Это не учебная тревога

Глава 1

Кэри молчит.

Лежит на кушетке, пока Райс поливает укус на его руке перекисью водорода. Она жутко шипит, но Кэри даже не вздрагивает. Райс влажной тканью убирает с раны кровь, очищая ее. Затем чем-то смазывает. Я всё еще не могу прийти в себя от того, сколько вреда могут нанести человеческие зубы. Сколько вреда нанесли зубы Бакстера. После всего, что я видела, это не должно бы меня удивлять, но удивляет. У Кэри из руки выдран кусок плоти, и этот кусок плоти был во рту Бакстера. Я пытаюсь вспомнить, выплюнул он его или нет — не получается. Зато меня начинает мутить.

— Я не думаю, что ты заражен, — говорит Райс Кэри, бинтуя его руку.

Тот не отвечает.

— Кэри, ты не умрешь. То есть, ты не умрешь от этого укуса.

Кэри кривится и зарывается лицом в подушку. Райс закрепляет бинт, и Кэри прижимает руку к груди. Его трясет. Райс хмурится и трогает его лоб ладонью. Три дня. Мы дали Кэри три дня. Если к тому времени он не превратится, значит, он не инфицирован. Хотя вряд ли кто-то в это верит. Три дня.

Через три дня будет двадцать пять дней, как наступил конец света. Восемнадцать из них мы к тому времени проведем в этой школе.

Эти дни кажутся годами.

— Кто-нибудь принесет тебе поесть. Через час мы осмотрим тебя. Кэри. — Райс ждет от него хоть какой-то реакции. Ее нет. — Кэри, если через три дня ты останешься самим собой, то всё будет хорошо. Так что не делай глупостей, ладно?

Кэри по-прежнему не отвечает. Мне хочется накинуть на него одеяло, чтобы ему было уютно, но в глубине души я боюсь к нему прикасаться. Мы с Райсом просто стоим рядом, слушая дыхание Кэри. Я задаюсь вопросом, чувствует ли Кэри то же самое, что чувствуют люди, когда им говорят, что у них последняя стадия смертельной болезни и что им осталось на земле совсем мало времени, намного меньше, чем они думали. Должно быть, да. Наверное, так было предопределено.

— Кэри, — опять зовет Райс.

Кэри молчит. Райс продолжает стоять, глядя на него. Я вижу, что он бы рад сделать для парня что-то еще, но больше ничего нельзя сделать. Мы выходим из медкабинета. Райс запирает дверь на замок. Я ненавижу его за это. За то, что он сначала говорит Кэри, что тот не инфицирован, а потом поворачивается и запирает дверь. Я бы так и сказала ему, если бы к нам не подошла Грейс.

— Чего ты хочешь, Грейс? — спрашивает Райс.

— Как он?

— Всего за какой-то час его успели и покусать, и потыкать ему в лицо пушкой. Ну и как он, по-твоему?

— Можно мне к нему?

Райс вздыхает.

— Одной. Без тебя.

— Зачем ты хочешь его видеть?

— Это не важно. Я спасла ему жизнь.

Райс фыркает. Меня же Грейс поражает. Я не знаю, как она может говорить и делать подобное, при этом считая сильной меня? Она протягивает руку за ключами. Райс медлит. Он долгое мгновение смотрит на ключи, а потом с явным неудовольствием их отдает.

— Спасибо, — благодарит его Грейс.

— Потом сразу верни их мне, — отвечает Райс.

Кивнув, Грейс идет к двери.

— И Грейс…

Она останавливается.

— Если я узнаю, что Трейс достает Кэри — угрожает, порет всякую хрень или просто околачивается рядом — я его хорошенько отделаю. Ясно?

Лицо Грейс багровеет, но ключи ей нужны больше, чем перепалка, поэтому она опять кивает. Я хочу проследить за ней, но Райс тянет меня за руку. Мы идем по коридору, и за моей спиной открывается и закрывается дверь в медкабинет. Мы с Райсом молчим. Будет странно вернуться в зал, в котором только Трейс и Харрисон.

— Если ты считаешь, что он не инфицирован, тогда зачем закрыл дверь? — спрашиваю я.

— Потому что я единственный, кто так считает.

— А почему ты так считаешь?

— Наверное потому, что я оптимист.

— Не надо мне лапшу вешать на уши. Почему ты так думаешь?

Райс ускоряет шаг, желая сбежать от меня, но я преграждаю ему путь.

— Ты сказал, что и Бакстер не инфицирован. Скажи, почему ты так думаешь.

Он сжимает зубы, и на его щеках играют желваки.

— Райс.

— Они оба укушены, но они не… холодные, — отвечает он.

— И что это значит?

— Бакстера укусили до того, как он пришел в школу, и здесь он был пару дней. Когда инфицированный кусает человека, тот становится холодным. Как быстро — зависит от укуса. Если бы он заразился, то уже был бы ледяным.

— Откуда ты это знаешь?

Райс отводит взгляд.

— Какая разница? Может быть, я ошибаюсь. Может быть, сейчас всё по-другому. Я не знаю. Может быть, они больше не становятся холодными. Но если Кэри не превратится в ближайшие двое суток, то он не заражен.

— Значит, ты знал, что Бакстер не инфицирован, но позволил выставить его на улицу на верную смерть?

— Ты шутишь что ли? Я помог ему выбраться из этой школы живым.

— Но ты ничего не рассказал нам об укусах. Ты знал и позволил им…

— А ты целила гребаным пистолетом ему в башку. Ты готова была его пришить!

Я ненавижу, когда на меня кричат. Ненавижу. В последнее время криков было предостаточно для того, чтобы свыкнуться с ними и не обращать на них внимания, но в этот раз кричат на меня. Я почти бегу по коридору, но Райс догоняет меня и встает на пути, не давая зайти в банкетный зал. До нас доносятся голоса Харрисона и Трейса — обычные голоса, как будто ничего не случилось. От этого мне становится только хуже.

— Ты тоже целился в него пистолетом, — тихо говорю я.

— Знаю. Не важно, инфицирован он или нет. Он лгал нам, и никто не хотел, чтобы он остался с нами. Никто бы не поверил мне, если бы я рассказал об укусах, а я и так подверг себя риску, встав на защиту Кэри. Эй, посмотри на меня.

Я поднимаю на него глаза.

— Всё произошло слишком быстро. Ясно?

Я сглатываю:

— Да.

Мы заходим в зал. Когда возвращается Грейс, Трейс набрасывается на нее с вопросом:

— Что ты там делала с ним?

— Не начинай.

— Что ты, черт возьми, делала там с ним наедине? Ты совсем рехнулась?

— Я просто хотела с ним поговорить.

— Тебе не о чем говорить с Кэри Ченом, а если и есть о чем, то, что бы ты ему не хотела сказать, вскоре не будет иметь никакого значения. Не подходи к нему, Грейс. Я серьезно.

— Он еще не превратился, — говорит она.

— О да. Жду не дождусь, когда это произойдет и я вынесу ему мозги.

— Заткнись, Трейс, — предупреждает Райс, — или я заставлю тебя замолчать.

— А ты попробуй.

Райс направляется к нему, но резко останавливается. Парни смотрят друг на друга, и по лицу Трейса медленно расплывается улыбка.

— Куда ты дел пистолет? — спрашивает Райс.

— Он в безопасном месте.

— Скажи мне, куда ты его дел.

— Нет.

Райс выглядит так, словно еще секунда и он взорвется, кинется на Трейса или сделает что-то подобное. Трейс чувствует это. Его улыбка испаряется, но в то же самое мгновение Райс берет себя в руки. Невероятное проявление силы воли.

— Почему? — спрашивает он. — Я вышел на улицу за твоим отцом. Я думал, мы доверяем друг другу.

— Доверяли, — отвечает Трейс. — Мне не понравилось то, что ты предпочел Бакстера нам, что ты и Прайс предпочли нам Чена. Я решил, что ствол должен быть у меня.

— Но…

— Это справедливо, — удивляет всех нас Харрисон.

— Я не говорил, что это не справедливо, — медленно отвечает Райс. — Но что мы будем делать с пистолетом, когда вернется Кэри?

— Он не вернется, — заявляет Трейс.

— Если он не превратится за три дня, то он не инфицирован. Мы — группа и должны решать такие вопросы все вместе.

— Как скажешь, — пожимает плечами Трейс. — Кто считает, что даже после возвращения Кэри пистолет должен остаться у меня, поднимите руку.

Поднимаются три руки. Трейса, Грейс и Харрисона.

— Ладно, — говорит Райс и протягивает Трейсу руку.

Помешкав пару секунд, Трейс пожимает ее.

Я не верю ни одному из них.

Райс ходит к Кэри каждый час. Иногда меня охватывает желание пойти с ним, однако разум отказывается это делать. Я всё думаю о том, как мы выставили Бакстера на улицу, как он стучал в дверь. Из мыслей меня вырывают Трейс и Грейс. Они тихо спорят в углу. Я знаю, что причина их ссоры — Кэри. Грейс скрестила руки на груди. Трейс как-то по-отцовски грозит ей пальцем, и она недовольно бросает ему что-то в ответ. С минуту они стоят, глядя друг на друга, а потом Трейс обнимает сестру. Ссора закончена, даже если они не пришли к единому мнению. Значит, так ругаются братья с сестрами? Мы с Лили ссорились совсем по-другому.

Грейс идет ко мне. Я спрашиваю ее, что она сказала Кэри и что Трейс сказал ей, но она отмалчивается, а потом и вовсе уходит из-за моих назойливых расспросов. Она плюхается в кресло, и я через какое-то время засыпаю. Незаметно пролетает утро, но это неважно. Когда я просыпаюсь, снаружи еще светло. В зале непривычно тихо. И это напрягает. Я поспешно осматриваюсь — нет ни Грейс, ни Харрисона, Ни Трейса. В зале только мы с Райсом. Он спит, вытянув руку так, что она наполовину лежит на полу. Его ладонь раскрыта, и, поддавшись внезапному порыву, я осторожно прижимаю к ней свой указательный палец.

Райс не просыпается, и я повторяю движение, только в этот раз не убираю пальца. Райс не чувствует моего прикосновения, находясь в глубоком сне. Я разглядываю его. Его губы слегка приоткрыты. Дыхание ритмичное, ровное. Рубашка задралась, обнажив живот.

К шлепке джинсов пристегнуты ключи Лавалли.

Я хочу увидеть Кэри, но не хочу спрашивать разрешение у Райса. Я несколько секунд наблюдаю за ним, набираясь храбрости, затем сажусь и пододвигаюсь к нему как можно ближе. После чего пытаюсь снять ключи с его пояса. Вот уж не так я представляла, как буду в первый раз в жизни возиться с поясом штанов парня.

Райс хватает мое запястье и смотрит на меня сквозь полуприкрытые веки.

— Ты чего? — глубоким со сна голосом спрашивает он.

— Я хочу пойти к Кэри.

Он закрывает глаза. Сглатывает.

— Дай мне минуту, — тихо говорит он. — Мы пойдем к нему вместе.

Я жду, но он не двигается. Он снова уснул, что меня радует, потому что я хочу увидеться с Кэри наедине. Одним быстрым движением я отстегиваю ключи и спешу прочь из зала. Я никого не встречаю по пути к медкабинету, и, может быть, мне следовало бы забеспокоиться, но я за них не волнуюсь. Если с кем всё и хорошо, так это с ними.

Кэри лежит на кушетке, когда я отпираю дверь. Я запоздало думаю о том, что мне следовало принести ему что-нибудь поесть или попить, но тут же замечаю на ближайшем столе поднос с нетронутой едой. Кэри поднимает на меня взгляд, однако ничего не говорит.

— Если ты ждал Райса, то он спит, — объясняю я.

— Не удивлен. Он заглотил целую горсть бенадрила, когда приходил сюда в последний раз.

Я сажусь рядом с ним и прикасаюсь обеими ладонями к его лицу. Он не холодный. Наоборот, даже горячий. Кэри мягко обхватывает мои руки и убирает их от своего лица.

— Райс рассказал тебе о…

— Да.

— Значит, ты не инфицирован.

Кэри пожимает плечами.

— Я думала, ты обрадуешься.

— Ты же видела, что они чуть не вышвырнули меня на улицу.

— Не они, а только Трейс.

— Я действительно решил, что заражен, Слоун. Что мне конец.

— Это не так.

— Мне было над чем поразмыслить. Апокалипсис — один сплошной жизненный кризис. — Он криво улыбается. — Но к черту его. Я здесь, живой, возможно не зараженный. Класс!

— Что тебе сказала Грейс?

— Это останется между нами, — отвечает Кэри. — Но я не рассказал ей об укусах. Я не в курсе, говорил ли Райс это тебе, но он не хочет, чтобы они знали то, что знает он. Он зол на них.

Мы долгое время молчим. Это очень приятно — сидеть вот так с кем-то и ни о чем не говорить. Уютное молчание придает мне храбрости, и я делаю то, чего даже не совсем сама понимаю — наклоняюсь, обнимаю Кэри и кладу голову ему на грудь. Он напрягается на миг, а потом обнимает меня в ответ. Я не питаю к Кэри никаких романтических чувств.

Мне просто это нужно.

— Я любил твою сестру, — произносит он.

Это так неожиданно, что мозг не сразу переваривает сказанное. Когда слова Кэри доходят до меня, я удивленно гляжу на него:

— Но я никогда… ты говорил…

— Что, думала, я сразу выложу все карты на стол? Ты была потрясена, узнав, что мы занимались с Лили сексом. — Кэри вздыхает. — К тому же, это была неразделенная любовь. Лили не знала. И никогда не узнает. Эта мысль не выходит у меня из головы. Может быть теперь, когда я признался в этом тебе, мне станет легче.

— Почему ты не сказал этого ей?

— Лили держала меня на расстоянии вытянутой руки. Ей нужен был только секс, сближаться она не хотела. Поэтому я и не пытался.

— Ты правда думаешь, что она выжила?

Вопрос повисает в воздухе. В последний наш разговор о ней, Кэри сказал, что, по его мнению, Лили выжила, но он так же сказал, играя в «Я никогда…», что никогда не любил.

— Я надеюсь на это. Мне нравится так думать.

— Она бросила меня, — признаюсь я. — Не рассказала, что уйдет.

— Ей нужно было кое в чем разобраться.

