Естественные причины

Глава 16

8 июля

Лидия Пендергаст согнулась в пояснице и медленно, очень медленно стала вытягивать руки к полу. С одной стороны небольшой комнаты для осмотров внимательно наблюдали за ней Сара, костоправ Захарий Риммер и одна из сестер группы снятия боли.

– Все ниже и ниже мы сгибаемся, – произнесла Лидия, – и никто не знает, где остановимся.

Это была бодрая для своих семидесяти лет женщина, которая практически слегла из-за болей в пояснице и радикулита. Целый ряд ортопедов и нейрохирургов в качестве причины ее недомогания называли перерождение и отвердение артрических шпор. Они указывали на ненадежность хирургического вмешательства ввиду ее преклонного возраста и застарелого характера шпор, а поэтому-де ее нельзя оперировать. В конце концов, один из них направил ее в группу снятия боли МЦБ, междисциплинарную клинику, которая быстро становилась известной и уважаемой на всем северо-востоке страны.

Вскоре после приезда в больницу Сара стала добровольно предлагать свои услуги в качестве иглотерапевта в клинике. Обычно она выделяла для этого полдня в неделю.

Кончиками пальцев Лидия коснулась плиток пола.

– Та-да, – пропела она, не распрямляясь. – Ладно. А теперь, доктор Болдуин, это для вас.

Она немножко поправила стойку, продолжая нагибаться, пока не положила ладони на пол, и подождала, пока Сара сделает ей фотоснимок старым фотоаппаратом клиники фирмы «Поляроид». Потом под аплодисменты небольшой группы зрителей она выпрямилась и сделала реверанс.

«Да благословит вас Господь. Да благословит вас всех Господь...»

Слова Лидии Пендергаст эхом отдавались в сознании Сары, когда она уносила свою коробку с иголками вверх по лестнице к закрывающемуся шкафу здания «Тайер». Успех лечения, благодарность пациентки, предстоящая работа в будущем. День казался почти нормальным, особенно если его сравнить с двумя предыдущими. Все еще чувствовался холодок со стороны многих штатных работников больницы, что Саре было неприятно, но вполне терпимо. И несколько раз, когда она была на грани срыва, кто-нибудь говорил ей что-то доброе и поощрительное. Но и бессовестное давление продолжалось. Дома она перестала отвечать на телефонные звонки и попросила больничный коммутатор внимательно просеивать всех звонивших к ней.

Удовольствия это не доставляло. Но она знала, что и это пройдет, как все на свете.

Сара открыла дверцу своего шкафа и оказалась частично загороженной ею, когда плавно разъехались дверцы лифта, из которого вышел Эндрю Трюскот. Он торопливо пошел по коридору и вошел в 421-ю комнату, одно из спальных помещений, которым Сара часто пользовалась. Странно, что Эндрю устроил себе перерыв в такой час, размышляла она, хотя дело двигалось к обеду. Возможно, он хотел прикорнуть, чтобы снять головную боль, или что-либо еще.

При этой мысли она улыбнулась.

От одной болезни ему не придется отделываться – от беспокойной мысли, что она обо всем расскажет Гленну Пэрису. Она решила не делать этого через несколько часов после столкновения с Эндрю и на следующий день сообщила ему об этом. Сара не ждала от него благодарности и не обманулась в этом.

– Делайте что хотите, – вспылил он. – Без доказательств и учитывая ваше теперешнее положение в больнице, сомневаюсь, чтобы Пэрис или кто-либо другой вообще обратил внимание на любые ваши слова.

Она знала, что Трюскот совершенно прав. У нее хватало проблем, и без дополнительной дуэли со старшим стажером-хирургом безупречной репутации. Но даже и с учетом этого она бы не постеснялась и доложила о нем, если бы считала, что это что-то даст. Но если утечка информации продолжится, то выбора у нее не будет.

