Если ты останешься

ответ. Он считает меня чертовым наркоманом, который не может бросить курить.

Это чертовски раздражает.

— Нет, я не употреблял, — говорю я ему, закатывая глаза. — Я сказал, что не

собираюсь, я и держу свое слово. Это не тяжело. Я не наркоман, папа. Серьезно. Я

употребляю наркотики, потому что мне это нравится. Не потому, что должен.

Мой отец смотрит на меня своим лучшим взглядом закаленного адвоката.

— Это может быть так, — говорит он мне. — Но, в конце концов, когда человек

продолжает употреблять, он становится зависимым. Ты в опасности.

— Как скажешь, папа, — я вздыхаю, отталкиваясь от стола, и встаю. — Было

приятно повидаться. Увидимся в следующей четверти года.

Я ухожу подальше от его неодобрительных взглядов и сомнений. Он не понимает,

что, если постоянно будет ожидать худшего от кого-то, то это, вероятно, произойдет. Он

должен понять это сейчас. Я непременно докажу ему это, и не раз.

Я направляюсь обратно к Скайуэй, и решаю быстро зайти в захудалый небольшой

бар, который знаю. Я останавливался там много раз после жарких свиданий со своим

стариком. Бармен знает меня и выкрикивает приветствие, когда я вхожу. Я никогда не

запоминаю его имя. Дэйв? Дэн?

Я держу путь через темный коридор, оглядываясь на расколы виниловых сидений

на темных стенах. Это место не изменилось. По-прежнему есть отверстие в обшивке за

бильярдным столом, которое кто-то пробил, и по-прежнему пахнет мочой и старой

смазкой. Это не заведение высшего класса, но оно идеально подходит для выпивки, когда

у тебя дерьмовое настроение.

Я киваю бармену.

— Я буду Джек.

Бармен кивает, наполняет стакан темно-золотистой жидкостью и толкает его в

моем направлении. Он проливает немного на барную стойку, но это его не волнует.

Чистота — это не его наивысший приоритет. Вы можете убедиться в этом, посмотрев на

его запачканную рубашку и жирные волосы. Но это меня не беспокоит. У виски будет

один и тот же вкус, независимо от привычек и личной гигиены бармена.

Прежде, чем начать разговор со мной, он отвлекается на другого клиента —

грязного старика, который, явно, слишком пьян. Я с интересом наблюдаю, как бармен

пытается выгнать его, но, не добившись успеха, сдается и наливает ему еще выпить.

— Привет, большой парень. Я — Эмбер.

Я гляжу вниз, на большой бюст женщины, которая только что подошла ко мне. На

ней написано, что она шлюха. Она одета в чрезвычайно узкие джинсы, а ее верблюжье

лицо демонстрирует слишком броско наложенный макияж. Ее грудь практически

вываливается сверху из лифчика, потому что кофта на три размера меньше.

Я поднимаю бровь и делаю глоток виски.

― Большой парень? Высказывание 1940-х. Они хотят получить свою фразу назад.

Эмбер отклоняет свою голову с крашенными блондинистыми волосами и смеется,

как будто это самая забавная вещь, которую она когда-либо слышала.

— Я из Айовы. Думаю, мы все еще так говорим.

— Очаровательно. — Я выпиваю весь свой бокал одним движением.

Я смотрю на Эмбер.

— Хочешь?

Думаю, это вполне разумно, хотя я в настроении, чтобы общаться. Она кивает.

36

http://vk.com/world_of_different_books

— Я бы с удовольствием. — Она смотрит на бармена. — Дэн, ты можешь сделать

два?

Дэн — бармен. Я должен запомнить это.

Но я не уверен, что хочу.

Эмбер скользит рукой по моему бедру.

— Спасибо за выпивку. Но если ты не хочешь звонить мне, большой парень, то

должен сказать свое имя.

Я смотрю на нее, на ее расширенные от большого количества выпивки, глаза.

— Должен ли?

Мгновение она рассматривает меня, прежде чем засмеяться. Это распутный смех.

Поддельный. Я почти дрожу. Не знаю, что со мной не так. Это просто женщина, которая

предлагает мне взять ее. Если бы я хотел ее, то взял бы, но думаю, что не хочу этого. И,

мне кажется, я знаю, что со мной не так. Мила Хилл в моей голове, правильная и сладкая.

Но я буду чертовски проклят, если позволяю ей вторгнуться в свою жизнь, когда она

даже не хочет меня.

Я выпиваю свой стакан с Джеком и подаю сигнал для еще одного.

Утешительное чувство спокойствия нисходит на меня. Знакомое онемение, которое

я так люблю. Когда ничего не помогает — неясность преобладает. Я почти смеюсь над

своим глубоким мышлением, но вместо этого, тяну руку и хватаю за толстое бедро Эмбер,

наслаждаясь мясистой ногой в моих пальцах. Если эта птичка хочет меня, она может

поиметь меня.

И тогда я делаю то, что делаю всегда. Я блокирую логическое мышление с

наркотиками или женщинами. В этом случае, это шлюха и Джек Дэниэлз.

— Пойдем со мной, — шепчу я ей на ухо. Эмбер понимающе улыбается и кивает.

Она цепляется за мою руку. Мы держим путь через грязный бар, вниз по темному

коридору и в женский туалет.

В ванной комнате, как я и думал, отвратительно. Одна лампочка висит на

пожелтевшем потолке, бросая сомнительный свет на маленькую комнату. Как будто,

приглашая всех блювать по бокам в туалете. Плитки грязные и стены выглядят так, будто

их не мыли с 1969 года. Но это не имеет значения. Я запираю дверь позади нас и

поворачиваюсь к Эмбер.

Она подходит ближе, и я позволяю ей положить свои руки на ее бедра и потом

сжимаю ее жирные сиськи. Сжимаю их сильнее, и она стонет.

Я сжимаю еще сильнее, и она опять стонет.

Я хочу закатить глаза из-за этой глупой игры. Я знаю, что произойдет, потому что

играл в нее прежде тысячу раз. Она собирается делать вид, что наслаждается всем, что я

делаю, а я буду притворяться, что не знаю, что это неправда.

Но кто дает себя трахнуть? Слабак — это слабак.

Я достаю презерватив из своего бумажника и открываю его зубами, но

обнаруживаю проблему. У меня не стоит на нее.

— Отсоси у меня, — говорю я Эмбер. А потом очаровательно улыбаюсь.

Она улыбается в ответ и тут же падает коленями на грязный пол, ее голова

подпрыгивает. Она сосет, и член становится достаточно твердым для презерватива, не

смотря ни на что, это не занимает много времени. Я отстраняю Эмбер, помогаю ей встать

на ноги и переворачиваю спиной ко мне. И потом вставляю ей сзади. Без проблем, без

прелюдий.

Она не кажется мне умной.

Она стонет, как будто мой член лучшее, что она когда-либо имела. Я закрываю

глаза и представляю все порно сцены, которые когда-либо смотрел, все сиськи и задницы,

мастурбации и душевые сцены. Но что-то не так.

Здесь дерьмовый запах. Я устал, я пьяный. Вещи не приходят легко сегодня

вечером, и я знаю, что испытать оргазм будет нелегко, особенно с виски-членом.

37

http://vk.com/world_of_different_books

Поэтому я представляю Милу.

И сразу же чувствую фонтан тепла. Я представляю ее тонкую талию, ее пышные

бедра. Ее полные губы. Ее мягкие сиськи. Ее женский запах, чистый и цветочный. Это

сразу заливает жизнь в мой член, и я снова в игре.

Представляя Милу, я долблю Эмбер сильнее. Слышу, как ее лоб бьется об грязный

кафель на стенах.

Она позволяет это, потому что, как и я, не чувствует, что заслуживает чего-то

большего, чем это... грязный секс, в грязном туалете.

Эта жалость в нас обоих.

Я представляю Милу снова, а затем, по какой-то причине, это перестает работать. Я

не чувствую себя хорошо. Эмбер не Мила. И даже думая о Миле, находясь в этом жалком

месте с этой жалкой цыпочкой, я чувствую себя не так.

Я резко достаю член, и Эмбер поворачивается, чтобы посмотреть на меня в

замешательстве. Ее макияж на глазах размазан от пота. На самом деле, я могу чувствовать

запах пота и здесь, и я борюсь с желанием содрогнуться.

— Это не ты, это я, — говорю я ей. — Виски-член.

Это ложь, но это не имеет значения. Она понимающе кивает, как будто

сталкивается с этой проблемой все время.

Она с сочувствием гладит меня по плечу, как будто я офигенно ее оттрахал, как она

и думала.

Но я улыбаюсь, как будто благодарен за понимание.

Я бросаю презерватив в мусорное ведро и выхожу.

Сделав это, я даю бармену Дэну двадцатку.

— Для оплаты ее напитков на остаток ночи, — говорю я ему.

Дэн улыбается.

— Конечно. Увидимся в следующий раз!

Я киваю и иду на стоянку, опасность рушится. Мой автомобиль знакомый и

удобный, и я чувствую себя спокойнее, когда нахожусь в нем. Я кладу голову на спинку

сиденья, вдохнув кожаный запах и свежий воздух. Это намного лучше, чем черствый,

задымленный воздух в баре. А потом я еду домой с открытыми окнами и громкой

музыкой.

Дорога черная и длинная летит под моим автомобилем. Я доезжаю до дома прежде,

чем осознаю это. Если честно, даже раньше, чем я готов. Я стою на дороге и смотрю на

темный дом. Впервые у меня такое чувство, что я не хочу туда идти, просто потому, что

там так пусто.

Жить одному — это здорово, но иногда это просто так чертовски одиноко.

Я стою еще мгновение, прежде чем возвратиться к своей машине. Думаю, что я

обеспокоен.

Я не знаю, почему направляюсь в «Bear`s Den», небольшой бар в городе. Я знаю,

что Джилл или ее другие подруги-шлюхи, вероятно, там, и если я хочу провести время с

ними, то просто позову их. Я не хочу, чтобы они висели на мне, когда я не в настроении.

И я определенно не в настроении для этого сегодня вечером. Я просто хочу побыть

в баре, рядом с людьми, фактически не имея с ними взаимодействия. Разве я много хочу?

Я не в настроении для шлюх.

Я поставил автомобиль на парковку и хлопнул дверью. Сделав глубокий вдох

ночного воздуха, я захожу внутрь. Это последний чистый вздох, который я делаю, прежде

чем переступить порог задымленного бара.

Я иду и смотрю через туман дыма, который плавает по темной комнате. Местные

жители сидят и болтают, а другие сзади играют в бильярд или дартс. Я знаю их лица, но

не их имена. Я не очень-то люблю общество.

Как всегда, Джилл здесь. Я вижу ее спину, она сидит на краю стола и толкает свою

полуголую задницу в лицо какого-то бедного идиота.

38

http://vk.com/world_of_different_books

Честно говоря, теперь, когда я знаю, что у нее дома дети, все, что я чувствую —

это отвращение к ней. Это трата кислорода.

Она замечает, что я смотрю на нее, и ее накрашенное лицо озаряется, она

практически спрыгивает со стола, чтобы подойти ко мне. Но я качаю головой, говоря

«нет».

Она выглядит пораженной. В ее глазах читается боль, когда она останавливается

как вкопанная. Я поворачиваюсь спиной и иду к бару. Сев на стул, я вижу периферийным

зрением, что она снова села за свой столик. Я чувствую ее раненый взгляд, но не смотрю

на нее. Думаю, что мое время с ней закончилось. Кто-то еще может быть ее поставщиком

наркотиков. Пускай он и способствует ее трате жизни впустую.

Я знаю имя бармена, работающего здесь, потому что он носит бейджик. Я,

полагаю, что так пьяницам легче запомнить.

— Привет, Микки, — приветствую я его. — Я буду Джек. Двойной.

Микки кивает. Он жилистый парень, который выглядит, как будто провел свои

лучшие дни, и не только, дерясь в баре.

Он получил шрам, тянущийся от его уха до подбородка. Я никогда не спрашивал,

как он получил его, а он никогда не рассказывал.

— Как дела, Тейт? — спрашивает он, поставив виски передо мной. Я поднимаю

бокал, выпиваю его залпом и ставлю обратно.

— Сейчас лучше, — говорю я ему. — Я буду еще. На самом деле, просто

продолжай наливать сегодня вечером.

Он кивает, наливая одну, а потом опускается вниз, чтобы помочь кому-то другому.

Я делаю маленький глоток из своего стакана и ставлю его на стол, закрывая глаза.

Я чувствую себя хорошо в окружении людей, но до сих пор теряюсь в них. Никто

меня не знает, кроме Джилл, но мне все равно. Я здесь один, но это лучше, чем сидеть

дома в одиночестве.

Женское хихиканье вторгается в мой слух, и я открываю глаза.

Потому что я знаю, кто смеется.

Я поворачиваюсь на месте, чтобы найти Милу и ее сестру, спотыкающихся в

коридоре, ведущем к ванной комнате. Похоже, они держат друг друга, и я закатываю

глаза. Ты, должно быть, шутишь. Я встретил ее даже здесь? Это было последнее место,

где бы я ожидал ее увидеть. Она и ее сестра, обе смотрятся неуместно в этой дыре.

Мила смотрит вверх и останавливается, смех замирает на ее губах, когда она

узнает меня. Ее глаза расширяются, и она выглядит так, как будто хочет подойти ко мне,

чтобы, возможно, что-то сказать. Но ее сестра тянет ее за руку, и хотя Мила смотрит через

плечо на меня, она позволяет Мэдисон тянуть себя за собой. Я уверен, что Мэдисон

держит ее от меня нарочно. Это заставляет меня сжать челюсти.

Мила уже взрослая.

Она может принимать решения сама.

Не то, чтобы она всегда принимала разумные решения.

Я пришел к пониманию этого очень быстро, когда она и Мэдисон присоединились

к нескольким местным парням, которые играют в дартс.

Дартс не проблема, ребята.

Я снова закатываю глаза и смотрю на Милу. Что, черт возьми, по ее мнению, она

делает? Один из тех парней может съесть ее на завтрак. Она, наверное, думает, что

находится в безопасности, потому что, скорее всего, знает их всю жизнь. Но оба они змеи.

Я видел их с миллионом женщин в этом самом баре, и с ни одной из них дважды.

Я вздыхаю и выпиваю свой виски, давая сигнал для другого стакана. Это не моя

проблема. Она ясно дала это понять, когда сказала, что я был ошибкой.

Так, к черту ее.