— Ты только что сказал, что вы не сближались.

— Не так, как мне бы того хотелось.

— И в чем, по-твоему, ей нужно было разобраться?

— Не знаю. Она однажды сказала, что чувствует себя беспомощной. — Он умолкает. — В ловушке. Не свободной. Я решил, что у нее обычный после-школьный я-понятия-не-имею-что-делать-со-своей-жизнью заскок. Так и было?

Завязать этот разговор было все равно что ступить в океан и с головой уйти под воду. Наше объятие теперь воспринимается мной по-другому, и я выпускаю Кэри из рук. Мое тело окаменело, и Кэри это замечает. Я практически чувствую свое имя на кончике его языка, но не даю ему возможности его произнести. Я встаю и тут же ощущаю, что мне не хватает его прикосновений.

— Мне нужно вернуться в зал, пока они не забеспокоились, — говорю я.

— Что тебе действительно нужно, так это заняться поисками прохода, через который в школу пробрался Бакстер, — отвечает Кэри.

Он прав. Вот что я должна сейчас делать. Что все мы должны сейчас делать.

— Не забудь запереть за собой дверь, — напоминает он.

Заперев дверь, я стою в коридоре.

Сестра говорила мне: мы есть друг у друга, и никто нам больше не нужен. Наше будущее — это наша свобода. Она сама крепко-накрепко связала нас вместе, внушив мне, что единственное, чего я хочу — убежать с ней, убедив меня в том, что хотеть мне больше нечего.

А потом ей стало это ненавистно.

«Я больше не могу этого выносить. Прости».

И она сказала об этом Кэри…

Обняв себя руками, я бреду по школе. Из спортзала доносятся голоса Трейса, Харрисона и Грейс. Зайдя внутрь, я вижу в руках Харрисона баскетбольный мяч. В это мгновение мне хочется кого-нибудь убить.

— Нам нужно искать проход, через который вошел в школу Бакстер, — говорю я.

— Не начинай, — откликается Трейс. — Уже Морено с этим достал.

— И правильно, что достал. Нам важно его найти.

— Так важно, что он закинулся бенадрилом и отключился? Кстати, ты Кэри видела? Он там не превратился еще? Дай мне знать, как только это случится.

Видно, благодарность ко мне за то, что я вышла за его отцом, уже улетучилась. Из-за того, что я не хотела, чтобы он убил Кэри, из-за того, что я голосовала против того, чтобы у него осталось оружие. Я выхожу в коридор.

Путь, по которому Бакстер пришел в школу — это не только вход, но и выход. Если я найду его, то смогу уйти.

Я обыскиваю классы, стенные шкафы и кладовки, как идиотка обшариваю стены, как будто их можно каким-то образом сдвинуть, но прохода найти не могу. Я возвращаюсь в зал. Райс всё еще в отключке. Я прицепляю ключи к его джинсам, а потом, импульсивно, прижимаю ладонь к его лицу. На секунду напрягшись, он затем льнет к моей руке. Я долго глажу его кожу пальцами, а он так и не просыпается.

Какая безнадега.

Глава 2

Грейс настаивает на том, чтобы самой отнести Кэри завтрак.

— Ни за что, — пытается вырвать у нее из рук поднос Трейс.

— Я не спрашиваю у тебя разрешения, — отвечает она. — Я тебе просто об этом говорю.

— Нет, это я тебе говорю, — медленно произносит Трейс, — чтобы ты не приближалась к нему, пока он в таком состоянии. Не глупи, Грейс.

— Когда я осматривал его в последний раз — час назад — с ним всё было в порядке, — влезает в их разговор Райс. — Сомневаюсь, что с ней что-нибудь случится, если она пойдет к нему сейчас.

— Завтрак Чену может отнести Морено, — убеждает сестру Трейс. — Зачем тебе это нужно?

— Как президенту ученического совета мне постоянно приходилось иметь дело с людьми, которые мне не нравились, — резко отвечает она. — Я выслушивала их, а потом, если в этом возникала необходимость, выступала в их поддержку…

— Тогда у меня для тебя новость: ты больше не президент ученического совета!

— А ты мне не начальник, чтобы командовать мной!

Трейс смеется над тем, как по-детски это прозвучало, что злит Грейс еще больше. Видя выражение лица сестры, Трейс перестает ржать.

— Грейс, — снисходительно-опекающим тоном начинает он, — не будь такой…

— Я сказала тебе, что нам нужно примириться с ним. — Она вздергивает подрагивающий подбородок. — Это мой способ примирения.

Что-то в ее лице дает Трейсу понять, что переубедить ее не удастся. Он отходит в сторону, пропуская сестру, и Грейс поспешно выходит из зала. Трейс провожает ее сердитым взглядом, а потом злобно зыркает на нас с Райсом.

— Я опустил пистолет, — говорит он. — Для меня это и так достижение.

— Да ты крутой мужик, Трейс! — подкалывает его Райс.

Наградив его неприязненным взглядом, Трейс уходит из зала. Через секунду он просовывает в дверь голову и зовет Харрисона. Тот несется к нему чуть ли не галопом.

— Не верю своим глазам. Когда он стал бегать за Трейсом? — таращусь я им вслед.

— У Трейса теперь пистолет, — отзывается Райс. — Харрисон вступил в ряды его армии.

— Мы не на войне.

— Может удастся уговорить Грейс стать двойным агентом? — задумчиво говорит Райс. Поймав мой взгляд, он коротко смеется над нелепостью сказанного и смотрит в сторону. — Однако она права. Грейс.

— В чем?

— В том, что сейчас не то время, когда следует помнить и цепляться за плохое.

Кажется, я знаю, что он дальше хочет сказать, и совсем не хочу этого слышать, поэтому я встаю, судорожно придумывая повод уйти. Но Райс опережает меня:

— Слоун.

— Что?

— Я не хочу… — он замолкает, соображая, как лучше сказать дальнейшее. — Не хочу, чтобы то, что я чувствую к тебе, всё испортило.

Я молчу, зная, что это жестоко.

— Я имею в виду, что не хочу ненавидеть тебя так сильно… как Трейс ненавидит Кэри, потому что ничем хорошим это в конечном итоге для него не закончится. Я хочу забыть о том, что случилось снаружи.

Он опять ждет, когда я что-нибудь скажу.

— Я прощаю тебя, — заканчивает он.

— Ладно.

— И это всё, что ты скажешь?

— А что ты хочешь, чтобы я тебе сказала?

— Спасибо?

— Я не просила, чтобы ты меня прощал, и мне не за что тебя благодарить.

Райс пару секунд пялится в потолок, а затем уходит из зала. Предоставленная сама себе я погружаюсь в сон, пока меня не будит отдаленный раскат грома. Когда я открываю глаза, новый раскат грохочет прямо над головой.

И по крыше стучит дождь.

Я чувствую грусть.

Такую сильную грусть, что она придавливает меня к мату. Я беспокойно ворочаюсь с боку на бок, но устроиться не могу. Такое ощущение, что всё проведенное здесь время разом легло на меня всей своей тяжестью, вцепилось и не отпускает. Может быть, если я посплю чуть подольше, то, пробудившись, буду чувствовать себя по-другому, но заснуть не получается. Снаружи бушует гроза, отчего я особенно ощущаю пустоту в зале. Ощущаю пустоту внутри себя.

Я встаю. Я хочу видеть Кэри. Хочу опять поговорить с ним о Лили. Мне нужно, чтобы всё сказанное им о ней перестало причинять мне такую боль. Путь к нему занимает у меня, кажется, целую вечность. Мне так плохо, что трудно дышать. Я поворачиваю за угол и, видя медкабинет, чувствую облегчение.

А потом вспоминаю, что у меня нет ключей. Меня охватывает желание всё крушить.

Но… дверь приоткрыта.

И я застываю, заледенев. Это неправильно. Неправильно. Я отступаю с мыслью о том, чтобы найти Райса, но времени на это может не быть. И я на цыпочках, осторожно, иду вперед.

Слышен голос Грейс.

— Перестать болтать, перестать болтать, — повторяет она Кэри, который что-то ей бубнит. — Да перестань же ты болтать! Замолчи. Перестань. Перестань…

Голоса внезапно обрываются. Я вхожу в медкабинет и выглядываю из-за двери. Стол, шкафчики с медикаментами, анатомические плакаты на стенах. Кушетка пуста.

Кэри вжимает Грейс в стену.

Первое, что выдает мой мозг — будто я двухлетний ребенок, не знающий жизни или знающий ее только по диснеевским фильмам: он делает ей больно. Но затем я осознаю: нет… он не причиняет ей боль.

Он ее целует.

Они целуются.

Кэри и Грейс.

Я ощущаю себя каким-то Норманом Бейтсом, стоя тут и глядя на то, что между ними происходит. На то, как их руки безостановочно скользят по телам друг друга, на то, как Кэри покрывает поцелуями шею Грейс, а она выгибается и откидывает голову, словно нет ничего прекраснее прикосновений его губ к ее коже. Затем она опускает голову, берет его лицо в свои ладони и заставляет посмотреть себе в глаза. У меня сжимается горло от того, что я в них вижу. Вряд ли она его простила, но она приоткрыла ему свое сердце.

Они бы с легкостью заметили меня, если бы не видели в эти мгновения только друг друга. Грейс целует Кэри, и теперь все их движения неспешны и нежны, чего не было раньше. Аура в кабинете меняется. Кэри с Грейс по-прежнему целуются, но их поцелуи стали другими — искренними, чувственными, такими, будто это последние поцелуи в их жизни. Я это чувствую и ощущаю себя обездоленной. Не знаю, сколько еще я этого выдержу.

Всё еще здесь. Всё еще здесь. Всё еще здесь. Кэри и Грейс.

До меня доносится их дыхание.

Я медленно отступаю и выхожу в коридор. На моих глазах слезы. Я бегу мимо кабинета Лавалли, мимо зала, в котором слышны голоса Трейса и Харрисона. Толкаю двери в спортзал и вижу курящего Райса. Первое, что просится изо рта: Кэри с Грейс целуются. Но мне нельзя этого говорить, потому что тогда то, что я собираюсь сделать сама, покажется ужасным и неправильным. Я успокаиваюсь. Не спеша иду к Райсу.

— Что случилось? — спрашивает он.

Прикусив губу, я кивком головы указываю на коридор. Райс тушит сигарету и идет за мной. Я не оглядываюсь.

Захожу в раздевалку, потому что она ближе всего.

— Что-то с Кэри? — волнуется Райс.

Я отрицательно качаю головой.

— Что тогда?

— Спасибо, — говорю я ему.

— Ну ты даешь, — отвечает он.

Я должна была бы сначала спросить разрешения, но не могу. Я придвигаюсь к нему и в следующую секунду прижимаю его к стене. Скольжу ладонями по его телу, и он отвечает мне. Райс целует меня так же жадно, как я его. Он пропитан одиночеством. Вот почему он не останавливает меня, не задает никаких вопросов, целует в ответ. У него постоянно были девчонки. Они всегда вились вокруг него. Уверена, он соскучился по таким прикосновениям, а я… я никогда их не знала.

И меня это так сильно злит! Мне хочется причинить ему боль за то, что у него это было. Хочется причинить боль Лили за то, что у нее это было. Я грубо, неуклюже целую его. Хочу, чтобы он прочувствовал это. Чтобы я прочувствовала это. Через боль.

Скользя руками по его телу, я вонзаю в его кожу ногти.

— Слоун, — тихо говорит он.

Я поднимаю на него взгляд и… о боже, у него самые потрясающие глаза на свете. Обычные, карие глаза, но в них та же пустота, что и внутри меня.

Райс целует меня, и его губы нежны. Я не хочу нежностей. Я хочу прочувствовать всё. Он обхватывает меня руками за талию и разворачивает так, что теперь я прижимаюсь к стене. В раздевалку едва проникает свет. Снаружи всё еще бушует гроза. Я слышу дождь. Представляю его себе. Как крупные капли разбиваются о крышу и мелкими капельками стекают вниз, в уже образовавшиеся на асфальте лужи.

— Твоя рубашка, — шепчет Райс.

Пальцы сами собой расстегивают пуговицы на ней. Девять пуговиц, и моя рубашка расстегнута. Райс спускает ее с моих плеч, и она повисает на локтях. Он отстраняется, чтобы посмотреть на меня. Я не ношу лифчик, но ведь он уже видел меня раздетой. Райс кладет свою ладонь мне на ключицу. Его потрясывает, а у меня кружится голова. Он снова целует меня — жадно и жестко. Наконец-то.

По небу снова прокатывает раскат грома, и внезапно всё, о чем я могу думать — о том, как пахнет асфальт после дождя. Об особенном, прекрасном запахе, окутывающем легкие. Теплый весенний день. Две девчонки в дождевиках с желтыми пуговицами в виде ромашек. Лили снимает сапоги, хватает меня за руки и тащит прямиком через все встречающиеся на пути лужи. Я всегда так боялась, а она… она всегда отпускала мою руку.

— Слоун?

Голос Райса вытягивает меня из воспоминания, возвращая к действительности. Моя рука больше не в руке Лили, лужи под ногами исчезают, и остаемся только я и он, хотя нет… Это не мы с ним вдвоем, это лишь пустота между нами. Как глупо было надеяться на то, что ее можно стереть поцелуями. Я сама не замечаю, как начинаю рыдать, и мы оба оказываемся на полу, и Райс обнимает меня, и я повторяю и повторяю, что не могу, не могу, не могу, потому что не знаю, что еще сказать. Он пытается успокоить меня. Говорит мне, что всё хорошо, гладит ладонью мое лицо. Но ничего не хорошо. Я умираю. Умираю внутри. Я наконец-то добилась того, чего так хотела. Мое сердце разбилось, и я дышу, но воздух не доходит до легких. Я отталкиваю Райса, но он не отпускает меня, поэтому я льну к нему, вцепляюсь пальцами в его рубашку и плачу навзрыд, и единственное, что меня сейчас утешает — то, что до меня уже сорвались и Кэри, и Грейс, и Харрисон. И всё же каждая секунда этого срыва приносит боль, такую боль, что я не могу ее выносить. Пусть она пройдет. Умоляю, пусть она пройдет. Это всё, чего я прошу. Я отпускаю рубашку Райса, когда пальцы начинаю неметь. Я отпускаю самого Райса, но он не выпускает меня из рук, по-прежнему обнимая.