Сара уже хотела закрыть на ключ свой шкаф, когда двери лифта опять плавно разъехались. На этот раз из него вышла Маржи Ейтс, мать двоих детей, жена славного парня, который руководил отделом социального обслуживания в больнице. Она была яркой и привлекательной женщиной и ужасной кокеткой. Сара не могла не увидеть из-за двери шкафа, как Маржи расправила свою белую больничную юбку, осмотрелась в маленькое зеркальце, тихо постучала в дверь комнаты 421 и проскользнула внутрь.

Эндрю и Маржи Ейтс! Ничего особенно удивительного в этом нет, решила Сара, тихо закрывая на замок дверцу шкафа, и направилась к находившейся рядом лестничной клетке. Эндрю редко говорил о своей жене или ребенке. И время от времени в МЦБ появлялись слухи о связях Маржи с разными врачами. Оба героя страдали огромным самомнением и сильно нуждались в том, чтобы его постоянно подпитывать. Их свидание было вполне закономерным.

В кафетерии Сара взяла салат из тунца, картофельные чипсы и ананасовый сок и вынесла этот свой обед на улицу, на один из столов во дворе городка. Вначале признался, что предает свою больницу, а теперь эта связь с Маржи Ейтс. Не слишком ли большая нагрузка на одного человека? Сара быстро поела и вернулась в здание больницы через хирургическое отделение. Эндрю вызывали, его фамилия значилась на световом табло над дверьми. Вызывали в 227-ю палату. Стажер первого года хирургического отделения по имени Брюс Лонган бегом пробежал мимо, нее к лестничной клетке, направляясь на второй этаж.

– Эй, Брюс, что случилось, – крикнула она.

– Не знаю, – отозвался он взволнованным голосом, не останавливаясь. Возможно, разрыв на три А.

Разрыв кровеносной артерии на три А – абдоминальный аневризм аорты. Это было одно из самых серьезных хирургических происшествий. Даже если бы у нее были свои неотложные дела, а их в течение ближайшего часа не было, то и тогда Сара немедленно отозвалась бы на такой призыв о срочной помощи. К тому же, подумала она игриво, в данный момент Эндрю Трюскот может оказаться не в лучшей форме, чтобы провести срочную операцию на кровеносных сосудах.

Палата 227 находилась в начальной стадии организационного хаоса, вызванного кризисом учебного процесса в больнице. Брюс Лонган и еще один стажер-хирург метались возле старого джентльмена, который был явно в тяжелом состоянии. Он корчился и стонал, и, кажется, готов был потерять сознание.

– Принесите десять единиц совместимой крови и удостоверьтесь, что в операционной все наготове, – выкрикнул Лонган. – Арт, обеспечь ему артериальный подвод. Кто-нибудь посмотрите за давлением! Черт подери, где же Эндрю?

– Чем могу помочь я? – спросила Сара в то время, как над головой опять вспыхнуло табло, срочно вызывающее Эндрю в палату.

– Этот человек – пациент Эндрю, – пояснил Лонган. – Он поступил три или четыре для назад для лечения аневризма. Страдал сердечной недостаточностью, поэтому решили отложить операцию, пока не подлечат сердце. Операцию наметили на завтра. Только что сюда заглянула медсестра и обнаружила его в этом состоянии. У него сильно упало давление. Живот стал твердым. Видно, открылось кровотечение от разрыва три А. Дьявольщина, вызывают ли они Эндрю звуковым аппаратом помимо светового табло?

В этот момент Сара вспомнила, что на спальных этажах здания «Тайер» световое табло не установлено. Несомненно, Эндрю не оставил номера телефона оператору. Если его звуковой прибор, бипер, был выключен, никто не сможет отыскать его. Никто, кроме ее самой. Она взяла телефонный справочник возле кровати и посоветовала оператору позвонить в здание «Тайер», комната 421.

– Если доктор Трюскот не ответит, немедленно позвоните мне, – велела она.

К Лонгану и другому стажеру присоединился кто-то из терапевтов. Было ясно, что пациент слабеет. Лонган, имевший степень Д.М., начал проходить здесь практику ровно неделю назад. Он ничего не мог сделать без старшего стажера-хирурга, специалиста по кровеносно-сосудистой системе. Он совершенно растерялся.

