Фантастика 2025-44

Глава 1

— Нам нужна Кира, — строго сказала следовательница, уперев руки в боки. — Все объяснения будут потом, сейчас я не могу тебе ничего сказать, Егор.

— Проблема в том, чтобы её найти? — уточнил я.

— Если бы в этом не было проблемы, я бы тебе об этом не говорила! — строго ответила следовательница.

Я быстро смекнул, что она сейчас пытается говорить со мной с позиции официального лица. Очень удобно, кстати, когда нужно включать режим шерифа. А, как известно, проблемы индейцев шерифа не волнуют. Соответственно, Курочкина всерьез полагала, что, активировав такой режим, она сведёт на нет моё любопытство и желание задавать вопросы. Ну уж нет, со мной у неё такие штуки точно не пройдут. Об этом я следовательнице сразу чётко и сказал.

— Давай в игры играть не будем, — сухо бросил я. — Мы всё-таки два взрослых человека. Я, как и ты, могу включить свой режим: ничего не знаю, моя хата с краю.

— Это как? — изумилась Курочкина.

— Так, что я тоже могу просить тебя работать по регламенту. Оформляй вызовы, бумажки исписывай почём зря… но, как ты понимаешь, в таком формате разговора у нас не выйдет.

Надеюсь, что следовательница меня услышит. Она нахмурила бровки, переваривая сказанное, а я, чтобы усилить эффект от своих слов, добавил:

— Давай ты скажешь, зачем тебе нужна Кира, что вообще происходит — и тогда я подумаю, как смогу тебе помочь.

Курочкина ещё сильнее нахмурила брови.

— Егор, ты, конечно, уже отличился, получил грамоту от моего начальника, но ты — прежде всего гражданский, а есть некоторые вещи, которые гражданским знать не надо, — вынесла она свое заключение.

— Так я у тебя и не выпытываю, это ты подошла ко мне. Я ведь могу сказать, что оказался здесь случайно и знать не знаю, что это за паренёк тут бегал, — я решил не отступать.

Курочкина помолчала, и я поймал себя на мысли, что она воспринимает мои слова как попытку на неё надавить. Зря, я лишь предлагал сделать наше сотрудничество наиболее продуктивным. Но слышать следовательница не хотела, а насильно мил не будешь. Наконец, она пришла к выводу, что таким макаром каши со мной не сваришь, потому что я буду продолжать гнуть свою линию. Что-то мне подсказывало — проблема следовательницы происходила от банальной женской ревности, которая довлела над всем остальным. В том числе над холодным разумом.

— Ладно, Егор, всего тебе хорошего, можешь и дальше вести себя, как круглый идиот, — выдала Курочкина и собралась уходить.

Я ей препятствовать не стал, хотя и подметил, что именно этого она и хочет. Вообще любопытный способ выбирают многие женщины — пойти ва-банк, обострить ситуацию… только мало кто думает, что закончиться это может не так, как того бы хотелось. В этом случае следовательница явно рассчитывала, что я попытаюсь её остановить. Однако делать я этого не стал, и, пройдя несколько шагов, Курочкина остановилась сама и резко развернулась на каблуках. Она прищурилась и посмотрела на меня внимательно.

— Ты ведь знаешь, где она? — зло прошипела она.

— Не знаю, а если бы и знал, то не стал бы тебе говорить, ты же мне не говоришь. Какие-то вселенские тайны строишь.

— У тебя были эти… снимки, — прорычала следовательница.

Я впервые видел её такой озлобленной. И как мне показалось, дело тут уже не в ее вредности. Видимо, это дело для Курочкиной имело особую важность. Но даже если так — я ведь назвал ей условия, при которых готов продолжить наш разговор. Так что пусть она хоть обрычится, на попятную я идти не собирался. К тому же я действительно, хоть и знал, где сейчас находится Кира, сдавать её милиции не собирался, пока сам не разберусь наверняка, что происходит. А снимки — снимки действительно любопытные, и вопросы по ним могли возникнуть… странно, кстати, что следовательница до сих пор не опросила главного редактора. Хотя, может, и опросила, не исключаю, что она попросту со мной блефует.

Курочкина поменялась в лице, снова решая для себя — продолжать ли нам разговор, а я поторопил её в принятии решения.

— Всего тебе хорошего, ты же куда-то собиралась идти? — произнёс я, развернулся и пошагал прочь сам.

Посмотрим, каково ей будет понять, что не только она может идти в ва-банк и ситуацию обострять.

Останавливать меня следовательница не стала, тоже показывая свою принципиальность. На нет и суда нет, мои контакты у неё есть, если чуть смягчит свою позицию, то мы можем вернуться к этому разговору. Желательно уже после того, как я встречусь с Кирой и всё выясню. К Кире у меня тоже были вопросы, и после того, как я увидел снимки, их стало гораздо больше.

Ну а сегодняшний вечер я планировал занять изучением плана электрика. Интересно глянуть, что там за наполеоновские планы у старика. Час расплаты, как я про себя называл операцию по ликвидации злосчастной трансформаторной будки, приближался семимильными шагами. И мне пора было переключать внимание и силы на новую задачу. Хреново, правда, что сегодняшнюю ночь я уже не проведу в комнате у Ани… хотя это мы ещё посмотрим. Как бы банально это ни звучало, но ночевать я планировал именно там. Накануне мы договорились с Вальком, что он приведёт к себе девчонку. Я, естественно, на тот момент понятия не имел, что спать этой ночью мне будет негде. Но отыгрывать все назад не буду, хотя и спать на жёстком диванчике у тёти Клавы тоже не особо хочется. В общем, это дело тоже надо будет обмозговать.

Я нашел во дворе одного из домов уютную лавочку, которую на следующие полчаса планировал превратить в свойой штаб. Усевшись поудобнее, я достал из кармана сложенный вчетверо листок с планом электрика и принялся его изучать. Сразу бросилось в глаза, что электрик явно имел технический склад ума. Первоочередным в плане было схематическое изображение цеха с точным буквально до полуметра расположением трансформаторной будки. Интересно даже, сколько электрик потратил времени, чтобы все это зафиксировать? На карте, помимо привычного измерения в метрах, было указано расстояние в шагах. Скорее всего, мужик взял за основу привычную карту пожарников с эвакуационными выходами, ну и сверху сам прошелся по цеху, измерив все шагами. Любопытные, конечно, получались доработки. Больше того, на карте стрелочками разных цветов были нанесены этакие дорожки — маршруты следования. Один маршрут к трансформатору, второй — от него. Вполне наглядное руководство, куда и как идти. На случай, если что-то не получится, на карте имелись и стрелочки пунктиром, то есть обходные пути. Ну и помимо прочего, все было запланировано по времени минута в минуту — когда заходим, через сколько подходим к трансформатору, сколько времени у нас есть на то, чтобы вывести его из строя, и так далее.

Подход у электрика фундаментальный, распланирован каждый чих. Однако, как по мне, все было куда как проще. Приходя в цех, дожидаешься, пока все разойдутся отмечать юбилей (естественно, даешь время, чтобы все как следует расслабились после нескольких тостов) и в этот самый момент выводишь трансформатор из строя. Ну а там по ходу пьесы убеждаешься, что никто не видит, чем это ты тут занимаешься. Ну раз электрику с планом спокойнее, почему бы и да. Посмотрим, как он будет во время действия мерить шаги и считать затраченные минуты.

В остальном план моего понедельника выглядел хорошо продуманным и законченным. Было видно, что на его составление ушло немало времени. Кстати, помимо принципиальной схемы цеха на листке был по пунктам выписан инвентарь, который необходимо взять с собой на дело. Список получился длинным, и если брать всё, что написано с собой, то идти придётся с походными рюкзаками… палатки не хватает разве что.

Я не стал вдаваться в подробности и решил, что проще всего взять да и позвонить электрику с предложением обсудить его план. Заодно дам ему знать о своей готовности. Вспоминать домашний телефон электрика мне не пришлось, старик предусмотрительно записал его на углу своего листка. Всё-таки продуманный мужик, всё-то у него схвачено.

Я побродил по району в поисках телефонной будке. Минут через пятнадцать, пока я крутил диск, мне вспомнилось, как электрик переживал о прослушке. Интересно, что-то изменилось или он снова будет настаивать на встрече живьём?

— Я вас слушаю, — после нескольких длинных гудков послышался женский голос.

Трубку, видно, взяла его жена. Я попросил позвать к телефону ее мужа. Женщина ничего не ответила, но я услышал, как трубку положили на стол, а потом уже издалека донеслось:

— Старый, это тебя! Раз сам мусор выбрасывать не хочешь, позови своего дружка, может, с компанией наконец соизволишь это сделать!

— Пошла ты, старая калоша, — сказал он. — Твой мусор выкину, когда футбол досмотрю! Тут «Спартак» и «Динамо» играют!

— Да хоть сборная СССР, на кухню уже от вони зайти невозможно.

— Так правильно, ты же рыбу выбросила, даже в газету не завернула…

Супруги уже привычно успели поругаться, прежде чем электрик взял трубку.

— Ало! — я, наконец, услышал его хриплый голос из динамика.

— Это Егор.

Я в двух словах сказал, что ознакомился с его планом и готов действовать.

— Ща, погоди, не выключайся, — сказал электрик, и трубка по новой легла на столешницу.

Потом послышался скрип двери, которую электрик, видимо, решил закрыть, чтобы жена не подслушивала.

— Предлагаю встретиться и всё обсудить вживую, — он назвал адрес и спросил, хватит ли мне получаса для того, чтобы подойти.

Я заверил, что времени мне хватит с лихвой. Повесил трубку и двинулся по указанному адресу — это была одна из пятиэтажек неподалёку от проходной завода.

— Ну как тебе мой план? — сразу спросил меня электрик, как только мы встретились.

— Отличный план, по факту уже разберёмся, — заверил я.

— Почти неделю на него убил. Так что, Егор, готов?

— Готов, трансформатор должен быть уничтожен. Единственное, я бы внес некоторые уточнения, ну и вопросы тоже есть, — пояснил я.

Следом мы прошлись по пунктам из плана. Электрик доступно объяснял, для чего нужен каждый из них. Например, резиновые перчатки и сапоги были нужны для того, чтобы нас самих не грохнуло током в попытках спасти родной завод.

— Ну вот представь, мы на трансформатор воду прольем, его замкнет к чертовой бабушке, а кто-нибудь из нас, не дай бог, в лужу-то и встанет! — воодушевлённо пояснял старик. — Так там на месте и останемся, а сапоги нас от таких случайностей уберегут.

Объяснения выглядели более чем логично. Но у этого была и обратная сторона — чем больше мы с собой берём инвентаря, тем выше вероятность наследить. Не знаю, будет ли проводиться расследование по факту уничтожения трансформатора, но привлекать к себе ненужное внимание мне точно не хотелось. По итогу мне удалось донести эту мысль до электрика, и он через серьезное сопротивление, но всё-таки согласился вычеркнуть из своего списка большую часть.

— Ну, а теперь дополнение, — сказал я.

Поскольку план электрика предполагал, что мы начнём действовать, находясь у корпуса, опускался важный момент — как к этому самому корпусу пробраться незамеченными. Я предложил электрику свой вариант.

— Встретимся завтра вечером на проходной.

— В смысле, мы с завода выйдем — и встретимся? — уточнил он и насторожился. — А как обратно зайдём? Вопросы же к нам появятся, и все подозрения, опять же, потом на нас упадут.

— Молча, там есть дыра в заборе, через неё, как зайдём, так и выйдем, — разъяснил я. — И ещё, если у тебя дома в холодильнике есть колбаса, то прихвати с собой.

— Зачем нам колбаса? — удивился электрик. — Дырки затыкать?

— Затем, что в этой дыре есть барбос, который ее охраняет, так вот он очень любит колбасу.

Естественно, нам нужно было провернуть всё так, чтобы ни у кого не возникло подозрений. Для всех всё будет выглядеть так, что мы вовремя покинули завод и пошли себе по домам.

— Так а если женку мы спросят, где я был?

— Скажешь, ко мне ходил розетку чинить, я подтвержу.

Так и договорились. Мы попрощались, условившись, что известим друг друга, если планы потребуют корректировок.

Завтра во всех смыслах наступал тяжелый день, а чтобы он не был слишком уж тяжелым, его надо проводить в приятной компании, желательно женской. Я попытался припомнить, как обстоят дела в Союзе с цветами. По-хорошему, сейчас бы взять букет, бутылку вина или шампанского и наведаться к Ане.

Магазин нашелся быстро, там я взял бутылку вина и поинтересовался у продавщицы:

— Подскажите, где тут цветочный киоск поблизости?

— Подскажу, но за цветами нужно идти на рынок, в обычных киосках по государственной цене ничего нет, — на ухо мне поделилась продавщица. — Все, что вы там найдете — вялые гвоздички или хризантемы.

— А рынок далеко?

— Три остановки, но сейчас он уже не работает, время позднее. Вы бы, молодой человек, заранее озаботились о цветах.

Информация исчерпывающая, но на данную минуту не особо полезная. Я всё-таки попросил продавщицу подсказать, как идти к цветочному киоску. Там уже разберусь на месте, какой там ассортимент, глядь, на что-нибудь глаз ляжет.

Однако, к моему сожалению, продавщица оказалась права. В киоске стояли гвоздички, прочно у меня ассоциировавшиеся с похоронами. Были и белые хризантемы… но больно уж вяленькие и невзрачные. Нету никаких проблем, кроме этих хризантем, вспомнилось мне популярная в будущем песня Леонтьева.

— Посвежее цветочков случайно не найдётся? — я всё-таки решил уточнить.

— Все разобрали, — отрезала дамочка, сидящая за кассой, даже не поднимая головы.

Обидно, досадно, но ладно. Хотелось бы букетик роз подарить, но ничего — я вышел из киоска, держа в руках небольшой букет из трёх хризантем. В принципе, если особо не всматриваться, то нормальные цветы. Привычные.

На выходе из киоска меня ждал неожиданный сюрприз. Вот тебе и раз… по тротуару шла моя бывшенькая, выгуливая болонку моей бывшей же тещи. Она была не одна, за ней по тротуару плелся кавалер, кстати, с букетом роз в руках. Вот этот о цветах позаботился заранее! Но, несмотря на это, бывшая цветами не особо впечатлилась. По крайней мере, кавалер ушел ни с чем, от обиды выкинув цветы в мусорную урну.

Скажу как есть, при виде этого воздыхателя во мне проснулась ревность вперемежку с чувством собственничества. Я двинулся к бывшей, с букетом хризантем и бутылкой вина в руках.

— Неожиданная встреча, — вместо приветствия сказал я.

— Егор? А ты… куда? — она захлопала ресницами.

— А это кто? — я кивнул на кавалера, пропускай её вопрос мимо ушей.

— Да это Генка, мой одноклассник, никак не может поверить, что у нас ничего не выйдет — призналась жена.

Я присмотрелся к нему внимательней… епрст! Точно, Генка, встреча на ходу обретала новые подробности. Припомнилось, сколько я с ним намучился в свое время! И в морду бил, и как только ни разговаривал, когда мы уже были вместе с Любой. А он оказался упертым, как баран, и все одно и то же твердил — люблю, не могу.

В голове промелькнули самые разные мысли. В частности, подумалось, что, может, не зря я их встретил? Что если надо дать бывшей рассмотреть Генку повнимательней? Раз не получилось со мной, мало ли, получится с ним, и все будут счастливы!

Я посмотрел на жену, она была без макияжа, и недолго думая протянул ей хризантемы:

— На, это тебе. Я надеюсь, твой кавалер не будет против?

Мои убогие хризантемы не выдерживали конкуренции с розами Гены. В отличие от роз, они были приняты.

— Да какой он кавалер, — отрезала бывшая. — Я ему сто раз говорила, что между нами ничего не может быть… как приятно твои цветы пахнут.

Она понюхала хризантемы и расплылась в улыбке. Я же смутно припомнил, как в прошлой жизни она говорила обратное. Мол, если б можно было повернуть время вспять, то она бы вместо меня выбрала Генку. Может, и выбрала бы… но мужик спился, и твердил, что это произошло именно из-за отказа любви всей его жизни.

Генка, кстати, был не очень доволен тем, что мы тут ворковали, на его взгляд. Покраснел, как варёный рак, увидев меня, и мялся неподалёку, никуда не уходя. Мы сцепились с ним взглядами. Вот ей-богу, никогда бы не подумал, что буду ревновать бывшую, да ещё к кому — ну прямо-таки ревность меня обуревала.

Люба, быстро сориентировавшись в ситуации, взяла меня под руку и повела прочь, оставляя Генку в гордом одиночестве. Тот от досады начал постукивать кулаком по фонарному столбу, видимо, представляя на месте столба меня. Я, честно говоря, был не прочь размять кулаки, попробуй Генка раскрыть варежку.

— Егор, не обращай на него внимания, — попросила меня бывшая, крепче берясь за мою руку.

Мы прошли мимо мусорной урны, в которой остались розы Генки. Я на напоследок смерил Гену взглядом, тот был уже не красный, а зелёный от злости. А после мы скрылись за поворотом. Действовать Геннадий так и не решился, все правильно, пусть здоровье побережет.

— Ты как будто знал, что сегодня у меня родителей нет дома, — вдруг кокетливо сказала бывшая.

— Интуиция такая штука — ей надо верить, — подмигнул я.

Ещё немного прогулявшись, мы совсем скоро уже сидели дома у бывшей, а я проявлял чудеса ловкости, открывая бутылку вина без штопора.

Посидели хорошо, но я не собирался оставаться. Однако бывшая жена меня остановила и набросилась со страстным поцелуем.

— Ты уверена, что нам это надо? — прямо спросил я.

Правда, ответа не дождался — стало не до разговоров.

Глава 2

Утром я проснулся с ощущением того, что время перемоталось назад, и я снова в своих семидесятых, рядом с женой, а собачка тёщи тыкается носом мне в руку. Ну а моя жена медовым голоском зовёт с кухни выпить кофе.

Я похлопал глазами, принюхался и понял, что даже запах показался знакомым — жена готовила яичницу-глазунью, ароматную, с зажаренными кругляшами сосисок. Всё как я когда-то любил.

А потом разом пришло понимание, что я действительно в семидесятых, и они тоже мои, но в другом теле. Что это значит — я получил шанс полностью прожить жизнь заново. Однако будто бы так и норовлю наступить на старые грабли. По-хорошему, надо прямо сейчас выпрыгнуть в окно, перекреститься и забыть о том, что произошло между нами, как о ночном кошмаре. После таких обычно говорят — куда ночь, туда и сон. Может, я бы так и сделал, но вот ведь какая штука — ничего кошмарного в сегодняшней ночи не было. И будь у меня возможность действительно отмотать время немножечко назад, я бы… ничего не стал менять.

Поэтому я с удовольствием потянулся, умылся и вышел на кухню, чтобы начать сегодняшний день с яичницы жены. Она, впрочем, как и всегда, выглядела великолепно — и день начала не с пилежки мозгов, а с ласковых вопросов: как мне спалось и какие у меня на сегодня планы?

— Планы самые что ни на есть рабочие, — рассказывал я, уплетая яичницу с жареными сосисками.

Вкусно, ел бы да ел — аж за ушами трещит!

Бывшая, или теперь уже нынешняя, внимательно слушала, сидя напротив меня и положив подбородок на ладони. Так она делала всегда, когда ей было по-настоящему интересно. Я в общих чертах рассказал, что с недавних пор работаю мастером в своем цеху и прямо сейчас занимаюсь налаживанием логики производственных процессов. А она слушала так, как будто я говорю не о банальной работе, а о том, где я хочу провести медовый месяц.

— У тебя обязательно все получится! И вообще, кто рано встаёт, тому бог подает.

За пожеланием последовал поцелуй на прощание. На завод я вышел специально пораньше, чтобы, как и обещал подготовить для рабочих всё необходимое. Через полчаса я уже был в цеху и разносил по рабочим местам сменные задания.

Согласно вписанным в сменные задания пунктам, раскладывал по ячейкам в комнате мастеров весь необходимый для производственного процесса инвентарь — инструмент, оснастку, сами заготовки. Работяги, а большинство приходило на работу также пораньше, за мной наблюдали и перешептывались. Всем было интересно, насколько хватит моего порыва — вот так вот впахивать. Оно обычно как, дело хорошее, но чаще всего человек понимает через пару недель, что система — она вот такая, как есть, и изменить её не получится. Рабочие знали это правило назубок, поэтому никак не могли удержаться от подколок.

— Партия тебя не забудет, Егорка! — то и дело слышались смешки.

Я понимал, что это всего лишь заводской юмор, поэтому улыбался и подбадривал мужиков.

— Давайте-давайте, даешь пятилетку за год!

Не знаю, что там с партией, но сам я настроен был более, чем серьёзно. Если долго мучиться, что-нибудь да получится — не мой принцип. Я намерен действовать быстро и решительно, и если система не прогнётся, попросту переломлю ей хребет.

В итоге к началу смены, когда мужики начали расходиться по рабочим местам, у них имелось всё необходимое для работы. Да, я потратил на подготовку свое время, но это время, по сути, и не было бы ничем особенным занято, кроме бесцельного просиживания штанов в комнате мастеров. Последним некоторые мои коллеги грешили. Подчас ковыряние в носу, разгадывание кроссвордов, созерцание мух, попавшихся на липкую ленту, занимало у мастеров куда больше времени, чем сам рабочий процесс. Такую тенденцию необходимо менять, что я и показывал на собственном примере. Посмотрим, насколько пример будет заразительным. Пока что мастера косились на меня, пряча ухмылку.

— Слышь, Егор, и че потом делать с инструментом, с оснасткой? — спросил меня Андрей Андреич, сходу оценив мою задумку и недвусмысленно намекая на то, что было бы неплохо, если бы к вечеру я разнес все это добро обратно по складам.

— Когда прогонишь все свои операции, возвращаешь всё мне, в свою ячейку в комнате мастеров, — подтвердил я такую возможность. — Я всё сдам обратно, ты, главное, от работы не отвлекайся — и все будет.

— Идёт, вот это я понимаю, у нас теперь мастер, во, — фрезеровщик с довольным видом показал большой палец.

Видя, что рабочие довольны, а рабочий процесс достаточно резво запущен, мастера стёрли с лиц ухмылки и стали внимательней наблюдать за тем, что я делаю. Заходили по рядам, выслушали мнение мужиков насчёт того, что будет неплохо организовать такой же подход на других участках.

Кстати, я планировал так продолжать не дальше, чем на следующую неделю. Держал в голове, что на ближайшем совещании встанет вопрос о формировании новых участков взамен имеющихся. Следствием перестановок станет перераспределение деталей между участками. Вопрос сложный, я понимал, что встречу целый вал сопротивления, но так или иначе — этот вопрос необходимо решать, и чем быстрее, тем лучше.

Совещание было назначено ближе к обеду.

У меня уже сейчас имелась хорошая возможность проверить, насколько эффективнее окажется новый подход. Если я все рассчитал верно, то выданные сменные задания мужики выполнят даже не к вечеру, а тютелька в тютельку перед началом совещания.

Рассчитывал я не только на то, что с самого утра все задания будут в порядке. Обычно после промежуточных операций детали застревали в ячейках на несколько часов, а то и до следующего дня. Теперь этот недостаток был устранен. Я не давал позициям залеживаться в ячейках и перераспределял их на дальнейшую работу. Вместе с этим я настаивал на том, чтобы мужики не выбирали последовательность выполнения работ из сменного задания. Обычно как — есть у тебя десяток позиций, и ты делаешь их на выбор. Что-то удобнее сделать сейчас, что-то потом, где-то и вовсе зависит от твоего настроения… в общем, крайне низкая степень организованности. Я же последовательно убеждал работяг, что позиции в задании пронумерованы не просто так.

— Вот смотри, есть у тебя прямоугольнички, где надо заусенцы посбивать, — объяснял я мужикам. — У них первый номер приоритетности, а тут ты видишь качалки, где стоит сверлильная операция. Она подороже, ты её начинаешь делать, но при этом в цеху остается один грустный фрезеровщик, который ждёт прямоугольнички для нарезки пазов. Начнёшь делать качалки, и фрезеровщик останется без работы, и пойдёт в курилку языком чесать. А качалки ты просверлишь, и останутся они лежат в ячейке, как бедные родственники.

— Почему?

— Потому что токарь, который их будет растачивать, другой работой занят.

Мужики слушали, кивали, соглашались, хотя далеко не все с первого раза. Всё-таки чесать языками в курилке — это святое. Но производство — это сложный механизм, и оно не будет буксовать только в одном случае — если если все звенья в цепи работают взаимосвязано. Некоторые считали, что все эти разговоры — вилами по воде, и тогда для наглядности я показывал рабочим собственную план-схему. Я потратил не один час на составление, зато на ней было наглядно видно, как взаимосвязана вся работа участка. От и до.

Итого после серии сложных переговоров с убеждениями и уговорами мужики всё-таки прислушались к тому, о чем я говорю, и признали план-схему логичной. Производственный процесс заработал, как единый механизм. Ровно так, как и должен.

Расчет оказался верным, и результат не заставил себя долго ждать. Мужики один за другим приносили детали, двигаясь по промежуточным операциям, указанным в маршрутной карте. План на сегодняшний день оказался выполнен уже к обеду.

Я зафиксировал результат под удивлённые взгляды мастеров других участков, на чьих лицах и следа не осталось от скептицизма начала смены. Коллеги, поглядывая на часы в комнате, все больше понимали, что предложенный мной формат работает. Спорить тут было не с чем.

Во время обеда я зашёл на второй круг и подготовил работягам, по сути, завтрашний план, также выписав позиции в листок задания. Естественно, нашлись недовольные, мужики-то считали, что сделал дело — гуляй смело, и работы на сегодня больше не будет.

— Мужики, а вы куда собрались?

Я встретил мужиков возле той самой дорожки, по которой прогуливался вчера с электриком. Конечно, я прекрасно знал этот обходной путь — вот и ожидал тут тех, кто по-тихому пошёл из цеха в столовую.

— Так на обед, Егор, задание-то мы оттарабанили, а че такое?

— Обед у нас во сколько, а то я что-то запамятовал?

— Ну что ты начинаешь, нормально же поработали! — забурчали те.

— Мужики, я не начинаю а заканчиваю, — отрезал я. — Давайте договоримся так: я не против, чтобы вы выходили на обед раньше. Все-таки вы — дяди взрослые, о последствиях знаете, если вас за жопу возьмут, но я сейчас не об этом.

— А о чем?

— О том, что если вы хотите, чтобы я на это глаза закрывал, то давайте тогда по-человечески — подходим и уточняем, можно сейчас идти или нет? И я, и вы, всем будем в курсе, что и как. Позиция ясна?

Мужики начали переглядываться. Попрепиравшись ещё немного, договорились, что отныне будем делать так, как я прошу. Закручивать гайки я не хотел, хотя мог бы, но раз есть работа, то она выполняется первоочередно. Из таких маленьких винтиков как раз складывалась непосредственно вся система.

— Сейчас работа только после обеда будет, — резюмировал я. — Но с завтрашнего дня будьте так добры следовать нашим договоренностям и извещать своего мастера.

— Тебя, в смысле? Ноль вопросов у матросов! — заверили рабочие.

— Меня, ага, — подтвердил я, помня о том, что с понедельника участки, а вместе с ними и мастера, будут обновлены как минимум наполовину.

Ну а у кого будет новый мастер и как перераспределятся детали, предстояло решить на совещании у начальника. Начиналось оно с минуты на минуту. Я прихватил на совещание свои наработки, кои хотел наглядно продемонстрировать коллегам по ремеслу.

— Ну что мужики, идём дальше, — приветствовал нас Роман, открывая совещание. — Я просил вас принести список фамилий рабочих на ваших участках, а также все номера позиций. Все подготовили?

Мастера положили на стол бумаги, уклонившихся от выполнения задачи на этот раз не нашлось. Начальник взял материал, вскользь ознакомился.

— У кого какие есть пожелания? — спросил он.

Естественно, единственными пожеланием стало оставить все так, как есть. Понимая, что по факту никто не принял задачу переустройства участков, я взял инициативу в свои руки. Ну и выложил, как вижу со своей колокольни перераспределение.

— Ознакомьтесь, — я пустил по рукам документы со своим предложением.

Мастера их недоверчиво изучили, а потом начался самый сок.

— Погоди, Егор, я правильно понимаю, что ты хочешь забрать у меня Данченко, Ляховца и Волкова? — озадачился мастер первого участка. — Взамен отдать кого — Иванова, Горленко и Тетина?

— Правильно, — подтвердил я.

— То есть ты забираешь спецов шестого разряда и даешь мне рабочих третьего разряда?

— Всё верно.

— Ты не охренел со своими желаниями? — Костя выпучил глаза.

