Глава 10

Спрашивает горный тролль у равнинного, встречал ли он такое племя — людей. «Да, — отвечает тот, — в котле они очень съедобны».

(тролличья шутка или диалог на тролльей ярмарке)

— Эй, парень, ты не знаешь, как пройти…

Будто сквозь вату доносится мужской голос. Спина страшного мужчины разворачивается, являя тусклые блёстки заклёпок и прочих металлических вставок. Мелькает пугающая мысль, что будь у неё что-нибудь острое, она бы, пожалуй, не удержалась и попыталась… Тут же накатила тошнота, вызванная яркой картинкой возможного действия, а ходящие ходуном руки явно демонстрировали тщетность положительного результата. Кажется, она бы и иголку не удержала в руках.

— Не, парень, ты точно не в курсе, — явное сожаление в голосе прозвучало странно, ибо вопрос так и не был озвучен. — Я так понял, ты здесь случайно, — в ответ прозвучало нечто нечленораздельное. — Ты иди с миром, хотя как раз с ним у тебя полные не лады…

Бодрый занудный голос звучал и звучал, и, казалось, что за это время могло произойти много событий, но… не происходило. И принцесса решилась поднять голову. Пока она собиралась с силами и решимостью, в окружающем — благодаря слуху, она ориентировалась в этом — вроде ничего не поменялось. Ну, появился ещё один мужчина, явно пришлый, ибо тембр его голоса не был ей знаком, особого волнения в монологе тоже не слышалось, а ведь дворцовые, естественно, её бы узнали, даже обляпанную кровью, и как-нибудь эмоционально отреагировали на это. Так что ожидать какого-то чуда не приходилось — разве что эти варвары подерутся между собой, и это немного отсрочит расправу над ней.

— Парень, ты знаком с таким понятием, как неприятности? Нет? Да ты просто счастливчик, драконий выкормыш!

— Заткнись! — рявкнул наконец солдат яростно.

— Вот это имя! Для такого бравого парня это самое то. Сержант орёт: «Заткнись!», а ты: «Я здесь, мой командир!»

Рычание — настоящее, звериное, от которого Руфия вжала голову в плечи, пыхтение, бряцание, и наконец-то подняла глаза и увидела заваливающегося вперёд, прочь от неё убийцу Меньи… Упал и упал, может споткнулся, но не шевелится. Кажется, ему уже не подняться, хотя с её места не видно никаких… повреждений.

— Ну вот, я же говорил, что не надо нервничать. Полежи, отдохни, когда черви придут в гости, спросишь у них дорогу к дракону.

Наконец-то девушка увидела обладателя голоса, худощавого мужчину с длинными русыми волосами, стянутыми в хвост, с вроде и приятным, но в тоже время и невыразительным лицом. Он как раз присел над лежащим и вытирал свой серьёзный по виду ножик о полы котты того.

— Он мёртв? — выдавила она первый пришедший на ум вопрос.

Мужчина поднял голову и улыбнулся. Приятно так, без всяких двусмысленностей, будто реагируя на хорошую шутку. Будто не творится во дворце непонятно что, а совсем рядом не лежат… убитые. Этак безмятежно. Но Руфию, тем не менее, немного отпустило напряжение — человек, так улыбающийся, менее страшен. Хотя, и предыдущий «собеседник» мог легко продемонстрировать свои тридцать два.

— К сожалению, да, — изобразил грусть. — А вы беспокоитесь о его бессмертной душе? — увидел, как принцесса хмуро поджала губы. — Понятно, не повезло ему. Но если вы, милое дитя, спрашиваете с иным умыслом, то есть, сожалеете о погибшем, то примите мои глубочайшие извинения, — он умудрился сделать шутовской поклон сидя, — вернуть его к жизни не в моих силах. Я в основном по другим вопросам, — встал и ностальгически протянул, поводя вокруг рукой. — Эх, когда-то я видел эти чудные растения воочию. Славное было время. Вот только насекомые и гады ползучие мешали назвать то время и место раем…

Руфии вдруг показалось, что она спит. Но если предыдущий сон был кошмаром, то этот… этот непонятный. Где-то далеко убивают людей, льётся обильно кровь достойных людей, а здесь… здесь тропический сад с орхидеями, кактусами, пальмами и бамбуком… Почувствовала нехватку в окружающем какой-то детали… Точно, незнакомец замолчал, а она поймала на себе его понятливый, этакий с усмешечкой взгляд, и окончательно успокоилась. Раз уж так долго чесал языком ради неё, то вряд ли для того, чтобы надругаться или — что она совсем не могла представить — убить.

Принцесса обхватила себя руками, будто замёрзла — на самом деле её уже почти отпустило, и только еле-еле знобило, просто нужно было куда-то деть руки. Никуда не хотелось идти, ни думать о том, что делать дальше, а мысли о родных будто блокировались сознанием и тут же накатывающим ужасом. Ей вдруг нестерпимо захотелось в свои покои, на диван, под плед, в компанию таких понятных, открытых — и открывающихся на любой странице книг.

— Вы — путешественник? — задала она не совсем интересующий её вопрос.

— Можно и так сказать, прекрасная маленькая леди, — сказал, не глядя, бесцеремонно выворачивая карманы убитого, поднял голову, будто почувствовав взгляд девушки и подмигнул.