– Световое табло в месте, где находится Эндрю, может не работать, – сказала Сара, понимая, что она должна взять контроль в свои руки, пока не подойдет кто-либо из старших хирургов. – Я кое-что посоветовала оператору, как с ним связаться. А пока что следите за переливанием крови, используйте стетоскоп Допплера, проверьте пульс, введите в мочевой пузырь катетер и приготовьте все для операции. Почему такие судороги?

– У него давление только шестьдесят, – ответил стажер. – Вот почему.

Хотя она про себя и допускала, что стажер может быть прав, но ее не удовлетворило такое объяснение. Она видела многих пациентов в шоковом состоянии, некоторых даже в апоплексическом ударе. Но здесь было другое, что-то непохожее на те случаи. Ничего особенного не демонстрируя, она внимательно проверила пульс старика в иглотерапевтических точках. В некоторых из них пульс был слабый, с еле заметным наполнением, Сара не могла судить наверняка, ей не хватало опыта, и тем не менее случай, как ей казалось, носил более общий характер, чем артериальное кровотечение. Возможно, какой-то вид метаболического расстройства.

Специалист по крови только что взяла у мужчины кровь. Сара отвела женщину в сторону.

– Попросите, пожалуйста, сделать полный химический анализ, – сказала она. – Как можно быстрее. Особенно на электролит, сахар, кальций, фосфор и магний.

Телефон у кровати зазвонил. Сара сняла трубку, послушала и положила ее пять на рычаг.

– Доктор Трюскот сейчас придет, – сообщила она.

Прошло почти пять минут, прежде чем Эндрю ввалился в палату. К тому времени у кровати уже находился анестезиолог, пациенту перелили некоторое количество совместимой крови. Операционная тележка стояла в коридоре рядом с палатой в ожидании броска в операционную. Позвонили семье пациента и сказали, что ему стало хуже. Экстренное вмешательство в противовес выборочному терапевтическому лечению резко снижало шансы на благополучный исход.

– Прошу всех извинить меня, – сказал Трюскот, немедленно беря на себя контроль. – Мой чертов бипер отказал.

Совершенно не замечая Сару, он быстро оценил физическое состояние старика и тут же приказал ввезти транспортную тележку в палату. Потом повернулся к стажеру, который дал нервное, несколько путаное описание случившегося.

– Я держу операционную в состоянии готовности, – закончил докладывать Лонган. – Взята кровь для химических анализов и проверку на совместимость.

– Очень хорошо, дружище, – выпалил Трюскот, еще раз прослушивая живот мужчины своим стетоскопом. – Потому что мы сделаем разрез, прежде чем вы успеете произнести: «Привяжите моего кенгуру».

В палату быстро ввезли транспортную тележку и начали перекладывать пациента на носилки. Только тут Трюскот обратился к Саре.

– Так что вас привело сюда, доктор? – спросил он. – Нет ли у этого человека каких-либо гинекологических проблем помимо всего прочего?

Одна из медсестер громко рассмеялась. Сара сохранила хладнокровие, напомнив себе о том, что она слишком невысокого мнения об этом человеке, чтобы позволить ему вывести ее из себя.

– Я подумала, что, может быть, вы несколько приустали и вам потребуется небольшая помощь, – ответила она. – Знаю, что вы отдыхали в комнате 421. Я находилась возле своего шкафа, когда вы туда вошли. Именно от меня оператор светового табло узнал, где вас можно найти.

Трюскот побледнел. Уголки рта его скривились.

– Благодарю вас, – выдавил он. – Вы бесконечно добры ко мне в последнее время.

– Не стоит, – отозвалась Сара, не сводя с него взгляда.

Команда закончила погрузку старика на носилки. Трюскот быстрым жестом руки направил их в операционную. Палата мгновенно опустела, остались Сара и одна из медсестер. Пол, забросанный окровавленными тампонами, марлевыми повязками, использованными шприцами, резиновыми перчатками, коробочками, где была жидкость для переливания и другими медицинскими отбросами, напоминал поле битвы. Сара, все еще не снявшая своих перчаток, начала собирать некоторые из разбросанных предметов.