— Во-первых, выражения выбирай, а во-вторых, я тебе уже говорил, что процесс пойдёт только тогда, когда позиции и рабочие будут равномерно распределены по участкам, — с ударением, чуть ли не по слогам произнёс я — надо было реагировать достаточно жёстко, раз Костя настроен на конфликт. — У тебя сейчас на участке ни одного рабочего третьего разряда, так?

— Так это же не просто так, Егор, я тоже тебе уже говорил про специфику…

— Я помню, что ты мне говорил — перебил его я. — Только напомню, что промежуточные и дешёвые операции вы скопом носите мне на участок, чтобы мои работяги их для вас делали. А часть позиций с моего участка, где есть дорогостоящие операции, забираете себе.

— Ну и, даже если так? — с вызовом спросил мастер первого участка.

— Так ненормально.

— Что значит — ненормально, каждый делает то, на что учился! — зашумел тот.

— То и значит, что каждый, — это слово я подчеркнул интонацией, — участок должен из себя представлять полный, замкнутый производственный цикл. Если мужики будут заинтересованы, и если видят, что они впахивают наравне с другими, тогда и будут у нас результаты — а они нам ой как нужны, как и говорил Роман Викторович. А сейчас выглядит так, что пока твои яйца мнут, чай пьют и шляются по заводу, мои за двоих пашут, головы не поднимая. При этом твои получают денег больше, чем мои.

Костя нахмурился, стиснул ручку, которую держал в руке.

— Слушай, молодой, ты со своим уставом в чужой монастырь не лезь, — начал заводиться он.

— И полезу, — тут же ответил я. — А если тебя что-то не устраивает, то лавочку, к которой ты так привык, я быстро закрою. На моем участке больше не будет ни одной промежуточной операции с вашего участка, а мои сами — сами! — будут делать дорогие операции. Понятно?

Повесила тишина, вопрос стоял из незыблемых, такие вообще не принято обсуждать. Рома, кстати, тоже заметно колебался, ведь такие решения могли вызвать, что называется, бунт на корабле.

Однако проблема стояла остро, и закрывать на неё глаза теперь — значило сдаться в борьбе за нормальные производственные показатели, признать себя никчёмными неудачниками. Точно не вариант.

Наверное, в том взгляде, что я перевёл с Кости на Рому, это читалось.

— Давайте посчитаем цифры, — предложил тогда начальник цеха.

Цифры у меня тоже были готовы, и я их озвучил. Если подходить с позиций формализма, не углубляясь в глубь и суть, нормочасы у всех участков по плану одинаковые. Фактически же одни участки имели более дорогие детали, а другие — так называемые «семечки», на них нужно затрачивать непропорционально много времени. В моем же плане позиции перераспределялись так, что пропорции «затраченное время — оплата» становились адекватными.

— Да никогда в жизни мои рабочие не согласятся! — взвизгнул Костя.

— Твои рабочие не к себе домой пришли, и что делать — решают не они, а начальство. Или тебе напомнить, что для несогласных ворота цеха открыты? — я решил обострить спор. — Иди пиши заявление, полный вперёд. Сказали же, с несогласными прощаемся далеко и надолго. Или я что-то не так понял, Роман Викторович?

Рома побледнел и ослабил узел галстука.

— Все так, — подтвердил он.

— Да я в другой цех переведусь! — повёлся Костя на провокацию.

— Никаких переводов в другой цех я не подпишу. Ну или обозначу, что вы — лодыри и тунеядцы, отказывающиеся от работы, — Рома, надо отдать ему должное, тоже вовремя повысил ставки.

— Ха, — мастер первого участка разозлился пуще прежнего и, вскочив с места, направился к выходу.

Он игру принял и давал понять, что, в его понимании, обсуждать тут нечего.

— Сейчас я рабочим донесу, посмотрим, как вы тогда запоете, когда у вас никто работать не захочет!

Рома попытался его остановить, но я наступил ему на ногу под столом, пусть ходок-шантажист идёт себе.

— Ещё желающие есть? — быстро сориентировавшись, строго спросил Рома.

Я понимал, что если позволить мастеру уйти безнаказанно, то остальные тоже начнут так поступать. Реакция на подобные выходки должна быть максимально жёсткой.

— И чё — всё, заявление будете принимать? — послышались вопросы от коллег.

Видя, что Рома колеблется, я взял слово.

— Мне Роман так говорил: кому что-то не нравится — пишите заявление, ну или, если заявление писать не хотите, но и работать при этом тоже, то увольнение будет по статье. Я ведь верно понял, товарищ начальник?

— Верно, — отрывисто кивнул Роман.

Он наконец-таки взял себя в руки.

— Значит, так, принципы разделения до вас донесены, я это всё оформлю в приказ, а далее объявлю о собрании, где приказ будет донесён до рабочих и мастеров.

Рома демонстративно снял трубку и, когда секретарша ответила, сказал, что та должна подготовить приказ об увольнении Константина.

— Если вопросов нет — за работу! Сергей, — Рома обратился к старшему мастеру. — Предложение Егора подайте в виде рацпредложения, и на его основе я проведу приказ, что со следующей недели работа в таком формате обязательна.

Впрочем, Рома прекрасно понимал, что там, где есть кнут, должен быть и пряник. Перед тем, как мастера разошлись, начальник объявил, что вводит премию за выполнение показателей… недельных.

— Собрание с рабочими собрать прямо сейчас! — он врезал кулаком по столу.

— Сделаем, — подтвердил старший мастер.

Глава 3

Когда мы вышли из кабинета начальника, Костя уже занял телефон в комнате мастеров и обзванивал своих знакомых в других цехах. Лицо у него было воодушевлённое — сейчас, мол, я вам всем покажу. Мужик на полном серьезе считал, что в любой другой цех его оторвут с руками и ногами. Стоит только бросить клич — мол, у такого толкового мастера есть желание перевестись. Проблема лишь в том, что толковым мастером он называл сам себя. Остальные же хорошо понимали, что за этой толковостью стоят исключительные условия, созданные предшествовавшим начальством.

— Слушай, Иваныч, у тебя случайно в цеху места нет? — говорил Костя в трубку, когда мы вошли, прижимая ее плечом к уху.

В руках он держал блокнот — явно полагал, что у него будет вагон вариантов, все их не запомнишь, и надо записывать, чтобы потом выбрать.

— Понял, Иваныч. Ну да, как переговоришь, дай знать…

Реальность оказалась куда прозаичнее. Вариантов набиралось не то что не с вагон, а даже не маленькая тележка.

— Алло, Гена! Ага, вот рассматриваю места, Ромка совсем с цепи сорвался, да-да, желательно так же, на должность мастера встать. Не нужно? Ну это, если появятся варианты, дай знать…

Разговор примерно такого содержания повторялся из раза в раз, словно крутилась одна и та же пластинка. Наконец, он понял, что обзвонил абсолютно всех знакомых, и положил трубку.

— Ну чего, есть места? — спросил у него Серега.

— Под конец года ни у кого нет вакансии, все на следующий год переносят, — нехотя ответил Костя.

По тому, как изменилось его лицо, я догадывался, что Костя все понял. Дружба дружбой, а работа стоит особняком. Но отступать мастер первого участка не собирался, как же — самолюбие задето у мужика. Ему, который на заводе не первое десятилетие пашет, указывают, что делать и как быть, два каких-то сопляка. Это я про себя с начальником, да и Серёга в глазах Кости тоже недалеко ушел, подумаешь, каких-то десять лет работает!

Пользуясь своим авторитетом (а против того, что он имелся, я бы деньги ставить не стал), Костя попытался начать в коллективе саботаж.

— Мужики, вы что, всерьёз весь этот бред будете слушать? — продолжил возмущаться он, когда все наши коллеги вернулись в комнату мастеров. — Что это за новаторство такое, у нас цех и так работает с горем пополам, а если ещё ввести все эти новшества, так вообще встанем! Только потом этого Романа взашей выпрут, а нам-то всё это дерьмо разгребать!

Доля здравого смысла в словах мастера присутствовала. Оно ведь как бывает — придут новаторы, походя наворотят дел, потом, не справившись с задачей, уходят, и с непрошенными нововведениями остаются люди из старой гвардии. Им и приходится всё откатывать назад. Рассуждение в формате — не трожь то, что работает, потому что тронешь — и вовсе работать перестанет.

Примерно такие мысли явно были в головах и у других мастеров — слушая Костю, они переглянулись. Чтобы потушить искорку, внесенную мастером первого участка, старший мастер тут же припомнил ему решение начальника цеха.

— Значит, слушай сюда — тебя предупреждали, что либо мы все в одной лодке, либо с лодки придётся сходить? — прямо спросил Сергей Алексеич.

— Предупреждали, только куда же ваша лодка пойдёт! — отреагировал Костя.

— Куда она пойдёт — это уже не твоё дело, если ты решил сойти. Но ты же помнишь, кто первый бежит с корабля?

— Ты тоже теплое с мокрым не путай, да?

— Не путаю! А вот ты с такими разговорами давай-ка прямо сейчас садись и пиши заявление. Как было раньше, больше не будет, — поднял градус Сергей.

— Что? С хрена ли мне заявление описать⁈ — возмутился Костя.

— Так ты же работать не собираешься? Вот если не собираешься, то пиши, или тебя по статье выпроводят, — старший мастер развел руками.

— Ха, вы что, меня пугать собрались⁈ — мастер вскочил со стула.

— Пугать никто никого не будет, будут последствия.

— Да я напишу, прям сейчас! Ща, погоди, подавишься своим заявлением.

Наблюдая за словесной перепалкой старшего мастера и мастера первого участка, я вполне понимал, чем руководствуется второй — он считал, что слишком ценен на производстве, и стоит пригрозить увольнением, как Роман все повернет назад. Распространённое заблуждение, потому что незаменимых людей на самом деле нет.

Костя всерьез думал, что только он знает детали, их специфику и нюансы. Ну и после поднятого шума на полном серьезе сел писать заявление, демонстративно бахвалясь:

— Как там этого Рому по отчеству-то величать?

Я подошел к мастеру, сел напротив.

— Не дури, Кость.

— В смысле — не дури? Мне тут на дверь указывают, а ты говоришь, не дури? — искренне возмутился он.

— Ты действительно за забором хочешь оказаться?

— Ха, да если я за забором окажусь, то мой участок встанет! Потом вы будете ещё за мной бегать, уговаривать, чтобы я остался! Вместе с Ромой прибежите!

— Как встанет, так и дальше пойдёт — незаменимых людей нет. Бегать за тобой точно никто не будет, — спокойно объяснил я мастеру первого участка. — Поэтому если ты сейчас серьёзно собрался уходить, то можешь писать заявление, но будь готов к тому, что это всё не шутки, а документ — и что ты по-настоящему уйдёшь.

Он задумался, и задумался крепко — потом посмотрел на меня, и было видно, что Костя малость напрягся, как будто и вправду только теперь начал осознавать реальность происходящего.

— Слушай, Егор, — заговорил он сдавленным голосом. — Думаешь, Ромка моё заявление подпишет?

— Я тебе больше скажу, если ты не напишешь заявление сам, но упорно будешь состоять на той же позиции, то он тебя реально уволит по статье. Играешь с огнём, братец.

Мастер медленно положил ручку на столешницу, покосился на листок, где уже была написана шапка и заголовок — «Заявление». От волнения зажевал губу и тяжело выдохнул.

Я продолжил обрисовывать ситуацию.

— Костя, ты действительно ценный специалист, никто не сомневается в твоей квалификации, но и ты шоры себя сними. Да, твой участок великолепно работает, показатели выполняет лучше всех, но с другими участками в этот момент что происходит? И поверь мне, не помешал бы никакой конец года твоим друзьям из других цехов. Будь они в тебе реально заинтересованы. Я сам лично видел, что в соседний цех требуется мастер. А знаешь, почему отказывают? Да потому что показатели у тебя, — я сделал паузу для лучшего эффекта и только тогда договорил: — дутые.

Он не возражал, слушал внимательно. Это была правда, горькая, но всё-таки правда. Как бы себя Костя ни расхваливал, но против фактов не попрешь. И, возможно, впервые ему кто-то вот так прямо об этом говорит.

— Это не значит, что ты плохо справляешься со своей работой, Кость, — продолжил я. — Это значит, что цех при таком раскладе идёт на дно, и мы пришли в том числе к тебе, как к опытному мастеру, чтобы ты нам помог. Ты крепко подумай, потому что избежать этого не получится. Врагов тебе тут нет, наоборот, все желают, чтобы ты поделился опытом.

Я сказал ему всё, что думаю. Конечно, Костя поменялся в лице, но больше не кричал. Это уже хорошо, потому что в одной на лодке дальше могут плыть только единомышленники.

В комнате мастеров тем временем повисла тишина. Наконец, Костя протянул руку, взял свое заявление, скомкал и выбросил его в мусорное ведро.

— Прав ты всё-таки, Егор, ты хоть и молодой, да голова на плечах есть, — почти шепотом заговорил он. — Я ведь не так понял, думал, меня притесняют, хотят на голову сесть, а я такие вещи как есть пресекаю в корню. Я на заводе уже столько лет работаю… и представляешь, каково мне все это?

— Дело и вправду не в этом, — подтвердил я.

— Слушай, к черту тогда это заявление, раз мужикам надо помочь, значит, помогу! Как-никак мы все вместе коммунизм строим, — уже воодушевлённо продолжал Костя. — Пойду тогда своих работяг собирать на собрание цеховое!

Он встал из-за стола и пошёл на выход. Всё-таки немного надо вот таким старым рабочим, как мастер первого участка. Скажи ему, что он для дела нужен, отметь его полезность для коллектива — и человек будет готов горы свернуть.

Что до цехового собрания, мне тоже следовало собрать свой участок прямо сейчас, чем я и занялся. Слух о том, что мы будем обсуждать, уже просочился в трудовой коллектив, и рабочие шли на собрание со озадаченными лицами. Все новое, даже если это идёт во благо, на первых порах встречают крайне настороженно. Такая уж природа большинства людей — по-настоящему перемен хотят единицы, а остальные предпочитают, чтобы все оставалось так, как было. Никто из рабочих ещё толком не понимал, что будет объявлено, но у всех было устойчивое ощущение, что ничего хорошего ждать не приходится.

Роман минуту в минуту в назначенное время вышел из кабинета, спустился вниз, держа в руках приказы, которые даже уже успел подписать. Всё-таки молодец новый начальник, слова у него не расходятся с делом.

— Коллеги, — начал он, встав напротив рабочих и выгнув грудь колесом. — Я думаю, ни для кого не секрет, что мы в этом году значительно отстаем от показателей общецехового плана.

Рабочие в ответ согласно закивали, зашептались. Ну а по их лицам было видно, что это не только не секрет, но и не что-то страшное. Уж тем более ради таких мелочей не стоит собирать собрание. Рома прекрасно понимал общий настрой и потому легко продолжил, когда восстановилась тишина.

— Я считаю, что мы должны внести свою лепту и показать свою личную и коллективную ответственность за те задачи, которые декларирует перед нами любимая коммунистическая партия.

Понятно, что ничего не понятно. Естественно, мужиков такая постановка вопроса привела к тому, что они все застыли с озадаченными лицами. Обычно такие формулировки означали, что нужно больше работать, так что послышалось хмурое бурчание — и скоро оно воплотилось в более чёткие фразы.

— Товарищ начальник, это все здорово и складно, но наше дело маленькое — вы там в кабинетах посовещайтесь, а нам уже скажите, что именно делать нужно! — послышались первые возражения трудящихся.

Никто не горел желанием разделять какую бы то ни было ответственность. Я же подход Романа оценил по достоинству. Начальник клонил к тому, чтобы ответственность за выполнение плана взял на себя каждый присутствующий.

— Значит, так, — продолжил Рома. — Для достижения плана и выполнения вмененных нам показателей я прошу всех нас ударно поработать.

— Да кто ж работать отказывается, товарищ начальник! Мы тут все люди работящие!

— Ага, точно подметил, Лёха, нас хлебом не корми, дай за станком постоять!

— То есть возражений ни у кого нет? — Рома обвёл рабочих весомым взглядом.

Возражений действительно не последовало. Вот и большинство рабочих также считало себя незаменимыми, а всё-таки каждый из них боялся перечить начальнику. Куда проще согласиться, а затем сделать так, как тебе нужно и выгодно. Не будет же начальник цеха у каждого над душой круглосуточно стоять, а там уж — с мастерами как-нибудь можно договориться.

Задачей Ромы прямо сейчас было дать понять своим рабочим, что так, как раньше, теперь не будет. Посмотрим, как у него это получится. Рома как раз перешёл к главной части своей речи.

— Мужики, мы с вашими мастерами и моими заместителями долго совещались и приняли единственно верное решение. Со следующего понедельника у нас произойдёт перераспределение участков. Для этого мной выпущен приказ, — объявил он.

— Чего?

— Вы чего надумали?

Судя по возмущению, сквозившему в возгласах рабочих, до них стало доходить, что происходит.

— Помолчите, а? — пресек галдеж Костя.

Его авторитет в коллективе был действительно достаточно высок, поэтому мужики пока что угомонились.

— Делается это в целях повышения производственной эффективности, — пояснил Рома. — В тех же целях следует по новой распределить позиции между новыми участками.

— Погодите, товарищ начальник, — не выдержал один рабочих. — То есть я всю жизнь с одними и теми же деталями пахал, руку набил, знаю, где и как можно сделать так, чтобы без брака, но в обход технологии, чтобы побыстрее… и мне сейчас надо от этих деталей отказываться, кому-то отдавать? Не могу понять, если так, в чем же тогда тут польза производству?

Далее подключились остальные, начали появляться разные доводы против такого расширения. Мол, почему, если эти детали могут делать все, то никто вовремя не отпускает в отпуск высококвалифицированных рабочих. Почему, как кто из них заболеет и идёт на больничный, так у мастеров истерика и они себе волосы на голове начинают рвать?

Вопросы были понятные и даже обоснованные. Но Роман поступил единственно разумным способом, чтобы собрание не превращалось в балаган.

— Так, мужики, как, что и где будет происходить, будет указано в приказах, с которыми вы сможете ознакомиться. Хотя у нас как в армии, приказы не обсуждаются, но если вам нужны будут пояснения, то обращайтесь за этим к своим мастерам! — затем, выждав новую волну возмущения, начальник цеха добавил: — От себя лично скажу так — это только кажется страшным, на самом деле это позволит всем нам выполнить цифры плана. А главное, чтобы у вас была мотивация, я обещаю вам хорошую премию по результатам вашего труда. Кроме того, ударники производства смогут выбрать отпуска на следующий год в то время, когда посчитают нужным. Путевки в санаторий, место в лагерях для ваших детей и билеты через профсоюз на любые мероприятия — все это будет вам доступно.

Тишина, конечно, стояла гробовая. Пока никто из рабочих не понимал, к чему на практике приведут такие перемены. Я для себя учёл, что придётся провести немало разъяснительной работы, иначе работа цеха действительно будет парализована.

Отрезвляющим стал ответ Ромы по Косте — рабочие нпринялись смотреть приказы и тут же и спрашивать, почему на всех участках есть имена мастеров, а на первом — нет.

— Потому что наш замечательный Константин ещё думает, увольняться ему или нет, — объяснил Рома и посмотрел на мастера первого участка. — Что надумали, товарищ?

— Я считаю, что мы обязаны выполнить план, — сказал Костя.

Рабочие начали расходиться, теперь у них впереди были целые выходные, чтобы осознать и переварить новый формат, предложенный руководством.

— Слышь, Роман, а ты уже согласовал эту премию? Ну и все твои обещания по санаториям, билетам? Али это вилами по воде? — прямо спросил я у начальника, когда собрание закончилось.

— Нет, — ни секунды не колеблясь, признался Рома. — Но мы обязательно этим займёмся, как раз на рыбалке. Думаю, что ты мне в этом поможешь.

— Чем смогу, как говорится, — подтвердил я. — Ром, у меня к тебе есть несколько вопросов. Пойдём поднимемся в кабинет?

Уже в кабинете мы начали обсуждать с Ромой то, что я узнал — проблему нехватки оснастки, инструмента и собственно заготовок. Я подробно рассказал ему про инвентаризации по позициям своего участка. Рома же все мои бумаги внимательно изучил, поспрашивал насчёт сделанных мной пометок.

— Вот здесь, — я ткнул пальцем в позиции, рядом с которыми были пририсованы стрелочки в обе стороны, — то, что можно заменить из того, что есть в наличии. Там, где вычеркнуто — совсем ничего нет.

— Верно понимаю, что в таких позициях ничего на месте нельзя придумать? — поинтересовался Рома.

— Придумать можно всегда, и там, где подходит время по плану, мы так и поступим, а уж по остальным позициям придётся включаться тебе. Потому что там, где я или любой другой мастер, включая Серёгу, будет стучать в двери наглухо закрытые, тебе будут вынуждены открыть.

— Ох… услышал тебя, что-нибудь придумаем. Ты тогда мне оставь свои записи, я сниму копию. В целом предлагаю дождаться показателей по цеху, а дальше уже обсудим, что с этим делать.

По итогу рабочий день пролетел незаметно, но главное, что активно. После собрания мастера на всех участках начали делать все то же самое, чем я уже был занятпоследние несколько дней — собирать информацию по наличию заготовок, оснастке и инструменту. Большая работа закипела в нашем цеху. Серега активно выписывал мужикам талоны на сверхурочную работу и на работу в выходные.

Ну а у меня впереди ожидала встреча с электриком. Как и договорились, мы встретились после окончания рабочего дня в одном из дворов неподалеку от проходной.

— Ну что, готов? — спросил я сразу же, потому что электрик был на месте минута в минуту.

— Давай показывай, где там через дырку в заборе перелазить! — отозвался тот.

— Погоди, я так завертелся, что не успел взять с собой инвентарь из твоего списка, — признался я.

— Я все взял! — заверил электрик.

Мы подошли к приснопамятной дырев заборе, и он достал газетный сверток, протянул его мне.

— На, ты, кажись, хотел прикормить барбоса?

— Да, тут по-другому не пройдёшь, — я взял свёрток, развернул и обнаружил там несколько кусков нарезанной докторской колбасы. Кивнул на забор. — Мы пришли, видишь вон тот кустик? За ним проход.

Первым решил лезть я — заодно прикормлю собак, потому что если что-то пойдёт не так, электрику убежать не удастся. Я встал на корточки, отодвинул ветки куста и заглянул в небольшое отверстие — и тут же от неожиданности подался назад, роняя свёрток, так что колбасные кружки разбежались по земле. Ох ты ж ек-макарек! Это ещё что за такие дела⁈

Глава 4

— Прячься, — зашипел я электрику, обернувшись.

Тот быстро смекнул, что надо делать, спрятался за куст и там притих. Сразу за дырой в заборе я увидел… нашего старшего мастера Серёгу. Он держал в руках букет хризантем, а сам был наряжен в строгий костюм. Все бы ничего, но вокруг Сергея собрались собаки, и они явно были не прочь его покусать. То самое семейство: папа, мама и щенки, за время, что мы не виделись, чуть подросшие. И все глухо рычали, готовые в любой момент наброситься на старшего мастера.

— Серёга, твою же мать, что ты тут делаешь⁈ — зашипел я, чтобы своим голосом не пробудить в собаках ещё более ярое желание броситься на него.

— Думаю, как бы сделать так, чтобы они меня не укусили, — таким же сдавленным голосом ответил старший мастер.

Он решил пойти по пути, как ему казалось, наименьшего сопротивления и пытался теперь отогнать собак букетом хризантем. Вот это он зря — размахивая букетом, он только разозлил пару. Пёс вцепился в букет, потянул на себя и, несмотря на то, что Серёга попытался удержать букет обеими руками, вырвал цветы.

— Эй, смотри мне его не испорти! — спохватился старший мастер.

Ну, об этом надо было думать раньше, когда Сергей хризантемами замахивался, а теперь пёс, рыча, начал так потрошить букет, что вокруг только разлетелись узкие лепестки. М-да, цветы — точно не лучшее, что можно использовать в качестве средства самозащиты при нападении мохнатых. Понимая, что собачки, расправившись с цветами, возьмутся за старшего мастера, я переключил их внимание на себя.

— Нельзя, фу! Не трожь, свои, — начал я перечислять все известные мне команды, одновременно разворачивая газету с докторской колбасой.

Команды, к сожалению, не сработали, поэтому я, развернув колбасу, сменил тактику.

— Кутя, кутя, кутя! Смотрите, что у меня для вас есть! — показав собачкам мясные кругляши, я бросил несколько кусков колбасы чуть в сторону от Серёги.

Колебались собаки недолго, колбаса оказалась гораздо вкуснее хризантем. Сначала щенки, а затем папа с мамой подбежали к кускам и с удовольствием принялись их уплетать.

— Приятного аппетита, — я подошел к собакам и погладил, животные меня узнали и, продолжая есть колбасу, завиляли хвостами. — Серег, подойди-ка тоже погладь, не бойся.

Старший мастер заколебался, но всё-таки подошел и погладил одного из щенков, те сопротивляться не стали.

Вопрос с мохнатыми оказался решен. Ну а теперь впору бы понять, что тут к чему.

— Серый, а какими судьбами тебя сюда занесло? — спросил я.

— Да, — отмахнулся Серёга. — Дела!

— Такие дела, что надо лезть через дыру в заборе с букетом цветов и вырядившись так, как будто ты на свадьбу идёшь?

На Серёге, как я и подметил, был одет строгий костюм, малость великоватый, отчего старший мастер выглядел нелепо. А может, я просто не привык лицезреть его в таком виде?

— Да как тебе сказать-то, Егор, — замялся Серёга, лихорадочно ища подходящее объяснение происходящему.

— Как есть, так и скажи, — мягко усмехнулся я.

— В общем, девчонка мне тут одна сильно понравилась. Как увидел, так и влюбился с первого взгляда… Чего ты так улыбаешься, Егор? Если я тебя чуть старше, то не могу влюбиться с первого взгляда?

— Да я не про это, — я покосился на здание, где работала моя бывшая жена. — Просто умиляюсь тому, что любовь с людьми делает. А как зовут девчонку?

— Вот и хотел узнать, я её несколько раз видел на походной, да там много людей, и я как-то не решился при всех к ней подходить, — признался старший мастер. — Потому решил не искать лёгких путей.

— И через дыру в заборе полез, действительно — лёгких путей ты не ищешь!

— Ну, — Серёга переступил с ноги на ногу. — Надо так было.

— Да ладно тебе, не первый день знакомы, колись!

С одной стороны, мне правда было интересно узнать, почему старший мастер выбрал такой нетривиальный способ. С другой стороны, я пытался понять, как мне самому-то теперь выйти сухим из воды.

— Честно скажу, хочешь? — вздохнул Серёга. — Тут у меня бывшая работает на проходной, сегодня её смена, и я как-то не хотел, чтобы она обиделась… ну, понимаешь ли, чувства собственничества у неё осталось, а я её всё-таки до сих пор уважаю и не хочу, чтобы она расстраивалась.

— Где-где она работает? — я поймал себя на мысли, что кроме рабочих моментов о Сергее толком ничего не знаю.

А у него, оказывается, бывшая жена работает на заводе, он человек разведённый и больше того — готов на новые отношения.

— Да прямо на проходной и работает. Вот ты сегодня проходил и пропуск показывал, так вот показывал ты его ей, — пояснил он.

Я смутно припомнил, что на проходной этой территории действительно сидела женщина, но именно женщина, не девушка. Впрочем, ничего удивительного, старшему мастеру тоже не двадцать, а под сорок.

Я попросил Серёгу описать, как выглядит объект его вожделения. Из головы не выходила почему-то мысль, что ему могла понравиться моя жена. И, положа руку на сердце, мне эта мысль не особо нравилась, особенно после недавних событий.

— Да я тебе что, Шолохов — описывать? Ну, девчонка такая, небольшого роста, миленькая, глаза ещё такие добрые — и он в общих чертах описал мне свою избранницу.

Вот блин, один в один Любу описал!

Хотя, если так подумать, то половина швей попадала под такое описание. Рассказав свою легенду, Серёга начал расспрашивать меня.

— А ты-то как здесь оказался? — спросил он.

— Услышал собачий лай и решил посмотреть, что тут происходит, а об этой дыре я знаю, — на ходу сочинил я, хотя на самом деле не припомнил бы, что собаки лаяли.

— Кто ж о ней не знает, — хмыкнул Сергей. — Ясно, но будем считать, что мне повезло, что ты оказался рядом!

— Да, собаки чужаков не особо жалуют, — я посмотрел на пёсиков, доедающих колбасу.

— Хорошо, что ты не с пустыми руками шел! Буду должен тебе колбасу!

Я кивнул, подтверждая, что расчёт принят. Хорошо, что Сергей не стал спрашивать про то, откуда колбаса взялась, это был бы крайне неприятный вопрос. Не буду же я говорить, что ношу с собой в газетке кусочки докторской.