— Почему ты не можешь? — спрашивает он.

Пол в раздевалке холодный. Пол холодный, а Райс — теплый.

— Потому что она не смогла. — Я отвечаю так тихо, что ему приходится уткнуться в мой лоб своим, чтобы услышать меня. — Она сказала, что больше не может.

— Не может чего?

— Быть моей сестрой.

Эти слова терзают меня, прорываясь наружу. Они до крови режут мои губы. Я твоя сестра, Лили. И никогда не переставала ею быть.

— Почему?

— Потому что… отец бил нас. Мы должны были уехать с ней вместе. У нас был план, но она оставила меня с отцом, потому что со мной она бы всё равно ощущала себя в ловушке… она бросила меня и… — Я вспоминаю, как сидела на краю ванны, и снова разражаюсь слезами. — Я уже давно должна была уйти, но задержалась…

Райс говорит мне, что всё будет хорошо, и его слова сливаются в один тихий напев, убаюкивают меня. Мои глаза закрываются, я задремываю, и пять, десять, пятнадцать минут спустя моя рука соскальзывает и падает Райсу на колени, и наступает ничто. А потом я ощущаю нежное прикосновение его указательного пальца к моей раскрытой ладони, его пальцы, ласково гладящие мое лицо, и резко выхожу из дремы. Высвободившись из его рук, я так быстро вскакиваю на ноги, что Райс этим ошарашен. Я избегаю его взгляда. Райс берет меня за руку и пытается снова притянуть к себе, но я вырываю ладонь.

— Слоун, подожди.

Моя рубашка расстегнута и распахнута. Лицо горит. Я поспешно застегиваю пуговицы через одну. Мне нужно убраться отсюда. Я выхожу из раздевалки и бегу. Вслед мне по коридорам несется голос Райса. Я ныряю в девчачий туалет, закрываюсь в кабинке, сажусь на унитаз и прислоняюсь головой к боковой стенке. Я даже не осознаю, что не одна, пока не слышу своего имени. Оцепенев на секунду, я убираю с пола ноги, как будто это поможет мне стать невидимой.

— Слоун? — толкает дверь в мою кабинку Грейс. Замок дребезжит. — Я знаю, что ты тут. Видела, как ты сюда вбежала. Что случилось?

Я сжимаю губы.

— Слоун. — Снова дребезжит замок. — Открой дверь.

Я протягиваю руку и открываю ее. Грейс входит в кабинку.

— Я видела тебя с Кэри, — говорю я.

— Что? — Она несколько секунд молчит. — Ты поэтому расстроилась?

Я выхожу из кабинки, оттолкнув Грейс:

— Значит, последние недели были для вас одной сплошной игрой? Вы — ты и Трейс — создали здесь невыносимую атмосферу, довели Кэри до нервного срыва, вынудили всех принять чью-либо сторону, а после этого ты идешь и трахаешься с Кэри в медкабинете.

— Слоун…

— Это отвратительно, Грейс! — Мне хочется что-нибудь разбить. Я устремляюсь к двери, но тут же возвращаюсь.

Грейс глядит на меня, открыв рот.

— Дай мне ключи.

— Что?

— Дай ключи от медкабинета.

— Зачем?

— Хочу сходить к Кэри. Дай мне ключи или я расскажу Трейсу, чем ты там занималась.

— Да что с тобой такое?! Я пришла сюда, потому что услышала, как ты плачешь, и хотела тебе хоть чем-нибудь помочь…

Я прерываю Грейс, подняв руку. Взглянув мне в глаза, она понимает, что я не собираюсь с ней больше ни о чем разговаривать. Она лезет в карман за ключами и отдает их мне с умоляющим лицом:

— Пожалуйста, не рассказывай об этом Трейсу.

Ничего ей не пообещав, я возвращаюсь к медкабинету. Мои руки так сильно дрожат, что я целую вечность вожусь с замком и не удивляю Кэри своим появлением. Он лежит на кушетке и выглядит удовлетворенным. Ненавижу его. Я хлопаю дверью.

— Я думала, ты любил мою сестру.

Он садится.

— Что…

— Я видела тебя с Грейс. Я думала, ты любил мою сестру.

Видимо, чтобы до него наконец дошло, эти предложения должны быть сказаны раздельно.

— Слоун.

— Я видела тебя с Грейс.

— Слоун…

— И ты ошибался на ее счет.

Кэри поднимается и делает шаг ко мне, а я — от него. Ну почему у меня нет своего рода выключателя? Чтобы я могла сама себя отключить. И сейчас я лгу, не зная, зачем это делаю. Я лгу, потому что я — единственная, кто может сказать то, что мне необходимо услышать.

— Ты ошибался насчет Лили. Ошибался. Я ее сестра. Я бы знала. Она была… она не… она была свободной. Она не чувствовала себя в ловушке…

— Ладно, но…

— Ты ошибался.

— Слоун…

Кэри замолкает и устремляет взгляд мне за спину. Я оборачиваюсь. В дверях стоит Райс. Я сую ключи ему в руки и ухожу, оставляя их обоих. Всё, о чем я могу думать: как она могла бросить меня, зная, что я нуждаюсь в ней? Нуждаюсь в ней до сих пор.

Глава 3

Я сплю и не желаю просыпаться. Днем Трейс спрашивает у Райса, не заболела ли я. Я открываю глаза и интересуюсь, пристрелит ли он меня, если мой ответ ему не понравится, после чего мое самочувствие перестает его беспокоить.

— Слоун, вставай, — говорит Райс. — Подвигайся.

Я смотрю в окно. Опять идет дождь. В какое же лето перейдет эта дождливая весна? Мне трудно представить себе яркое солнечное лето, наполненное цветом и жизнью, и кого-то на земле, кому не приходится иметь дело со всей этой пришел-конец-света заварушкой.

Я возвращаюсь ко сну.

Через некоторое время Райс будит меня и велит отнести Кэри обед. Я не хочу, но он говорит, что я должна это сделать, что он не оставит меня в покое, пока я этого не сделаю. Грейс по какой-то таинственной причине бросила эту работу. Я скрепя сердце беру поднос и иду в медкабинет. Кэри не удивлен при виде меня. Не глядя на него, я ставлю еду на стол и направляюсь к двери.

— Она никогда не снимала рубашку, — произносит Кэри мне в спину.

Я останавливаюсь.

— Когда мы были с ней вместе, — поясняет он. — Мне казалось это милым, так как я думал, что, несмотря на всю ее самоуверенность, она всё-таки стесняется. Мне и в голову не приходило, что она что-то скрывает.

Так и вижу их. В машине, ласкающихся на заднем сидении. Кэри пытается задрать рубашку Лили, а сестра тянет ее вниз, строя из себя скромницу, а на самом деле пряча синяки.

— Райс не должен был тебе этого говорить, — разворачиваюсь я к нему.

— Может быть. Но тебе пора уже вычеркнуть прошлое из памяти, — заявляет Кэри. — Всё закончилось. Ты теперь здесь.

Вычеркнуть прошлое из памяти. Лили ушла, давно ушла. Отца я видела в последний раз недели назад, а поставленные им синяки сменились другими — теми, к которым он не имеет никакого отношения. Я не хочу быть здесь. Особенно сейчас.

— Ты не инфицирован, — говорю я.

Кивнув, Кэри опускает взгляд на свою перевязанную руку.

— Значит, Бакстер тоже не был инфицирован, и значит, мы выставили здорового человека на верную смерть. Тебя это не волнует?

— Я рад, что выставили не меня.

— А что насчет Касперов? — спрашиваю я. — Тоже рад, что на их месте оказался не ты? Грейс простила тебя? Как думаешь?

— Скоро простит.

— Значит, ты просто вычеркнул случившееся из памяти? Ты теперь здесь.

— Уху.

— Приятного аппетита, Кэри.

Я выхожу из медкабинета и запираю за собой дверь. Пройдя немного по коридору, останавливаюсь и прислоняюсь к стене. Голова гудит от мыслей и вопросов. Что Кэри известно? Райс рассказал ему обо мне и Лили. Он рассказал ему о том, что я хочу умереть? Рассказал о том, что произошло между нами? Видя меня, представляет ли Кэри девушку с распахнутой рубашкой, прижимающуюся к Райсу?

Я иду в туалет и осматриваю в зеркало свой лоб. Кожа под бинтом местами светло-розовая, местами — красная, отчаянно пытающаяся затянуть рану. Необходимо сменить повязку, но всё нужное для этого находится в медкабинете, а я не хочу снова видеться с Кэри. Из туалета я направляюсь в банкетный зал и почти дохожу до него, когда из него стремительно выходит Райс.

— Слоун, — зовет он, — мне нужны ключи от медкабинета. Идем к Кэри.

— А что случилось?

— Ничего. Пора его выпустить.

Райс не объясняет, в чем дело, по пути к Кэри. Он не объясняет, в чем дело, и после того, как мы выпускаем Кэри. Он просто говорит, что нужно сразу же вернуться в зал и что это очень важно. От него веет какой-то странной энергией — не пугающей, но будоражащей. Зайдя в зал, мы видим сгрудившихся у радиоприемника Грейс, Трейса и Харрисона. Трейс выключает радио, как только замечает Кэри.

— Что он здесь делает? Три дня истекут завтра.

— Отвали, Трейс, — отвечает Райс. — Ты знаешь, что он не инфицирован.

— Мы договорились о трех днях. Уведи его обратно.

— Слушай, Трейс, давай докажу, что я не заразный, — предлагает Кэри. — Дай мне свою руку.

— Очень умно. Не подходи ко мне ближе чем на десять шагов.

— Я буду ходить там, черт подери, где захочу.

Кэри демонстративно приближается к Трейсу, и тот отталкивает его. Кэри, подскочив к нему, отвечает тем же. Между ними мгновенно встает Грейс. Она выглядит усталой.

— Прекрати, Трейс, — произносит она, и в комнате повисает неловкое молчание.

Кэри, покраснев, отходит.

Трейс кидает на него поверх головы сестры полный отвращения взгляд.

— Ты перестанешь наконец вести себя так, будто хочешь трахнуться с этим парнем? — обращается он к Грейс.

Побледнев, она резко разворачивается к нему, и Трейс делает шаг назад, понимая, что перешел границы, но не понимая, как точно попал в цель.

— Грейс, слушай, я… Прости. Я знаю, что ты бы не стала…

— Вот и отлично, — обрывает она его, не давая закончить, и на ее лице отражается боль. Она делится со своим братом абсолютно всем, а это должна скрывать.

— Радио, — напоминает Райс. — Если вы закончили со своими разборками.

Трейс подходит к приемнику и снова включает его. Сквозь помехи пробивается тихий голос Нут, сначала произносящий уже знакомые нам фразы, а потом… другие.

— Временные убежища организованы в следующих местах…

Мои пальцы подрагивают, когда я слушаю перечисление этих мест, но только при упоминании одного из них я напрягаюсь. Рейфорд.

— Все выжившие должны направиться в ближайшее к ним убежище для медицинской проверки. Временные убежища снабжены едой, водой, медикаментами и охраняются. Проявляйте крайнюю осторожность на пути туда и избегайте ранее густонаселенных районов. Если вы встретитесь с кем-то, возможно инфицированным, не пытайтесь ему помогать…

— Понял, Чен? Мы не должны тебе помогать. — Трейс выключает радио. — Помощь не придет. Мы сами должны идти за ней.

— В Рейфорд, — предполагаю я.

— Да, — подтверждает Трейс.

— До него почти полторы сотни километров.

— Угу.

Все молчат. Похоже, новость никого не обрадовала.

— Звучит, как смертный приговор, — говорит Кэри.

— Найдем машину, — отзывается Грейс. — И уедем отсюда.

— Сначала нужно подготовиться, потом — найти машину, потом — убедиться в том, что на ней можно добраться до Рейфорда, а потом — сделать всё, чтобы по пути туда с нами ничего не приключилось.

— Ну и к чему ты это всё? — спрашивает Трейс. — Ты не сказал ничего такого, чего бы мы и так уже не знали. Мы обсудили это еще до того, как ты сюда явился.

— Мы не знаем, как сильно заставлено шоссе брошенными машинами, — невозмутимо продолжает Кэри. — Не знаем, насколько далеко распространилась инфекция. Как много…

— Мы можем ехать проселочными дорогами.

— Что займет гораздо больше времени. И на проселочных дорогах не будет бензоколонок, — отвечает Кэри. — Что, если у нас закончится бензин? Мы сдохнем прямо на дороге или уйдем жить в лес? Организуем поселение?

— Ну а что нам еще остается делать? — взмахивает руками Трейс. — Если мы хотим, чтобы нам помогли, нужно ехать туда самим. Так сказали в сообщении. За нами никто не придет.

— Я это понял, — говорит Кэри. — Думаю, нам нужно выдвигаться туда, просто я хочу быть уверенным, что мы всё продумали.

— А что это за «медицинская проверка»? — прерывает их разговор Райс.

— Наверное, какая-то процедура, при которой проверяют, инфицирован ты или нет, — отвечает Трейс таким тоном, будто это каждому дураку понятно. — Ты инфицирован? Нет. Проверка окончена. Добро пожаловать в зону безопасности.

Райс никак не отзывается на это. Он снова включает радио, и мы заново прослушивает сообщение. И еще раз. Маленькая надежда, которую оно вселило в нас в самом начале, с каждым новым прослушиванием гаснет всё больше, пока Райс не выключает приемник.

— Это кажется невозможным, — говорит Кэри. — Рейфорд.

— Да, — соглашается Харрисон. Я думала, он разволнуется больше всех и будет яро настаивать на том, чтобы мы ушли. — По-моему, нам лучше остаться здесь.

— Мы не можем сидеть здесь вечно, — отвечает Кэри. — Нужно ехать.

— Но необязательно же ехать сегодня? — спрашивает Харрисон. — Может, отправимся завтра? Или послезавтра? Что, если они восстановят коммуникации в городе к тому времени, как мы доберемся туда? Может, нам не стоит рисковать?

— Здесь тоже небезопасно, — говорю ему я. — Мы так и не нашли проход, через который сюда попал Бакстер.

— Но здесь безопаснее, — настаивает Харрисон. — Бакстер сказал, что мы должны оставаться здесь как можно дольше. Это наше убежище. У нас есть еда, вода, медикаменты, и никто здесь не инфицирован.