Пусть и сказанное мимоходом обращение, тем не менее, понравилось Руфи. Потоптавшись, она села на ступеньку, уже не заботясь о чистоте своего чудесного платья. А смысл?

— А у нас что делаете?

— В Агробаре или во дворце? — уточнил, потянув котомку солдата и присвистнув от удивления при виде вывалившихся наружу блестящих побрякушек. — Да наш знакомец будто сорока — тащит всё, что блестит.

— И в Агробаре, и во дворце.

— Вот, — поднялся, оглядывая окрестности, — мы пришли к вопросу, который, собственно, и привёл меня — пока — в этот чудесный сад…

— Почему пока? — встревожилась Руфия.

— Потому что война — это такая штука, которая не только людей превращает в перегной. Точнее, — задумался на удар сердца, — не так. Сама жизнь заботится о чётком исполнении этой комбинации, но война свершает это не в пример быстрее. Так вот, отвечаю на ваш вопрос. В Агробаре я случайно, и, честно вам скажу: чем дальше, тем меньше мне кажется этот случай приятным. — Он всё время двигался, что-то выискивая, что-то поднимая, но Руфия обратила внимание, что к побрякушкам из котомки он отнёсся равнодушно. Периодически поворачивался к ней, словно напоминая, что всё слышит, и только обстоятельства мешают сосредоточиться на разговоре.

— Война — это палка в твоей руке, бьющая тебя по голове, — Руфия не смогла удержаться, чтобы не процитировать кого-нибудь из «великих» (вообще-то, это было хорошим признаком). — Это Лудмайер, — объяснила она остановившемуся и посмотревшему в её сторону мужчине. А это Абигойя: «Война — это сестра-близнец смерти. Когда они рождаются, первой жертвой выяснения первенства становится мать — Вериния».

— Да вы не только необычайно хороши, вы ещё и начитаны, юная аристократка, — искренне восхитился мужчина.

Двигался он плавно и экономно, будто хищник, и Руфия подумала, что незнакомец слукавил, назвавшись путешественником. Возможно он… воин? На рыцаря он явно не тянул, чему принцесса искренне огорчилась. Но на бравых турнирных молодцов она насмотрелась и наслушалась их (слава Единому, издалека) бесконечных «интересных» разговоров о заколке мечей, о породах деревьев для древков копий и пик, о породах собак, повадках фазанов и объёмах выпитого (у самых бесцеремонных). А этот всё равно опасен — вон как играючи побил врага. Да ведь он… наёмный убийца!.. Руфия в ужасе прижала руки ко рту.

О чём он там говорит?

— А во дворце я потому, что хочу отыскать своего товарища. Нет, изначально у нас была иная цель, но сейчас, — стоя к ней спиной, он поднял руки в жесте «так получилось», — смысла нет выполнять предыдущие договорённости, ибо совсем не уверен, что даже жива другая сторона…

Всё сходится! Руфия в панике пыталась осмыслить новую появившуюся информацию. Он вдруг обернулся к ней и этак внимательно посмотрел. А она и хотела скрыть чувства, да была так напугана, растеряна, да и не являлась по молодости лет специалистом в этой серьёзнейшей из дворцовых наук, как враньё и лицемерие.

— Что-то случилось? — встревожился он.

Девушка отрицательно помотала головой. Но мужчина не поверил, в несколько шагов приблизился к ней, и вот уже его лицо на расстоянии вытянутой руки. Серые глаза, будто осеннее небо: разноцветные листья может и расцвечивают окружающее, но всё равно грустно.

Терять ей всё равно нечего.

— Вы — убийца?

Он несколько ударов сердца изучал её напряжённое лицо, затем неожиданно расхохотался, да так, что выступили слёзы.

Принцесса с некоторой обидой наблюдала за веселящимся мужчиной и, чтобы самой не улыбнуться, отвернулась в сторону. Она не имела никакого права даже помыслить о смехе, когда рядом лежит ещё не остывший Меньи, она запретила думать себе об этом, чтоб не расклеиться. Он, её первый рыцарь, вряд ли оценил истерику. Быть сильной и выносливой — это правильно. Потом, если повезёт, и она будет в безопасности, то сможет… оплакать его… Руфия искренне надеялась, что подобное действие получится у неё, несмотря на то, что последний раз она плакала очень давно.

— Ну, ангелочек, ты меня и порадовал, да, — незнакомец вытер покрасневшие глаза. И Руфия посчитала лишним указывать ему на то, что на «ты» они ещё не переходили. Тем более, сейчас ни к чему сословные споры, демонстрация более чистой крови. Жизнь показывает, что на выходе эта жидкость одинаково красна: и у герцога, и у золотаря. — В чём-то ты права, — отсмеявшись, он всё равно не убрал с лица свою постоянную ухмылку. И да, я убивал, много убивал, — тут уголки губ вернулись в положение покоя, и на неё наконец-то глянул серьёзный человек. — Я — солдат. Вольнонаёмный солдат. Наёмник.

