Этикет & шпионаж

— Разумеется.

Профессор расправил плечи в прекрасно скроенном фраке, коснулся полей цилиндра, обращаясь к двум леди, и покинул их. Вместо того чтобы спуститься вниз, как, по предположению Софронии, следовало, чтобы связаться с машинным отделением, он совершил самый выдающийся поступок. Пробежал по балке к кабине пилота. И провернул это с идеальным чувством равновесия и полнейшим бесстрашием, несмотря на ветер и маячившую далеко внизу землю. И так быстро и ловко, как паук. Софрония даже подумала, уж не померещилось ли ей.

— Он может меня научить таким трюкам? — спросила она леди Линетт.

— Боюсь, что нет, дорогая. Овладеть таким мастерством занимает у него больше времени, чем есть у вас.

Такой ответ только пробудил в Софронии воинственность.

«Готова биться об заклад, он работал в цирке».

Однако времени спорить не осталось, поскольку профессор уже вернулся. Его внимание отвлеклось на группу из шести воздушных шлюпок, направлявшихся прямиком в их сторону.

— Лучше объявить тревогу, — предложила леди Линетт.

Профессор Светлякоуп согласно кивнул и стремительно ринулся к латунному ящичку на поручне, открыв его ключом, который достал из жилетного кармана, сунул внутрь руку и за что — то дернул. Громко зазвонил звонок, который, кажется, имел своих собратьев по всему кораблю.

— Когда в будущем услышите подобное, мисс Тряпочертик, то имейте ввиду, что доступ на палубы ограничивается, и все ученицы должны оставаться на своих местах и ни во что не вмешиваться.

На это Софрония ничего не ответила. За все свои четырнадцать лет она никогда не оставалась на месте и всегда во все совала нос. Тем не менее на сей раз последовала указке новой наставницы, поскольку палуба вдруг стала заполняться невесть откуда взявшимися механизмами. Софронии трудно было найти место, где ее не затолкали бы.

Как по команде, механизмы все одновременно встали на задние колеса, упершись с лязгом в палубу, и стали меняться. Как привратник в школе для мальчиков, они открыли впереди люки, одни больше, другие меньше, так что все верхние части торсов отодвинулись назад. Каждый люк выставил ствол, казавшийся маленькой пушкой. Затем одним плавным движением все повернулись и нацелили пушки на… профессора Светлякоупа.

«Господи, — подумала Софрония, — что он такого сделал плохого?»

— Механизмы — солдаты? — спросила Софрония вслух, ни к кому особо не обращаясь. При сложившихся обстоятельствах она заметила, что профессор держит в руках крошечный арбалет. Арбалет был заряжен, но нацелен вниз на палубу и никому не мог причинить вреда.

— Погодите, профессор. Мы учреждение высшего образования и высших манер. Мы просто — напросто не можем стрелять первыми, так не полагается. С этого момента запомните, мисс Тряпочертик, — леди никогда не стреляет первой. Она сначала задает вопросы, а потом стреляет.

— Да, леди Линетт, я запомню, — пригвожденная к месту, пообещала Софрония.

Флотилия шлюпок теперь подобралась достаточно близко к Софронии, чтобы различить фигуры в корзинах. Они были одеты, как их соратники ранее этим днем: в защитные очки и верховую экипировку. Однако один мужчина странно выделялся. Слева в самой дальней шлюпке. Стоящий позади в позе, свойственной церемониймейстеру в театре, походил на джентльмена. Софрония не могла различить его черт, но одет он был в черное и носил цилиндр. На шее зеленый шарф, как и лента на цилиндре. И, несмотря на великосветский наряд джентльмена, оставался в тени.

— Почему вы не стреляете, профессор Светлякоуп? — спросил справа от Софронии властный голос с французским акцентом. Это из ближайшего люка появилась профессор Лефу, являя собой сплошную угловатость и неодобрение.

— Нет достаточных оснований, — пояснила леди Линетт.

— Но там преступники. Налетчики. Нам не нужны иные основания.

— Терпение, Беатрис. Мы должны выяснить, что они от нас хотят.

— Мы знаем, что они хотят! Они хотят прототип!

— Ты выведала его нахождение у Моник?

— Нет, та как в рот воды набрала. Некоторые наши уроки она хорошо усвоила.

— И поэтому?

— Поэтому я понизила ее до статуса дебютантки. Посмотрим, сможет ли развязать ей язык скука, когда придется все заново учить с новенькими девочками.

Софронии не понравилось сказанное. Не означало ли это, что на всех ее уроках будет присутствовать Моник?

Один из налетчиков что — то поднял на край шлюпки.

Профессор Светлякоуп насторожился и нацелил арбалет в ту сторону.

— Рано, — предупредила леди Линетт.

Предмет издал громкий чпок! и выстрелил. К ним полетел белый ком и с чавканьем приземлился на палубу около профессора Светлякоупа.

Профессор принялся кашлять и махать ладонью перед лицом и в тоже время подался назад. Он задышал с хрипом, а из глаз у него полились слезы.

Однако ни на одну леди, кажется, предмет не оказал такого неприятного действия. Профессор Лефу подошла и наклонилась, чтобы исследовать белое вещество.

— Чесночная кашица, — бесстрастно заявила она.

— Какая мелкая пакость! — вомутилась леди Линетт. — Вы справляетесь с отравлением, профессор?

Тот чихнул.

Профессор Лефу принялась ногами собирать месиво чеснока в кучу, которую потом прикрыла носовым платком.

Превозмогая хрипы, профессор Светлякоуп спросил:

— Теперь я могу в них прицелиться?

Он поднял вверх арбалет. Тем временем механизмы продолжали наставлять на него пушечки. Во всяком случае машины видели в профессоре великую угрозу.

«Должно быть, из — за усов», — подумала Софрония.

— Нет, нет. Это был всего лишь предупредительный выстрел, чтобы вызвать сумятицу.

— Фто? Предупреждение, говорите? Апчхи! Ну, похоже, сработало.

И профессор Светлякоуп потер глаза свободной рукой.

Софрония зачарованно наблюдала, как на одной шлюпке выбросили белый флаг на конце швабры и подошли поближе. Маленькое воздушное судно понеслось в одном направлении, потом свернуло, будто сбитое с толку.

— Они хотят переговоры? — скептически спросила профессор Лефу.

— Пойдем навстречу. Посмотрим, что они хотят сказать.

Когда шлюпка очутилась лишь в нескольких мерах длины, налетчики внутри подняли катапульту на край корзины и метнули что — то еще на скрипучую палубу.

Это нечто грохнуло и покатилось по доскам, остановившись у основания одного из механизмов. Объект развернулся и превратился тоже в механическое устройство, только куда меньше, чем стоявший страж. Оно совсем не походило на человека, даже никакой попытки выглядеть по — человечески.

— Мехазверь! — закричала леди Динетт. — Все в укрытие!

Софрония нашла убежище за одним из грозных механизмов, следуя примеру своих учительниц. Профессор Светлякоуп не подчинился команде. Он твердо стоял на ногах. Чихать он стал меньше и продолжал целиться арбалетом в шлюпку.

Маленький песик, такса, кажется, не понял, чем вызван испуг. Он доверчиво поспешил к профессору Светлякоупу, махая механическим хвостиком, как идеальные часики — тик — так, тик — так.

Добежав до профессора, песик остановился и потом — Софрония покраснела — присел и выпустила из зада стеклянную трубку.

Профессор Светлякоуп вытаращился, наклонился, вытащил трубку и встал, не выпуская из виду цель. Он явно не желал расставаться с арбалетом, поэтому вытащил пробку из трубки зубами. Пробка накололась и застряла на одном из них, но профессор не заметил. Внутри трубки находился крошечный свиток бумаги с напечатанным посланием.

Решив, что механическое существо опасности не представляет, учительницы вышли из укрытия.

— Ну, что там? — потребовала леди Линетт.

Профессор Светлякоуп начал читать, но слова искажала пробка.

— Шам говориша што…

— Профессор, у вас что — то застряло в зубах, — прошипела леди Линетт, явно смутившаяся за него.

— Фто? Фто?

Профессор Лефу потянулась и сдернула раздражающую пробку.

Профессор начал снова:

— Там говорится, что они хотят получить прототип. И дают три недели на то, чтобы мы его сделали, иначе по истечению срока они вернутся с подкреплением.

— Абсурд! Какое подкрепление могут иметь какие — то налетчики? — взорвалась профессор Лефу.

Леди Линетт была не столь уверена.

— Если они достаточно заплатят…

— Фто, думаете, за ними стоят Засольщики?

Профессор Светлякоуп скатал записку между длинными белыми пальцами.

— А кто ж еще? — спросила профессор Лефу, а потом кивнула: — Положительная сторона дела состоит в том, что если они нам угрожают, значит, еще его не добыли. Никто его не достал. Куда бы его ни спрятала Моник, она спрятала ото всех.

— Фто, слишком хорошо ее обучили?

Профессор издал неодобрительный смешок.

— У маленьких кувшинчиков большие уши, — напомнила леди Линетт, кивнув в сторону все еще прятавшейся за механизмами Софронии.

Софрония вышла, размышляя, что теперь от нее требуется. Очевидно, ничего, раз взрослые снова перестали ее замечать. Она все также сгорала от любопытства, что за протип такой, но, увы, о нем ничего не было упомянуто.

Профессор Светлякоуп помахал запиской налетчикам на ближайшей шлюпке и приподнял шляпу.

Восприняв этот жест как завершение миссии, весь парад маленьких воздушных судов повернулся и лениво поплыл прочь.

— Три недели, — пробормотала леди Линетт. — Предполагаемый план действий?

— В данный момент имеющийся не в счет, фто, девочка очевидно спрятала прототип довольно хорошо?

— Мы можем сделать им временную замену, — предложила профессор Лефу.

— Хорошая идея. Думаешь, сможете? — повернулась к ней леди Линетт.

— Не вижу препятствий. У меня есть старые наброски предыдущей модели.

— Превосходно. Привлеките несколько старшеклассниц, для них еще и польза, фот. Тогда мы сможем попросить бансонцев собрать зверюгу.

Профессор Светлякоуп кивнул, напряженно улыбаясь. Потом вручил леди Линетт трубку с запиской и убрал стрелу из арбалета. Механизмы — защитники все как один опустили пушки и закрыли нагрудные люки.

Профессор Светлякоуп вернулся к оловянному ящичку, открыл его и переключил внутри рычаг.

Поскрипывая шестеренками, механизмы укатились прочь. Профессор подошел к профессору Лефу и предложил ей руку.

— Какой исходный материал лучше всего, по — вашему?

— Ну, подозреваю, что намагниченное железо лучше всего имитирует оригинал. Медь тоже может подойти. Нам следует немедленно разогреть печь.

— Фто, железо? Превосходная мысль. Превосходная.

Вдвоем они двинулись к выходному люку. Профессор Лефу возвышалась над своим миниатюрным мужским эскортом. Софрония рассеянно смотрела им вслед.

— Что ж, это был неожиданный удар. Приношу извинения, мисс Тряпочертик. Уверяю вас, в большинстве случаев все это не так… ну, вот так. Если вы соизволите пойти за мной, я прослежу, чтобы вас устроили.

Леди Линетт подвела итог всему происшествию, лишь слегка мотнув головой.

Софрония помешкала, потом — потому что, кажется, все забыли о нем, а он выглядел таким одиноким и жалким, — подхватила мехапесика и спрятала в большом кармане передника. И потащилась за новой учительницей.

«Учительница музыки, как же, — подумала она, глядя вслед пышным юбкам лавандового платья леди Линетт. — Тогда я королева вампиров».

Разумеется, на следующий день, когда наконец пришло время уроков, Софрония действительно обнаружила, что леди Линетт сидит за пианино и играет гаммы.

Глава 6

— Мисс Тряпочертик, вы будете делить гостиную с другими дебютантками. Внимание, — обратилась леди Линетт к четырем девочкам, — это мисс Тряпочертик. Прошу любить и жаловать. Она готова разузнать поподробней о нашем учебном заведении. — И с этими словами леди Линетт умчалась, чтобы посвятить время более насущным делам.

Софрония, испытывая неловкость, стояла посреди комнаты. Большинство присутствующих здесь девочек были моложе ее, и все без исключения лучше одеты. Впервые она вдруг по — настоящему почувствовала досаду, что ее наряд настолько немоден. Одно дело порицание сестер, но мнение этих изящно одетых юных леди было куда важнее, чем то же самое, высказанное какими — то сестрицами. Софрония полезла в карман и вытащила маленького песика — мехатаксу.

— И это все, что ты принесла с собой? Мехазверя? — произнес насмешливый голосок с рубленой манерой речи, будто каждое слово безвременно убивали.

Голос принадлежал крошечной девочке с копной туго накрученных темных локонов и сердитым лицом в форме сердечка. К несчастью, она была красива. Софронию утешало лишь, что у той был низко расположен нос. Рядом с ней сидела крепкая рыжая девочка, чьи веснушки превосходили количеством те, что имелись у Софронии — хоть какое — то облегчение — и которая с робким интересом посмотрела на мехатаксу и тут же сосредоточилась на своих туфельках. Рядом с рыженькой сидела Димити. Последняя же девочка, которая вовсе не сидела, представляла собой угловатое мальчикоподобное существо, сутулое и в плохо сидящем платьем. Из дальнего угла комнаты она бросала на всех презрительные взгляды и жевала соломинку.

— Софрония! Откуда ты это достала?

Димити вскочила на ноги, кинулась к мехазверю и принялась над ним восклицать и ахать. Она переоделась, видимо, взяв платье взаймы. Однако надела свои ослепительные драгоценности и нашла платье цвета морской волны, которое натянулось на многочисленные нижние юбки как воздушный шар.

— Случайно нашла его во время недавней экскурсии на скрипящей палубе. Думаю, назову его Плосконюх.

— Боже ты мой, почему?

Димити не очень уверенно погладила железного песика по голове двумя пальцами. Плосконюх запыхал паром, хлопая кожаными ушками. Димити отодвинулась.