— Что теперь думаешь делать? — спросил я, видел, как старший мастер с озадаченным выражением лица рассматривает порванные на лепестки хризантемы.

— Похоже, что буду ждать следующего раза, в этот раз, видимо, не суждено мне с ней познакомиться, — вздохнул он, а потом перевёл на меня взгляд с хитринкой. — Только ты это, Егор, никому ни слова, что мы тут виделись!

— Конечно, держу рот на замке, — я провёл пальцами по губам, показывая, что закрываю невидимую молнию.

— А то, сам понимаешь, ситуация, скажем так… не та, в которой я бы хотел оказываться.

— Ну ты следующий раз вместо того, чтобы в дырах заборных лазить, лучше дождись, пока она с проходной выйдет. Может, заодно до дома проводишь, в кафе пригласишь, не будешь же ты с ней по заводу гулять.

— Да я, пожалуй, так и сделаю, просто… — он замялся в очередной раз. — Короче, ты прав, Егор!

— Ну всё тогда, бывай, герой-любовник! А я ещё думаю, почему ты решил сегодня не задерживаться…

— Ой, ну всё, не заводи старую шарманку. Завтра на работу выйду, в субботу, хотя, — Серёга критическим взглядом посмотрел на себя и свой измазанный в грязи после встречи с животными костюм. — Видимо, я далеко не уйду от родного цеха, теперь надо всё это дело застирать, не буду же я по улице идти в таком виде.

— Тоже верно.

— Ладно, Егор, спасибо, что мимо не прошел.

— Всегда пожалуйста. Ты давай, ускоряйся, — я показал на собачек, уже доевших колбасу, и подмигнул старшему мастеру. — А то, может, они тебе припомнят, как ты их хотел отходить цветами.

Сергей развёл руками немного разочарованно, похватал упавшие цветы, вернее, то, что от них осталось, и пошёл в цех.

Перед тем, как скрыться за поворотом, он обернулся и повторил мой жест, проведя пальцами по рту, словно застёгивая змейку.

— Егор, ни слова никому!

— Помню, — я показал ему в ответ большой палец.

Дождавшись, когда он уйдёт, я бросился, наконец, обратно к электрику.

— Все, вылезай!

До смерти перепуганный старик трясся, как кленовый лист на ветру.

— Пропали, заметили? — начал нервничать он. — Всё, отбой операции?

— Да ладно тебе, не драматизируй, все нормально, — я в двух словах рассказал бледному как мел электрику, что произошло.

— Господи, жуть какая, он точно ничего никому не скажет?

— Сказал, честное пионерское.

Я, признаться, поначалу сам подумал, что будет неплохо перенести сегодняшнее мероприятие. Всё-таки я засветился, что не есть хорошо. Однако, поразмыслив, решил, что делать этого явно не стоит, следующий удачно подвернувшийся момент придётся долго ждать, это во-первых. Во-вторых, после встречи со старшим мастером у меня будет какое-никакое алиби. Я все же считал, что старший мастер будет молчать о нашей встрече, о чем он меня и просил сам, прежде чем уйти. В общем, с какой стороны ситуацию ни оцени, а очевидно, что откладывать операцию точно не нужно.

Доводы эти моего компаньона более-менее удовлетворили, и он согласился продолжить общее дело. Надо было, конечно, видеть, как он, кряхтя, пытается пролезть через дырку в заборе. С горем пополам и не без моей помощи у него таки получилось. Что удивительно, собачки, увидев старика, принялись вилять хвостами и тыкаться носами в его руки.

— Да мои вы хорошие, ну, вам колбаска понравилась? Сам такую люблю, — поприветствовал электрик собак.

— Нам пора, время не ждёт, — напомнил я.

Мы пошли на ту территорию, что называется, огородами, избегая главной дороги. Нет, в это время автобусы уже не ходили, но вполне еще могли ездить кары и другие автомобили. Нам, естественно, нужно было не попадаться никому на глаза. Достаточно того, что меня видел старший мастер.

Электрик проявлял крайнюю осторожность, был всё ещё до смерти перепуган и то и дело останавливался, оправдываясь, что слышит какие-то шумы и мы вот-вот попадёмся. Одним словом — паникёр. На деле никаких шумов не было, только один раз по главной дороге проехала кара, груженая деталями, и то почти в ста метрах от нас. Мы благополучно скрылись в беседке, оставшись незамеченными. Ну и такими темпами лишь примерно через полчаса оказались возле корпуса на той территории.

— Так, предлагаю проходить через чёрный ход, — сказал я.

— Ты когда успел узнать, где здесь чёрный ход? — удивился мой подельник.

— Ну я, знаешь ли, тоже готовился, — объяснил я.

Электрик странно на меня посмотрел, но промолчал. Его мнение я знал — считает, что я обстоятельная подготовка — на разных полюсах.

Мы зашли внутрь корпуса, где, как и рассчитывали, не было ни души. Свет везде выключили, поэтому идти в цех пришлось в темноте. Повезло, что по пути мы ничего не задели. Электрик вытащил фонарик, собрался включать, я его остановил и объяснил, что это уж точно привлечёт к нам внимание.

— Да не видно ж ни хрена, — пробухтел он и достал свой план, чтобы посмотреть.

Я не стал его дожидаться и пошел вперед сам. Он же, повозившись с бумагой, сунул ее обратно в рюкзак и догнал меня.

Вскоре послышалась музыка, приглушенно, из-за закрытых дверей комнаты мастеров, где решили отмечать юбилей. Из щелей под дверью пробивался свет, единственный во всём цеху.

— Не жалеешь, что на празднование не пошёл? — я решил немного разрядить обстановку.

— Жалею, конечно, механик там, вроде, красную икру принёс, и водочка тоже какая-то хорошая, — вздохнул тот.

— А как ты объяснился, что на юбилей не пойдёшь?

— Сказал, давление скакануло!

Под звуки музыки мы прошли в цех, остановились на повороте и увидели то, что искали — трансформаторную будку.

— Давай переодеваться, — сказал я.

Электрик начал доставать из рюкзака необходимый инвентарь. Мы надели резиновые сапоги, резиновые перчатки, мой компаньон ещё надел очки, но я от них отказался. Я-то в них и не работал никогда, несмотря на технику безопасности, мешают обзору жутко. Понимая, насколько нелепо выгляжу, я улыбнулся. Вообще на душе был трепет, до конца не верилось, что прямо сейчас я могу предотвратить катастрофу. Но трансформаторная будка стояла всего лишь в паре десятков метров от нас, и волнение определённо присутствовало.

Кстати, электрик поступил чуточку мудрее и к этому моменту тоже заранее подготовился. Он вытащил из своего походного рюкзака пузырек корвалола, откупорил крышечку. Я почувствовал, как потянуло фирменным мятным запахом. Залив в себя половину флакона, старик протянул его мне.

— На, выпей, чтобы не нервничать!

Я отказываться не стал и тоже залил себе несколько капель на язык. Вкус корвалола сейчас показался особенно отвратительным.

Вернув флакон, я увидел, как открылась дверь комнаты мастеров, и музыка стала громче. Наружу вышли мужики, успевшие, судя по их раскрасневшимся лицам, чутка выпить — всего их было четверо. Трое пошли в курилку, а один вдруг свернул в тот ряд, где стояли мы. Я хорошо знал этого мужика — это был слесарь Ваня, и его верстак находился всего в паре метров от нас.

Благо в цеху царила тьма, и я спрятался за металлическим щитом, потянув за собой и Генку.

— Сиди, не двигайся и звуков не издавай, — предупредил я.

Электрик уже за щитом продолжил засовывать пузырёк с корвалолом в рюкзак. Руки у него тряслись, так что пузырёк упал на пол и покатился прямо к верстаку Вани.

— Вот с-сука…

Электрик выругался сквозь стиснутые зубы и собрался идти за пузырьком, но я удержал его за плечо.

— Тихо! Куда ты лезешь!

— Так увидит!

— Пусть лучше увидит пузырёк, чем тебя.

Ваня подбрасывая ключи от своего ящика, подошел к верстаку. Открыл ящик и достал оттуда небольшую чекушку самогонки.

— Мужики, вон что у меня есть! — сообщил он другим работягам, поджидавшим его в проходе корпуса.

— Давай неси, попробуем, а то ты так свою самогонку расхвалил, что слюнки текут.

Иван сунул чекушку под мышку, закрыл ящик, и я уже собирался выдыхать, потому что сидел все это время затаив дыхание, но не тут-то было. Ваня наступил на пузырёк с корвалолом, стекло треснуло, и остатки корвалола растеклись по полу.

— Ешки-матрешки! — слесарь посмотрел под ноги. — Это ещё что такое?

— Чего ты там застрял?

— Да ничего, откуда-то пузырёк непонятный взялся, — он втянул ноздрями воздух. — Корвалол!

Раздался хохот, гулко отдававшийся в этих стенах. Все дружно предположили, что корвалол обронила уборщица.

— В уголок подмети осколки, потом она сама уберет, — последовал совет рабочих.

Ваня так и сделал, сгребя стекло ботинком, и ушел. Мужики направились в курилку. Мы дождались, пока они вернутся. Вот лопнула дверь в комнату мастеров, и музыка стала играть тише.

— Теперь идём, — сказал я.

Мы вышли из-за металлического щита, подошли к трансформаторной будке. Выводить ее из строя было решено самым банальным способом. Неподалёку от будки стояло ведро с эмульсией. Трансформатор был выключен, поэтому сперва его следовало включить. Стоило провернуть тумблер, как в проходах тут же загорелся свет потолочных ламп.

— Вот говори не говори, никто все равно не выключает нормально свет!

— Давай уже быстрее, — я вырвал у электрика ведро и собрался опрокинуть его на трансформатор, когда со спины послышался голос:

— Мужики, а хрена ли вы делаете⁈

Ведро застыло в моих руках занесенным перед открытой трансформаторной будкой.

Глава 5

Я обернулся и увидел огромного мужика в клетчатой рубашке на выпуск, натянутой на пузо, как на барабан, и в брюках с закатанными штанинами. Мужика заметно пошатывало, и у него был красный нос, как у Деда Мороза. Мужик был колоритный, из тех, что сразу запоминаются, да и я без этого его прекрасно знал. Передо мной стоял заместитель начальника моего родного цеха — Леонид Иванович Казько, среди рабочих более известный, как Лёня Шифоньер. Лёня был толковым специалистом с единственным, но заметным недостатком — если он пил, то так, чтобы на ногах не стоять. Вот и сейчас Лёня успел хорошенько набраться, он держал в одной руке стопку, а в другой — начатую бутылку водки.

— Ба! Знакомые все лица, — выдал он, внимательно глядя на нас. — Вы нахрена ведро-то с эмульсией схватили?

Электрик перепугался, открыл рот и пытался что-то выдать в ответ, а заодно понять, что делать дальше. Толку от такого компаньона — по минимуму. Пришлось брать инициативу в свои руки. Я показал жестом, чтобы электрик быстро куда-нибудь свалил, и дважды повторять не пришлось. Сам я развернулся к Лене Шифоньеру и приветственно развёл руками.

— Лёня, здорово, как оно?

— Да ничего так, пойдёт, — ответил он и посмотрел на меня чуточку внимательнее. Чего он меня разглядывает, стало понятно с его следующей фразой: — Погоди, я сначала думал, что тебя знаю, ик, а имя че-то не могу вспомнить!

Лёня защелкал пальцами, пытаясь вспомнить, кто же я. Судя по тому, как он хмурил брови, сделать у него этого не получалось. И не получится, нельзя вспомнить имя человека, которого видишь в первый раз. Но завод в этом плане — штука уникальная, людей здесь работает настолько много, что всех и не запомнишь. Этим я решил воспользоваться.

— Димка меня назовут, — я не стал раскрывать своего настоящего имени. — Ты че, не помнишь?

Лёня потёр пальцами лоб, силясь вспомнить.

— А, погоди-ка, я тебя вспомнил, кажись! — наконец, выдал он и ткнул в меня указательным пальцем. — Точно, Димка с двадцать пятого цеха!

— Ага, он самый! — не растерялся я.

— Корешок твой где?

— Отошел, это Саня, тоже с моего цеха, ну, ты знаешь.

— Конечно, знаю, ты что, Димка! — принялся, бахвалясь, убеждать меня тот. — Я заводе всех знаю, с 62-го года работаю! Э… а чего вы у нас делаете в это время?

— Да так, искали, где механик юбилей отмечает, — пояснил я, пожимая плечами.

— Так я ж вот тоже туда иду… а эмульсия вам нахрена?

— Да хотели руки сполоснуть, мы же сверхурочно работаем. Сейчас юбиляра поздравим — и обратно в свой цех пойдём.

— Сорок седьмые, небось делаете? Мне наш начальник всю плешь по их поводу проел, что двадцать пятый цех их не сдает, — пожаловался Лёня. — А трансформатор зачем открыли?

— Не видно же ни хрена, — я пожал плечами, — Че, в темноте рыскать? Тут хоть подсветка.

Замначальника облизал губы, кивнул, словно подтверждая, что довод принят.

— Вон оно что… да, я сам, пока шел, чуть шею не свернул!

Я понимал, что нужно брать быка за рога.

— Слышь, Лёня, я не понял, ты ещё долго собрался сопли на кулак наматывать?

— Че? — слегка опешил тот.

— Наливать будешь? — пояснил я.

Лёня посмотрел на стопку, потом перевёл взгляд на бутылку и авторитетно выдал заключение:

— Да вообще не вопрос! На, держи!

Он протянул мне свою стопку, а сам решил выпить из горла.

— Правильно мыслишь, Димка, прежде чем на юбилей идти, надо подготовиться! А то мы, как опоздавшие, будем трезвые, это нехорошо! Санёк где? — Лёня огляделся, ища электрика. — Он что, не будет готовиться?

— Да у него живот прихватило, мы его пока ещё дождёмся, — я махнул рукой. — Потом придёт, штрафную пропустит.

— Правильно, семеро одного не ждут! — согласился Шифоньер. — Ну давай, первую пропустим за наш завод!

Мы чокнулись рюмка о бутылку, выпили. Вернее, это Лёня сделал пару внушительных глотков, а я только сделал вид, что выпиваю, сам же выплеснул водку на пол. Благо у замначальника была привычка жмурится, когда он пьет, а лампочки трансформатора давали не так и много света.

— Хорошо пошла. Между первой и второй промежуток небольшой, — сказал я бодро, протягивая рюмку Лене.

— А давай! — он не стал отказываться. — Поехали!

Подобный трюк я повторил ещё пару раз. Делал вид, что пью, сам же выливал водку из рюмки на пол, когда как Лёня исправно выпивал два внушительных глотка из заметно пустеющей бутылки. Мой расчёт был на то, чтобы напоить Шифоньера так, чтобы он забыл, как зовут родную мать. Сработало, после третьего тоста Леня начал жевать губу — верный признак того, что мужик перебрал. Это его привычку я помнил еще из прошлой жизни. К тому же пил замначальника без закуски, так что пробирало его быстро и эффективно.

— Лёня, хорошо! Хорошо идёт! Давай ещё по одной, да и пойдём, — я видел, что у него ещё осталось немного водки в бутылке.

— Частишь, брат… — замотал он головой.

— Что значит — частишь, мы ещё за встречу не выпили, — настоял я и использовал безотказный в таких случаях прием. — Ты что, меня не уважаешь?

Этот вопрос я уже проговорил с некоторым наездом.

— Уважаю!

— Ну, тогда поехали!

Наконец, после очередной рюмки Леня выпил водку в бутылке до конца. Икнул.

А потом бутылка выпала из его руки, звякнула, но не разбилась, а закатилась под один из станков. Сам Лёня резко стек на пол и через мгновение уже храпел.

— Выходи, — сказал я электрику, всё это время прятавшемуся в слесарном ряду.

— Как ты до такого догадался? — восхитился он, глядя на бессознательное тело замначальника.

— Как говорится, когда знаешь противника — можешь нападать, — я вспомнил цитату из книги об искусстве войны.

— Давай продолжать? — спросил электрик, косясь на ведро с эмульсией.

— Погоди продолжать, давай сначала Лёню подальше отсюда унесём.

Генка замотал головой и присвистнул.

— Ты знаешь, сколько он весит? Мы его на своем горбу не вытащим! У меня и так грыжа пупочная!

— На горбу — нет, но мы по-другому поступим, — я оглянулся и нашел тележку, на которой возили детали и оснастку.

Электрик был прав, такого кабана как Лёня Шифоньер на своем горбу далеко не снесёшь. С телегой — другое дело. Мы с горем пополам погрузили на тележку Леонида и отвезли его подальше. Пришлось помучиться, потому что колесо у телеги и здесь уводило налево. Но, во-первых, я точно не хотел, чтобы Лёня мог пострадать во время пожара. Во-вторых, это была бы подстава — если найдут его рядом, то и аварию трансформатора повесят на него. Для того, чтобы учесть оба пункта, нам пришлось малость потерять время и отвезти Лёню в курилку на свежий воздух.

Да, рискованно, но мужик он хороший, в прошлой жизни немало с ним соли съели, а я своих не бросаю.

Пока я усаживал грузного Леню за один из столиков в курилке, в памяти всплыло, как он погиб, когда произошла катастрофа. Тогда он тоже заснул пьяный в своем кабинете — и так и не проснулся. А будь он трезвый, у него были бы все шансы спастись. Пожар его сгубил или водка? Как бы то ни было, трезвость и Лёня Шифоньер — вещи по определению несовместимые.

— Всё, теперь давай, к делу, — сказал я, не успев даже отдышаться, едва мы вернулись к трансформатору.

— Ну с богом! — электрик врубил напряжение.

Прежде, чем выливать эмульсию в трансформатор, я решил отойти от первоначального плана и пошёл по рядам, включая станки. Каждый включённый станок увеличивал напряжение в сети, что только шло нам на руку. Благо звуки из заработавшего цеха не были слышны в комнате мастеров — там вовсю играла музыка, празднование как раз вошло в полную силу.

— Егор, быстрее! — шипел электрик, у которого явно уже сдавали нервы.

Опасения его были понятны, когда люди пьют, они часто выходят в курилку или туалет, а из комнаты мастеров давно уже никто не выходил.

Значит, каждую секунду кто-то может появиться.

— Минута! — ответил я, а сам, возвращаясь по рядам.

Я начал включать станки, чтобы те работали на холостую.

Закончив обход, я махнул рукой, и электрик, всё это время державший ведро с эмульсией наготове, наконец, выплеснул жидкость на трансформатор. Ух!

Полыхнуло так, что мама не горюй. Цепь тут же закоротило, из трансформаторной будки повалил дым. А через мгновение будку охватило пламя.

Мы переглянулись, видя, как пламя перекидывается на верстаки.

— Валим, нахрен! — бросил я.

Убегая, я сделал крюк и толкнул дверь комнаты мастеров — свет там уже был приглушен, начались танцы. Наверняка кому-то мы испортим намечающийся романтический вечер, но тут уже что есть, то и есть.

— Пожар! — заорал я что было мочи.

Причём в дверь заглядывать не стал, чтобы никто не увидел моего лица. Рискованно, да, но и подвыпивший народ предупредить надо, потому что полыхнуло куда сильнее, чем я изначально расчитывал.

В цеху начался настоящий пожар.

Прежде чем празднующие опомнились, мы с электриком успели выскочить из здания корпуса. Спрятались за соседним корпусом, оборудовав в тамошнем закутке свой наблюдательный пункт.

— Ох ты ж, разгорелось, — чуть отдышавшись, прокомментировал электрик.

Разгорелось действительно так, что будь здоров. Огонь было отлично видно из окон цеха. Я прекрасно понимал, что большая часть оборудования в цеху сгорит либо окажется выведена из строя из-за короткого замыкания. Это значило, что работа цеха на некоторое время встанет, причём как надолго — не скажешь. Возможно, на восстановление понадобятся месяцы. Но оно того стоит. Человеческие жизни важнее железяк.

У меня мелькнула мысль вызвать пожарных, но я быстро от неё отказался. Из корпуса начали выбегать все те, кто праздновал юбилей, и я услышал, как они перекрикивались:

— Звони в пожарнику!

— Да пока пожарка доедет, ничего уже не останется, — прокомментировал электрик мне на ухо.

Я ничего не ответил, старик был прав. И в уме пересчитал бегущих — вроде бы, в горящем цеху никого не осталось.

— Знаешь, а ведь действительно на душе стало гораздо легче, как будто камень с души упал.

Я снова промолчал. Знал бы электрик, сколько жизней сейчас было спасено! Я как будто только теперь и мог по-настоящему дышать. Все живы, здоровы, выбежали на своих ногах и ещё долго будут обсуждать этот юбилей. А станки… никакое оборудование не стоит и одной человеческой жизни. Станки можно починить, доставить новые, а вот погибшего обратно уже не воскресишь.

Я видел, как зашевелился Лёня — осоловело оглядевшись и озадаченно скребя макушку, он наблюдал за горящим корпусом. Интересно, помнил ли он, что выпивал со мной. Я-то прекрасно понимал уже сейчас, что теперь, после того, как полыхнуло, всех здесь присутствующих будут скоро допрашивать соответствующие органы.

— Эх, жалко только, что механику испортили юбилей, — вздохнул электрик.

— Зато будет что вспомнить, — ответил я.

Кстати, наши пожарные, надо отдать им должное, сработали молниеносно. На территории завода была своя пожарная часть. И ребята тотчас приступили к тушению огня. Я понимал, что они зальют к чёртовой бабушке весь цех, но опять же, это играло лишь нам на руку — трансформатор после пожара и тушения уже не починишь при всём желании.

— Ладно, нам пора валить, — наконец, сказал я.

По логике вещей о пожаре должны были известить руководство и соответствующие инстанции. Значит, скоро на заводе будет не протолкнуться. И если уходить незамеченными, то делать это надо сейчас.

Мы в полной темноте покинули свое укрытие и решили уходить с места так же, как пришли — через дыру в заборе на той территории. Шли быстро, никаких приключений по пути не встретили — и слава Богу, сейчас они точно были ни к чему. Пёсики встретили нас дружелюбно, запомнили. Электрик даже полез в свой походный рюкзак, где у него оказались остатки докторской колбасы. Их он благополучно скормил собакам.

— Мои хорошие, — почесал он за ухом у папы.

Тут же мы сняли с себя резиновые сапоги и перчатки, которые электрик побросал обратно в рюкзак.

— Рекомендую от этого добра избавиться, — сказал я.

— Как — избавиться? — изумился старик.

Как любому хозяйственному человеку, ему и в мысли не пришло выбрасывать на мусорку то, что ещё могло послужить.

Пришлось объяснять — при проведении следственных действий и выяснении обстоятельств пожара сотрудники органов наверняка найдут следы сапог, которые дадут им зацепку.

— Ясно… — посмурнел тот. — Значит, выброшу, что же делать!

— Только выбрасывай подальше от своего дома, — предупредил я.

Прежде чем вылезать, я, наученный недавним опытом, сначала заглянул в дыру, чтобы удостовериться, что по ту сторону забора никого нет. И не зря — там по аллее неподалёку от забора за ручку прогуливалась молодая пара. Пришлось подождать, пока они уйдут, а затем я отдал сигнал электрику, и мы покинули территорию завода. Через каких-то пять минут мы уже шли по улице, довольные доведённым до конца делом. Электрик, хоть и выглядел вымотанным, весь сиял от счастья.

— Слушай, ну теперь я могу со спокойным сердцем уходить на пенсию!

— Легенду помнишь? — уточнил я. — Где мы были и что делали?

— Помню, конечно, мы ж тебе розетку ставили, — заверил он и достал из своего походного рюкзака чекушку.

— А это тебе зачем?

— Как зачем, я домой никогда трезвый не прихожу, а тут ещё с шабашки! Чтобы жена ни о чем не заподозрила.

Логично, старым привычкам лучше не изменять. Раз надо — придётся выпить. Всё-таки у каждого в семье свои традиции, которые лучше не нарушать. Старик глотнул водки, занюхал рукавом и гулко выдохнул.

— Ну что, Егор, бывай!

— Всего хорошего.

Мы обнялись со стариком на прощание, и я стиснул его за плечи. Он пошёл домой, а у меня на сегодняшний день были и другие планы.

Впереди ожидала встреча с Кирой, о которой мы договорились несколько дней назад. Что-то мне подсказывало — встреча будет крайне непростая. Сосредоточиться было непросто, но нужно. Я ещё с минуту постоял, глядя на звёзды и думая о том, сколько жизней мы изменили сегодня, а потом отправился дальше.

Я хорошо помнил названный Кирой адрес, и, естественно, заранее узнал, что там расположено. Там стояла общага — четырнадцатиэтажное кирпичное здание, которое в народе называли свечкой. Дом был в нескольких кварталах от заводской проходной. Уже приблизившись к зданию, я на всякий случай огляделся, обошёл со вокруг него, чтобы удостовериться, что за мной нет хвоста. Со следовательницей во время последней встречи мы разошлись не очень хорошо, и сюрпризы могут быть совершенно разные. А выводить ментов на Киру по неосторожности не очень-то хотелось. Убедившись, что никто не следит, я зашёл в подъезд и, поднявшись на седьмой этаж, постучал в дверь.

— Заходите! — послышался незнакомый голос из комнаты.

Глава 6

— Заходите! — послышался незнакомый голос из комнаты.

Голос был женский, но принадлежал он точно не Кире. Её голос я хорошо помнил и сразу бы узнал. Наверное, Кира остановилась у подружки. Это, конечно, было бы весьма опрометчиво, потому что ее близкие контакты милиция будет проверять в первую очередь. А подруга наверняка близкая, раз пустила её домой на несколько дней.

Я приглашение принял, шагнув внутрь, увидел небольшую комнату. На пороге меня встретила девчонка, ничуть не уступающая Кире по своим внешним данным. К тому же на ней из одежды было только полотенце, подчёркивавшее фигуру и особо стройные ножки.

— Ой, а вы к кому, как вас зовут? — затараторила она, хлопая ресницами.

Голубые глаза казались волшебными камушками, так они блестели.

— Я-то Егор, а вы кто? — я заглянул за ее спину, ища взглядом Киру.

На секунду мелькнула мысль, что вообще-то нельзя исключать вероятность того, что я постучал не в ту квартиру. Сейчас во всём разберёмся.

Впрочем, разбираться не понадобилось, следующие же слова девчонки расставили все по своим местам.

— Меня зовут Анжела, — представилась девчонка. — Очень приятно с вами познакомиться, я о вас уже наслышана. Проходите, Егор, чего вы встали на пороге.

Значит, я всё-таки по адресу пришел. Я кивнул, зашёл внутрь небольшой комнатки, разулся.

— Надеюсь, что вы слышали вы обо мне только хорошее, Анжела? — спросил я, решив немного подыграть её игривому тону. — А то ведь слухи ходят разные.

Девчонка захихикала, давая понять, что оценила мою шутку.

— Конечно, только хорошее, Кира мне много о вас рассказывала. Будете чай или кофе?

— Не откажусь, чай без сахара… а где Кира?

— Она купается, — сказала Анжела, подойдя к столику, на котором стояло все необходимое — чай, банка кофе, сахарница и кипятильник. — Мы вечером улетаем из города, и сегодня весь день в сборах. Это у вас, мужчин, все просто — побросал в чемодан пару носков и трусов, и дело в шляпе. Мы же готовимся к поездкам основательно.

Девчонка стояла ко мне спиной, и я вдруг понял, что знаю ее. Вернее, не то чтобы знаю, а видел раньше. Я вытащил из-за пазухи конверт с фотографиями. Откуда знаю Анжелу, вспомнил сразу — видел на снимках в портфолио Киры. Ситуация более или менее стала проясняться.

— Скажете честно, Егор, если я задам вам вопрос? — не замолкала Анжела.

— Скажу честно, но можно и на «ты».

— Хорошо.

Анжела, наконец, сделала чай и поднесла ко мне, выразительно улыбнувшись. Улыбка у неё была великолепная, сияла во все зубы.

— Тебе понравились мои снимки? Ты же их видел, да? — она скользнула взглядом по портфолио в моих руках, прикусив часть нижней губы.

— Видел, — я не стал скрывать, что запретную часть портфолио мне довелось глянуть.

— Ну и как, тебе понравилось?

— Ты очень фотогенична, — ответил я.

Она медленно провела языком по губам, и не знаю, чем бы наше вербальное взаимодействие закончилось, вернее, мог бы догадаться… но в этот момент дверь в комнату открылась, и зашла Кира в таком же коротеньком полотенце, как у подруги.

— Анжела, не надо мне совращать Егора! — верно оценив обстановку, сказала Шевченко.

— Он, как мне кажется, и не прочь, — захихикала подружка, но строптивиться не стала и отошла от меня.