— Воды надолго не хватит, — отзывается Кэри. — Она когда-нибудь закончится.

— Да, но мы не знаем когда.

— И это одна из причин, по которой нужно отсюда уходить.

— Бакстер сказал, что они теперь выжидают. Я не хочу выходить туда к ним. Они на улице, ждут нас…

— Харрисон, иногда приходится делать то, чего не хочется.

— А тебе этого хочется, да? — взрывается Харрисон, и мы молчим, потрясенные этим, так как чего-чего, а такого от него никто не ожидал. — Ты всех нас вытащишь наружу, а потом бросишь на растерзание, лишь бы спастись самому, как поступил с Касперами!

У Кэри отвисает челюсть. Он переводит взгляд с Харрисона на Трейса, и я вижу, как шокирует его осознание того, что Харрисон уже не на его стороне, если вообще когда-либо на ней был.

— Где пистолет? — спрашивает он и поворачивается к Райсу. — У тебя?

— Нет. — Трейс даже не пытается скрыть ликования в голосе. — Не у него.

— Как вы могли отдать ему ствол? — спрашивает Кэри у нас.

— Я ему его не отдавал, — отвечает Райс. — Он сам его взял.

— Ну здорово. Значит, стоит ожидать того, что однажды ночью я проснусь с приставленной к башке пушкой.

— Отличная идея, — замечает Трейс одновременно с тем, как его сестра говорит:

— Никогда! Трейс никогда не сделает этого. — Она поворачивается к брату. — Ты никогда не сделаешь этого, Трейс. Скажи ему.

Трейс долгую мучительную минуту молчит, после чего заявляет:

— Если только не буду вынужден.

— И что, бл*ть, это означает? — вскидывается Кэри.

— Ну, может быть, ты всё же превратишься. Может, инфекция еще возьмет свое.

— Это вряд ли, — говорит Райс.

Трейс пожимает плечами:

— Могу я хотя бы надеяться на это, а?

Вскоре обсуждение об отъезде в Рейфорд сходит на нет. Все на нервах, кроме Трейса. Он находит невероятно увлекательным вставлять в каждое свое предложение слова типа «ствол», «бах», «курок», «кокнуть», пока Кэри, не в силах больше это выдерживать, не уходит из зала.

Грейс заламывая руки сидит одна в углу. Вся это напряженность. Все эти нервные разговоры. Они выматывают. И она выглядит вымотанной. Я сажусь рядом с ней. Бросив на меня взгляд, Грейс отводит глаза. Мне становится стыдно за то, как я вчера накинулась на нее. Мне не следовало так себя вести.

— Прости, — извиняюсь я. — Я бы никогда не сказала об этом Трейсу.

— Знаю, — отвечает она. — А вот Кэри может рассказать. Если Трейс по-прежнему будет цепляться к нему. — Она выдавливает из себя улыбку, но в ее глазах отражается беспокойство. — И вот тогда-то Кэри и проснется с приставленной к башке пушкой. Если Трейс об этом узнает, для него это будет сильным ударом.

— Кэри ему не расскажет.

Не знаю, права я или нет, но Грейс слегка расслабляется, позволяя себе в это поверить.

— Такого больше не повторится, — говорит она. — Это получилось спонтанно, под влиянием момента. Я просто… хотела к кому-то прикоснуться, понимаешь? Прижаться к кому-то. Он оказался рядом. Ты меня понимаешь?

Понимаю, но ничего не отвечаю.

— Посмотри на Трейса и Харрисона, — кивает Грейс на них. Они сидят в креслах. Трейс — откинувшись на спинку и положив руку между ног. Харрисон зеркально отражает его позу. Создается ощущение, что они каким-то неправильным образом связаны друг с другом. — Угадай, что мне сказал Трейс.

— Что?

— Что Харрисону всего лишь нужно, чтобы его кто-то направлял. — Она вздыхает. — Вот такие мы теперь жалкие с ним.

— Вы не жалкие. — Я сглатываю. — Когда всё это произошло… в тот самый первый день… я думала о вас. Я вообще очень много думала о вас после ухода Лили.

— Надеюсь, ничего плохого?

— Нет, что ты. Я вспоминала нашу совместную ночевку, потому что мне очень понравилась ваша семья. Для меня вы были идеальной семьей.

— Мы далеки от идеала, поверь мне, — смеется Грейс.

— Мне нужна была вера в то, что вы идеальны, — объясняю я. — Это было прекрасное воспоминание. И я нуждалась в нем после того, как Лили ушла. — И есть еще кое-что, что она должна знать: — Я не сильная, Грейс.

Она долгое мгновение смотрит на меня, а потом обнимает.

Глава 4

Есть кое-что, чего никто вам не расскажет, обучая выживанию или тому, как просто продержаться подольше — это то, как множество часов состоит из ничего, потому что ничего не происходит. Так же вам не расскажут о том, как в одну минуту вы можете делиться с кем-то своими самыми сокровенными тайнами и целоваться, а уже в другую — вести себя так, будто ничего между вами не произошло, потому что далеко не всё может иметь значение ежечасно и ежесекундно, а если бы имело, то вас бы давно уже сломила вся его тяжесть. Вам никто не расскажет, как медленно текут дни, и как вы проживаете их на автопилоте, присутствуя и отсутствуя одновременно, бродя лунатиком и изредка просыпаясь.

Следующим имеющим значение моментом становится этот:

— Тебе чего-нибудь нужно?

Я сижу на кушетке в медкабинете. Райс стоит в дверях. Я не понимаю, о чем он спрашивает, пока не осознаю, что свалила рядом с собой медикаменты. Перекись водорода, мазь, бинты для того, чтобы перевязать голову. Я поднимаю руку ко лбу. Рана покрылась коркой.

— Наверно, оставлю так, — говорю я.

— Вряд ли это поможет ране зажить.

Я собираю всё и иду в ванную. Обрабатываю рану. Когда я выхожу, Райс всё еще находится в кабинете. Стоит, положив ладонь на стул, на котором сидел как-то ночью, ожидая моего пробуждения, чтобы потребовать ответы на свои вопросы. Он оглядывает меня с ног до головы, и я вспыхиваю, вспомнив, что на мне сегодня надето. Платье из драмкружка. Синее, не праздничное, но и не будничное. Я ощущала себя не в своей тарелке, надевая его, но чуть раньше решила постирать свою одежду, и теперь она сохнет в раздевалке.

— Я всё думаю о том, что ты мне рассказала, — говорит Райс. — О твоем отце. Я подумал… ты ушла от него. Тебе нужно смотреть на это так. Теперь ты свободна.

— Дело не в нем, — отвечаю я.

— Ты офигеть как трагична, Слоун. — Он замолкает. — Наверное, я не поеду в Рейфорд.

— Почему? — удивляюсь я.

— Не нравится мне эта затея. И их медицинская проверка.

— Ты не инфицирован.

— Да, но мы не знаем, как инфекция ведет себя в организме. Может быть, она постоянно видоизменяется.

— Ты знаешь о ней больше, чем мы, — замечаю я. — Ты знал, что Бакстер не инфицирован. И что Кэри не инфицирован. Ты был прав насчет температуры тела.

Райс молчит.

— Откуда ты знал, что зараженные становятся холодными?

— Что с тобой делал отец? — отвечает он вопросом на вопрос. — Я расскажу тебе о том, что знаю об инфекции, если ты расскажешь мне о своем отце. Тебе же не сложно будет это сделать, если дело не в нем?

Вот, значит, каково — сближаться с другими? Совершаешь что-то безумное вдвоем, а потом вынужден делиться всем, даже если на самом деле этого не хочешь? Я взвешиваю все за и все против. Я хочу знать. Хочу знать, что он знает об инфекции. Хочу знать, на что она похожа. Я чуть не заразилась ею, но до сих пор не знаю, что она из себя представляет.

Поэтому я мысленно считаю до ста, открываю рот и выдаю ему всю историю моих синяков.

Я рассказываю о том, как любая комната казалась тесной, когда в ней находился отец. О том, что он был не из тех, кто причиняет боль, а потом плачет, извиняется, обещает не делать так больше, но обещаний не сдерживает. Нет. Он был как робот. И потом тщательно осматривал нас с сестрой, поставив рядом друг с дружкой в одном нижнем белье, чтобы убедиться, что на наших телах не осталось синяков и ссадин. Я рассказываю о том, как быстро он понял, что, причиняя боль Лили, он причиняет боль мне, как много раз она заступалась за меня… Как отец впервые избил меня так, что в глазах мелькали звезды и я еле доползла до своей спальни. Он никогда еще так сильно меня не бил, и сестры рядом не было. Я рассказываю о том, что Лили никогда не говорила мне, что чувствует себя в ловушке. Мне жаль, что она не поделилась со мной этим, но, возможно, сделай она это, легче бы не стало ни мне, ни ей. Возможно, наша история в любом случае должна была закончиться в той или иной степени печально. Я рассказываю о том, что скучаю по сестре и нуждаюсь в ней, и что моя тоска, потребность в ней и разверзнувшаяся внутри пустота гораздо хуже того, что однажды утром я проснулась и обнаружила, что мир рухнул. Ведь со мной было покончено задолго до этого.

Я рассказываю о том, как больно мне временами смотреть на Грейс и Трейса, как меня убивает то, что они есть друг у друга. Вот когда есть смысл выживать. Когда у тебя есть хоть что-то. И я думаю о том, как мудро Райс поступил, попросив рассказать об одном, чтобы узнать обо всём. А возможно я и сама осознавала, чего он добивается, но хотела выговориться, потому что…

Потому что мне просто необходимо было выговориться.

Райс не смотрит на меня, пока я не произношу:

— Я бы не позволила тебе там умереть. Знаю, ты так не думаешь, но я бы не позволила.

— Но ты пошла на улицу, чтобы умереть.

— Это другое. Когда я увидела мертвых, то побежала к тебе, чтобы спасти, — объясняю я. — Я бы ни за что тебя не оставила. Как она поступила со мной. — Я тяжело сглатываю. — Она всегда повторяла, что я умру без нее, а потом всё равно меня бросила.

— Но ты же не умерла.

— Умерла. Просто тело еще живет. Жду, когда оно поспеет за душой.

После моих слов наступает тишина. Я жду, что теперь начнет говорить Райс, но он молчит. Пододвигается ко мне достаточно близко, чтобы коснуться ладонью моей щеки и медлит. Поначалу мне кажется, что Райс скажет, что ему жаль и что он понимает меня, но всё это никчемные сантименты, и он знает, что мне они не нужны. Вместо этого он проводит подушечкой большого пальца по моим губам. Задержавшись на нижней губе, мягко нажимает на нее. Его прикосновение настолько нежно, что первая реакция моего тела — избежать его, так как оно ему непривычно. Райс наклоняется. Нас разделяют всего лишь миллиметры, и я чувствую его дыхание на своем лице. Мое сердце бьется так громко, что я боюсь, что Райс услышит его, однако голос удивительно спокоен, когда я спрашиваю, что, по его мнению, он делает. Райс замирает, и я остро ощущаю, как далеки его губы от моих, хотя их разделяет всего ничего.

— Значит, тебе можно было это делать, а мне — нет?

— Если бы ты был против, я бы этого не сделала.

Райс всматривается в мои глаза.

— Так скажи мне, что ты против, и я этого не сделаю.

Я пытаюсь найти слова, но их нет, и тогда я впиваюсь в его губы поцелуем. Не ожидавший этого Райс секунду ошарашен, а потом, опомнившись, страстно целует меня в ответ. Мы так лихорадочно неистовы, что только мой мозг успевает зарегистрировать руки Райса в одном месте — моих волосах, — как они уже находятся где-то еще. Райс притягивает меня к себе, и я не могу дышать, я не хочу дышать. Зашипев, он отстраняется и подносит руку ко рту.

— Ты меня укусила, — тихо говорит он.

— Прости.

Он прижимает пальцы к своей губе, проверяя, нет ли крови.

— Ерунда. Давай просто не будем спешить, — просит он.

И мы не спешим. Мы чересчур медлим, на мой вкус. И я не знаю, как это выдержу. Райс целует меня бережно, нежно, каждый раз безмолвно спрашивая разрешения. Он раскрепощает меня и, разнежившись от его ласки, я вскоре оказываюсь с ним на кушетке. Я хочу сказать ему, что никогда не делала этого раньше, что он первый у меня во всём этом, когда его рука, скользнув между моих ног, касается меня так, как никто не касался раньше. У меня перехватывает дыхание. Я напрягаюсь, но всё равно не хочу, чтобы он останавливался. Я просто не знаю, как расслабиться и позволить всему этому случиться. Райс целует мою шею, а я думаю о том, как мы чуть не умерли на улице, как мы чуть не умерли там вдвоем, но этого не произошло, и теперь его рука у меня между ног.

Я смотрю на Райса, а он на то, как мое тело откликается на его прикосновения. Я откидываю голову, закрываю глаза и все мысли испаряются из головы. Остаются лишь ощущения — яркие и волнующие. Губы Райса скользят по моим губам, по моей шее. Я зарываюсь пальцами в его волосы, и ему нравится это. Я каким-то образом знаю это, так же, как знаю, что мне нравятся его ласки, хоть я и страшно нервничаю из-за них.

Потому что они отличаются от всего, что я знала. Они…

— Боже… — Райс утыкается лбом в мое плечо. Его дыхание сбилось.

Раздается голос. Это Трейс. Я знаю, что это он, даже не глядя на него. Услышав его, Райс не отстраняется сразу. Поцеловав меня еще раз — нежно и ласково — он убирает руку из-под моей юбки. Снова целует меня и встает с кушетки. Я же остаюсь лежать.

— Мне это не снится? — спрашивает Трейс.

Райс выпихивает его из кабинета. Оставшись одна, я пытаюсь понять, что же сейчас произошло, но не могу. Касаюсь рукой лица и ощущаю, как горит моя кожа.

Глава 5

Трейс разбалтывает всем об увиденном.

Грейс кидает на меня многозначительные «поговори со мной» взгляды. Я игнорирую их, пока до нее в конце концов не доходит, что я не хочу об этом говорить. То есть, я хочу об этом поговорить, но не с ней. Я хочу поделиться этим с Лили.

Хочу спросить ее, почему она позволяла себе быть с парнями.

Хочу знать, почему мне она говорила подождать со всем этим, пока мы не уйдем из дома, не уйдем от отца.