Я поворачиваюсь, когда вижу, что один из них оборачивает свою мясистую лапу

вокруг ее тонкой талии и тянет к себе, якобы показывая ей, как правильно бросить дротик.

39

http://vk.com/world_of_different_books

Это заставляет меня хотеть что-нибудь швырнуть, поэтому я поворачиваюсь к ним

спиной.

Я делаю все, что могу, чтобы игнорировать их. Я веду светскую беседу с Микки. Я

смотрю ESPN на потолочном ТВ. Я закрываю глаза и слушаю разговор вокруг себя. И

хотя я знаю, что было бы гораздо проще просто встать и уйти, но что-то во мне хочет

остаться. Что-то во мне думает, что я должен остаться.

Я не могу это объяснить.

И тут я понимаю причину во внезапном порыве ясности. Я остаюсь, потому что

думаю, что она будет нуждаться во мне.

Святое дерьмо, что я за идиот? Я ставлю свой бокал на стол и бросаю деньги на

барную стойку. Я направляюсь в ванную, чтобы отлить, прежде чем уехать отсюда. Она

дала понять, чего хочет. И это не я.

Когда я выхожу из туалета, Мэдисон уже стоит у дверей бара с одним из парней.

Она склоняется к нему, смеясь в ухо. Она, явно, очень пьяна. Я качаю головой и борюсь с

желанием что-то сказать.

Одно дело, когда шлюха идет домой со случайными мужчинами. Шлюхи точно

знают, что делают. Они делают это, чтобы что-то получить, будь то наркотики или

напитки или, даже просто внимание. Это осознанное решение. Но Мэдисон не шлюха и

этот осел использует ее в своих интересах. Но я не буду вмешиваться, потому что это не

мое дело.

Я вижу, как Мила хватает сумочку и идет к двери. Парень плетется за ее спиной, и

она поворачивается, чтобы ухватиться за него, шатаясь на ногах. Он смеется, его ладонь

опустилась на ее попку, гладя ее.

Моя кровь кипит. И так как я уже на пути к двери, я не могу делать ничего другого,

чем плестись за ними, это еще больше подогревает мою кровь. К черту.

Они спотыкаются, и я даже держу дверь открытой для них. Ее глаза встречаются с

моими, они размыты и затуманены. Она не в том состоянии, чтобы выбирать себе ночлег.

Внутри все сжимается, но я держу рот на замке.

Она сделала свой выбор.

Она сделала свой выбор.

Она сделала свой выбор.

Я повторяю это в своей голове, как будто от этого будет легче. Это не так. Она по-

прежнему выводит меня из себя. Я шаг за шагом и иду к своей машине. Я слышу их

голоса, исчезающие на расстоянии, позади себя. Мила смеется, парень разговаривает с

ней, низко и глубоко. Обернувшись, чтобы открыть дверь машины, я бросаю взгляд в их

сторону. Они стоят рядом с тем, что должно быть автомобиль этого парня, потому что он

открыл пассажирскую дверь, но Мила пытается пожать ему руку.

Что за черт?

Я делаю паузу и смотрю. Мила глотает свои слова, но она, безусловно, пытается

пожать руку этому парню. И сказать спокойной ночи.

Чувство удовлетворенности сквозит во мне, прежде чем я могу остановить его.

Но парень улыбается, как пиранья и толкает Милу к машине, пихает против ее воли

и проводит языком по ее горлу. Его руки держат ее, но она толкает его изо всех сил.

— Нет, — кричит она.

Я вижу взрыв красного и сокращаю разрыв между нами в три шага.

Я отталкиваю парня прочь от Милы и заваливаю на землю. Не подумав, я наступаю

на его руку, когда он цепляется за мою ногу. Его кости хрустят, и он воет от боли,

прижимая сломанную руку к груди.

Мила едва дышит. Широко распахнув глаза, она прислоняется к автомобилю. Пока

мое внимание было на ней, парень ударил ногами по моей ноге под коленом.

Черт. Но я не чувствую боль из-за адреналина внутри себя.

40

http://vk.com/world_of_different_books

Он ударяет снова, но в это время я слежу за его движениями. Он только задевает

воздух.

— Пошел ты, чувак, — невнятно говорит он. — Чертов мудак. Это не твое дело.

Ты сломал мне чертову руку, чувак.

Он изо всех сил пытается встать, но я ставлю ботинок ему на грудь.

— Нет, — говорю я ему, когда он пытается схватить меня. — Тебе повезло, что

это все, что я сломал. В следующий раз, когда девушка говорит тебе нет, останови все, что

ты, черт возьми, делаешь. Теперь иди домой и выспись. И никогда больше не подходи к

Миле. Если ты снова это сделаешь, я оторву твой член и заставлю тебя съесть его.

Пьяный парень смотрит на меня.

— Это что, блять, твоя проблема? Ты не знаешь, что она хочет.

Я поворачиваюсь к Миле, моя нога все еще прочно стоит на груди парня.

— Мила, ты хочешь увидеть этого парня снова?

Она покачала головой.

— Нет.

— Имей в виду, — говорю я ему спокойно, убирая свою ногу. — Убирайся отсюда.

— Пошел ты, парень, — бормочет он, пока поднимается на ноги. — Мне не нужно

это. К черту эту шлюху.

Вот тогда я и ударил его.

Сильно. Прямо в голову. Он падает вниз, как мешок с камнями. Мила задыхается, и

я качаю головой, наклоняясь, чтобы убедиться, что он еще дышит.

Он дышит, и я поворачиваюсь к Миле.

— Пошли. Давай отвезем тебя домой.

— Почему ты это сделал? — шепчет она. Ее глаза застыли на бессознательном

мудаке, лежащем на тротуаре.

— Джаред не хотел делать мне больно. Он просто пьян. Я знаю его очень долгое

время.

Я смотрю на нее и подхожу.

— Ты не представляешь, что он хотел сделать. Поверь мне. Это не очень хорошо.

Я беру ее за руку и веду к своей машине, открываю дверь и сажу на пассажирское

сиденье, пристегивая ремень.

Пока я сажусь в водительское сиденье, Мила роется в сумочке. Она смотрит на

меня.

— Э-э-э, — говорит она спокойно. — Я не могу найти свои ключи. Моя квартира

заперта. Можешь отвезти меня к Мэдди?

Ее слова звучат очень невнятно в этот момент.

Я отрицательно покачал головой.

— Ты серьезно облажалась, — говорю я ей. — Ты, вероятно, будешь болеть в

ближайшее время. И я не думаю, что твоя сестра собирается домой. Я отвезу тебя в свой

дом.

Ее глаза расширяются, и она качает головой.

— Пакс, нет. Это не очень хорошая идея. Я не доверяю тебе. — Ее слова, конечно,

полностью искажены, но я могу понять их.

Я испугано смотрю на нее.

— Ты не можешь доверять мне? — она трогательно качает головой, и склоняет

голову на прохладное оконное стекло.

— Нет. Я не могу позволить тебе разбить свое сердце. У меня его не так много

осталось.

Моя кишка сжимается снова и снова, так же, как из-за того, что она рядом со мной.

Я поворачиваю ключ в замке зажигания.

— Не волнуйся, — говорю ей. — Я не буду ломать твое сердце сегодня вечером.

Ты можешь спать в моей постели. Я посплю на диване.

41

http://vk.com/world_of_different_books

Она кивает, ее лицо прочно покоится на окне, и я знаю, что она не долго протянет в

сознательном мире. Я прав. К тому времени, когда мы доезжаем до моего дома, скудные

пять минут спустя, она спит в сиденье.

Я смотрю на нее в течение минуты, на ее блестящие темные волосы, узкие джинсы,

ее полные груди, которые я едва-едва вижу сквозь расстегнутую куртку. Ее губы

выпячиваются с каждым маленьким выдохом, она ровно вздыхает в бессознательном

состоянии. Она почувствует это завтра. Если бы она не была настолько глупа, то я бы

чувствовал к ней жалость.

Я достаю ее из машины и несу в дом, стараясь не обращать внимания на то, как она

мягко соприкасается с моим телом, и на то, как ее голова склоняется на мое плечо. Она

очень легкая. Наверняка, весит не более ста фунтов.

Я кладу ее на свою кровать, снимаю ее ботинки и накрываю одеялом. Я

притаскиваю мусорную корзину из ванной и ставлю рядом с ней, на всякий случай, а

затем сажусь в кресло и наблюдаю за ней некоторое время. Я понятия не имею, очнется

она, или будет спать всю ночь.

Она остается тихой и спокойной. Чуть заметный храп слышен, когда она дышит. Я

не могу удержаться от небольшой улыбки по этому поводу. Я предполагаю, что она будет

смущена, узнав, что храпит, хотя, на самом деле, это мило, как ад.

Я вздыхаю.

Я чертовски устал, и я мог легко заснуть прямо здесь, в этом кресле, но знаю, что

если она проснется и увидит меня здесь, это может быть поразительным, особенно в

темноте. Поэтому я спускаюсь вниз и обнаруживаю, что в очередной раз, я просто не

готов спать. Я устал от всего этого дерьма в баре, но тот факт, что Мила находится в моей

постели в этот самый момент, рассеивает весь мой сон.

Она в моей кровати. Одна

А я внизу. Один.

И моя рука болит.

Черт.

Я хватаю мешочек со льдом для своей руки, бутылку виски из гаража и выхожу на

пляж за моим домом. Я падаю на стул и смотрю на звезды, слушая ритмичные удары

волн. Я делаю глоток жидкого огня, и чувствую тепло в моем животе, потом делаю еще

один глоток.

Я засыпаю, напевая песню, не зная слов и не зная, откуда она взялась. Последней

сознательной мыслью у меня было то, что ночь темная, очень темная.

Проходят минуты, или дни, или годы, прежде чем кто-то будит меня. Время

прошло быстро.

— Пакс, — шепчет тихий голос, вторгаясь в мой сон.

И на минуту, на мгновение, кажется, что это моя мама. В размытом сне голос имеет

такой же мягкий тембр как у нее. Но этого не может быть. Даже во сне. Я знаю это. Это

всего лишь принятие желаемого за действительное, которое происходит в этом сероватом,

полусонном состояние. Это не моя мама. И я узнаю это после того, как открываю глаза.

Но я удивлен, когда нахожу перед собой Милу.

Мила кажется неуверенной, но она так чертовски красива в лучах утреннего

солнца.

Она сияет. На самом деле. Кажется, у нее вообще нет похмелья. Ее темные рыхлые

волосы струятся, и утренний ветерок несет ее запах на меня. Я вдыхаю его и смотрю на

нее.

— Что ты здесь делаешь? — спрашиваю я мягко. Я щурюсь из-за света, затем

протираю лоб. Сделав это, я вздрагиваю, потому что моя гребанная рука болит. И тогда я

понимаю, что я, должно быть, заснул здесь. Из-за ночного воздуха мое горло першит,

поэтому я прочищаю его. — Ты хорошо себя чувствуешь?

42

http://vk.com/world_of_different_books

Я смотрю вниз и вижу, что моя бутылка виски валяется рядом со мной на пляже, ее

содержимое пролито на песок. Я думаю. Я, конечно, надеюсь, что я не выпил все это.

Если я это сделал, то позже буду чувствовать себя так же, как Мила.

Мила выглядит еще более неопределенной сейчас.

— Я.. э-э… — она нервно переносит вес с одной ноги на другую. Я смотрю на нее

и поднимаю бровь. — Я чувствую себя прекрасно. У меня во рту сухо и болит голова. Я

не, гм… Я не помню точно, что произошло прошлой ночью. Но я, конечно, помню, что ты

ударил Джареда и привез меня сюда. И я думаю, ты, возможно, сломал себе руку.

Я посмотрел на нее.

— Да, все так и было. Ты имеешь привычку вытворять дрянь в «Bear‘s Den» и

возвращаться домой с придурками?

Это вышло немного жестче, чем я рассчитывал, и Мила вздрагивает.

— Нет, — быстро отвечает она. — На самом деле, я обычно не пью много на

людях, если только это не вино за ужином. Мэдди не давала мне покоя, звала пойти с ней,

повеселится и после вчерашнего, я просто чувствовала, что мне было нужно это.

Я смотрю на нее с интересом, мои губы подергиваются.

— Я думаю, ты запуталась. А что насчет вчерашнего? Ты про тот момент, когда

отвергла меня?

Румянец плывет по ее щекам, и она смотрит на песок.

— Да.

— Если это напрягало тебя, то ты, должно быть, думала, что, совершила ошибку?

Может быть, ты не должна была отвергать меня? И, возможно, ты должна была дать мне

шанс?

Я смотрю на нее, пытаясь заставить встретиться со мной взглядом.

— Ну, — подсказываю я. — Так что?

Она поднимает подбородок, ее зеленые глаза горят.

— Я думала об этом с того момента, как ты вышел из моего магазина, — признает

она. — Все, о чем я могу думать — это ты. Даже когда я была с Мэдисон и Джаредом

прошлой ночью. И затем, когда ты был там, в баре, это было все, что я могла сделать,

чтобы не побежать к тебе и не запрыгнуть на твои колени.

Я поднимаю голову.

— Почему, нет? Думаю, я бы наслаждался этим.

Она снова краснеет. Ее щеки и шея привлекательно вспыхивают.

— Я думаю, что это можно было бы считать социально неуместным, — отвечает

она с усмешкой. — Спасибо, что пришел мне на помощь вчера вечером. Думаю, теперь

мы квиты. Я спасла тебя, а ты спас меня.

Она делает паузу и смотрит на землю, прежде чем оглянуться на меня.

— И я о тебе думал. Это, наверное, не умно или не хорошо для меня, но это все, о

чем я думаю в последнее время. Я думаю о тебе.

— Твои извинения по-прежнему на столе со вчерашнего дня? Потому что если это

так, я думаю, может быть, ты был прав. Наверно, стоит рискнуть.

Она нервно ерзает руками.

Я поднимаю бровь, нарочито глупо.

— Можешь ли ты быть более конкретной?

Она не отвечает. Она просто без колебаний наклоняется и целует меня в губы.

Губы, о которых я мечтал с прошлой ночью, находятся на моих губах, ее язык в

моем рту. На вкус я, как виски и сигареты, но меня это не волнует, и ее, кажется, тоже.

Она на вкус как небеса.

Наконец, она отстраняется, и я вижу, что она немного задыхается

— Итак, это значит да? — спрашивает она нерешительно.

43

http://vk.com/world_of_different_books

Я покачал головой в недоумении, улыбаясь ей. Она здесь и это чертовски

удивительно. И неудивительно. Моя грудь странно трепещет так сильно, что не могу

поверить в свои следующие слова.

