Фамильные ценности

Глава 18

Утром за завтраком бабушка выглядела совершенно не от мира сего. То ли так на неё подействовал наш вчерашний разговор, то ли сон приснился нехороший, который она посчитала вещим, но бабушка почти ничего не ела, хмурилась и явно что-то обдумывала, даже не пытаясь поддерживать беседу, которую инор Альтхауз заводил с некоторой регулярностью. Отвечали ему я или племянник, бабушка же, казалось, не слышала ничего, что происходит вне её головы.

Отметила это я, отметили это и инор Альтхауз, и лорд фон Штернберг. Последний, стоило нам перейти в его спальню для процедуры, сразу поинтересовался:

— Каролина, что случилось с леди фон Кёстнер? Вчера она сияла, как солнышко, а сегодня похожа на пасмурный день.

Этакая поэтическая образность в выражениях меня очень удивила. Мне казалось, что военным не свойственна романтичность, во всяком случае по отношению к тем, за кем они не ухаживают.

— Боюсь, что тому причиной я, лорд фон Штернберг.

— Вальдемар… — укоризненно напомнил он. — Мы же с вами договорились, Каролина.

— Вальдемар, — поправилась я. — Вчера у нас с бабушкой зашла речь об иноре Альтхаузе, поэтому бабушку мучат грустные воспоминания.

— Что она отказала моему дяде ещё в молодости?

— Что ваш дядя каждый раз перед тем, как сделать ей предложение, делал предложение иноре Линден, — выразительно протянула я.

— Этого не может быть, — уверенно бросил майор. — Я точно знаю, что любовь всей жизни инора Альтхауза — не инора Линден, а леди фон Кёстнер.

— Мне тоже кажется, что это неправда, — признала я. — Но проблема в том, что бабушка больше верит своей подруге, чем инору Альтхаузу.

— Мы должны это изменить.

Он стоял слишком близко ко мне, и я поневоле думала о чём угодно, только не о том, о чём нужно. С этим нужно было срочно что-то делать. Я не хочу походить на Катрин, которая преследует кавалера пользуясь своим положением.

— Предлагаю вам, Вальдемар, подумать во время процедуры, — намекнула я на то, что мы болтаем, а время идёт. — Раздевайтесь.

— Думаете, Каролина, я в раздетом виде лучше соображаю?

— У нас будет возможность проверить.

Он усмехнулся и начал снимать рубашку, а я уставилась на него, в этот раз действительно проверяя энергетические тонкие структуры. Уж очень мне вчера они не понравились. Но майор, как и обещал, поберёгся, и никакой рыхлости больше не было и в помине. Можно сказать, почти идеальные структуры.

— Прекрасно… — я сама не заметила, как произнесла это.

— Я рад, что вы наконец меня оценили, — тут же обрадовался майор.

— Не вас, а ваши тонкие структуры. Признаться, вчера вы заставили меня поволноваться, но сегодня я вижу, что волновалась напрасно, Вальдемар. И всё же прошу вас и дальше воздерживаться от использования Дара во избежание повторения.

Говорила я сурово, но мой пациент смотрел на меня и улыбался. Пришлось ему срочно сунуть в руки флакон, чтобы не улыбнуться в ответ. Оркова целительская этика…

Майор сосредоточенно молчал всё время, пока я занималась втиранием зелий, и начал говорить лишь тогда, когда одеяло после распределения последнего я набросила на него:

— Мы должны помочь нашим родственникам, Каролина.

— И что вы предлагаете, Вальдемар? Если мы будем говорить, что её подруга врёт, бабушка разозлится и может уехать. Я её слишком хорошо знаю, чтобы не учитывать такой возможности.

— Значит, мы этого не будем говорить. Нужно, чтобы она это сама поняла и приняла. А ещё нам нужно придумать что-то, что позволит ей задержаться, когда вы закончите моё исцеление. Почему бы не представить, что у нас с вами роман?

И сказал это так, словно уже не только представил, но и собрался воплощать в жизнь в ближайшее время.

— Я не могу заводить романы с пациентами, — сразу запротестовал я. — Не думаю, что Линдены — и бабушка, и внучка — упустят возможность на меня донести.

— Это вам чем-то грозит?

— В худшем случае — отчисление и запрет на целительскую деятельность. Это если будет доказано, что вам был причинён вред. Поскольку этот метод идёт вразрез с официальными, то я не исключаю такого развития событий.