— Привет, Егор, — поздоровалась Кира, чмокнув меня в щеку, следуя игривому примеру своей подруги.

— Может, расскажешь, что все это значит? — прямо спросил я, не обращая внимания на Анжелу.

Кира с подругой переглянулись, и последняя вспомнила о том, что ей нужно ещё уложить волосы и поправить макияж…

— Вы пока с Кирой поговорите, чтобы я уши не грела.

Анжела, подмигнув мне на напоследок, вышла из комнаты, оставив нас с Кирой наедине. Кира прошла к столику, села на табурет и, перекинув ногу на ногу, закурила.

— Да, я не до конца была с тобой честной, — она коротко пожала плечиками, из-за чего халат чуть сполз вниз по плечу, но она не стала его поправлять. — И что, из-за этого ты теперь меня убьешь или сдашь своей Курочкиной?

Любопытно, видимо, Кира прекрасно знала, что милиция проявляет к ней интерес. Ну да, она же просила им не говорить — ведь не просто так появилась такая просьба. Уже хорошо, что не стала включать дурочку.

— Ну, допустим, убивать тебя не стану, а Курочкина — она-то, если захочет, сама тебя найдёт, — ответил я, но получить какое-то внятное объяснение мне всё-таки хотелось. — Это всё ради того, чтобы я принёс тебе портфолио?

— Егор, — вздохнула Кира с таким видом, как будто разговаривает с маленьким ребёнком.

— Я-то Егор, но мне не очень нравится, что ты придумала черти что, поэтому будь так добра объясниться. Желательно, так, чтобы не было надобности задавать уточняющие вопросы.

Чтобы объяснение получилось более красноречивым, я подошел к ней, сел на стул рядом и, открыв портфолио, положил на стол. Открыл я фото ровно там, где были те самые фотографии, увиденные мной случайно. Их же увидела следовательница. Это были снимки эротического характера, где полностью обнаженные Кира и Анжела позировали перед объективом фотокамеры. Кира взглянула на них, но быстро отвела взгляд.

— Ты говорила, что поедешь в Москву, чтобы пройти отбор на фотомодель в Дом моды, но не думаю, что такими снимками можно привлечь внимание модельера Зайцева.

— Егор, — опять вздохнула она, фирменно закатывая глазки. — Ты что, обнаженных женских тел не видел? От чего у тебя такая бурная реакция?

— Не путай мягкое с теплым. Речь сейчас идёт не о том, что я видел, а что нет, а о честности между двумя людьми, — обозначил я.

— Да, я немножечко недоговорила тебе, но не думаю, что ты тоже всё всегда рассказываешь!

Я коротко помотал головой.

— У тебя есть отличный шанс рассказать всё прямо сейчас. Ты, как я понимаю, в курсе, что тебя милиция ищет? — строго спросил я.

— В курсе… ладно, я тебе все сейчас расскажу! Я же тебя знаю, ты просто так не отцепишься.

Кира затушила сигарету, тут же зажгла другую и начала рассказ. И то, что она мне рассказала, было крайне необычно. По крайней мере, я не ожидал, что услышу нечто подобное.

Оказалось, что девчонки связались с неким агентом, когда проходили отбор в Дом моды. Этот агент, увидев их снимки, предложил обеим уехать в США и там пробовать свои силы в кино. Естественно, предложение заинтересовало обычную советскую девчонку, которая и помыслить не могла о далёком Голливуде. Но существовал нюанс — для того, чтобы это предложение принять, Кире предстояло пройти кастинг. Для кастинга агент просил снимки особые — голышом. Обоснованием стало его уверение, что в Голливуде очень часто приходится сниматься в постельных сценах, и агенту якобы надо посмотреть, как Кира будет смотреться в кадре, не забоится ли камеры. Кира подумала и согласилась, тем более, её новая знакомая Анжела тоже согласилась на такое предложение, а в вдвоём всё новое всегда как-то проще. Но поскольку в СССР такие фотографии осуждаются социалистическим обществом, снимками заинтересовались в милиции.

История у Киры была, конечно, любопытная, и кое-что объясняла. Однако у меня не складывалось в голове несколько пунктов, которые я попросил Киру прояснить.

— Как с этим связаны грабители? — прямо спросил я. — Вряд ли они хотели украсть твои фотографии.

— Денис, — так звали это самого агента, — заплатил нам аванс по пятьсот рублей каждой, и деньги лежали у меня дома, — объяснила Кира. — Откуда взялись грабители, я не имею ни малейшего понятия, Егор.

— Не думала, что сам Денис их и подослал? — этот Денис и его легенда о Голливуде и американской мечте сразу мне не понравились.

— А зачем? Какая ему от этого выгода, тогда мы не сможем приехать в Штаты.

— Ты ему говорила про отношения с Климентом?

— Ему — нет, но когда заполняла анкету — да, он просил быть максимально честным… — нехотя призналась Кира.

Господи, какие же подчас бабы бывают дуры.

Я понимал, что всё далеко не так очевидно, как казалось Кире. Денис, скорее всего, был самым обыкновенным мошенником, который хотел вытянуть из девчонок побольше денег. Не думаю, что у него были какие-то реальные связи по ту сторону океана. Он просто хотел украсть деньги у доверчивых глупышек, а потом шантажировать Киру и Анжелу фотографиями, за которые в СССР можно подвергнуться общественному порицанию, а короче говоря — отовсюду вылететь.

— Ты же понимаешь, что не будет никакого Голливуда, а если и будет, то дорога туда открыта явно не по тем снимкам, которые ты сделала, — я постучал пальцем по портфолио.

— С чего ты взял! Денис рассказывал, что все звезды начинают с этого! — искренне возмутилась Кира. — Сильвестр Сталлоне сейчас снялся в «Рокки», а начинал, между прочим, с фильмов для взрослых!

— Хочешь начать, как он? — спросил я.

— Нет…

— И у тебя уже куплен билет в Лос-Анджелес, или где там находится Голливуд? — последнее я добавил, чтобы не показаться слишком уж сведущим в американских реалиях. Всё-таки сейчас совсем иные времена.

— Нет не куплен, но какая разница? Сегодня мы встречаемся с Денисом, и он передаст нам документы и билеты! И вообще поедет вместе с нами.

К концу собственной тирады она от меня уже явно защищалась. Эх, девочки, как легко вас поманить и обмануть…. Я внимательно посмотрел на Киру.

— А вот сейчас скажи мне правду, тут на конутвоя дальнейшая судьба. Ещё раз, я рекомендую тебе говорить честно и открыто.

— Да куда уж открытей! — фыркнула Кира и закрыла фотоальбом, чтобы я не смотрел на снимки.

— У тебя остались какие-то деньги от Климента?

Она вздрогнула. Скорее всего, от неожиданности.

— Кира, отвечай правду! — настоял я.

— Остались, — шепнула она.

— Ты же понимаешь, что ты сейчас совершаешь уголовное преступление?

Мне стал понятен интерес следовательницы, густая у Киры получалась смесь — помимо распространения порнографии, тут ещё и деньги, украденные на государственном предприятии.

— Сколько там?

— Да там… Около пяти тысяч рублей… — пропищала она.

Вот оно что. И ей показалось, что возможно всё — что сейчас она полетит в прекрасную, сказочную Америку и станет там звездой. Надо же было так девчонкам заморочить голову! Хотя по Анжеле ещё предстояло разобраться. Мне новая подруга Киры сразу показалось какой-то мутной. Я решил немного поспрашивать о ней у девчонки.

— А Анжела — это кто? Как давно ты её знаешь?

— Недавно. Говорю же, Анжела, как и я, хочет поехать в Голливуд, поэтому она любезно пригласила меня к себе!

Вот почему Киру не смогла найти милиция. Этот адрес никто не знал, Кира и Анжела не давние подруги, они только-только познакомились. Я покивал своим мыслям, понимая, что всё сложилось, и белых пятен нет. И принялся высказывать всё вслух.

По мере того, как я говорил, Кира бледнела на глазах. Да, радоваться тут было нечему, вляпалась она, что не дай бог никому.

— Да не может такого быть, — прошептала Кира таким голосом, что было ясно — она все поняла, но теперь за стадией отрицания шел гнев, а потом только наступало принятие. — Он ведь показывал мне фотографии тех звёзд, с которыми работает в Голливуде…

— Ну да, наверное, Сильвестр Сталлоне тоже был на тех фотографиях?

— Да… — Кира запнулась, покачала головой, окончательно поняв, что её разводят. — Я прямо сейчас все отменю!

Я хмыкнул, и она вздрогнула.

— Нет, дорогая, прямо сейчас отменить уже ничего не выйдет, ты на карандаше у милиции, и теперь надо очень постараться, чтобы из этой ситуации выйти сухой.

— И что мне делать? — Кира заломила руки на груди.

— Когда встреча с этим Денисом?

— Через два часа в аэропорту, — отчеканила она.

И я рассказал девчонке родившийся в моей голове план. Сразу предупредив, что она не должна об этом никому говорить ни слова, в том числе Анжеле. Может быть, даже в первую очередь при этой особе надо молчать, но это уж я не стал уточнять — а то сейчас Шевченко совсем испугается.

— Я согласна!

Вовремя она согласилась, Анжела как раз вернулась в комнатушку, и у неё на голове действительно появились очень красивые завитушки — действительно укладкой занималась.

— Ну что, поговорили? Кира мне сказала, что единственная причина, которая держит её здесь — это ты, Егор, — сходу выдала она, а потом прикрыла рот ладонью. — Ой, я, кажется, болтнула лишнего!

Кира засмущалась, потупила взгляд, на её щеках появился румянец.

— Ладно, Егор, нам пора собираться, обещаю тебе писать письма, — сказала Кира, принимая новые правила игры.

— Всего хорошего, девочки! Кстати, Анжела, у меня к тебе есть вопрос, — я отвёл Анжелу в сторонку, взяв под локоток.

— У тебя такие сильные руки, — прошептала она.

— Анжел, у меня есть знакомая, ещё одна красивая девчонка, которая горит желанием получить свой шанс поехать в Америку. Я могу её тебе показать?

— Слушай, ну я не знаю, нужно разговаривать с Денисом, я-то ничего не решаю, — ответила она. — Ты сам понимаешь, что это дорогое удовольствие, и Денис должен быть уверен…

— Понимаю, — перебил ее я, намеренно показывая нетерпеливость. — У неё богатый отец, который желает ей лучшей жизни, чем она может найти здесь.

— А как её зовут?

— Настя, если надо, то готов за неё поручиться.

— Слушай, ну давай я поговорю с Денисом, но я не настолько близко с ним знакома, как ты думаешь.

— Ты меня прямо очень выручишь, она моя хорошая знакомая, — заверил я.

— Я смотрю, у тебя немало хороших знакомых, Егор, — Анжела недвусмысленно подмигнула.

— Так и есть, — улыбнулся я, положив ей руку на бедро.

— Может быть, мы тоже станем хорошими знакомыми?

— Я уверен, что станем.

Анжела мило улыбнулась и сказала, чтобы я подъезжал к аэропорту, там она попытается организовать мне встречу с Денисом.

Я вышел из общаги и тут же рванул в отдел милиции, надеясь там застать Курочкину. Даже на такси раскошелился, лишь бы побыстрее успеть.

— Здорово, Егор, как дела? — поздоровался со мной дежурный, но я лишь приветственно махнул рукой.

Не сбавляя ходу, я залетел в отдел и направился прямиком в кабинет следовательницы. К моей удаче, та ещё была на месте и теперь удивленно уставилась на меня.

— Неожиданно!

— Мы нужно с тобой срочно поговорить, — я сразу же сел, а на самом деле чуть ли не рухнул на бегу, напротив следовательницы.

Курочкина начала возмущаться, что она занята, но я настоял на том, чтобы она отложила все текущие дела.

— Опять ты на меня давишь, — возмутилась она порядка ради, но убрала бумаги, — я вся превратилась во внимание, что у тебя такого срочного? Американцы на Марс полетели?

Разговор прошел непростой — я рисковал, понимая, что, управляемый только своими догадками, могу выложить лишнего про Киру. Но до этого момента меня моя логика не подводила, так что я, не тратя время на сомнения и только чуть отдышавшись, принялся излагать.

Когда Курочкина всё выслушала, она подтвердила — я был прав.

— Не знаю, как тебе удается все это раскопать, но этот Денис — известный мошенник. Он не раз проворачивал такие схемы по всему Союзу. Денис общается с Анжелой, и ты прав, они подельники, — призналась Курочкина. — Работают крайне грамотно, обычно мы все узнаём уже тогда, когда все сделано! Нам ни разу удалось взять их след!

Дальше последовала новая порция информации.

— Да, Егор, когда мы начали сверять цифры, то выяснилось, что не хватает четырех тысяч восьмисот рублей. При этом Климент показал, что деньги у Киры, — пояснила следовательница.

— Она готова их вернуть. Ты должна мне пообещать, что Кире ничего не будет, — потребовал я.

— Она тебе дорога, да? — задумалась Курочкина.

— Не в этом дело, просто она — запутавшаяся молодая девчонка, у которой вся жизнь впереди, и эту жизнь нельзя вот так сейчас ломать, — пояснил я.

Курочкина поджала губу, размышляя. Ей явно не нравилась Шевченко, но логика в моих словах всё-таки взяла верх над личной неприязнью.

— Я тебя услышала, — она посмотрела на часы. — Нам надо выезжать, чтобы задержать преступников.

Она потянулась к телефону, но я не дал ей снять трубку — положил ладонь на её руку.

— Если ты привлечешь других сотрудников, то мы его спугнем, — пояснил я.

— А как тогда? — опешила она.

— Будем работать вдвоём, сними форму. У тебя есть во что переодеться здесь?

— Есть… но это ещё зачем, Егор?

— Затем, что не должно быть понятно, что ты из милиции.

Курочкина согласилась и переоделась в гражданское, благо у неё было пару дополнительных комплектов одежды в шкафу, как у любой девочки.

— Отвернись! — потребовала она. — Будешь на свою Киру смотреть!

— Не смотрю, — сказал я и честно отвернулся.

Пока следовательница переодевалась, я также попросил ее взять с собой крупную сумму денег.

— А где я тебе их возьму, если ты просишь никого не привлекать?

— У тебя же есть сейф, где хранится всякий конфискат? Например, те самые деньги, что отдала Кира следствию.

Курочкина, наконец, переоделась, и я впервые увидел её без формы. Юбка чуть ниже колена и свободная кофейная блузка ей очень шли. Она покрутилась возле зеркала и, видимо, удовлетворившись, повернулась ко мне.

— Ты же понимаешь, что это незаконно!

Курочкина смотрела на меня огромными глазами, и я видел, что она уже готова согласиться.

— Я никому не скажу, но деньги нам нужны в качестве приманки. Мы его поймаем, но без денег ничего не получится.

— Ладно, пойдём!

Глава 7

Мы вышли из отдела под любопытные взгляды дежурного, который только и делал, что подмигивал мне. Видимо, посчитал, что мне, наконец, удалось заманить следовательницу на свидание. Конечно, он обратил внимание, что она была одета в гражданское, вот и сделал такой вывод. Ну, пусть покусает локти, его-то интерес к Курочкиной я давно заметил. Вот только знал бы сержант, в каком антураже наше с ней свидание будет происходить!

— Поедем на машине, — сказал я.

Пока нам удастся поймать такси, а тем более если мы будем его вызывать — потеряется много времени. Поэтому, выйдя на дорогу, я принялся ловить попутку. Несколько машин проехали мимо, не остановившись, но минут через пять нам повезло — к тротуару, на котором мы стояли подъехал красный «Москвич» 408-й модели. За рулём автомобиля сидел улыбчивый мужичок.

— Батя, подбросишь до аэропорта? — спросил я.

— Не вопрос, пять рублей — и поехали! — ответил он, смерив взглядом сначала меня, а затем и следовательницу.

— Четыре — и садимся, — я положил руку на ручку дверцы, показывая серьезность намерений.

— Поехали! — водитель махнул рукой, не став продолжать торг. — Только вы это, ребят, сзади поаккуратнее размещайтесь, там баллоны! Теща велела везти на куполку. Кстати, вам солёные огурчики не нужны по дешевке?

Я отказался, думая про себя, что всё равно водитель будет всю дорогу болтать и уговаривать, но нет, нам повезло. Сделав ещё несколько предложений, он замолчал и начал насвистывать себе под нос мелодию. Тем лучше, нам с Кирой многое ещё требовалось обсудить.

— Егор, а как мы к ним подойдём? — тихо спросила следовательница, сама начав разговор.

Деваться из автомобиля ей теперь было некуда, поэтому я начал рассказывать ей свою задумку.

— В общем, тебе придётся мне подыграть, — начал я издалека.

— И в чем же? — покосилась на меня следовательница.

— Я сказал этой Анжеле, что привезу девочку, которая тоже мечтает поехать в Голливуд. Ну и ради этого на всё готова, в том числе хорошо заплатить деньгами своего папы, — следом я признался Курочкиной, какую роль ей подготовил в грядущем спектакле.

Судя по выражению ее лица, мою задумку следовательница не оценила. Она повернулась вполоборота и возмущенно на меня уставилась.

— Подожди, Егор, ты хочешь сказать, что я такая, как они? — возмущённым шепотом выпалила она.

— Если говорить сугубо с точки зрения внешности, то ты, скажем так, с запасом подходишь под эти параметры, — попытался я отшутиться.

— Егор, ты дурачок? Вообще-то я сотрудник советских правоохранительных органов, а ты мне предлагаешь всякую похабщину! Мог бы и посоветоваться приличия ради, — всё возмущалась Курочкина, под напором эмоций с шёпота переходя на какой-то свист. — Ты не подумал, что я могу отказаться от таких предложений?

— Можешь, но не откажешься! Вот именно потому, что ты из правоохранительных органов, и знаешь, что для того, чтобы поймать преступника, нужно мыслить как преступник, — улыбнулся я. — Работа под прикрытием и всё такое. Фильмы про шпионов не смотрела? Это же так романтично.

Курочкина насупилась, но было видно, что она чуть-чуть успокоилась, когда я сравнил ее сегодняшнюю задачу с работой экранного шпиона.

— Получается, ты Джеймс Бонд, а я твоя девушка? Татьяна Романова!

— Что-то вроде того. Из России с любовью, — припомнил я название одного из фильмов про агента 007 с Шоном Коннери в главной роли, там с ним ещё играла Даниэла Бьянки. — Только ты посимпатичнее Романовой будешь.

— Правда?

— Так, Настя, нужно зафиксировать факт передачи денег, — уже серьезнее продолжил я. — У тебя, товарищ следователь, есть все необходимые данные для того, чтобы достоверно сыграть модель.

— Спасибо, конечно, что ты обо мне такого высокого мнения, Егор, но почему это я — Настя…

— Это не обсуждается, тебя зовут Настя, ты давно хочешь уехать в Америку и готова на всё за счет богатого папы, готового оплачивать банкет.

— Ладно, — согласилась Курочкина. — Ты умеешь убеждать!

Вот и договорились — а я уж думал, что уговаривать следовательницу придётся подольше. Хотя куда же дольше? Пока мы говорили, водитель как раз довез нас до аэропорта.

— Ну вот, молодые люди, мы и приехали! — сообщил он, останавливая автомобиль.

Я расплатился с мужиком, мы пожелали друг другу хорошего вечера. Выйдя из машины, я помог выйти Курочкиной, которая сегодня была на каблуках, и мы под руку пошли к зданию аэропорта. Встреча была назначена не в самом аэропорту, а в уютном кафе рядом с ним.

Предположу, что схема у мошенников была самая простая — забрать деньги у Киры, а теперь ещё и у Курочкиной, навешать лапши на уши и прыгнуть в самолёт. Я прекрасно понимал, что ошибки тут не может быть по определению. Во-первых, следовательница подтвердила, что банда в составе Дениса и Анжелы орудует по всей территории Советского Союза. Во-вторых, обещания, данные Денисом Кире, по ряду причин было просто невозможно реализовать. Денис, даже если обладал связями на уровне партии, не смог бы сделать всего за несколько часов загранпаспорт и документы для въезда в США.

— Ну и задачки ты ставишь, Егор, — вдохнула следовательница, когда мы подошли к дверям кафе. — С тобой, похоже, не обойдёшься без приключений!

Я не стал развивать тему, а только утвердительно хмыкнул, потому что увидел за одним из столиков в кафе тех, кого искал.

— А вон и они, — я указал на столик, за которым сидели Кира, Анжела и ещё какой-то молодой паренёк лет двадцати пяти.

Он сам оказался вполне себе модельной внешности, и было понятно, что это и есть тот самый Денис, вешавший лапшу на уши девчонкам.

— Готова, Настя? — спросил я.

— Давай уже открывай дверь! — Маша Курочкина в ответ вскинула подбородок.

Я открыл дверь кафе, пропуская вперёд следовательницу. Та сразу вошла в образ и начала покачивать бёдрами при походке. Мы прошли по залу кафе к столу. Денис нас заметил сразу и одарил улыбкой, так что был виден весь ряд белоснежных зубов. Выглядел он на все сто, и одет был в хорошие импортные вещи. Образ, который мошенник себе взял, идеально подходил под человека, который связан с миром шоубизнеса.

Курочкина тут же вжилась в новый образ простушки Насти и первой начала разговор:

— Как приятно, что вы согласились уделить мне свое время, меня Настя зовут, — пропела она медовым голоском. — Я очень хочу уехать в Америку и готова платить за это любые деньги. Вы, наверное, актёр?

Денис внимательно на неё посмотрел и, видимо, не почувствовав в Курочкиной опасности, поднялся и помог ей усесться за стол. Как ни посмотри, а каждым движением он производил впечатление звезды, что сошла в советское кафе прямо с голливудской красной дорожки. Усадив Курочкину-Настю за стол, он повернулся ко мне и протянул руку.

— Вы, как я понимаю, Егор, друг Киры и Насти? Девушки мне о вас рассказывали, — спросил Денис.

— Он самый, — подтвердил я, пожав мошеннику руку. — Весьма и весьма рад нашему знакомству. Тоже скажу спасибо, что вы уделили нам время. Я действительно друг.

Во время рукопожатия я почувствовал, что кожа у Дениса нежная и не знавшая физического труда. Хотя само-то рукопожатие было крепким, видно, что он занимался спортом и имел хорошую физическую форму.

— Правильно, такие красивые девчонки не должны ходить в одиночестве, — подмигнул мне мошенник, а от его следующих слов я немного опешил. — Егор, вам кто-нибудь говорил, что вы чем-то похожи на Алена Делона?

— Неужто я произвожу такое впечатление?

— Я по своей профессии могу оценить мужскую красоту. И скажу, что у вас блестящие данные. Более того, уверен, что если показать ваши снимки американским агентам, за вас начнут драться!

Я поулыбался приличия ради, вполне понимая, куда клонит этот Денис. Прощупывал этот скользкий товарищ почву, вдруг у меня тоже окажется какой-нибудь богатый папа, готовый отвалить немалые деньги за мой отъезд в Штаты.

— Выбирайте, что вы хотите есть и пить, я угощаю и закрою счет, — сказал Денис, демонстрируя чудеса щедрости.

Почему щедрости? Когда мы присели за столик, я посмотрел цены в меню. Блюда тут подавали недешёвые, а столь широкий жест был сделан явно для того, чтобы произвести впечатление на девчонок. Заход с психологии — мол, смотрите и впитывайте как губки, что жизнь можно проживать по-разному. Кому-то для того, чтобы сходить в такой ресторан, нужна месячная зарплата, а такой как Денис, мол, такие траты и не заметит, ходи хоть каждый день. Знаю я таких лоботрясов, потом, 21-м веке, эта модель поведения чуть ли не станет шаблоном для тех, кто хочет роскошной жизни. Тут же что главное — красивую жизнь показать, но далеко не факт, что она у тебя есть на самом деле.

Несколько минут мы потратили, выбирая что-нибудь из меню. Щедрость Дениса подкупала, но я не стал этим пользоваться и заказал у официанта лишь стакан сока. Что-то подсказывало, что этот товарищ не собирается по факту платить по счётам. Следовательница, не выходя из образа, заказала себе несколько дорогих блюд и тут же пояснила свой выбор:

— Думаю, что в Америке мы будем чуть ли не каждый день такое есть.

— К хорошей жизни быстро привыкаешь, — вздохнула Анжела, отыгрывая свою роль. — Я уже вся в предвкушении. Девчата, представляете, мы уже завтра окажемся в Голливуде и будем своими глазами смотреть на настоящих звёзд. Это такое непривычное ощущение, — она даже поежилась.

— Мне тоже, когда об этом думаю, становится не по себе, — подключилась к разговору Курочкина-Настя.

Я видел, как удивилась Кира появлению следовательницы — она до сих пор молчала, будто вовсе потеряв дар речи. Понимаю, какие эмоции её сейчас одолевают! Кира беспокоится о том, что история с Денисом и Голливудом может всё-таки быть настоящим шансом, и если так, то из-за всего того, что я тут устроил, она теряет его.

Денис этот тоже малость нервничал, хотя и всячески не подавал виду. Но, видимо, парень был рисковый. Золотое правило любого авантюриста — риск должен быть оправдан, а у него теперь куш обещал увеличиться почти вдвое. Явно в голове у него был чёткий рассчёт, иначе это уже не авантюра, а сумасшествие.

Впрочем, до развязки есть ещё время — надо дождаться не только того, когда Денису будут не просто переданы деньги, а, самое главное, момента, где он оставит девчонок ни с чем. Например, захочет сесть в самолёт и улететь с крадеными деньгами. Причём улететь, конечно, не через океан в Штаты, а в соседнюю социалистическую республику.

Я искоса приглядывался к нему, якобы просто поджидая заказа. Не прошло и пяти минут, как Денис начал обрабатывать следовательницу.

— Вы действительно очень красивы, Анастасия, — начал увещевать он. — Полагаю, что ваше желание и выбор профессии небезосновательны. В Голливуде, куда едут девочки, большая нехватка красивых женщин, а самые красивые женщины — русские.

— А ничего, что я совсем плохо говорю по-английски? — ответила лже-Настя и вздохнула. — Вот всегда знала, что английский нужно учить, но как-то не получалось.

— О, это не беда, — заверил Денис. — Даже если вы не знаете английского, это не может стать препятствием. Разные случаи бывают, но решения находятся всегда. Вспомните примеры из советского кино, когда красивых женщин озвучивали другими голосами. Но думаю, что со временем вы будете сами это делать. Английский язык гораздо быстрее учится, когда вы находитесь в одной языковой среде с носителями.

— Получается, это не помеха? — с надеждой глазах спросила следовательница.

И так загорелся её взгляд, что я сам чуть было не поверил, что она только о кино с детства и мечтала.

— Нет, ни в коем случае!

Далее Денис мягко перешёл к финансовой теме вопроса. Начал вещать, что Анжела и Кира не дадут соврать, мол, расходы на переезд в Голливуд крайне большие — самолёт, проживание, плюс некоторая, но значительная сумма теряется при обмене рублей на доллары.

— Это тоже надо учитывать, Анастасия.

— Чего ни сделаешь ради своей мечты, — Курочкина с улыбкой вытащила деньги из своей сумочки и положила на стол. — Этого хватит? Здесь тысяча рублей.

Мошенник патетически вздохнул. Вот жук!

— Боюсь, что нет. Этой суммы, к сожалению, не хватит, но я всегда поддерживаю своих актрис и готов на первое время добавить свои деньги, — сказал Денис.

Ему явно не терпелось наложить лапу на эту пачечку. А мне не терпелось прижать стилягу к стенке. Но надо ждать…

— Выходит, вы уже считаете меня актрисой? — следовательница захлопала в ладоши. — Так приятно это слышать, вы не представляете!

— Естественно, вы произвели на меня не производимое впечатление сразу же, — признался мошенник.

— Спасибо большое…

Я поднялся из-за стола и решил отлучиться ненадолго в уборную, по крайней мере, так сказал остальным. На деле же я вышел из кафе и зашёл в аэропорт, чтобы посмотреть на табло вылетов. Естественно, никаких прямых рейсов в США из нашего аэропорта не было. Ближайшим был вылет в Москву, посадка на него начиналось через час. Вернувшись в кафе, я спросил у Дениса:

— А когда вылет? А то в такой приятной компании как бы нам не пропустить.

Правда, кажется, голос у меня был уже не слишком дружелюбным.

— Да, хорошо, что вы напомнили, — расплылся в улыбке тот. — Мне нужно ещё успеть договориться по поводу билетов для Анастасии, поэтому я ненадолго отлучусь.