Наверное, она действительно думала, что я всё испорчу, что скажу что-нибудь не то не тому человеку, потеряю голову из-за одного лишь поцелуя. И, возможно, стоило это сделать, раз всё и так закончилось плачевно.

Стоило.

Мы устраиваемся на ночь. С одной стороны от меня — Райс. С другой — Трейс.

Подождав, когда все уснут, я поворачиваюсь к Райсу. Он протягивает ко мне руку. Я смотрю на его открытую ладонь, а потом касаюсь его пальцев своими. Он обхватывает их и крепко сжимает. Прикрыв глаза, я представляю себя с ним на кушетке в медкабинете и практически ощущаю его прикосновения. Тело помнит их, и мне хочется забраться на Райса и вновь всё повторить, а потом зайти дальше. Я открываю глаза и вижу, что он задремал. И хватка на моей руке ослабла. Я чувствую болезненное желание к Райсу и злюсь на сестру. Эти чувства борются друг с другом, сбивая меня с толку. Я не понимаю, почему они так переплелись. Я желаю, но не знаю чего. Всего того, что могло у меня быть. Но я сама не знала, что я этого хочу. А теперь знаю. И хочу, хочу, хочу. Каждая частичка моего тела жаждет чего-то. Не знаю чего, но знаю, что не Райса и не Лили.

Мои мысли прерывает сдавленное дыхание рядом. Я шевелюсь, и тут же наступает тишина. Проходят минуты. Снова раздается прерывистый вздох, и я понимаю.

Лучше бы не понимала.

Трейс мастурбирует.

Я зажмуриваюсь и пытаюсь уснуть, а когда это происходит, мне снится класс Бакстера. Я прохожу между рядами парт, за которыми сидят мои бывшие одноклассники, выглядящие так, будто из их тел выкачали всю кровь. Они не отрываясь, с застывшими и пустыми лицами манекенов, смотрят на доску, но я знаю, что сделай я неверный шаг, и они очнутся, а мне этого очень не хочется. Дверь кладовки в конце класса потрясывается. Я кидаюсь к ней. За этой дверью я нашла Бакстера. Но Бакстер мертв. Мы убили его. А это значит, что за дверью кто-то другой. Я открываю ее, и за ней Лили, и она падает ко мне на руки. Я держу сестру, пока ее кожа не просачивается в мою, пока она не сливается со мной, и тогда в моих руках остается лишь воздух.

Я просыпаюсь, но не сразу отхожу ото сна. Поверх моей руки лежит рука Райса. Я поднимаю голову. Все еще спят, кроме Кэри — он неприкаянно ходит по залу.

Заметив, что мои глаза открыты, он останавливается.

— Что случилось? — спрашиваю я. — Ты чего не спишь?

Покачав головой, он ничего не отвечает. Я пристально смотрю на него.

— Ты вообще спал?

— Как я могу спать, когда у нашего психа пистолет?

— Кэри…

Он поднимает руку, прерывая меня, и идет к столу. Выдвигает стул и тащит его за собой, так что едущие по полу ножки издают противный и громкий скрип, который будит всех остальных.

— В чем дело? — сонно спрашивает Райс. — Кэри, ты чего творишь?

— Я хочу кое о чем поговорить.

— О чем?

— О Рейфорде.

Рейфорд. Лагерь выживших. Где нас ждут. Я и не помнила о нем, в то время как у ребят он, наверное, из головы не выходит. Совсем забыла, что мой мозг работает не как у других. Рядом ворочается и потирает глаза Трейс. Я вспоминаю, что он делал вечером.

Интересно, кого он себе при этом представлял?

— Вы слышали меня? — громко вопрошает Кэри. — Я сказал, что хочу поговорить о Рейфорде.

— Слышали мы тебя, слышали, — ворчит Трейс.

Некоторое время мы приводим себя в порядок. Идем в туалет, переодеваемся в чистую одежду. Кэри еле сдерживается, дожидаясь нас. Своим взглядом он ясно дает понять, что ему хочется нас всех придушить, но рта он не раскрывает. Когда мы наконец собирается за столом, Трейс демонстративно занимает место в его главе. Кэри остается стоять.

— Я попытаюсь добраться до Рейфорда, — объявляет он.

Такое ощущение, будто он сказал, что кто-то умер.

— Ты попытаешься добраться до Рейфорда, — медленно повторяет Райс.

— Я хочу узнать, что сталось с миром. Хочу быть под военной защитой. Хочу…

— … быть подальше от Трейса, — заканчивает за него Грейс.

Кэри багровеет:

— Дело не в этом.

— Пистолет я оставлю себе. Думаешь, я отдаем ствол тебе, если ты убедишь нас пойти в Рейфорд с тобой? — Трейс подается вперед. — Не выйдет, Чен. Но попытка была неплоха.

— И не в пистолете дело, — отвечает Кэри. — Мне насрать на то, отдашь ты мне его или нет, и насрать на то, пойдешь ты со мной или нет, Трейс. Я ухожу. Если я ухожу один, значит так тому и быть.

Впервые вижу, чтобы Трейс не нашелся что сказать. Он бросает взгляд на сестру.

— Ладно, — говорит Райс. — Мы все хотим знать, что происходит в мире, все хотим защиты, но добраться до Рейфорда — не улицу перейти. Ты сам сказал, что сделать это будет непросто. Мы не знаем, найдем ли машину…

— Найдем.

— Нет, — возражает Харрисон. — Нет… Мы договорились ждать здесь.

— Разве? — поворачивается к нему Кэри. — И почему же мы должны сидеть здесь?

— Потому что здесь безопасно.

— А ты выяснил, как в школу пробрался Бакстер? — спрашивает его Кэри.

Харрисон открывает рот и закрывает его.

— Ну да, так я и думал.

— Нельзя винить его в том, что он не хочет выходить на улицу, — замечает Грейс.

— Я сказал, что мне плевать, пойдет он туда или нет. Я ухожу. Хотите идти со мной — хорошо. Хотите остаться здесь — мне пофиг. Я просто говорю вам, что я здесь не останусь.

— Не будь идиотом, — морщится Райс. — Хочешь, чтобы тебя сожрали заживо? Сядь и…

— Я не идиот, — отвечает Кэри. — Снаружи меня могут сожрать заживо. Внутри меня запросто может грохнуть счастливый-обладатель-пушки-засранец-Трейс. Я хочу рискнуть.

— Так значит всё-таки дело во мне, — лыбится Трейс. — Что ж, где выход ты знаешь, придурок. Кто-кто, а я-то уж точно удерживать тебя здесь не собираюсь.

— Это не шутки! — стучит кулаком по столу Кэри. — Это возможность спастись. Вы что, не понимаете этого? Я зову вас поговорить о Рейфорде — о спасательном лагере — а вам, видишь ли, необходимо сначала морду лица со сна протереть. Вы прикалываетесь, что ли? Мы услышали по радио сообщение и последнее, чего хотим — уходить? По ходу, от проживания здесь у всех нас мозги поотшибало. Здесь не безопасно. Мы тут совсем расслабимся и разучимся выживать, а когда нам понадобится выжить, мы сдохнем. Нас всех с легкостью попереубивают.

— Ты чересчур драматизируешь, — отзывается Трейс.

Сначала я с ним согласна, но потом осознаю, что Кэри прав. Он нисколько не драматизирует.

В школе есть проход, через который в любую секунду могут проникнуть мертвые, а мы разгуливаем тут как ни в чем ни бывало. Мы отправили Бакстера на смерть, а на следующее утро Харрисон, Грейс и Трейс играли в баскетбол. И только трое из нас — Кэри, Райс и я, пытались найти дверь, через которую вошел в школу Бакстер. Я мельком смотрю на Грейс. Достаточно ли она смела для того, чтобы бежать, чтобы принимать молниеносные решения, от которых зависит жизнь? Мы стали гораздо меньше бояться.

Привыкли к жизни здесь.

Я поворачиваюсь к Трейсу:

— Почему ты перестал бегать?

Он пожимает плечами:

— Не видел в этом… — закрывает рот и не заканчивает предложения.

Смысла. Он больше не видел в этом смысла.

Кэри удовлетворенно скрещивает руки на груди.

— Ты же не сегодня уйдешь? — спрашиваю я его.

— Нет. Мне нужно несколько дней, чтобы всё спланировать. Я хочу быть полностью готов. — Он ненадолго замолкает. — Они вернутся. Рано или поздно они вновь облепят школу, а бензоколонка Руссо повторно уже не взорвется. Если хотите пойти со мной — хорошо. Но только имейте в виду: вы идете со мной, а не я с вами.

— И с чего ты решил, что я последую за тобой? — не унимается Трейс.

— Ты дважды прослушал, как я сказал, что мне плевать, пойдешь ты со мной или нет?

— Вы уверены, что к нам ближе всего Рейфорд? — спрашивает Грейс.

Хороший вопрос. Кэри пересекает зал и включает радио. Тут же раздается белый шум. Помехи. Никаких сообщений.

Кэри крутит ручку настройки.

— Нет больше радио, — бесстрастно сообщает он.

— Может, батарейка села? — предполагает Грейс.

— С батарейкой всё нормально, — отвечает Кэри. — Не работает передача.

Мы все напряженно прислушиваемся в надежде услышать пробивающийся сквозь помехи человеческий голос, но ничего не слышим.

— Плохо дело, — говорит Трейс.

Харрисон сглатывает:

— Это значит, что убежища…

— Это значит только то, что радио больше не работает, — перебивает его Кэри, но его голос подернут сомнением. — Что-то могло случиться с вышкой, вот и всё. Это совсем не значит, что что-то случилось со временными убежищами.

Но оно может значить именно это. Чем дальше, тем хуже. Городская телефонная сеть не работает, мобильные — тоже. Электричества и водоснабжения нет. Нам повезло, что на крыше установлен бак, но и в нем вода скоро закончится, мы только не знаем когда. А теперь и радио заглохло. Коммуникации никогда не восстановят. Случившееся поглотит нас, уже поглощает. Здания разрушатся и прорастут сорняками. Мы будем бродить по городу живыми мертвецами — жалкое подобие когда-то радующихся жизни людей. Поэтому я не вижу смысла бороться, не понимаю, что плохого в том, чтобы пустить всё на самотек. Ничего не осталось.

— Выключи, — просит Харрисон, наверное, думая о том же, о чем и я.

У Кэри, видимо, другие мысли. Он с такой обидой смотрит на радиоприемник, будто только что принял смелое решение уходить, а радио взяло да предало его.

Ровный треск из колонок становится громче, и Харрисон начинает плакать.

— Выключи его! — кричит он.

Кэри выходит из оцепенения и выключает радио, однако я жалею, что никто больше не слышит гул помех, потому что слыша их, все бы поняли, какие они дураки. Как глупо продолжать бороться. Я встаю, подхожу к радиоприемнику и снова его включаю. Кэри мне не мешает. Зал заполняет шумный треск. Харрисон хнычет, и я выворачиваю звук на полную громкость.

— … убежища снабжены едой, водой, медикаментами и охраняются. Проявляйте крайнюю осторожность на пути туда и избегайте ранее густонаселенных районов. Если вы встретитесь с кем-то, возможно инфицированным, не пытайтесь ему помогать…

Голос Нуты вызывает всеобщий вздох. Я ужасно разочарована.

— Твои руки творят чудеса, Слоун, — говорит Райс.

Трейс кхекает:

— Ничуть не сомневался, что ты так думаешь.

Я пропускаю его слова мимо ушей и уже хочу выключить радио, но Кэри поднимает руку, останавливая меня, и я вспоминаю, зачем мы вообще его включали. Мы слушаем перечень мест, где организовали убежища, и ближайший к нам всё-таки Рейфорд.

— У вас пара дней на раздумья, — предупреждает Кэри. — Потом я уйду.

Он выходит из зала, и Райс следует за ним.

Трейс, Харрисон и Грейс молчат.

— Мэган в Рейфорде, — через минуту говорит Грейс. — Может быть, она выжила.

— Кто это? — спрашивает Харрисон.

— Наша двоюродная сестра.

— Я не хочу идти с Ченом и Морено, — заявляет Трейс. — Морено готов за Чена свою шею подставить. Сами видели. Эти двое заодно, и я не доверяю ни одному из них.

— Но безопаснее идти группой, — возражает Грейс. — Ты же не можешь с этим поспорить? Главное — добраться до Рейфорда, а там нам с ними не придется больше общаться.

Трейс смеется, уставившись в стол:

— Было бы здорово.

— Так и будет.

Так и будет — для них. Что будет для меня, я не знаю. Я ухожу из зала, и никто меня не останавливает. Выйдя в коридор и предположив, в какую сторону пошли Кэри с Райсом, я иду в другом направлении.

— Слоун, — зовет меня Грейс.

Я поворачиваюсь.

— Ты пойдешь с ним? — спрашивает она. — С Кэри?

— Да, — отвечаю я. Раз все они идут, то мне куда деваться?

— А когда мы доберемся до Рейфорда, ты останешься с нами?

— Что?

— Райс пойдет с Кэри. Я — с Трейсом и Харрисоном. А ты? У вас с Райсом это серьезно?

Невероятно, просто невероятно неловко.

— Грейс…

— Потому что если у вас всё серьезно, то ты останешься с ним, да? Мне просто интересно.

— Я не знаю еще, что буду делать, — признаюсь я. — Не хочу загадывать наперед, понимаешь? Кто знает, получится ли у нас…

— Получится, — прерывает меня Грейс. — Мы выживем. Доберемся до Рейфорда, отыщем там мою двоюродную сестру Мэган, а потом расслабимся и… — Она слабо улыбается. — Всё наладится. Не будет идеальным, но наладится.

— Уверена в этом, — соглашаюсь я.

— Я хочу сделать тебе предложение.

— Предложение? — удивленно моргаю я.

— Да.

У нее столько искренности в глазах. Нужно быть до глубины души честным человеком, чтобы выказывать подобную искренность.

— Когда мы в Рейфорде разделимся, я хочу, чтобы ты пошла с нами.

— А Райс?

Грейс переминается с ноги на ногу.

— Ты слышала Трейса.

— Вы не доверяете Райсу?

— Трейс не захочет видеть его там, — объясняет она. — После всего, что я совершила… я не буду на него давить. Слоун, я хочу, чтобы ты пошла с нами.