— Почему бы и нет? — Софрония глянула в сторону хорошенькой девочки с насмешливым голоском. — И, увы, в самом деле он — все, что у меня имеется с собой. У нас произошла маленькая неприятность с багажом по дороге.

— О которой я вам все — все рассказала, — заявила появившаяся из одной из спален Моник де Лужайкуз.

Комната была обставлена, как обыкновенная гостиная: последнее, что ожидала встретить Софрония в школе.

Димити приняла вид, словно проглотила какую — то кислятину. Стало очевидно, что Моник придерживается все той же лжи об их спасении.

— Ох, и в самом деле, мисс Лужайкуз, — подтвердила хорошенькая девочка с насмешливым голоском. — Так волнительно.

— Нам не разрешают заводить личных мехазверей, — сузив глаза, задрала белокурую голову Моник.

Софрония заметила, что волосы Моник теперь зачесаны по моде вверх, и без парика и краски ее лицо вполне красиво, разве что слегка аристократически смахивает на лошадиное.

«Слишком много зубов».

Софрония поставила Плосконюха, который стал с любопытством носится по комнате. Потом поближе подошла к Моник. Той стало неуютно от близкого соседства.

— Как насчет сделки, Моник? Ты воздержишься выболтать о Плосконюхе каким — нибудь важным лицам, а я не стану возражать против твоей подправленной исторической версии.

Моник сощурила глаза, однако неохотно согласилась:

— Ладно.

«Это оказалось легче, чем я думала».

— Весьма великодушно, Моник, — вежливо оценила Софрония.

— Это все ваша вина, знаете ли. Меня разжаловали и послали жить с дебютантками!

Последнее слово Моник произнесла так, словно от него дурно пахло.

— Какой разумный подход. Я всего лишь тебя спасла. Или ты считаешь, что мы с Димити должны были оставить тебя гнить с налетчиками? Я уверена, что это еще можно устроить.

И Софрония отошла прочь.

Других девочек отвлек ее новый питомец. Плосконюх резвился, выпуская пар, и самым потешным образом натыкался на мебель и туфли. Хвостик его не переставал точно отстукивать время: «тик — так».

— Мы можем оставить его? — спросила с надеждой рубленоголосая девочка.

Все повернулись и посмотрели на Моник.

— Раз уж нам никуда не деться.

Моник, после короткого колебания, села, несомненно, не испытывая радость, что должна делить общество с девочками, так далеко отстоявшими от нее.

«Но она вполне довольна, что единолично приняла решение за всех по праву своего возраста».

Софрония была убеждена, что ей следует постараться пресечь в корне эту тенденцию.

Пребывая в неведении, она повернулась к Димити:

— Кто эти леди?

Димити залилась краской.

— Ох, да. О, боже. Представления. Позволь проверить, смогу ли вспомнить. Я сама только недавно познакомилась. Ты уже знаешь Моник, она самая старшая, что, полагаю, придает ей особый статус. Но старший по званию… кто старший по званию?

Юные леди переглянулись и все как одна показали на высокую девочку в дальнем углу.

Говоря так, словно сообщала огорчительную новость, хорошенькая брюнетка ответила:

— Вы не поверите, это Шиак. Она по рождению леди. Шотландская или что — то вроде.

Шиак выказала чуть больше интереса к разговору, когда упомянули ее имя. Однако недостаточно, чтобы подойти поближе, но голову подняла:

— Да?

— Как поживаете? — вежливо спросила Софрония.

— Леди Мак — Куль, это Софрония Анжелика Трепанация. Софрония, это леди Мак — Куль, — с трудом выговорила Димити.

Все девочки прыснули.

Та, которую звали Шиак, произнесла с шотландским акцентом:

— Я Шиак Мак — Руль, леди Царьветр по праву. Но вы можете звать меня Шиак, как все.

— Софрония Анжелина Тряпочертик, — мягко поправила Димити Софрония.

Все опять засмеялись.

— Ох, простите, — извинилась Димити, расстроенная своим промахом.

— Может, мы пропустим условности на сей раз и представимся сами? — предложила Софрония, пытаясь защитить Димити от дальнейшего унижения.

— О, ну я не знаю. Так не принято, — не согласилась хорошенькая девочка, глядя с предвкушением на Димити. — Мне хотелось бы посмотреть, как она попытается представить остальных.

Леди Шиак Мак — Руль выпрямилась. Обнаружилось, что она на добрую голову выше, чем следует быть любой девочки тринадцати лет. Она направилась к Софронии. По ее спине спускалась толстая коса. Похожие на мужские черты лица нельзя было назвать привлекательными, но глаза были красивого желто — карего цвета.

И Шиак обратила взгляд этих глаз, в которых сквозило суровое презрение, на нахальную брюнетку.

— Это Приши Чмок. Она считает себя умнее всех, хотя на самом деле просто вредина. А что касается положения в свете, прости, Приши, но разве не твои родители подвязались в торговле?

— Папочка проявляет интерес к Восточно — Индийской кампании, спасибо тебе большое. Вряд ли это торговля.

Шиак повернулась к рыженькой:

— Агата Рохлямох, дочь известного железнодорожного магната.

Круглолицая девочка мельком оторвала взгляд от своих туфель, кивнула и снова вернулась к тщательному изучению упомянутой обуви. Софрония подумала, что даже в тринадцать бедная Агата выглядит так, словно приходится кому — то незамужней тетушкой. Ей только недоставало очков и на коленях уродливого вязания, годившегося разве что на благотворительность.

— Яркое и обворожительное общество, — язвительно заметила Моник.

Шиак по — мальчишески пожала плечами, от чего ее платье перекосилось.

— Мы только начали. Дай нам время.

Приши недовольно показала большим пальцем.

— Шиак в сущности растили волки. Достаточно только взглянуть на ее поведение.

— В сущности? — засмеялась Шиак. — Ну и что? Я все равно выше тебя по рангу.

— Леди Линетт говорит, что стиль — это все. Туфли столь же важны, как и мысли, и возможно, более могущественны в подобающем контексте, — заявила Приши, будто по памяти цитировала плакат.

На этом Моник подчеркнуто встала.

— Ну, самое увлекательное прошло. Вы простите меня? Я должна распаковать вещи.

И скривив губы при одной только мысли, что ей придется жить среди дебютанток, покинула гостиную.

Приши немедленно помахала Софронии, чтобы она присоединилась к их кружку поболтать, и понизила голос:

— Мы поняли, что Моник провалила задание по совершенству, пока вас доставляла. Профессор Лефу ее разжаловала. Вы при сем присутствовали?

— А как же, конечно присутствовали! — Димити явно целый век терпеливо ждала, когда зададут этот вопрос. — Мы были тому причиной!

Девочки в ужасе возбужденно ахнули:

— Нет!

— О, да, да! Ну, больше — то из — за Софронии. Она спасла положение и вывела из строя налетчиков, пока Моник падала в обмороки и ревела на всю округу.

Суровое личико Приши просияло.

— Будто Моник совсем не обучили. И определенно она не так рассказывала эту историю.

— Так я и поняла, но если она хорошо справилась, то почему ее понизили? — резонно спросила Димити.

Софрония осторожно посмотрела на закрытую дверь Моник, сообразив, что не обещала обеспечить молчание Димити, а лишь что придержит свой язык и не станет жаловаться учителям. По крайней мере, Димити не болтала о прототипе.

Шиак хлопнула Софронию по спине, да так сильно, что та согнулась и закашлялась.

— Молодец! Если тебе пришлось обзавестись врагом, то лучше Моник выбора нет. Улов высшего качества. И премного благодарностей — теперь нам всем с ней мучиться.

— Это не моя идея! А профессора Лефу, — возмутилась Софрония. — Кстати, а что она преподает?

Очевидная попытка сменить тему, но она удалась.

Димити, благослови ее боже, изо всех сил стремилась быть полезной. Ее явно переполняли готовые взорваться полезные сведения, которые копились, пока Софрония занималась то одним, то другим.

— Она преподает современные языки, однако Приши утверждает, что это не все.

— Разумеется нет.

Софрония заняла кресло напротив Приши, глядя широко распахнутыми глазами, и, насколько могла, изображала святую невинность. Она представила, что сидит у ног гения и старается произвести впечатление чрезвычайного им восхищения.

Шиак смерила Софронию взглядом:

— А ты молодец. Теперь вижу, почему тебя захотели принять.

Приши наливала всем чай из стоявшего рядом чайника и раздавала печенье. Димити предложила одно печенье Плосконюху. Тот понюхал его металлическим носом, потом широко распахнул рот, показав две полости: в одну складывалось про запас, другая вела к крошечному паровому котлу. Димити засунула печенье в хранилище, где оно несомненно залежится и испортится. Плосконюх продолжил исследовать комнату.

Приши завершила обслуживание и приступила к объяснениям:

— Старушка Лефу ведает современными вооружениями и развитием технологий. Она почетный член Ордена оловянного осьминога. Они не принимают женщин, формально, во всяком случае, но, конечно, используют ее чертежи.

Плосконюх добрался до Агаты и беззастенчиво разинул рот. Агата поколебалась, полезла в ридикюль и скормила ему деревянную заколку. Та попала в котел, судя по тому, что из ушей мехазверя повалил дым. Плосконюх благодарственно помахал хвостом.

— А леди Линетт преподает музыку и… — подсказала Софрония.

Приши, раздувшись от собственной важности, сделала одолжение:

— Сбор данных, конечно, принципы обмана, фундаментальный шпионаж и элементарное обольщение. Готова поспорить, что ты не захочешь посещать уроки обольщения, правда, Агата?

Агата при одной этой мысли, казалось, окаменела.

— Не переживайте, — вмешалась Шиак. — До пятнадцати лет не придется.

Софронии ничто не помешало продолжить вояж по сбору сведений.

— А мадемуазель Жеральдин… она будет вести у нас какие — нибудь уроки?

— Если ты с ней познакомилась, то уже получила первый урок. Якобы она ведет танцы и умение одеваться, но на деле она отвлекающий маневр. Вы знаете, что она единственная не осведомлена, чему учит этот институт на самом деле?

«Помимо меня, конечно».

Хотя Софрония почувствовала, что узнала о двух возможностях, ни одна из которых не имела отношения к институтам совершенства.

«Шпионы или наемные убийцы».

До сих пор она не ведала, чтобы та или другая стезя была открыта для женщин. Софрония чувствовала, что, учитывая ее пристрастие к кухонным лифтам и склонность к наблюдениям, она бы вполне наслаждалась ролью тайного агента, поскольку находила интересным шпионить за кем — нибудь. Однако не была уверена насчет наемной убийцы. Однажды она отправила Важномрачнера переехать мышь и все еще чувствовала вину за этот поступок.

— А сестра Хоршел — Чайпить ведет хозяйство?

— Ну, в том числе.

Приши в первый раз улыбнулась, показав идеальные белые зубки.

— Это уже любимые уроки Приши, — тихо оповестила Агата, заговорив в первый раз.

— Сестра Матти ведет еще медицинские курсы и теорию простых отравлений для всякого подвернувшегося случая.

Приши явно оживилась.

— Приши ждет не дождется, когда отравит своего первого мужа, — пояснила Агата. — Она большая почитательница работы Мэри Бланди (известная отравительница в 18 веке — Прим. пер.).

— О, ты мне льстишь.

«Неужели нас всех будут обучать наемному убийству? Или они шутят со мной?»

Софрония переводила взгляд с Приши на Агату. С виду не похоже, что Агата вообще знала, что такое шутка.

— И профессор Светлякоуп. Что он преподает?

При упоминании этого имени Приши притихла и снова надулась. Странно, поскольку Софронии профессор понравился больше всех учителей.

— У него история. — Агата теребила оборку на юбке. Голос слегка дрожал. — Манеры и также этикет.

— Ну а в действительности? — спросила Софрония.

— Ну, вампирология и вампирозащита. Что ж еще?

Приши притворилась раздраженной, однако она явно побаивалась.

Софрония быстро соображала. Профессор Светлякоуп упоминал, что только что встал, когда она его побеспокоила, как раз после наступления темноты. И чихал от чесночных бомб, а пробка накололась не на зуб, а на клык!

«Разумеется. Первый раз повстречала вампира», — подумала Софрония, раздосадованная на себя, что сразу это не поняла, да и в профессоре было не больно — то много… ну… вампирического.

Приши встала.

— Кстати о профессоре Светлякоупе, нам следует приготовиться, леди.

Девочки начали копошиться, собирать учебники и надевать шляпки. Появилась Моник, которая сразу же присоединилась. В пышном утреннем платье из розового шелка выглядела она очень мило. С великой суматохой девочки гуськом потянулись из комнаты вслед за Моник, которая как бы само собой заняла главенствующую позицию.

Софрония властным жестом подозвала Плосконюха. Мехазверь ткнулся в ее ботинок и преданно заглянул в глаза.

— Стоять, — строго скомандовала она и потом: — Спать.

Мехапесик сел на задик, издал жужжание со свистом, прежде чем застыл, а все внутренние части затихли.

«Господи, сработало!»

Софрония заторопилась за всеми, в конце концов пристроившись позади Шиак рядом с Димити.

— Куда мы собрались?

— На урок, полагаю, — усмехнулась ей Димити.

— Ночью?

— Очевидно, институт живет по лондонскому времени. Может, таким манером нас приучают к сезону. Ну, или так Шиак говорит.

— Мне нравится Шиак, — призналась Софрония, не обращая внимания, что высокая девочка их слушает. — Она напоминает моего брата Фредди. Он никогда не щипается так сильно, как другие.

Димити понизила голос:

— Она не очень похожа на девочку.

— Не думаю, что это непременный недостаток характера. Несколько самых неприятных личностей, которые мне встречались, больше всего походили на особ женского пола.

— Ох, ну это уж слишком! — выказала притворное негодование Димити.

Ей явно нравилось считать себя истинной леди.

— О присутствующих не говорят, разумеется. Посмотри на Моник. Кстати, мы с ней заключили соглашение. Она не говорит учителям про Плосконюха, а я не исправляю ее версию спасения от налетчиков.