— Это да, — говорю я ей. — Мои извинения еще на столе. Но думаю, что я,

вероятно, еще должен тебе.

Мила

Я смотрю на Пакса.

Несмотря на его великолепный вид, он выглядит грубым, как будто у него была

адская ночь. У него двухдневная щетина и он носит ту же одежду, в которой был вчера.

Его глаза оправлены красным, как будто он долго не спал. Или он, должно быть, много

выпил. Или, может быть, он даже принял что-то другое.

Я прикрыла глаза.

— За что теперь тебе нужно извиниться? — спрашиваю я нерешительно. Я не

уверена, что хочу знать. И, кажется, он не уверен, что хочет рассказывать мне. Я отошла

на несколько шагов.

— Это не может быть хуже, чем получить минет от Джилл, не так ли?

Он держит меня за руку.

— Подожди, Мила. Просто послушай.

Он в упор смотрит на меня.

Я отвечаю тем же.

Он вздыхает.

Я жду.

— Да? — говорю я и слышу волнение в своем голосе. Я сглатываю. Он опускает

голову, потом возвращает взгляд ко мне.

— Я думаю, что мы, вроде бы, создали сейчас что-то хорошее, и я не хочу портить

это, начав со лжи.

Теперь я запуталась. Ложь? Он уже лгал мне?

Как будто слыша мои мысли, Пакс качает головой.

— Я еще не лгал тебе, — объясняет он. — Но, если я не скажу тебе, что сделал

вчера вечером, то ты не поймешь, что я за человек. И это было бы самой большой ложью

из всех.

— Что ты за человек? — шепчу я. — Ты хотел воспользоваться мной прошлой

ночью? — Утренний ветерок колышет мои волосы, направляя их мне в лицо, и я с

нетерпением засовываю их за уши. Мне нужно услышать это, даже если это ужасно.

Теперь Пакс сомневается. Из-за выражения на его лице, на мое сердце падает

железный груз, потому что я знаю, что все, что он мне скажет, будет неприятно. Может

быть, это была плохая идея. Но я должна знать. Я хочу отступить, но не поддаюсь

искушению и твердо засовываю ноги в песок.

Пакс ловит мой взгляд и, тяжело вздыхая, поднимает подбородок.

— Я такой человек, который злится, а затем остывает и делает тупое дерьмо,

чтобы попытаться блокировать гнев. Или боль. Я не имею дело со здоровыми вещами. Я

имею дело с дерьмовыми вещами. Такими, как наркотики или женщины. Или виски.

Вчера вечером я выбрал виски и женщину. Хотя этой женщиной была не ты. Я не хотел

пользоваться тобой прошлой ночью.

Он смотрит на меня, и дыхание застревает у меня в горле. Такое ощущение, как

будто он пнул меня в живот. Весь вчерашний день я ругала себя, а он с кем-то спал?

Прошлой ночью я была в его постели, а ему, видимо, хватило той шлюхи.

Я ошеломлена и поэтому делаю единственное, что любая, уважающая себя

женщина, сделает в этой ситуации.

Я ухожу.

44

http://vk.com/world_of_different_books

— Я ухожу отсюда, — бормочу я.

Одна нога впереди другой, я ступаю по пляжу, мои ноги погружаются в песок. Мое

сердце тоже тонет все больше и больше, с каждым шагом, и я сосредотачиваюсь на песке,

стараясь не обращать внимания на пронзительную боль, исходящую из моего сердца. Я

знаю, что нелогично расстраиваться тому, что он не пытался воспользоваться мной. Но в

данных обстоятельствах это немного обидно. И это не было бы изнасилованием, потому

что я хочу его.

И именно поэтому эта ситуация так противна.

— Мила, подожди! — зовет меня Пакс. Я слышу его шаги прямо за собой, и

останавливаюсь, когда он хватает меня за руку. — Пожалуйста, подожди. Мне нужно кое-

что объяснить. И потом, если ты не поменяешь своего решения, можешь уйти.

Я медленно поворачиваюсь, глядя ему в лицо. Мой рот плотно закрыт. Я киваю.

— Я могла уйти прямо сейчас, если бы захотела. Мне не нужно твое разрешение.

Но я послушаю, что ты хочешь сказать.

Его губы дергаются, как будто он находит мое маленькое шоу независимости

смешным. Я не вижу юмора. Губы сжимаю вместе, руки кладу на бедра и жду.

Похоже, Пакс пытается сдержать свой смех.

— Ну, конечно, ты можешь уйти прямо сейчас. Но ты должна будешь идти

пешком, если не хочешь ждать, пока я тебя отвезу. Твой автомобиль по-прежнему в баре.

Почувствовав, что мое лицо краснеет, я начинаю злиться. Сейчас я в его власти.

Он смотрит на меня. Все следы веселья ушли с его лица.

— Мне нужно тебе что-то сказать, — говорит он терпеливо. — Можешь ли ты

вернуться и сесть?

Я смотрю на пляжные кресла, на которых он, по-видимому, провел ночь и снова

киваю, следуя за ним обратно. Я сажусь в одно кресло и вместо того, чтобы сесть на

другое рядом со мной, он садится на мое кресло, рядом с моей ногой.

Я жду.

Спустя какое-то время, он начинает говорить:

— Я никогда и ни с кем не говорил об этом, так что трудно понять, с чего начать,

— говорит он мне с кривой улыбкой. — Потерпи немного, ладно?

Я еще раз киваю и тихо жду.

— Я облажался, — говорит он прямо, и я не могу не улыбнуться.

— Ну, это один из способов, чтобы начать, — говорю я ему. Он тоже улыбается, но

это грустная улыбка, и мое сердце покалывает от боли.

— Я знаю. Но хочу быть абсолютно честен с тобой. Я серьезно облажался. У меня

никогда не было серьезных отношений. Все, что у меня когда-либо было — это шлюхи,

прости за термин. Я, правда, не знаю, как быть в реальных отношениях с нормальной

женщиной. Вчера, когда ты сказала, что «мы» плохая идея, мне было больно. Я не привык

к отказу. И тогда я поехал в Чикаго из-за некоторых дел с моим отцом. Это был просто

дерьмовый день. Я остановился у небольшого бара в городе, и занялся сексом с

женщиной. Я всегда так делаю. Блокирую какую-либо боль или гнев наркотиками и

женщинами.

Он замолкает.

Я, онемев, смотрю на него.

— Ты даже не знаешь ее? — спрашиваю я шепотом.

Пакс качает головой.

— Нет. Я даже не знаю ее. Но самое странное в том, что я не мог заставить себя

кончить. Все, что было в моей голове, — это ты. И вдруг, темный небольшой бар захватил

меня, и я не мог выйти оттуда. Я думал о тебе все время, пока ехал домой. Потом, увидев

тебя в «Bear‘s Den», я не мог дышать. Но ты была там с кем-то еще, и уже сказала, что не

хочешь меня. Мила, когда тот парень тащил тебя к себе в машину, я увидел что-то

красное. Впервые за долгое время, я заботился о ком-то, кроме себя. Не имело значения,

45

http://vk.com/world_of_different_books

хочешь ты меня или нет, но я не мог позволить тому парню обидеть тебя. Это говорит мне

многое о себе. И о тебе. Это говорит мне, что ты хорошо влияешь на меня, что попытка

быть с тобой стоит моего времени и стоит любого ожидания, которое потребуется, пока

ты не будешь готова быть со мной.

Он замолкает, и теперь его глаза застывают на моем лице. Он ждет... реакции, или

ответа, или, возможно, отказа. Мое сердце бьется так, будто оцепенелые эмоции

распространились на всю грудь. Я вижу в его глазах сломленного маленького мальчика,

который кричит, что он пострадал.

Я давно хочу это изменить, чтобы изменить его.

Даже если у него был просто секс вчера вечером, в каком-нибудь грязном баре.

Дерьмо. У него просто был секс вчера вечером в каком-то грязном баре.

Я сглатываю из-за этого факта и смотрю на него. То, что он сделал, возможно,

было некрасиво, но прямо сейчас, с этой хрупкостью в глазах, он абсолютно красив.

Мой живот скручивается.

Против своих опасений, я почему-то верю ему. Я считаю, что это ничего не значит

для него. Не знаю, что заставляет меня витать в облаках, он или нет. Все это безумие, и я

не знаю, что сказать. Единственное, что я знаю — это свои чувства.

Я хочу рискнуть.

Мое сердце бьется очень сильно, и я не уверенна, что смогу успокоиться.

— Ты хотя бы предохранялся? — спрашиваю я нерешительно. — Я имею в виду с

девушкой.

Пакс кивает.

— Конечно.

— Я, наверное, сумасшедшая. Мы даже не встречаемся, а ты мне уже изменял. Но

меня безумно тянет к тебе, — говорю я ему. — Находясь не с тобой, я думаю о тебе.

Раньше я не привлекала таких парней, как ты. Это что-то значит, верно? Так, может быть,

мы должны посмотреть, что из этого выйдет? Но мне нужно слово, что ты не будешь ни с

кем, пока встречаешься со мной. Я не вынесу этого. Найди какой-нибудь способ

справиться со своими проблемами. Я очень боюсь, Пакс. У тебя есть проблемы, с

которыми я понятия не имею, что делать.

Пакс смотрит на меня, его карие глаза поблескивают в утреннем свете. Он

медленно кивает.

— Я буду очень стараться не причинять тебе боль, — говорит он. — Я облажался.

Не могу обещать, что не буду. Но обещаю, что буду стараться.

— Хорошо, — шепчу я. — Но очень сильно постараться.

Пакс смеется, низко и хрипло, и мой живот наполняется теплом от этого звука.

— И я не изменял тебе. Мы не были вместе. Ты отвергла меня, помнишь?

Он опускает голову и снова целует меня. На этот раз, этот поцелуй с обещанием.

Поцелуй наполняет меня надеждой, и я понимаю, что за последнее время это

первый раз, когда я чувствую себя действительно надежно.

Это прекрасное чувство и на секунду, мне кажется, что я все-таки не сумасшедшая,

потому что чувствую себя хорошо.

Отстранившись, Пакс все еще держит меня, глядя сверху вниз, и я вижу тепло в его

глазах.

Это, на самом деле, тепло. Я даже не представляла, как от этого хорошо.

— Я помню, — говорю я ему. — Но это было, потому что я пыталась слушать свою

голову, а не свое сердце. Моя голова, как правило, умнее сердца. Хотя, на этот раз, я

собираюсь сделать сумасшедшую вещь.

Пакс усмехается.

— Я делал сумасшедшие вещи так много раз, что сбился со счета. Все они, обычно,

вредили мне. Поверь, я знаю, как выглядит сумасшествие, и это не оно. Это... просто

природа.

46

http://vk.com/world_of_different_books

Мужчина и женщина, которых тянет друг к другу, когда этого логически не должно

быть, потому что они противоположны. Но ты же знаешь, что противоположности всегда

притягиваются, так что это имеет смысл.

Он говорит так по-умному, как будто эксперт в этом, и я смеюсь.

— Ладно, Доктор Фил. Мы будем просто считать, что есть общий смысл и затем

просто исходить из этого.

— Куда именно мы направимся дальше, а? Как же нам войти в реальные

отношения? — спрашивает он с иронией. — Потому что я, правда, не знаю.

Я вижу, что он не врет. Он смотрит в недоумении и даже не пытается скрыть это. Я

считаю, что это что-то новенькое, поэтому не смеюсь над ним.

Вместо этого я просто говорю:

— Хорошо, начнем с первого свидания. Затем второе и третье. Мы будем

двигаться медленно. Я не собираюсь прыгать в постель сегодня вечером, Пакс. Я имела

это в виду, когда сказала, что боюсь доверять тебе, потому что ты можешь разбить мое

сердце. Мне нужно некоторое время для того, чтобы доказать, что ты не будешь этого

делать.

— Я согласен с этим, — говорит он мне, в его голосе веселье. — Думаю, тебе стоит

подождать.

Я улыбаюсь, потом опираюсь на его руку, и мы смотрим на озеро, на то, как

пенные волны скользят по пляжу, а потом отступают обратно. Солнце блестит на

поверхности, как миллион призм света, и я смотрю на него.

— Уверена, это самое раннее время, когда ты тут.

Он смеется.

— Может быть. Я не уверен, но все же. Мне нужен душ. Очень сильно. Поэтому я

собираюсь отвезти тебя к твоему автомобилю, затем принять душ. Когда я смогу увидеть

тебя снова?

Когда он сможет увидеть меня снова?

То, как он задает этот вопрос, еще раз вызывает приступ боли в моем сердце. Это

кажется таким беззащитным и нежным. Вроде бы, где-то в глубине души, за его грубой

внешностью, он хрупкий. Но я не говорю этого, потому что уверена, что ему бы не

понравилось такое описание. Вместо этого, я отвечаю:

— Я должна работать в «Холме», в ресторане моей семьи. Моя сестра управляет

им. Я помогаю во время долгих зимних месяцев. Но если хочешь, ты можешь приехать

примерно в конце моей смены, мы можем пойти на наше первое свидание. Ты любишь

итальянскую еду?

Пакс улыбается.

— Я люблю итальянскую еду. И это свидание.

Он ведет меня к своей машине, а затем снова целует, вдавливая в прохладную

металлическую дверь. Переплетает свой язык с моим, и я чувствую слабость от его

близости. Потом я, наконец, вырываюсь, как рассудительный человек, и смотрю, как он

идет к своей стороне. Я не могу не заметить, как прогибаются мышцы его спины, как он

движется.

Я вздыхаю.

Он великолепен и сексуален, даже со всеми своими недостатками. И я понятия не

имею, о чем думаю.

***

Я забыла, как на самом деле утомительно ожидание. Я здесь всего пять часов, а

чувствуется, как будто всю жизнь. Я останавливаюсь около кухонной двери и потираю

свои лодыжки от ударов об ножки столов.

47

http://vk.com/world_of_different_books

— Уже устала? — спрашивает Мэдди с усмешкой, когда проходит мимо. Она

останавливается рядом со мной, в ее руках поднос с едой. — Не беспокойся. Ночь почти

закончилась.

Я выпучиваю глаза.

— Но волдыри будут всю неделю. О-о, чего я только не делаю для тебя, старшая

сестра.

Она хихикает и доставляет еще дымящуюся еду, мастерски балансируя

загруженным подносом.

