23. Тайна Железного Гомосека

На площади 1905 года горели фонари, а в здании на главной площади города шла работа – горели окна, туда-сюда сновали чиновники.


Молодой еврейский политик Сеня сидел на лавочке в администрации города Екатеринбурга. За свои двадцать лет Сеня успел полюбить три вещи: рыбу фиш, русский национализм и, конечно же, денежки. Деньги Сеня любил пронзительной и страстной любовью: милые десяточки и полтинники вызывали в нем чувство отеческой заботы, сотки и пятисотенные – умиления, а зеленые тысячные почтительное уважение, переходящее в страх. Денежки снились ему по ночам, о них он думал утром, днем и перед сном, одновременно с мыслями о судьбах русской расы и нации. У Сени были приятное семитское лицо, и чрезвычайно благозвучные и великоросские фамилия, имя и отчество. Разумеется, с такими исходными данными он не мог не стать лидером легального националистического движения, где было огромное количество его соплеменников. Всем интересующимся его национальностью он отвечал уклончиво – говорил, что происходил от казаков, не называя никакой конкретики.


Тем вечером Сеня занимался любимым делом, прокручивая в голове то, каким образом он будет клянчить денег на молодежную политику. Этого практически никогда не удавалось сделать, но ему светила сквозь обиды шестиконечная звезда Давида. От приятных мыслей его отвлек неприятный запах – на лавочку рядом с ним присел высокий субъект в затемненных очках, сером грязном свитере, небритой рожей и немытыми волосами, торчащими в разные стороны.

- Ты чо тут сидишь? – развязно спросил неизвестный на редкость противным гнусавым голосом.

- Я… в Комитет… по вопросам конкурса патриотического рисунка для молодых ученых! – нагло и с вызовом ответил Сеня

- Херня это все. Вот я – Президентский Спецназ, отрапортовал неизвестный и высморкался в чрезвычайно грязный платок.

Сеня задумался. Выглядел и пах его новый знакомый и правда как спецназовец, сию минуту вернувшийся из двухнедельной командировки в горы, переодетый во что попало, и не успевший помыться. Но Сене важно было не это – за вонью своего нового друга он учуял аромат денежек.


Тут вышла секретарша, и доложила, что сегодня прием окончен. На этом новые друзья расстались – молодой еврейский политик, лидер националистической организации, и ароматный господин, которого звали Митя. Митя только что прибыл в регион для того, чтобы возглавить в Свердловской области подразделение крупного молодежного проекта. Ему срочно были нужны новые люди, и он оставил Сене свои координаты, криво нарисовав на листке бумаги схему проезда.


***

…Ноги словно сами пускались в пляс от радости, обуревавшей Сеню. «Денежки-денежки, денежки-деньгулечки, денежки-деньгусеньки, денежки мои!» - звучала в голове прекрасная песня, а ноги словно пускались в пляс по грязной улице. Дома вокруг становились все хуже, и вот схема привела нашего героя в отвратительное гетто с бараками. С лавочек ласково улыбались алкоголики, а впереди приближался двухэтажный барак с перекошенной крышей. Там-то и дислоцировался президентский спецназ.


В парадной Сеня переступил через лужу блевотины с плавающими окурками, и по загаженной лестнице поднялся на второй этаж, который занимал офис молодежного Кремлевского Проекта. За железной дверью клубился сигаретный дым, в котором терялись очертания трех комнат. На стенах были развешаны всяческие плакаты, мимо которых Сеня проследовал в кабинет к своему новому знакомому. Судя по звукам в кабинете, Митя был чем-то сильно занят. Спустя несколько минут навстречу Сене вышла босая растрепанная девица неопределенного возраста, на которой из одежды были топик и простыня.


- Привет – дохнув перегаром улыбнулась девица.

- Тты кто? – чуть заикаясь спросил Сеня

- А я из Москвы! Представляю тут православное подразделение! – доложила девица и скрылась в направлении дивана.