Димити явно была недовольна.

— О, ну Софрония, она такая гадина!

— Я не говорила, что и тебе тоже нужно держать язык за зубами. Но если ты ограничишься болтовней с девочками, это ее успокоит. И предотвратит то, что всякий будет гадать о настоящей причине ее понижении до дебютантки.

— О, так мы тоже будем хранить прототип в секрете?

Софрония замедлила шаг, чтобы они с Димити отстали, и между ними и остальными образовалось расстояние.

— Ты слышала сигнал тревоги?

Димити кивнула.

Софрония пояснила:

— Это снова были налетчики. На сей раз за прототипом явилась целая флотилия воздушных шлюпок. Налетчики дали учителям три недели на его поиски. Профессоры Светлякоуп и Лефу стараются построить временную замену в виде подделки. Моник не скажет им, где настоящий. Однако я думаю, учителя по некоторым соображениям позволяют ей хранить секрет.

— Напомни, в чем наш — то интерес?

— Эта штука стоила нам нашего багажа. К тому же, если мы сможем достать прототип для учителей, разве это не докажет, что мы лучше Моник?

— Но что, если Моник припрятала его до того, как мы поднялись на борт школы?

— Ну, тогда нам придется отыскать способ ускользнуть и его найти.

— Уже? Но мы только что добрались! Я даже еще не поужинала.

Так, болтая между делом, они шли по коридорам школы. Раз уж все юные леди одевались по высшей моде, то приходилось идти парами, поскольку большим числом не помещались в коридоре из — за широких юбок. Только у Шиак было узкое платье, которое, похоже, принадлежало какой — нибудь наставнице. Софрония могла признать его практичность. Ее собственное лучшее выходное платье не рассчитано было на ту деятельность, которая наблюдалась прошлый день. Оно начинало натирать, и Софрония поневоле хотела надеть что — либо более удобное.

— Что подразумевается под «лондонскими часами»?

Димити хмыкнула.

— Завтрак в полдень, утренние визиты в три, чай в пять, ужин в восемь, развлечения весь вечер и спать в час или два ночи. Звучит здорово, правда? Мне по душе жизнь столичной леди. Как думаешь, родители сильно разозлятся, если я выйду замуж за прекрасного политика и откажусь от преступной жизни? Тогда я буду каждый день давать званые обеды.

Софрония, девочка сельская, хоть и была из дворян, находила такое лондонское времяпровождение в высшей степени скандальным.

— Вставать в полдень?

«Как — то кажется решительно декадентским!»

На деле Софрония куда больше скандальности наслаждалась уроками. Они не походили на те, что она ожидала встретить в институте совершенства или обычной школе. В разные времена ее жизни в их доме перебывала целая плеяда равнодушных гувернанток. Они были либо подавлены многочисленным потомством семейства Тряпочертик, либо владели выдающейся способностью дремать всегда и везде, включая уроки. Образование, следовательно, стало личным интересом Софронии и скорее свелось к доступу в библиотеку батюшки, нежели к урокам под руководством учителей. Отсюда она знала многое из древней истории и мифологии, кое — что об африканской фауне и особенностях национальной охоты, а также все правила крикета и еще какую — то малость.

— Чтобы защититься от вампира, — вещал профессор Светлякоуп в начале урока, — важно знать три вещи, фот. Он значительно быстрее и сильнее вас. Он бессмертен, поэтому изнуряющая боль куда полезнее, чем лишение жизни. Наиболее вероятно, что он будет атаковать вашу шею спереди. И его легко сбить с толку, нанеся урон его одежде или личному туалету.

— Это четыре вещи, — поправила Моник.

— Не дерзите, фот, — парировал вампир.

— Так вы хотите сказать, — рискнула спросить Софрония, — что лучше всего заняться его жилетом? Скажем, опрокинуть на него чай? Или, может, вытереть липкие руки о рукав сюртука?

— Точно! Очень хорошо, мисс Тряпочертик. Ничего так не огорчает вампира, как пятна. Как вы думаете, почему так важно для нас удерживать кровь? Одна из трагедий жизни вампира состоит в том, что для выживания мы обязаны постоянно иметь дело с такой доставляющей хлопоты липкой субстанцией.

Софрония прикидывала, чью кровь пьет профессор Светлякоуп на борту школы. Это должны быть преданные ему люди, раз уж они стали его дроном. Она вдруг остро ощутила свою шею и с любовью вспомнила о шалях.

Читая лекцию, наставник — вампир ходил туда — сюда, передвигаясь быстро, словно живая ртуть. Помещение, в котором они сидели, ничем не напоминало классную комнату, кроме разве что носило название таковой. Ряд парчовых диванчиков был расставлен полукругом вокруг импровизированного камина, маленького пианино и бронзовой статуи коровы на шарнирах. На полу плюшевый ковер, приставные столики, на которых девочки разложили учебники, а в углу мехагорничная, терпеливо ожидающая, когда настанет время подавать чай. Больше смахивало на гостиную.

— Другая слабость вампиров, разумеется, это предел дальности. Вампиры живут роем и должны оставаться поблизости своей королевы, а королеве нельзя покидать свой дом. Рои подобным образом привязаны к месту, хотя наши границы шире. Когда происходит роение, конечно, все расстояния становятся спорными, фот. Есть несколько замечательных исключений, преторианец королевы имеет возможность действовать на дальних расстояниях.

Моник старалась не выказать интереса:

— Почему?

— Наши ученые подозревают, что он в постоянном состоянии роя, потому что отвечает за безопасность королевы.

Все это сбивало с толку Софронию, слышавшую до сих пор лишь несколько терминов из тех, которыми сыпал профессор, и почти не знавшую о вампирах ничего, что выходило бы за рамки сказок, передаваемых из уст в уста поздним вечером в гостиной.

«Интересно, а каковы пределы профессора? Должно быть, неуместный вопрос».

Она чуть было не попросила пояснить, что значит слово «преторианец», когда классную комнату сотряс взрыв.

Судно накренилось набок, а потом выпрямилось. Странное ощущение, поскольку вплоть до этого момента Софрония совершенно запамятовала, что они на борту.

Несколько девочек завизжало.

Демонстрируя быстроту, которую лишь недавно описывал, профессор выскочил за дверь. Не дожидаясь команды оставаться на месте, Софрония вскочила и последовала за ним. В коридоре царил хаос, и толпились главным образом юные воспитанницы, большая часть которых вымазалась в чем — то похожем на сажу. Во всем остальном они, красиво одетые, больше болтали, жестикулируя, чем выказывали страдания. По оценке Софронии, было их около двух дюжин, возможно, половина учащихся института? Она еще не очень хорошо обращалась с цифрами, но, сдавалось, в заведении мадемуазель Жеральдин имелось меньше учениц, чем ожидалось бы от обычного института совершенства.

Профессор Лефу возвышаясь на голову над всеми, старалась навести порядок:

— Тихо, леди, успокойтесь! Как нужно себя вести в чрезвычайных обстоятельствах? Что вам постоянно твердит леди Линетт?

Девочки притихли и стояли в ожидании. Одна или две вытащили носовые платочки и попытались оттереть сажу с платья и лиц.

— Это не риторический вопрос, леди! — гаркнула профессор Лефу. Сама она была покрыта сажей больше всех и менее склонна обращать на это внимания. Из — за собранных в тугой пучок волос кожа на ее лице натянулась, делая профессора похожей на борзую, высунувшую морду в окно кареты.

— В чрезвычайных обстоятельствах сохранять спокойствие, — раздался голос из толпы.

— И? — нетерпеливо взмахнула руками профессор Лефу.

— Оценить нанесенный одежде ущерб. Леди никогда не компрометирует себя на людях, если только не стремится вызвать сочувствие.

— Хорошо. Что еще?

— Выяснить природу непредвиденного случая. Прикинуть, нельзя ли обратить его в свою пользу или использовать как возможность собрать сведения.

Во время оного Софрония, бессознательно следуя покорно повторяющимся вокруг нее инструкциям, прокладывала в толпе дорогу к открытой двери класса профессора Лефу, где на пороге стоял профессор Светлякоуп и смотрел внутрь. Он вынул собственный платок и напрасно махал перед лицом, пытаясь разогнать дым, все еще распространявшийся по комнате.

Софрония протиснулась рядом и заглянула внутрь. Обычная классная комната. Неудобные с виду стулья стояли у столов, на которых громоздились интересные приборы и предназначенные для научных опытов инструменты. Стены увешивали наброски каких — то сложных устройств. Комната, как и коридор, пребывала в хаосе. Возможно, начинала она жизнь как лабораторная или инженерная, но теперь все содержимое было перевернуто, окутано дымом и щедро покрыто черным порошком.

— Сдается мне, профессор Лефу и ее ученицы не сильно преуспели в создании копии прототипа, — спокойно высказалась Софрония.

— Фто? — Вампир задумчиво пососал клык и обратил взгляд темных глаз на новенькую институтку. — Похоже, не преуспели. Погодите, фот! Откуда вы явились, юная леди?

— Из вашего класса, сэр. Помните, мы только что были там.

Профессор только буравил взглядом, не признавая ее легкомысленный тон.

— Скажите — ка, мисс Тряпочертик, что первое вы хотели узнать только что перед взрывом?

Софрония не видела причин увиливать от ответа. Если он и впрямь хотел заглянуть в ее мысли, то любая невежливость была неуместна.

— Ваши пределы действия, сэр. Поскольку вы скитаетесь и, сдается мне, в этой школе нет роя, то любопытно, как вампир на дирижабле умудряется летать повсюду, как это удается вам. Потом я догадалась, что вы, должно быть, ограничены пределами школы или что — то подобное.

— На самом деле что — то подобное.

— Тогда мне стало любопытно, пока вы учили нас, как защититься от вампиров, а что случится, если вы упадете за борт? Что случится с вашими границами? Они защелкнутся? Вы умрете?

Вампир сощурил глаза, глядя на Софронию поверх своего носа. Он уклонился от ответа на вопрос, задав в свою очередь свой.

— А взрыв — что вы о нем думаете?

— Возможно, профессору Лефу не следовало бы сначала пробовать сталь.

— Боже мой, вы обратили внимание.

— А вы способны убедить Моник рассказать, где она припрятала прототип?

Профессор на это ничего не сказал.

«Но она всего лишь ученица».

Софрония хотела спросить, почему они не пытали Моник или еще что. В конце концов, казалось, в подобном институте такое допустимо.

Взволнованная, подошла профессор Лефу.

— Ах, профессор Светлякоуп. Простите за беспокойство. Маленькая проблема с сами знаете чем. Наверно, не стоило использовать сталь. Очевидно, медь лучше.

Профессор Светлякоуп посмотрел на Софронию, которая ответила ему лукавым взглядом и вернулась к его классной комнате и другим девочкам.

Они толпились в проеме двери, но не последовали за Софронией, оставив свои места.

— Что случилось? — затаив дыхание, спросила Димити.

— Кажется, кто — то взорвал какой — то черный порошок в комнате рядом с нашей.

— Профессор Лефу и старшеклассницы, — пояснила Моник, без сомнения предпочитавшая очутиться среди своих сверстниц, несмотря на взрывы.

Софрония вернулась на свое место и села, сложив руки на коленях.

Димити шмякнулась рядом.

— Это было?.. — прошипела она.

— Да.

— Что так могло взорваться?

— Много чего, полагаю.

— Иногда хочется, чтобы с нами был Пилл. Он знает все о случайных взрывах. А потом вспоминаю, что он мой брат и хорошо быть от него подальше.

— Я ухитрилась забрать немного порошка. — Софрония показала Димити кончик пальца в перчатке, которым она провела по стене в комнате профессора Лефу.

— Интересно, сможем ли мы послать это Пиллу на предмет изучения. Или, э, уронить ему с борта, как полагаю, это лучший способ доставки.

— А на борту мы получаем почту? — спросила Софрония. — Если никто не знает, где школа будет в определенный момент, то как нас найдет почта?

— Мамочка сказала, что пошлет мне мое любимое эмульгированное печенье, так что должна быть. Еще мамочка упоминала Пилловера, поэтому, возможно, мы будем забирать свою почту в Бансонской школе.

— О, боже, Софрония, у тебя испачкалась перчатка! Дай, я тебе помогу.

Приши вид черной перчатки Софронии расстроил больше, чем приключившийся взрыв.

— Нам не дозволяется иметь грязные перчатки, только не в Институте мадемуазель Жеральдин! — вмешалась Моник.

Софрония быстро положила руку на колени и сунула злополучный палец в складки юбки.

— О, уверяю, я слежу за своими перчатками, благодарю.

— Ладно, леди, может, мы вернемся к нашему уроку? — поинтересовался профессор Светлякоуп, войдя в комнату. — Мы поначалу попытаемся обратиться к лучшему и наиболее смертельному применению деревянных кольев, шляпных булавок и шпилек для волос. Если у нас останется время, мы перейдем к теме, как легко определить джентльмена по цвету и узлу его галстука. Поверьте, леди, эти два субъекта куда более тесно переплетены, чем можно поначалу предположить.

Софрония выпрямила спину и приготовилась к получению образования.

Глава 7

Остаток вечера прошел более спокойно. Институтки переходили из класса в класс: каждая комната была обустроена в личном вкусе преподавателя. Всякий раз урок проводился больше как визит по приглашению или посещение светского салона, а не школьные уроки, которые описывали Софронии ее братья и сестры.

У сестры Матильды Хоршел — Чайпить классная комната, которая вела на маленькую палубу, была наполовину оранжереей, наполовину кухней особняка. На уроке изучалось эмульгирование и изобразительное искусство яичных белков в применении к засахаренным фиалкам, фальшивые ресницы, уход за кожей и обращение с ядами. Сестра Матти напоследок снабдила учениц мудрым, но каким — то сбивающим с толку советом:

— Теперь запомните, мои дорогие, разделенное яйцо в руках лучше целого в небесах.

