свой собственный образ жизни, но совсем другое,

когда ты портишь чужую жизнь.

Я начинаю закрывать дверь, но она бросается внутрь, хватаясь за меня. Плачет.

Ревет. Она в панике.

Я хватаю ее за запястья и удерживаю их, чтобы предотвратить себя от ее царапин.

— Пожалуйста, Пакс. Мне это нужно. Я остановлюсь. Я обещаю. Но мне нужно это

еще раз. Просто еще один раз. А потом я пойду за помощью. Обещаю.

Слезы катятся по ее лицу черными полосами от макияжа. Солнечный свет

разоблачает закаленные линии на ее лице, линии, которые в ночное время прячутся за

макияжем. При свете дня, она выглядит мерзкой и использованной.

Потому что так и есть. Я вздыхаю еще раз.

— Хорошо. У меня есть, только немного. Я не собираюсь принимать. Ты можешь

взять то, что у меня осталось. И тогда ты должна пойти в больницу за помощью. Получи

свое дерьмо прямо сейчас.

Она дрожит, ее дыхание застревает в горле, когда она ждет, что я принесу ей кокса.

Это все, на чем она может сосредоточиться прямо сейчас, так что я затыкаюсь и сохраняю

свое спокойствие с лекцией, которую хотел ей прочитать.

Я веду ее к своим кухонным столам, и отрезаю один Литл-рок, оставшийся у меня.

Высыпаю его в линию и смотрю, как она вдыхает его в две ноздри. Она откидывается в

кресле и позволяет вступить наркотикам в силу. Повернувшись ко мне, она явно

спокойна.

— Готов к минету?

Она смотрит на меня в знакомом ожидании. И мысль о минете, заставляет мой пах

автоматически реагировать, он смещается в относительно ограниченном пространстве

моих джинсов. Но я отрицательно качаю головой.

— Я не в настроении, Джилл.

Я оборачиваюсь и иду по каменному полу босыми ноги в сторону гостиной. Она

сжимает мою руку.

— Ты не можешь ничего мне не дать, Пакс. Я чувствую, что не права. Кроме того,

я ужасно себя чувствую за то, что оставила тебя в тот вечер. Просто позволь мне

заплатить за это. Пожалуйста.

Женщина просит, чтобы я позволил сделать мне минет. О-о, ирония. И особенно

странно то, что я просто не хочу этого. В последнее время все мои мысли занимала Мила

Хилл. Мысль об этой шлюхе, откровенно говоря, выворачивает мой желудок.

30

http://vk.com/world_of_different_books

Я отрицательно качаю головой.

Но Джилл тоже трясет головой, и теперь она, опираясь на меня, проводя рукой по

голой коже груди, ведет пальцами вниз к моему поясу и расстегивает мои джинсы. Она

наклоняется и обводит языком вокруг моего соска, а затем берет мой член в свои руки. Я

мгновенно возбуждаюсь.

Я немного вздыхаю, она работает пальцами вверх и вниз по моему члену, за

пределами моего нижнего белья. Черт. Я проклинаю свои тестостероны.

— Хорошо, — вздыхаю я. Как будто трудно получить минет. Я спускаю штаны, и

она опускается на колени передо мной, беря в рот. Я теряю себя в данный момент в

удовольствии, ее губы образуют вакуум вокруг моего члена. Они раздвигаются,

перемещаются, сосут, а я смотрю на озеро.

Пока голова Джилл качается, я наблюдаю за течением, волнами и парусниками. Я

смотрю на летающих чаек, смотрю на солнце. И тогда лицо Милы непрошено вторгается в

мой разум. Ее лицо отличается от лица Джилл, насколько это возможно; свежее и

невинное. Я сконцентрировался на нем, затем представил ее пышные сиськи, с розовыми

сосками, которые указывают на солнце.

Это заставляет меня кончить намного быстрее, чем обычно. Я стону и делаю рывок

в рот Джилл, даже не смотря на нее. В моей голове — это рот Милы. Это руки Милы

держат мои яйца, слегка сжимая их.

Я кончаю.

И, открыв глаза, я с ужасом вижу лицо Милы.

По-настоящему.