Принцесса знала, кто такие наёмники — вон, у Лидии наставница из таких вот. Знала она и отношение к этим людям дворян, военных на службе отца, — презрение. Но ведь она не экзотическое животное — обезьяна, чтобы копировать чьи-то мысли и поведение, не разобравшись в этом изначально самой! Поэтому кроме вежливого интереса на её лице, мужчина ничего больше не увидел.

— Ладно, — отвернулся и легко встал. — Вот так здесь сидеть очень опасно. А мне, собственно, нужно уходить, поэтому, юная красавица, ответь мне на один вопрос, и уходи вглубь сада — когда всё образуется, тихонько выберешься и пойдёшь к папе с мамой… — осёкся, увидев, как потемнело лицо девушки. — Прости, глупость сказал, — мало ли, что могло произойти с её родителями в этом сумасшедшем доме, в который превратилась королевская резиденция. — Я имею в виду — сможешь уйти в безопасное место. Советую хорошенько подумать, так как и в самом городе, мне кажется, станет не совсем безопасно — могут начаться уличные погромы, столкновения, активизируются ваши ночные — в общем, юной и очень красивой девушке станет сложно передвигаться по улицам.

— А что, вы меня… бросите здесь одну? — удивилась не на шутку. Это было как-то неправильно.

— Ты только не расстраивайся, но у меня немного другие планы, — он отрицательно покачал головой. — Несмотря на твою симпатичность, я не могу отвлекаться, заниматься чем-либо иным кроме поиска товарища, — он виновато пожал плечами — мол, извини.

— Но ведь вы — воин! Вы обязаны защищать слабых… — удивлению её не было предела. Нарисованная картина этакого идеального героя, путешествующего и спасающего прекрасных незнакомок, стремительно таяла, оставляя контур циничного и такого себе на уме человека, в котором благородства нет вообще.

— Ну, уж нет, — совершенно искренне удивился тот. — Большинство людей Веринии — слабы. А то, о чём ты говоришь — это удел священников. Спасать слабых и собирать их под свои знамёна — это их призвание, — всё это он отбарабанил на одном дыхании с этаким ехидным сожалением, и понять, насколько он правдив, не было никакой возможности.

Руфия вдруг ощутила неимоверную усталость. Мало того, что первая половина дня прошла в непростых раздумьях, которые, впрочем, с высоты её нынешнего положения кажутся детским лепетом, так и будущее превращается в бездонное туманное болото с жаждущей крови и алчущей похоти трясиной. А единственным человеком рядом оказался… наёмник. Нет, надо как-то заинтересовать этого либо легкомысленного, либо самоуверенного мужчину сопроводить её в безопасное место, о котором она и сама пока не имела представления, либо передать в руки верным королю людям. Иначе за свою жизнь и честь не даст и ломаного гроша. «В час бед честь и верность — разменные монеты, а шкура жизни не стоит ничего».

— Сколько стоят ваши услуги? — поинтересовалась тихонько, не поднимая глаз, чтобы не выдать разочарования.

— Детка, — мягко отреагировал тот, — даже если твой папа очень богат, меня это не интересует. Где-то здесь во дворце мой друг, который мне дорог, я обязан его отыскать и вместе с ним убраться отсюда.

Она удивлённо открыла рот от поразительного открытия. На краю сознания падающей звездой мелькнула удивительная мысль. И она задала, несмотря на нетерпение мужчины, пробный вопрос:

— А если бы увесистое количество золота возможного заработка было подкреплено просьбой какого-нибудь… герцога?.. Или даже короля? — затаила дыхание в ожидании ответа.

— Это не очень бы повлияло на моё решение. Аристократы в большинстве своём — отрыжка самомнения и эгоизма и — извини, тебя это не касается — в каждой стране, где бы я ни был, есть толпы этих доморощенных, комнатных дворян, и их судьба мелких деспотов меня нисколько не заботит. В отличие от моего друга, которых у меня не так много.

— А если я помогу вам найти его?

— Поможешь? — с сомнением протянул он.

— Конечно! Я здесь все закутки знаю. А за это вы меня выведете из дворца.

Руфия попыталась быстро вспомнить, каким образом можно воздействовать на мужчин. На ум пришли сестра, Оливия… Брада. Ну, не было у неё необходимого опыта. Только с Меньи она начинала, гм… экспериментировать. Но вряд ли это применимо в этом случае. В редких художественных книгах, так сказать «дамского» направления, которые попадали к ней в руки, взаимоотношения между полами казались ей порой то чересчур сложными, то наоборот — очень уж простыми, но алгоритм воздействия друг на друга каким-то непонятным: то разумным, то эмоциональным, то вообще — нелогичным. Лидия, кстати, как-то пыталась просветить младшую сестрёнку относительно «сильного» пола, но именно данный эпитет тщательно ею затирался, а фигурировали такие слова, как «друг», «партнёр», «товарищ», из чего юная Руфия сделала логический вывод, что сестра продолжает искать сторонников и в очередной раз — на сестре — испытывает пропагандистскую речь. Прямолинейная же Брада жила по принципу: «командир — подчинённый», а так как в первых был сам король, ну, в крайнем случае, могла вежливо, то есть, молча выслушать Панорика, лорда РоВенци, графа РоДизайши, которых, в принципе, уважала (к слову, даже комендант столицы РоШакли легко получал от неё отповедь, а однажды, в очередной раз выслушав много неприятного, в том числе «мешочек для костей вместо яиц», зарёкся вообще пересекаться с квадратной женщиной). Так что и этот опыт общения отпадает абсолютно. Вот красавица Оливия да, могла бы что-то посоветовать, но та предпочитала баловать, смешить, развлекать младшую принцессу, нежели «просвещать». «Это не твоё, ты, слава Единому, серьёзная девушка», — и этак заговорщицки подмигивала. В общем, не считала нужным пока делиться своими «знаниями». А толку Руфии сейчас от её серьёзности?!