Класс леди Линетт представлял собой сочетание консерватории, будуара и дома, пользующегося дурной славой. В обстановке комнаты изрядно преобладал красный цвет, жили три длинношерстные с забавными приплюснутыми мордочками кошки, во всех возможных местах висела бахрома и несколько художественных произведений крайне сомнительных достоинств. Девочки уселись чинным рядом на длинных бархатных кушетках. С каминной доски на них строго таращилось чучело утки в кружевном домашнем чепце.

К концу урока, когда леди Линетт объяснила, как при любом событии должным образом падать в обморок и каким способом совладать с различного рода нижним бельем, Софрония уже нещадно зевала. Все же день выдался очень длинный, насыщенный путешествием, волнениями, а теперь и уроками, которые упорно продолжали пожирать ее привычное время для сна.

— Леди прилюдно не зевают, — громко заявила Моник исключительно с целью обратить внимание леди Линетт на правонарушительницу.

— Ничего, сельчанка, ты постепенно привыкнешь к лондонским часам, — добавила Приши.

— Следует полагать, что ты из Лондона?

Софрония обладала провинциальной подозрительностью.

— Мои родители придерживаются прогрессивного времени жизни, — ответила Приши, уклоняясь от ответа, что предполагало, насколько этот вопрос был для нее больным.

— Мисс Тряпочертик, мисс Чмок, мисс Лужайкуз, вы закончили? Мисс Чмок, делать замечания о чужом поведении столь же неучтиво, сколь и его предписывать. Конечно, мисс Лужайкуз как всегда права, мисс Тряпочертик. Возможно, мисс Лужайкуз, раз вы такая всеведающая, не хотите ли продемонстрировать, как падать в обморок в набитом людьми бальном зале, чтобы привлечь внимание определенного джентльмена? И чтобы не помять ри этом платье.

Софронию увлекла странная манера, с которой обращались с Моник учителя. Они вроде ясно дали понять, что ее понизили в наказание, но временами казалось, словно Моник имела над ними власть.

«Что, должно быть, связано с тем, как она легко отделалась, не раскрыв, где спрятан прототип».

Несколько раз, как вот сейчас, ее вызывали и заставляли демонстрировать какие — нибудь приемы.

Моник встала и сделала, что было велено.

Леди Линетт тщательно разобрала обморок, устроенный Моник.

— Заметьте, что руки подняты ко лбу. Классическая манера, но, возможно, чересчур драматичная для большой толпы, вы можете привлечь излишне много внимания. Используйте одну руку, приложив к груди. Это дополнительное преимущество, чтобы привлечь взгляд джентльмена к вашему décolletage. Не то чтобы у вас, юных леди, таковое имелось, но мы питаем надежды на будущее. Нет, не прижимайте так сильно. Мисс Лужайкуз, вы перекосите вырез платья. Очень хорошо. А теперь резкий вдох и слабый выдох. Глаза закатить немного вбок. Только немного! Иначе будете выглядеть умирающей овцой. Похлопайте ресницами. Похлопайте! Еще похлопайте. Прелестно. И слегка прогнитесь назад. Всегда назад, леди, никогда не опрокидывайтесь вперед. И убедитесь, что вы располагаетесь так, чтобы в случае, если джентльмен не отзовется должным образом, то вы можете притвориться, что схватились за стену или каминную полку и пришли в себя. Очень хорошо, мисс Лужайкуз. Весьма правдиво.

Софрония снова зевнула.

— Софрония, — прошептала Димити. — В чем мы сегодня будем спать?

— Бог ведает. Наверное, в нижних юбках.

Софрония лишь знала, что их багаж все еще далеко отсюда валяется россыпью на дороге.

Что было, как выяснилось, совсем не так. Леди Линетт отпустила их из класса с напутствием: «Практикуйтесь хлопать ресницами, леди. Шесть шагов по сотне каждый перед сном». Софрония с девочками пошла на ужин в заднюю часть школы. Отсек для отдыха и развлечений, как его называли, был похож на другие такие же, только с более просторными, пышными и малочисленными комнатами. По окончанию ужина, во время которого манеры учениц подвергались тщательному присмотру со стороны учителей, вследствие чего Софрония дважды получила удары по костяшкам пальцев за неправильное употребление ножа для рыбы, девочки вернулись в свои комнаты. И в гостиной обнаружились потрепанный саквояж Софронии и чемоданы Димити.

Девочек поселили по двое в комнате, Приши заметно возгордилась, что Моник выбрала ее как наименьшее из зол. Агата добровольно освободила свою спальню, чтобы поселиться с Шиак, так что Софрония с радостью обнаружила, что они с Димити могли делить жилье вместе. И как только остались одни, спросила:

— Думаешь, Моник держит учителей на коротком поводке?

Плосконюх с их приходом тотчас пробудился и преданно последовал за хозяйкой в ее новую комнату, где начал шнырять повсюду, пока распаковывали багаж.

— Как она смогла бы?

Димити украдкой вытащила нижнее белье и засунула его быстренько в комод.

Софрония бросила на нее взгляд.

— С помощью семьи, наверно. Хотя никогда не слышала о ней, посему ее родственники вряд ли важные персоны или великие злодеи.

Димити перешла к менее смущающим нарядам: платьям, передникам, нижним юбкам, домашним туфлям и ботинкам.

Софрония тоже распаковывала свой багаж. Впервые в жизни ее слегка смущал собственный гардероб. По меркам окрестной знати Тряпочертики слыли за семью со средствами. Однако Софрония была младшей из четырех девочек и, имея трех старших сестер, которым требовалось одеваться, обнаружила нехватку собственных платьев. Она уже сочиняла в уме умоляющее письмо домой.

— Что, если она не спрятала прототип, а выдала его? — предположила Софрония.

— Нет смысла гадать, что да как, — резонно возразила Димити. — Нам просто придется побольше разведать.

Закончив раскладывать пожитки, девочки стали готовиться ко сну — у Димити оказалась ярко — желтая ночная рубашка! — и устраиваться на ночь.

Плосконюх, разочарованно сопя, уселся рядом с кроватью Софронии. Она взяла его и положила в ногах. Совсем уж приятным он не был и наверняка облает ее лодыжку, если Софрония начнет ворочаться, однако маленький мехазверь казался таким приветливым, а крошечный паровой двигатель делал из него по меньшей мере превосходную ножную грелку. Софрония лениво раздумывала, не требуется ли мехапесику корм из угля и воды, а если так, то где достать уголь.

«На корабле должна быть котельная».

Последнее, что она слышала, прежде чем закрыть глаза, — «тик — так», отстукиваемое хвостиком Плосконюха, которым он дружелюбно махал из стороны в сторону.

В отличие от соучениц, Софрония проснулась ни свет ни заря и решила, что может воспользоваться возможностью исследовать корабль. Она предполагала, что кругом раскатывают автоматоны и, если встретятся с ней, поднимут тревогу, поэтому решила отыскать путь по огромному кораблю, который бы не пересекался ни с одним рельсом. Софрония выбрала самое простое платье с самым скудным количеством нижних юбок и самой короткой верхней юбкой и натянула башмаки с каучуковыми обертками.

Ей пришлось воспользоваться коридором, чтобы выбраться на верхние палубы, поэтому бежала она как можно быстрее, держась близко к стенам подальше от рельсов, избегая середины. По счастью, ни один механизм не встретился. Это позволило Софронии ускользнуть на одну из нижних палуб, цепляясь за поручень, и очутиться снаружи, куда не выйдет ни один мудрец, будь то живой или механический. Когда она высунулась самым неподобающим для леди образом, как точно подумали бы со стороны, у нее захватило дух,

В свете раннего утра вересковые пустоши все еще застилал туман, но покрывало из облаков исчезло. Софрония посмотрела вниз, мгновение задержала взгляд и наконец решила, что снова лучше не смотреть.

Приблизившись к поручням, она осторожно стала продвигаться вдоль перил с внешней стороны. Палуба тянулась вокруг бока дирижабля, затем внутрь, прежде чем другая палуба снова опояшет в обратном направлении, наподобие лепестков цветка. Трудность состояла в том, как перебраться с одной палубы на следующую через небольшой зазор между ними. Довольно скоро Софрония выработала способ: небольшой поворот, пока она вытягивается над бездной.

Несколько палуб, гораздо меньших и скорее похожих на личные балконы, не имели механических рельсов. Софрония на таких перелезала через перила и исследовала, заглядывая в круглые окна. Неплохо бы узнать, чьи это балконы в целях конфиденциальности охраняются от шпионских происков механизмов, не говоря уже об уязвимости для нападения, поскольку они были лишены защиты автоматонов. Софронию снедало любопытство.

Так, проходя одну палубу за другой по борту корабля, она мало — помалу покинула часть, где проживали институтки, и очутилась поблизости от классных комнат. Здесь палубы изменились: некоторые были сделаны из незнакомых и загадочных материалов и не всегда имели поручни. Софрония миновала палубу, известную как оранжерея сестры Матильды, другую с длинными кистями и причудливой плетеной мебелью, которая, должно быть, принадлежала классной комнате леди Линетт. Забавно, но Софрония не заметила во время урока дверь на балкон.

Класс леди Линетт оказался последним перед следующим воздушным баллоном. В запретной части находился другой балкон, который почти примыкал к классной комнате леди Линетт. К тому, другому балкону вел маленький проход.

«Щедро украшен, — подумала Софрония, — наверно, личные апартаменты леди Линетт».

Она еще не решила, подняться на верхнюю или опуститься на нижнюю палубу, но с лепных перил этой частной палубы к нижним ярусам спускалась заманчивая веревочная лестница.

Софрония заколебалась. Она не видела никаких рельсов, и напрашивался вывод, что леди Линетт рано не встает. Рискованно. Софрония не хотела неприятностей во второй день пребывания в школе. С другой стороны, тут была эта лестница…

Софрония перелезла на запретную часть, быстро перебралась вдоль перил с внешней стороны к лестнице и стала спускаться вниз.

Лестница была прикреплена внутри на следующем ярусе. Софрония подумывала было убраться отсюда, но в самом низу корабля должно располагаться машинное отделение. Она видела поднимавшийся снизу пар. А там где пар, должна быть котельная. А где котельная, обязан присутствовать уголь. Плосконюх, наверно, уже проголодался. Поэтому Софрония продолжила спускаться. На нижнем ярусе палуб не было, только маленькие иллюминаторы, к которым можно было прижать лицо. Но стекла оказались слишком грязными, чтобы что — то рассмотреть, и не снаружи, а запачканы изнутри.

Лестница кончалась у люка сбоку корабля. После короткого колебания, Софрония повернула ручку и забралась внутрь.

«Котельная!»

Котельная школы оказалась огромным и жарким помещением, покрытым сажей, как классная комната профессора Лефу после взрыва поддельного прототипа.

Вторжение Софронии вызвало мало оживления. Ее должны были поневоле заметить из — за потока света и струи свежего воздуха, которые она впустила в темные душные недра. Однако вокруг царил деловой хаос, и лишь несколько личностей удосужились дать знать о ее присутствии.

Здесь находилось какое — то число взрослых мужчин, должно быть, инженеров и кочегаров, и два десятка или больше неряшливых мальчишек, покрытых сажей, бегающих вокруг с топливом и суетливо таскающих вверх и вниз ящики угля, которого высились горы, и вели лестницы на верхние ярусы. Кое — кто из мальчишек приподнимал шляпу, пробегая мимо Софронии, но никто не соизволил остановиться и ее поприветствовать.

Она просто стояла и обозревала весь этот бедлам, огромные котлы и размышляла, почему тут не забито автоматонами.

«Возможно, для них слишком трудные задачи? Или задачи настолько жизненно важные, что машинам их не доверить?»

Казалось, вокруг кипела вовсю напряженная работа, хотя раз или два из дальнего конца комнаты, где кучка мальчишек тяжело трудилась, кидая лопатами уголь в огромную топку, раздавались взрывы смеха.

Софрония осторожно пробиралась к ним, по ходу нагибаясь и подбирая то тут то там кусочки угля, которые засовывала в карман фартука.

— Чем управляет котел? — спросила она у мальчишек.

— Пропеллером, — последовал ответ, и дальше раздалось: — Здрасьте! Что это тут, внизу, слоняется Выскочка?

— Просто из любопытства, — ответила Софрония. — До полудня уроков не будет, вот я и подумала, что можно побродить, посмотреть.

— Ты хочешь сказать, что ты настоящая ученица?

— Она самая и есть, разве не видишь?

— Не — а, платьице у нее не такое уж затейливое.

— Ну, спасибо вам большое, — притворяясь обиженной, фыркнула Софрония.

— Помимо прочего, ученицам не разрешено спускаться.

— Ладно, разрешите представиться. Меня зовут Софрония. А вас?

Она подумала, что нельзя считать невежливым представиться лично, коли представляешься чернорабочим, и, судя по их говору, таких же рабочих манер.

— «Корабельные угольки» мы, мисс.

«Эй, поберегись!» — раздалось позади них, и мальчишки, как стая вспугнутых куропаток, бросились врассыпную. Софрония последовала их примеру. Новый «уголек», оседлав огромную кучу угля на каком — то хитроумном приспособлении, смахивающем на тачку, угрожающе на них несся. Тачка неудержимо нацелилась в утробу топки. Мальчик гордо восседал сверху, весело вопя. Остальные отвечали ему гиканием.

Софрония ахнула, уверившись, что штуковина вот — вот врежется в невероятно горячий котел, и уголь и мальчик полетят вместе внутрь. В последнюю минуту «уголек» соскочил и перекувыркнулся, а повозка покатилась вперед, опрокинулась, выгрузив весь уголь, и откатилась назад.

— Очко! Получилось!

Мальчишка вскочил на ноги.

Его товарищи вернулись и собрались вокруг. Оказалось, что он выше всех.

— Вдвое дольше загружаешь ее полной. Мы до сих пор подкидываем в топку чаще, чем в час, — сообщил один из мальчишек.

— Ага, — согласился высокий паренек, — но разве это не изобретение?