Она находится здесь так же долго, как я, но по-прежнему выглядит безупречно. Ее

светлый хвостик по-прежнему аккуратен, а макияж по-прежнему прекрасен. Ни сколько

не заметно, что у нее похмелье. Я не знаю, как она это делает. И это раздражает.

Я сажусь на ближайший стул, чтобы успокоить свои усталые ноги.

— Это место занято?

Еще не посмотрев, мое сердце знает, что этот хриплый голос принадлежит Паксу.

Я поворачиваюсь и нахожу Пакса за мной. Он принял душ и оделся в брюки и

рубашку.

Святой Ад. Он выглядит потрясающе. Я не ожидала его увидеть, и сразу чувствую,

что нахожусь в невыгодном положении.

Я грязная и пахну чесноком. Почему я не могу всегда выглядеть так же прекрасно,

как Мэдисон?

— Привет, — говорю я ему тихо. — Ты действительно хорошо выглядишь.

Он улыбается, тепло и сияюще.

— Спасибо. Я рано?

— Немного. Почему бы тебе не пойти посидеть в баре и выпить, пока я не закончу?

Он кивает, и я веду его в бар, познакомив с нашим барменом-львиная грива.

Густые черные волосы Тони стоят в беспорядке на всей голове.

— Пакс, это Тони. Он был с нами в течение многих лет, когда мои родители были

еще живы. Тони, это Пакс. Можешь ли ты составить ему компанию, пока я заканчиваю

свою смену?

Тони, сорокалетний истинный итальянец, выглядит заинтересованным в этом

предложении.

Уходя, я слышу, как он устраивает допрос Паксу.

Я оборачиваюсь.

— Прости, — обращаюсь я к Паксу. — Я не долго.

Пакс добродушно закатывает глаза и возвращает свое внимание Тони. Я

поворачиваюсь обратно, и врезаюсь прямо в Мэдди.

― Что ты делаешь, младшая сестричка? — спрашивает она сурово. — Что он тут

делает?

Я смотрю на нее.

Она с суровым большая-сестра выражением смотрит на меня, и я вздыхаю.

— Он пришел сюда из-за свидания. Он спас мой зад вчера ночью. И если ты

придешь, пока я переодеваюсь, мы можем поговорить об этом.

— Ох, ну конечно.

Мэдисон зовет другую официантку смотреть за столовой, а потом сопровождает

меня по длинному коридору к ее офису, где я оставила свою сумку.

Пока я снимаю рубашку, пропахшую чесноком, и брызгаюсь дезодорантом, Мэдди

начинает заваливать меня вопросами. С каждым словом, которое вылетает из ее рта, я

сочувствую Паксу, которому, уверена, задают так же много вопросов в другой комнате.

Натянув мягкую белую рубашку с длинными рукавами и джинсы, я брызгаю

духами на свою шею, и смотрю на свою сестру.

— Смотри. Я знаю, ты беспокоишься обо мне. И я, правда, не знаю, должна ли

использовать этот шанс с Паксом. Но я знаю, что он заставляет меня испытывать вещи,

48

http://vk.com/world_of_different_books

которые я никогда не чувствовала раньше. Он заставляет меня чувствовать себя живой и

надеется, что жизнь действительно может быть удивительной, если я только попробую

сильно постараться. И вчера вечером он спас меня от пьяного осла Джареда. Поэтому,

пожалуйста. Просто дай мне немного свободы, чтобы попытаться понять и увидеть, куда

это приведет. Это просто долбанное свидание. Мы ведь никуда не сбежим.

Мэдисон вздыхает, громко и долго.

— Я думаю, что ты сошла с ума. У парня проблемы с наркотиками. Не думаю, что

ты должна давать ему шанс, а, тем более, несколько часов на свидание.

Я смотрю на нее.

— Мэдди, ты не должна судить кого-то, кого даже не знаешь. Я не думаю, что он

имеет какие-то проблемы с наркотиками. Не думаю, что он использует, и, конечно, я

надеюсь, он остановится. Он сделал ошибку в ту ночь, приняв слишком много. И, опять

же, я надеюсь, что он остановится и никогда больше не повторит это. Но есть в нем что-

то, что кажется таким реальным и подлинным, я не могу помочь, но хочу узнать его

лучше. Должно быть, это что-то хорошее. Он спас меня вчера вечером. Не должен был, но

спас.

Я смотрю на нее, и Мэдди еще раз тяжело вздыхает, нервно стуча красными

ногтями по своему столу.

— Я должна напомнить тебе о том, что всегда говорила наша мама. Ты не сможешь

изменить человека, Мила. Никогда. Человек всегда будет таким, какой он есть. Так что не

втягивайся в этот, думая, что сможешь изменить Пакса, и что его хорошие качества

обгонят плохие. Так это не работает. Ты даже не знаешь его.

Я тихо расчесываю волосы и собираю их в низкий хвост.

— Нет, не смогу, — наконец, говорю я, обращаясь к ней лицом. — Но и ты тоже. Я

собираюсь познакомиться с ним, потому что я взрослая, и это мое решение. Можем ли мы,

пожалуйста, не говорить сейчас об этом?

Я смотрю вниз, в ее голубые глаза, а она в мои зеленые. Наконец, она вздыхает и

смотрит в сторону. Я улыбаюсь, потому что она уступила.

— Спасибо, — говорю я ей, пока наклоняюсь, чтобы поцеловать ее в щеку. —

Просто будь вежлива с ним, ладно? Я не прошу, чтобы вы были лучшими друзьями.

Мэдди хмуро смотрит на меня, но я не обращаю на нее внимания, я спешу в бар,

чтобы спасти Пакса от Тони. Подойдя к бару, я вижу, что он, кажется, не нуждается в

спасении. Тони посмеивается над чем-то, что сказал Пакс, и Пакс, кажется, совершенно

непринужденным.

Я расслабляюсь.

То есть, до тех пор, пока Пакс не поворачивается в кресле и не улыбается мне. У

него ямочки на подбородке, которые я не замечала раньше.

Его золотистые глаза сверкают.

Мир переворачивается, и мое сердце стучит с сумасшедшей частотой в грудной

клетке. Я, наверное, схожу с ума, но на данный момент меня это не волнует.

Глава 10

Пакс

Я никогда не видел ничего прекраснее того, как выглядит Мила, пока идет ко мне

через столовую.

Это не только потому, что она великолепна.

Это, потому что она идет ко мне. Чтобы быть со мной. Даже если это ненадолго, на

сегодня или на неделю.

Я сглатываю и улыбаюсь ей.

49

http://vk.com/world_of_different_books

Она улыбается в ответ, и все в этом мире кажется правильным — странное и

необычное чувство для меня.

Когда Мила находится на полпути ко мне, Тони спокойно говорит:

— Не обижай эту девушку или будешь иметь дело со мной.

Я смотрю на него, у него грубый жесткий взгляд на лице, очень отличающийся от

взгляда хорошего бармена, которым он был секунду назад. Но я его понимаю. Он

защищает Милу, и я должен уважать это. Я киваю.

— Я постараюсь.

Тони кивает, вытирая полотенцем рюмку.

— Сделай это.

Мила появляется рядом со мной, нарушая внезапное напряжение.

— Привет, — шепчет она, и кладет свою тонкую руку на мое плечо. Я пытаюсь

побороть в себе желание посадить ее на себя и поцеловать. Это все моя странная тяга. Но

она, кажется, пробуждает во мне странные вещи.

— Привет, — отвечаю я. — Ты готова к нашему свиданию?

Она снова улыбается.

— Абсолютно. Почему бы нам не заказать еды перед тем, как кухня закроется, и

затем мы откроем бутылку вина. Я покажу тебе лучший столик в доме.

Она хватает меня за руку и ведет через тихую столовую за еще более тихий столик

на двоих у окна. Вся задняя часть ресторана выходит окнами на озеро, которое видно

через окна.

Слева я вижу итальянский дворик, который, по-моему, используется для обедов в

летние месяцы.

Слишком холодно, чтобы есть там сейчас.

— Так будет хорошо, месье? — спрашивает Мила с улыбкой и преувеличенным

акцентом. Я улыбаюсь.

— Французский? Я думал, что это был какой-то необычный итальянский.

Она хихикает, вручая мне меню, когда я сажусь. Я улавливаю намек ее духов, когда

она движется, и вдыхаю их.

Она пахнет как небо, так же, как ее рот на вкус.

— Мы не стремимся быть необычными. Мы стремимся, чтобы это было подлинное

итальянское место. Мы просто сделали кучу ремонта прошлым летом, чтобы улучшить

атмосферу и постараться вызвать ощущение, что ты находишься в Италии.

Я смотрю на грубую штукатурку стен итальянского искусства, — деревенский

шарм. Кажется, как будто мы сидим в столовой старого мира. Поэтому я говорю ей, что и

она сверкает. Судя по всему, это именно то, что они хотели.

— Я буду лазанью, — говорю я ей. — Она здесь хороша?

Она смотрит на меня.

— Здесь все блюда хороши. Убедись в этом, чтобы рассказать всем своим друзьям.

Я смеюсь.

— У меня их не так много. Но я постараюсь для твоего ресторана, для тебя в любом

случае. Как ты относишься к более грубому типу толпы?

Мила кидает мне сухой взгляд и уносится, предположительно для того, чтобы

сделать заказ еды. Она приходит через минуту с бутылкой вина, и садится на стул

напротив меня. Огни свечей, мерцающих на нашем столе, бросают мягкий свет на ее лицо.

— Вино? — спрашивает она, наливая мне в стакан красную жидкость. Я киваю, и

это хорошо, потому что оно уже льется.

— Спасибо, — говорю я. — Чудесная ночь, не правда ли?

Я гляжу из окна на озеро, спокойное, и темное ночью. Мила следует за моим

взглядом.

50

http://vk.com/world_of_different_books

— Я люблю озеро, — говорит она мне тихо. — Я знаю, что большинству людей,

живущих здесь, оно нравится, но я, на самом деле, люблю его. Это так утешительно. Оно

всегда одинаковое, независимо от того, какие изменения происходят в моей жизни.

Я смотрю на нее, потому что чувствую себя точно так же. Это одна из причин,

почему я, присев на самый краешек, выбрал жить здесь. Озеро символизирует

бесконечность. И это приятно.

Мила смотрит на меня, ее взгляд задумчив. Только теперь я замечаю, что глаза у

нее самого мягкого оттенка зеленого, почти как нефрит.

— Расскажите мне о себе, — тихо просит она, когда пьет свое вино. Ее пальцы

поглаживают бокал, и я понимаю, что ревную его. Я также замечаю, что на ее средний

палец надето темно-красное кольцо, такого же оттенка, как вино. Я перевожу дыхание.

— Ну, мое имя — Пакс Александр Тейт. Ты знаешь, где я сейчас живу, но ты,

наверное, не знаешь, что я вырос в Коннектикуте, и мы переехали в Чикаго, когда мне

было семь лет. Мой отец до сих пор там. Он главный адвокат в городе. Но я переехал

сюда несколько лет назад. Я люблю озера, как и ты. Я люблю тишину и одиночество. Я не

самый социальный человек, и я знал, что люди в городе используют озеро для того, чтобы

оставить других людей в покое. Местные жители знают, что иногда люди приходят сюда

именно по этой причине, чтобы быть в одиночестве, вдали от шумного города. Вот

почему я решил поселиться в Анджэл Бэй.

Мила ободряюще улыбается, как будто знает, как трудно мне говорить о себе. И,

честно говоря, я не знаю, почему это так. То, что я делаю прямо сейчас, называют

фактами. Это не так, когда я погружаюсь во что-то личное.

— А что с твоей мамой? — спрашивает она любопытно. — Твои родители

развелись? Почему вы переехали в Чикаго?

И теперь мы ступили на очень личную территорию. Я снова вдыхаю и понимаю,

что моя рука плотно сжимает моё бедро. Я расслабляю пальцы. Это просто разговор.

Ничего страшного.

— Мама умерла много лет назад. Когда мне было семь лет. Папа и я переехали в

Чикаго, чтобы избавиться от воспоминаний.

Мила застывает, ее прекрасные зеленые глаза приклеены ко мне.

— Я... Я... Я не знала этого, — бормочет она, наконец-то. — Мне очень жаль. В

больнице, когда я рассказала тебе о своих родителях, ты мне ничего не сказал.

Я смотрю на нее.

— Я знаю. Обычно я не говорю об этом.

— Она была больна? — спрашивает Мила. — У тебя была возможность

попрощаться с ней? Я думаю, что это было самым худшим, когда умерли мои родители. У

меня не было возможности попрощаться с ними. Это было так неожиданно. Так

шокирующе. Шок — вот это было самым худшим.

Я пытаюсь вспомнить, когда моя мама умерла, и, как всегда, не могу. У меня

большой пробел. Единственная вещь, которую я когда-либо видел, стараясь думать об

этом, — это кучу невнятной белизны. Никаких воспоминаний.

— Ты когда-нибудь помнила вещи по цветам? — спрашиваю я ее бесцеремонно. —

Смотри, из-за того, что был маленьким, я, видимо, перекрыл все воспоминания о смерти

моей матери. Она внезапно умерла в автокатастрофе, как и твои родители. Но я ничего не

помню об этом. Думая об этом, я вижу только много белизны, почти, как пустой экран.

Мила, похоже, в шоке.

— Я тоже так делаю, — шепчет она. — Я ассоциирую цвета со всем подряд.

Думаю, это потому, что я — художник. Я рисую для жизни, поэтому, естественно, вижу

вещи в красках. Хотя, я не знаю, как объяснить тебе.

Я улыбаюсь.

— Никто не знает, как объяснить мне, — говорю я сухо.

51

http://vk.com/world_of_different_books

— Итак, ты был маленьким мальчиком, когда твоя мама умерла, — говорит Мила

медленно. — Наверное, это было ужасно для тебя. Неудивительно, что ты заблокировал

все воспоминания. Как твой отец справился с этим? У вас есть другая семья?

Обычно, я бы побоялся впустить кого-то для исследования моей личной жизни. Но

я знаю, что Мила не имела в виду ничего дурного. Думаю, что она просто пытается понять

меня, чтобы увидеть, что делает меня таким. Я чуть не рассмеялся, потому что это почти

невозможно.