Тем временем показался Митя, почесывающий грязное пузо. Вскоре время Митя и Сеня обсуждали то, каким же образом предстоит поддерживать президента и спецназ. Сеня покинул офис с чувством некоторого непонимания ситуации: с одной стороны он несомненно чуял деньги… но как подружить формат его националистической организации с прямо противоположным по сути? Нужен был совет старших товарищей.


***

Примерно через полчаса Сеня стоял на пороге одного из ветеранов Движения – спортивного парня с резкими движениями и на редкость мерзкой рожей. В отличие от большинства наших героев он был ретроградом, и сохранял внешний облик классического типа: стрижка под ноль, тяжелые ботинки, голубые джинсы и «Lonsdale». От дел Ветеран отошел достаточно давно, и в описываемый период занимался незаконной предпринимательской деятельностью. Внимательно выслушав Сеню, он деловито собрался, и отправился знакомиться с Митей.


…Дверь в кабинет Мити открылась пинком, и туда зашел скин достаточно классического облика, а следом просочился Сеня. Ласково улыбаясь, Ветеран уселся Мите на стол, и положил перед собой травматический пистолет «Хорхе» калибра 9РА.

- Ва-ва-ва… ы-ы-ы… - Митя не знал ни что ему сказать, ни что делать, и сразу же начал трезветь.

- Ну что, пидор, делать с вами будем, а? – участливо спросил Ветеран.


Сначала Митя думал, как бы ему ловчее вызвать милицию. Однако спустя короткое время делать это ему расхотелось – визитер говорил крайне дельные вещи. По всему выходило, что именно он и Сеня способны возглавить сразу несколько направлений «кремлевского проекта», причем таким образом, что по отдаче в виде информационных поводов Москва не только не выкинула бы Митю из комиссаров на мороз, чего тот ждал со дня на день, но и увеличила бы выплаты.


Секрет был в том, что на каждое из направлений молодежного проекта Москва выделяла ежемесячно порядка двух тысяч долларов. За эти деньги следовало или отчитаться договорами за полиграфию и продукцию, или аренды помещений под мероприятия и семинары, или – новостными поводами по поводу произведенной активности. Лично Митя возглавлял тот самый «президентский спецназ», то есть направление по агрессивной поддержке президента и борьбе с оппозицией. Раз в месяц получая деньги, Митя начинал их пропивать, что получалось сделать за неделю, а потом начинал ходить по разным инстанциям и просить еще. Поскольку жил Митя на диванчике в том же офисе, где ни душа, ни туалета не было, то он очень плохо пах, и по этой причине кое-где ему даже давали мелкую денежку чтобы избавить себя от его присутствия. Еще неделю Митя побирался и одалживался на лапшу быстрого приготовления, а еще неделю – голодал, собственно перед очередным поступлением финансов.


На тот момент направления в городе было представлено всего два – вторым был тот самый «православный проект», проверять который и явилась московская блядь в простыне, до такой степени суровая, что согласная даже на Митю. А возглавлял на местном уровне оную структуру толстый мальчик Степа, которого до блестящей карьеры в «проекте» выгнали из епархии за воровство церковных пожертвований из коробочки для оных. Единственное что делал Степа со своей паствой – за два куска баксов в месяц осуществлял в том бараке чтение Священного писания, перемежаемого или звуками метания комиссарских харчей, или Митиным гнусавым нытьем что ему нечего кушать – в зависимости от финансового цикла. Денег Мите Степа не давал совершенно, и правильно делал, так что жизнь тому полагалась очень плохая.


А Ветеран предложил короткую схему, каким образом можно расширить направления с двух до целых шести… причем лично Мите ничего делать было не нужно. Все брали на себя новые знакомые.


- И запомни, сука. Это – наш город! – Ветеран покачал пистолетом перед носом у Мити. – Если чо кого – спалим вас блядей вместе с бараком! Окна видишь? Вот сюда бутылки и доставим – с четырех концов займетесь, и дверь подопрем! Хуй вылезешь отсюда, говно бля!

- Не смей мне угрожааать – проблеял Митя, но очень неуверенно. В душе он уже согласился на новые правила игры.