— Как она отскакивает таким образом? — спросила Софрония, присоединяясь к толпе, будто всегда здесь была.

Мальчик повернулся. Вдобавок к тому, что он был выше всех, так еще и покрыт самым толстым слоем сажи. Глаза сверкали белками на черном лице. Вопрос Софронии вызвал такую же яркую вспышку неимоверно белоснежных зубов.

— А, да, пружинный механизм отдачи без применения каучуковых деталей. Вив работает над ним уже целую неделю. Погодите минутку… Они что, теперь позволяют девочкам работать «угольками»?

— Она Выскочка.

— Заявилась на разведку.

— Нас вот нашла.

— А, значит, не на что поинтереснее глазеть?

И высокий мальчишка рассмеялся собственной шутке.

— Прошу прощения! — слегка обиделась Софрония.

— Ничего обидного, мисс. Мы, «угольки», ребята хоть куда, но точно не первосортный товар на рынке.

— А это ваше изобретение превосходная штуковина. Не говоря уже о способе с нее спешиваться. Между прочим, меня зовут Софрония.

Софрония решила попрактиковаться в хлопаньи ресницами, что преподали на уроке.

Высокорослого мальчишку, казалось, хлопанье ресниц впечатлило не очень.

— Как поживаете, мисс? Я Финеас Б. Кроу.

Софрония сделала реверанс, и впервые со времен ее появления в Институте совершенства для благородных девиц мадемуазель Жеральдин никто не отметил вслух его дурное исполнение.

— Хотя все кличут меня Мылом, — добавил Финеас Б. Кроу. — Потому что я нуждаюсь в нем больше, чем другие.

Софрония продолжала махать на него ресницами.

— Вам соринка в глаз попала, мисс?

«Очевидно, я еще не овладела этим искусством».

— Нет, упражняюсь.

— В чем, мисс?

— Не берите в голову.

— А это каучук, которым вы обернули ваши лапти?

В тоне Мыла явно слышалась алчность.

— Да. Добыла с кухонного лифта. Но вы его не получите, мне самой нужно.

— Да на что Выскочке каучуковые башмаки?

— Лазить, разумеется.

— Так вы и забрались сюда? Сроду не слышал о девочках, которые умеют лазить.

Софрония пожала плечами, довольная похвалой.

«А у Мыла, — подумала она, — приятная улыбка».

И тут позади раздался крик. В их сторону шагал один их взрослых — настоящий великан.

«Надсмотрщик, скорей всего».

— О, тьфу ты пропасть! — выругался Мыло. — Кочегар. Разбегаемся!

Мальчишки кинулись в разные стороны. Мыло потащил за собой Софронию, и они, скрючившись, присели за огромной кучей угля.

— Пересидим здесь, пока нас не унюхали.

— Так вот чем вы занимаетесь весь день — уголь кидаете?

— А что, неплохая жизнь. Привык к работе в Саутгемптоне в доках, — ответил Мыло с привычной усмешкой.

— Знаете, приятно с вами познакомиться, мистер Мыло. Я нежданно — негаданно обзавелась мехазверем, поэтому возможно мне придется время от времени сюда наведываться.

— За угольком, а?

— Скорей всего. Бедняжка Плосконюх, должно быть, уже умирает с голоду.

— Я думал, им не разрешают заводить мехазверей.

— Разве я не сказала, что он появился нежданно — негаданно?

Мыло расхохотался, что наверняка привлекло внимание даже сквозь шум котельной.

— Для девочки вы очень даже ничего, мисс Софрония. И хорошенькая вы к тому же.

— Мы только недавно познакомились, мистер Мыло, — фыркнула Софрония. — Не обязательно привирать.

— Охо — хо, — раздался басистый голос, — кто у нас тут?

Мыло немедленно встал, выпрямив спину, словно аршин проглотил. Софрония последовала его примеру.

— Просто сделали передышку, сэр.

— Мыло, уж ты — то сроду не бездельничаешь. Кто это с тобой, а?

— Как поживаете, сэр? — выступила вперед Софрония. — Я Софрония Анджелина Тряпочертик.

— Выскочка? Тута внизу? Лучше уладить с ней побыстрей, пока Младший Шестой Помощник Инженера тебя не видел. Я притворюсь, что вас не видел, ладно?

— Спасибо большое, сэр, — присев в реверансе, поблагодарила Софрония.

Мыло повел ее обратно к люку.

— Он не такой уж плохой, Старина Смоллс.

— Было приятно познакомиться, мистер Мыло.

Тот ей подмигнул:

— И мне, мисс. Сдается, еще свидимся.

— Возможно.

Софрония соизволила выйти наружу.

Прежде чем она закрыла люк, высунулась черная голова Мыла.

— Ох, мисс, лучше переоденьте этот фартук. Не то люди прознают, что вы спускались вниз.

Софрония посмотрела на свой накрахмаленный белый передник, теперь покрытый грязными пятнами, и согласилась:

— Наверно, вы правы.

В ярком свете утреннего солнца Софрония заметила кое — что еще в облике нового друга. Он был не просто грязный, а воистину черным. Разумеется, Софрония слышала о людях с другим цветом кожи, но встречала только на картинках в батюшкиных книжках.

«Однако Мыло очень похож на обычного мальчика!»

Она не была уверена, что вежливо упоминать о сем предмете, но не могла удержаться:

— Да вы весь по природе черный как сажа!

— Да, мисс. Дикое существо из далекой Африки. У — у–у, у — у–у. — И покрутил головой, изображая привидение.

Софрония читала об Африке. С этим предметом она была хорошо знакома.

— О, боже, так вот вы откуда?

— Нет, мисс. Из Тутинг Бек, южный Лондон.

И с этими словами нырнул в шумную дымную темноту котельной.

Софрония благополучно, с балкона на палубу, вернулась в свои комнаты, потратив только чуть времени, чтобы пробежать по коридору. До ее возвращения никто не успел проснуться, кроме Плосконюха. Он пришел в совершеннейший восторг при виде кусочка угля и миски воды, которую она поставила перед ним, и принялся радостно грызть и чавкать, благодарно испуская струйки пара. Софрония переменила передник и проверила лицо и руки. К счастью, горничная принесла воды для умывания и, будучи автоматоном, не отметила пустую кровать. Хорошо потерев лицо, Софрония избавилась от большей части грязи из котельной.

Последующие полчаса она упражнялась хлопать ресницами перед карманным зеркальцем, пока наконец не проснулась Димити.

— Сроду не догадаешься, что я делала! — воскликнула Софрония, пока подруга протирала глаза и потягивалась.

— Нет, наверно. Можно, я сперва встану, пожалуйста?

— Конечно.

На чем Софрония и замолчала. Она понятия не имела, как избавиться от грязной воды. Дома она просто выплеснула бы ее в окно, но здесь в спальне окна не было. Она извинилась, унесла воду в уборную и, вернувшись, отдала таз Димити.

Димити налила свежей воды из кувшина и сказала:

— Ну?

— Я побывала в стране копоти и огня.

— Софрония, ну в самом деле. С утра пораньше собираешься мучить меня загадками? Должна тебя предупредить тогда, что рассмотрю основания отозвать все предложения дружбы.

— Да почти полдень. Я уже сто лет как встала.

— Привычка, о которой можешь пожалеть. — Но тут Димити сложила все вместе. Она отвлеклась от умывания и ахнула: — Софрония! Ты побывала в котельной?

— Да! — Софрония откинулась назад и оперлась на локти.

— Тебе не дозволено туда ходить!

— Поэтому я сама все изучила.

— Но все части двигателя там выставлены наружу. Любая девочка может точно увидеть, как они работают. Недостойное поведение.

— Там полно мальчишек.

Димити замолчала, подвергнув это утверждение надлежащему рассмотрению.

— Да, но недостойного класса мальчишки, если точнее? На твоем месте я бы не стала туда ходить. Ужасно плохо обернется для репутации. С другой стороны, полагаю, что в этой школе на борту вообще нет подходящих мальчиков.

— Если только не считать профессора Светлякоупа.

— Конечно нет. Вот капитана Ниалла, можешь быть уверена, я бы учла.

Раздался стук в дверь. Просунулась голова Шиак.

— Через десять минут завтрак.

Высокая девочка выглядела такой же, как накануне: платье столь же убогое, а волосы заплетены в простую косу. Шиак лениво оперлась о дверной косяк.

Софрония задумалась, как она станет преуспевать на уроках осанки.

— Мы не увидим его по крайней мере несколько дней, — сообщила леди Царьветр.

— Кого?

— Капитана Ниалла, конечно.

— Увидим зачем?

— Для уроков, глупышка. Думаешь, его здесь держат на положении служащего наземного обеспечения?

И Шиак удалилась прочь.

Софрония и Димити обменялись испуганными взглядами.

— Чему, скажи на милость, девочки могут научиться у оборотня? — удивилась Софрония.

— Как удержать на голове шляпу, независимо от обстоятельств? — рискнула предположить Димити.

— Нам нужно сгонять на почту, — решительно заявила Софрония, когда они позавтракали.

— Правда? — смутилась Димити.

— С моей испачканной перчаткой, помнишь?

Она предъявила упомянутый предмет из ридикюля.

— О, да, мы собирались послать это моему проблематичному братцу для исследования. Мне следовало предупредить тебя, что, похоже, из этого ничего не выйдет. Он очень забывчив, мой брат. Скорее с рождения рассеянный ученый.

Софрония поколебалась, потом обратилась к одной из старшеклассниц:

— Простите, вы не могли бы указать нам дорогу к почтовой службе?

Девушка соизволила обратить на нее внимание:

— С этим управляется главный стюард.

— И где его найти?

— В комнатах стюарда, разумеется, — ответила та и отвернулась.

«Кажется, нас отбрили».

— Димити, есть мысль, где могут быть комнаты стюарда?

Димити вскинула голову.

— Ну, на любом корабле это одна из верхних палуб, средняя часть судна, где подбирают людей на борт и подобное, знаешь ли.

— Но мы попали на борт снизу.

— Верно.

Софрония нахмурилась. Стюард должен отвечать за автоматонов для обслуживания людей и техники и за всю домашнюю людскую обслугу.

— Нам нужно найти главный узел.

— Пойдем по рельсам? — предположила Димити, показывая туда, где единичный путь расходился на множество рельсов у входной двери в обеденный зал, что позволяло мехагорничным и мехалакеям обслуживать столы.

В любом доме помещения для слуг — необычное место для исследования, полное брошенных машин и сломанных рельсов, не говоря уже о личных вещах живых слуг. Не желая опаздывать на уроки, Софрония и Димити поспешили по главному коридору, следуя за рельсовым путем, когда он отделился и нырнул в сторону, туда, где явно находилась половина для слуг.

— Ой — ёй, погляди, — показала Димити.

Впереди них, завернув за угол узкого коридора, они увидели мелькнувший подол весьма пышных юбок, что не могла носить ни какая — нибудь горничная, ни тем паче мехагорничная. Это оказалось платье, знакомое им обеим, поскольку его так расхваливали за завтраком.

— Моник, — прошипела Софрония. — Бьюсь об заклад, она тоже пытается послать сообщение с корабля.

Димити согласно кивнула.

— Может, передает своим сообщникам местонахождение прототипа?

— Или предупреждает о задержке. На ее месте я бы подождала, пока не освобожусь, чтобы передать прототип персонально в руки.

Они замедлили шаг, последовали за Моник на безопасном расстоянии и, выглянув из — за угла на следующем повороте, заметили, что она входит в большую белую дверь и плотно закрывает ее за собой. Обменявшись взглядами, Софрония и Димити подбежали к двери. На ней висела надпись «Контора стюарда, посылка и принятие корреспонденции, исправление механизмов, помимо глупости».

Софрония приоткрыла дверь, и девочки приникли ушами к щели.

— Но мы должны быть у Бансона! — услышали они нытье Моник.

— Не раньше, чем через три недели, мисс.

— Но я должна послать записку маме. Это вопрос жизни и смерти. Необходимо заказать перчатки!

— Понимаю, мисс, но полет дальний, ничего нельзя поделать!

— А капитан Ниалл не мог бы..?

— Капитан вам не мальчик на побегушках, юная леди.

Моник перешла на более угодливый тон.

— Ну, может, я оставлю вам тут? А вы пошлете при первой возможности?

— Не могу дать никаких гарантий, мисс.

Софрония оттолкнула Димити от двери и утащила в коридор. Похоже, разговор подходил к концу. Моник быстро вышла, вышагивая в неподходящей леди манере туда, откуда они пришли. В руке она сжимала письмо, очевидно решив не оставлять послание сомнительной заботе стюарда.

— Спорим, ему приходится докладывать о письмах кому — нибудь из учителей, — предположила Димити.

— Или у одного из них он на содержании, — вторила Софрония.

— Взятка? Как противно.

— Зато полезно.

— Так мы попытаемся послать перчатку?

Софрония прикинула риск и последствия.

— Думаю, лучше не надо. Попытаемся еще раз попозже. Мы опаздываем на уроки.

Глава 8

После хаоса первого дня занятия понеслись полным ходом. Софрония уяснила несовершенные особенности Института совершенства мадам Жеральдин. По большей части уроки не были похожи на уроки, учителя — не похожи на учителей, а заведенный порядок скорее подошел бы лондонскому денди, чем должной системе образования.

Утро, которое на самом деле наступало в полдень, девочки начинали с легкой трапезы: «ничего слишком тяжелого», как настаивала мадемуазель Жеральдин.

— Завтрак, — провозгласила она, раздувая грудь, — никогда не должен быть роскошным.

Так что все, из чего приходилось выбирать, состояло из чая, хлеба, сливочного масла, каши, ветчины, жареных грибов, пирога с зайцем, фрикандо с яйцами, креветок с майонезом и пряной говядины.

— Вот, леди, — говорила директриса, сидевшая во главе стола. — Знаю, выбор скудный, но содержание завтрака должно быть неразрушительным, питательным и легко усвояемым. Вы должны следить за фигурами. Следите за ними!