— Я был маленьким мальчиком, — подтверждаю я. — И, думаю, что это, вероятно,

было ужасно. Но, как я сказал, в большинстве я об этом ничего не помню. Я не помню

ничего до того, как мне не исполнилось девять или около того. Мой старый терапевт, у

которого я наблюдался, когда был ребенком, сказал, что это был способ моего мозга

защищаться от травмы. Мой отец нормально с этим не справился. Это одна из причин

нашего переезда. Он никогда не станет прежним. Моя мама забрала кусочек его, когда

умерла. И, нет. У меня нет никакой семьи, кроме него. Мой дед — отец матери, все еще

жив. Но он был очень пьян, когда мы уезжали, и перестал со мной разговаривать. Он

управляет нефтяной компанией, которая обеспечивает мою жизнь. Я унаследовал акции

своей матери.

Итак, я поделился с Милой большей информацией, чем с кем-либо в течение

длительного времени. Думаю, я действительно не понял, каким уединенным стал до этого

момента. Это довольно печально. Я действительно никогда не делал такого ни для кого.

До сих пор.

Я смотрю на Милу.

— Итак, теперь ты знаешь историю моей жизни. А что насчет тебя? Я знаю, что

твои родители умерли. Что еще мне нужно знать о тебе?

Я тянусь за бутылкой с вином и вновь наполняю наши бокалы. У меня есть

ощущение, что мы нуждаемся во времени этим вечером. Смотрю вокруг и вижу, что

ресторан почти пуст, за исключением шума на кухне.

— Ну, я все еще очарована тем, что у нас больше общего, чем я предполагала, —

признается Мила, ее щеки пылают от выпитого вина.

— Да, мы принадлежим к одному элитарному клубу, — закатываю я глаза. — Мы

знаем, что значит потерять родителей в раннем возрасте. Повезло нам.

— Ты был намного моложе меня, — говорит она серьезно. — Я росла в колледже.

Не могу себе представить, каково маленькому мальчику расти без мамы. Твоя бабушка,

хотя бы была жива в это время? Присутствовало ли тогда в твоей жизни какое-то женское

влияние?

Я качаю головой.

— Нет. Моя бабушка умерла до моего рождения. И, нет, никакого женского

влияния, кроме учителей, пока я рос.

И тут же, на одном дыхании, Мила коснулась того, о чем я никогда не думал. А

если тот факт, что у меня не было матери (или любой другой женщины) влияет на меня

больше, чем я думаю? Может, из-за этого я не очень хорош в том, что касается женщин?

Судя по выражению лица Милы, она тоже задумалась об этом. Но она ничего не

говорит.

В ее глазах стоит сочувствие. Я ненавижу это.

— Не надо меня жалеть, — говорю я ей. — Есть миллионы людей, которые

пережили смерть своей матери. И ты тоже. Я не так уникален. Все мы проходим через это

так, как можем.

Она снова уставилась на меня с задумчивым лицом.

— Итак, ты не потерял себя и не сломался, пока рос без матери?

Я закатываю глаза.

— Ты пытаешься найти какую-то причину того, почему я стал таким мудаком?

Причина в том, что... я — мудак. В жизни есть некоторые вещи, которые не объясняются.

52

http://vk.com/world_of_different_books

Период. Придурки — это придурки. Радуга красивая. Котята милые. Девчачье кино

грустное. Все это в порядке вещей, без объяснения.

И теперь она закатывает глаза

— Все так, как оно есть, но на все есть своя причина. Котята милые, потому что

они крошечные комочки шерсти с приплюснутыми мордочками. Радуга красивая, потому

что в ней есть все цвета мира. Девчачьи фильмы грустные, потому что девчонкам иногда

просто необходимо выплакаться. А придурки… всегда придурки тоже не просто так.

Она снова смотрит на меня, ее глаза полны решимости, и я вижу, что она

действительно хочет разобрать меня на части и посмотреть, что делает меня таким, какой

я есть. Я вдруг чувствую себя голым от ее взгляда. Но, благодаря удаче, наша пища

прибывает в этот идеальный момент, и я почти вздыхаю с облегчением.

Ее сестра Мэдисон ставит наши тарелки на стол перед нами. Лазанья для меня, и

пенне для Милы. Корзина хлеба между нами.

— У вас должно быть все в порядке, — говорит она нам, но смотрит на Милу, а не

на меня.— Если вы захотите, то просто отставьте ваши блюда на кухне и заприте, когда

закончите, что, кстати, было бы здорово. Все остальные скоро уедут. Вам здесь хорошо?

Она поднимает бровь на сестру, и я знаю, что она, на самом деле, спрашивает

Милу: «У тебя здесь все в порядке с ним?»

Я борюсь с нуждой, чтобы посмотреть на нее. Она та, кто оставил свою младшую

сестру одну с пьяным мудаком вчера вечером. Не я.

Мила кивает и улыбается.

— Все хорошо, Мэдди. Увидимся завтра.

Мэдисон кивает и уходит, ни разу не взглянув на меня. Я смотрю на Милу.

— Твоя сестра — ледяная сучка, — говорю я вежливо.

Мила отклоняет голову назад и смеется.

— Почему бы тебе не сказать мне, что ты действительно чувствуешь, Пакс? — Она

снова смеется, затем добавляет: — Мэдди просто защищает меня. Она все, что у меня

есть, и она воспринимает эту роль довольно серьезно.

Я поднимаю бровь.

— Но не прошлой ночью, когда она оставила тебя наедине с придурком Джаредом.

Мила качает головой.

— Мэди плохо себя чувствует из-за этого. Она не могла справиться с ликером,

поэтому совершила ошибку.

Я качаю головой, но закрываю тему, когда мы углубляемся в нашу еду.

— Это очень вкусно, — говорю я ей. — Не удивительно, что это место не

выдерживает туристического сезона.

Она улыбается.

— Спасибо. Это была мечта моих родителей. И Мэдисон держит этот ресторан на

плаву для них.

Мы по-прежнему едим при свете свечей, тишина удивительно удобна. Я никогда не

был с кем-то прежде, не чувствуя потребность заполнить неловкое молчание. С Милой

ничто не кажется неловким. С ней легко, это не заставляет меня волноваться.

Закончив с едой, мы относим наши тарелки на кухню, и Мила поворачивается ко

мне, кладя тонкую руку мне на грудь. Я смотрю на нее вниз с удивлением.

— Я еще не готова сказать «спокойной ночи», — говорит она осторожно.― Не

хочешь пойти погулять на пляж?

Я киваю.

— Конечно. Давай возьмем наши куртки.

Я помогаю ей одеться и следую за ней на открытый воздух, по вытоптанной тропе,

ведущей вниз, к воде.

Мила берет мою руку, когда мы идем, и держит ее. От этого по-настоящему уютно.

53

http://vk.com/world_of_different_books

— Я играла здесь, на этом пляже, когда была ребенком, — говорит она мне и

смотрит вокруг, на замерзшую дикую траву и серую воду. — Мэдди и я бегали вверх и

вниз на этом участке песка, а наши родители в это время работали в ресторане. Это было

великолепное детство. А где ты играл?

Я думаю об этом, пока обвожу ее вокруг части коряги, валяющейся на песке.

— Я, правда, не помню, — говорю я ей. — У меня есть немного воспоминаний о

дедушкином доме. Думаю, что моя мать, может быть, брала меня туда время от времени.

И еще, я немного помню Рождество. Но не более того.

Она снова смотрит на меня сочувственно, но ничего не говорит. У меня такое

чувство, что она знает, что я не хочу сочувствия от нее.

— Как ты думаешь, Бог существует? — спрашивает она, меняя тему разговора. И

это очень неожиданно. Я смотрю на нее.

— Что за вопрос?

— Это так, случайно.

Я улыбаюсь, мы продолжаем идти, и я чувствую влагу от мокрого песка,

пронизывающего мои туфли. Мне жаль, я на надел мои бутсы, но они выглядели бы

неуместно с брюками.

Мила вздыхает.

— Я не знаю. Это все не просто так. Просто, это время от времени, это интересует

меня. Я никогда не думала об этом, пока мои родители не умерли, но теперь, этот вопрос

привлекает меня все больше. Я не могу ничего с собой поделать. Сегодня мы говорили и о

других личных вещах, так что я просто думала, что спрошу. Я пытаюсь узнать тебя.

Она улыбается и сжимает мою руку. От этого жеста мое сердце немного

смягчается. Есть что-то в этой девушке. Я знаю, что она может спросить что угодно, а я

бы, наверное, не смог не ответить.

— Я не знаю, — говорю я. — Я не знаю о Боге. Я уверен, что он где-то там.

Далеко. Наверное, глядит на всех нас и интересуется, почему мы так облажались. И если

он там, я уверен, что он забыл обо мне давным-давно.

В горле у Милы перехватывает дыхание, я слышу это. Она останавливается,

поворачивается ко мне, ее рука на моем плече.

Она смотрит на меня, глаза ее наполнились чем-то непонятным для меня.

— Зачем ты так говоришь? — спрашивает она тихо.

Я качаю головой.

— Я не знаю. Кое-чего во мне не хватает, Мила. Этого просто нет, и я не уверен,

было ли оно вообще. Я уверен, что Бог не возится с кем-то вроде меня.

По какой-то причине у меня образовался комок в горле, и я понятия не имею,

почему. Я сглатываю и смотрю вниз, на нежную, красивую девушку, стоящую на песке

рядом со мной. Кто-то, возможно, поджал бы хвост и убежал. Но не она. Ее ноги не

двигаются, а глаза широко открыты.

Она протягивает руку и проводит по моей груди, потом по моему лицу.

— Ты ошибаешься, — говорит она мне тихо. — Во всем. Ты не видишь себя так,

как тебя вижу я. Но если бы видел, то понял, что в тебе вообще ничего не отсутствует. Я

думаю, что ты использовал наркотики, чтобы заглушить боль от вопросов, не дающих

тебе покоя, или сомнений и страхов. Я не уверена, что это все причины. Но я знаю, что

есть вещи, с которыми ты никогда не имел дело или не думал о них, и, наверное, поэтому

сейчас чувствуешь пустоту. Но наступит время, и ты ответишь на все свои вопросы.

Ответишь, и снова будешь чувствовать себя целым. Не будет больше дыр, не будет

пустоты. Вот, что я думаю.

Мои глаза горят, когда я гляжу вниз, на эту невероятно проницательную женщину.

Во мне много говна, о котором я никогда не думал. На самом деле, я пошел прочь со

своего пути, чтобы не думать об этом. И, может быть, это было самым большим ущербом

— не делать сумасшедшее дерьмо.

54

http://vk.com/world_of_different_books

— Я думаю, что ты знаешь меня лучше, чем должна, — говорю я ей грубо. Она

улыбается своей нежной улыбкой.

— Я не знаю тебя так хорошо, как хотелось бы, — отвечает она, обнимая меня за

шею. — Но я собираюсь исправить это.

А потом она целует меня. Когда она это делает, мне кажется, что все правильно в

этом мире, как это всегда бывает, пока она у меня в руках. Это, словно держать луч

солнца. Я целую ее до тех пор, пока мы не начинаем задыхаться и, наконец, оторвавшись

друг от друга, мы переводим дух и снова целуемся.

Звезды мерцают над головой. Озеро, находящееся с левой стороны, бесшумно и

спокойно.

Впервые за все время, что я себя помню, я чувствую, что нахожусь дома.

Глава 11

Пакс

В первый раз за неделю во мне просыпается тяга к коксу.

Я не знаю, почему. Может, потому что вчера вечером было чертовски классно?

Мила и я гуляли по пляжу, пока не устали. Мы держались за руки и поцеловались, затем

снова держались за руки. Я проводил ее к своей машине, где мы еще раз поцеловались. Но

я не пригласил ее к себе, так же, как и она.

Сейчас все слишком хорошо, чтобы испортить. Даже такой мудак как я, знает это.

Если она хочет, чтобы все было медленно, то именно так я и буду действовать. Я не буду

торопить ее. Я не употреблял из-за нее и не собираюсь.

Даже думая о слове «употреблять», я вспоминаю свою тягу. Ту, от которой мой нос

жжет, и онемение распространяется по всему телу.

Но это всего лишь привычка. Потому что в первый раз, что я себя помню, я не хочу

быть в отключке. Мила заставляет меня хотеть чувствовать вещи... с ней и для нее. Она

заставляет меня хотеть быть хорошим человеком просто потому, что я могу быть рядом с

ней.

Итак, я отбрасываю покрывало назад и делаю спонтанную вещь.

Я открываю крышку флакона с таблетками, вываливаю все содержимое из него в

унитаз и смываю. Смотря, как исчезают таблетки, я начинаю паниковать.

Какого черта я делаю?

Я почти засовываю руки в унитаз, чтобы достать таблетки.

Но лицо Милы появляется в моей голове, и я снова успокаиваюсь.

Я делаю то, что нужно. Это нужно мне. И я могу это сделать. Я не слабак.

Я спускаюсь на кухню и нахожу свои запасные таблетки в морозильнике, бросаю

их в мусоропровод и включаю его. Я слушаю, как измельчаются таблетки, позволявшие

мне сбежать от реальности.

Я даже с моим снотворным прощаюсь. Все, что может быть костылем для меня, я

выкидываю. За исключением трех бутылок виски, которые стоят у меня на кухне. Я не

сошел ума, черт возьми. Я пытаюсь начать с чистого листа.

Мои телефон звонит, и я вижу высветившееся имя Милы. Я улыбаюсь и отвечаю на

звонок.

— Эй, детка.

На секунду образуется тишина, как будто моя нежность застала ее врасплох, но я

чувствую улыбку в ее голосе, когда она, наконец, отвечает.

— Эй! Просто звоню, чтобы пожелать доброго утра. И поблагодарить тебя за

прошлую ночь. Было действительно приятно. Я здорово провела время. Что ты сейчас

делаешь? Я тебя разбудила?

Я смеюсь.

55

http://vk.com/world_of_different_books

— Нет. Ты не разбудила меня. На самом деле, ты не поверишь, когда узнаешь, что

я делаю.

Пауза.

Потом она смеется.

— Ну, ты собираешься сказать мне, или хочешь, чтобы я догадалась?

— Я хочу, чтобы ты догадалась, — говорю я ей. — Но если ты не хочешь напрягать

воображение, то я могу просто сказать тебе. Я начинаю все с чистого листа. Я не буду

утомлять тебя деталями, но, думаю, ты заметишь изменения.

Еще одна пауза.

Наконец, она отвечает:

— Пакс, что ты имеешь в виду, говоря, что начинаешь с чистого листа? О каких

изменениях ты говоришь? Потому что, если это что-то значительное, я не хочу, чтобы ты

это делал, только потому, что думаешь, что я этого хочу. Это не поможет. Изменения

происходят если ты, на самом деле, хочешь, чтобы что-то изменилось.

