Естественный отбор и социальный подбор в общественной жизни

Глава I

Что составляет основные признаки живого существа? Возьмем простейшее из них — клеточку протоплазмы^{1}. Она нуждается в постоянном притоке извне энергии и материи; через нее происходит механический кругооборот. Но это не составляет еще ее отличия от неорганического мира, где также существуют механические кругообороты. Главным отличительным признаком является то, что клеточке присуща некоторая внутренняя сила, отличающаяся от внешних сил. В простой плесени, в амебе, это выражается в том, что она выдвигает свои отростки для захватывания пищи. До сих пор, даже самые последние научные исследования не могли объяснить действия простой клетки одними механическими законами — всегда получается некоторый остаток; этот остаток и характеризует всякое живое существо. Деятельность амебы, не исчерпываемая одними законами механики, получает свое объяснение, если обратить внимание на цель, к которой направлены ее действия. Вся ее деятельность направлена к поддержанию своего существования. Таким образом, этой ничтожнейшей частице протоплазмы присуще стремление к продолжению своей жизни. Это стремление, хотя и совершенно стихийное, слепое, не есть механическая сила; оно носит признак волевой силы, и мы считаем себя вправе считать его самым первичным зачатком воли.

Стремление к продолжению своего существования выражается во всякой органической единице не только в обладании некоторой волевой силой; оно также проявляется в способности к произведению себе подобного, в способности к размножению.

Нуждаясь для своего существования в притоке энергии и материи извне, всякий организм захватывает их. Но при своем постоянном размножении организм должен был встретить, в конце концов, препятствие, как со стороны природы, так и со стороны себе подобных. Встречаясь с этими препятствиями, волевая сила, присущая организму, толкающая его к продолжению своей жизни, заставляет его вступать в борьбу с ними или приспособляться к ним.

Таким образом, с первой же ступени проявления жизни мы встречаем борьбу. Последняя действительно должна считаться непременным спутником всякой жизни. Это давно уже обращало внимание мыслителей; напомню слова Лейбница: «мир возможен только на кладбище». Самое же интересное в данном случае это то, что именно борьба — борьба за существование может рассматриваться как могущественная причина дальнейшего развития органической жизни. Напомню дарвинское объяснение происхождения видов.

Более приспособленный к борьбе имеет более шансов выжить, а, следовательно, и размножиться. Его приспособленность на основании закона наследственности может передаваться потомству. Благодаря этому случайные признаки (свойства), благоприятствующие успешнее вести борьбу за жизнь, закрепляются в потомстве. Это приводит к двум выводам: 1) о существовании эволюции в формах органической жизни, 2) к закону естественного отбора, согласно которому выживает наиболее приспособленный к борьбе (к жизни), то есть более совершенный.

Естественный отбор действует среди всех живых существ; он обусловливает развитие органического мира. Его существование среди низших представителей органического мира доказывается эволюцией последнего. Но он действует также и среди высших представителей, то есть и среди человечества, только воздействие его более сложно. Он не исчерпывается здесь одной борьбой за материальное существование; он обнимает также и духовный мир. Я подчеркиваю это, ибо долго разграничивали в каждом организме физическое и духовное существование; обе эти стороны слишком тесно связаны для этого; человек не заключает в себе резко отделенные части: чувство, разум, волю — все это тесно переплетается.

Природа, одарив органическое вещество жизнью, с присущей ей некоторым волевым началом, втиснула посредством естественного отбора и эту жизнь в железные рамки закона. В законе естественного отбора мы находим примирение между свободой воли и подчинением закону, вопроса, так много занимавшего философские умы.

Но один естественный отбор не может обусловливать все явления органической и социальной жизни: в этом, мне кажется, и заключается ошибка дарвинистического направления в социологии^{2}.