А от вопроса про вылет-то он ушёл — никакого времени не назвал. И от моего взгляда не ушло, как под столом Денис передал деньги Анжеле, а та спрятала их в свою сумочку. Что сказать, работали ребята действительно слаженно. Денис ушел, а девчонки начали вслух мечтать о том, как они окажутся в Голливуде и что там будут делать. Минут через пять Анжела тоже поднялась из-за стола.

— Я так много чаю выпила, что на секундочку вас покину, я быстро, — назвала она надуманную причину.

Мы остались за столиком втроём.

— А если они сейчас уйдут? — наконец, прямо спросила Кира.

Улыбка сползла с её лица, глаза теперь светились тревогой.

— Не уйдут, им нужно дождаться самолёта, ближайший рейс на Москву — через час.

— Почему ты так думаешь? — спросила Курочкина. — Они ведь могут прямо сейчас уйти с деньгами.

— Потому что если они останутся в Ростове, а вы напишете заявление, то им не дадут ни вылететь, ни уехать на поезде.

— Логично, — подтвердила следовательница. — Я как-то сразу не подумала об этом.

— Только что-то мне подсказывает, что они рассчитывают не вылетать, а ехать на поезде.

— Почему?

— Потому что когда это все вскроется, то по прилёту в Москву их могут поймать за… кхм, за шкирку, в общем, ведь с подводной лодки, то есть с самолёта, никуда не денешься. А с поезда они могут сойти уже на следующей станции. Прямо в закат.

Я махнул рукой — мол, ищи их потом, свищи.

— Это значит…

— Да, это значит, что прямо сейчас они свалят и оставят нам оплачивать счёт, — пояснил я.

— Надо действовать! — воскликнула Кира — кажется, все её сомнения растаяли окончательно, когда она увидела, как они уходят из нашей компании.

Действовать и вправду надо было начинать. Пока я ходил в аэропорт, то запомнил, как и что здесь расположено. Поэтому теперь быстро проинструктировал своих союзниц, объяснив, что делать дальше. Мы поднялись из-за стола. Официант сразу насторожился, что за столом никого не останется и некому будет оплачивать счёт.

— А вы куда? — тут же высоким голосом спросил он.

Курочкина показала ему служебное удостоверение и в двух словах объяснила, что после того, как операция завершится, мы расплатимся за стол. Паренек, конечно, засмущался, но возражать не стал.

Дениса и Анжелу мы застали у островка с такси. Денис нервно курил, держа в руках сумку Анжелы — не доверил ей деньги. Та пыталась договориться с таксистом. Ей явно это удалось — она начала энергично махать рукой своему сообщнику.

— В Штаты поедем на такси? — я вырос перед ними, перегораживая дорогу.

— Ой, Егор, тут Денису сообщили, что надо прямо сейчас решить срочные дела, до отлёта… — Анжела начала пытаться найти отговорки, но, повернувшись к Денису, выпалила: — Беги!

Тот тут же бросился наутек. Анжела тоже попыталась удрать, но на каблуках это получалось плохо, и её в несколько секунд схватила следовательница. Я же бросился за Денисом, деньги были именно у него. Парень, как я и думал, оказался шустрый, он забежал за здание аэропорта, но на миг замешкался, не зная, куда же дальше. В этот самый момент я догнал его и повалил с ног. Такие как онт красавцы редко умеют оказывать сопротивление, а полагаются на харизму и хитрость. Денис не оказался исключением и начал визжать что-то в духе — помогите, хулиганы зрения лишают.

— Никто тебе уже не поможет, дружочек, — я надавил ему коленом на спину и заломил руки.

Дождавшись, пока мошенник успокоится, поднял его на ноги и повел обратно на островок такси, где нас дожидались Кира, Курочкина и задержанная Анжела.

— Кстати, друг сердечный, куда ты собрался, не оплатив счёт?

Глава 8

— Товарищ Кузнецов, ты мне вот что скажи, у тебя случайно нет желания пойти в советскую милицию служить? — спрашивал у меня начальник отдела, куда доставили арестованных.

Не знаю, говорил он на полном серьезе или шутил, но выражение лица у него при этом было вполне деловым. Впрочем, с завода я никуда уходить не собирался, хотя не скрою — предложение прозвучало заманчивое.

— У меня — нет, мне и мастером на заводе хорошо работается, — ответил я, выждав небольшую паузу, как будто взятую на раздумья. — У меня к вам встречное предложение, товарищ полковник.

— Ну-ка, говори, Егор, любые твои предложения я с удовольствием рассмотрю!

— Думается, что вам надо обратить внимание на Марию Курочкину. Мне кажется, что было бы неплохо её отметить. Например, присвоить внеочередное звание. Человек явно заслужил, — сказал я.

Полковник задумался, кивнул. Уж не знаю, приходило ли это ему раньше в голову, но следовательница сделала действительно всё возможное. Последнюю операцию Курочкиной вообще сложно было не заметить. Да, следовательница добилась успеха не одна, а в паре со мной. Но речь всё-таки шла о поимке преступников, находившихся во всесоюзном розыске. По сути, сделала то, что другим милиционерам не удавалось. Поэтому, по моему скромному мнению, вклад Курочкиной было трудно переоценить.

— Знаешь, Егор, а ты, пожалуй, прав, я этот вопрос подниму! — поразмыслив, сказал Александр Игоревич.

Я пожелал полковнику удачного завершения дела и пошёл в кабинет следовательницы. Застал её не одну, Курочкиной как раз давала показания Кира. Она заметно переживала и курила одну за одной сигареты. Шевченко подробно излагала, как познакомилась с этими людьми, какие предложения ей от них поступили. Как мы и договорились, рассказывала всё с максимальной честностью и открытостью. Девчонка, конечно, была перепугана, ведь она хорошо понимала, что совершила крупную ошибку, не вернув все деньги до последней копейки. Но хорошо быть крепким задним умом. То, что Кира вернула деньги только сейчас, было нехорошо, но Курочкина шла в этом вопросе навстречу, что не могло не радовать.

Через четверть часа следовательница закончила опрос и заверила Киру, что в случае необходимости её вызовут в отдел.

Кира, наконец улыбнулась мне уголками рта и выскочила в коридор. Я закрыл за ней дверь и повернулся к Курочкиной, давившей усталый зевок.

— Ну что? — спросил я. — Как расследование продвигается?

— Преступники дают чистосердечное признание, — заверила следовательница. — У них, на самом-то деле, других и вариантов нет. Сейчас я им вменяю мошенничество. Но донесла до сведения Анжелы и Дениса, что статью могу в любой момент переквалифицировать. Например, на что-то более серьезное и с более длительными сроками заключения.

— Был бы человек, а статья найдется? — подмигнул ей я.

В целом было понятно, что мошенники эти — не дурачки. И прекрасно понимают, что если не будут сотрудничать со следствием, то срок для них только увеличится. Впрочем, интересовали меня не столько Денис и Анжела, сколько дальнейшая судьба несостоявшейся актрисы.

— Понял, с таким следователем я им не позавидую, — улыбнулся я. — А с Кирой что будешь делать?

— Ох уж эта Кира, ну просто покоя тебе не дает! — Курочкина откинулась на спинку своего стула и вдохнула. — Здесь другой вопрос, Егор…

— Ну-ка, — я положил руки на столешницу и показал, что жду ответа.

— А что мне за это будет? — игриво спросила следовательница.

— Что насчёт того, что я угощу тебя в «стекляшке»? — я так же игриво приподнял бровь.

— Ну-у, можно было, конечно, что-нибудь поинтереснее придумать, но я согласна, — сказала она.

Разговор, конечно, наш только начинался, и Маша это прекрасно поняла. Она привычно потянулась к шее, чтобы ослабить воротник форменной рубашки, но, наткнувшись пальцами на бантик блузки, смутилась и опустила руку.

Потом заговорила снова деловым голосом, правда, уже не пряча усталости:

— Я надеюсь, что нашла лазейку, как твою Киру не привлекать. Сейчас она идёт в качестве свидетеля, как и ты. Учитывая, что она и следствию помогла… в общем, что-нибудь придумать можно.

— Я всегда знал, что на тебя можно положиться.

— Угу, так что никто её не будет задерживать. С кем не бывает, ты правильно сказал, что каждый имеет право на ошибку, — Кира пожала своими плечиками. — Знаешь, я бы, наверное, и сама повелась, если бы мне такой красавчик предложил ехать в Голливуд.

— Так он тебе уже предлагал, — подколол я. — Ладно, а где наши массовики-затейники теперь?

— Здесь пока, ждут этапа, поедут во временный изолятор и там будут ждать решение суда. Я до сих пор удивляюсь, как они это всё провернули, и ведь не раз. И знаешь, что говорят? — Курочкина улыбнулась. — Уверяют, что видели эту схему в каком-то американском фильме!

Тут я не удивился, немало преступников вдохновлялись Голливудскими детективами, боевиками и нуарами. Но беда всех этих любителей лёгких денег в том, что рано или поздно они попадаются. Потом возникает вопрос — а надо ли все это было затевать? Что-то мне подсказывало, что прямо сейчас Денис и Анжела уже задаются этим вопросом.

— Ты бы домой шла, — сказал я, отбросив полезшие в голову мысли.

— Это ты так шутишь, Егор? — следовательница посмотрела на настенные часы, на которых стрелки застыли на начале шестого утра. — Через пару часов у меня уже начнётся рабочий день. Да и со всеми этими приключениями весь отдел на уши встал. Ты сам видел, что даже начальник пришел.

Тоже верно, я пришел к неутешительному выводу, что у меня тоже не получится сегодня поспать. Через два часа — начало рабочего дня на заводе. Пойду туда без всякого перерыва на сон. Правда, бессонная ночь, когда тебе двадцать, переносится куда легче, чем в шестьдесят.

Я решил, что не буду отвлекать Курочкину от работы, у девчонки с новым делом и так самый настоящий завал.

— Ко мне какие-то вопросы есть? А то мне уже на работу надо? — спросил тогда я.

— Пока нет, но если понадобится, вызову тебя по повестке, — сказала следовательница. — Кстати, Егор, всё хотела спросить, да забывала. Ты слышал, что у тебя на заводе произошло?

Признаться, я этого вопроса не ожидал, поэтому немного напрягся.

— Там много чего происходит, что конкретно тебя интересует?

— Цех какой-то выгорел, вроде как, что-то там с трансформатором случилось, — припомнила Курочкина в общих чертах. — Все там настолько серьёзно, что из Москвы комиссия едет.

— Первый раз слышу, — заверил я. — Но сейчас как раз и узнаю.

— Так ты сегодня работаешь?

— Ага, ты не одна в ударниках производства.

На этом мы попрощались, и я отправился на завод.

Суббота, сверхурочная работа… эх, было бы другое время, я остался бы дома — отсыпаться без задних ног. Только брать сейчас выходные мне совершенно точно нельзя. Пусть и сонной мухой, но надо поработать.

Прежде всего потому, что сегодня я планировал убедиться, что производственный процесс организован должным образом. В понедельник не должно быть никаких сюрпризов. Ну и неплохо будет, и вправду, посмотреть, что известно по части пожара. Курочкина, возможно, сгустила краски на эмоциях или от усталости, потому что из-за пожара в отдельно взятом цеху вряд ли на завод поедет аж целая комиссия из столицы.

Но я быстро убедился, что информация у следовательницы оказалась точной. Уже на проходной было видно, что завод буквально стоит на ушах. Через ворота на территорию заезжали какие-то автомобили, в том числе и с мигалками. Возле самой проходной крутились сотрудники в штатском и что-то спрашивали у сторожа.

Я зашел без проблем, сотрудники даже в мою сторону посмотрели. Впрочем, это неудивительно, субботу тоже на работу выходило немало работяг.

Уже в цеху я узнал, что у Ромы, которого тоже вызвали сюда в выходной, сверху поставлена задача опросить всех тех, кто вчера работал сверхурочно. Вопросы были простые, как молоток: видели ли вы что-нибудь подозрительное?

Мы столкнулись с начальником в коридоре, и первым делом он, конечно, у меня спросил:

— Егор, а ты вчера задерживался?

— Нет, не задерживался, — тут же, но без всякой торопливости ответил я.

— Подготовь мне прямо сейчас списки своих мужиков, кто вчера сверхурочно оставался, сможешь? — спросил Рома.

— Стряслось-то что? — я, естественно, включил режим Незнайки.

— Да что! Ого что! На той территории загорелся трансформатор, полцеха, к хренам собачьим, сгорело, — эмоционально начал говорить Рома. — Теперь всех на уши ставят и за шкирку на разговор. Ладно, разговаривать некогда, а то меня сотрудник ждёт. Хочет чтобы я привёл всех, кто вчера оставался. Будет их допрашивать.

— Да-а-а. Так а что — мы за червями-то пойдём? Планировали же на выходные?

— Пойдем… хотя теперь не знаю, когда я освобожусь! — Рома развёл руками и потопал к себе в кабинет.

Значит, всё прошло гладко и никаких следов я не оставил. Будь иначе — следствие вышло бы на меня в считанные часы.

Первым делом я сделал то, что просил Рома, и, походив по участку составил список тех мужиков, кто вчера оставался сверхурочно.

— А че за срочность такая? — естественно, посыпались вопросы от работяг, которые слышали о сгоревшем трансформаторе только краем уха.

— Да такое спросите, мужики, я же сам только вышел! — отмахивался я, не вдаваясь в конкретику.

Переписав всех, я отнёс список секретарше Ромы. Та тоже пожаловалась мне, что её сегодня выдернули на работу.

— Все как с ума посходили! — фыркнула она.

Выходя из приемной, я увидел, как по цеху ходит кладовщик. Завидев меня, он вскинул руку.

— Егор!

— Аюшки? — я тут же откликнулся и подошёл к нему.

Чем больше людей увидит, что я расслаблен и ничего лишнего не знаю, тем лучше, так что отлынивать от общения было не в моих интересах.

— Ты же ведь спрашивал про водителя кары?

— Так, было дело, — подтвердил я.

— Сегодня приедет! — сказал кладовщик.

Первая хорошая новость за сегодняшний день не заставила себя ждать. Я сразу поинтересовался, во сколько приедет водитель кары на наш склад.

— Часа через два. Он обычно между 10 и 11 часами приезжает.

Я поблагодарил кладовщика за информацию, тот в свойственной ему манере намекнул, что спасибо не булькает.

— И вообще, позабыл ты о старике, — усмехнулся кладовщик.

— Вот с проблемой по заготовкам разберусь — и сразу вспомню, — пообещал я.

Пока же я занялся подготовкой необходимого для выполнения плана на следующую неделю. Когда работяги выйдут в понедельник, у них по ячейкам должен лежать необходимый инструмент, оснастка и заготовки. А у меня в листе не хватало целого ряда позиций из инструментальной кладовой. Причём пробелы возникли уже после проведённой ревизии. Я хорошо помнил, как случайным образом подловил мастера первого участка в инструменталке. Он брал инструмент с моего участка, причём выгребал его целыми партиями. Случилось это до того, как он принял решение идти с Ромой до победного конца. И, вроде как, было логично предположить, что инструмент к этому моменту он уже должен был сдать обратно.

Я пошёл в инструментальную кладовую, и мы с Таней сверили все по списку.

— Не-а, ничего нет, — сообщила мне Танюха. — И у теть Любы не записано, кто брал.

Сама тетя Люба по выходным никогда не работала, у неё не уточнишь. Однако Таня, закрыв журнал, подметила верно:

— Впрочем, ты и так знаешь, кто и что брал!

— Да… знаю.

Вопрос теперь только в том — сознается ли коллега? Но озвучивать свои мысли Танюхе я не стал. Ну а сознается Костя или нет — сейчас и узнаем. Я пошёл в комнату мастеров, где застал Костю в одиночестве, остальных ребят как раз вызвали к начальнику.

— Ну, как жизнь молодая? — я, начал издалека.

— Да как, работы выше крыши, у нас же теперь участки новые… — хохотнул мастер первого участка. — Хотя что я рассказываю, уж ты-то все знаешь!

Я взял стул, поставил его напротив стола Кости и сел, сложив на спинку руки.

— Слушай, а ты — ну, совершенно случайно — не брал в инструментальной этот инструмент?

Я положил перед мастером свой список. Константин взял лист, скользнул по нему глазами.

— Теть Люба — как всегда, когда старые рабочие берут инструмент, она ничего в журнал не записывает. А я теперь концов не найду, — пока что без подначки проговорил я.

Костя, ознакомившись со списком, поскреб макушку. Я уже ждал, что вот сейчас мастер скажет, что не знает, где инструмент, но ошибся.

— Знаю, я же его и брал, — Костя выдвинул целый ящик с инструментом из-под стола.

— Зачем? — я наклонил голову и прищурился. — Он ведь на твоем участке без надобности.

— Честно? — Костя не стал отпираться, — Тебе хотел пакости сделать!

Такая прямота вызывала уважение.

— Чего же не стал? — прямо спросил я.

— Потому что вижу, что ты стараешься ради производства, а за производство у меня и у самого сердце болит!

Я поблагодарил Костю за честность, забрал у него ящик с инструментом и следующий час фасовал его, заготовки и оснастку по ящикам рабочих. Костя, тоже ушедший в работу с головой, вдруг спросил:

— Егор, ты, кстати, слышал, что мужики с тобой хотят поговорить в понедельник?

— Нет. О чем? — искренне заинтересовался я, потому что ничего подобного не слышал.

— Думают, что ты теперь как палочка-выручалочка и в кабинет начальника без стука входишь. Посыл, по крайней мере, такой, но что конкретно они хотят — не знаю.

Костя как будто бы ждал, что я начну высказывать какие-то догадки.

— Ну посмотрим, самому интересно, — только и ответил я.

Вариантов было всего два — либо рабочие придут ко мне с хвалебными одами и попытаются что-то выторговать, либо начнут скандалить.

Я взглянул на часы — время было начало одиннадцатого. Пришла пора идти в материальную кладовую, как раз должен подъехать водитель кары.

Я пришел, когда водитель уже приехал и вместе кладовщиком разгружал заготовки. Сделав вид, что мне что-то нужно от кладовщика, я внимательно смотрел за тем, как сдаются заготовки на склад. Все происходило ровно так, как описывал кладовщик. По некоторым позициям заготовок не хватало.

— Слышь Игнат, а здесь 39 штук вместо сорока, — сказал наш кладовщик.

— А, — отмахнулся глухонемой и показал какой-то жест.

— Че он говорит? — спросил я, когда водитель кары отвернулся.

— Говорит, потом довезет, — пояснил кладовщик, а затем, чуть подумав, добавил: — Ну или если не довезет, то попросит списать на брак.

— Ты, выходит, расписываться за такое будешь?

— А куда деваться, там выше как-то по-своему разбираются с этими вещами. Моё дело маленькое — закорючку поставить, что привезли, а я принял.

Я ничего не ответил. Сказать, что это слабая позиция, так кладовщик и сам знает, без моих подсказок. Просто удобно, что всё так, и за недостачу ему действительно никто и слова не скажет. Скорее рак на горе свистнет, тем что-то в этом плане поменяется.

Но теперь, когда у меня, как туз в рукаве, была поддержка нашего нового начальника, дело не выглядело безнадёжным. Тут главное — понять первопричину, почему раз за разом происходит именно так, не иначе. И на каком этапе случается осечка. По этому вопросу было бы не лишним поговорить с самим водителем, он мог дать ответы на все интересующие меня вопросы. Но я смотрел на глухонемого и понимал, что у нас не выйдет найти общий язык. Язык жестов я не понимал в принципе, а значит, даже если он будет считывать мои слова по губам, ответ-то не пойму. Не сажать же его за стол, чтобы он записывал свои слова на бумаге? Получался замкнутый круг.

Осмыслив это, я принял, как мне показалось, единственно верное решение. Дождался, когда он выгрузит заготовки и сядет за руль кары. И в этот момент я сел в кабину кары.

— Подвезешь?

Глухонемой на меня удивлённо посмотрел, не понимая, что я хочу.

— С начальником твоим надо поговорить, — объяснил я. — Поехали!

Водитель на это показал большой палец, и кара поехала на склад. Ехать было недолго, и вскоре мы уже заходили внутрь складского помещения.

Глава 9

На складе грузчики как раз закончили раскладывать заготовки по стеллажам и отправились всем трудовым коллективом в курилку.

— И где главный? — спросил я.

Вряд ли глухонемой услышал, потому что в этот момент я стоял к нему спиной. Однако чего я хочу, мужик понял сам — и ткнул пальцем в дверь кабинета.

Я благодарно кивнул и направился в кабинет. Приличия ради постучал, хотя к таким товарищам надо не то чтобы без стука заходить, а открывая дверь ударом ноги. Может, это помещение и называли кабинетом, на деле же это была всего лишь небольшая каморка, заставленная кучей всякой металлической всячины.

Посередине кабинета стоял видавший виды столик, на столешница пестрела отпечатками от брошенных там тлеющих сигарет. За столом сидел мужик с серьёзной лысиной на затылке, поблескивающей под светом качающейся потолочной лампы.

Мужичок рылся в документах — перекладывал бумажки, каждый раз слюнявя палец. Он на миг оторвался от своего занятия, взглянул на меня дотошно. Но, видимо, не найдя во мне ничего интересного, буркнул себе под нос «здрасьте» и продолжил заниматься бумагами.

Я понял, что никакого желания разговаривать у него нет, так что сам подошел к столу, нашел табурет и сел.

— Тебе чего надо? — уже более раздраженно спросил он.

— Разговор есть, — сказал я.

— Не видишь — я занят, после обеда заходи.

Он послюнявил палец и собрался переложить очередной лист. Но я накрыл его ладонью и отодвинул ворох документов в сторону.

— Твои бумаги подождут, — повторил я.

И моего собеседника аж перекосило от подобной дерзости — не заметить этого было невозможно.

— Чего? Ты вообще кто такой⁈ Ты знаешь, с кем разговариваешь⁈ — зашипел он, как змея.

Можно было, конечно, ответить что-то вроде «я тот, кто испортит тебе настроение», но я нынче и сам не в том настроении, чтобы заниматься словесными пикировками. Поэтому я назвал номер своего цеха и положил перед начальником склада сегодняшние накладные. Те самые, по которым были проведены заготовки — и по которым не хватало материала.

— Это ты мне чего суёшь? — насупился начальник склада.

— Тебя звать как? — уточнил я.

— Виктор Андреевич, — ответил нехотя он. — И мне тыкать тут не надо.

— Я с тобой буду разговаривать ровно так, как ты заслуживаешь, — сразу обозначил я. — Прошу мне выдать недостающие заготовки!

Начальник склада нахмурился, взял накладные и скользнул по ним взглядом.

— Что не так? Что тебе не нравится?

Непонятливый, значит, дурачком прикидывается… ладно, по крайней мере, все с ним понятно сразу.

— Ну как что, вот, например, качалок написано — тридцать штук, а на деле их двадцать. Или вот здесь, — я принялся разъяснять всё по позициям, обозначая места с недочетами.

Виктор Андреевич откинулся на спинку своего стула, закурил, хотя в каморке и так особо нечем было дышать. Ну пусть курит, мужик явно занервничал и не понимает, куда я веду.

Когда я закончил, Виктор Андреевич посмотрел на меня, будто на идиота.

— Что не так-то?

— Вроде всё так, только заготовок не хватает.

Начальник демонстративно вздохнул и положил свой окурок прямо на столешницу — очевидно, не в первый и не в последний раз.

— Ты давно на заводе работаешь? — зашёл он издалека, собираясь учить меня уму-разуму.

— Недавно. Ноо если качалок написано тридцать, то их и должно быть тридцать, — сказал я.

— Вот потому что ты недавно работаешь, ты многие вещи и не знаешь. Тебя как зовут? А то на меня налетел, чтобы я представился, а сам-то не стал!

— Егор.

— Егор, значит. Ну, очень приятно, что к нам молодёжь идёт. Егор, ты, наверное не в курсе, что у нас на предприятии дружный коллектив? Цеха склад поддерживают, склад — цеха, и выходит такая круговая взаимопомощь. Вот ты когда деталь в брак вгонишь, ты же потом ко мне придёшь и попросишь дать другую взамен. Так сказать, не под запись, а чтобы тебя потом за этот брак премии не лишили.

И голос-то какой теперь, мягкий, чуть ли не отеческий. Я понял, куда клонит этот нехороший человек.

Мол, все здесь соблюдают тот принцип, чтобы было хорошо и вашим, и нашим. Вот жучара! Нет, так-то оно так, чаще всего ничего плохого во взаимовыручке в принципе не было. И если бы я не знал подноготную того, что на самом деле здесь называют взаимовыручкой, мог бы больше ничего и не спрашивать. Но существовал нюанс — все это носило систематический характер. То есть, в накладные сознательно и с завидной регулярностью вписывались те цифры, которых там на самом деле нет. В моем понимании ничего общего со взаимной выручкой это не имело.

Видя, что я не понял, Виктор Андреевич вздохнул и потянулся к трубке телефона.

— Ладно, раз ты такой непонятливый, я позвоню твоему непосредственному руководителю и напомню, что мы так каши не сварим, — недовольно пробурчал он.

Он не договорил, потому что я нажал на рычаг телефона, сбрасывая соединение. Нет, никакие звонки сейчас не нужны. Надо самую малость просветить начальника склада относительно серьезности нашего разговора. Пусть понимает, что я отнюдь не за тем сюда пришел, чтобы копаться в сегодняшних накладных.

— Послушай меня, я, может, и недолго на заводе работаю, но как эта жизнь устроена, понять успел, — начал я, глядя ему прямо в глаза. — Какая, нахрен, взаимопомощь? То, чем ты тут занимаешься, называется иначе — хищение социалистической собственности с целью перепродажи!

Виктор Андреевич как-то резко похмурнел. Видимо, смекнул, что я что-то да знаю, но ещё не понял, насколько его неожиданный посетитель глубоко погружен в тему. Все правильно, пусть сосредоточится, вот теперь и поговорим откровенно.

— Что ты имеешь в виду? — прошипел он.

Он снова перешёл к агрессии, рассчитывая меня спугнуть.

— Я имею в виду, что если сейчас к тебе придёт проверка, то удивительным образом обнаружится, что необходимое количество деталей у тебя всё-таки имеется, вот только они не будут таким же удивительным образом занесены в накладные.

— Что ты такое несёшь⁈ — начальник склада съездил кулаком по столу.

Сигарета, которая уже успела потухнуть, покатилась и упала на пол.

— Я не закончил, — сухо сказал я. — Тебе сейчас лучше послушать меня до конца и не перебивать. Я жутко не люблю повторяться.

Макушка Виктора Андреевича всё больше пунцовела прямо на моих глазах Конечно, разговор ему совсем не нравился, потому что начальник склада до конца не понимал, что ему ждать дальше.

Я не стал делать театральную паузу и тут же обрисовал картину. Может, краски и сгустил самую малость, но это чтобы Виктор Андреевич не расслаблялся.

— Детали, который ты выводишь из-под учёта, затем хранятся отдельно и нигде больше не числятся, — говорил я.

— Ну ты такое скажешь! Зачем мне это делать! Сне что, больше заняться, по-твоему, нечем? — всё-таки не выдержал начальник склада и перебил меня.

— Зачем? — я вскинул бровь и широко улыбнулся собеседнику. — Хотя бы затем, что потом, когда кому-то надо закрыть раньше времени план или догнать его, или вся партия будет загнана в брак, они всегда смогут прийти к тебе и… купить у тебя детали за скромное вознаграждение.

Последние слова я выделил голосом особо.

— Господи какой же бред ты несёшь, — Виктор Андреевич даже за голову схватился.

— Я не несу, а утверждаю, — отрезал я. — Или ты готов представить склад на проверку прямо сегодня?

— Нет, вы только посмотрите, какой-то пацан явился ко мне и обвиняет меня в таких страшных вещах!

Виктор Андреевич, как утопающий за соломинку, по-прежнему цеплялся за агрессию. Он пытался меня осадить, как наверняка привык делать с другими. Вот только на этот раз у него ничего не получалось. С меня его агрессия стекала, как с гуся вода. Сколько б он ни пучил глаза, ни скрипел зубами, я оставался холоден и продолжал гнуть свою линию.

— А ещё я полагаю, что этим вполне может заинтересоваться наша доблестная милиция. Твой дружок Климент вот думал, что его стороной обойдёт, но индюк тоже думал, а в суп попал, — напирал я, — Наверняка у тебя, Виктор Андреевич, найдутся весьма любопытные сбережения, например, сберегательные книжки, где лежит твоя копеечка нетрудовая. Или тайнички… а может, ты мужик умный — и деньги передаешь родственникам или знакомым. Климент вон тоже яйца по разным корзинам раскладывал. Только это ему не помогло.

Вслед за лысиной у Виктора Андреевича вспыхнул румянец на щеках. Конечно, я бил в самое яблочко. Понятно, что досконально устройства его мутных схем я не знал. Но саму суть уловил правильно, иначе начальник склада сейчас по-другому бы себя вёл.