Я хихикаю.

— Ты довольно умна для такой мелочи, — говорю я ей. — Но я хочу совершить это

изменение. Ты была права вчера вечером. Я использовал наркотики, чтобы прикрыть

эмоции — блокировать их. Только слабаки так делаают. Я могу справиться со всем, что

жизнь бросает в меня. Мне не нужны костыли.

— Ладно, во-первых, я не намного моложе тебя. Мне двадцать три. И, во-вторых, я

очень рад за тебя, Пакс. Это удивительно. И я помогу тебе, в чем бы ты ни нуждался. Если

хочешь, я могу порекомендовать терапевта. Я использовала одного, когда мои родители

умерли. Он был действительно хорош и помог мне справиться с горем. Я уверена, что он

может помочь с твоей зависимостью.

— К черту, — говорю я ей автоматически. — Мне очень жаль. Я не хотел, чтобы

это прозвучало грубо. Я просто имел в виду, что я не наркоман. Я не нуждаюсь в помощи

по избавлению от привыкания. У меня, правда, нет привычки. Но спасибо за предложение.

Пауза.

Длинная пауза.

— Хорошо, — отвечает, наконец, Мила. — Я уважаю это. Но дай мне знать, если я

смогу сделать что-то, чтобы помочь. Я могу слушать, если ты захочешь поговорить, или

попытаться занять тебя чем то, или все, что только нужно. Кстати, ты хотел бы сходить на

второе свидание сегодня вечером? У меня есть кое-что на уме.

— В самом деле? — спрашиваю я, поднимая бровь, хотя она не может видеть

этого. — И что же ты придумала?

— Ну, это включает в себя мой магазин и краски. Так мы больше узнаем друг

друга, я думала, может быть, ты хотел бы увидеть, что я люблю делать.

Теперь я заинтригован, так что говорю ей, что согласен встретиться с ней в ее

магазине в 19:00. Я должен принести еду на вынос.

Я улыбаюсь, направляясь в душ. Если это то, какими должны быть отношения,

думаю, что смогу прожить без таблеток

***

Мила

Говорят, не надо желать, чтобы ваша жизнь ускорилась, но это именно то, что я

делаю весь день, пока жду приближения семи часов вечера.

Закрыв магазин в 18:00, я мчусь до своей квартиры в душ, одеваюсь в джинсы,

которые мне как раз в пору, и мягкий красный свитер — подарок от него. У этого свитера

глубокий вырез и я не надеваю лифчик под него. Я вижу выпуклость моей груди, когда

рассматриваю себя в зеркале, и румянец распространяется по моим щекам.

56

http://vk.com/world_of_different_books

— Боже, ты смешна, — говорю я себе, брызгаясь духами. — Ты взрослый человек,

он тоже взрослый. Ты можешь одеваться сексуально, если хочешь. Это не делает тебя

шлюхой.

И теперь я говорю сама с собой.

Великолепно.

В 19:00, я прохожу свой путь назад, вниз по лестнице, делая вид, что спокойна,

ожидая Пакса в своем магазине. Он как раз вовремя, слава Богу. Я смотрю, как он идет по

тротуару и, честно говоря, от этого вида у меня перехватывает дыхание.

Я заметила, что снова принял душ и надел другие джинсы с черной рубашкой,

которая облегает его грудь под пальто. Его тонкая талия заставляет меня жаждать

обернуть руки вокруг него, поэтому я поднимаю свой взгляд на его лицо. Он подмигивает

мне.

Мое сердце трепещет, когда я открываю дверь и впускаю его.

— Привет, — говорю я тихо. Он приносит с собой прохладный зимний воздух и

свой чистый аромат. Я делаю глубокий вдох, затем тянусь, чтобы поцеловать его в щеку.

— Привет, — отвечает он. — Это все, что у тебя есть для меня? — Он усмехается.

Я качаю головой, закатывая глаза.

— В настоящее время, да. Будь терпелив.

— О, я очень терпелив, — говорит он. — Поверь мне.

Он останавливается в середине моего магазина и осматривается. Он такой

большой, но при этом умудряется не выглядеть неуместно посреди всей этой изысканной

мебели, мольбертов и красок.

— Так, каков план? Что мы будем делать?

— Ну, во-первых, я собираюсь взять твое пальто. И тогда у тебя есть два варианта:

я могу либо научить тебя рисовать, и ты можешь рисовать со мной, или я буду рисовать

тебя. Ты можешь быть моей моделью. В любом случае, это должно быть весело.

Пакс смотрит на меня задумчиво, кажется, по-настоящему думая об этом.

— Ну, я не похож на художника, — наконец, говорит он. — Честно говоря, я даже

не знаю, сможешь ли ты научить меня. У меня просто нет художественных способностей.

— Думаю, что смогла бы научить тебя, — говорю я ему, самодовольно. — Но если

ты будешь чувствовать себя более комфортно, я буду счастлива, нарисовать тебя, и мы

могли бы пообщаться, пока я буду рисовать тебя.

— Раньше меня никто не рисовал, — объявляет он. — Я могу выбрать обстановку

или позу, или еще что-нибудь?

Я удивлена, что его это заботит. Но я киваю.

— Конечно. Это просто для удовольствия. Я нарисую тебя любым способом,

который ты захочешь.

Он широко улыбается.

— Отлично! Я хотел бы быть обнаженным.

Я в шоке, когда смотрю на него, но, увидев блеск в его глазах, я поняла, что сама

виновата.

— Это была ловушка! — я закатываю глаза. — Ты меня подставил.

Он пожимает плечами и выглядит очень гордым собой.

— Мне жаль, что ты не очень осмотрительна, — говорит он, и я думаю, что ему

вообще не жаль. — Но ты уже согласилась на это. Так что, я думаю, ты будешь рисовать

меня обнаженного. — Он сужает глаза. — Почему? Это тебя беспокоит? Ты

беспокоишься, что не сможешь контролировать себя, когда будешь лицезреть мою

сексуальность?

Теперь он играет бровями, и я хихикаю.

— О, я буду стараться, чтобы справиться, — говорю я ему. Но, честно говоря, это

будет подвигом. Я не могу поверить, что втянула себя в это.

57

http://vk.com/world_of_different_books

Я делаю большой глоток воздуха и осматриваюсь вокруг, пытаясь успокоить свои

дрожащие нервы.

— Нам лучше сделать это в моей студии. Не думаю, что ты хочешь быть голым

перед окнами. Или, может быть, хочешь, ты ведь извращенец-эксгибиционист.

Я смеюсь, вспоминая, что у него есть целые стены окон в своем доме, которые не

останавливают его от прогулок голышом. Тогда я вспоминаю, как он получал минет через

одно из тех окон, и это отрезвляет меня. Мои щеки вспыхивают, и Пакс замечает это.

— Что случилось? Тот факт, что я извращенец беспокоит тебя?

Он все еще шутит и понятия не имеет, что у меня есть представление о нем и

Джилл, прочно засевшее в моей голове. Я качаю головой, пытаясь избавиться от образа.

— Конечно, нет, — шучу я в ответ. — Мне это нравится.

Я поворачиваюсь на каблуках в ответ на его шокированное выражение и

прокладываю путь к моей частной студии. Входя в студию, я вдыхаю знакомый запах...

масляной краски, акрила и деревянного пола.

Я обращаюсь к Паксу:

— Я даю здесь частные уроки, тут я делаю свою собственную работу.

Он одобрительно смотрит вокруг.

— Это прекрасно. Я могу видеть тебя здесь, работающую.

Он указывает на картину, висящую на стене. На ней изображена женщина,

опустившая голову. Она довольно абстрактна и нельзя разглядеть детали ее лица. Никто

не узнает, что это моя сестра. Ее голова наклонена, потому что она плачет на похоронах

моих родителей. Этот конкретный момент запечатлен в моем сердце, и я знала, что

должна нарисовать его. Картина висит здесь, в моей частной студии, потому что это

слишком личное, чтобы быть проданным.

— Это Мэдисон? — спрашивает Пакс с любопытством. Я смотрю на него с

удивлением.

— Как ты узнал? — спрашиваю я. — Картина настолько расплывчата.

Он подходит для изучения.

— Ну, я вижу, что черты лица такие же, как у нее. Ее волосы блондинистые,

поэтому я предположил, что это должна быть Мэдисон. Это красиво.

— Спасибо, — бормочу я.

Он пробегается пальцем вдоль нижнего края рамы, изучая его.

— Она плачет, не так ли? — размышляет он. Я киваю.

— Да.

Он поворачивается ко мне.

— Тебе было больно в жизни, Мила. Я знаю это. И я клянусь тебе всем, что для

меня священно, что постараюсь не делать тебе больно.

Я смотрю на него, вытаскивая рабочий халат.

— Всем, что ты считаешь священным? — Я пытаюсь шутить, чтобы вытащить нас

из этого серьезного разговора. Я просто не в настроении для откровений прямо сейчас. —

Что именно ты считаешь священным? Джек Дэниелс? — Я смеюсь, и он, наконец, тоже

смеется, что позволяет мне перевести этот разговор в другое русло. Я, молча, благодарю.

— Я уверен, ты знаешь, мисс Всезнающие Штаны, что Джек помог мне в трудные

времена. Так что, да. Может быть, Джек Дэниелс является священным для меня.

Он задиристо усмехается, подначивая меня что-то ответить. Поэтому я поднимаю

бровь.

— Ты можешь снять свои трусы сейчас.

Вместо этого его челюсть практически падает.

— Снять трусы?

Шок заставляет меня хихикать.

— Эй, ты хотел обнаженную картину, извращенец. Чтобы я смогла сделать это, ты

должен сбросить свои штаны, а потом трусы.

58

http://vk.com/world_of_different_books

Пакс восстанавливает свое самообладание и очаровательно улыбается.

— Ну, если ты думаешь, что сможешь контролировать себя…

Пакс расстегивает свои джинсы и позволяет им упасть до щиколоток. Он выходит

из них, и его нижнее белье следует вниз. Я борюсь с желанием взглянуть. Он усмехается.

— О, ты знаешь, что хочешь, — он дразнит, когда снимает свою рубашку. — Идем

дальше. Взгляни. Все равно, в конечном итоге, ты должна будешь это сделать.

Я тяжело сглатываю, смотря на его грудь. У него есть татуировка на каждой

грудной мышце и по одной на каждом бицепсе. Я замечаю, что у него также есть какие-то

слова на правом боку. Все это отлично продемонстрировано на его удивительно

скульптурном теле. Святой ад.

Я борюсь с собой, чтобы не смотреть ниже пояса. Я не хочу, давать ему

удовлетворение прямо сейчас, а он, конечно, ждет именно этого.

Я улыбаюсь.

— Всему свое время, мистер Тейт. Почему бы вам не пойти туда и не встать под

светом?

Я двигаюсь по направлению к передней части своей студии, безопасное и

почтительное расстояние от моего мольберта. Он уверенно шагает голышом на место. Я

вдыхаю. Его задница, такая же скульптурная и идеальная, как и перед. Как это вообще

возможно?

— Как ты хочешь меня? — спрашивает он, стоя лицом ко мне, руки болтаются по

бокам. Это провокационный вопрос.

Я не могу удержаться и теперь смотрю ниже пояса, и я настолько впечатлена,

дергая глаза обратно, чтобы обнаружить, что он смотрит на меня с изумлением. Мои щеки

немедленно вспыхивают, горячо и быстро.

— Гм. Почему бы тебе не отвернуться немного и не посмотреть вдаль?

— Твое желание для меня закон, — он растягивает слова, отворачиваясь. Мышцы

его спины перекатываются, и я смотрю на слова на его боку. Дерзкие и черные каракули

ползут по его грудной клетке. Я читаю их вслух:

— Иди спокойно против шума и суеты.

Я смотрю на него с недоверием.

— Разве это не из поэмы «Желаемое»?

Он кивает, и я ошеломлена. Я должна посмотреть на него, потому что он смеется.

— Что? Ты думаешь, я неграмотный?

Он поднимает бровь, и я смеюсь.

— Нет. Это не то, что я думаю о тебе. Безмятежно. Или спокойно. Разве это не

следующая строка, что-то о мире?

Он кивает.

— И помни, что мир существует в тишине. Я чуть было не наколол и это тоже, но

решил этого не делать. Достаточно того, что я знаю. Ты знаешь, что «Пакс» означает мир

по-латыни? Так что это подходит.

Я тяну холст к себе и начинаю рисовать его силуэт, решив сделать это абстрактно,

как картину с Мэдисон.

— Думаю, что не знала этого. Интересно. И твоя татуировка красивая. Я просто не

думала, что ты выберешь именно такую надпись. Это многое говорит о тебе.

Пакс смотрит на меня задумчиво.

— Почему? Потому что это глупо? Я глупый. Иногда. Хотя большую часть

времени, я просто пытаюсь блокировать реальность. Я дам тебе это. Но есть мир в том,

что, ты знаешь.

Я смотрю на него, рисуя линию его задницы и бедра.

— Может быть. Но это не настоящий мир. Это ложное чувство мира, вызванное

забвением и отрицанием. Это не реально.

Я смотрю снова, и он, кажется, обдумывает это.

59

http://vk.com/world_of_different_books

— Возможно, ты права, — говорит он тихо. — Но, тем не менее, это все еще мир.

Это лучше, чем ничего.

— Я думаю, что ты установил планку слишком низко, — говорю я ему. — Ты

должен стремиться к лучшему.

Я рисую край его грудной мышцы, что проходит вниз к его ребрам.

— Я буду, — говорит он серьезно. — С тобой.

Я смотрю в его глаза и пристальный взгляд, который я нахожу там, заставляет

мурашки бежать по моей коже. Его карие глаза блестят, и я не могу думать.

— Во всяком случае, — он растягивает слова с усмешкой, его настроение снова

поднимается, — ты держишь себя в руках гораздо лучше, чем я ожидал. Я предлагаю,

поднять ставки.

Я смотрю на него нерешительно, моя рука застыла над холстом.

— Я почти боюсь спросить, — говорю я ему. — Что ты хочешь сделать?

Он рассматривает меня, стоя так высоко и гордо в своей наготе.

— Я хочу, чтобы ты была голой, когда будешь рисовать меня. Это меньшее, что ты

можешь сделать, чтобы поставить меня в более непринужденное состояние. Здесь я в

самом худшем положении.

Я оборачиваюсь и смотрю с удивлением, моя челюсть падает. Прямо сейчас он

хуже, чем любой ненормальный человек, которого я когда-либо видела. Он гордится

своей наготой и смеется над выражением моего лица.