Но ведь как-то нужно привлечь этого наёмника на свою сторону! Руфия интуитивно чувствовала, что этот человек, возможно, единственная её надежда. И не только её — она заметила, что Его Преосвященство очнулся, но, не желая пока привлекать внимания, тихонько прислушивается к разговору. В данной ситуации, она решила, что можно пожертвовать даже гордостью, и при необходимости, то и… на колени пасть… О, Единый, что творится!

Но что за странный наёмник! Разговор о неплохом заработке и высшей аристократии его не впечатляет, а сам каким-то образом с товарищем оказался в королевском дворце во время заговора.

Ну, что, попробовать воздействовать на жалость? Но изображать из себя нечто вышибающее слезу и подбивающее случайного свидетеля солёной влаги, соплей, несчастного вида на действия, что помогут искомому объекту принять вид сухой и розовый, Руфия умела ещё меньше, нежели командовать…

Она лихорадочно перебирала варианты, прежде чем мужчина, отойдя к дверям выхода, некоторое время прислушивался, открыл их… и вышел.

Ушёл… Принцесса обречённо вздохнула, перевела взгляд на внимательно и вопросительно смотревшего на неё кардинала. Его Преосвященство, поморщившись, опираясь на руки, попытался сесть. Руфия бросилась на помощь. Половина лица Апия наливалась, учитывая хрупкую, пергаментную кожу, сине-фиолетовым цветом, над верхней губой подсыхала струйка крови из носа.

— Кто это? — тихо и не очень внятно спросил святой отец, видно было, что ему больно говорить — работала только неповреждённая часть губ.

Руфия пожала плечами — мол, какая теперь разница. Она не хотела себе в этом признаваться, но расстроилась.

— Какой-то наёмник.

— Наёмник, — в голосе кардинала скользнуло удивление. — На кого он работает? — теперь он встревожился и попытался с помощью девушки встать.

— Он сам по себе, — безразлично ответила девушка.

Апий покачал головой сокрушённо.

— Девочка моя, так не бывает. Он сейчас приведёт сюда призовую команду. Представь, сколько можно заработать на дочери короля и, — криво улыбнулся, — на высшем сановнике церкви? Учитывая быстро меняющуюся обстановку.

— Да? — только и протянула Руфия. Что-то мешало согласиться ей со святым отцом. Но умудрённому, опытному, много повидавшему кардиналу стоило доверять в выводах. — Но он даже не подозревает, кто мы… Мне кажется, — поспешила добавить.

— Тем более, — святой отец понял смысл её переживаний, и сочувственно кивнул. — Представь себе наёмника в месте, где идёт бой. Он либо на одной стороне, либо на другой. Но, если, как ты утверждаешь, он не смог определить твою принадлежность к королевской фамилии, то я склонен считать, что он относится к лагерю наших врагов, — он терпеливо вглядывался в потемневшее лицо девушки. — Руфия, ты должна быть сильной и… — замялся, — возможно, наступило время, когда не всякому стоит доверять. А наёмник, даже спасший от смерти и позора, им же и остаётся. И, мне кажется, он сейчас в поисках людей, которые смогут оценить ценность его добычи, прости за тавтологию, — он тяжело вздохнул. — Я, конечно, могу ошибаться, наёмники — это не всегда беспринципные и жестокие люди, среди них достаточно представителей и благородных семей, хоть это и не афишируется, решивших таким образом зарабатывать на жизнь или тешить свою авантюрную жилку, то есть и порядочные, и самоотверженные, как это ни парадоксально звучит. В общем, — подытожил, — как и в любом обществе, есть абсолютно разные люди: и добрые, и злые, и слабые, и сильные. Точно так и в среде священнослужителей, — грустно закончил. — Девочка моя, — он положил руку ей на плечо, — иногда нужно уметь принимать непростые решения, — она непонимающе посмотрела на него. — Тебе нужно убегать из этой ловушки. Боюсь, по тому, как всё произошло внезапно, во дворце тебе и твоим близким находиться стало смертельно опасно, — твёрдо и настойчиво пытался донести до неё какую-то мысль, а у неё внезапно кольнуло в груди об упоминании о близких: как там отец и сестра? — Пожалуйста, соберись с силами и… иди.

— Куда идти? — недоумённо спросила. Кардинал указал взглядом верх, и Руфия поняла, что он имеет в виду. Там, на втором этаже, в торце правой части дворцового комплекса находились её покои. — Я вас не брошу, — твёрдо и решительно заявила принцесса.

Святой отец с сомнением осмотрел виноградные побеги и лепнину на пути к балкону. В принципе, было не высоко, но не для восьмидесятилетнего старика. Вот молодая девушка — иное дело.