Поняв, что агрессия не сработала, Виктор Андреевич сменил тактику и перешёл к попытке надавить на жалость. Ему будто бы резко поплохело, он опустился на стул, достал флакон с валерьянкой из ящика стола. Принялся тяжело дышать, старательно делая вид, будто у него случился приступ.

— Надо скорую вызывать, — запричитал он.

Я с подчёркнутым безразличием наблюдал за происходящим, ожидая, пока Виктор Андреевич перестанет маяться ерундой. Уйти от разговора ему все равно не удастся.

— Выбирай — либо мы прямо сейчас разговариваем по душам и договариваемся, либо твои страшные кошмары станут реальностью, — пояснил я.

Начальник склада украдкой на меня взглянул, а поняв, что его постановочный приступ не производит впечатления, тяжело выдохнул. Дрожь в руках у него тут же, будто по вошебству, унялась.

— Что ты хочешь? Вцепился как клещ, — наконец, он оказался готов к открытому диалогу. — Деньги тебе надо дать? Сколько хочешь, отцепись только!

Нет, деньги, тем более, заработанные нечестно, мне без надобности. А вот что я хочу — вопрос правильный, и я пояснил ему свои желания.

— У меня есть ряд позиций, по которым по заготовкам имеется недостача. Не хочу разбираться, как так получилось, и искать крайних без должной на это надобности.

— Да какая может быть надобность кого-то искать, мы же взрослые люди, договоримся…

— Договоримся, если к завтрашнему утру я приду и обнаружу недостающие детали у себя, — улыбнулся я кончиками губ.

В его глазах на секунду вспыхнул нехороший огонёк. Будь у него возможность, Виктор Андреевич задушил бы меня прямо здесь, своими собственными руками. Но, как я уже успел понять, мужик он расчётливый и своей силы взвешивает трезво. Он показательно пожал плечами, достал носовой платок и промокнул вспотевшую лысину. Хотя в каморке было нежарко, пот тёк с него ручьём.

В этот момент в каморку зашёл один из грузчиков.

— Виктор Андреич…

— Не сейчас, Тема, все вопросы потом! Ты что, не видишь, что я с человеком разговариваю⁈ — начальник склада аж на стуле подпрыгнул, срываясь на своего грузчика.

— Как скажете… — тот быстро исчез.

Когда дверь закрылась, Виктор Андреевич перевёл на меня взгляд.

— Так что у тебя там за детали? — прошептал он, снова становясь умиротворенным.

— Я подготовлю список.

— Хорошо, обещаю, что все необходимые позиции будут у тебя до завтрашнего утра…

— Вот видишь, Виктор Андреевич, всегда можно договориться. Приятно иметь дело с адекватными людьми. И ещё — после ты наводишь порядок на складе, а если нет, то к тебе придёт проверка, и тогда уж спрятать ничего не получится.

Начальник склада прочистил горло и подёргал воротник рубашки.

— Я жду список…

— Хорошего дня. Ты бы к врачу сходил, показался, а то и полтинника нет, а уже весь разваливаешься.

Я добавил, что списки с необходимыми позициями будут на складе через час, и направился к выходу.

— Ах да, Виктор Андреевич, если захочешь меня обмануть, то не обижайся, — бросил я напоследок.

Я вернулся в цех с полной уверенностью, что с начальником склада мне удалось договориться. Если он не идиот, а он мне напоминал мелкого скользкого гада, но не идиота, то проблема с заготовками должна быть решена.

Теперь надо не только составить список с деталями, включёнными в план на этот год, но и заняться общей инвентаризацией склада. Поэтому я снова заглянул на цеховой склад, чтобы обсудить этот вопрос с кладовщиком.

— Ну и как сходил? Послали далеко и надолго? — спросил он со смешком.

Я только улыбнулся — уж не буду рассказывать старику, какую баню я устроил начальнику склада.

— У меня к тебе будет просьба, — я не стал ходить вокруг да около и сразу перешёл к сути дела.

— Ох уж твои просьбы, Егор! Но мои расценки и принимаемую валюту ты знаешь — что нужно?

— Мне нужно, чтобы ты в кратчайшие сроки провёл инвентаризацию по заготовкам и пометил, где деталей не хватает, — объяснил я.

— И нахрена всё это нужно, все равно от этого не прибавится деталей! Дохлый номер! — возмутился Борис Игнатьевич.

Всё это ворчание я пропустил мимо ушей и лишь спросил, сколько мне такое удовольствие будет стоить. Он задумался и выкатил свои условия.

— Ну-у-у, работа это крайне непростая, сам понимаешь, придётся хорошенько постараться… — затянул тот, — так что давай-ка договоримся так: один день — одна бутылка. И ты мне выделяешь какого нибудь молодого, чтобы он заготовки помогал таскать и пересчитывать.

— Идёт, — согласился я так быстро, что кладовщик даже опешил.

Моргнул пару раз и потянулся было пальцем в ухо — видно, сомневался, не послышалось ли ему. Но тут я добавил:

— Только у меня тоже условия есть — расчёт будет по факту сделанной работы.

Кладовщику условие явно не понравилось, но в целом сделка его более чем устраивала.

— Когда ж начинать? — спросил он.

— Можно прямо сегодня, — заверил я.

Борис Игнатьевич снова что-то там забурчал, но я похлопал по его пустому столу и настойчиво повторил: сегодня. Мол, быстрее начнёшь — быстрее гонорар свой жидкий получишь. Тот, повздыхав, кивнул.

Я же вышел из материальной кладовой и чуть ли не сразу наткнулся на Рому, ходившего по цеху.

— О, я как раз тебя искал, — сказал начальник. — Короче, мы, вроде как, разобрались с правоохранителями, всех допросили — и меня отпустили. Уверили, что в случае необходимости со мной свяжутся.

Я кивнул, понимая, что речь идёт о пожаре. Роман говорил обо всём этом с напряжением, но если бы он знал, насколько малозначительным стало это происшествие — по сравнению с тем бедствием, которое случилось здесь в моей первой молодости!

— В общем, у тебя какие планы после работы? — наконец, добавил начальник цеха.

— Я так понимаю, ты предлагаешь пойти за червями?

— Надо, а то, если большое начальство без червей останется, мне потом навтыкают!

Обозначились идти сразу после окончания рабочего дня. На рыбалку мне действительно следовало попасть обязательно. Тут ведь какое дело — не во все двери можно зайти, уверенно открывая с ноги. Поэтому вариант, как познакомиться с заводским начальством, который предлагал мне Роман, действительно был стоящим. Если мне удастся найти с ними общий язык, то гораздо проще будет решать проблемы, с которыми я сейчас сталкиваюсь.

А ведь ещё может быть, что всё вот так вот вкривь да вкось делается не специально — они просто не знают, что делать… Возможно, если я предложу такие варианты большим начальникам и проявлю инициативу, то изменения будут зафиксированы приказами. Так что — да, рыбалка мне была нужна однозначно, и если надо идти копать червей, то так тому и быть.

— Егор, кстати, а что у тебя с начальником склада стряслось, с Виктором Андреевичем Белоконем? — вдруг поинтересовался Рома с некоторой озабоченностью на лице.

— Ничего вроде, я на склад ходил, познакомился. Хорошим мужиком Виктор Андреевич оказался, — подмигнул я начальнику цеха. — Что-то случилось?

— Нет, просто он мне позвонил, справки о тебе наводил…

— Ну видишь, Ром, значит, я ему тоже понравился, может, к себе хочет позвать работать? — хохотнул я.

— Осторожнее Егор, — вздохнул Рома. — А то мы с тобой такую кашу тут заварили…

— Кто не рискует, тот не пьет шампанского, — ответил я затертой до дыр поговоркой.

— Тоже верно, не поспоришь. Только будь готов к тому, что тебе начнут вопросы задавать, да вот даже и на рыбалке, — пояснил Рома.

— Так я отвечу, не беспокойся. Я любопытство всех интересующихся удовлетворю.

— Осторожнее всё-таки…

Я ещё раз заверил Романа, что все будет в порядке. А про себя подумал — это хорошо, если товарищи начальники начнут сами вопросы задавать. Не надо будет голову ломать и искать точки соприкосновения.

Глава 10

По завершению трудового дня мы с Ромой отправились копать червей. Встретились у корпуса, куда Рома подошел с рюкзаком. Я внимательно на него посмотрел.

— Так рыбалка у нас завтра, или я что-то упустил? — спросил я.

— А червей мы с тобой чем будем копать? И складывать куда? — пояснил Рома, который явно подошёл к делу основательно. — Знаю я тут одно отличное место, где чернозем, раз копнешь — и червей полная банка.

— Далеко?

— Не шибко, сядем в автобус, докатим до конечной и на месте!

Мы пошли на остановку, дожидаться автобуса. В городе не было проблем с транспортом, и в выходной день автобусы ходили полупустые.

Усевшись в автобус и положив рюкзак себе на колени, Рома начал мне рассказывать о том, что у каждого их члена «клуба охотников и рыболовов» есть своя обязанность. Так, кто-то отвечает за водку, кто-то за палатки.

— Задачи разные! Нам с тобой досталась, можно сказать, самая простая, плевое дело — червей накопать, — заверил начальник цеха.

— А как определяют, кто за что отвечает? — поинтересовался я.

— Ну как, просто! Мы каждый раз договариваемся, вот я, например, в прошлый раз отвечал за аптечку. Аптечка на рыбалку обязательна, как бывает — кто-то поранится, у кого-то давление поднимется… — Рома отмахнулся. — Но есть те, кто постоянно отвечает за одно и то же. Например, Валентин Игоревич за палатки отвечает, потому что они у него есть. Сергей Васильевич за уху, потому что лучше него никто её не сварит.

— Ты, я так понимаю, на подхвате? — подмигнул я.

— Правильно понимаешь, — не стал отрицать Рома, но не преминул ответить колкостью на колкость. — Теперь и ты тоже на подхвате, добро пожаловать! Кстати, нам на следующей выходить.

Мы доехали до конечной и вышли в только строящемся жилом массиве. Тут и там торчало множество новостроек, зияющих ещё пустыми окнами. Сразу через дорогу от нового жилого массива располагалась роща.

— Нам туда, — махнул Рома в сторону деревьев.

Я про себя отметил, что в советское время зелени в городах было куда больше, чем в 21 веке. В будущем такие зелёные островки, как эта роща, без сомнений отдавали под новую застройку.

Мы перешли через дорогу и действительно оказались в довольно большом оазисе зелени. Рома провёл меня вглубь по извилистым тропам скоро скинул рюкзачок.

— Здесь будем червей собирать, — объявил он.

Достал из рюкзака маленькую сапёрную лопату и банку для червяков.

— Так, вот здесь и начнем, — он ткнул на клочок земли возле дерева, где лежала скопившаяся листва, успевшая размягчиться и подгнить.

Я, как человек далёкий от рыбалки, думал, что червя копают в земле, а не в сгнившей листве. Но рыбак здесь Роман, а я так — мимо проходил.

Рома, чуть копнув листья, действительно вскрыл целую колонию червяков. Их было настолько много, что хоть зачерпывай. Черви были какие-то необычные на вид — мелкие, в лучшем случае с мизинец в длину, но зато красные, как будто их специально вымазали в краске.

— Гляди, какие упитанные попались, перед такими ни один карась не устоит! — с довольным видом хмыкнул мой начальник.

— Талант копать червей у тебя точно имеется.

— Листьев в банку положи, — попросил меня Рома и с важным видом пояснил: — Червя лучше хранить в родной среде обитания.

Я последовал совету, покидал гнилой листвы, и первая партия червей отправилась на дно банки. Наполнить банку до краев не заняло много времени.

Я думал, что мы на этом закончим, но Рома достал вторую банку.

— Ты там что, весь рыбный Дон собрался накормить? — не сдержал я очередной шпильки.

— Не, этих красавцев достаточно, но ещё нам с тобой надо земляного червя накопать, — объяснил Рома. — Степан Викторович любит подлещика половить, а мы Степану Викторовичу должны угодить. На земляного подлещик клюет охотнее.

— Степан Викторович — это у нас кто? — поинтересовался я, хотя уже догадывался, о ком идёт речь.

Степан Викторович Комаров был начальником снабжения нашего завода. Лично я с ним знаком не был, но когда виделись — здоровались.

— Степан Викторович — это большая шишка, Егор, с такими людьми дружить нужно, потому что если не дружить, то дальше мастера ты не пойдёшь, — с умным видом прокомментировал Роман, открывая вторую банку.

Я промолчал, хотя поспорить тут было о чём. Тот же Рома и сам никуда дальше старшего мастера не шагал и стал начальником цеха только после некоторых известных событий, которые, как камень с горки, столкнул я. И никакие знакомства со Степаном Викторовичем ему не помогли. Хотя какие его годы, все назначения и должности впереди. Вслух я ничего из этого говорить не стал.

Рома критическим взглядом посмотрел на землю, выбирая место, где копать. Прицелившись, воткнул лопату, и там тоже оказались черви, но другие, земляные. Конечно, не так много, как в той кучке подгнившей листвы но всё-таки.

Пока собирали земляных червей, я решил воспользоваться возможностью и поспрашивать у Ромы, кто ещё будет на рыбалке. Заодно решил разузнать, какие у каждого из них имеются привычки. Знать привычки другого человека — равно увеличить кратно шансы на налаживание коммуникации. Так что грех такой возможностью не воспользоваться.

Складывая червей в банку, я задал начальнику цеха назревший вопрос.

— Да кто будет, все кто надо и будут — у нас состав постоянный. В него попасть непросто, а выходить уже никто не захочет, — пожал плечами Рома, делая очередной подбор лопаткой. — Вон смотри, Егор, какой пополз, хватай его!

Своим ответом он подчёркивал, что дорогого стоит — просто взять меня на эту рыбалку. И так он в некоторой мере отдает долг за то, что я ему помог стать начальником. Всё-таки такая черта у Ромы никуда не исчезла, но, если не кривит душой, это вообще-то крайне полезная черта для руководителя.

— Там и Степан Викторович будет, я тебе уже про него говорил, снабженец наш, и заместители директора по производству, по экономике, по охране труда… Короче, со всеми сам познакомишься, а дальше уже от тебя зависит. Как общий язык найдёшь.

Чем мне еще нравился Роман, так это прямотой. Он не скрывал, что прекрасно понимает, для чего мне нужна эта встреча, что это не просто пикничок. Не заострял на этом внимание — да, но всё время держал в уме.

Своим ответом Рома подвёл меня к следующему вопросу.

— Слушай, ты мне вот что скажи — начальство едет большое, а чем больше человек, тем больше у него тараканов, как правило. Мне бы как-то этот момент учесть, — сказал я.

— Соглашусь, куда ж без них родимых, — хмыкнул Рома. — К таким людям, как тот же Степан Викторович, особый подход нужен, если, конечно, ты хочешь с ним быть в хороших отношениях.

— Надо думать, ты его давно нашёл, — подмигнул я.

Довольный Рома поведал мне некоторые, скажем так, внутренние секретики клуба. Я подметил важное для себя. Например, Сергей Васильевич, заместитель директора по производству, обожал рыбалку, но не умел плавать. А снабженец Степан Викторович любил уху с корицей.

— Прямо с корицей? — удивился я.

— Да, с ней! Думаешь, я не знаю, что никакая корица в уху обычно не добавляется? — пожал плечами Рома. — Но ты же спрашиваешь, как любит — вот так и любит! Такой у него вкус. Каждый по-своему с жиру бесится.

Я сделал для себя пометку — надо будет с собой корицы прихватить, раз Сергей Викторович любит.

— Кстати, вот я тебе сказал, что все будут, а не все. Алексея Петровича не будет!

— А это кто?

— Из министерства, чи представитель заказчика, чи хрен его знает кто. У меня все время с головы вылетает, как его должность правильно величать.

— Он у вас за что отвечал?

— Он у нас по макухе спец. Делает прикормку так, что самое безрыбное место становится рыбным! Без его макухи, конечно, клёв не тот, ну тут его не заменишь, никто лучше него не сделает.

Макухи, значит, не будет. Я смутно припомнил, что мой бывший тесть активно увлекался рыбалкой и в сезон сам делал дома прикормочный жмых. Секрет, правда, никому не рассказывал — видно, как и Алексей Петрович. Тестю, правда сказать, я был благодарен — временами в девяностых мы не складывали зубы на полку только потому, что Михалыч макухой торговал. Было бы у него чуть больше предпринимательской смекалки, так и магазин впору было открывать.

— Выходит, не все ответственные на месте, — легко вздохнул я. — Спасибо, Ром, за рассказ.

Накопав червей, мы разошлись по разным автобусам. Он напомнил, что завтра, мол, в половину пятого утра встречаемся у проходной. Эх! Жаль, конечно, что не часиков в девять, чтобы хорошенечко выспаться, ну да ладно. Не в первый раз в воскресенье заниматься чем угодно, но не спать.

Выйдя на своей остановке, я не пошел в общагу, а потопал к своей бывшей жене, вернее, к ее тестю. Михалыч мне теперь был нужен позарез.

По пути, чтобы не идти в гости с пустыми руками, я купил печенья в гастрономе. Выбрал то, которое больше всего любила Люба.

— Кто там? — послышался её голос, когда я постучал в дверь.

— Гости!

Раздались щелчки открываемого замка, дверь открылась, и бывшая на меня удивлённо посмотрела.

— Неожиданно!

— Но приятно? — я улыбнулся. — Шёл мимо, решил проведать и печеньем угостить. Так что прошу любить и жаловать.

Я показал пакет с печеньем.

— Заходи… правда, папа должен прийти с минуты на минуту.

— Значит, познакомимся с твоим отцом, — сказал я.

Она пустила меня в квартиру, тотчас поставила чайник, засуетилась, пока я раздевался в коридоре. Вот чего у бывшей жены никогда было не отнять, так это хозяйственности. Как бы плохо у меня с ней ни развивались дальнейшие отношения, но у нас в квартире всё всегда было убрано, наглажено и отсортировано.

— А почему ты решил овсяное купить? — полюбопытствовала она.

— Мне показалось, что они тебе должны понравиться. Не угадал?

— Это мое любимое печенье! — на щеках бывшей вспыхнул румянец.

— Вот видишь, как я угадал.

Мы заварили чай и принялись за печенье. Как всегда, та, что была любовью всей моей жизни, макала печенье в чай, чтобы размягчить. Вот, вроде, видел её несколько раз уже, а до сих пор не могу избавиться от странного ощущения, что все происходит не со мной.

— Представляю, как мой папа удивится! Представляешь, Егор, мы же ведь только о тебе разговаривали утром, я рассказывала ему!

— Надеюсь, рассказывала только хорошее? — подмигнул я.

Михалыч, мой бывший тесть, был мировой мужик — рукастый, выпить не прочь, историй кучу знает и всегда придет на помощь. Какого-то трепета перед знакомством с ним я, естественно, теперь не испытывал. Наоборот, с удовольствием увижу мужика, который по прошлой жизни умер от рака желудка ещё не старым, в конце девяностых.

— Ну, пока плохого мне нечего рассказывать, — бывшая коротко пожала плечиками. — Но папа как раз хотел с тобой познакомиться. Если у тебя серьезные намерения, конечно… как мне тебя, кстати, представлять?

Уж не знаю, с какой целью были заданы эти вопросы, и при других обстоятельствах я бы воспринял их, как сигнал к отступлению. Но прямо сейчас я просто-напросто сделал вид, что пропустил вопросы мимо ушей. А для этого незаметно дёрнул ногой и чуть шатнул стол. Способ старый, как сам мир — переключить внимание на что-нибудь другое. Правда, получилось так, что я малость перестарался, и чай, пролившись, стек мне на штанину.

— Ой, — пискнула жёнушка, вскочила со стула и, схватив салфетку, бросилась ко мне. — Ты не обжегся? Давай штаны снимай!

— Да тут капля всего, — отмахнулся я.

— Снимай, снимай, я тебе другие дам. В шкафу лежат отцовские, он их ни разу не надевал — ему маленькие, а тебе в самый раз, — с этими словами она начала расстегивать на мне штаны.

Я был не прочь и, прихватив её за талию, усадил на стол. В порыве страсти мы перевернули чашки, так что не только остатки чаю разлились, но и посуду мы перебили, кажется…

Тук-тук-тук!

Порыв прервал стук в дверь.

— А вот и папа, — пропищала бывшая, высвобождаясь из моих объятий.

Не вовремя пришел Михалыч! Я разочарованно выдохнул. Мог бы задержаться ещё на полчасика. И я сам себе удивился — никогда не думал, что после стольких лет совместной жизни у нас с Любой по новой вспыхнет страсть.

Дверь открылась, и на пороге появился мой бывший тесть Михалыч, в том виде, в котором он мне запомнился — уже в возрасте, но мужчина в полном расцвете сил. Он приметил меня сразу и удивлённо приподнял бровь.

— Папа, ты говорил, чтоб я позвала Егора домой, вот он и пришел, принёс печенье, — заворковала бывшая, помогая снять отцу куртку.

Я покосился на осколки разбитых кружек и подошел к тестю.

— Евгений Михайлович, — он тут протянул мне руку.

Я поймал себя на мысли, что, в отличие от тёщи, Михалыч так и не узнал о нашем разводе с его дочуркой. Не дожил… я на секунду погрузился в мысли и забыл ответить. Понял это, когда, пожимая руку, бывший тесть на меня вопросительно посмотрел.

— Егор, — запоздало представился я.

— Пап, садись с нами, попьем чай и покушаем печенье. Мы, правд, а немного тут посуду побили, но ничего, это к счастью. Сейчас я из сервиза чашечки принесу, — бывшая выскочила в коридор.

Пока мы здоровались, она успела подмести осколки.

Михалыч с важным видом прошёл на кухню, присел за стол и побарабанил ладонями по столу.

— Эх, чай — это хорошо. А может, покрепче что сообразим, Егор, ты как? Все-таки не дети маленькие.

— Я бы с превеликим удовольствием, Михалыч, — я специально назвал тестя только по отчеству, как он любил, — Но у меня завтра важный день, рыбалка в заводском клубе рыбалки и охоты.

— Ничего себе, а кто тебе такую путёвку в жизнь выписал? — хохотнул Михалыч.

Вот! Он всегда всё быстро просекал и называл своими именами. Из-за этого Михалыч далеко по жизни не ушел, потому что не все люди любят слушать правду, но в родственном кругу такое качество всегда ценилось.

— Где выписали, там больше нет, — улыбнулся я, чтобы не развивать тему.

В двух словах не объяснишь, а я сюда не за долгими разговорами пришел.

— Слушай, ну, раз такое дело, то пить, конечно, нельзя, завтра успеешь! Я много про этот ваш клуб слышал, так называемой рыбалки, — Михалыч от всей души расхохотался.

Но порыв у него не угас, тесть поднялся и, достав из шкафа бутылку с настойкой и кружку, плеснул туда граммов пятьдесят,

— Я себе пару капель к чаю добавлю, пока доча не видит, — подмигнул он. — Ты ж меня не выдашь, Егор?

— Рот на замке, — пообещал я. — Слушай, Михалыч, ничего, что на «ты»?

— Конечно, спрашивай чего хотел!

— Мне твоя дочь рассказывала, что ты тоже рыбалку уважаешь?

— Ха, уважаю, — тесть плеснул себе в кружку чай, заметая следы преступления. — Я рыбалку не просто уважаю, а с мужиками мы чуть ли не каждые выходные на Дон ездим. У меня там гараж с лодкой есть! Романтика, страсть, и от суеты отдыхаю!

Он признался, что завтра тоже не упустит дня и поедет на рыбалку.

— Не как вы в своем этом клубе, не с ночевкой, но поеду!

Вернулась бывшая и принесла три кружки с блюдцами из сервиза.

— Пап, зачем ты это страшную кружку взял! Я же сказала, что принесу, — запричитала она.

— Дочь, я вот тебе говорил, что рыбак рыбака видит издалека, — с довольным видом сказал Михалыч. — Егор, оказывается, у нас тоже спец по рыбалке!

— Очень рада, что тоже! — явно съязвила бывшая и перелила чай из страшной, как она её назвала, но явно любимой кружки в чашечку из сервиза.

Запах алкоголя она не почувствовала — ну, или сделала вид.

— А на что ловишь, Михалыч — черви, мотылёк? — я вернул тему в нужное русло.

— Да брось, мне эти насекомые не нужны! На макуху ловлю, потом на блесну! Сам, кстати, макуху делаю.

— И что лучше, чем на червя или мотыля идет?

— Конечно, лучше! Так идет, доча не даст соврать, что я после каждой рыбалки по два ведра рыбы приношу!

Я плавно подводил разговор к тому, что хотел, а хотел я попросить у бывшего тестя этой самой макухи. Стоило поднять эту тему, как Михалыч оживился и, хлопнув свою рюмку чая, позвал меня на балкон.

— Пойдём, покажу эту красоту!

— Пап, Егор даже чаю не попил! Ну нельзя ли потом со своей макухой!

— Все в порядке, я сам хотел попросить макуху показать, — возразил я.

— Во! — ещё больше воодушевился тот. — Говорю же, рыбак рыбака видит издалека!

Мы вышли на балкон, застекленный полностью руками тестя, и он показал мне шикарную макуху. Правда, красотой всё-таки это мог назвать только большой фанат.

— Делаю из семечек подсолнуха, почистить только их надо, и другого всякого разного добавляю — мука, геркулес, сахар! Есть у меня там и ещё один ингредиент, но то — секрет фирмы.

И он замолчал, мол — ни за что не скажу, хоть пытай. Я не стал ходить вокруг да около и спросил у Михалыча прямо:

— Михалыч, а угостишь на завтра макухой? Буду завтра всех удивлять!

— А чего бы не угостить хорошего человека! Держи, Егор, — и он мне отдал целый круглый блин жмыха.

— Спасибо, Михалыч, должен буду!

— Отдашь, отдашь — вот расскажешь мне, как на вашем месте клевало, — ответил тесть.

Мы ещё попили чаю, пообщались о том о сем. И я, не желая услышать «дорогие гости, вам хозяева не надоели ли», засобирался домой. На рыбалку ехать спозаранку, а поскольку я ехал не только дремать над удочкой, следовало хорошенько выспаться, чтобы завтра знакомиться с важными людьми на свежую голову.

Глава 11

Общий сбор на рыбалку решили устроить возле проходной ранним утром. Я-то и в пять утра подниматься не особо люблю (а кто любит?), ну а подъём в половину четвёртого это сущий ад. Будильник звенел настойчиво, я с трудом разлепил глаза и немало удивился, что Валентин даже не шелохнулся. Я-то думал, он меня материть начнёт, что среди ночи бужу. Да, если сосед ложился спать, то его и пушечным залпом не разбудишь.

Потянувшись, позевав, я, наконец, поднялся с кровати и, шаркая тапочками, поплёлся в душевую. Там минут десять стоял под струей воды, не добавляя даже горячей, чтобы хоть как-то проснуться. Помогло, по крайней мере, минуте этак к седьмой мне, наконец, удалось разлепить глаза.

На кухне я заварил себе крепкий чай и окончательно пришел в себя. Прихватил удочку, которую мне подарил Рома, взял макуху от бывшего тестя и оделся в то, что будет не жалко выпачкать, а может, и выбросить. С рыбалкой я был на «вы», но понимал, что это не в ресторан сходить — одеться надо по-походному.

К четыре утра я уже был, если так можно сказать, в полной боевой готовности. Встреча с рыбаками была назначена через полчаса возле заводской проходной. На месте я был минута в минуту. Думал, мужиков придётся ждать, но нет, в сотне метров от проходной стоял уазик, «буханка» темно-зелёного цвета, пуская из выхлопной трубы хлопья сизого дыма.

Водитель посигналил мне, давая понять, что я пришел по адресу.

— Очень доброго утречка!

Дверь «буханки» открылась, и оттуда на меня уставился довольный как слон Рома, тоже, правда, явно не выспавшийся.

— А я думал, ты про удочку забудешь, даже запасную взял! — хохотнул он.

— Так и есть, я её едва не забыл, — ответил я.

— Залазь, нам ещё весь честной народ по городу ездить собирать, — Рома пригласил меня в салон.

Я уселся на не самое удобное сидение «буханки». В салоне, кроме самого Ромы, пока что не было ни души. Неожиданно, не думал, что утреннее собрание в половину пятого — не для всех, и нам придётся за кем-то заезжать. Но, с другой стороны, не мудрено — остальные наши, так сказать, одноклубники пребывали в статусе большого заводского начальства. Это большие шишки, и им не по чину на проходной куковать.

— Николай Иванович, это Егор, Егор — это Николай Иванович, — познакомил нас Рома.

Водителем оказался мясистый мужичок с усами, напоминающими щетку для обуви, и живыми бегающими глазами.