Софрония, не очень — то уразумев, как этого можно достичь, глотала, размышляя о своей фигуре. Посему выбрала только то, что ела дома, — немного каши с патокой. Завтракали все вместе, хотя сидели за разными столами, в зависимости от возраста и склонностей. Просторная столовая вмещала примерно сорок учащихся и, вдобавок, соответствующих учителей. Экипаж корабля и сотрудники столовались заблаговременно, а «угольки» и другие разнорабочие ели на нижних палубах.

После завтрака все девочки встали и продекламировали с религиозной торжественностью школьный девиз «ut acerbus terminus» три раза подряд.

— Что это значит? — спросила Софрония.

— «До победного конца», тупица, — пояснила Моник.

После завтрака их разделили по уровню знаний и отправили на первые уроки. Три дня в неделю дебютантки изучали математику и домоводство вместе со старшими девочками под руководством сестры Матильды. Они учились больше составлению списков и организации, чем задачам, вычисляемым на грифельной доске. Экзаменов не устраивали. А еще Софрония обнаружила, что ей просто — напросто интересны задачки, которые предлагала сестра Матильда. Алгебра была куда интереснее, когда она касалась таких пропорций бараньих ребрышек, чтобы отравить лишь половину гостей за обедом, а потом определения относительной величины закупки более дорогого и более действенного, по сравнению с домашним средством, противоядия. Софронию малость смущал контекст, но поневоле увлекала мрачная природа вычислений.

В следующие два дня, в первой половине, они занимались физическими упражнениями с леди Линетт. К потрясению Софронии, они состояли из лазания, бега и даже легкой акробатики — в нижних юбках. Воспитанницы играли в волан, теннис, крокет, «передай тапок» и «подмигни — упади». У Софронии, благодаря братьям, имелось преимущество.

«Кто бы мог подумать, что иметь братьев — это преимущество?»

Что превращало ее, как с отвращением заметила Моник, в спортивную леди.

— Тьфу, Софрония, ты такая деревенщина, — заявила она.

— Ну да, я выросла в провинции.

«По крайней мере, у меня нет, как у тебя, лошадиных зубов!»

— Оглянуться не успеешь, как будешь выкрикивать «ату!» со скрипучей палубы.

— О, будь справедлива. Только когда пущу по твоему следу собак, Моник, — усмехнулась Софрония, заставив Моник позеленеть от злости.

Леди Линетт завершила кувырок на ковре прямо перед ними и приказала Софронии и Моник закрыть рты и сосредоточиться. Она выглядела чуть ли не смущенной, когда поясняла им шаги.

— А теперь, леди, запомните, это только на случай крайней необходимости, и вы должны быть абсолютно уверены, что не испортите прическу. В основном же вам следует предоставлять физические усилия вольному или невольному сообщнику. Позже мы обсудим способы взяточничества и шантажа. В качестве заменяемого средства вы можете так повернуть дело, что в физических действиях совсем отпадет необходимость. Тем не менее, леди всегда начеку. Кстати, покажите мне свои носовые платочки!

Все девочки готовились, в разной степени страдая или, в случае Софронии, получая удовольствие, попытаться исполнить собственную вариацию кувырка. Но тут они прервали занятия и стали шарить в поисках носовых платков.

— Что я вам втолковывала вчера? Леди всегда должны иметь при себе носовой платок. Этот предмет бесконечно полезен. Он не только служит для завязывания знакомства, но можно уронить его, чтобы отвлечь внимание, надушить духами или вредоносным газом, чтобы лишить сознания, утереть лоб джентльмену или даже перевязать рану и, разумеется, промокнуть глаза или прикоснуться к носу, если платок еще чист. Прикоснуться, заметьте! А не сморкаться. Я говорю не ради собственного удовольствия, леди. А теперь книги на голову, пока я провожу осмотр.

Девочки повытаскивали платки из карманов и держали их в поднятых руках, водрузив на головы стопки книг для выработки осанки и равновесия.

Встряхивая белокурыми локонами, леди Линетт решительно вышагивала вдоль шеренги, близко рассматривая, как выолняется предложенное.

— Очень хорошо, Моник. Идеально, как всегда. В следующий раз, Шиак, возьмите платочек поменьше. И леди носят вышитый муслин, а не… боже, что это такое? Твид? Как так, девочка? Димити, следи за осанкой, и это что, красный? Дорогуша, только не красный. Ты не готова к красному. Красный для передового использования платочков. Приши, откуда бесцветные пятна? Ты опять баловалась с ядами? В следующий раз не пользуйся приличными платками. Агата!

Бедняжка Агата потеряла равновесие, пока ждала своей очереди, и книги свалились с ее головы на землю. И врезалась в Софронию. Обе полетели наземь.

Софрония захихикала.

Агата выглядела одновременно испуганной и униженной.

Леди Линетт цыкнула на них:

— Леди. Леди!

Так дальше и пошло: Моник собирала все похвалы, и ее даже отпускали с уроков пораньше в случае хорошего поведения. Такая вот досада!

Раз в неделю урок после завтрака или, точнее, «обман» проводился с мадемуазель Жеральдин. Он, по убеждению директрисы, призван был научить беседе при знакомстве, и на нем девочки на самом — то деле упражнялись в великолепном искусстве вести разговор, ни о чем не рассказывая.

В полдень наступало время чая и светской беседы. После чая они набивали руку в салонных забавах и играли в карты между собой в столовой, пока наставники либо присоединялись к ним, либо ходили вокруг да около, напутствуя и поправляя. Софрония быстро узнала, что Шиак искусная картежница, а вот Агата играет совсем плохо. Приши знала наизусть все букеты хереса и что следует запасти из выпивки для джентльмена, а Моник ужасная партнерша в висте.

За этим следовала история светских связей в изложении одного из имевшихся наставников, которая скорей всего состояла из вычитанного в библиотеке.

Потом наступал обед. За ним следовал, по — видимому, бесконечный раунд танцев, рисования, музыки, переодевания и современных языков с леди Линетт, сестрой Матильдой, которую все быстро начали звать сестрой Матти, или после захода солнца с профессором Светлякоупом. В эти уроки входило изящное ремесло смерти, диверсий и владения современным оружием.

Ужин подавали точно в десять часов. Затем появлялось свободное время, которое из — за большого числа дополнительной работы и зубрежки, назначаемой за день, как сделала вывод Софрония, было чистой мистификацией. Несколько дополнительных уроков, и в два ночи выключали газовое освещение.

Софрония пришла к осознанию, что несмотря на постоянно близкое к истощению состояние ума и тела, ей все доставляло удовольствие. Она любила уроки шпионажа и обмана — сколько возможностей открывалось! — и осадок разочарования оставлял лишь аналитический подход к убийству. Такая школа совершенства привлекала куда больше любой другой, по представлению Софронии, хотя она не вполне понимала, почему тут оказалась. Потом ей пришло в голову, что, возможно, все школы совершенства были похожи на эту — в конце концов, Приши обсуждала отравление, словно это обычное дело — однако отмела эту мысль. Может, Софрония еще не совсем преуспела в изящном искусствах пребывания в роли истинной леди, однако ей хватало ума вникнуть, что ее сестры вряд ли стали бы доверять школам совершенства, будь они все такие подрывные.

После двух недель подобных уроков Софрония набралась смелости спросить леди Линетт о подоплеке ее необычного образования. Она вежливо подождала конца урока сестры Матти по пахте — как ее использовать для отбеливания кружев и улучшения пищеварения — чтобы застать наставницу одну. Леди Линетт занималась с группой старшеклассниц по загадочному мастерству написания писем по — французски, вгонявших в краску даже самых старших девочек, которые, хихикая, покидали класс.

— Леди Линетт, у вас найдется минутка?

— О, мисс Тряпочертик, наверняка найдется. Чем могу помочь?

— Не будет ли с моей стороны ужасной наглостью задать вам прямой вопрос?

— Ну, это определенно будет противоречить тому, чему тебя до сих пор учили. Мы еще не прошли манипуляцию беседы с помощью провокационной дипломатии. Но на сей раз я допущу неуместный вопрос.

Софрония набрала в грудь воздуха и спросила:

— Какое точно обучение ждет меня здесь?

Леди Линетт принялась накручивать белокурый локон на палец.

— Сбор сведений и возвращение предметов, конечно. Однако, по большей части, тебе придется оттачивать мастерство.

— Мастерство какого толка?

— Ну, то, что требуется отточить, дорогая.

Софрония переминалась с ноги на ногу. Когда на лбу леди Линетт обозначилась морщинка, Софрония замерла и сказала:

— А, видите ли, не то чтобы я не ведаю об оказанной мне чести, хотя у меня и нет связей, как у других, однако…

— Продолжайте…

— Я не уверена, что смогу это делать.

— Делать что, дорогая?

— Хладнокровно убивать.

Леди Линетт сощурила васильковые глаза.

— Ах, да, но откуда тебе знать, пока ты не попыталась?

— Я полагаю, что это правда.

— Кроме того, тебе не придется заниматься этим в лоб, стоя лицом к лицу. Всегда есть яд. И многие наши выпускницы никого и пальцем не тронули. Все будет зависеть от обстоятельств, когда ты нас покинешь. Всегда. Для тех, кто выходит замуж, путь отличается от того, что выпадает тем, кто не заводит семью.

— Если вы не против, то не могли бы ответить, леди Линетт, как вы узнали обо мне, чтобы выбрать в ученицы?

— Ах, теперь, дорогая, это часть твоей учебы. Ты достигнешь нужного уровня понимания, если умудришься определить правду своими силами.

Леди Линетт отвела взгляд.

Софрония хотела было упомянуть о прототипе, однако она соображала, когда ей дают понять, что разговор окончен. И отвесила реверанс.

— Спасибо, миледи.

Леди Линетт поморщилась.

— Мисс Тряпочертик, позанимайтесь лишнее время после уроков с профессором Светлякоупом. Мы обязаны что — то сделать с этими вашими реверансами, дорогая.

— Но у меня лишние упражнения в хлопании ресницами, еще нужно решить математические задачи на тему как заказать стрихнин и ягненка на обед при ограниченном бюджете, прочесть три главы по этикету при дворе, накрахмалить носовой платок да еще выучить кадриль!

— Никто не говорил, что обучаться этикету и шпионажу легко, дорогая.

В конце третьей недели после ужина воспитанниц со всей школы вместо вечерних уроков собрали на одной из нижних палуб. Когда громоздкий корабль стал медленно снижаться к зеленому морю вересковых пустошей, воцарился дух возбужденного предвкушения. Наконец корабль завис так низко, что почти коснулся земли.

«А я считала, он не приземляется», — подумала Софрония.

Она тщательно прятала свои опасения: из того малого, что ей довелось увидеть в котельной, определить, что школа может приземляться, не удалось.

Девочки гурьбой спустились в накопительный отсек, где их ожидала стеклянная платформа. Тем не менее ею не воспользовались. Демонстрируя вампирскую силу, с некоторым смущенным почтением, профессор Свелякоуп отодвинул тяжелую платформу в сторону, открыв большое отверстие в днище корабля.

Первыми пошли старшеклассницы: уселись на краю люка, болтая ногами, и просто спрыгнули на траву. Большинство приземлились, грациозно согнув колени, как в глубоком реверансе. Одна или две прыгнули вперед и вскочили на ноги, как им показывала леди Линетт.

«В мои лучшие дни на сцене», — говорила она.

Софрония, Моник и Шиак спрыгнули вниз без промедления, а вот другие дебютантки и близко не соглашались добровольно подвергнуть себя испытанию. Агату и Димити даже пришлось вытолкнуть.

Софрония не спускала глаз с Моник на тот случай, если прототип еще имелся при ней, и она собиралась его припрятать в кустах или среди камней. Ведь все в первый раз за несколько недель очутились на твердой земле. Но Моник, по своему обыкновению, оставалась примерной ученицей, окружив себя стайкой элегантных старшеклассниц и не выказывая никаких уловок, помимо тех, что обычно требовались на уроках.

Внизу, ожидая их, стоял капитан Ниалл. Возбужденной хихикающей толпой вокруг него собрались девочки.

«Человек сорок», — оценила Софрония.

Дружелюбно усмехаясь, он поднял руки.

При виде этой мелькнувшей нахальной усмешки раздалось некоторое число девичьих вздохов. Вервольф как и прежде носил цилиндр, подвязанный под подбородком, и тяжелое кожаное пальто, полы которого хлопали на ветру. И как водится, ходил он босиком, и хотя пальто было наглухо застегнуто, под ним явно не было надето ни воротничка, ни шейного платка.

Софрония подозревала, что добрая часть вздохов и возбуждения проистекает из знания, что наверняка капитан под пальто полностью обнажен.

— Леди, леди, успокойтесь, пожалуйста. Раз среди вас дебютантки, позвольте мне кратко пояснить, что поскольку уроки я провожу не регулярно, все обучаются вместе на одном уроке. Сегодня мы учимся обращаться с ножами!

Последнее капитан произнес с подчеркнутой драматичностью.

Волна ропотов и ахов пронеслась по толпе.

Капитан прошел к гряде низких валунов, на которых он разложил длинный кожаный чехол, раскатал его, чтобы показать несколько кинжалов всевозможных видов и изготовленных из разных материалов. Девочки в восторженном ужасе заахали.

Капитан повернулся к ним, держа в руке веером три кинжала:

— Не любите ножи? — И притворился, что обмахивается как веером лезвиями и хлопает длинными ресницами.

Софронии стало интересно, не был ли он слегка сумасшедшим.

— Но сэр, разве ножи не для джентльменов? — спросила Димити.

— О, превосходное начало. Вообще — то нет. Кинжалы могут вполне сгодиться и благородным леди. Мечи для мужчин, они легко порежут юбки леди. Куда лучше на вашем месте иметь дело с ножами. Нынешняя мода позволяет женщинам всегда легко отыскать способ спрятать на себе кинжал. Следующие несколько месяцев мы будем изучать сокрытие оружия и как его использовать, не помяв ни складки на платье. Мы проведем изыскания по размерам лезвий, способам их применения и из чего они изготавливаются. Вы поупражняетесь в рукопашной схватке, нечестных приемах и, разумеется, в метании. Вопросы есть?