— Разве Трейс не против?

— Да не особо. Во всяком случае, он не высказывался против тебя. Так что думаешь?

Думаю, что сейчас расплачусь.

— Для меня это очень много значит, — признаюсь я.

— Тогда поскорее дай мне ответ. — Грейс обнимает меня и говорит что-то невероятно ужасное и чудесное одновременно: — Я всегда хотела иметь сестру.

Она поспешно уходит, не оглядываясь и не видя, что я готова разрыдаться. Я не должна бы чувствовать такую грусть. Я стою, окутанная добротой Грейс, и пытаюсь представить, каково это будет — остаться или не остаться с ними. И не могу. Не могу представить себе ни того, ни другого.

Глава 6

В Рейфорд хотят идти все.

— Плевать, что пистолет у Трейса, — решает Кэри, строча что-то в старой тетрадке по математике. — Он лишь привлечет к себе ненужное внимание. Нам сгодятся бейсбольные биты. И еще я, кажись, видел в комнате сторожа монтировку. Тупые твердые предметы — как раз то, что надо.

— Они не особо помогут, если тебя окружат, — замечает Райс.

— Ну, знаешь ли, и пистолет в этом случае мало чем поможет.

— Думал о том, как раздобыть машину?

— Будем проверять каждую тачку. Здорово, если во время поисков нам удастся найти временное убежище. — Кэри задумчиво стучит ручкой по бумаге. — У школы машину точно не найти?

— Точно, — отвечаю я. — В той, что на стоянке, нет ключей, а та, что на другой стороне дороги, вся помята.

— Придется смотреть в оба, — хмурится Кэри. — Думаю, у нас всё получится. В конце концов, мы добрались сюда целыми и невредимыми, когда все улицы были запружены мертвыми. Сейчас в городе гораздо спокойнее. Будем надеяться, что большая часть инфицированных еще торчит у бензоколонки Руссо. И будем держаться подальше от той части города.

— То, что на улицах не видно мертвых…

— Знаю. Они теперь ведут себя тихо, — обрывает меня Кэри. — Сначала я решил, что нужно уходить отсюда ночью, но сейчас считаю, что лучше не идти в темноте, когда мы сами не заметим приближения инфицированных. Согласны? — Он не ждет нашего ответа, продолжая рассуждать: — Может быть, стоит идти в сумерках, прямо перед рассветом. О, и у каждого должен быть рюкзак с припасами. Два рюкзака на всех было идиотской идеей. Мы запросто можем разделиться. А может, нам и придется это сделать.

— Ты на самом деле хочешь идти группой? — спрашиваю я.

— Если вы все идете, то — да, — отвечает он. — Я бы и один пошел, если бы так сложилось, но чем нас больше, тем мы сильнее.

В это мгновение я думаю о Касперах и о Харрисоне. Знаю, что не должна. Не должна позволять своим мыслям течь в этом направлении, но ничего не могу поделать. Если бы Кэри никогда не был с Лили… Меня спасло то, что он с ней был? Он поэтому выбрал Харрисона, а не меня? Из-за того, что я ее сестра? Если ему снова придется пожертвовать кем-то, он со зла выберет Трейса? Или Грейс? Может быть, это будет Грейс. Мне нестерпима мысль о том, что с ней может такое случиться.

— Я знаю, о чем ты думаешь, Слоун, — говорит Кэри, наблюдая за выражением моего лица. — И я бы не поступил так ни с тобой, ни с Райсом.

Но я и не о нас с Райсом беспокоюсь.

— Мы доверяем тебе, — отзывается Райс.

Я бросаю взгляд в другую часть зала. Харрисон дремлет в кресле. Глядя него, я могу думать лишь о том, что он должен был быть сейчас мертвым. Как бы тут было без него? Наверное, менее слезно. Интересно, я бы плакала по нему?

— Харрисон может быть прав, — замечаю я. — К тому времени, как здесь закончится вода, военные уже могут очистить города и восстановить коммуникации. К тому времени всё уже может закончиться.

— Я не останусь тут с Трейсом ни одной лишней минуты, — тихо отвечает Кэри. — Я не доверяю ему и никогда не доверял.

— Но ты позволил ему жить с нами, — говорит Райс.

— У него тогда было о чем поволноваться, кроме меня.

— Что думаешь, Слоун? — спрашивает меня Райс.

— Что, скорее всего, мы умрем, — отвечаю я.

— Очень оптимистично, — закрывает тетрадь Кэри.

Позже Райс спрашивает, не можем ли мы поговорить с ним наедине.

Он спрашивает это прямо перед всеми, когда мы едим за столом."Можно поговорить с тобой? Наедине?». «Да», — отвечаю я, и только когда вслед нам присвистывает Трейс, понимаю, что может быть Райс на самом деле совершенно не хочет говорить, и тогда уже не могу думать ни о чем другом, кроме как о том, как он прикоснется ко мне, а я прикоснусь к нему. Это ведь должно случиться? Если уже случилось дважды?

А у нас с ним даже свидания не было.

В следующую секунду меня уже занимают другие вопросы: должна ли я ему что-нибудь после того, что между нами было? Должна ли прикоснуться к нему первой? Моя ли очередь взволновать его ласками, как он тогда меня? Я понятия не имею, как это сделать.

Мы не спеша идем по коридорам. Молча. Изредка я ловлю на себе его взгляд, и в нем читается вопрос, который он не задает. Не в силах больше терпеть эту неопределенность, я спрашиваю сама:

— Ты хочешь… ты чего-то хочешь от меня?

— Что?

— Ты хочешь… чего-то. Да?

— Что? Господи, нет. Я просто хотел поговорить.

В его голосе слышится такое же смущение, которое я ощущаю. Слава богу, тут слишком темно для того, чтобы Райс мог разглядеть мое лицо.

— О чем ты хочешь поговорить? — слабо спрашиваю я.

— Я хотел узнать, как ты думаешь… — он на секунду замолкает. — Как ты думаешь, в них осталось что-либо человеческое?

Я вспоминаю набросившуюся на меня мертвую девушку. То, какую пустоту в ней ощутила.

— Нет.

— А души? Как думаешь, у них есть души? — Райс спрашивает об этом не так, как спрашивал об этом Харрисон. Не из праздного любопытства, а так, словно ему действительно очень нужно знать ответ. — Они же умирают, а потом снова возвращаются.

— Вот именно, они умирают. Должно быть, душа покидает их с первой смертью. Они не люди, Райс.

— Откуда ты это знаешь?

— Оттуда, что я Бог.

Это вызывает у него смешок.

— Не могу перестать думать об этом. Они выглядят такими печальными после превращения. В следующую секунду после него. Они выглядят так, будто знают, что дальше произойдет, но ничего не могут изменить… а потом свет в них гаснет. Но я никак не могу отключиться от мысли, что… в эту одну-единственную секунду…

— Твои родители превратились, да?

Наверное, я всегда это знала. Я жду его подтверждения. Райс чувствует мой взгляд на себе, и его лицо кривится. Сначала мне кажется, что он плачет. Закрыв глаза ладонями, он на мгновение застывает, а потом судорожно вздыхает. Когда он опускает руки, слез на его глазах нет.

— Ты обещал мне рассказать, как узнал про инфекцию, — напоминаю я.

И он рассказывает.

— В ночь перед тем… как всё полетело в тартарары, мертвые ворвались в наш дом. Их было шестеро. Мы думали, они грабить пришли. Один из них укусил отца. Мы поднялись на второй этаж, заперлись в родительской спальне и вызвали полицию. Приехали полицейские. — Райс ненадолго замолкает. — Мертвых было больше. Мы знали, что что-то внизу пошло не так, но не знали, что именно, поэтому решили переждать наверху, пока не придет полицейское подкрепление или пока не станет безопасно спускаться. Мы забаррикадировали дверь. Мой отец… ему было плохо, но мы подумали, что он просто подавлен… а потом он сказал, что ему холодно.

Каково это — ощущать инфекцию внутри себя? Чувствуешь ли ты, что все внутренности леденеют? Что эмоции и воспоминания тоже покрываются коркой льда? После чего ты превращаешься и освобождаешься ото всего.

Мне всё это видится в каком-то извращенном, романтическом свете.

— Почти в самом конце он сказал, что не хочет причинить нам боль. Как будто знал… как будто знал, что его телом и разумом полностью овладевает инфекция. Затем его сердце остановилось. И он вернулся. Он укусил маму, и я понял, что нужно сделать. Единственное, что в той комнате было — клюшки для гольфа. — Райс глубоко вздыхает. — У мамы был маленький укус. Она продержалась… дольше. Я надеялся, что если ее несильно укусили, то она не превратится. Но в конечном итоге ее тело тоже стало холодным.

— Ты убил их обоих.

— Я даже не стал дожидаться ее превращения, — шепчет он.

Я вспоминаю, каким увидела Райса. Он весь был в крови — рубашка, джинсы, шея, руки. Тогда я не задумывалась над этим, а теперь понимаю, что, должно быть, это была кровь его матери и отца. Он целую неделю носил на себе их смерть, но ни словом не обмолвился об этом. Мне безумно жаль его, но я не знаю, что ему сказать, поэтому беру его за руку и крепко-крепко сжимаю его ладонь в тщетной попытке перенаправить его боль. Он несколько минут позволяет мне больно стискивать свою руку, а потом мягко высвобождается.

— Это было очень легко сделать, — признается он. — Физически легко. Когда всё было закончено, я подумал, что… люди… созданы такими слабыми. Вот как легко мне было.

— Мне очень жаль, Райс.

— Всё нормально.

— Это не нормально. Это ужасно. Это…

— Нет, всё хорошо.

— Почему? — не понимаю я, но хочу понять. — Почему, Райс?..

— Потому что я здесь, потому что их здесь нет, — отвечает он. — Их смерть не должна быть напрасной.

Я молчу, и Райс передергивает плечами, будто желая скинуть с себя кошмар, будто это возможно.

— Ты идешь в Рейфорд? — спрашивает он.

— Не знаю. Грейс хочет, чтобы я пошла с ней.

— Грейс идет с нами.

— Я имею в виду, когда мы доберемся до Рейфорда. Она хочет, чтобы я осталась с ней и Трейсом. После.

Райс слегка кивает.

— Уверен, что приглашение не распространяется на меня или Кэри.

— Ты прав.

— И ты собираешься сделать это? Остаться с ней? — спрашивает он, и я не отвечаю, потому что не хочу ему отвечать. Я не уверена, но мне кажется, что он меня выделяет из всей нашей группы. Ничего подобного со мной раньше не случалось. — Что, если я хочу, чтобы ты осталась со мной и Кэри?

Я продолжаю молчать.

— Слоун, ты вообще там останешься?

На самом деле он спрашивает, уйду ли я навсегда. Выполню ли запланированное — то, с чем пришла сюда, что записала на листе бумаги и ношу с собой, и чего мне никак не удается сделать, снова и снова.

Я открываю рот и тут же его закрываю.

— Скажи мне, что потом с тобой будет, — просит Райс. — Просто скажи.

— Я не знаю.

— Ты не останешься там ни ради Грейс, ни ради меня. Ты не останешься там даже ради себя самой. Тебя волнует только Лили, да?

— Райс…

— Которая бросила тебя.

Он говорит это так, словно я сама этого не знаю или словно он знает это лучше меня, но кто может это понимать лучше меня? Никто. Я уже жалею, что вообще сюда пришла, когда Райс произносит:

— Это не она была в ловушке, а ты. — Он делает многозначительную паузу, как будто только что своими словами открыл мне глаза и я должна наконец-то прозреть. Как будто от этого знания мне должно полегчать. Как будто я этого сама не знала. — Если ты останешься, то я хочу, чтобы ты осталась со мной.

Мне ужасно хочется спросить его, почему, почему он думает, что я ему нужна, но он продолжает:

— Если же ты не останешься… если ты захочешь совершить задуманное, то не делай этого, пока мы не расстанемся. Я не вынесу, если увижу это.

— Хорошо, — соглашаюсь я.

— Я очень надеюсь, что не увижу этого, Слоун, — мягко говорит он. — Я очень надеюсь, что ты придешь в себя.

Помедлив, он кладет ладонь на сгиб моего локтя и касается губами уголка моего рта с такой невероятной нежностью, что у меня в груди болезненно сжимается сердце.

Райс возвращается в зал один.

Глава 7

Мы готовимся.

Обшариваем шкафчики в коридорах и находим для всех рюкзаки. Нам они нужны определенного типа, практичные — не очень большие и объемные, чтобы их было не так-то легко схватить. Мы забиваем их водой в бутылках и едой, после чего находим их чересчур тяжелыми и встаем перед нелегким выбором: брать меньше еды или воды? Медицинские препараты тоже нужны, на случай если кто пострадает. Становится очевидно, что нам нужно гораздо больше, чем мы сможем унести.

Рюкзаки, сложенные в ряд в библиотеке, наводят на нас тоску.

— Нужно хорошенько одеться, — говорит Грейс. Вряд ли она имеет в виду свой последний наряд. Очередное платье в стиле пятидесятых годов. — Потеплее.

— Отличная идея, — соглашается Трейс. — На улице холодновато.

— Эй, мы выжили, проведя снаружи целую неделю… — начинает Кэри.

— Ты хотел сказать, что большинство из нас выжило, — не упускает возможности напомнить ему Трейс.

Кэри бросает на него раздраженный взгляд:

— Наверное, нам следует установить правила в отношении использования пистолета.

— Конечно! — кивает Трейс. — Правило номер один: ты не будешь указывать мне, как и когда мне им пользоваться. Здорово. Рад, что мы обсудили этот вопрос.

— Трейс, — укоризненно говорит Грейс и поворачивается к Кэри. — Что ты имел в виду?

— Выстрел привлечет их внимание, как и любой громкий звук. Не стреляйте, пока не останется другого выбора. Вот и всё, что я хотел сказать.

— Разумно. — Грейс снова поворачивается к Трейсу: — Будь осмотрителен.

Трейс с недовольным видом пожимает плечами. Я обвожу взглядом библиотеку. Стены, потолок, запертая и забаррикадированная дверь. Вскоре мы обменяем их на жуткую улицу. Думая о том, что принесет с собой послезавтрашний день, я не могу не чувствовать нервозности.