— Я схоронюсь в саду, — начал он увещевающее, но принцесса перебила его, замотав головой и зажмурившись.

— Нет-нет-нет! Без вас никуда…

— О чём разговор? — прозвучал заинтересованный голос.

Принцесса и Его Преосвященство вздрогнули и обернулись. Серые глаза оббежали разговаривавших, совсем, кстати, не удивившись выздоровевшему — на своих ведь ногах! — старику в сутане из о-очень хорошей ткани.

— Мы… это… — информативно пролепетала принцесса, ощущая невольное облегчение.

— Понятно. Вам лучше отойти в сторонку, — обратился он, указывая на скамейку чуть далее. Тут девушка обратила внимание, куда смотрит кардинал — на меч… Что называется, обагрённый кровью… — Пока мы тут вели светскую беседу, заговорщики постепенно берут под контроль дворец, — объяснил, переводя взгляд с открывшей будто для вопроса рот Руфии на молчаливого священника с сине-белым лицом. — Хотел задать им несколько вопросов касательно своего товарища, но… — сокрушённо покачал головой, — они оказались грубиянами. Должен заметить, что на вашей земле за очень короткий период времени пришлось наблюдать — и ощущать, что самое неприятное — много злости и недовольства, — смотрел он при этом на святого отца. И взгляд не отводил. — Не кажется вам это показателем, — пошевелил якобы задумчиво пальцами, — некоего неблагополучия?

Руфию, бросившуюся было защищать родную землю, наёмник остановил резким и каким-то приказным взмахом левой, свободной руки.

— Девушки, тем не менее, очень симпатичны, да. Не совсем воспитаны — норовят вставить слово раньше взрослых. Но, — он так и не глянул на неожиданно покрасневшую Руфию — так бесцеремонно её ещё никогда не осаживали, — мы, пожалуй, спишем это на стресс дворцового переворота — как ни как, не рядовое событие, не каждый же день режут короля, — принцесса неожиданно побледнела и пошатнулась. — Или это норма для Агробара? — Молчание, а мужчина наконец-то соизволил обратить внимание на девушку. — Что случилось? Вы, — опять на «вы», — как-то болезненно отреагировали на моё предположение относительно участи Элия 4? Неужто это столь добропорядочный и чудесный человек, что такая чудесная девушка будет лить по нему слёзы?

— Вы появились не в самое удобное для королевства время, — наконец-то проскрипел кардинал.

— Понятно, — прислушался к чему-то. — Вот это я понимаю ответ — одной фразой на все мои вопросы… Вы идите, пожалуйста, присядьте. Мне так будет спокойнее. — Заметил мелькнувшее в глазах удивление: — Вы таким образом представляете меньшую мишень. Можно, конечно, попросить затеряться вас в зарослях, но уже поздно. А во-вторых, если мне не повезёт, то какой смысл оттягивать вечную жизнь? — криво ухмыльнулся.

Священник только покачал головой на завуалированное издевательство и самомнение этого — что и говорить! — неприятного субъекта. Его, Апия, Единый миловал от общения с подобными словоохотливыми юмористами — не распространено пустомельство подобного рода в Церкви. Вот другого рода — да… Поморщился и, взяв за руку не до конца понимающую нюансы происходящего Руфию, буквально потащил её к скамье, где и сел с облегчением, вытянув ноющую левую ногу.

А наёмник, по особому скрестив ноги, сел прямо на ступень и… расслабился, судя по частично видимому в профиль прикрытому глазу. А Его Преосвященству оставалось, учитывая потерю возможности магичить после жёсткого удара, только молиться. Руфия тоже замерла — она устала, и накатывающая апатия и откуда-то из глубин вынырнувший фатализм постепенно захватывали позиции в разуме. А сил сопротивляться не оставалось.

С грохотом (опять!) распахнулись створки дверей в сад. И ввалилась четвёрка солдат в лёгких кольчугах и зелёных плащах с изображением грифона. Значит, из лагеря раннее убитого солдата. У двоих в руках пики, ещё двое с обнажёнными мечами. И, судя по учащённому дыханию и жадно трепещущим ноздрям, они торопились и были разгневаны.

— Эй, умник! — воскликнул один из них, самый молодой. — Даже не пытайся нас умолять, мы в любом случае будем убивать тебя медленно! — ярился, пока они полукругом охватывали безмятежно сидящего наёмника. Видно, потерял друга. А может и не одного.

— А, это ты, — безразлично протянул мужчина, не делая попытки не то что встать, но и пошевелиться. — Я думал, ты вернёшься быстрее и папеньку приведёшь — бежал то ты, будто ветер, пятки мелькали, как наскипидаренные… Он кстати тебя не сильно ругал, за то, что ты обделался и расплакался? Или они — я вижу, у тебя их несколько, родителей этих. Ну, слава Единому, вся семейка постельная в сборе. Ничего, я тебе быстро оформлю пропуск в ад — там тебя будет пользовать демон.

Молодой взревел и, проскочив, не успевшего его задержать солдата справа, бросился на обидчика.

Руфия честно не могла понять, что это несёт наёмник. Но по реакции солдат, хоть и не было использовано ни одного ругательного «дракона», было видно, что что-то очень неприятное.