Взметнула руку Шиак.

— Да, леди Царьветр?

Капитан Ниалл не выказал удивления, хотя Софрони впервые видела, что Шиак проявляет интерес к урокам, будь то женские уловки, тайные послания или смертельные деяния.

— А что насчет артиллерии?

— Это не мой предмет.

— Но вы должны были пройти воинскую службу, — возразила Шиак.

Капитан Ниалл тут же решил извлечь из этого для них урок.

— Кто — нибудь может объяснить, почему леди Царьветр сделала такое предположение? Пожалуйста, мисс Лужайкуз.

— Потому что все оборотни в Англии обязаны служить ее величеству, — нацепила жеманную ухмылочку Моник.

Софрония вполголоса сказала Димити:

— Только посмотри на нее, строит из себя умницу! А то, что его называют капитан Ниалл, ни о чем не говорит?

Димити спрятала усмешку.

Капитан посмотрел на Софронию.

«Ох, он ведь сверхъестественное существо. Он наверно услышал».

Софрония почувствовала, что краснеет.

Оборотень продолжил:

— Мне хотелось бы, чтобы вы разошлись и поискали себе хорошую палку, пригодную для упражнения в предварительном сражении. Через десять минут мы собираемся вон там.

Опережая перемену места, воздушный корабль сдвинулся и навис над плоским холмом: теперь он парил невысоко над землей. Стеклянная платформа опустилась и превратилась в огромную газовую лампу. В ней использовался какой — то бурлящий желтый газ, который освещал пустошь, и урок словно проводился в грандиозной бальной зале под люстрой.

Девочки разбрелись кто куда.

Софрония и Димити во главе с Шиак направились к подходящему кусту. Не было смысла шарить по болотам в темноте в поисках палок. Они выбрали и обломали сучья на том кусте, что был под рукой. Каждый выбрал оружие по своему характеру. Шиак захотела самую большую палку. Димити отломала самую красивую по ее понятиям ветку, рассуждая об эстетических качествах куста. Софрония выбрала сучок, который относительно хорошо лежал у нее в ладони, но не столь большой, как другие. До сих пор все уроки в этой школе включали какие — нибудь подвохи, и если капитан попросит их спрятать при себе палки… в общем, не дай бог, попасть впросак. Это беспокоило.

«Софрония, — наконец решительно сказала она себе, — перестань ломать голову».

Все встали в шеренгу. Удивительно было наблюдать, как вся школа выстроилась в ряд. Софрония и младшие девочки в передниках стояли в самом конце. Старшие, с завитыми в локоны волосами и пышными юбками, стояли в противоположной стороне. Кроме Моник, которая как белая ворона торчала среди дебютанток. Софрония насчитала всего сорок пять воспитанниц.

Капитан Ниалл шел вдоль шеренги, проверяя палки.

Дойдя до Димити, он взял ее ветку.

— Интересный выбор.

— Мне нравятся изгибы и гладкость, — сообщила Димити.

— Из того, что мне довелось слышать, не лучшие качества при выборе кинжала, но и не худшие. На следующей неделе мы перейдем к изделию. Выбрать кинжал — то же самое, что подобрать хорошую пару перчаток: важна не только наружность, но и как она сочетается с их предназначением и долгой ноской.

Димити кивнула, и капитан вернул ей ветку.

Потом повернулся к Софронии и спросил:

— Почему такая маленькая палка?

— Я подумала, что, может, вы попросите ее спрятать.

— Интересное умозаключение.

И не добавив ни слова, перешел дальше.

Софрония судорожно выдохнула. Она успокаивала себя, что просто еще не привыкла к тому, что он оборотень. Вампирская природа профессора Светлякоупа теперь уже превратилась в обыденность, однако капитан Ниалл все еще оставался таинственным и диким.

«И пахнет он замечательно».

В действительности Софронии хотелось произвести на него впечатление, потому что, кажется, все были так очарованы этим человеком.

Капитан взял палку Шиак и вздернул брови:

— Вам нравятся большие палки, леди Царьветр?

Шиак пожала плечами, как мальчик, но Софрония готова была поклясться, что она прятала улыбку.

— И что, знаете, как ей пользоваться? — фыркнул капитан Ниалл. Не так, как фыркнула бы леди, оскорбленная неким замечанием, а как пес, нюхающий воздух.

Тут он резко, так, что Софрония вздрогнула, кинул палку Шиак. Но та поймала ее, будто ждала такой грубый жест.

Капитан извлек из кармана пальто нож, весь вырезанный из красного дерева, с коротким лезвием.

— О — о–ох, — восхитилась Димити. — Какая прелесть!

— Конечно, против вампиров, — стараясь привлечь внимание, заявила Моник, однако капитан Налл ее не слушал.

Шиак, усмехаясь, выступила из шеренги вперед.

Девочки в смятении зашептались.

Шиак сделала выпад первой. Пользуясь палкой, будто это заточенное оружие, она резанула в воздухе перед капитаном. Однако это не был замах наугад, вроде того, как размахивали фальшивыми мечами, играя, Софрония и ее братья.

Софрония с интересом наблюдала: отчасти чтобы взять на заметку на будущее, отчасти потому, что Шиак сейчас выказала больше характера, чем за все предыдущие недели близкого знакомства. Ее обучал тот, кто воистину знал толк в сражении.

— Шиак даже ведет себя как мальчик! — заметила Димити.

— Да, но она молодец, правда?

Софрония была положительно впечатлена.

«Уж точно выглядит лучше, чем у моих братьев!»

— Какая высокородная леди получает такое воспитание? — поинтересовалась Приши.

— Леди только с титулом, — скрестила руки и задрала нос Моник.

Капитан Ниалл сдерживал силу.

«Так и должен. Он ведь оборотень, вдвойне быстрее самого опытного вояки».

Он был также в десять раз сильнее, если верить легендам.

«Однако и Шиак не подкачала. Она без остановки машет палкой, прет напролом, выискивая дыры в защите противника».

Через несколько минут капитан объявил конец импровизированному поединку.

— Весьма интересно, леди Царьветр. Чувствуется, — помедлил он, — рука вашего отца.

Шиак склонила голову в поклоне и вернулась в строй.

Софрония, Димити, Приши и Агата, разинув рты, глазели на нее.

— Кажется, мы нашли любимицу учителя, — съязвила Моник. — Ну и каково стать любимицей оборотня?

— О, в настоящее время, мисс Лужайкуз, как понимаю, быть любимицей профессоров — это больше по вашей части, — парировала Шиак.

— А теперь, леди, что вам действительно требуется — это никогда не попасть в ситуацию, которую мы только что показали с леди Царьветр. Вам желательно никогда напрямую не вовлекаться в поединок с противником. Ваше величайшее преимущество во внезапности. Решайтесь нападать первой и с намерением — простите за каламбур — наколоть противника. Мисс Лужайкуз, не будете так любезны показать?

Задрав высоко голову, с легкой улыбкой Моник выступила вперед.

Капитан Ниалл подошел к ней.

Моник не стала набрасываться в манере Шиак, а выступила навстречу оборотню. Обронила замечания об очаровании вечера и красоте сельского пейзажа. Потом похлопала ресницами, и ее манеру Софронии пришлось признать как весьма отработанную.

«Вот уж никогда бы не подумала, что наступит время, когда я позавидую чьему — либо умению хлопать ресницами».

Подыгрывая Моник, капитан к ней наклонился. И стал в ответ флиртовать. Казалось, он глубоко увлечен.

Моник вдруг сильно ударила его сбоку шеи, пониже уха. И оружие каким — то образом угодило в цель.

И вошло в тело оборотня по меньшей мере на полдюйма.

По палке заструилась кровь.

Капитан Ниалл вздрогнул и немного ахнул от боли.

— Ах. Да. Очень хорошо, мисс Лужайкуз.

Софрония сама ахнула, зажав в ужасе рот рукой. И у нее мелькнула задняя мысль, почему же Моник не выказала такое мастерство, когда стояла лицом к лицу с налетчиками.

«Неужели она сама хотела, чтобы они ее похитили?»

Несколько девочек страдальчески захныкали.

Капитан Ниалл вытащил палку из шеи. Наружу заструилась кровь, однако не того цвета и вида, что ожидала Софрония. Кровь была темная, почти черная, и текла медленнее. И тут прямо на глазах рана стала затягиваться и исцеляться.

Оборотень вручил окровавленную палку Моник, которая приняла ее с легким реверансом.

Димити упала лицом в траву в глубоком обмороке.

Софрония наклонилась над подругой и жестом подозвала Шиак на помощь.

Шиак склонилась рядом, и, пользуясь раздававшимся вокруг ропотом смущенных девочек, Софрония спросила:

— Что ты имела в виду, когда сказала такое Моник?

Шиак оценивающе посмотрела на Софронию.

— Только намекала на слух, что у нее есть защитник среди учителей.

— Вроде покровителя?

— Вроде того.

— И кто же?

— Никто не знает.

Софрония кивнула и вернулась к Димити. Кто — то передал нюхательные соли, и вскоре та открыла карие глаза и заморгала. Софрония помогла Димити сесть и между делом прошептала на ухо:

— У Моник есть защитник среди учителей. Наверно, таким образом ей удается сохранить секрет, где спрятан прототип.

Димити посмотрела на нее, все еще приходя в себя.

— В самом деле, Софрония, мне становится очень не по себе, как ты умудряешься со всем разобраться всякий раз, как я падаю в обморок.

Глава 9

— Шиак, почему капитан Ниалл с тобой ведет себя не так, как со всеми?

Софрония решила, что к Шиак следует применить ту тактику, которая обычно успешно проходила с ее братьями.

«Явно требуется прямота, бесцеремонность и по большей части грубые манеры».

Мало — помалу между двумя девочками возникало подобие отношений. Дружбой это нельзя было назвать, однако Шиак с Софронией выказывала меньшую неприязнь, чем с остальными.

Девочки собрались в гостиной и в эти мирные минуты перед сном упражнялись ронять перчатки.

Шиак даже не глянула на Софронию.

— В толк не возьму, о чем ты.

— О, нет, ты знаешь.

Шиак вздохнула:

— Меня растили волки.

— Ну да, так объявила Моник.

— Нет, растили буквально. Замок Царьветр — владение оборотня. Лорд Мак — Руль мне не отец, а пра — пра — пра — прадедушка. И он все еще живет и здравствует. Его укусили уже после того, как он дал потомство.

Софрония от удивления заморгала, отнюдь не сопровождая это надлежащим хлопаньем ресниц. Леди Линетт была бы весьма оскорблена.

— Должно быть, это странно.

— Ты и понятия не имеешь.

— А они все солдаты? — подняла голову Димити. — Как капитан Ниалл?

— Разумеется.

— Ну, тогда это объясняет твои манеры, — ехидно заметила Моник.

Софрония кинула на нее взгляд.

— На твоем месте я бы следила за языком. Шиак хорошо управляется с оружием, а судя по нашему опыту с налетчиками, тебе в этом до нее далеко.

— Спасибо большое, Софрония.

У Шиак был такой вид, будто она старается покраснеть.

«Старается, подумать только».

— Ну надо же, — фыркнула Моник, — ну разве не подружки?

— Как я понимаю, сама ты на это не способна, Моник. У тебя есть хоть одна настоящая подруга? — парировала Софрония.

Димити ахнула и мигом вмешалась, меняя разговор, чтобы смягчить оскорбление. Димити была, по всеобщим понятиям, очень примерной девочкой.

— А капитан Ниалл похож на других оборотней?

Шиак изогнула бровь:

— Что ты имеешь в виду?

Димити лишь покраснела. Она, в отличие от Шиак, владела этим мастерством в совершенстве. Ее круглые фарфоровые щеки потемнели, но румянец не расползся дальше. Она проделывала это столь хорошо, что под руководством леди Линетт теперь изучала, как лучше овладеть удачным выбором времени.

— Когда кто — то краснеет так очаровательно, как ты, душечка, он должен стать знатоком точного исполнения!

Софрония осуждающе посмотрела на Димити:

— Я считала, что у тебя прогрессивные родители!

— Так и есть, но это не значит, что я встречала много оборотней.

— Нет?

— Ну, вообще не встречала.

Шиак рассмеялась:

— Поверь мне, в целом они себя ведут отнюдь не прекрасно.

— Такое заживление раны, как у него, удивительное, — заметила Софрония.

— О, не напоминай, Софрония, — приложила руку ко лбу Димити и побледнела.

— Я слышала, что они лучше всех умеют… о — ла — ла, — сказала Приши и вызывающе покачала бедрами.

Софрония ощутила, как у нее вспыхнуло лицо от намека, и точно знала, что краснеет совсем не очаровательно. Красные пятна по всему лицу вкупе с веснушками придавали ей лихорадочный вид. Уж ее — то наставляли по возможности совсем не краснеть.

— Опыт, полагаю, — невозмутимо бросила Шиак.

— А у тебя что, тоже есть собственный опыт? — подпустила шпильку Моник.

— Ну ты и вредина. Стая — это семья! — заметно возмутилась Шиак, что только ободрило Моник.

— Помахивающая тебе хвостами?

Софрония кинулась на выручку Шиак, пока та не сотворила какое — нибудь насилие.

— Должно быть, здорово расти в стае. Замечательное детство.

— Больше походит на то, что у тебя шесть разных отцов и каждый со своим собственным безоговорочным мнением о воспитании.

— Правда? — встрепенулась Димити. — Строгие родители? Мои тоже. А что с твоей мамой?

Шиак покачала головой.

— Поэтому меня и послали сюда. Все они в настоящий момент холостяки. И Грэмпс решил, что я малость неженственна и нуждаюсь в полировке.

— Только представьте, — вмешалась Моник. — Меня и в компании с оборотнем.