– Я сама все сделаю, – сказала медсестра.

– Почему вы считаете, что лучше подготовлены для этого, чем я?

Медсестра улыбнулась.

– Спасибо, – поблагодарила она.

В этот момент в комнату торопливо вошла специалист по крови, неся компьютерную распечатку.

– Куда все подевались? – запыхавшись, спросила она.

– Все направились в операционную. Почему вы спрашиваете?

Технический специалист подала распечатку.

– Уровень магния у него – ноль четыре десятых, – сообщила она. – Старший просил передать вам, что они дважды сделали замер... и...

Сара больше ее не слушала. Она взглянула на телефон, передумала и бегом припустилась из комнаты. Уровень магния 0,4, значительно ниже нормы, давал полное клиническое объяснение случившемуся. Надо предупредить Эндрю, иначе это приведет к смертельному исходу во время операции. Видимо, мужчина плохо переносил интенсивное лечение мочегонными средствами, которые применялись, чтобы поправить его сердечную недостаточность.

Ятрогеника: болезни или ранения, вызванные словами или делами врачей.

В памяти Сары высветилась фраза, которая когда-то украшала письменный стол Эттингера. Были все основания считать, что поразительное ухудшение состояния больного вызвалось лечением – а не самой болезнью – мочегонными лекарствами, а не аневризмом. Она ворвалась в операционное отделение, когда ввозили носилки на тележку в одну из операционных комнат.

– Эндрю, подождите, – крикнула она.

Потребовалось меньше получаса, чтобы старик отреагировал на укол магния и проснулся. До своего ухода на пенсию год назад Теренс Купер был довольно известным судостроителем. Он заразительно смеялся и обезоруживающе улыбался беззубым ртом. И, встретив Сару, тут же пригласил ее на свидание, заверив, что жена особенно возражать не будет.

– Миссис Купер уговаривает меня попытаться заняться чем-то новеньким, – заметил он.

Сара позволила ему пожать свою руку и повернулась, чтобы уйти. До этого момента Эндрю почти ничего не сказал ей. А сейчас загородил дорогу к двери.

– Могу объяснить относительно комнаты четыреста двадцать один, – тихо предложил он.

– Мне это абсолютно безразлично, – отозвалась она. – За исключением того, что вам бы следовало быть более собранным, когда вы вернулись сюда. Если бы вы не... спали, то, думаю, сообразили бы проверить показатели химических анализов, а уж потом повезли больного в операционную.

– Полагаю, что вы правы.

– Хорошо, – бросила Сара, обходя его по пути в коридор. – Люблю быть правой.

– Спасибо, что уберегли меня от неприятностей, – крикнул он ей вдогонку. – Вы чертовски хороший доктор.

Сара не сразу нашлась что ответить и просто мотнула головой, продолжая идти. Ее личный аппарат звуковой сигнализации зазвучал как раз в то время, когда она подошла к родильно-гинекологическому отделению. Она ответила, надеясь услышать голос Эндрю с предложением продолжить примирение. Но вместо этого в переговорнике раздался голос Аннали Эттингер.

Сара сидела на краешке кушетки в небольшом приемном кабинете для местных жителей и с грустью слушала рассказ Аннали.

– Не знаю, что расстроило его больше, – говорила Аннали, – что я вообще ходила к какому-то доктору или что я ходила именно к вам.

– В этом уравнении я – самая незначительная величина. Я знаю ученого акушера в Ворчестере, который с удовольствием примет роды на дому.

– Питер настроен против всяких докторов. Только повивальные бабки. Он даже говорит о том, чтобы доставить кого-то самолетом из Мали.

– А как относитесь вы ко всему этому?

– Мне очень жаль, что о вас такое пишут в газетах. Мне на это наплевать.

– Хорошо.