— Ты маленькая красная курица?

Мое сердце стучит так громко, что я практически могу слышать его.

Он смотрит на меня, смех в его глазах, и против моего лучшего суждения, я кладу

кисть вниз и начинаю расстегивать свои джинсы.

— Хорошо, — говорю я ему. — Если ты думаешь, что можешь справиться с этим, я

буду рисовать голой. Несмотря на то, что это не совсем нормальное поведение на втором

свидании. Но ты должен сосредоточиться, оставаясь на месте. Ни одна часть твоего тела

не может двигаться. Сможешь ли ты это сделать?

Он смотрит, полностью очарованный, когда мои джинсы падают на пол, и я

выхожу из них, пиная их в сторону. Мои черные кружевные трусики следуют за ними, а

затем свитер и лифчик. Он выглядит равнодушным, как будто это не имеет ни малейшего

значения для него, но движение ниже его талии раскрывает правду.

Я ухмыляюсь.

— Сможешь ли ты справиться с этим? — спрашиваю я дерзко. — Потому что ты

двигаешься.

Его губы дергаются.

— О, Красная. Если ты хочешь поддать жару, то должна быть осторожна, чтобы не

обжечься об него.

И, посмотрев, на золотое пламя его карих глаз, у меня возникает отчетливое

чувство, что я могу получить очень, очень сильный ожег.

Глава 12

Пакс

Мой член тверже, чем был в течение долгого времени. Я знаю, что Мила видит

это.

Не могу удержаться и смотрю на нее. Она так чертовски красива.

Она смотрит на меня, стоя у своего мольберта, и я могу видеть изгиб ее груди. Ее

груди кремово-белые и мягкие. Я борюсь с желанием прошагать по комнате, погладить их

и затянуть сосок в рот. От своего разыгравшегося воображения я чувствую, что член стал

60

http://vk.com/world_of_different_books

твердым, как камень. С каждым движением ее руки, я вижу изгиб и длину ее бедра. Ноги

у нее идеально длинные для того, чтобы обернуть их вокруг моих бедер.

Мой пах затягивает еще больше.

Мертвые щенки, монахини, холодная рыба. Я представляю все эти вещи, но это не

работает. Черт. Мой член дергается.

Мила улыбается.

— Ты не будешь обжигать меня, — уверенно говорит она мне, когда ее рука

движется по холсту. — Ты пообещал.

Я сглатываю.

— Я обещал попробовать, — напоминаю я ей. — Но я не так совершенен, как ты.

Она снова улыбается, ее глаза сосредоточены на том, что она рисует. Я могу только

увидеть силуэт ее бока и тонкую двигающуюся руку. Напрягаюсь, чтобы увидеть больше.

— Я не совершенна, — говорит она мне. — На самом деле, это далеко не так.

Я закатываю глаза и переношу свой вес. Удивительно трудно оставаться на одном

месте без движения.

— Я как-то сомневаюсь в этом.

Она смотрит на меня сурово.

— Ты должен оставаться на месте, — делает она мне выговор. — Ты нужен мне в

одном положении.

— Может быть, мне принять какую-нибудь позу? — спрашиваю я, стараясь не

улыбаться. — Миссионерскую? По-собачьи? Может, откопируем Камасутру в

библиотеке?

— В этом нет необходимости, — говорит она, обходя мольберт и шагая ко мне,

абсолютно великолепная в своей наготе. — У меня есть один экземпляр, в моей

прикроватной тумбочке.

Я втягиваю воздух и смотрю на нее, а она смеется, наслаждаясь моим шоком.

— Шучу, — говорит она, подходя ко мне. Потом останавливается напротив меня и

перемещает мою руку. Ее прикосновение — хотя оно всего лишь мимолетно — оставляет

мою кожу в огне. Когда она чуть-чуть наклоняется вперед, ее грудь такая мягкая и теплая,

давит на мою грудь. Сейчас мой член жесткий, как камень, и он изогнут к потолку. Я

борюсь с желанием схватить ее и погрузить свой язык в ее горло.

— Забавно, — говорю я сухо. А потом у меня появляется идея.

Дьявол.

— Я передумал, — говорю я ей, и она стоит так близко, что я могу чувствовать

тепло ее обнаженного тела. Ее соски такие же, какими я их представлял. Розовые,

наклоненные к небу. Я тяжело вздыхаю. Эта девушка жарче, чем любая из тех, кто у меня

был.

— Да? — спрашивает она невинно, регулируя другую мою руку.

Я киваю.

— Да. Сейчас я хочу рисовать.

Она удивлена.

— Хочешь? Ты, вроде бы, сказал, что не художник.

Я улыбаюсь улыбкой, растянувшейся от уха до уха. Она снова идет прямо, а я

наслаждаюсь этим.

— О, я думаю, что смог бы, — говорю я ей. — Если я имею право на холст.

Она по-прежнему озадачена, и я нарушаю образ, хватая ее за руку, и веду обратно к

ее мольберту, находящемуся на небольшом стенде, который держит поднос с красками.

Она смотрит на меня в замешательстве. Одна бровь приподнимается, пока она ждет, когда

я начну объяснять.

Я смотрю в ее глаза, что невероятно трудно сделать, так как остальная часть ее тела

обнажена. Я заслуживаю медали за это шоу самообладания.

61

http://vk.com/world_of_different_books

— Знаю, что ты хочешь двигаться медленно, и я уважаю это. Обещаю, что

остановлюсь сразу же, как ты скажешь, хорошо?

Она выглядит неопределенной, и я борюсь с желанием посмотреть на ее грудь

снова.

— Я обещаю, — уверяю я ее. — У меня есть очень интересная идея. Но, чтобы ее

осуществить, я должен касаться тебя. Есть ли у тебя проблемы с этим?

Она выглядит еще более неохотно, но качает головой. Она мне доверяет. Я не знаю,

как и почему, но она доверяет. Поняв это, мои кишки сжимаются тисками.

— Нет, — говорит она тихо. — У меня нет проблем с этим.

Я улыбаюсь, и мои мышцы живота расслабляются.

— Хорошо. Мне нужно, чтобы ты стояла на месте. Художник должен

сосредоточиться.

Мила закатывает глаза и стоит на месте, руки болтаются рядом с ее совершенными

бедрами. Я сглатываю. Мой член так чертовски тверд, что им можно резать стекло.

Вытягивая руку вокруг нее, я зачерпываю каплю красной краски пальцами. А

потом, недолго думая, прикасаюсь к ее груди, скользя малиновым цветом по ее коже. Это

выглядит так, словно красная птица летит через ее грудь.

От такого контакта она задыхается, а ее глаза поднимаются ко мне.

— Пальцевая живопись, — удается выдавить ей. — Интересно. Я делала это в

детском саду.

— О, не таким образом, — отвечаю я уверенно, скользя пальцами по ее мягкому

боку к бедру. — Я гарантирую тебе это.

Она выглядит так, будто проглотила язык, когда я очерчиваю контур ее задницы, а

затем направляю пальцы на ее стройное бедро, затем к колену. Я встаю на свое колено и

целую ее спину. Она неуверенно вдыхает.

Я слышу это и улыбаюсь.

Снова тянусь к краске и выбираю черную краску, прочерчиваю цветом ее спину и

плечи, закручиваю и устремляюсь вниз. У меня нет конкретного изображения или слова в

памяти, я просто скольжу цветом по ее безупречной коже. Я наслаждаюсь трением моей

кожи против ее. Я не могу остановиться, но хочу, чтобы она была прижата ко мне.

Я разворачиваюсь и тяну ее к себе. Мои ладони находятся на ее плоском животе,

когда я прижимаюсь губами к ней, скользя вниз. Я утыкаюсь лицом в верхнюю часть ее

задницы. Она такая мягкая и круглая. Ее женственный аромат наполняет мой нос, и я

глубоко дышу, впитывая его.

— Пакс, — шепчет она.

— Ты хочешь, чтобы я остановился? — спрашиваю я спокойно, но все во мне

молится, чтобы она сказала нет.

— Нет, — отвечает она, и я снова дышу. — Мне нравятся твои руки на мне.

Ее голос звучит тихо и мягко, и я закрываю глаза.

Скользнул руками вокруг ее бедра, я почувствовал ее пульс. Я смотрю вокруг и

нахожу отпечатки моих ладоней на ее животе.

— Я запечатлен на тебе, — говорю я ей, смеясь тихо. — Теперь ты моя.

И это правда. Теперь она моя. Она может не знать этого, но это правда.

Она сглатывает. Я могу слышать ее влажный язык в ее рту, и желаю, чтобы он был

во мне. Она оборачивается вокруг и ее глаза встречаются с моими. Я провожу пальцами

по ее шее, держа ее за подбородок, и подношу свои губы к ее.

Медленно.

Болезненно медленно.

Ее губы теплые и мягкие, и она надавливает ими на меня сильнее, повернувшись,

ко мне, голая и податливая. И я получаю свое желание. Ее язык погружается в мой рот,

тихий и нуждающийся.

62

http://vk.com/world_of_different_books

Она тает во мне, и я нажимаю ладонями на ее спину, притягивая ее к груди, держа

ее там плотно.

Она стонет, и мой член вклинивается против нее, горячий и твердый.

Блять!

Я не рассчитывал на это. Мне нужен очень холодный душ. Но это еще не конец.

Пока нет. У меня есть она, голая и прямо передо мной. Я не могу упустить эту

возможность. Я хочу, чтобы она поняла, что тоже хочет меня.

Я скольжу руками вниз, вниз... пока они не достигают мягкости ее бедра. Я глажу

там мягко, едва касаясь, пока ее глаза не закрываются. Ее дыхание быстрое и мягкое, и я

улыбаюсь.

— Тебе нравится это? — спрашиваю я спокойно. — Мой вид искусства?

Она кивает.

— Ты... очень творческий человек, — прошептала она.

Я хихикаю, потом передвигаю руку в сторону самого чувственного места, между ее

ног. Она задыхается, когда я придерживаю ее ноги и прикасаюсь к ней, двигаюсь вокруг

ее наиболее чувствительной части. Она опирается на меня, позволяя мне поддерживать ее,

когда я глажу ее.

Я склоняю голову и втягиваю ее розовый сосок в рот, мягко сосу, затем позволяю

ему выскользнуть обратно. Она сладкая на вкус, как я и думал. Я массирую ее нежную

кожу, вдыхая ее запах и тепло, в то время как пальцы другой руки не останавливаются ни

на секунду.

Она стонет, и я почти гибну от этого звука. Я никогда не хотел ничего больше, чем

погрузить себя в нее прямо сейчас. Я сглотнул. Я не могу. Но я могу заставить ее хотеть,

так сильно, что, когда, наконец, это произойдет, это будет чертовски взрывоопасно.

Я наклоняюсь, прочертив контур шеи губами, а потом снова целую ее, жестко и

глубоко, ускоряя движения пальцами. Сейчас она чертовски мокрая и мои пальцы плавно

двигаются в ней, потирая, поглаживая, подводя ее к краю.

Она скулит.

— Я хочу тебя, — она дышит в мои губы. — Пожалуйста. Я хочу тебя.

Я сдерживаюсь так сильно, как могу, желая не отступать.

— Отпусти себя, — говорю я ей. — Прямо сейчас. Я хочу чувствовать, как ты

кончишь на мои пальцы, Мила.

Ее глаза внезапно открываются, и она смотрит на меня, ее глаза наполнились

раскованным удивлением, как будто никто никогда не говорил с ней так. И тогда я

понимаю, что это, вероятно, правда. Я стону и опускаю голову, целуя ее в очередной раз.

Я скольжу пальцами, и выхожу, быстрее, быстрее, сильнее, а затем она задыхается,

выгибаясь, сокрушаясь против меня

Я втягиваю воздух, поскольку чувствую ее дрожь. Она сильно кончает, и это так

чертовски сексуально.

Она влажная и дрожит, и я поддерживаю ее перед собой, завернутую в моих руках,

пока она, наконец, не открывает глаза.

Мы оба теперь покрыты краской и когда она слегка отстраняется, чтобы

посмотреть на меня, ее щеки вспыхивают, и она выглядит смущенной. Я улыбаюсь.

— Тебе понравился мой арт-проект? Думаю, это был шедевр.

Она закатывает глаза и слегка улыбается, наклоняясь, чтобы поднять разрозненные

художественные принадлежности с пола. Я смотрю на ее задницу, так как она выставляет

ее так прекрасно передо мной.

— Почему ты не трахнул меня, когда я попросила?

Звук этого слова идет из ее сладкого ротика, возвращая жизнь в мой член, и,

замечая это, она поднимает брови.

Я улыбаюсь.

63

http://vk.com/world_of_different_books

— Потому что ты еще не готова. Но будешь. И когда будешь, это взорвет твой

разум.

— Я не сомневаюсь, — отвечает она тихо, снова наклоняясь, чтобы поднять халат,

который она скинула. — Но это было несправедливо. Ты ничего не получил от этого. Я

плохо себя чувствую.

Я смотрю на нее с недоверием. Серьезно? Этот маленький эпизод будет возбуждать

меня в утреннем душе каждое утро с этого времени и навсегда.

— Поверь мне, — говорю я ей. — Я получил кое-что из этого. Не беспокойся об

этом.

Она смотрит на меня с сомнением.

— Думаю, в это трудно поверить, но у нас большие проблемы. Куда еще можно

пойти на свидание после такого?

Я пожимаю плечами.

— Я не знаю. Ты эксперт по нормальному проведению свиданий.

Она улыбается и краснеет.

— Это не было нормальным проведением свидания, — говорит она мне. — Это

было экстраординарно. Только так, ты ведь знаешь.

Я усмехаюсь, когда она подбирает свою одежду и поворачивается ко мне.

— Думаю, сейчас мы должны принять душ.

Я улыбаюсь шире, и она снова краснеет.

— Отдельно, — добавляет она быстро. — Или я не смогу доверять себе.

Я смеюсь и следую за ней, когда она выходит из студии. Мои глаза еще раз

останавливаются на ее совершенной заднице.

— Очевидно, — говорю я ей. — Ты показала, что не можешь быть уверенной, в

таких ситуациях.

Она поворачивается и закатывает глаза.

— О, да. Это была полностью моя вина.

Я хихикаю.

— Это ты предложила мне порисовать, — напоминаю я ей, и она смеется. Я

решаю, что ее смех стал моим новым любимым звуком в мире.