Жало пики прошло буквально в трёх пальцах от шеи. В самый последний момент наёмник изогнулся. Мгновение спустя непутёвый вояка с воем перелетел через сидящего. Следующим ударом сердца насмешник, воспользовавшись уже бесхозной пикой, встретил бросившегося на выручку товарища солдата ударом под юбку, между ног. Уклонился от второй пики, выбросив далеко вперёд руку, зацепил ногу, хоть и защищённую сапогом, но лезвие меча прошло кожу, будто сквозь масло. Резкий пружинистый подскок, не оставляющий никакого шанса ещё одному бойцу, так и не успевшему удивиться прыти противника, получающему дробящий, пробивающий голову, удар копья, срывающий шлем, который нелепо шатается, зацепленный за подзатыльник. Всё.

Двое мертвы, причём одной и той же пикой: в пах и голову (она сейчас торчит чуть ли не горизонтально). Раненый в ногу сцепил зубы и, приникнув к земле, исподлобья смотрит на врага. Оружие он не выпустил. А молодой, кроме царапины, не имеющий никаких повреждений, на заднице отползает прочь.

Наёмник наклоняется, подбирает пику, подбрасывает её в правой руке (меч он при этом перебросил в левую) несколько раз невысоко, будто прислушивается к балансу, поворачивается к раненому, делает несколько шагов и резко с разворота отправляет метательный снаряд вслед воспользовавшемуся моментом молодому. Глухой удар, вскрик и падение не оставляют вариантов трактовки произошедшего. Ещё один разворот, уклонение — это бросился на находящегося совсем рядом противника раненый. Неуловимый взмах левой рукой. Сдавленный стон, остекленевший взгляд вслед за отрубленной кистью. Добивающий укол в горло.

Мужчина неторопливо и деловито чистит меч, потом начинает потрошить карманы убитых.

Руфия и святой отец, ошеломлённые и впечатлённые скорой, безжалостной и кровавой расправой, оцепенело молчат. Но мародёрство мужчины чем-то задевает принцессу, и она, нервно заикаясь, бросает ехидно:

— А говорили, что вам деньги не нужны…

Святой отец напряжённо и укоризненно смотрит на неё. Его последующие после поединка действия наёмника не очень впечатлили, вот сам бой — да, интересно. Симпатичный такой у них… защитник.

— Так положено, — отзывается мужчина. — Была б чья-то жена здесь, я б и её употребил…

Руфия теряет дар речи и переводит умоляющий взгляд на кардинала, который глядит на неё с опаской — не хватало ещё, чтобы из-за неосторожного слова наёмник и их уложил рядышком — люди, разгорячённые боем, порой жёстко сбрасывают напряжение. Причём он не за себя переживал, а за юную принцессу. Не зная, как дела у Элия и его старшей дочери, он обязан хотя бы в лице Руфии сохранить династию. Для начала… Иначе цветущий Агробар развалится, как лоскутное одеяло на множество враждебных друг другу клочков. Примеров из жизни и истории достаточно.

Наёмник оборачивается и широко улыбается.

— Шутка.

— Вот же дракон, — в сердцах бросая, не выдерживает Апий.

Теперь Руфия с беспокойством глядит на святого отца. Подобное выражение в устах Его Преосвященства она слышит впервые. Ну да, он же тоже не железный.

Принцесса с кардиналом чинно сидят на скамейке, ждут, пока наёмник завершит обязательный ритуал обдирания мертвецов. До зелёной стены тропического леса локтей десять, ближайшее пространство, застеленное плиткой с редкими скамейками, крытой ажурной беседкой чуть в отдалении, разбитыми клумбами, усеянное убитыми, совершенно не радует глаза. В сознании, видимо, сработал какой-то предохранитель, ибо у девушки случайное касание взглядом неподвижных, словно оброненных кукловодом тряпично-металлических марионеток, уже не вызывает желания зажмуриться. Но неприятный холодок всё равно соскальзывает по позвоночнику, скапливаясь по чуть-чуть в районе живота тугой ноющей болью, а в голове неприятной тяжестью.

Руфия подняла голову к потолку. Витраж с широким светлым и прозрачным рисунком раньше не очень привлекал её внимание, но сейчас она с удовольствием наблюдала, как меняется благодаря стеклу окрас уходящего солнца, как причудлива цветовая гамма, и, кажется, что там, вверху, невесомые лучи, затевая игру, устраивают водоворот, в который хочется нырнуть, избежав таким образом общения с реальностью.

— Извините, я тут немного насорил, — совсем без улыбки пошутил наёмник. Его молчаливые слушатели даже не попытались изобразить подобия улыбок. Цепь произошедших событий никак не способствовала лёгкому и непринуждённому настроению — скорее уж, дело ближе к истерике. — Вы так и не ответили на мой вопрос, милая девушка, — он расположился напротив скамейки, присев в той непривычной позе, что уже демонстрировал: на заднице, с вложенными внутрь ногами, облокотившись на руки сзади. Он словно обмяк, тело, напряженное и пружинистое раннее (несмотря на всю пластичность) как-то потекло, сбрасывая то ли усталость — он, кстати, утомлённым не выглядел, то ли излишек энергии, то ли негатив.

— Я не слышала вопрос, — ровно произнесла принцесса. Игра в загадки и ответы могла быть интересной. Но в иное время.