Мы с Джилл находимся на пляже, ниже моего дома. Я прекрасно вижу свой дом, и

прекрасно вижу, что Джилл наклонилась передо мной и сосет мой член.

Еще, я вижу лицо Милы.

И я чувствую, что она в ужасе.

Глава 8

Мила

О, Боже мой.

Я чувствую, будто товарный поезд просто врезался в мою грудь, выбивая весь

воздух из легких. Но не знаю, почему. Пакс, даже в малой части, не под моей опекой. Но

он приезжал ко мне каждый день, поэтому я чувствовала, что между нами было взаимное

притяжение. Я имею в виду, он приезжал в город на весь день, только для того, чтобы

побыть со мной. Честно говоря, это все, о чем я могла думать. Он даже вторгся в мои сны.

Но ясно, что я была неправа. Мое увлечение к нему не взаимно.

Девушка, сделав ему минет, оставила его на пляже.

Даже думать не могу. Моя голова закрутилась в тумане гнева и обиды. Я просто

схватила вещи, ключ от автомобиля и побежала. Думаю, я слышу его голос, зовущий меня

по имени, но не оборачиваюсь. Я открываю свою машину и сваливаю все свои вещи в

нее.

С надеждой я смотрю в зеркало заднего вида, но его там нет.

Я выдыхаю.

Я не уверена в том, что сейчас чувствую. Разочарована я, или нет? Часть меня

хочет, чтобы он заботился обо мне, чтобы бегал за мной. Но он этого не делает. Таким

образом, я поняла, что ему все равно. Мне хочется плакать. Это смешно. Но я плачу.

Я плачу из-за того, чего даже не началось.

А потом я плачу, потому что чувствую себя еще глупее из-за таких глупых мыслей.

Я — идиотка.

Я еду к своему магазину. Приехав, сижу какое-то время в машине. Наконец, я взяла

себя в руки и вошла внутрь. Я перевернула табличку на «Открыто», надела фартук и

31

http://vk.com/world_of_different_books

принялась делать то, что всегда делаю, когда счастлива или грущу, или мне скучно, или

хорошо, что угодно.

Я рисую.

Я рисую солнце, нависающее над краем озера у дома Пакса. Я рисую серую

расплескивающуюся воду, а затем перехожу к темному солнцу, позволяя краске капать на

воду. Оно идеально подходит, я его чувствую. Бурное, черное, сердитое. Все слова,

которые могут быть использованы для описания солнца, соответствуют моему

настроению.

Колокольчик у двери зазвенел, и я вздохнула. Обычно я не надеюсь, что клиенты

не придут, но сегодня я бы хотела побыть одна. Я поворачиваюсь, готовая, чтобы

улыбнуться клиенту, моя кисть еще в руке.

Но это Пакс.

Улыбка угасает на моих губах. Я зла.

Он недавно принял душ. Его волосы мокрые, и я могу чувствовать запах мыла,

когда он приближается.

Его лицо такое серьезное. Этому парню только что сделали минет. Он не имеет

права просто прийти и поговорить со мной.

Тогда, почему я так счастлива, что он пришел?

Это не поддается логике.

Я сжимаю челюсти

— Прости, ты не должна была видеть этого, — тихо говорит Пакс, даже не

поздоровавшись. — Пожалуйста, Мила. Мне очень жаль.

Я стиснула зубы и вернулась к своей картине, размазывая солнце по серому небу.

— То, что ты делаешь — твое дело, — говорю я ему коротко. — Не мое.

Пакс вздыхает, и я слышу его шаги. Он останавливается неподалеку от меня.

— Я могу сказать тебе, что это не то, что ты могла подумать, но это было бы

ложью. Это было именно тем, что ты видела. Я могу это объяснить, но ты не поймешь

— Тогда, почему ты здесь? — шепчу я в замешательстве. Если он не хочет

объяснять, то какой смысл? Я не смотрю на него, вместо этого я просто смотрю на свои

движения кистью и замечаю, что моя рука дрожит.

А потом я чувствую его позади себя.

Его рука оказывается на моей талии. Такая теплая и большая. И я должна бы

вырваться, но не делаю этого.

Его теплота вокруг меня, и я хочу быть поглощена ею.