Отдельные клеточки под влиянием естественного отбора объединились в сложные организмы. Клеточки, вошедшие в состав последних, теряют свою индивидуальность и специализируются для какого-нибудь одного рода работы. Положение их в организме основано на самом деспотическом использовании части в интересах целого. Но вместе с этим естественный отбор для клеточки заключенной в организме, не имеет той силы, как для существующей самостоятельно. Естественный отбор действует, главным образом, через посредство индивида, взятого во всем целом. Существование клеточки, составляющей часть целого, обусловливается этим целым. Для нее могут создаваться условия ненормальные, неестественные, и она будет приспособляться и развиваться в этих ненормальных условиях. На этом основываются те перерождения в организме, которые, переходя пределы, влекут за собой смерть. Эти перерождения могут передаваться и последующим поколениям, и если эти изменения ведут к усилению организма, то они и закрепляются естественным отбором. Таким образом, раз клеточка вошла в состав организма, то развитие ее прежде всего обусловливается приспособлением к целому всего организма, то есть ее развитие обусловливается прежде всего законом органического подбора. Этот закон заставляет клеточку все более и более подчиняться целому, все более специализироваться, терять свою индивидуальность во имя все большего развития сложного организма. Естественный отбор и органический подбор работают над эволюцией рука об руку. Эта работа, как показывает наука, идет в одном определенном направлении — постоянного развития сложного организма. При этом развитие основывается на все большей специализации отдельных клеточек, на все большем подчинении их службе целому. На этой почве все сильнее развивается личность целого; над бессознательным, слепым, стремлением развивается сознание, образуется человеческое единое «Я», сводящее все к себе и деспотически подчиняющее всю совокупность органических единиц, вошедших в состав его организма.

Влияние стремления каждого организма к поддержанию своей жизни не останавливается на развитии сложных организмов. Оно заставляет возникнуть и общественность. Подобно тому, как клеточки объединяются в сложные организмы, отдельные индивиды образуют союзы. Кораллы, муравьи, пчелы, люди — вот, например, особи из самых различных ступеней эволюции, у которых мы найдем общественную жизнь.

Единство основной причины, вызвавшей появление сложных организмов и общественной жизни, привело многих даже выдающихся социологов (например Спенсер) к отождествлению общества и организма; это так называемая органическая школа социологии. А между тем, казалось бы, нельзя забывать существенное различие между ними.

В сложном организме составляющие его индивиды (клеточки) тесно, органически связаны; они обезличены, совершенно специализированы для какой-нибудь работы в узких рамках, а потому эти индивиды значительно отличаются друг от друга не только качественно, но и в подобии. Эта связь, выраженная материально, благодаря специализации настолько тесна, что индивиды не могут продолжать жизнь отдельно от целого.

В обществе, хотя бы самом простейшем, индивидуальность особей, составляющих его единиц, сохраняется; в обществе мы никогда не увидим специализации, доведенной до такой же степени; каждая из особей выполняет сама непосредственно для себя все жизненно-необходимые функции; они подобны друг другу, а потому окончание существования самого союза, или общества, вовсе не обусловливает собой смерть его членов. Возьмем одно из простейших обществ — коралловое. Каждый полип хотя и связан с остальными материальной связью, но все-таки сохраняет свою индивидуальность; он ведет свое собственное существование, исполняя все необходимые для жизни функции сам. В этом существенное отличие кораллов от дерева. Мы уже упоминали, что с развитием сложного организма подчинение частей целому, их специализация все возрастает, и таким образом, особенности, изложенные выше, все резче проявляются. Наоборот, чем выше мы будем подниматься по лестнице общественной жизни, тем в составляющих его особях мы найдем более резко выраженное личное начало.

В обществах муравьев и пчел мы можем уже заметить довольно ярко выраженную индивидуальность. Правда, работа муравьев и пчел, по сравнению с людьми, носит автоматический характер; также мы увидим у них и большую специализацию; но нужно помнить, что ведь в этих случаях еще не имеется дело с чистым сознанием. Вся работа пчел и муравьев основана на инстинкте, там же, где мы имеем инстинкт, там непременно встретится автоматизм и резко выраженная специализация. Но вместе с тем интересно то, что все-таки и в пчелах, и в муравьях индивидуальность уже выражена достаточно полно. Известен факт, что рабочие пчелы вовсе не так обезличены, что в них сохраняются страсти и способности, очень похожие на наши и могущие просыпаться и давать о себе знать. Замечено, что пчела легко пристращается к крепким напиткам, и это пристрастие сопровождается у нее такими же последствиями, как и у людей. Они начинают пренебрегать своими обязанностями и прежде всего перестают трудиться, начинают грабить ульи и т.п. На этом примере мы видим, хотя и отрицательное проявление индивидуальности, но достаточное развитие последней в пчелах, и что общественность есть результат приспособления в виде привычки, привившейся через ряд поколений отдельным особям.