***


Прошли буквально пара недель, и жизнь в бараке преобразилась. Одну из комнат прочно заняли Ветеран и еще два возрастных парня из основы, к которым потянулись хмурые личности в неприметной одежде. Из ноутбука играла «Кровь патриотов», на столе лежали ножи, текли характерные беседы. Офис кремлевского проекта столь хорошо знаком мне потому, что именно там можно было проводить встречи с любыми клиентами без малейшего риска палева – в самую последнюю очередь бы милиция стала искать людей в федеральном розыске по правым темам в офисе молодежного антифашистского движения. Особенно много лулзов это место доставляло Ветерану, который посещал это заведение исключительно на палеве. Когда Ветеран был нетрезв, он любил фотографироваться в таком виде на фоне антифашистской атрибутики, например, приставив нож к горлу Мити.


Сеня радостно бегал в «Вестерн юнион» получать финансирование. Сразу же в Екатеринбурге организовалась молодежная дружина, в качестве которой был сфотографирован молодой дубль бригады А. в самом Дендрарии. Неизвестно, не возникли ли у москвичей вопросы – отчего же у молодых дружинников такие стрижки, а у двоих – паутина на локте? На первом плане гордо поставили Митю со значками и потребной символикой. Съемка не произошла без эксцессов: Ветеран не доглядел, и у Мити все-таки отработали сотовый телефон в процессе общения.


В правой среде Митя всем очень понравился, и на одном из локальных правых форумов он был наречен Железным Гомосеком – за аллюзии с гимном президентского спецназа, где поминалась тема железа. Ну а на «пидора» Митю приучил отзываться Ветеран, который так и не удосужился запомнить как того зовут. Полным титулом Митю называли не всегда, иногда допуская вариации: «Железный гомик», «Железный педик» и все в таком духе. Временами Митя начинал капризничать и пытаться строить того же Сеню с зарядами «Я требую к себе уважения!».


Сеня также развил бурную деятельность. В скором времени он нашел еще одного пайщика-концессионера: бывшего вокзального барыгу Воровчука, ранее судимого за мошенничество. Воровчук занял третью комнату в офисе и междугородний телефон, и за ним потянулись сбытчики краденого. Занимался Воровчук двумя направлениями, и совершенно точно помню, что одним из них был проект «инновации». Внешне Воровчук более всего напоминал классического «голубого воришку», описанного у Ильфа и Петрова, только в еще более слащавом и благообразном виде. Очки, прилизанные длинные волосы и мягкий баритон сочетались в нем с взглядом редкостного вора и проходимца.


Так и зажила наша воронья слободка. В одном кабинете сидел Воровчук, обсуждающий за казенный счет барыжьи дела, с горсткой краденых мобильников на столе; в соседней стоял мат-перемат соратников Ветерана, с чифирем и водкой отмечавших возврат с зоны соратника; в кабинете орал на кого-то вечно бухой Железный Гомосек; а в коридорчике читали Евангелие Степа и его православные.


***


Очень скоро это предприятие начало приносить совершенно взрослые доходы, которые пайщики-концессионеры, впрочем, тщательно друг от друга скрывали. Спустя годы многие из тех, кто тогда имел дело с «проектом», жмурили глаза от удовольствия: как они крали!


Сеня первым проторил кривую дорожку к дополнительным финансам. Внезапно в Москву посыпались десятки инициатив о проведении мероприятий, каждое из которых требовало куда-то ехать, а также издержки на представительские расходы. Красть получалось мало, что очень раздражало Сеню, а возни выходило много. Но лиха беда начало.


Ветеран подошел к делу гораздо более обстоятельно. В один прекрасный день на подходе к партийному бараку Сеня лицезрел величественную картину, к которой замечательно подходило бы классическое стихотворение про «Я вижу костры из книг, я слышу овчарок лай…». Во дворе был сложен костер, в котором неохотно горели глянцевые агитматериалы. К костру с новыми порциями макулатуры бегали двое юных арийских воинов, а рядом возвышался суровый Ветеран с большой палкой.