— Я не знаю, почему здесь, — признает он мягко, и голос его так близко у моей

шеи. — Может, потому что я не могу перестать думать о тебе. Или, потому что я никогда

не забуду твое выражение лица. Мне очень жаль, что я так поступил. Просто знай, что она

ничего не значит для меня. Она была настойчива, а я не отказал. Это привычка. Мне очень

жаль.

Мое сердце безумно быстро стучит в груди. Я не знаю, что сказать. Я знаю, что

должна сказать ему что-то такое, чтобы он оставил меня навсегда, но мое сердце —

предатель и хочет, чтобы он остался со мной.

— Ты даже не знаешь меня, — говорю я ему, и оборачиваюсь, чтобы, наконец,

посмотреть на него. Я смотрю в его карие глаза, улавливая взгляд, который не видела

прежде. Трепет.

— Зачем тебе извиниться перед кем-то, кого ты едва знаешь? Ты ничего мне не

должен.

Он пожимает плечами и его движения сопровождаются мужским ароматом. Я

вдыхаю его и борюсь с желанием закрыть глаза, чтобы лучше насладиться запахом.

— Я не знаю. Я знаю только то, что с тех пор, как я встретил тебя, я хочу узнать

тебя. Вот почему я приезжал в город на этой неделе. Я хотел увидеть тебя. Что-то в тебе

32

http://vk.com/world_of_different_books

заставляет меня думать, что я могу быть лучше. Я не чувствовал такого уже очень долго.

И еще, я чувствую, что должен тебе что-то.

Черт. Его слова тронули мое сердце, и я с трудом сглотнула. Его тон

нерешительный, мягкий. И мое сердце тает. Я ничего не могу с собой поделать. И я

ничего не могу исправить.

— Почему? — спрашиваю я, мой взгляд застыл на нем. Он качает головой.

— Я не знаю. Ты такая хорошая и отзывчивая. Я не могу это объяснить.

Теперь я смеюсь, жестом указывая на свою картину.

— Значит ли это, что я хорошая и отзывчивая для тебя?

Мы оба смотрим на устрашающий черно-серый холст.

Пакс, наконец, улыбается.

— Ну, тогда, Красная Шапочка, похоже, у тебя есть и темная сторона. Но разница

между мной и тобой в том, что у тебя здоровый образ жизни, а у меня нет.

Я смотрю на него, пытаясь решить, что сказать. Этот момент, кажется, хорошее

время для честности, поэтому я не стесняюсь и говорю честно:

— Я не знаю, что меня в тебе привлекает, — признаю, наконец, я. — Мне никогда

не нравились плохие мальчики.

Он так близко ко мне, что его близость немного опьяняет. Я чувствую

головокружение, смотря на него, ожидая ответа. Кроме того, я будто чувствую опасность,

исходящую от него...

Пакс молчит несколько мгновений. Его лицо покрыто однодневной щетиной.

— Ну, я никогда не хотел быть с хорошими девочками раньше, так что, думаю, это

первый раз для нас обоих.

Мы смотрим в глаза друг другу, казалось бы, целую вечность.

Я не знаю, должна ли верить ему, но он кажется таким искренним. Я знаю, что

хочу ему доверять, даже если это глупое чувство.

Я не знаю, что сказать и, по-видимому, он тоже.

Не говоря ни слова, он наклоняет голову и его губы встречаются с моими.

Это очень неожиданно и удивительно.

Его губы мягкие и на вкус как мята. Больше нет вкуса сигарет и рвоты. Они ушли в

прошлое, в котором был человек из другой ночи, тот, кто лежал в конвульсиях на

тротуаре. На его месте сейчас кто-то живой. Тот, кто вкусно пахнет и невероятно

сексуален.

Тот, кто плох для меня.

Его язык мягко проникает в мой рот, и я борюсь с желанием утонуть в этом

поцелуе. Его руки сцепляются где-то позади меня, и я не знаю, куда они легли, но

склоняюсь в его объятия, держась за талию. Я наслаждаюсь тем, как его пальцы слегка

мнут мою кожу, и он жестоко прижимает меня к своим бедрам. Это сногсшибательно.

Когда, наконец, понадобился воздух, он отстранился.