Последние слова характеризуют всякое общественное соединение, в том числе и людское. Во всяком человеке мы найдем определенно выраженное «Я», к которому этот человек относит все свои отношения к внешнему миру. Общество этого «Я» не может иметь. Все, что к нему относится, будет противополагаться «Я» каждого человека, составляющего это общество. У Густава Лебона мы встречаем выражения «душа расы», «душа толпы», причем значение этим словам придается не переносное. На эти выражения нельзя смотреть иначе, как на образные. Народное «Я» не может быть подобно «Я» живого существа, ибо единицы, его составляющие, сохраняют свое личное начало. Народное «Я» лежит в душе каждого «Я» индивида, его составляющего; оно заключается в тех привычках, инстинктах, свойствах, которые привиты ему долгой совместной исторической жизнью. Тем не менее эта связь настолько сильна, что, не впадая в парадокс, можно сказать, нашими поступками управляют гораздо более предки, чем мы сами.

Таким образом, мы видим, что связь в обществе исключительно психическая и основывается на развитии индивида. Действительно, рассматривая историю человечества, мы увидим, что по мере его развития все больше и больше освобождается личность. Вспомните хотя бы рабство, крепостное право. Но это освобождение может идти только рука об руку с развитием самой личности, способной к более тонкой возвышенной связи.

Можно установить закон, согласно которому, чем выше мы будем подниматься по ступеням эволюции социальной жизни, тем все большее и большее развитие получает индивидуальное начало.

В общественной жизни должен существовать свой подбор. Установив существенное отличие общественного соединения от органического, мы должны прийти к заключению, что человеческое развитие не может быть всецело обусловлено естественным отбором и органическим подбором.

Естественный отбор мог оказывать непосредственное сильное влияние в эпоху младенчества человечества, когда общественная жизнь была еще в зачатке и когда человек тесно зависел от всего внешнего мира. С развитием общественной жизни непосредственное воздействие естественного отбора на каждого отдельного человека изменяется. Союзы, в которые вошел составным членом человек, имеют целью обеспечить его существование внутри этого союза; таким образом, непосредственное влияние на отдельного человека естественного отбора ослабляется. Кроме того, по мере своего развития человек научается все более и более распоряжаться внешним миром и даже приспособляет его для своей жизни.

Если мы перейдем теперь к органическому подбору, то увидим, что он еще менее может объяснить эволюцию общественной жизни; он содействует этой эволюции, так как определяет развитие отдельного индивида, но ни в каком случае не может обусловить всего ее хода.

Таким образом, в обществе должен существовать свой подбор. Общественная жизнь создает для развития человека совершенно специфические условия, в особенности в области духовного мира. Эволюции человечества нельзя рассматривать только в узких рамках материальных и органических потребностей; потребности нравственные и умственные играют тоже значительную роль. Но раз увеличивается объем потребностей, расширяется также арена деятельности, борьбы и объединения — следовательно, в обществе должен проявиться свой специфический подбор.

Сильное развитие личности индивида в обществе вообще, в человеческом в особенности, по сравнению с зависимым положением клеточки в сложном организме, заставляет допустить, что социальный подбор отличается от органического. Он не может стремиться к полному подчинению составляющих данное общество индивидов. Даже при организации общественного соединения на самых деспотических началах никогда не будет совершенно стерто «Я» каждого из индивидов, его составляющих. Изучение же философии истории показывает, что с поступательным движением эволюции социальной жизни происходит все большее и большее освобождение и развитие личности.