- Тащи, тащи бля это говно! Блядь, до чего бесполезная дрянь – горит и то хуево!

Из огня, корежась в пламени, на Сеню неодобрительно смотрел портрет Путина, стремительно превращаясь в золу.

- Ты чего это? Нам они нужны будут.

- Именно так. Нужны.

…Так как Митя ровным счетом нихера не делал, то макулатуры накопился целый офис, и регулярно присылали еще и еще. После утилизации запасов известным способом, Ветеран поставил перед Москвой задачу высылать нереальное количество той же продукции, и справедливо заметил, что масштабы работы уже таковы, что изготавливать ее следует тут же, а не тратить деньги на логистику. Ознакомившись с расценками в договоре, предложенном Ветераном, москвичи согласились, и на изготовление печатных материалов пошли деньги. Сначала Ветеран отчитывался изготовляемыми в том же офисе план-нарядами и сметами, но потом в центре начали задавать вопросы – где же результат? После этого на свет появился план «Пасьянс», основанный на художественном раскладывании нескольких десятков листовок на пачках чистой бумаги с отправкой результатов в Москву. Искусственно созданный дефицит агитационных материалов также продолжал линию Сени – именно его многочисленными мероприятиями Ветеран оправдывал расход макулатуры.


Воровчук мутил громко и нагло. Раз в неделю он писал очередной маниловский план о немедленном внедрении какой-то инновации, а потом переходил к переговорам с Москвой. Одно из его идей стала идея социального мобильника для бесплатной раздачи страждущим. Под это дело за государственный счет вокзальные барыги в кратчайшие сроки перевыполнили планы по сбыту краденых сотовых телефонов, огромную гору которых Воровчук непосредственно в офисе начал продавать обратно. Так офис «проекта» украсился замечательной вывеской «Распродажа сотовых телефонов». На огонек как-то заглянул даже участковый, которому сначала показали Митю и рассказали про президентский спецназ, а потом подарили сотовый телефон и календарик – примерно в том формате, какой Воровчук обещал Москве.


Даже у Железного Гомосека жизнь стала гораздо лучше, поскольку Сеня и Воровчук иногда давали ему деньги, а Ветеран сделал два или три новостных повода для его проекта. Автором одной из идей являюсь лично я, и даже спустя много лет она мне очень нравится. А именно, когда Мите понадобилось провести прокремлевское массовое мероприятие, согласовано оно было возле станции метро «Площадь 1905 года», что возле мэрии, в девятнадцать часов вечера. С учетом количества находившегося там народа на всех фотографиях мероприятие получилось и правда массовое – не менее пятисот человек. Митя после этого воспрял духом, и начал кроме пития предаваться второй своей слабости – разврату. Неведомым образом девочки редко, но все-таки ему давали, особенно те, на кого тоже нельзя смотреть было без слез. В офисе на митиных пьянках появились даже олдовейшие бляди-«валькирии», когда-то освоенные еще партией НБП и приученные к партийному хую. Вопреки своему титулу, Железный Гомосек таки не раз отличился на почве блядства. Самая лучшая история была связана с жирной малолеткой, на три дня застрявшей у Мити в офисе, после чего ее крайне тяжеловесный папа явился в этот вертеп с дурными намерениями. Закончилось это достаточно забавно – после пиздюлей, которые были выписаны Мите, тяжеловесный папа в том же офисе забухал с кем-то из старых соратников Ветерана, которые к процедуре опиздюливания Мити отнеслись с большим пониманием и одобрением.


Грустил из всей компании только Степа. Никаких альтернативных источников дохода приискать он себе не мог, никто его не любил, и даже комнаты ему не давали – в одной пили, во второй ебались, а в третьей барыжили. Традиционные чтения священного писания проводить приходилось в коридоре, что получило издевательское наименование «коридорное православие». В душе Степы зрели гроздья гнева, и вскоре конфликт из скрытой фазы перешел в открытую.