Говорила я как можно более официальными фразами, но майора это не смущало.

— Каролина, сами подумайте, зачем Линденам на вас доносить? — недоверчиво спросил он.

— Как зачем? Чтобы убрать с дороги. Инора Линден имеет виды на вашего дядю, а её внучка — на вас. И они обе не слишком щепетильны.

— На меня? Вы уверены?

— А то вы этого не заметили, Вальдемар, — невольно рассмеялась я, потому что у него совершенно не получилось принять вид человека, который услышал это впервые. — Она же не просто так караулила вас у целителя. Да она уже прикидывает, какое платье заказывать на свадьбу. Единственное, чего ей не хватает, — вашего согласия. Но чтобы его получить, она пойдёт на всё. Она предлагала мне заменить одно из тех зелий, что я вам даю выпить в начале процедуры, на любовное.

— Мне кажется, одно такое я всё-таки выпил, — вздохнул майор.

Его намёк мне показался оскорбительным.

— Я никогда не стала бы вам ничего подливать! Как бы меня Катрин ни просила! Если она вам нравится, то это ваши собственные чувства.

— Да я вовсе не про неё говорю…

Его слова догнали меня у двери, так что я только в коридоре сообразила, что он намекал совсем на другую, не на Катрин. Но возвращаться и извиняться не стала, потому что сейчас этому точно было не время, да и бабушка меня наверняка ждала. Мы же с ней вчера договаривались поработать в кабинете.

Я туда заглянула, но обнаружила лишь одного несчастного инора Альтхауза, который даже не мог сказать, где его дама сердца. Нет, с такой настойчивостью он так и умрёт холостяком…

Бабушка нашлась в саду, в той беседке, в которой она любила проводить жаркие деньки, когда мы здесь жили. Беседка выглядела ухоженной и недавно покрашенной. А уж розы, что её оплетали, явно получали достаточно заботы и умопомрачительно цвели, хотя пахли довольно слабо. Но если бы они имели сильный аромат, то в таком соседстве запросто можно было заполучить мигрень. Бабушка и без того выглядела рассеянной, но меня заметила и поприветствовала слабой улыбкой.

— Что-то случилось? — встревожилась я.

— Да вот, размышляю о том, что ты мне вчера рассказала, — неохотно ответила она. — Не верится мне, что Эмилия способна на подлость, понимаешь? Она всегда была на моей стороне.

— И в чём это выражалось? — заинтересовалась я. — Если не считать того, что она предоставила тебе комнату на время нашей авантюры.

Да и то, основной целью иноры Линден было, как мне кажется, проследить, чтобы ничего не прошло мимо неё. И это она тогда не знала про приезд племянника. Интересно, была бы она тогда столь же лояльна к нам?

— Мы с ней всегда были как сёстры. Постоянно друг к другу ездили, устраивали приёмы. Даже договаривались детей поженить. И когда этого не случилось и твоя мама вышла замуж за твоего отца, то Линдены согласились расторгнуть помолвку без предъявления нам претензий. Нам грозил крупный штраф за разрыв, а уже тогда у нас имелись некоторые проблемы с деньгами.

Я опешила.

— Постой, а разве сын иноры Линден не женился раньше моей мамы? Получается, это они нарушили договор?

— Разве? — удивилась бабушка. — Конечно, он тогда в Гёрде не жил, я могла что-то запамятовать. Но я точно помню, как расстроена была Эмилия и как она говорила, что не винит нас. Ты уверена, что договор был нарушен их стороной?

— Бабушка, — я схватилась руками за голову. — Даже Катрин старше меня, не говоря уже о её брате, который наверняка уже родился к моменту выхода замуж моей мамы. Она никак не могла нарушить договор, потому что к тому времени он уже был расторгнут Линденами, которые нашли себе невестку побогаче. И это ты была вправе потребовать с них компенсацию, от которой они так щедро отказались.

— Я бы никогда не стала требовать с них компенсацию, — заявила бабушка. — Уверена, что Эмилия думала так же. Она могла вообще не знать о браке сына.

С этим было очень сложно согласиться. Вряд ли сын иноры Линден прятал свою супругу. Насколько мне помнится, Катрин с гордостью говорила, что приданое матери превышало состояние Линденов в несколько раз. Просто они не хотели и чтобы их обвиняли в разрыве, и чтобы пришлось выплачивать деньги.

— Почему тогда вообще был этот пункт в договоре о помолвке?