На выходе из библиотеки, Грейс спрашивает меня, решила ли я, что буду делать по приходе в Рейфорд. Я отвечаю, что «нет», и она выглядит разочарованной. Я знаю, что с моей стороны ужасно неблагодарно держать ее в неведении после того, как она предложила мне что-то столь невероятно великодушное, как стать ее сестрой, но я боюсь сказать ей «да». Я не могу обещать остаться с ней, когда сама не знаю, останусь ли. Не могу сделать этого. Я — не Лили.

И всё же чувство вины мучает меня, пронзая кожу тысячью невидимых игл, и это ощущение не проходит ни во время ужина, ни после него, ни после захода солнца. Чтобы избавиться от него я принимаю в темноте душ. Ледяная вода жжет кожу, но эта боль лучше той, что терзает меня.

Скоро не будет никакого душа. Ничего не будет.

Я сижу на скамейке в темноте, обнаженная. Проводя ладонями по телу, ощущаю ссадины, не видя их, и думаю о словах Райса, о том, как мы слабы. Мой отец чувствовал то же самое, думал так же обо мне и Лили? Наверное, раз испытав это чувство, он хотел испытывать его снова и снова, потому что благодаря ему чувствовал себя сильным. Я медленно одеваюсь и иду в зал.

В коридорах темно хоть глаз выколи. Включив фонарик, я бреду длинным путем, огибая углы, останавливаясь у выходов, изучая установленные нами баррикады.

Я продолжаю идти, скользя лучом фонарика по полу. Мое сердце замирает.

Я вздергиваю руку, омывая стену светом. Может, увиденное — плод моего воображения, как чудившийся мне ранее голос отца и запах его одеколона? В действительности я не видела того… что только что увидела. Я крепко зажмуриваюсь, считаю до десяти и, успокоившись, спускаю луч фонарика с потолка вниз по стене. Свет выхватывает открытую дверь в подвал.

Открытую дверь в подвал.

У меня дрожит рука. Если я не буду ей двигать, не буду опускать луч фонарика и освещать это место, то не будет того, что я видела. Я открываю рот, чтобы позвать на помощь, но если я закричу, то разбужу его.

Тело на полу.

Я снова навожу на него луч фонарика, и в те секунды, что мне требуются для этого, мужчина поднимается на колени, упираясь ладонями в пол.

Он смотрит на меня. И на его лице странное выражение. Одежда, в которой я видела его в последний раз, изорвана. Он весь грязный. Ушел от нас чистым, а вернулся грязным. Вернулся живым.

— Мистер Бакстер, — шепчу я. — Мистер Бакстер, что вы…

— Я говорил вам, что не инфицирован, — отвечает он. — Я вам говорил.

Он тянет ко мне руку.

Я срываюсь с места и бегу.

Знаю, что глупо и опасно поворачиваться к нему спиной, что я не должна оставлять его в коридоре, но у меня нет выбора. Я врываюсь в зал и кричу:

— Бакстер здесь! Он здесь!

И никто не спрашивает, не померещилось ли мне это. Трейс достает откуда-то пистолет, в зале начинают танцевать подрагивающие лучи нескольких включенных фонариков. Я повторяю всем, что мне сказал Бакстер перед тем, как я убежала от него. «Я говорил вам, что не инфицирован. Я вам говорил».

Мы гурьбой несемся по коридору, поворачиваем за угол к двери, ведущей в подвал, и я ожидаю, что его уже нет, но он всё еще здесь — лежит в той же позе, в какой я его и нашла.

Распластавшись на спине.

Мы тормозим.

— Мистер Бакстер? — зовет Кэри.

Мы ждем, что он отзовется, пошевелится. Этого не происходит.

Кэри шагает к нему, но Трейс преграждает ему путь и направляет на Бакстера пистолет. Тогда Кэри идет к двери в подвал и заглядывает внутрь.

— Зачем он вернулся? — спрашивает Харрисон. — Зачем?

— Он не инфицирован, — отвечаю я. — Он может это доказать. И ему нужно убежище.

Грейс опускается перед ним на колени. Веки Бакстера приоткрыты, взгляд тусклый. Он моргает и шевелит губами, но слов не слышно. Грейс наклоняется к нему.

— Мистер Бакстер? Вы слышите меня?

— Пусть остается здесь. — Трейс опускает пистолет.

Я прохожу мимо него и сажусь на корточки рядом с Грейс. Обойдя Бакстера по кругу, Трейс встает за нашими спинами.

— Мы уходим. Школа в полном его распоряжении.

— Господи, — шепчет Кэри. — Вы видели это?

Он скользит лучом фонарика по грязной серой плитке пола. Она заляпана кровью. Кэри следует лучом по кровавой дорожке до самого Бакстера, и я не могу понять, откуда эта кровь, где он ранен. Бакстер закрывает глаза.

И перестает дышать.

— О боже, — выдыхает Грейс. Она прижимает пальцы к шее Бакстера, чтобы пощупать пульс. Поднимает взгляд на нас. — Он холодный.

— Грейс, — говорит Райс. — Отойди от него… отойди от него немедленно.

Мне представлялось это совсем по-другому. Представлялось, что превращение происходит медленно. Бакстер снова начинает дышать. На лице Грейс отражается облегчение, но потом она замечает разницу. Слышит отвратительно знакомый, хрипящий звук. Механическое дыхание мертвого.

Тело Бакстера дергается.

Он открывает глаза. Их радужки — белые.

— Отойди от него, Грейс!

Молниеносным движением Бакстер хватает Грейс за руку и опрокидывает на пол. Теперь она лежит на спине, а он нависает над ней, и кто-то кричит, все кричат…

— Стащите его! Стащите его с нее!

Грейс изо всех сил отталкивает Бакстера, упираясь ему в плечи, не давая дотянуться зубами до какой-либо части своего тела, а потом Харрисон кричит:

— Трейс, пистолет!

Но времени нет. Совсем нет. Бакстер обхватывает пальцами запястье Грейс и тянет к своему рту, и я делаю единственное, что приходит мне на ум: вцепляюсь в Бакстера и стаскиваю его с нее. Раздается выстрел — оглушающий звук, от которого закладывает уши. Бакстер падает на бок и я вместе с ним, но он не мертв. Трейс не попал. Бакстер разворачивается ко мне, и я цепенею. Но не страшно, если так для меня всё и закончится, потому что я спасла Грейс. Я ее спасла.

— Слоун, в сторону!

Не знаю, кто это кричит. Кэри, Райс или Трейс. Еще один выстрел, еще один шок от него, и Бакстер без движения лежит на полу. На этот раз Трейс целился верно.

Из головы учителя на пол течет кровь.

— Черт! — Трейса трясет. — Ты сказала, что он не инфицирован… ты так сказала! — обвиняет он меня, будто это я во всём виновата. Будто это я притащила Бакстера в школу. Трейс с минуту смотрит на пистолет. — Я убил его, — глупо говорит он. И смеется. — Охренеть. Я убил… я… черт! Грейс, он чуть тебя не… — Он поворачивается к сестре. — Грейс?

Мы все поворачиваемся к ней.

Она всё еще лежит на полу, оглушенная.

Трейс бросается к ней:

— Он же тебя не укусил? Не укусил?

— Нет… — Грейс пытается подняться, но ее словно придавливают к полу невидимые руки. Ее глаза удивленно расширяются. — Ох…

Трейс кладет пистолет на пол и протягивает к сестре руки, но не касается ее, словно боится притронуться. Кэри переводит на нее луч фонарика, и я вижу красное, красное на ее животе. Мое сердце разбивается на части.

— Грейс… — выдыхаю я.

— Я в порядке, — уверяет она нас и опять пытается подняться. Когда у нее это не получается, в ее глазах отражается понимание, вызывающее у меня желание убежать как можно дальше отсюда.

— Нет, — шепчет Трейс. — Я не… я не…

Он притягивает Грейс к себе. Она вскрикивает, и он стонет, словно боль сестры — его собственная боль. Грейс утыкается лицом в его грудь.

— Поговори со мной, — слегка трясет ее Трейс. — Поговори со мной, Грейс. Пожалуйста!

Этого не могло случиться. Этого не происходит на самом деле.

— Я не хочу умирать, — говорит Грейс.

Я делаю шаг назад. Райс обхватывает мои пальцы своими, останавливая меня.

— Лучше уж ничего не говори, чем говорить такое. — Трейс закрывает глаза. — Прости… Прости меня, Грейс…. Мне так жаль.

— Не злись, — шепчет она. — Пожалуйста, не злись на меня.

— Я никогда, никогда не смогу злиться на тебя, — отвечает он, и Грейс начинает плакать, потому что это единственное и последнее, что она может сделать. — Не надо, Грейс, не плачь.

— Пожалуйста, не злись на меня. — Ее голос становится совсем слабым. — Я не хочу оставлять тебя…

— Тогда не делай этого… не оставляй меня… ты не можешь меня оставить…

Но она оставляет его. Грейс умирает в коридоре, на руках своего брата, в нашей школе, в этом глупом безжалостном мире, где нет ни телефонов, ни скорой помощи, ни больниц, ни докторов. Она изо всех сил пытается не покидать брата, но закрывает глаза и уходит от нас.

Глава 8

Трейс просит оставить его наедине с телом сестры.

Мы ждем его в зале. Все молчат. Мы пытались заговорить, но голоса звучали странно, а слова, срывавшиеся с языка, давались с трудом и коряво, как будто мы только начали учиться говорить. Я почти не слышу ничего сквозь звон в ушах, громкие удары сердца и шумно заполняющий и покидающий легкие воздух.

Харрисон плачет, скорчившись на мате. Мне хочется сделать ему больно, чтобы он прекратил рыдать.

Проходят секунды, минуты, часы. Встает солнце. Когда Трейс наконец приходит, мне кажется, что мы все разом и сильно повзрослели. У него красные распухшие веки и бледное, лишенное красок лицо. На нем кровь. Его рубашка и штаны запятнаны кровью Грейс.

Даже зная, что Грейс с нами больше нет, я всё равно ищу ее за спиной Трейса. Ее здесь нет. Одна часть меня понимает это, а другая отказывается в это верить — и эта часть ждет Грейс, желая с ней поговорить. Но мы не можем поговорить с ней о ее смерти, так как ее с нами нет.

Трейс смотрит на нас, и никто не заговаривает. Нам ничего сказать.

Увидев его, Харрисон плачет еще горше. Он прикрывает рот рукой и рыдает. Грейс целовала его в этот рот, когда была жива. Целовала Кэри. Грейс мертва, — вдруг отчетливо понимаю я. Вот так всё просто. Грейс больше нет. Мы живем в мире, в котором нет Грейс.

— Где она? — наконец спрашивает Райс.

— Я отнес ее в кабинет миссис Йе, — отвечает Трейс. — Она там.

Я перевожу взгляд на мат Грейс. Туда, где она должна быть. На нем еще лежат некоторые из ее вещей. Одежда, которую она надевала вчера. Райс спрашивает, можно ли нам ее увидеть, и Трейс отвечает отказом. Он пересекает зал, берет с мата свитер сестры и утыкается в него лицом. Он плачет, и материал не приглушает звуков. Мы сидим, беспомощно наблюдая за ним, пока он не поднимает головы:

— Я не сплю? Это на самом деле случилось, да? — Он зовет сестру: — Грейс? Я…

Ответа нет.

Трейс смотрит в никуда, а потом берет одеяло и подушку сестры и уходит. Воздух такой густой, что мне трудно дышать. Невозможно дышать. Я вскакиваю на ноги, выхожу из зала и бреду по коридору, придерживаясь рукой за стену, чтобы не упасть, потому что мир кружится и пол уходит у меня из-под ног. В конце концов я останавливаюсь и сажусь на пол. Не знаю, сколько я так сижу, когда ко мне подходит Райс и помогает подняться.

Мы возвращаемся в зал вместе.

Глава 9

В подвале есть окно, которое мы никогда не баррикадировали.

Оно выходит на задний двор школы — на стадион. Окно расположено близко к земле и полускрыто самшитовым кустом. Через него Бакстер влезал в школу. Наш недосмотр можно было бы назвать простительной оплошностью, если бы он не привел к печальным последствиям, и осознание этого причиняет боль. Еще один глупый промах с нашей стороны: окно было заставлено полками — забаррикадировано. Бакстер закрыл его, когда пробрался в школу в первый раз, а потом обрушил полки, когда вернулся сюда. Кэри говорит, чтобы мы не волновались, что ничто больше не нашло этот путь после Бакстера, после смерти Грейс.

Мы потом осмотрели подвал и сваленные полки.

— Это нормально, что мы ничего не заметили, — утешает Райс нас и самого себя, как будто нам должно полегчать от того, что глядя на эти полки никто из нас не заподозрил, что они прикрывают окно. Наоборот, нам становится лишь тяжелее. Мы все знали, что Бакстер лжет, утверждая, будто забыл, как пробрался в школу. Он хотел иметь преимущество перед нами, шантажировать нас, потому и скрыл этот проход. Так почему же мы не искали что-то скрытое?

— Где он? — спрашивает Райс. — Куда вы дели его тело?

— Снесли в подвал. — Кэри смотрит на свои руки, а затем качает головой. — Не могу поверить, что он вернулся только для того, чтобы совершить такое.

— Мы отправили его умирать, — отзывается Райс. — Так что же в этом странного?

— Кому-то нужно приглядеть за ним, — говорит Харрисон. — За Трейсом.

— Ты и пригляди, — отвечает Кэри. — Ты ему ближе, чем мы.

Харрисон округляет глаза:

— Я не хочу… не хочу ее видеть.

— И не увидишь.

— Это несправедливо.

— Не хочешь, как хочешь. Он не будет торчать там вечно. Мы скоро отправимся в Рейфорд.

— Господи, Кэри, он только что потерял свою сестру, — возмущается Райс. — Дай ему пару дней.

— Думаете, он всё равно пойдет с нами? — спрашиваю я.

Кэри пожимает плечами.

— Я посмотрю, как он, — говорю я.

Я выхожу из зала, не оглядываясь. Каждый шаг вперед дается с трудом и неохотой. Я иду наверх к Трейсу, сидящему с телом Грейс. Я прикусываю губу, и на глаза наворачиваются слезы. Самое худшее — понимание того, что смерть Грейс еще не уложилась в наших головах. Мы еще не до конца ее осознали. У меня уже было такое после ухода сестры. Сначала ощущаешь шок, полный крах, затем — оцепенение, и время от времени накатывающую боль, напоминающую, что она затаилась, но никуда не ушла. И каждая последующая волна боли хуже предыдущей. Тело изнывает, на душе невыносимо тяжело, и мир видится в исключительно серых тонах.