И даже то, что обещал Питер, – деньги, возможность записаться для Тейлора и все остальное. Но как бы я ни относилась ко всему этому, я не могу не учитывать того, что Питер сделал для меня... с самого начала.

– Понимаю.

– Знаю, он далек от совершенства, но...

– Аннали, вам нет необходимости объяснять мне это. Мне все понятно. К тому же вы здоровая молодая женщина в отличной форме. У меня нет оснований полагать, что возникнут какие-либо проблемы. Я направлю вам фамилии акушеров в Ворчестере, просто на всякий случай, вдруг вам понадобится их помощь.

– Спасибо, Сара, что вы так просто отнеслись к этому.

– Пустяки.

Наступило долгое, затянувшееся молчание.

– Сара, есть еще один вариант, – наконец произнесла Аннали. – Питер настаивает, чтобы я присутствовала на совещании в его кабинете.

– Продолжайте.

– Будут четверо мужчин и Питер. Они хотят подрядить его проверить состав ваших дополнительных лекарственных трав, а также проверить кого-то по имени Кванг или Квок, что-то в этом роде. Вы не знаете, кто это такой?

Сару начало подташнивать.

– Да, я знаю такого человека, – ответила она. – Кто такие эти четверо?

– Двое из них стряпчие из Нью-Йорка... адвокаты. Они пришли с этим мужчиной, Уиллисом Грейсоном, отцом молодой женщины, которую вы спасли. Этот хлыщ, должно быть, большая шишка, потому что Питер прыгал вокруг него на задних лапках. Он держал себя так, как будто я тоже знаю, кто он такой, но я его не знала.

– А кто был четвертый? – спросила Сара. Ее рука, державшая трубку телефона, стала холодной, как лед.

– Еще один адвокат. Более скользкий, чем другие, если вы понимаете, что я хочу сказать. По фамилии Мэллон.

– К несчастью, и он мне знаком.

– Сара, Питер сказал о вас некоторые очень нехорошие вещи. Думаю, он хотел, чтобы я их услышала тоже. Он сказал, что вы никогда не были хорошим специалистом по лечебным травам или иглотерапевтом, хотя самонадеянность ваша известна. Я чуть не попросила его замолчать, хотела просто уйти, но не решилась ни на то, ни на другое. Очень... очень сожалею.

– Аннали, ни о чем не жалейте, – посоветовала Сара. – Поступайте так, как вам подсказывает сердце. И не пропадайте. Очень признательна, что вы позвонили мне так, по-свойски.

– Жаль, что так получилось, – добавила Аннали.

Сара повесила трубку, ничего больше не сказав. Она почувствовала, что если скажет еще хоть одно слово, то расплачется. И Аннали не заслуживала дополнительных переживаний: Как это все горько. Когда ни были вместе – работали и любили, – Питер говорил ей и любому встречному, готовому выслушать его, что она одна из лучших американских фито– и иглотерапевтов, которых он когда-либо встречал. А теперь она неожиданно стала неумелой обманщицей.

Сара взбила подушку, опрокинулась на нее навзничь и уставилась утомленно в потолок. Истина заключалась в том, что, получив степень Д.М. и пытаясь слить воедино лучшие достижения восточной и западной медицины, она превратилась в угрозу для врачей по обе стороны. То, что Эндрю и Питер, два врача, теперь нападали на нее, и оба эти врача были мужчины, могло иметь или не имело никакого значения. Но она подозревала, что имело.

Так, оставаясь в одиночестве, она немного поплакала. Но вскоре почувствовала новый душевный подъем, который приходил на смену гневу. Она не сделала ничего плохого, если не считать, что ущипнула два надутых самомнения. И раз они захотели драки, то они ее получат. Сара взяла трубку телефона и по личному переговорному устройству, пейджу, соединилась с Ели Бленкеншипом. Через минуту он позвонил ей.

– Доктор Бленкеншип, – начала она. – Точно не знаю, с кем мне надо переговорить или что мне надо делать, но я бы хотела поскорее с вами встретиться. Думаю, что против меня затевается судебное дело.