— Это точно. Извините. Но вы ведь могли задать уточняющий вопрос? Могли. Никакого любопытства в современной молодёжи, — сокрушённо покачал головой. Этот нелепый вывод девушка предпочла проигнорировать. — Мой товарищ ищет — или искал? — амазонку по имени Оли, — вопросительно поднял бровь.

Руфия всё-таки невольно улыбнулась. Кто бы сомневался! Бросила мимолётный взгляд на Его Преосвященство, также ответившего пониманием, и уже уверенно ответила:

— Я знаю, кто это. И, — продолжая наблюдать вопросительно повисшую бровь, уточнила, — я знаю, где её искать.

— Это хорошо, — довольно спокойно отреагировал мужчина. — Но, насколько мне известно, с утра эта красавица, пленившая сердце моего друга, должна была убыть с отрядом таких же воинственных дев из города.

— Нет. То есть, вряд ли, — она лихорадочно вспоминала забавную историю, с энтузиазмом поведанную ей горничной. Руфия обратила на этот эпизод внимание только оттого, что там присутствовали знакомые ей люди от Лидии и её подружек до наставницы сестры и лекаря, не единожды пытавшегося уморить её лечением весьма понятных, легко диагнозируемых простуд, с которыми принцесса запросто справлялась проверенным способом: постельный режим, обильное питьё, малиновое варенье, мёд, в крайнем случае — микстура.

— Они не выехали. Оливия приболела.

— Вот значит, как зовут эту сердцеедку.

— Быть красивой — это уже преступление? — попыталась защитить знакомую девушка, но поняла, что напрасно.

— Преступление — не замечать красоту, — наставительно произнёс наёмник. Прямо, как учитель по риторике. — Я, в общем, никого ни в чём не обвиняю. Мало того, зная вкусы своего товарища, смею предположить, что эта Оливия — худенькая и стройненькая?

— Да, — Руфии не удалось скрыть удивление.

— А если она ещё и светловолосая, то это практически любовь, — уверенно завершил. — Между прочим, любезная всезнайка, вы тоже весьма точно попадаете под вышеизложенное описание. Так что, если сложатся обстоятельства, и вы пересечётесь со мной и моим другом — в чём я сомневаюсь — постарайтесь не кружить ему голову…

— Тоже мне надо, — фыркнула Руфия.

— … иначе не отделаетесь односложными ответами и натянутыми улыбками, не удастся вам отсидеться скромницей в заточении — мой друг может быть столь настойчив и убедителен, что ваше милое сердечко, запертое в клетке столь очаровательной и в будущем, не сомневаюсь, очень аппетитной и привлекательной груди, шоколадной струйкой стечёт к ногам благодарного победителя.

Принцесса покраснела. Откровенные намёки этого… этого… мужлана, постоянное завуалированное издевательство, неприкрытое ехидство — как это всё можно вытерпеть?! Она обхватила себя руками, в инстинктивном защитном жесте, но легче всё равно не стало — под этим бесцеремонным взглядом она всё равно чувствовала себя голой. И это для неё, как и многое из произошедшего не только вокруг, но и внутри неё, внове.

— Я ответила на ваш вопрос, — произнесла строго, приняв разумное решение не обращать внимания на шутки этого… защитника. В конце концов, она обязана ему как минимум честью. Надолго ли — другой вопрос. Но ругаться с ним, обвинять в… в чём?.. В неприличном общении? Так это и мысленно звучит смешно, а у прожжённого шутника вызовет разве что очередной приступ язвительного смеха с последующей икотой. К тому же, ругаться то она и не умеет совершенно — как-то не было в этом потребности, и не находилось рядом соответствующих учителей. Обдать холодом, как умеют все аристократы — это свойство у них в крови — Руфия не сомневалась, что соответствующее высокомерное лицо сможет изобразить. Но опять же толку от верчения головой, изображения обиды и недовольства будет мало — не тот человек этот наёмник, чтобы обращать внимание на подобные глупости. С него станется либо молча развернуться и уйти в свободное плавание — всё-таки возясь с ними он тратит драгоценное время, либо к примеру, для создания воспитательного стимулирования мозговой деятельности, чтоб «морду не воротила», даст по заднице, уложив на колено — Руфия знала о подобных педагогических экзерсисах, принятых в крестьянских семьях; но и не только, было дело, и служанки жаловались на невозможность присесть — это расстроенные родители путём воздействия на седалищные мышцы выбивали из нерадивых чад безудержный флирт — что делать: королевский дворец, и этим всё сказано.

— Если не желаете проверить наконец, — сухо продолжила Руфия, — пока ещё есть возможность и не упущено время, на месте ли девушка Оливия и ваш любвеобильный друг, которого благодаря вам я уже заочно знаю, — не удержалась от шпильки, — и с нетерпением жду встречи, то прошу оставить нас наедине и не изводить дурацкими разговорами, — она всё-таки разозлилась.

— Всё-всё, — миролюбиво поднял руки тот. — Если б вы знали, в какой компании мне только приходится путешествовать, то вы бы меня точно простили. Итак, далеко ли эти покои? — поинтересовался, вставая.