Я смотрю на него.

Он смотрит на меня сверху вниз.

Он ждет реакции, но я не знаю, что делать. Поцелуй был идеальным. Пакс адски

сексуален.

Но он так отличается от меня. И совсем недавно ему сделала минет другая

девушка.

Я вспоминаю, как эта ужасная девушка стояла на коленях перед Паксом, и меня

передергивает.

Если я дам ему шанс, он сделает мне больно. Я испытала уже достаточно боли за

всю свою жизнь. Мне больше не нужно.

— Я не думаю, что это хорошая идея, — наконец, сказала я неохотно. И эти слова

было так трудно сказать…

33

http://vk.com/world_of_different_books

Теплый свет тускнеет в глазах Пакса, когда он смотрит на меня, и я вижу в них

разочарование от отказа. От этого мне хочется плакать.

— Прости, что ты так думаешь, — говорит он спокойно. — Потому что я думаю,

что это очень хорошая идея. Ведь ты — лучшее, что было со мной за долгое время.

Он разворачивается и уходит из моего магазина.

Уходит от меня.

Не говоря больше ни слова.

Я смотрю на его широкие плечи, когда он уходит с моих глаз.

Тогда я опускаюсь на колени прямо посереди магазина. Мои руки дрожат, а голова

разрывается на части от боли.

Что я только что сделала? Я сошла с ума?

Я встретила человека, который заставил меня чувствовать что-то в первый раз за

два года, с тех пор как умерли мои родители.

Я жалкая.

Я хватаюсь за телефон и звоню сестре. И говорю прежде, чем она успевает открыть

рот:

— Я готова выпить сегодня вечером.

Глава 9

Пакс

К черту ее.

У меня кружится голова, пока я ошеломленно иду из ее магазина к своей машине.

Я не могу поверить, что это произошло на самом деле. Я обнажил себя перед кем-то

первый раз в жизни, а она потопталась на этом. Я не знаю, на кого рассержен больше, на

нее из-за того, что отвергла меня, или на себя за то, что был там и изливал душу.

Но, в любом случае, к черту ее.

Я поворачиваю ключ в замке зажигания и включаю громкость. Хард-рок вибрирует

в моей груди, как басовый гул, и я выезжаю с автостоянки в сторону шоссе, в Чикаго. В

любом случае, сейчас я нахожусь в плохом настроении.

Шоссе тянется передо мной, а громкая музыка успокаивает меня, когда я веду

машину. Я теряюсь в ней. Я делаю это, чтобы успокоится, чтобы поглотить негативные

мысли. Я почти хватаюсь за флакон, который благополучно устроился в моей куртке, но

не делаю этого. Я пообещал себе, что не буду это принимать некоторое время, и я не буду.

Я не слабый. И я не слабак.

Мили поглощаются зеркалом заднего вида, небо глотает дорогу горизонтом по

крупицам, пока я, наконец, не пересекаю мост в Чикаго и на Скайуэй.

Когда я прибыл в офис своего отца, находящегося в центре города, мне удалось

убрать волнение от образа лица Милы далеко в свою голову.

Потому что к черту ее!

Сейчас я хочу пробить стену, но сдерживаюсь. Вместо этого я поднимаюсь на

восемнадцатый этаж, и администратор моего отца говорит ему, что я здесь. Я пытаюсь

заставить чувствовать себя комфортно в своей приемной. Беру мятную конфету из чашки

и кладу ее в рот.

Мои глаза закрыты, когда отец приходит, кажется, через двадцать минут.

— Пакс, убери ноги с мебели.

Его голос усталый. Я открываю глаза. Он выглядит старше, потому что я видел его

в прошлой четверти года. Его темные волосы только начинают седеть на висках, и у него

есть морщины вокруг глаз. И у рта. Его темно-синий костюм, кажется, немного весит на

нем, как будто он похудел и не нашел время, чтобы сменить его. Я смотрю на него,

пораженный мыслью, что мой отец стареет.

И тогда я убираю ноги со стола.

34

http://vk.com/world_of_different_books

— Извини, — бормочу я. Мой отец кивает и провожает меня в свой большой офис.