— Правда, — признает она. — Но это было не совсем то, что я имела в виду. —

Она смотрит на меня лукаво. — Это было лучше.

***

После того, как мы оба приняли душ, я должен был признаться Миле, что забыл

принести еду из китайского ресторана.

— Мне очень жаль, — говорю я ей, с усмешкой. — Я не могу думать более чем об

одной вещи за один раз. И я был сосредоточен только на встрече с тобой в то время.

Она улыбается и тянется к телефону.

— Все в порядке, — говорит она мне. — У меня есть их телефон на быстром

наборе.

После того, как еда прибывает, я показываю ей, как использовать палочки для еды

и смеюсь над ее попытками. Она заканчивает есть вилкой; ее губы надуты.

— Я освою это, — клянется она. — Когда-нибудь.

Я улыбаюсь, и мы едим, а затем она говорит мне о просмотре девчачьих фильмов.

Я, честно, понятия не имею, как это произошло, но мне было очень трудно ей отказать.

Фильм заканчивается, когда стрелки часов переваливают далеко за полночь, а мы лежим в

обнимку на теплом и уютном диване.

— Я не хочу вставать, — говорит она мне во время титров. — Я хочу остаться

здесь, с тобой. Мы можем спать так сегодня ночью?

64

http://vk.com/world_of_different_books

Ее глаза большие, как будто она просит меня о самом большом одолжении в мире.

Мои руки обвиваются вокруг нее, и она устраивается на моей груди, ее стройная спина

прижимается ко мне. Я улыбаюсь ей сверху вниз.

— Спи, Красная. Я буду здесь утром.

Она улыбается и закрывает глаза, прижимаясь ко мне. Я засыпаю, более

довольный, чем когда-либо во всей своей жизни.

А потом я думаю.

Я думаю о своей матери и даже во сне мне интересно, что все-таки случилось. Я

специально не думал о своей маме, потому что это было слишком болезненно. Но сейчас

я снова думаю о ней, и не могу заставить себя проснуться.

Я где-то в темноте. И я боюсь. Не знаю, почему. Я ничего не вижу, но слышу голос

моей мамы. Она умоляет. Потом я слышу свое имя.

Я пытаюсь открыть глаза, чтобы проснуться, чтобы больше не слышать ее, но не

могу. И в глубине души, я испытываю чувство сильного ужаса, хотя и не знаю, почему.

— Не он! — Она плачет, и я знаю, что это ее голос, потому что я никогда не забуду,

как это звучит. — Не он!

А потом я вижу руки, тянущиеся, достигающие меня, и хватаюсь за них, хотя

ничего не вижу. Все черно и я испугался больше, чем когда-либо в жизни. Я плачу, и она

плачет, и вдруг я понимаю, что это руки Милы.

Я смотрю и снова могу видеть. Мила покрыта светом, тысячей блестящих

солнечных лучей. Она мне улыбается.

— Пакс, — шепчет она. — Я здесь. Все в порядке. Все будет в порядке.

А потом мои глаза открываются, я просыпаюсь и понимаю, что Мила

действительно здесь, и она действительно шепчет эти слова для меня.

— Все в порядке, — напевает она мне, убирая волосы с моего лба. Я понимаю, что

я в поту. — Все в порядке.

Я смотрю на нее, на нежность на ее лице, и мои кишки сжимаются. Я просто

подумал, что моя мать превратилась в Милу. Я серьезно облажался.

— Малыш, — говорю я ей, когда, наконец, могу говорить. — Думаю, что возьму

номер твоего терапевта.

Глава 13

Пакс

Я не сплю. Я смотрю на себя, изображенного на картине, которую нарисовала

Мила. Она закончила ее спустя пару дней после того, как начала. Я привез картину к себе

домой и повесил рядом с кроватью. Картина просто изумительна, но она слишком личная,

чтобы повесить ее в гостиной. Даже если она выполнена в абстрактном стиле, вы все

равно заметите, что я голый.

Натянутые, как струна мышцы на моем теле очерчены бронзой и золотом. Мои

татуировки расплывчатее, чем на самом деле. Мои глаза закрыты, а голова наклонена, как

будто я думаю. Это просто невероятно. Я очень взволнован тем, что она нарисовала ее для

меня. Никто и никогда не делал что-то подобное для меня.

Я изучаю картину, интересуясь, почему я изображен таким задумчивым.

Думаю, что я был чертовски голоден.

Я скидываю ноги с кровати и прокладываю путь к кухне, чтобы захватить кусочек

холодной пиццы на завтрак. Мила и я заказали ее вчера вечером после нашего третьего

«официального» свидания. На этот раз мы смотрели кино в моем доме, и на этот раз,

фильм был выбран мной. Это не было девчачьим фильмом. Он был полностью составлен

из выстрелов и крови. Мужской фильм. Мила смотрела его как кавалерист, ударяя себя в

грудь и делая вид, что выцарапывает свои воображаемые пули.

65

http://vk.com/world_of_different_books

Я посмеиваюсь, вспоминая это, когда мой телефон звонит. Мой рот полон пиццы,

но я отвечу в любом случае, потому что звонит Мила.

— Эй, — говорит она, и звучит немного запыхавшейся. Я сразу же представляю

себе ее дыхание в моем ухе с ее обернутыми ногами вокруг моих бедер. И просто из-за

этого мне адски трудно.

— Эй, — отвечаю я, регулируя свою эрекцию. — Доброе утро.

Я улыбаюсь в трубку, потому что ничего не могу поделать. Эта девушка заставляет

меня улыбаться, как идиот.

— Я просто звоню, чтобы напомнить тебе о встрече с терапевтом сегодня утром, —

говорит она мне. — Я подумала, что ты бы забыл. Или передумал.

Пауза.

Ебать.

Она права. Я не хочу идти. Но я готов пойти по двум причинам. Первая: я хочу

перестать думать о моей матери, потому что это нахрен бесит меня. И вторая: я думаю,

что это поможет Миле быть спокойной. Я знаю, что она борется с идеей близкого

знакомства со мной. Она думает, что я собираюсь растоптать ее сердце. Если быть

полностью честным, я боюсь, что случайно сделаю это. Поэтому я иду на эту терапию. Я

могу это сделать. Я не слабак.

— Как бы ни так, — говорю я ей, закатывая глаза. — О, ты не веришь в меня. Я не

забыл. Я все лишь принимал душ и все.

Она смеется.

— В самом деле? Ты имеешь в виду, что не стоишь у окна у изголовья кровати и в

нижнем белье? И не ешь кусок пиццы?

Пораженный, я смотрю вниз и нахожу Милу, стоящую на моей дорожке. Она

держит белый бумажный пакет и ухмыляется.

— Я принесла тебе пончики, — говорит она в трубку. — Подойди и открой свою

дверь.

Я качаю головой, но, честно говоря, я рад, что она здесь. Чертовски рад. Я был

разочарован, когда она, свернувшись со мной на диване калачиком прошлой ночью, не

захотела спать. Она боялась, что я нарушу свое обещание и буду двигаться слишком

быстро.

Это может сделать из меня слабака, но, она первое, о чем я думаю, когда

просыпаюсь, и она это последнее, о чем я думаю, когда иду спать. Но я никогда, никому

не признаюсь в этом.

Я стараюсь не сломать себе шею, когда спешу к двери и открываю ее. До того как

Мила успевает сказать хоть слово, я хватаю ее и жестко целую, прижимая к моей груди. Я

слышу, как сминается бумажный пакет между нами. Ее руки поднимаются и

оборачиваются вокруг меня, тянут меня ближе. Она пахнет цветами и ванилью. И зимой.

— Я скучала по тебе, — бормочет она против моей шеи. Она холодная после улицы

и я тяну ее внутрь.

— Ты видела меня вчера вечером, — напоминаю я ей, грызя ее губу. Она

улыбается против меня, и я добавляю: — Но я тоже скучал по тебе.

Я действительно скучал.

И это чертовски пугает меня.

Но, конечно, я этого не сказал. Вместо этого, я просто тяну ее в мою кухню, где мы

едим раздавленные пончики, расположившись на высоких стульях за барной стойкой.

Мила разглядывает их.

— Знаешь, на вкус они остались прежними, — пожимает она плечами. — Даже

если ты их раздавил.

Мила поднимает бровь и откусывает большой кусок шоколадного пончика. Она

облизывает палец, что заставляет мои кишки сжаться.

66

http://vk.com/world_of_different_books

— Во сколько у меня прием? — спрашиваю я, не глядя на ее язык и, взглянув на

часы.

— Через тридцать минут, — говорит она мне. — Доктор Нейт Тайлер. Он в городе.

Я написала тебе адрес.

Я киваю.

— У меня еще есть время. Не волнуйся. Я собираюсь принять душ, а потом пойду.

Она смотрит на меня.

— На самом деле, я просто пришла пожелать тебе удачи. Я знаю, что ты не

любишь говорить о личных вещах, но я горжусь тобой.

— Ты получила это право, сестра, — бормочу я, крутясь на своем стуле. Я

оставляю поцелуй на ее щеке. — Я должен двигаться, если не хочу опоздать. Хочешь

присоединиться ко мне?

Она нечестиво усмехается.

— Я могла бы. Если бы мы были на два месяца больше в наших отношениях. —

Она пожимает плечами. — Но, сейчас... нет.

Я поднимаю бровь.

— То есть, ты можешь рисовать голой передо мной, но не можешь принять со мной

душ?

Она слегка бьет меня по плечу, закатывая глаза.

— Теперь ты получишь за это.

Я улыбаюсь.

— Хорошо. Я просто пытаюсь до конца понять все эти правила знакомств. Это

сложно. Создает путаницу.

Мила усмехается широко и блаженно.

— Это не так сложно. Мне все еще нравится смотреть, даже если я еще не готова

прикасаться. Но хорошие вещи приходят к тем, кто ждет, мистер.

Я качаю головой и иду в свою спальню.

— Я надеюсь на это, — говорю я через плечо. — Моя рука начинает уставать.

Шагая в душ, я до сих пор слышу ее смех. На самом деле, я только частично шутил.

Моя рука устает. Но это не останавливает меня от ее использования.

***

— Расскажите мне об употреблении наркотиков, — доктор Тайлер изучает меня.

Он использует спокойный монотонный голос, который, по-моему, используют психиатры.

Те, которые думают, что если будут говорить медленно и достаточно тихо, то будут

держать психов в страхе.

Я переложил свой вес с одного бедра на другое в очень уродливом синем

клетчатом кресле. Врач старше, с сединой на висках и он носит очки для чтения, хотя не

читает. Я вздыхаю. Я действительно не хочу быть здесь. Я чувствую себя, как жук под

микроскопом, а стекло для темного изучения этого врача, кажется, приближается ко мне.

— Мое употребление наркотиков не является проблемой, — говорю я ему. — Сны,

которые мне сняться — моя проблема. Они ебнутые. Мне очень жаль, — я быстро

исправляюсь. — Они испортились.

Доктор Тайлер немного улыбается, делая какую-то запись в своем блокноте.

— Почему вы считаете, что ваши сны испортились? — Он исследует, его темные

глаза оценивают меня. — Вам когда-нибудь снилось это раньше?

Я качаю головой.

— Они о моей матери. И она не снилась мне с тех пор, как я был маленьким. Став

взрослым, я сделал сознательное усилие, чтобы не думать о ней. Признаюсь, я стараюсь

избежать болезненных вещей.

67

http://vk.com/world_of_different_books

Врач кивает, делая заметки.

— Это не необычно, — говорит он мне. — Уклонение от болезненных вещей —

человеческая природа. Расскажите мне больше об этих снах.

Так я и делаю. Я рассказываю ему, как моя мать умоляла, как я боялся, но сам не

понимал чего, и как она превращалась в Милу.

Врач еще раз пронизывает меня взглядом.

— Похоже, вы, так или иначе, связываете Милу со своей матерью. Ваша мать

похожа на Милу хоть немного?

Я думаю об этом. С тех пор, как я видел маму последний раз, прошло очень много

времени, но я все еще помню ее улыбку.

— У моей матери была красивая улыбка, — говорю я ему. — Она была очень

теплой, как у Милы. Вот и все.

Врач быстро записывает.

— Что-нибудь еще?

— Не знаю, — я раздумываю. — Мила кажется мягкой и изящной. Думаю, что

мама была такой же. На самом деле, мама была балериной, прежде чем я родился. Мила

художник... получается, что они обе художественные натуры.

Он опять что-то пишет.

— Ваша мама очень хорошо относилась к вам? Она любила вас?

Я смотрю на него.

— Мне было только семь лет, когда она умерла. Но я предполагаю, что любила.

— А Мила очень хорошо приняла вас? — тихо спрашивает Доктор Тайлер, его

ручка остановилась высоко над блокнотом. Я смотрю на него. Он мог бы нарваться на

неприятности.

— Да, — говорю я ему. — По какой-то причине она была очень терпелива со мной.

— Так же, как ваша мать, — многозначительно говорит доктор.

— Да, — соглашаюсь я, мое сердце колотиться по причине, которую я не понимаю.

Мои руки вспотели. Я вытираю их о джинсы.

— Расскажите мне об употреблении наркотиков, — говорит доктор Тайлер, не

поднимая головы. Я снова вздыхаю.

— Вы не собираетесь отказываться от этой наркотиков, не так ли?

Он улыбается и качает головой.

— Люди употребляют наркотики по разным причинам, — говорит доктор Тайлер.

— Я хотел бы узнать вашу причину.

Я стараюсь скрыть свое раздражение. Я хочу добраться до корня своей проблемы, а

не копаться в чем-то ненужном. Но я делаю все, чтобы ублажить его.

— После смерти матери я начал принимать снотворное. Мой терапевт прописал их,

потому что я не мог избавиться от ночных кошмаров. С годами я понял, что мне

понравился эффект от снотворного, приняв их, я ускользал от реальности. Я начал

использовать различные виды наркотиков. Я никогда не останавливался, до недавнего

времени.

Доктор Тайлер перестает писать и смотрит на меня.

— Вы перестали их использовать? Почему?

Я киваю.

— Я выбросил все на прошлой неделе. Не хочу чувствовать сейчас онемение. Я

ведь уже говорил, что не наркоман. Это не имеет большого значения для меня.

Он кладет ручку и изучает меня.

— Вы не считаете использование наркотиков большой проблемой?

Я выдохнул и начал возиться со своими руками.

— Конечно, это не является законным и это не здорово. Но я имел в виду то, что

никогда не был зависимым. Мне просто ничего не было нужно с тех пор, как я бросил все