— Без меня вам не пройти, — отрезала Руфия, не делая попытки встать и придержав Его Преосвященство, молча и фаталистически переждавшего краткий разговор. — Но только условие, — сказала категорично, будто наёмник уже согласился вообще с её ролью проводника.

Именно сейчас она пыталась копировать Браду, непробиваемую и самоуверенную — больше никто в её окружении не мог послужить примером поведения в этой ситуации. Даже Лидия. Даже отец.

Принцесса упрямо выдвинула подбородок.

— Какое? — поскучнел наёмник.

— Вы обеспечите безопасность мне и святому отцу. Либо поможете, если всё плохо, выбраться из дворца в… — дальше она не знала, куда направляться, и беспомощно глянула на Его Преосвященство.

Апий понял её.

— Я укажу, куда, — и добавил, увидев, что наёмник недовольно поджал губы. — Там и вам могут предоставить кров и накормить.

— А девушки как?.. Шучу-шучу, — поспешно добавил, хотя святой отец никак не отреагировал. Задумался.

Принцесса зябко поёжилась, по-детски зажала руки между коленей. На неё наконец-то накатило понимание неординарности, несправедливости и чудовищности ситуации с непрогнозируемым будущим. Это они здесь, на островке относительного спокойствия, а где-то там, рядом, льётся кровь. И где-то там сестра, которая — она надеялась — успела покинуть эту мышеловку, и отец — король, решающий — ну, пожалуйста! — ситуацию в свою сторону. Всё равно, сколько невинных людей не увидят грядущий рассвет!

— Хорошо, — неожиданно ответил наёмник. — Мне даже любопытно будет поучаствовать в этой авантюре, — криво усмехнулся. — Тем более, меня будет вдохновлять такая славная девушка, — изобразил шутливый поклон.

Шут, — подумала Руфия неприязненно, но внешне с неподвижным лицом. Встала, оправила складки платья, с неудовольствием отметив, в какую нелицеприятную тряпку оно превратилось.

— Тогда пойдёмте наконец-то.

— Куда, позвольте полюбопытствовать?

— Вон туда, — указала подбородком.

— Оригинально. Уверены? — усомнился мужчина, всё же изучая стену.

— Да. Через эти покои. И далее там, недалеко по коридору, находятся комнаты Оливии.

— Святой отец?

— Я останусь пока здесь, — твёрдо ответил тот. — Буду там, в глубине сада молиться об удаче ваших действий и ниспослании народу Агробара мира.

Наёмник согласно кивнул, хотя мог пройтись по поводу того, что священник, молящийся в густой зелени — всего лишь игра в прятки, но, видимо, возраст и церковный сан были достаточными аргументами к уважению. И красноречиво указал девушке рукой.

— Дамы вперёд.

— Мы вернёмся, — проигнорировала Руфия мужчину, получила благословение, склонилась к руке и решительно направилась к стене…

Принцесса даже боялась представить, сколь нелепо выглядит, распластавшись между виноградными ветвями, цепляясь за торчащие в некоем узоре камни и выщерблины, скрытые листьями, в завязанном на поясе платье, которое в самый ответственный момент распустилось и сейчас очень мешало передвигаться. Тем не менее, закусив губу, она лихорадочно искала возможность двигаться дальше, борясь с бродящей на краю сознания паникой. К тому же поняла, что сломала ноготь на левой руке, но отчего-то особой обиды это не вызвало — так, погоревала чуть-чуть, на большее не оставалось ни времени, ни сил.

Внезапно чья-то рука схватила за правое запястье, удар сердца лёгкого головокружения, и она поняла, что уже всё — на балконе, а напротив, под перилами, прижав палец к губам в понятном жесте расположился наёмник. Чуть морщась, она растирала руку — точно будут синяки, заметила, что меч у мужчины обнажён, а сам он сосредоточен и серьёзен. Легко наклонился к уху и, щекоча дыханием, прошептал: «А ты молодец. Подожди чуть-чуть. Кажется, нас кто-то опередил» Она кивнула согласно.

А потом следила за плавными, неторопливыми движениями подкрадывающегося к окну мужчины. Он стал приоткрывать дверь, та заскрипела, а в следующее мгновение, пригнувшись, исчез внутри. Звон оружия, несколько невнятных вскриков, и мужчина появился на балконе в полный рост, вытирая меч… куском портьеры.

— Заходите, ваше девичество, — произнёс с учтивой ухмылкой.

Принцесса осуждающе покачала головой, глядя на кусок ткани, но промолчала и встала.

— Может наконец-то познакомимся? Меня зовут Ройчи.

Девушка удар сердца молчала, потом произнесла.

— Руфия.

— Очень приятно, — изобразил шутливый поклон, а принцесса озадаченно констатировала, что вроде не была идентифицирована с неким лицом королевской крови. Забавно, но пусть будет так.

— Мне тоже, — поспешно произнесла и, смутившись, добавила. — Мне надо уединиться… э… переодеться.

Наёмник понимающе кивнул, проследил за быстро ушедшей фигуркой, что легко обошла мёртвое тело в луже крови. Бросил оценивающий взгляд на упор, блокирующий двери входа в покои и пробурчав: «Эх, условности, условности», — вышел на балкон, распуская шнуровку на штанах.

Загрузка...