Я сижу в кресле перед ним и жду, пока он не передаст мне несколько документов

через стол.

Я даже не читаю их, просто подписываю свое имя. Я доверяю ему.

— Ты должен всегда читать все, на чем оставляешь свою подпись, — он укоряет

меня за это, кажется, уже в сотый раз. И в сотый раз я отвечаю как всегда:

— Я читаю, когда это чужой человек. Но ты — мой отец. Я знаю, что ты не

собираешься наебать меня.

Папа снова вздыхает.

— Ты можешь хотя бы следить за своим языком? Это тот момент уважения,

который нужно соблюдать.

— Извини, — бормочу я снова.

Ради Христа. Он говорит так, будто я ребенок. Но это часть нашей жизни. Наши

отношения всегда будут заморожены на том времени, когда я был ребенком, а он был

взрослым. Он, кажется, не понимает, что сейчас мы оба взрослые.

— Александр Холдингс был чрезвычайно хорошей остановкой, — замечает мой

папа, забирая документы и волоча их по столу. — Итак, твой доход на этот раз

увеличился. Ты действительно мог бы рассмотреть возможность инвестирования. Тебе

двадцать четыре года. Пора завести свой бизнес. И, может быть, поинтересоваться своей

семейной компании. Твой дедушка связался со мной, желая узнать, как связаться с тобой.

Он старый человек, Пакс. Он не проживет долго. Он хочет быть уверен, что его компания

находится в хороших руках.

Я уставился на него, борясь с желанием вывернуть губу.

— Я не хочу иметь ничего общего с бизнесом, — говорю я отцу. — Я не

соглашаюсь ни с чем, что они поддерживают. Думаю, я найму генерального директора,

чтобы управлять местом после того, как он, наконец, покинет его. Мой дедушка знает, что

сам виноват, что он совершенно один. Когда мы переехали, он меня игнорировал. Он сам

во всем виноват.

Глаза моего отца тускнеют, и он поворачивается, смотря в окно.

— Пакс, дед был уже не тем человеком после смерти твоей матери. Все мы были

другими. Ты не можешь обвинять его в этом. Когда мы переехали, он чувствовал, что

потерял и тебя тоже, и ты был последней ниточкой, связывающей его с твоей матерью.

Поскольку твоя бабушка умерла очень давно, ты и Сюзанна были для него всем. Потеряв

ее, а потом и тебя, он чувствовал, что потерял все.

— И, все же, он не должен был игнорировать меня, — выплевываю я сердито. — В

том, что он потерял меня, виноват только его чертовский нрав. Он злился и совсем

перестал общаться со мной. Я был просто ребенком. Я даже не выбирал переезд. Это

сделал ты. Но он повесил его на меня. Поэтому пускай он сгниет.

Мой отец смотрит на меня. Его взгляд задумчив, он водит пальцами по вискам.

Наконец, вздохнув, он кивает.

— Думаю, что могу понять твои чувства. Твой дедушка суровый человек. И

упрямый. Раньше, из-за его поведения, твоя мама хотела рвать волосы на своей голове.

И теперь его глаза действительно потускнели. Подумав о моей маме, он потерялся

в своих воспоминаниях. Если есть кто-нибудь, кто не заслужил ее смерти, это был,

безусловно, мой отец.

— Папа, ты выглядишь так, будто совсем не ел, — говорю я ему, вытащив его из

своих мыслей обратно, в настоящее время, ко мне. Он не выглядит счастливым, так и

должно быть. Он предпочитает жить в мире воспоминаний. Он качает головой,

взволнованный моим беспокойством.

— Я в порядке, Пакс. Просто подумал о некоторых крупных делах, которые

обрабатываю. Как у тебя дела? Ты используешь эти вещи?

35

http://vk.com/world_of_different_books

— Ты имеешь в виду, до сих пор ли я употребляю? — я жестко смотрю на него.—

Говори прямо, черт. Если у тебя есть вопрос, просто спроси.

Нельзя ходить вокруг да около. Папа снова устало кивает.

— Хорошо. Да. Ты все еще употребляешь наркотики? — он задает вопрос,

запинаясь, словно слова горят во рту. Я могу сказать, что он действительно не хочет знать