Этому человеку я верю больше всех на земле

В письмо к общим знакомым Бунина и Алданова Цетлиным Бунин вложил открытку для Алдановых. Она датирована 15 января 1941 г.; Бунин еще не знает, что Алдановы уже в США.

Милые, дорогие друзья, целую Вас и с грустью думаю, что скоро и Вы уедете. Очень грустно и живем мы. Холод в доме адский, я вдребезги простужен и слаб от пищи св. Антония. У В. Н. все припадки печени и цвет лица меловой от голода.

Алданов — Бунину, 1 февраля 1941 г.

Дорогой друг, только что получили наконец Вашу открытку и чрезвычайно ей обрадовались, как она ни грустна. Но отчего же Вы все-таки ничего не сообщаете о своих планах? Я Вам писал о Лиссабоне, о Нью-Йорке, меня здесь все первым делом спрашивают: приезжаете ли Вы и когда, а я ничего ответить не могу!! Повторяю, советовать Вам ничего не могу и не хочу. Я Соединенными Штатами доволен. Заработал пока 125 долларов: дал статью на пять подвалов об убийстве Троцкого (денег, впрочем, еще не получил): этого хватит ровно на месяц жизни. Будут ли другие статьи — не знаю (...)

Если журнал создастся, то мы хотим в первой же книге поместить начало «Темных аллей» (и включим Вас в список «при ближайшем участии». Можно?). Ради Бога, пошлите мне тотчас один экземпляр, отметив, что еще нигде не появлялось (хоть я и сам знаю) и с чего начать. Но тоже ради Бога: помните о существовании в С. Штатах законов! (Это относительно сюжета.)^{10} Из писателей здесь только Сирин и я (...) Если же журнал не создастся, то плохо наше дело во всех смыслах. На своем языке нам тогда печататься негде. Статьи в американских газетах могут мне в лучшем случае обеспечить скудное существование, но радости от них, как Вы догадываетесь, никакой. Да и на них надежды мало (...)

Ехали мы в третьем классе неважно (хоть не болели). На пристани нас встретил весь Отей. Да это уже прошлое. Мне здесь очень многое нравится чрезвычайно (...) Если Вы будете писать открытки, то и я так буду отвечать.

Бунин — Алданову, 20 марта 1941 г.

Клянусь Вам, я так нищ сейчас, как никогда в жизни не был, и смотрю даже на самое близкое будущее как на форменную голодную смерть. От брюквы с одной солью и горячей водой (супом!), без капли масла, я становлюсь худ, как Ганди, а у В.Н. летают «мухи» перед глазами. Дом ледяной, мы его не топим, для кухни осталось сто полен — дров покупать нам не на что.

Алданов. — Бунину, 15 апреля 1941 г.

Подумайте, дорогой друг, пока еще можно думать. Возможность уехать вдвоем есть... Как Вы будете жить здесь? Не знаю. Как мы все — с той разницей, что Вам, в отличие от других, никак не дадут «погибнуть от голода». Вы будете жить так, как жили во Франции тринадцать лет до получения Нобелевской премии (...) Вся надежда либо на журнал, либо на продажу и успех «Начала конца» по- английски. Обе надежды весьма слабы. У Сирина книг здешние издатели не покупают, все отказали. Он живет рецензиями в американских журналах, лекциями (по- английски) и отчасти вечерами и пр.

Алданов — Бунину, 2 августа 1941 г.

Снова повторяю, что Ваши рассказы я получил и страшно Вам благодарен. Они чудесны, от многих я в полном восторге. Но смелый Вы человек, дорогой Иван Алексеевич! Ведь ругать Вас за вольность некоторых сцен будет всякий, кому не лень: будут говорить «порнография», «лавры автора „Лэди Чэттерлей“» и т. д. (...) Я кое-как живу своим трудом... Пишу в американских журналах — по-русски или по-французски (по-английски не решаюсь), а они переводят сами. Напечатал несколько статей (одну резкую — о Горьком в «Десижен»^{11}), в первый раз согрешил рассказом^{12} (он по-русски, разумеется), он помещен в «Америкен Меркури», это один из лучших ежемесячных журналов.

Алданов — Бунину, 25 октября 1941 г.

Очень, очень по Вас скучаю. Страшно хотел бы увидеть Вас здесь, но вижу, что Вы не приедете.

Занят я очень. Журнал^{13} отнимает пропасть времени, а я ни гроша за редакторский труд не получаю, так как платить не из чего, получу только построчный гонорар, как Вы (но меньше).

Алданов — Бунину, 29 июня 1942 г.

Как же Вы могли думать, что мы, и я в частности, могли Вас забыть?! Вы отлично знаете, что наша дружба — на всю жизнь.

Снова зовет Буниных в США.

Не могу сказать, что будет райское житье, но будет житье сытое, обильная еда, лекарства, врачи (...)

Из общих приятелей никто от голода не погиб и никто особенно не процвел. Писателей здесь мало. Гребенщиков^{14} стал профессором во Флориде. Сирин потерял место в женском колледже Веслей, но, вероятно, найдет другое такое же, сносное. Он написал — прямо по-английски — роман «Настоящая жизнь Себастьяна Найта», который успеха не имел. Отзыв в «Таймс» был уничтожающий: «глупая книга»! Теперь он пишет, тоже по-английски, новый роман и книгу о Гоголе.

Переписка с вступлением в войну Соединенных Штатов прервалась, возобновилась только в 1945 г.