— Потому что так положено? — неуверенно предположила бабушка. — Не всё ли теперь равно? Столько лет прошло, и договор давно недействителен. Каролина, ты меня путаешь.

— Путаю тебя не я, а твоя дорогая Эмилия, которая тебе всё время врёт. Это из-за неё ты не вышла за инора Альтхауза.

— Вовсе нет, — запротестовала бабушка. — Я не вышла, потому что… потому что…

Она жалобно на меня посмотрела и расплакалась.

— Мне кажется, ты перед ним очень виновата, — решила развить я успех. — И это нужно как-то компенсировать.

— Я уже думала над этим. Наверное, правильно было бы рассказать ему всё про клады, но тогда ты оказываешься под ударом. Поэтому мы не будем забирать последний клад и уедем сразу же, как ты закончишь исцеление племянника Манфреда.

— Я не это имела в виду. Помнишь, ты говорила, что у тебя было видение, что ты станешь женой инора Альтхауза?

— Ой, Лина, не все видения сбываются, — махнула она рукой на меня. — Мне тогда привиделось не только, что мы поженимся, но и что у нас будет сын. Нет, дорогая, это видение не из тех, что сбываются…

Она грустно покачала головой. Настроение у бабушки вновь стало похоронным. Этак она действительно опять бросит бедного инора Альтхауза. И будут они оба несчастными. Разве я могу это допустить? Придётся немного схитрить ради счастья самого близкого мне человека.

— Бабушка, ты должна выйти замуж за инора Альтхауза хотя бы потому, что это здорово разозлит инору Линден, — вкрадчиво сказала я. — Она столько лет интриговала, чтобы вы не были вместе, так что мы должны сделать всё, чтобы её планам было не суждено сбыться ни по отношению к инору Альтхаузу, ни по отношению к лорду фон Штернбергу.

Как я и думала, в глазах моей родственницы появился заинтересованный блеск.

— Тебе он всё же нравится, Каролина…

Я притворилась, что смущена, и отвернулась.

— Конечно, инор Альтхауз очень милый.

— Я не про Манфреда, а про его племянника. — Бабушка окончательно пришла в себя и заинтересованно подалась ко мне. — Мне кажется, ты ему тоже нравишься.

Её изменившееся настроение нужно было использовать, пока она опять не начала придумывать что-то плохое и переживать из-за этого.

— Значит, мы не будем стоять на пути нашего счастья — твоего и моего, — заключила я. — А что касается счастья Линденов, то пусть они его ищут в другом месте.

— Не знаю, не знаю, — бабушка опять вздохнула. — Не уверена, что Манфреду я ещё нужна. Всё же я дама уже не первой молодости.

Но при этом она не забывала кокетливо накручивать на палец локон.

— Нужна, нужна, — не согласилась я. — И знаешь что, пообещай мне прямо сейчас: если инор Альтхауз опять сделает тебе предложение, ты ему не откажешь.

Бабушка неожиданно хитро улыбнулась и сказала:

— Только в ответ на аналогичное обещание от тебя.

— В каком смысле?

— Если племянник Манфреда сделает тебе предложение, ты ему не откажешь.

— Пока я занимаюсь его лечением, я не могу принимать подобные предложения, — на всякий случай предупредила я.

Вряд ли Вальдемар решит немедленно изменить своё семейное положение, но обезопаситься всё же надо. Будучи невестой, я могла бы заниматься его исцелением, но занимаясь исцелением, я не могу принимать предложение. После окончания курса лечения должна пройти минимум неделя, иначе у меня будут неприятности не только с факультетом целителей, но и с гильдией. Это я и объяснила бабушке, которую это ничуть не расстроило.

— Тогда ты соглашаешься сразу, как проходит неделя, — заявила бабушка, словно Вальдемар только и ждал, когда сможет предложить мне руку и сердце. — Одна я подобные клятвы давать не буду.

Соглашаться на такого рода договор не хотелось. Это у инора Альтхауза с бабушкой чувства, проверенные временем, а лорда фон Штернберга я знаю всего ничего. Но поскольку он ни разу не заикнулся о желании обзавестись супругой, а моей целью было помочь бабушке, я согласилась и мы обменялись клятвами. Что ж, теперь всё зависит от инора Альтхауза. Наверное, нужно ему намекнуть, что от согласия невесты его в этот раз отделяет всего лишь один вопрос.