— Ты с какого цеха будешь, Егор? — взглянул он на меня через зеркало заднего обзора.

— Седьмой.

— О! Так ты у нас из главного логова бракоделов! — как конь заржал водила.

— Раньше, может, и было логовом, но теперь, когда начальником стал Роман, такого и близко нет! Исправляемся, — серьёзно ответил я.

А что, мнение надо налаживать не только в среде начальства. Что там бродит в народе, какие шутки-прибаутки про наш цех — это тоже важно.

— Исправляетесь, да, Ром? — покосился на начальника цеха тот, многозначительно улыбаясь.

— Стараемся исправиться, — ответил Рома, хоть и малость сконфуженно.

Сам Николай Иванович показался мне знакомым, и скоро выяснилось, что он, ни много ни мало, не просто водитель, а целый начальник корпуса с инструментальными цехами. Вот и уже полезное знакомство! Инструменты — это наше всё, их вечно не хватает. Там же, в инструментальном корпусе, чинили оснастку, и им же подчинялись комнатки с мастерами, собирающими УСП.

— И как у тебя настрой, рыбалку уважаешь? — спросил он у меня.

— Уважаю, хотя последний мой опыт был связан разве что с ловлей бычков в пятом классе, — честно признался я, чтобы не накидывать лишнего пуха.

— Николай Иванович, Егор — наш человек, компанейский в доску, — заверил Рома.

— Что ты меня все Николаем Ивановичем величаешь, Николай зови, ну, дядь Коля, мы же не на работе! — делано возмутился начальник инструментального корпуса.

— Дядь Коля, а ты сам на рыбалку часто ездишь? — сориентировался я.

— Я на рыбалке был столько раз, сколько у вас вместе взятых дней рабочих не наберётся, — с гордостью ответил он.

— Ну, значит, на месте, если что, подскажешь, с какой стороны удочку держать, да, дядь Коль? — подмигнул я.

— Ха, да я не только подскажу, но и покажу, уедешь рыбаком-профессионалом, едрить-колотить! Ромка, а твой Егор действительно свой парень!

Меж тем мы доехали до первого адресата, который жил в паре кварталов от заводской проходной. Товарищ рыбак уже ждал нас перед подъездом и в полном обмундировании.

В отличие от меня, по нему сразу было видно, что человек едет на рыбалку — на нём и резиновые сапоги выше колена, и армейский камуфляж, и панамка с широкими полями.

За его спиной висел огромный, забитый до отказа рюкзак, а в руках мужик держал целый комплект удочек. Вот это я понимаю, человек подготовился к рыбалке! Не то что я — одна-единственная удочка, и та подарена Ромой. Ну и прикорм, но о нём пока говорить рано, оставлю, как козырь в рукаве.

— Это Степан Викторович, — прокомментировал Роман. — Он у нас глава заводского профсоюза!

— Здорово, рыбаки! — Степан Викторович взбодрился, завидев нашу «буханку». — Ну как настрой, боевой? Все готовы улов вёдрами черпать?

Мы познакомились с начальником профсоюза, обменялись рукопожатиями, Степан Викторович погрузил в «буханку» свое барахло и сел. Сложив на колени свое не маленькое пузо, он выдал:

— Ну, главное, чтобы не так, как в том анекдоте! Пошел на рыбалку, но рыбе не сообщил о своем визите, поэтому встреча не состоялась!

В салоне уазика поднялся дружный хохот. Степан Викторович оказался мужиком юморным, душой коллектива. С шутками-прибаутками, мы поехали дальше, забирать остальных мужиков. Не все из них жили в районе завода, и сборы отняли время — ездить пришлось до шести утра.

Каждый следующий член рыбацко-начальственного клуба, садясь в буханку, считал своим долгом выдать какой-нибудь бородатый анекдот или шутку, связанную с рыбалкой. А ещё я заметил, что мужики были искренне рады друг друга видеть. Для них вот так вот собраться вне стен завода, что называется, за забором, было настоящим праздником. Здесь им не нужно было носить пиджаки и галстуки, и они могли быть такими, какие они есть.

— Когда мужчина не может свалить из семьи навсегда, он становится рыбаком, — выдал ещё один «баян» последний погрузившийся в «буханку» рыбак, от чего все снова закатились дружным хохотом.

— Так, ну что, товарищи, всё, все в сборе! Теперь можем ехать на место, — объявил водитель.

— Так, а куда ехать в итоге решили? — спросил Степан Викторович.

— Как куда — понятно, что на Маныч! Там можно поймать всё, что душа пожелает. Судак, щука, тарань, сазан, лещ, сом, — начал перечислять заместитель начальника по производственной части Олег Николаевич, загибая пальцы.

— Да нахрен нам твой Маныч сдался — сплошной камыш по берегам и ветром сдувает. Поехали лучше в Вешенскую, заодно в саму станицу наведаемся! Местные умельцы хорошо самогон гонят, да и рыбка вяленая у них — самый сок, — ответил Степан Викторович.

— Да какая Вешенская, мы там пять раз были из последних десяти выездов! — отмахнулся Олег Николаевич.

Начался спор, мужики наперебой стали называть известные им рыбные места и восхвалять каждый со своей колокольни. Любопытно, конечно, на рыбалку уже поехали, а куда ехать — никто не знает. Ну, может, у них принято так — решение о месте принимать спонтанно.

Спорили, гомонили — будто пионерское собрание в седьмом классе, а потом решили провести голосование. В нём победило Цимлянское водохранилище, которое выдвинул заместитель директора по экономике Павел Петрович.

— Ну а че, мужики, думаю, никто не будет спорить, что водохранилище как будто создано для рыбалки с палатками! — сказал он.

Ехать к водохранилищу было в порядка двухсот километров, а учитывая, что буханка особо не могла разогнаться по трассе, то на дорогу пришлось потратить ещё три часа. Ничего, тише едешь — дальше будешь. Тем более, во время поездки не пришлось скучать. Мужики мигом раскупорили бутылку самогона, который полился по рюмкам.

— Первый тост предлагаю за то, что все мы сегодня собрались! — Степан Викторович поднял рюмку.

Мужики поддержали тост, чокнулись и опрокинули рюмки. После выпитого стало ещё веселее. Я обратил внимание, что никто не поднимает заводских, производственных тем, видимо, ими они были сыты по горло.

В общем, три часа пролетели быстро. Вскоре в окне показалось Цимлянское водохранилище. Я никогда не был в этих краях и, положа руку на сердце, был впечатлен увиденным.

— Тут, во-первых, раков — тьма, куда ни плюнь, а во-вторых, такой лещ водится, что пальчики оближешь! Мы когда из него уху сварим, так потом за уши тебя от неё не оторвёшь! — сообщил мне Рома.

— Эта та, которая с корицей? — уточнил я.

— Она самая!

По приезду мы выбрали удобное место, начали ставить палатки, разводить костер. Работа у клуба рыбаков и охотников была налажена. Каждый хорошо знал, что делать, и у каждого была своя роль.

— Так, мужики, мы уже полчаса тут возимся, вы хоть выпили, а мне приходится на трезвую, это непорядок — надо исправить! — сказал водитель, довольно потерев ладони.

— Так исправляй, языком чесать — это не мешки ворочать! Давай наливай! — последовал незамедлительно ответ.

Снова достали самогон, рюмки, и, быстро их наполнив, дядя Коля произнёс тост.

— Ну, за хороший улов!

Чокались так охотно, что за малым не побили рюмки. Самогонка действительно была на загляденье — шла мягко и имела приятный вкус.

— Егор, чего ты без дела стоишь, пойдём, поможешь мне костер развести! — предложил заместитель директора по производству, на которого была возложена эта обязанность.

— Давай, помогу, с превеликим удовольствием, — тут же согласился я.

Мы пошли собирать дрова, как однажды на турбазе уже ходили с Петей, и по пути разговорились. Я не собирался поднимать тему работы, которую в клубе, похоже, не жаловали, но заместитель директора за неё взялся сам.

— Ну, как тебе Ромка в роли начальника, а?

— Отлично, — честно признался я. — Всеми качествами, необходимыми для начальника, он обладает.

— Ты же на заводе недавно работаешь?

— Да, с начала осени, но уже освоился.

Периодически мне было жаль, что я ни перед кем здесь не могу похвастаться своим многолетним опытом, вот и теперь засосало где-то в груди, но я только улыбнулся.

— Молодец какой, из работяги в мастера выбился… а чего с нами решил поехать?

— Рыбалку я люблю, а если рыбалка в хорошей компании, так ничего больше не нужно!

Мужик промолчал, задумался о чем-то своем, собирая в охапку ветки для костра.

— Так а что вы с Ромкой надумали? Я слышал, что вы собираетесь цех с колен поднимать? — продолжил он задавать вопросы.

— Нет, не собираемся, — прямо ответил я. — Что собираться — уже поднимаем. Думаю, что вас порадуют отчёты по истечении месяца работы.

— Да, наслышан о ваших инициативах…

Мне показалось, что заместитель директора сказал это без особого воодушевления. Я тему развивать не стал, тем более, что мы уже набрали дров для костра и пошли обратно. Но звоночек был явно из тревожных. С другой стороны, очевидно — как и любой большой начальник, этот не любил перемены. Логика здесь была простая — зачем что-то менять, если и так работает. Да, со скрипом, не так, как бы хотелось в картине идеального мира, но работает же! А тут — нет никаких гарантий, что после изменений не начнёт работать хуже.

— Так, кто у нас в этот раз за червей был ответственен? — спросил Степан Викторович.

— Моя задача! — ответил Рома, подняв руку, как прилежный ученик.

— И где черви, или ты думаешь, что до начальника дорвался — и всё, можно расслабить булки? — дядя Коля вскинул бровь, делая вид, что говорит на полном серьезе. — Так мы быстро тебя снимем, если червей хороших не накопал!

Рома малость напрягся, но, видя это, дядь Коля тут же добавил:

— Да ладно, шучу я, расслабься!

Рома достал те самые две банки разнокалиберных червей и передал большому начальнику. Я не спешил показывать свою прикормку, для того должно было настать правильное время. Тогда макуха даст нужный мне эффект.

— Наливай! — послышался призыв, и рыбаки оформили ещё по одной рюмке.

Я отказываться не стал, но и не спешил напиваться, только пригубил самогонки, оставив большую часть на следующий тост.

Мужики разложились, поставили палатки, развели костёр и, наконец, пошли к берегу закидывать удочки.

— Так, Егор, я возьму над тобой шефство, как обещал, — сказал начальник инструментального корпуса. — Значит, смотри, удочку крепко держишь? Сейчас я тебя научу, как правильно насаживать червя. Основа основ! Без нормальной наживки ловить на рыбалке нечего.

И мужик вытащил из банки сразу несколько извивающихся червей.

— Это хорошо, что Ромка их живыми сохранил. Желательно, чтобы наживка постоянно оставалась живой. Когда ты сделаешь заброс, червь еще некоторое время будет извиваться на крючке. Рыбка — ап! — и попадется.

— Ага, — кивал я, пока он рассказывал мне прописные истины.

— Тут лещ хороший водится, а когда мы на леща, то полезно насаживать на крючок не одного червячка, а пучок. Штук пять берешь — и насаживаешь!

Водитель ловко насадил всех пятерых на крючок, и извивающаяся черви теперь напоминали голову сказочной медузы Горгоны.

— Ну теперь ждём, — сказал он, закинув удочку.

Удочки закинули и другие мужики. Теперь сразу несколько поплавков тоскливо плавали в водной глади.

— Эх, жалко, прикорма нет, теперь пока клёва дождёшься… — посетовал Степан Викторович со вздохом. — Без Алексея-то Петровича…

И вправду — тишина. Но я отвечать не торопился. Понятно, почему клева нет, место-то не прикормленное. Я воспользовался моментом и сунул руку в карман, где лежал кусочек макухи. Пока мужики снова решили сообразить самогону, я незаметно покидал макуху в воду.

Примерно через минуту мой поплавок начал дёргаться, а затем резко скрылся из виду.

— Глянь, у Егора первого клюет!

— Окунёк, наверно, какой!

— Давай вытаскивай, Егор, только аккуратненько, не спугни, пусть как следует насадится на крючок.

Последовали советы от бывалых рыбаков. Ко мне на всех ногах подбежал Степан Викторович. Он весь подскакивал от возбуждения, как будто клевало у него.

— Ща подсекать будем! Резко, но коротко, чтобы вонзился крючок!

Я прислушался к совету и сделал короткую подсечку.

— Вот-вот, теперь ослабь, но не давай слабину! Начинай вываживание! О, молодец какой, а говорил — не умеешь!

У меня действительно неплохо получилось, хотя переход «подсечка-вываживание» требовал определённого опыта и сноровки. Получалось далеко не у всех, даже у умелых рыбаков выходило не всегда правильно. Причём подсек я не вверх, а вбок, что Степан Викторович также отметил, показав большой палец. Почему лучше подсекать вбок? Потому что, если рыба не зацепится, то крючок останется в воде.

— Смотри леску не порви, теперь тяни без резких движений! Крепкий окунёк какой попался, неуступчивый!

Рыба действительно попалась сильная и упорная, но когда я, наконец, вытащил ее на берег, все изумлённо открыли рты. На земле барахтался отнюдь не окунь, это была самая настоящая щука. Мужики смотрели на меня, выпучив глаза, озадаченно почесывая головы.

— Новичкам всегда везёт… — неуверенно выдавил заместитель директора по экономике.

— Это не везёт, это у меня макуха есть! — ответил я, доставая из кармана прикормку.

— Ниче се! Чего же ты сразу не сказал, что у тебя есть макуха!

— Хотел опробовать, прежде чем предложить, а то ведь как знать, — объяснился я.

— Да чего там пробовать! Макуха-то качественная! — загалдели те наперебой.

Я довольно наблюдал за тем, как мужики взяли макуху, начали её нюхать и пробовать. После чего все пришли к одинаковому выводу, что макуха — высший сорт. Я, естественно, поделился жмыхом. Заводские шишки стали кидать куски макухи в воду. Результат не заставил себя долго ждать. Минут через пять поплавки начали подергиваться у остальных рыбаков. И взрослые дядьки, сейчас больше напоминающие детей, восторженно вопя, бросились к своим удочкам.

— Выручил, Егор! Ты посмотри, как клюет, ну, теперь нам обеспечена отличная рыбалка!

Все дружно захохотали и начали подсекать рыбу.

— Давай, давай! Куда пошла! Вот она! — то и дело слышалось над водой.

Глава 12

С макухой бывший тесть, конечно, угодил. Причём прямо по полной программе. Место, где мы остановились, мигом превратилась из скудного и самого обыкновенного в настоящее рыбное. Клёв пошёл такой, что рыбаки только успевали забрасывать удочки, как тут же приходилось вытаскивать их обратно. Таким макаром меньше чем за полчаса мы наловили целое ведро рыбы. Рыба-то не закончилась, просто мужики устали ловить.

— Егор, а Егор, — внимательно посмотрел на меня заместитель директора по производственной части и заговорщицки спросил: — Ты рецептом прикормки не поделишься?

— Секрет фирмы, — подмигнул я — Но обязуюсь доставлять макуху к каждой рыбалке, если, конечно, вы ещё будете меня звать!

— Конечно, будем, — подключился начальник профсоюза. — Я тебе больше скажу, Ромке надо премию выписать за то, что он к нам привел человека с такой замечательной прикормкой!

Все с довольным видом загоготали, а Роман воодушевился, тоже получив свою минутку славы.

— Так, мужики, хорош языками чесать, раз с рыбой у нас так хорошо, я предлагаю начать готовить уху, а то уже жрать жуть как хочется, — сказал Сергей Викторович. — Да и выпить бы не мешало, трубы горят.

Повару потребовались помощники, и Сергей Викторович, заместитель директора по снабжению, посмотрел сначала на меня, затем на Рому.

— Айда со мной? Мне нужны помощники, как раз двое.

Я же помнил, что уха у Викторыча была необычная, а с добавлением корицы, так сказать, фирменный рецепт.

— Ром, пойдём человеку поможем, — предложил я.

— А пойдём!

Викторыч, начав доставать из рюкзака ингредиенты, коротко обрисовал нам круг задач.

— Ромка уже знает, а тебе, Егор, как новичку в нашей компании скажу, что настоящая донская уха готовится на костре, причем только из свежевыловленной рыбы и обязательно на воде из самой реки… ну или, в нашем случае, из водохранилища!

Последняя часть мне не очень понравилась, ведь чего только ни скидывали в мутную воду. Хотя мужики наверняка такую уху делали не раз (в том числе и именно здесь), и ничего — от задумки не отказались. Хотя с экологией в семидесятых, думается мне, явно получше, чем в 21 веке. Ну а насчет только что пойманной рыбы — согласен на все сто, у неё свой вкус, настоящий.

— Так, товарищи, сейчас я вас научу готовить отменную уху, — продолжил снабженец. — Ромка!

— Я!

— Тащи рыбу!

— Сколько надо?

— Крупных рыбёшек штучки три и мелких штук десять. Судака да окунька можно. Как чистить — знаешь? — уточнил снабженец.

— Чего ж не знаю, знаю, конечно, — несколько неуверенно ответил Рома.

Он пошёл к ведру, а Викторыч вернулся ко мне и выдал новый инструктаж.

— Егорка, теперь с тобой, для тебя будет отдельное партийное задание.

— Готов к труду и обороне, — усмехнулся я.

— На тебе, — Викторыч достал из своего походного рюкзака овощи и сунул мне сумку с картофелем, морковью и луковицами. — Бери, чисти, а я пока котел ополосну и воды наберу.

Викторыч, присвистывая, пошёл к реке. Вернулся Рома, прихватив с собой рыбу, какой и сколько сказали.

— Фу, блин, какая она вонючая, ненавижу её чистить… — недовольно забурчал он.

— Хочешь, овощи чисть? — предложил я. — А я с рыбой сам справлюсь.

Рыбаком я был мелкого пошиба, но вот как чистят рыбу — знал отлично. Все-таки проходилось помогать бывшей женушке и теще на кухне. Чего-чего, а речной рыбы у нас всегда было навалом, помню, один раз тесть столько наловил, что рыба еле в ванну поместилась. Бывшей рыбу стало жалко, поэтому следующие несколько дней нормально купаться было невозможно.

— С радостью, — заверил Рома, обрадовавшись.

Одним из самых действенных способов, которые я знал, была очистка рыбы при помощи кипятка. Повозишься с моё, точно захочешь это вонючее дело оптимизировать. Так что теперь я оглянулся, нашел металлическое ведерко, зачерпнул в него воды и поставил на костер. Стал дожидаться, пока вода хорошенько нагреется.

— Ты что, её прямо в чешуе собрался варить? — прокомментировал Рома, начав уже чистить картошку.

Решил, наверное, что я специально переключился на другую задачу, чтобы пофилонить. Ну уж нет, я от своих обязанностей не бегаю.

— Нет, сейчас все увидишь. Тут технология несложная.

Я дождался кипятка и обдал им тушки рыб, предварительно сложив их в кастрюлю. Рыба отлежалась пару секунд, и я выплеснул кипяток на землю. Взял рыбу и заскреб чешую прямо столовой ложкой, против роста — чешуя отошла чуть ли не сама собой.

Рома наблюдал за моими действиями с выпученными глазами, он-то думал, что удачно поменялся работой, и я весь в рыбной слизи перепачкаюсь. Я подмигнул товарищу и продолжил возиться с рыбой. Дело осталось за малым — выпотрошить ее. Я сделал аккуратный надрез на брюшке, стараясь не задеть желчный пузырь. Убрал потроха и заметил боковым зрением, что вернувшийся Викторыч внимательно за мной наблюдает.

— Ха-а, ловко ты, Егор, справился! За чистку рыбы тебе пять баллов, а вот ты, Ромка, — Сергей Викторович подошел к начальнику цеха и взял одну из картофелин, — вармии, что ли, не служил? Куда режешь? С такой очисткой нужно в два раза больше картофеля! Эх ты!

Не поспоришь, Рома чистил крайне неаккуратно, да вообще не столько чистил, сколько стругал. Но ничего, мальчик он большой и справится.

Я же закончил с рыбой, удалив жабры и отрезав головы и хвосты. Викторыч принялся разделывать судака на две части, делая ровный разрез по спине и отделяя филе от костей. Филе судака и мелких окуньков он цельными кусками побросал в воду. Туда же отправились хвосты и головы.

— Так, Егор, ты ответственный — жди, пока закипит и пенка появится, снимешь её, — попросил он и повернулся к Роме. — А ты давай сюда луковицы, а то пока ты картошку почистишь, так у нас уже и уха приготовится!

Викторыч забрал луковицы, ловко очистил и разрезал их пополам. Достав из рюкзака большую сковородку, поскдадывал на нее половинки и насухую, без масла, чуть поджарил лук до золотистого цвета. Половинки отправились в котелок. Вода там как раз начала кипеть, и я ловко снял пенку.

— Ну, теперь час у нас есть, пока бульон сварится. Можно пока языками почесать, — сообщил Викторович.

Собственно, этого момента я и ждал. Викторыч достал из своего рюкзака раскладную табуретку и, сев на нее, достал пачку «Примы». Большинство мужиков его возраста предпочитали курить сигареты без фильтра, да покрепче, если позволяли лёгкие.

— Жалуйтесь, революционеры!

Я быстро смекнул, что он не прочь выяснить, как и что мы задумали делать в цеху. Будучи заместителем директора по снабжению, он понимал, что любые наши нововведения повлияют непосредственно на него. Как известно, снабженец — это наше всё.

Но также прекрасно помнил, что тут, на рыбалке, о делах старались не говорить. Вот и сейчас брать быка за рога и излагать всю текущую повестку будет неуместно.

— Давайте сначала выпьем, — предложил я.

— А давайте!

Я видел что Викторыч уже был, что называется, подогрет, и следовало его еще самую малость раздобрить. Довести до нужной кондиции, так сказать. Я взял на себя роль разливающего, наполнил рюмки терпким самогоном.

Выпили.

Закусили морковкой. Рома воодушевленно начал рассказывать о том, что хочет поднять седьмой цех с колен и избавить его от прозвища бракоделов. Я ему не мешал. Викторыч внимательно слушал, прокручивая сигарету между пальцами и сплевывая кусочки табака.

— А то, что лучшее — враг хорошего, ты слышал? — спросил он.

Рома растерялся, но я пришел ему на помощь.

— Викторыч, так было бы хорошее, тогда вопросов и нет. А у нас по части снабжения прям беда! Я более чем уверен, что вы всё необходимое поставляете, а уже снизу чудят, но дело в чем — другим же цехам всё нормально поставляют! Да, там тоже не идеально, но у нас — прямо катастрофа! — сказал я, немного драматизируя положение.

— Ну… может быть. И что же вам не поставляют? — спросил Викторыч.

По его ответу мне показалось, что заместитель директора по снабжению снова начал раздражаться. Он пока относился к задуманным переменам насторожено и не видел в наших начинаниях ничего, кроме личного геморроя.

Я подробно проговорил заместителю директора о проблемах, с которыми сталкивается наш цех, когда дело касается снабжения. Благо к этому разговору я был хорошо подготовлен. Сергей Викторович внимательно меня выслушал, и на его лице не отразилось ни одной эмоции.

— Значит, так, хлопцы, всё это понятно, но я вам следующее скажу — будете мудрить или чудить, будет всем вам атата! Там у вас на местах какие-то умники делов наворотили, а вы что — мне теперь расхлебывать предлагаете?

Я понимал, что теперь уже нужно переключить внимание Викторыча. Пусть мысль у него в котелочке побулькает пока, без нас.

— Час прошел! Бульон готов! — сказал я.

Бульон слили, процедив через мелкое сито, в чистую кастрюлю. Викторыч начал отделять мякоть от костей, попутно нас инструктируя, как и в самом начале.

— Кости нам больше не понадобятся, их выбросим. Давайте, помощнички, берём ножи, режем судака и морковку на куски.

— Картошку тоже нужно? — уточнил Рома.

— Нет, картоху целиком кладём, так вкуснее будет.

Пока мы упражнялись, Викторыч залил помидоры кипятком и, немного подержав так, достал и очистил от кожицы. Нарезал, побросал в бульон, с довольным видом кивнул, удовлетворённый тем, что у нас получается. Следом подоспели остальные овощи, а в их числе и перец.

— Ну-ка пробуйте, как бульон получился, наваристый? — Викторыч вручил нам деревянную ложку.

Рома зачерпнул бульон, отхлебнул и показал большой палец — кажется, скорее автоматически, чем и вправду оценил. Отхлебнул и я — и приподнял бровь.

— Вкусно-то вкусно, но мне кажется, здесь кое-чего как будто не хватает… — критически прищурившись, заметил я.

— Во! Наш человек! — как ребёнок обрадовался заместитель директора.

Он отвернулся к котлу, сунул руку в карман и достал оттуда корицу. Подчерпнув ложкой ещё бульону, добавил в него самую малость корицы и протянул мне на новую пробу.

— Ну-ка, сейчас пробуй, Егор!

Я попробовал, уха с корицей была, конечно, специфической на вкус, но получалось действительно неплохо.

— Теперь другое дело, — заверил я.

— Вот и я говорю, что с корицей куда вкуснее!

Всё ещё с выражением восторга на лице, Викторыч покосился на меня и выдал:

— А знаешь, хрен с вами, давайте помогу разобраться, что там не так со снабжением седьмого!

Мы с Ромой, довольные, переглянулись. Первый был «готов». Кстати, у костра я и Викторыч единственные ели уху с корицей, остальные предпочли классический рецепт. Обед прошел хорошо, мы сидели за общим столом, выпивали и травили бородатые анекдоты.

Я подсел к начальнику инструментального корпуса, заметив, что с каждой выпитой рюмкой он становится все хмурнее. Возможно, так действовал на мужика алкоголь, а может быть, он задумался о чем-то нехорошем. По крайней мере, выглядел он одиноким и разбитым.

— Ну, как рыбалка, дядь Коль? — спросил я, усаживаясь рядом с ним.

— Ты, Егор… — покосился он на меня осоловевшими глазами.

— Ага, вижу же, что настроение у тебя ниже плинтуса, — я не стал ходить вокруг да около. — Чего стряслось?

— Да, — отмахнулся тот. — Тебе моих проблем не понять. Зинка моя… люблю не могу…

Он начал рассказывать о своих думках, путаясь в словах, так что уловить связь получилось не сразу. Но постепенно я всё же понял, что у дяди Коли есть подозрение, что его Зинка ему изменяет.

— Мне вешает лапшу про Лермонтова, про Пушкина, а сама, зараза, нашла себе какого-нибудь молодого петушка! Зачем ей такой старик, как я⁈

— Зинаида? Погоди, дядь Коль, так ведь это твоя жена в библиотеке заводской работает? — я смутно припомнил, правда, ещё по прошлой жизни, что библиотекаря в заводской библиотеке звали как раз Зинаидой.

Честно говоря, не знал, что она замужем за большим начальником. Но саму Зину помнил, это была действительно довольно молодая женщина, как раз пришедшая на завод в середине семидесятых, после окончания университета.

— Она самая! — подтвердил мою догадку дядя Коля и тяжело вздохнул. — Изменяет мне она, у нас ведь как-никак двадцать лет разницы.

Не то чтобы я хорошо знал Зинаиду по прошлой жизни, но уж точно помнил, как некоторые ребята пытались с ней познакомиться. Так у них не вышло ничего, Зина всегда сразу говорила, что она замужем. Правда, не упоминала, за кем, но ухаживаний не принимала ну просто категорически. Не думаю, что в этой реальности что-то изменилось, поэтому я внимательно посмотрел на дядю Колю и сказал ему то, что он, наверняка, и хотел услышать.

— Вы мужик видный, дядь Коль, таким не изменяют. А Зина ваша — и красавица, и человек надёжный и преданный. Знаете, сколько к ней желающих клеится? А она только о вас и говорит!

— Правда? — в глазах моего собеседника забрезжил луч надежды.

— Как есть говорю, собственными глазами видел, как к ней мужики подходят, а она их слёту отвергает!

— Хм… — дядя Коля задумался о чем-то своем и вынес вердикт: — Ну, давай выпьем! И знаешь что, Егор, у меня к тебе будет просьба.

Мы выпили, и он озвучил свою просьбу. Попросил ему помочь сделать для жены сюрприз. Правда, выяснилось, что она ещё и не жена ему, но он хочет сделать ей предложение.

— Поможешь?

— Чего же хорошему человеку не помочь!

— Спасибо, буду должен, Егор.

Мы пожали руки. И договорились, что в следующий понедельник я зайду к нему в кабинет, чтобы он всё мне рассказал про этот самый сюрприз.

К этому моменту остальные мужики уже хорошенько накачались горячительным, и в них проснулся соревновательный дух. Неподалёку от водохранилища был небольшой мост, вернее, выполнявшее роль моста бревно. И один из рыбаков наткнулся на него, прогуливаясь. О чем сразу сообщил остальным.