***


Причиной грядущего раскола стал Ветеран. Ко всем остальным участникам сборища он относился очень плохо, а к Мите – хуже чем к собаке, привлекая внимание Мити к любому вопросу затрещиной или пинком. Как-то раз Ветеран с соратником повстречались с «коридорными православными», и весело и на позитиве послали их нахуй. Это стало последней каплей для Степана.

- Да как ты смеешь… Да я тебя щас… Я требую к себе нормального отношения!!!!

- Слышь, ты рот закрой, педрила бородатый!

- Да кто ты такой… Да я тебя щас…

Почти плача и тряся жирной жопой, Степа сжимал кулаки и рвался в бой. На предложение выйти Ветеран естественно согласился, но в его черной душе зрел коварный план. Степа понесся на улицу как был, в майке и тапочках, при том что на улице было очень, очень холодно – стояла зима. Перед выходом из барака Ветеран галантно пропустил его вперед, и пинком под сраку отправил натурально – на мороз, после чего запер дверь изнутри. Следующие полчаса Ветеран со второго этажа наслаждался божественной картиной – как Степа под окном, в майке и тапочках, вел сепаратные переговоры через форточку. Было ветрено, по земле мела поземка, а Ветеран не спеша пил горячий чай у окна, любуясь прекрасным, и говорил что великодушно дает противнику шанс размяться перед боем и разогреть мышцы. Пустить Степу обратно Ветеран согласился только после того, как Степа трижды прокричал «Пидором быть круто!». Когда ему открыли дверь, Степан, размазывая слезы, с проклятиями атаковал врага мерзлым поленом, за что в награду получил отменных пиздюлей. После этого Степа как-то успокоился, но явно затаил большое хамство.


К этому моменту было ясно, что «Проект» движется к закономерному финалу. Это чувствовали все, и каждый старался напоследок украсть больше другого. Ветеран в качестве дембельского аккорда успешно продал часть имущества из офиса, Воровчук начал мутить через «проект» анашу и краденые золотые украшения, а последний гвоздь в гроб проекта забил Сеня. Взяв спившегося Митю за шею, он отправился по банкам брать всевозможные кредиты под «президентский спецназ», тряся всеми митиными верительными грамотами. Время было докризисное, кредиты давали кому попало, и Сеню ждал короткий, но яркий, финансовый успех.


Финал наступил тогда, когда Степа, рыдая, тайно уехал в Москву жаловаться на захват фашистами «Проекта», где очень горько плакал, рассказывая о различных унижениях. После этого офис в бараке закрылся, Железный Гомосек бежал из Свердловской области с уголовным делом по мошенничеству на хвосте – за кредиты, Воровчук удрал в Тюмень, внезапно оказавшись в федеральном розыске уже не помню за что.


Сеня на некоторое время отошел без потерь, но и его изменила эта история. Первый раз тогда, когда в легальной националистической организации ему предъявили участие в антифашистском «проекте», и оттуда выгнали, а второй раз его подвела карма, когда он уже довольно прочно находился в молодежной политике. По неведомой причине и исключительной жадности Сеня скрысил у собственного соратника тысячу долларов, и за позорный косарь получил позорнейшую судимость – за мошенничество. Так Сеня повторил описанный классиками подвиг Шуры Балаганова, который, как известно, после завершения аферы с миллионом Корейко украл в трамвае кошелек и на этом спалился.


Ветеран со свойственным ему жизненным прагматизмом на деньги, заработанные в «Проекте», отремонтировал квартиру, и остался своим участием в политике чрезвычайно довольным.


Что касается Степы, то ничего хорошего в итоге он не получил – да и не положено ему ничего хорошего. После той вонючей истории внезапно наступил кризис, и «Проект» накрылся медным тазом. Совершенно нельзя исключить, что Степа мог вернуться к старой доброй теме с кражей пожертвований. Она очень ему подходила: и в части антуража, и молитвенного настроя, и, конечно же – христианской веры и отношений с Богом. Там где крадут пожертвования, всегда очень тихо, набожно и никто не ругается матом.

Загрузка...