Стоя у двери в кабинет миссис Йе, я слышу голос Грейс. Она говорит с Трейсом.

На меня накатывает облегчение, ноги слабеют. Я знала, что это какая-то ошибка, что такого не могло произойти. Я знала, что Грейс жива. Знала. Я толкаю дверь, и она ударяется о стену. Трейс сидит на столе миссис Йе, и я ищу взглядом Грейс, но не вижу так, как ожидаю увидеть. Мой взгляд останавливается в середине кабинета, где сдвинуты вместе столы. На них лежит Грейс. Она накрыта простыней, но ее голос…

Я всё еще слышу его.

Я поворачиваюсь к Трейсу. В его руках видеокамера. У меня разбивается сердце.

— Мы сняли видео, — объясняет он, потому что не знает, что я об этом знаю. — На случай… — Он нажимает на кнопку, голос Грейс обрывается и в классе сразу холодает. — Батарейка скоро сядет, и я больше никогда ее не услышу.

Всё так изменилось. Атмосфера стала другой. Даже воздух странный на вкус. Школа теперь как чужая. Мы думали, что это место принадлежит нам, что оно навсегда останется нашим, но без одного из нас тут всё не так.

— Можно я увижу ее?

— Ты не хочешь видеть ее такой. — Он поднимает видеокамеру: — Ты можешь видеть ее здесь. Живой.

Я подхожу к Трейсу, остро ощущая присутствие в кабинете еще одного человека. Не знаю, как он это выносит. Я сажусь рядом с ним, наклоняюсь и смотрю в крошечный жидкокристаллический экран. Видео стоит на паузе, на картинке застыли оба — брат и сестра.

Качество оставляет желать лучшего. Картинка смазана. Трейс не отрегулировал настройки для записи, и его с сестрой освещает лишь луч фонарика, отчего Грейс кажется совершенно нереальной. Мне хочется пробраться в это видео и рассказать Грейс о том, что случилось. «Грейс, ты когда-нибудь представляла себе, что умрешь?» Трейс выключает камеру и смотрит на меня. У него пустой взгляд.

— Тебе что-нибудь нужно? — спрашиваю я. — Я могу принести тебе…. всё, что захочешь.

— Нет, — отвечает он. — Не всё.

Снова наступает тишина. А потом…

— Как ты думаешь, если бы мы впустили одно из этих существ… если бы мы впустили одно из них сюда и оно бы ее укусило… то она бы… — Его голос надламывается. — Она бы вернулась?

— Нет, — говорю я, и у меня всё внутри переворачивается. — Нет. Не вернулась. Слишком поздно.

— Ты бы осталась с нами? — спрашивает он. — Она сказала, что попросила тебя об этом. Ты собиралась остаться с нами?

У меня пересыхает во рту.

— Не лги мне. Просто скажи, осталась бы или нет.

— Я не знаю.

— Она очень хотела, чтобы ты ушла с нами. Я сомневался, что тебе нужно с нами идти, но ты ей нравилась.

— Я знаю.

— Она сказала, что ты не дала ей ответ из-за Райса.

— Дело не в Райсе.

— Но ты ей очень сильно нравилась.

У него это вышло почти обвиняюще. Я ничего не отвечаю. Он трет глаза.

— Если я выйду на секунду… посидишь с ней? Не хочу оставлять ее одну.

Я киваю, но он уходит не сразу. Его душа противится этому. Я буквально вижу, какая внутри него происходит борьба. Наконец, Трейс выходит из кабинета, оставляя меня наедине со своей сестрой. Я знаю, что он быстро вернется, поэтому мне тоже нужно поспешить. Времени на подготовку нет. Я торопливо иду в середину кабинета — к столам, к телу Грейс.

Хватаю край простыни и тяну вниз.

Вот как выглядит настоящая смерть. Грейс не инфицирована, поэтому не превратится. Она так далеко от нас, что никакие укусы не вернут ее назад. Я подношу руку к ее лицу, но боюсь прикоснуться. Все говорят, что умершие похожи на спящих и что на их лицах — покой. Ничего подобного. Это не покой, а оцепенение. Ее лицо застыло. Губы, веки, волосы. Это так неправильно. Я не могу принять того, что она здесь, в этой комнате, передо мной, и в то же время не здесь. Она тут, но в то же время не тут. Я думаю о мертвых снаружи, телах. Это просто тела, а не люди.

Но они были людьми.

Я вновь накрываю лицо Грейс простыней. Вернувшийся Трейс застает меня рядом с ней. Мне хочется сказать ему что-то утешительное, что-то такое, чтобы он не чувствовал себя таким одиноким. Хочется напомнить ему, что у него всё еще есть семья.

— Иди в Рейфорд. Найди свою двоюродную сестру.

— Ты хотела сказать: оставь Грейс, — смотрит он на меня.

— Я не это имела в виду.

— А что тогда ты имела в виду?

— Трейс…

— Уходи. Я хочу побыть один.

— Прости.

— Вали отсюда, Слоун! С чего ты взяла, что я вообще хотел тебя здесь видеть?

Он подходит так близко ко мне, что на миг мне кажется: он меня ударит. Я вижу своего отца. Я вижу его в каждом проявлении ярости.

— Уходи.

Я прохожу мимо него и только оказавшись в коридоре могу полноценно вздохнуть. От слабости дрожат ноги.

В зале меня ждут Райс и Кэри.

— Как он? — спрашивает Райс.

— Плохо, — отвечаю я. — Где Харрисон?

Оба молчат.

— Что? — не понимаю я.

— Скажи ей, Кэри, — говорит Райс. И голос у него далеко не радостный.

Кэри вспыхивает и прочищает горло.

— Где-то тут ошивается. Он так выбесил меня своим нытьем, что я слегка погорячился. Ты напомнила Трейсу об уходе?

Райс поднимает на меня взгляд:

— Скажи, что не делала этого. Слишком рано заговаривать с ним об этом.

Мое лицо меня выдает.

— Черт, Слоун.

— Это проблема Трейса, — замечает Кэри, — а не наша.

Резко встав, Райс с отвращением смотрит на него.

— Пойду найду Харрисона, — бросает он.

Райс уходит, а я так и стою, глядя на Кэри.

— Грейс умерла, — говорю я ему.

— Я не могу ее вернуть.

— Она была нашей, и она умерла.

— Она не была моей, — глядит он в стол.

— Но ты был с ней.

— Слоун… — Он смотрит на меня. Под его глазами огромные мешки, лицо сильно осунулось. При другом освещении я бы приняла его за инфицированного. Он медленно выдыхает сквозь зубы: — Не надо.

Глава 10

Мне не дают заснуть мысли о Грейс.

Я клюю носом, думая о ее разлагающемся в кабинете миссис Йе теле. Наверное, не получится переместить его оттуда без того, чтобы не почувствовать, что кожа отделилась от мышечной ткани. Я не знаю, куда его лучше переместить. Я просто думаю, что нам нужно что-то сделать с телом Грейс.

Мне кажется неправильным, что у нее не будет похорон.

Никто из нас не сказал о ней ни слова. Мы не говорили о том, какой она была хорошей и милой, о том, что она больше всех на свете любила Трейса. А ведь всё это еще очень важно. Грейс была хорошим человеком. Она хотела, чтобы в Рейфорде я осталась с ней. Я всё еще ощущаю отголосок хрупкой надежды на возможность объединиться с Грейс, стать частью такой семьи, частью какой я всегда хотела быть.

Я потеряла эту возможность.

В зале вспыхивает свет. Звук быстрых и тяжелых шагов пробуждает меня окончательно от дремы. Открыв глаза, я вижу пересекающего зал Трейса. Мне настолько странно видеть его без Грейс, что снова приходит глупая мысль: она жива. Только в этом случае он бы оставил ее одну.

— Трейс…

Он бьет меня ногой. В бок. Моя голова дергается, кости обдает болью. Я сгибаюсь, обхватывая себя руками в тот же самый момент, когда Трейс собирается ударить меня в живот. Удар приходится на руку. У меня вырывается стон. Я не могу дышать. Трейс пинает меня по ногам. Я откатываюсь от него, но он снова бьет меня.

— Трейс… Трейс… Трейс!

Просыпаются Райс и Кэри. Они оттаскивают его от меня, и он кричит:

— Я выстрелил… я выстрелил, а ты помешала!

Я с трудом встаю на ноги и плетусь через зал к сцене. Прислонившись к ней, пытаюсь отдышаться и осмыслить сказанное Трейсом. Он выстрелил. А я помешала ему. Я лихорадочно перебираю в голове картинки случившегося, вспоминая, как всё было. Это неправда. Я стащила Бакстера с Грейс, я стащила его с нее, так как совсем не было времени. Трейс выстрелил, но я спасла ее. Я бросилась к ним, схватила Бакстера и стащила с нее, и Трейс выстрелил, и звук выстрела был таким громким, что от него заложило уши.

Я опускаюсь на пол.

Трейс выстрелил, а я ему помешала.

Трейс перестает сопротивляться и обмякает. Кэри с Райсом пытаются удержать его, но он слишком тяжелый. Они опускают Трейса на пол, и он начинает плакать. Райс бежит ко мне, напоминая о боли в теле, но моя боль ничто. Она не реальна.

Настоящую, реальную боль испытывает Трейс.

— Помоги ему. — Мне хочется кричать: «Помоги ему! Помоги Трейсу! Пожалуйста, помоги ему!».

Харрисон с Кэри без толку смотрят на него.

— Ты должен помочь ему…

— Я не могу, — отвечает Райс, но он, наверное, ошибается. Должен быть хоть какой-нибудь способ помочь Трейсу. Просто мы его еще не нашли. — Ты как? Он ничего тебе не сломал?

Я смотрю на Трейса, и кажется, что прошла целая вечность с того времени, как он бил меня, и я видела звезды, лежа лицом в стол. Нет, постойте. Это был не Трейс.

— Слоун, — зовет меня Райс.

Я медленно качаю головой. Он берет меня за руку, но я пытаюсь отстраниться.

— Дай мне посмотреть, насколько всё плохо.

Я слышу голос Лили в своей голове. После… она всегда говорила: «Успокойся, дай мне посмотреть, насколько всё плохо». Он сломал тебе что-нибудь? Нет. По ощущениям, у тебя что-нибудь сломано? Да. Но не кости. Я бы знала, если бы он что-нибудь мне сломал, Лили. Я бы знала. Он никогда нам ничего не ломал, никогда не делал ничего такого, в результате чего мы могли оказаться в больнице, потому что никто не должен был знать. Никто не должен был знать, что он делает с нами. Постойте. Это был не Трейс.

Трейс. Я помешала ему.

— Он прав, — шепчу я, и Райс перестает осматривать меня. Садится и трет глаза.

Кэри помогает Трейсу подняться и говорит, что отведет его в медкабинет.

«Успокойся, дай мне посмотреть, насколько всё плохо».

Глава 11

Они не просто отводят Трейса в медкабинет. Они запирают его там.

Я принимаю душ. Дома я после побоев принимала такой горячий душ, что тело, казалось, превращалось в желе, а потом закутывалась в огромный купальный халат и ложилась на кровать. Порой Лили садилась на край моей постели, напуганная тем, как тихо я себя вела. Она сидела рядом, шепотом рассказывая о том, что мы будем делать, когда наконец-то вырвемся из дома, только я и она.

Я одеваюсь. Застегиваю молнию на джинсах. Выхожу из раздевалки и направляюсь в медкабинет. Там смотрю на Трейса в окошко. Он лежит на кушетке на спине. Мне не видно, спит он или нет. Я тихо стучу костяшками пальцев по стеклу. Трейс не двигается. Я думаю о Грейс, лежащей на столах в той же самой позе, что и ее брат, и о том, что она не двигается, не видит, не дышит. Время остановилось для них. Я прижимаю ладонь к стеклу и молча прошу Трейса повернуться, сесть, сказать что-нибудь.

Он остается недвижим.

Я возвращаюсь в зал, в котором никого нет.

Затем слышу шаги Райса, Кэри и Харрисона. Я не хочу их сейчас видеть. Потому и ушла принять душ. Они смотрели на меня так, будто я жалкая и слабая, и это было невыносимо. Уйти из зала я не успеваю, поэтому забираюсь на сцену и прячусь за занавеской.

— В раздевалках ее нет.

Их голоса приближаются к сцене. Я отхожу вглубь и прячусь между старым расстроенным пианино и стеной. Ладони что-то задевают. Я опускаю взгляд.

Мой мобильный.

Я долгое мгновение гляжу на него, пытаясь вспомнить, как он сюда попал и когда я тут в последний раз была со своим телефоном.

Вспоминаю, как Райс ощупывал мою спину и говорил мне, что меня не покусали.

— Тут не так много мест, куда она могла бы пойти.

— Мы даже не смогли найти гребаный проход, через который сюда забрался Бакстер!

— Давайте продолжим поиски. Харрисон, проверь заднюю часть здания.

Парни уходят из зала, я же остаюсь и включаю мобильный. Он работает. Последний рабочий здесь телефон, и совершенно бесполезный. Сигнала нет.

Но мне пришло сообщение.

Наступил конец света, а мне пришло сообщение.

Мы живет в этой школе чуть больше месяца, но сообщение отослано через три дня после того, как всё это началось. Не знаю, что я делала в тот день. Где мы находились. Мы собрались в группу. Касперы были живы. Грейс была жива. Тогда еще можно было отправить сообщение.

Оно от моего отца.

Меня так трясет, что мобильный подрагивает в руках. На лбу и сзади на шее выступают капли пота. Воздух не проходит в легкие. Я наклоняюсь, учащенно дыша, стараясь взять себя в руки. Оно старое. Оно старое. Это старое сообщение. Оно старое, старое, старое. Я внезапно начинаю глупо смеяться тому, что сообщение пришло именно сейчас. Это так здорово. «Оно старое», — решительно думаю я, но другая мысль заглушает первую, вызывая желание сделать что-нибудь с собой, закончить всё прямо тут и сейчас: «Он жив».

Я открываю сообщение.

«Лили здесь. Тут безопасно. Возвращайся домой».