— Может, тебе лучше не заниматься оттачиванием манер? — обратилась к Шиак Димити. — Мамочка закончила эту же школу, поэтому, хочешь не хочешь, и мне ее не избежать. Но ты уже леди по рождению, так почему бы не уехать и не вести жизнь истинной леди? Мамочка говорит, что я чрезмерно грежу наяву и мне стоит научиться убивать кого — нибудь изредка. А тебе и учиться не надо.

— Кроме твоих постоянных обмороков, — заметила Софрония.

— Верно. Боюсь, мне суждено остаться для нее ужасным разочарованием.

Шиак состроила гримасу.

— У меня преимущество. Старина Грэмпс понятия не имеет, как следует себя вести молодой леди, поэтому он ограничится тем, что будет благодарен за любое улучшение.

— Даже за очень незначительное? — вставила Моник.

— Точно! — с усмешкой ответила Шиак, решив не отвечать на оскорбления.

У нее была приятная улыбка, от которой разбегались морщинки в уголках странных желтых глаз. Софрония подумала, не объясняется ли природа ее глаз наследством оборотней.

Приковылял Плосконюх.

Девочки продолжали ронять перчатки и, опуская веки, сопровождали взглядами их падение. Занятие быстро превратилось в поспешное подхватывание перчаток с пола, поскольку Плосконюх решил, что это новая чудесная игра. Он старался первым поспеть к упавшим перчаткам и проглотить их: при таком положении дел пришлось бы ждать, когда вещицы появятся с другого конца мехопесика — то есть, если они попали бы в запасливый отсек, а не в котел.

— Ох, ну надо же! — воскликнула Приши, расстроившись, когда не оказалась достаточно проворной и Плосконюх первым добрался до ее лиловой перчатки и замазал ту кипящей слюной, текущей из парового двигателя, прежде чем вещицу смогли отобрать.

— Не понимаю, почему ты все еще его держишь, — заявила Моник. — Он ходячая неприятность, и я уверена, что тебе попадет, если кто — нибудь его найдет.

— А что, ты собираешься доложить?

— Я не доносчица! — глубоко оскорбилась Моник.

— Твоя единственная искупительная черта?

— Ой, ля, — возмутилась Моник. — Так уж случилось, что мне нравится быть безупречной.

— Тебе не кажется, что он двигается медленнее, чем прежде? — спросила Димити, гладя маленького мехазверя по голове.

Хвостик Плосконюха стал отстукивать «тик — так» от удовольствия, но, казалось, не так быстро, как обычно.

Софрония озабоченно нахмурилась:

— Наверно, его нужно покормить.

Она не смогла посетить котельную во второй раз. Тем не менее, кто — то еще позаботился о здоровье мехапесика, поскольку в последнюю неделю у их дверей появился один из механических слуг с подносом. Подняв серебряную крышку, девочки обнаружили лишь кучку черного угля. Не было даже записки. Софрония догадывалась, и для кого предназначен был поднос, и от кого послан. Она также подозревала, что теперь ее очередь навестить Мыло, чтобы возобновить знакомство и выразить признательность.

Она не проболталась об «угольках» никому, кроме Димити, да и то без подробностей. Димити была до некоторой степени гордячкой, и Софрония понимала, что лучше по возможности хранить при себе общение с «угольками».

На глазах Софронии и девочек интерес Плосконюха к падающим перчаткам ослаб, а струя пара из — под живота стала чахнуть. Мехапесик осел на пол, а хвост перестал шевелиться.

— О, боже, бедный малыш, — посетовала Димити.

Софрония подождала, пока все уснули, и выбралась из кровати, натянула домашний халат и вышла в коридор. На вечер газовые фонари тушили, поэтому несколько драгоценных секунд ушло на то, чтобы глаза привыкли к мраку.

Как только Софрония различила очертания, ее сердце испуганно забилось. Это были конические очертания металлических форм механической горничной. Горничная стояла неподвижно на рельсах, из — под грубого белого фартука, который кто — то на нее надел, не вырывалось ни единой струйки пара. Либо она мертва, либо спит. Тем не менее горничная стояла на пути Софронии и перекрывала доступ к наружному корпусу воздушного судна.

«Хотелось бы мне больше знать о том, как работают эти безликие механизмы. Могут ли они меня видеть, как видел Важномрачнер, или замечают только, когда попадаюсь им на дороге? Важно ли, если я двигаюсь медленно? Или быстро?»

Софрония решила просто продолжить путь как можно осторожней. Она распласталась по стене и маленькими шажками двинулась к горничной, стараясь не наступать на рельсы, опасаясь, что любое сотрясение передастся чуткому механизму..

Она придвигалась все ближе и ближе, а потом втянув как можно сильнее живот — благо, что была в ночной рубашке, а не в тесном платье — помаленьку пробралась мимо горничной.

Механизм не шелохнулся. Софронии удалось совершить маневр. Отбросив всяческую осторожность, она поспешила по коридору.

И тут мехагорничная пробудилась к жизни и помчалась за Софронией с куда большим проворством, чем матушка Софронии добивалась от своих слуг. Тревожного сигнала, тем не менее, не раздалось. Софрония пулей влетела в дверь на наружную палубу мимо еще одного дремавшего автоматона, ловко перемахнула поручни и повисла с другой стороны.

Механизм на палубе тоже проснулся, когда она пробегала мимо. Это был механический лакей без лица, как и другие, но со старомодным белым кружевным жабо, которые обычно носили слуги. Жабо стало колыхаться, когда запыхтел паровой двигатель автоматона. Слуга стал кататься туда — сюда. Однако тоже не поднял тревогу: наверное, рельсы мешали определить местонахождение Софронии по другую сторону поручней.

Софрония затаила дыхание. Она заметила, что предыдущие недели занятий — таскание стопок книг на голове, танцы, уроки капитана — придали ей силы и улучшили чувство равновесия. И обнаружила, что сейчас висеть куда удобней, чем когда она проделала этот трюк первый раз.

А заодно оказалось, что двигаясь вдоль поручней по наружной стороне, перепрыгивать с палубы на балкон и обратно куда легче.

«В этом институте и впрямь кое — чему учат».

Она уже привычным движением перемахнула на частный балкончик леди Линетт, откуда свисала веревочная лестница, и оттуда с чувством облегчения спустилась к люку в котельную. По крайней мере, эту часть корабля не населяли никакие профессора. Софронии нравилось в школе больше, чем ей представлялось, и она бы предпочла, чтобы ее не попросили эту школу покинуть. Но честно признавала, что поиски корма для незаконного мехазверя — не допустимая деятельность.

Ночью в котельной было куда тише, чем днем. Однако все еще царила рабочая суета. Огромному кораблю приходилось держаться в воздухе, и баллоны должны управляться под действием и горячего воздуха, и пропеллеров. Кроме того, по предположению Софронии, огромная часть остального корабля тоже работала на паре — кухни, газовые хранилища, стеклянная платформа, освещение, обогрев и чай.

Она просто хотела пробраться, отколупнуть немного угля и ускользнуть обратно — замысел куда проще осуществить, когда снаружи корабля было столь же темно, как внутри. Но за ней кто — то тайком наблюдал, и, когда она выпрямилась, рядом с ее локтем, усмехаясь, появилось ангельское личико мальчика.

— Так — так — так! И кто ты такая?

У мальчишки был легкий французский акцент и нахальные манеры. Он был куда младше любого «уголька», с необыкновенно блестящими глазами. Софрония подозревала, что глаза у него зеленого цвета, но в полумраке котельной трудно было разглядеть наверняка. С копной черных волос, в больших не по размеру штанах и с виду непомерно дорогой шляпой. Ничего в нем не сочеталось. И немного чище, чем «угольки», которых Софрония видела прежде.

«Заметьте, только немного».

— Добрый вечер, — поздоровалась Софрония. — Я друг Мыла.

— А кто с ним не дружит?

— В точку. Я Софрония.

— Знаю. Выскочка — зазноба Мыла, — снова ухмыльнулся паренек, показывая ямочки.

— Сколько тебе лет? — только и придумала спросить Софрония в ответ на эту реплику.

— Девять, — ответил мальчик, подходя к ней бочком.

— Ты «уголек»?

— Не — а, — подмигнул он.

И впрямь подмигнул!

— Тогда что ты тут внизу забыл?

— А мне здесь нравится.

— Как ты сюда пробрался?

— Ногами, как и ты.

— Так ты тоже сверху?

— Вроде того.

— Я только пришла за углем, — растерянно поделилась Софрония.

— Ладно, давай разбужу Мыло.

— О, не стоит его беспокоить.

— Еще как стоит. Почему, по — твоему, я тут торчу у люка? Жду, когда явятся привидения старых котлов? Он мне уши открутит, если я не доложу ему, что ты пришла.

— Как тебя зовут?

Софрония не чувствовала угрызений совести, что не соблюдает правила знакомства с ребенком.

— Все зовут меня Вив.

— Странное имя.

— А мне подходит.

— Ладно. Я собираюсь тут пойти и добыть немного угля. Ты как, одобришь, Вив?

Вив выдал еще одну ухмылку с ямочками и резво ускакал, поддерживая рукой штаны. Не успела Софрония собрать угля, как спустя несколько секунд он вернулся с сонным Мылом на буксире.

Они являли собой странную пару: девятилетний проказник в одежде не по мерке и высокий неуклюжий «уголек» с торчавшими из коротких рукавов запястьями.

— Добрый вечер, мисс.

На лице Мыла засияла широкая белозубая улыбка.

— Как поживаешь, Мыло?

— Лучше не бывает, мисс, лучше не бывает. Получили мою маленькую кормежку, а?

— Да, спасибо тебе. Мы с Плосконюхом тебе весьма признательны.

— Плосконюх? — заинтересовался Вив.

— Мисс тут обзавелась мехазверем.

Вив загорелся.

— У тебя настоящий живой мехазверь? А можно мне посмотреть?

— Ну, только не сейчас. Он в моей комнате.

— Нет, я думаю, позже. Можно потом увидеть?

Мыло пояснил такой откровенный восторг мальчика:

— Вив тут торчит, чтобы стать великим изобретателем.

— А не высоко замахнулся в твоем — то возрасте? — поразилась Софрония.

— Только не когда твоя тетя Беатрис Лефу. — Мыло состроил подвижным ртом смешную гримасу.

Софрония вздрогнула при этом сообщении и уставилась на девятилетку:

— Твоя тетя профессор Лефу? Почему ты сразу не сказал?

Вив пожал плечами, что выглядело как совершеннейше французский жест.

— А что, так уж нужно?

— А ты ей не проболтаешься?

— О чем?

— О Плосконюхе? И что я была в котельной?

— Конечно нет. С чего бы?

Вив выглядел явно обиженным.

— Ох, спасибо.

— Так теперь я могу увидеть твоего мехазверя?

Чувствуя, что ее загнали в ловушку, Софрония сдалась.

— Ладно, хорошо. Только как ты попадешь в мою комнату?

— О, я захожу, куда хочу.

— Никому и в голову не придет следить за плутишкой, — сказал Мыло, сорвав с мальчика шляпу и взъерошив волосы, к вящему неудовольствию Вив.

— Так ты не настоящий Выскочка? — спросила Софрония и, произнося это слово, почувствовала себя глупо.

Вив опять пожал плечами:

— Я везде бываю, где хочу, если не поднимается тревога.

— Должно быть, здорово. — Софрония весело обменялась взглядом с Мылом.

— Ну — ка, собери малость черненького для леди, а, Вив? — Мыло мотнул головой в сторону угольного холма.

Вив смерил верзилу взглядом и припустил рысью к цели.

— Упрямый чертенок, — ласково произнес Мыло, как только тот оказался вне пределов слышимости.

— Полагаю, будешь таким при такой — то тете, — философски заметила Софрония.

Вив вернулся с оттопыренными карманами. Софрония переложила уголь в черный вельветовый ридикюль, который был ее лучшей вечерней сумочкой, зато единственной, на которой не видно угольной пыли.

— Отличное хранилище, — похвалил сумку Вив.

— Спасибо.

— У Вив наметанный глаз на такие штучки.

— Мне и красивые шляпки на леди нравятся, — снисходительно заметил Вив, отправляясь по своим делам.

— Девять лет, говоришь?

— Ну, когда твоя мамочка — француженка и ее фамилия Лефу, то поневоле будешь подражать. Мое последнее творение помнишь? Которое видела в прошлый раз. Так вот, оно Вив.

Софрония поразилась.

— Я думала, тачку построил ты.

— Не, я ее испытывал. Башка у Вив варит.

Софрония наклонила набок голову и посмотрела на Мыло.

— Ну, не знаю.

Он намеренно долго тянул себя за ухо.

— Э… мисс.

Софрония пыталась придумать, как выйти из этого вдруг ставшего неловким разговора.

«Будешь знать, как флиртовать за пределами класса».

Вдруг один из тепловых котлов взревел, и издалека она услышала, как зазвенели сигналы тревоги с верхних палуб.

— О, проклятье! Думаешь, там заметили, что я не в постели?

Мыло толкнул ее к входному люку и подержал его открытым, пока Софрония выбиралась наружу.

— Нет, мисс. Тревога по всему периметру, как есть. Нападение на школу. По инструкции вы должны остаться здесь, на месте с нами.

— Если меня поймают, то с тем же успехом могут поймать и снаружи. Для моей репутации так будет лучше.

— Я тоже так считаю. Удачи, мисс.

«Должно быть, налетчики. Вернулись за прототипом».

Софрония повесила сумочку с углем на шею и полезла вверх по веревочной лестнице. Что хорошо — никто из учителей не остался в своей комнате. А плохо то, что можно столкнуться с кем — нибудь из них на палубе, когда она попытается пробраться в свою спальню.

Софрония подумала было спрятаться на балконе леди Линетт, пока не утихнет тревога, но если это обещанное нападение налетчиков, то хотелось бы посмотреть, что будет дальше. Они угрожали вернуться через три недели после первой неудавшейся попытки. А школа, должно быть, ускользнула от них еще на несколько дней. Бесцельное парение корабля под действием ветров, носившихся над туманными пустошами, затрудняло отслеживание его как с воздуха, так и с земли.