Пошли смотреть на бревно всем клубом. Уж не знаю, почему мужики решили, что бревно было мостом… но выглядела конструкция крайне ненадёжно. И переходить по нему мне сразу показалось решением не ахти. Но у заместителя директора по производству было иное мнение на сей счёт. Он долго, с разных сторон осматривал эту конструкцию, а потом выдал:

— Мужики, а давайте на спор забьемся? Кто перейдёт на ту сторону — тот победит?

По-хорошему, на трезвую-то голову, никто не согласился бы на такой спор, но мужики были разгорячёны самогоном, и идея заместителя директора по производству легла на благодатную почву.

— На что спорим? — последовали вопросы. — Не на слабо же⁈

— А давай на желание! — предложил производственник. — На любое, посмотрим, у кого хватит духу!

— Спорим!

Никто отказываться не стал. Надо ли говорить, что обычно такие споры ничем хорошим не заканчиваются? Я, естественно, спор тоже принял, чтобы не быть белой вороной — надёжный там мост или какой, а это мне сейчас совершенно ни к чему.

Дальше начали тянуть жребий, кто пойдёт первым, и участь первооткрывателя испытания выпала на самого заместителя директора по производству. Я припомнил, что вообще-то Сергей Васильевич не умел плавать. Он похлопал себя по щекам, пытаясь протрезветь. Естественно, что по щелчку пальцев у него ничего путного не вышло — пошатываясь, Сергей Васильевич двинулся к бревну под аплодисменты и подначивания.

— Подержи, будь другом! — он снял куртку и протянул ее мне.

Я подхватил куртку, наблюдая за тем, как Сергей Васильевич принялся снимать сапоги. Не самая лучшая идея, в сапогах-то было бы какое-никакое, но сцепление с бревном. А на босу ногу ступни будут скользить, но, как говорится — дело хозяйское.

— Сейчас мы его! Ну-ка!

Заместитель директора по производству, раздевшись, ступил одной ногой на бревно. Постоял так с минуту и, расставив руки для удержания равновесия, пошел вперед. Он пробежал примерно половину бревна, и у меня зародилась надежда, что трюк пройдёт благополучно. Ведь чуть-чуть осталось.

Но нет…

Плямс!

Это был звук падения Сергея Васильевича в воду. Мужики тотчас заржали как кони. Производственник упал смешно, благо не ударился о бревно и оказался в воде. Проблема была лишь в том, что течение было сильным, место — глубоким, и тут бы справился только пловец. А Сергея Васильевича подхватило течением и понесло в водохранилище.

Смех разом прекратился, когда кто-то из мужиков припомнил, что спорщик не умеет плавать. Пока остальные решали, что делать, я бросился на выручку Сергею Васильевичу, которому теперь точно не было смешно, и он начал орать:

— Помогите!

Вот так… я быстро скинул с себя одежду, оставшись в одних трусах, и прыгнул в воду. Течение подхватило меня, и в несколько энергичных гребков я сблизился с тонущим производственником. Схватил его за шиворот рубашки, и вцепившись за корни деревьев, потащил наверх.

Глава 13

Ох и замёрз же я, спасая Васильича! Не без труда, но мне удалось вытащить его на берег из холодных вод реки. Все вокруг начали оживленно хлопать, свистеть и кричать:

— Егор, хорош паря, спас человека! — хором говорили рыбаки, помогая утопавшему прийти в себя.

Кто-то успел сбегать за пледом, чтобы согреть спасенного Сергея Васильевича. Тут же принесли чай. О соревнованиях на спор сразу позабыли.

— Тут бы любой утонул, а ты — молодцом! — продолжалась минутка восхищения.

Всё-таки любой — не любой, а мне пришлось здорово напрячься, чтобы самому не пойти ко дну. Я с благодарностью принял чей-то плед, в который тотчас закутался, и жадно глотнул горячий чай.

Заместитель, чуть поправив свой плед, висевший на плечах, как тряпка после дождя, в недоумении ежился, пока его обдавало пронизывающим холодным ветром с реки. Казалось он быстро протрезвел и теперь оглядывался, переваривая обстановку. Наконец, он все-таки выдохнул и с трудом произнес:

— Егор, я теперь тебе как минимум жизнью обязан! Если вдруг понадоблюсь, ты ко мне с любым вопросом — я тебе сразу помогу! На заводе, на всю деревню — где угодно.

Я скромно кивнул, хотя понимал, что слова Васильича, скорее всего, имеют ту же ценность, что и обещания о повышении, которые раздаются на этом заводе с завидной регулярностью.

Зато не поспоришь, что рыбаки теперь смотрели на меня совершенно другими глазами.

— Ну всё, Егор, ты теперь среди нас свой человек! — объявил дядя Коля, поднимая в воздух пустую бутылку, как тост. — За спасителя Васильича!

Затем все, считая должным похлопать меня по плечу, потопали к палатке греться.

День пролетел незаметно, вскоре небо потемнело, и у костра, возле которого мы сидели, начали рассказывать байки. Байки были самые что ни на есть рыбацкие. Кто где и что ловил, какой самый крупный улов случался да где в других регионах есть рыбные места.

— Да я тебе говорю, на Волга мне такая рыбина попалась, что я сначала думал, будто акулу поймал! — активнее всех рассказывал дядя Коля.

У меня баек не было припасено, всё-таки я на рыбалку не ходок, поэтому сейчас слушал и кивал, периодически вставляя короткие замечания, которые вызывали дружное хихиканье. Это было как бесплатное радио — не так важно, что говорят, главное, чтобы не было тишины.

Когда вечер перешел в ночь, и костер начал угасать, рыбаки разошлись по палаткам. А утро встретило нас такой же хмурой, как и вечер, сыростью и холодом.

— Ну, мужики, пора и честь знать! — сказал дядь Коля, зажигая старую сигарету. — Возвращаемся в Ростов! Давно таких отличных рыбалок не было!

Я был солидарен с ним — отдохнули от души, как заново родились.

Весь обратный путь мы ехали молча, разве что какие-то ехидные шутки проскальзывали время от времени. Похмелье — коварная штука. Всплыла тема бани, туда и решили всем клубом сходить в следующий раз.

— Ты тоже приходи, Егор! — последовало мне приглашение чуть ли не от всех хором. — Отдохнём знатно!

Я, естественно, сразу согласился, а дальше снова поехали молча, поглядывая в окошко и клюя носом. Развозили больших начальников по тому же маршруту, по которому и забирали.

— Ну ты даешь! — наконец, поделился эмоциями Рома, когда в салоне больше никого не осталось. — Ты, блин, как это делаешь? Я уже четвёртый раз езжу, а и близко такое доверие, как ты, не получил. По крайней мере, в баню меня никто не приглашал.

Я хотел сказать что-то вроде — поживёшь с моё и не тому научишься, но вовремя осекся и просто пожал плечами. Согласился, выходит, что новичкам везёт.

Мы попрощались, и каждый пошел в свою сторону.

Весь оставшийся день я провел в своем уютном полудремотном состоянии, забив на все мысли и заботы, которые еще вчера казались важными. Рыбалка, конечно, была отличной, но она оставила в теле не только удовольствие, но и солидную усталость. Мне надо было отдохнуть, восстановиться, потому что, как всегда, на горизонте маячил новый рабочий день с его проблемами и завалами.

Проснувшись ближе к вечеру, я огляделся и расплылся в улыбке. На стуле возле моей кровати стояла тарелка с котлетой и пюре — то, что нужно после рыбалки. Кто принес — черт его знает, наверное, какая-то добрая душа с завода или же соседка, пытающаяся скрасить мою одиночество. Но, если честно, мне было все равно. У меня был один приоритет — сон.

Я быстро закинул ложку в рот, проглотил и снова погрузился в царство Морфея. Все остальное — неважно.

Когда я проснулся утром в понедельник, тарелка исчезла. А вот соседа Валька, как обычно, не было видно. Это была почти традиция — он где-то исчезал, порой и на пару дней. Ну, тем лучше, сейчас отвечать на расспросы о выходных и о рыбалке не особо хотелось, а Валентин ведь не упустит — обязательно будет спрашивать.

Рабочий день начался как обычно — с планерки. Рома выглядел так, будто просыпается только для того, чтобы снова лечь спать. Он искренне пожелал всем удачи, потому что эта неделя определяла наш дальнейший формат сотрудничества, и конкретно от сегодняшней смены зависело немало.

— Давайте, мужики! Всё, что могу нам пожелать — это удачи.

— Удача нам тоже понадобится, — прокомментировал старший мастер, когда мы выходили из кабинета начальника. — Слышь, Егор, не в курсе, что мужики от нас хотят?

— Так сейчас и разберемся, договорились же пообщаться сразу после планерки, — ответил я.

Я помнил, что работяги ещё на прошлой неделе попросили собрать встречу, поэтому, прежде чем идти в кабинет к Роме, попросил одного из мужиков с участка собрать остальных в комнате мастеров. Старшего мастера я тоже пригласил, чтобы он был в курсе событий. Ну а о чем будем разговаривать — самому интересно.

Когда мы вышли из кабинета, рабочие уже толпились возле дверей комнаты мастеров.

— Здорово, мужики, — поприветствовал я обновлённый состав своего участка. — Слушаю внимательно!

— Егор, и тебе не болеть, — по-свойски ответил фрезеровщик Андреич. — В общем, у нас тут к тебе коллективное обращение, — он протянул мне лист бумаги, исписанный мелким почерком.

— Ну-ка, — я взял лист. — Посмотрим, чего вы тут пожелали

Я внимательно изучил требования, которые выдвинули рабочие с участка. Плюс-минус то, что я и ожидал: рабочие, как обычно, захотели все и сразу. Классика жанра. Их требования разделялись на несколько блоков.

В первом пункте — самое важное, тема отпусков и выходных дней. Мужики, конечно, попросили разрешить им брать отпуска летом, на целый месяц, а не как обычно, два раза на четырнадцать дней, и желательно не в три летних месяца. Что ещё? Ага, брать отгулы без уважительных причин хотя бы раз в месяц. Впрочем, требования не такие уж и дикие, если разобраться.

— Удовлетворить ваши пожелания по этой части — не вижу никаких проблем. Лето у нас — три месяца, в один месяц может гулять по два человека сразу. Если сами распределите работу между собой, чтобы производство не останавливалось, я подпишу приказ. Точно так же с выходными днями — ищите, кто вас подменит, и хоть каждый день берите отгулы, если хотите, — прокомментировал я.

Рабочие замолчали, как воды в рот набрали. Начали переглядываться — видимо, полагали, что я начну препираться, спорить, и уже приготовились защищать свою петицию. Не угадали.

— Егор, то есть, если найдём, кто будет нашу работу делать в наше отсутствие — вопросов нет? — спросил фрезеровщик Андрей.

— Правильно, я все по-честному предлагаю — будет выполнен план, гуляете. Не будет выполнен план — в следующий раз никого не отпущу. Производственная, так сказать, логика налицо.

Возражений не последовало, никто не ожидал, что вопрос удастся урегулировать так просто.

Я записал в блокнот несколько пометок, чтобы не забыть о нашей договорённости, и сказал:

— Ладно, перейдем к следующим пунктам.

А они касались непосредственно инструмента, оснастки и рабочих процессов. Если первые требования были, скорее, бытовыми, то эти уже имели более практическое значение, и касались производства.

Основополагающих пунктов было два. Первый — прона обед. Рабочие объясняли, что уходят на обед раньше положенного времени, просто чтобы избежать длинных очередей в столовой.

— Оно ведь как получается, если пойдешь вовремя, то половину обеда потеряешь, — жаловались они. — В очереди застреваем, бывает, что стоим ипо полчаса! А в оставшиеся десять минут всё быстро надо сжевать — разве это дело!

Мужики выдвинули обоснование, что, выйдя раньше, они получают время на отдых, игры в карты или домино. Вроде бы, невинная просьба, но я понял, что для них это почти как закон.

Я слушал и думал. Ну, действительно, в чём проблема? Они правы. Вся эта система с обедами — неэффективная и раздражающая. Поэтому я не стал возражать.

— Ладно, — сказал я, подбирая слова. — Смотрите, всё так же, как с отпуском. Если ваши досрочные обеды никак не повлияют на выполнение плана, то я не вижу проблем. Идите раньше, кто хочет. Но если производительность снизится — на этом ваше «раньше» и закончится. Я вас понял, вы меня тоже. Ну и, естественно, если вас кто-нибудь поймает в столовой раньше положенного, то разбирайтесь без меня — эти договоренности у нас с вами устные.

Мужики кивнули, и, кажется, все остались довольны. Легко договориться, когда аргументы имеют хоть какое-то логическое зерно. Ну и когда ты, собственно, имеешь желание договариваться. С этим пунктом все было решено.

Но вот второй пункт… Он был гораздо важнее и сложнее. Старые рабочие, которые попали ко мне на участок, справедливо возмущались, что их квалификация не учитывается при распределении работы. Последовали возражения, что им придется выполнять низкоквалифицированные операции, которые не стоят их опыта и мастерства.

— Егор, ты как себе это представляешь? Я что, по-твоему, заусенцы снимать буду? — начал возмущаться один из старых слесарей.

Я вздохнул. Рабочие не любили, когда их квалификацию снижали или хоть как-нибудь ставили под сомнение.

— Я представляю так, что будет работа в бригаде, — ответил я. — На участке будут две-три бригады с одинаковым количеством нормо-часов и одинаковой сложностью деталей. Как вы и что будете распределять между собой — я в это не лезу. Главное, чтобы показатели плана были выполнены.

В принципе, это было адекватное предложение. Я не предлагал делать из них специалистов широкого профиля, а просто говорил о том, как рационально разделить труд, чтобы каждому по силам.

Мужики снова замолчали, переглядываясь, но в их взгляде уже не было агрессии. Предложение действительно было разумным. Возражать не было смысла, и работяги поняли, что я говорю по делу.

— Старший мастер одобряет? — наконец, спросил фрезеровщик Андрей.

— Одобряю, — ответил Серега, все время до этого молчавший.

— Ну, тогда пойдёмте работать, мужики. Вопросов нет! — сказал Андрей, и, протянув мне руку, предложил зафиксировать наше соглашение рукопожатием.

Я сжал его руку. Этот жест был больше чем формальностью. Это было как признание, что мы нашли общий язык.

Следующая часть рабочего дня прошла в постоянной суете. Я следил, чтобы участки заработали на полных оборотах. И не только мой участок, но и остальные. Постоянно приходилось бегать, подгонять, проверять. Вносить корректировки. Я не хотел оставлять на волю случая абсолютно ничего.

Как бы я этого ни хотел, но за один день нам не удалось оптимизировать производственные процессы на все сто. А всё-таки даже в таком формате работа закипела. Производительность возросла с гораздо большим коэффициентом полезного действия. Не идеально, но значительные улучшения были налицо. И это только начало.

Во второй половине дня ко мне подошла Аня.

— Егор, как ты мне это объяснишь? — она сконфуженно протянула мне гладкую пробку и деталь. — Ну-ка, проверь!

Я взял деталь, проверил развернутое отверстие. Проход заходил идеально, как по маслу, непроход не заходил. Проверив несколько раз, я покосился на Аню, пытаясь понять, что же именно ее не устраивает. Мало ли, может, просто стеснялась — и выбрала такой дурацкий способ со мной пообщаться?

— Ань, что не так? — наконец, спросил прямо я.

— Я тебе сейчас покажу, что не так, Егор.

Контролёр с этими словами достала из кармана халата вторую пробку и вручила и её тоже мне.

— Пробуй!

Я взял вторую пробку, догадываясь о том, что происходит. Непроход на ней ни в какую не заходил. Чтобы не ошибиться, я тщательно вытер в сторону прохода рукав и попробовал засунуть его в отверстие снова. Впрочем, результат от этого не изменился.

— Микрометр дай, — попросил я Аню.

Аня подошла к своему рабочему месту, взяла микрометр. Такой измерительный инструмент у неё всегда был под рукой, как молоток у кузнеца. Я кивнул ей в знак благодарности и, не тратя лишних слов, принялся за дело. Измерил толщину пробки в нескольких местах, тщательно двигая инструмент, отмечая каждое отклонение. Аня внимательно наблюдала за измерениями со стороны. Взгляд у нее сосредоточенный, а губы чуть прикушены — явно ждала моего вердикта.

— Где ты эту пробку взяла? — спросил я, прищурившись. — Такое ощущение, что её кто-то нулевкой притёр.

Аня, не отрываясь от измерений, взглядом показала на коробку с деталями, стоявшую возле её стола. Смотрела она так, как будто я сам должен был догадаться.

— Как где? Твой наставник бывший их всегда делал! — ответила она, и в её голосе, уже звучала нотка раздражения. — Давайте уже разбирайтесь, как так произошло, а то теперь я буду вынуждена отдавать все пробки на проверку! Мало ли, что и где он там ещё притёр. Вообще не ожидала от него такого!

Я слегка поморщился. Спорить с ней было бессмысленно, но я понимал: если сейчас контролёр отнесёт измерительный инструмент на проверку, то это затянется на неделю. А детали срочные. Сроки горят.

— Погоди, Аня, успеется. — Я достал второй микрометр, измерил другую пробку, проделав то же самое. — Тут всё в допуске, всё нормально.

Она хмыкнула, не слишком довольная моими словами, но согласилась. У неё был вид человека, который уже заранее почувствовал головную боль от будущей бюрократии, но не стал спорить.

Я направился к своему бывшему наставнику. Не было времени для долгих разговоров. Нужно было выяснить, что за чертовщина происходит на участке. Я знал, что его ответ будет коротким и с укором. Так всегда бывает, когда дело касается старой школы и новых правил.

— Ба, так теперь не я их делаю! — хохотнул наставник, когда я подошел к его станку. — Не знаю, как там получилось, но тебе теперь придётся с этим разбираться. Не мой участок, бригада не моя! Так что взятки гладки, товарищ мастер!

Я, зная, что ни одна деталь не может пройти мимо наставника, спросил:

— Кто делал?

Он пожал плечами и покачал головой, мол, я — не я, ничего не знаю.

— Ребята на твоём участке сами взяли развертку на себя. Развертка, по их мнению, не такая уж сложная операция, сами и делают. Чего там они уже напортачили?

Выяснилось, что в бригаде на моем участке рабочие не захотели отдавать дорогую операцию развертки в руки опытного спеца, а решили сделать её самостоятельно. И вот он — результат.

Я почувствовал, как внутри начинает закипать недовольство. Такое вот самодеятельное «гениальное» решение. Или, если говорить другими словами, откровенные перегибы, которые при желании можно даже назвать саботажем.

— Ну ты чего, надумал сам детали разворачивать? — спросил я у слесаря третьего разряда Семёнова.

— Так ты ж сам сказал, что теперь — можно, — нашелся он.

— Можно, Саша, когда у тебя руки из того места растут.

Я вздохнул, вытащил развертку из сверлильного патрона и стал разбираться, что пошло не так. Развертки были совершенно новые, только-только полученные в инструментальную кладовую. Я сунул развёртку в отверстие, и та довольно-таки легко в нем провернулась.

Ясно…

— Сань, а ты другие пробовал? Ты, я думаю, в курсе, что у контролёра проход не идёт?

— Угу. пробовал, без изменения результата, вся партия развёрток новая и нужный размер не дает, — слесарь не стал отнекиваться.

— А других вариантов, кроме как пробку подпилить, ты не увидел?

— Да я ж… — он пустился в оправдания.

Я, конечно, их выслушал, а потом сгреб развертки и позвал его к верстаку.

— Смотри, Саня, показываю тебе тайну, что делать, если развертка не дает размер.

Я зажал развёртку в тиски, за нерабочую поверхность. И аккуратно, чтобы не испортить, чуть поправил перышки рабочей поверхности.

— На, учись, студент! Если и так не пойдёт, то берешь первый номер на 9,8, и обматываешь вокруг него нулевку. Ну и заново проходишь разверткой через отверстие. Все понятно?

— Куда понятнее!

Через пару минут Семёнов прошелся разверткой по новой. Пробка стала заходить лучше, но все-таки пришлось добирать размер при помощи нулевки. После всех манипуляций проход начал заходить идеально, а непроход даже не закусывало.

Я строго посмотрел на слесаря и предупредил:

— Еще раз нечто похожее с пробкой проделаешь — и, без обид, оставлю тебя без премии. Лучше всегда подойди и поинтересуйся — как делать.

— Так я к твоему бывшему наставнику подходил, а он меня — это… нахрен послал!

Здесь я спокойно кивнул, как будто всё шло так, как и нужно:

— А ты ко мне подходи, всегда чем могу помогу.

Саня поблагодарил меня за помощь и взялся дорабатывать другие детали.

Палыч, конечно, счёл, что у него якобы отнимали его хлеб. Я понимал, что таких вот накладок впредь не избежать, но вот сколько их будет? Ничего, вода камень точит, и очень скоро мужики поймут, что всё на самом-то деле меняется им на благо.

Должны понять.

Глава 14

Ближе к концу смены ко мне неожиданно подошёл Сергей Васильич. Он выглядел бодрее, чем на рыбалке, хотя следы пережитого всё ещё читались в его глазах. Либо простыл, либо воспоминания ещё давали о себе знать, но какой-то он был весь пришибленный. Неважно, впрочем, куда важнее, чего он сейчас от меня хочет.

— Егор, ну что, как сам? — вежливо спросил он, хлопая меня по плечу и шмыгая носом.

— Да в порядке, — ответил я, ожидая следующего вопроса, ведь он явно пришел не за тем, чтобы справиться, как у меня дела.

— Я тут подумал… Сказал ведь, что должен тебе. Если есть вопросы или чего надо, говори. Я ведь не дурак, понимаю, ради чего ты на рыбалку-то приехал, — откровенно сказал мой собеседник.

Неожиданно! Я внимательно посмотрел на Васильича. Вот и проверим, чего стоит его слово.

— Есть пожелание, Васильич, — осторожно начал я. — Инструменты на участке обновить бы. У нас только вчера проблема с развертками всплыла, новые не дают размер. Рабочие уже сами как могут выкручиваются. Ну и по другому инструменту проблемы есть. Зенкеры, цековки, сверла. Я могу список составить и тебе перенести, может, хотя бы в чем-то сумеешь помочь, буду крайне благодарен.

— Список? — он на секунду замешкался, но тут же кивнул. — Хорошо, попробую решить. Неси список, а там буду разбираться. Как говорится, чем смогу, тем помогу. И ещё раз, Егор, спасибо тебе большое, что за мной воду холодную полез, я ведь когда пьяный… — он махнул рукой. — Ладно, список жду! И это…

Как мне показалось, следом Васильич именно то, что и хотел бы сказать в первую очередь. Он взял с меня слово, что я никому не буду говорить об инциденте на рыбалке.

— Сам понимаешь, я на предприятии — человек не из последних, мне совершенно не нужно, чтобы вокруг моей персоны ходили вот такие слухи! Одно дело — факт, но ведь наплетут!

— Я могила, Василич, — пообещал я.

Заместитель директора ушёл, а я лишь покачал головой, провожая его взглядом. «Попробую решить» — это такая формулировка, которая, как правило, означает «я сделаю вид и забуду об этом через три минуты». Но посмотрим. Я и вообще не ожидал, что он придет. Видимо, мужик он честолюбивый, рассчитывает идти выше по карьерной лестнице, и пятна на биографии ему по этой причине не нужны.

Когда я под конец смены выписывал мужикам талончики на сверхурочные, единственным, кто не захотел оставаться, был мой наставник. Такое было на него не похоже, и я решил, что будет не лишним нам поговорить.

— Палыч, на секунду тебя можно отвлечь? Разговор есть, — сказал я.

— Не вопрос, говори.

— Я же вижу, что у тебя настроение не ахти. Чего ты смурной?

— Да ну, не выдумывай, мне лет сколько, чтобы обижаться? — отмахнулся Палыч.

А сам смотрит в сторонку, дуется потихоньку.

— Говори давай, все свои.

Вид у бывшего наставника сделался такой, будто он долго обдумывает, что сказать.

— Слышь, Егор, — он понизил голос и всё-таки решился заговорить. — Чего ты там с этими слесарями химичишь? Им доверил развертку, а сам-то понимаешь, что если что-то пойдёт не так, крайним сделают тебя?

— Знаю. Но если они не будут учиться, то всю жизнь так и будут заусенцы снимать. Куда это годится? Пусть разбираются, как инструмент работает.

— Ну-ну… — наставник хмыкнул, явно не разделяя моего подхода. — А если наломают дров, производство встанет, кто отвечать будет?

— Ты сам знаешь, кто, — я пожал плечами. — Но если им не давать возможности учиться, то толку никогда не будет. Ты сам-то, когда начинал, с первого, что ли, раза всё идеально делал?

— Я тут при чем⁈ Ха! — Палыч даже засмеялся, как будто я шутил. — Я, Егор, если что, сам до всего додумывался, мне никто секретов на блюдечке с голубой каемочкой не приносил! С этими же ты вон как возишься! — с досадой выдал он.

— Палыч, если ты думаешь, что я тебя хочу кем-то заменить, то это не так, — честно и без лишней спешки ответил я.

Наставник ничего не ответил, только усмехнулся и пошел в раздевалку. Я его догонять не стал — сказано достаточно, чтобы все его возражения снять. Хочет обижаться — его право, но это уже без меня. У меня и так достаточно тех, кто спит и видит, как вытрепать мне нервы.

Я выдохнул и решил в очередной раз пройтись по рядам своего участка и посмотреть, как у них идут дела. Мужики уже привыкли к моей манере общения — без лишней бюрократии, по делу. Фрезеровщик Андрей, который ещё недавно ставил вопросы в самом бунтарском тоне, теперь работал молча, что было для него нехарактерно, но было видно — он доволен.

— Как дела, мужики? — спросил я.

— Нормально, Егор, работаем, — кивнул один из слесарей. — Слушай, ты нас с этими бригадами не кинешь? А то ведь как бывает: вроде нормально, а потом сверху приходит приказ, и всё по новой.

— Если сверху ничего не решат, то не кину, — честно ответил я. — Вы сами видите — я не для себя это делаю, а чтобы работать проще было.

Ответ их устроил — понятно же, что я не царь и бог, за высокое начальство не решаю и не отвечаю. Уже хорошо.

— Вопросы, пожелания?

— Да мы сегодня полдня проболтали! — хохотнул Андреич, намекая на наше небольшое собрание. — Может, поработать дашь?

— Понял, принял, работайте, мужики! — с улыбкой свернул я свои расспросы.

Все четыре часа, что я остался работать сверхурочно, я потратил на составление списка для Василича. Позиций получилось много, но все важные и все срочные, если мы всё ещё хотим выполнить в полном объеме годовой план. Будет с чем пойти к заместителю директора завтрашним утром.

Когда смена закончилась, я направился домой. Валька, как обычно, не было, но зато на столе стоял ужин. Как интересно! Опять таинственный доброжелатель? Я с аппетитом поел, прокручивая в голове прошедший день. С Василичем ситуация решится завтра. Бывший наставник же что-то явно обдумывает. Рабочие адаптируются, но ещё не до конца доверяют.

Аня… Она сегодня даже не подошла. Видимо, в некоторой обиде после истории с пробками. Хотелось бы думать, что это она уже второй день готовит мне ужин… и я бы подумал именно так, но по её сегодняшнему поведению в комнаты мастеров нельзя угадать, что Аня хотела бы меня накормить вкусненьким. Если не Аня, то кто тогда? Близняшки? Ну, уж точно не блудный мой сосед. Я не стал ломать себе голову, от кого приходят эти блага. Как говорится, все тайное становится явным — со временем, вот и подождём. Либо мне перестанут приносить еду, либо станет понятным, кто и зачем это делает. Хотя зачем — это как раз ясно.

Впрочем, размышлять долго не пришлось — я заснул сразу, как только положил голову на подушку.

На следующий день я пришёл на завод и сразу занёс Васильичу список. Он прищурился и пробежался по строкам, внимательно их изучая, затем снял трубку и набрал чей-то номер.

— Да, привет, это Сергей… Слушай, мне тут список на оборудование принесли, надо посмотреть, что можно выбить… Ага… Развертки, цековки, сверла… Ну, понятно… Нет, давай быстрее — чем скорее, тем лучше.

Я слушал, стараясь не вмешиваться. Васильич переключился на другой номер.

— Алло, Коля, слушай, у тебя на складе что с развертками? Есть нормальные?.. Ага, я понял, понял. Ну, если найдёшь, маякни мне. Тут вопрос срочный, моя личная просьба, так сказать.

Последнее он подчеркнул голосом, а потом положил трубку и покачал головой.

— Зайди позже, Егор, пока всё висит в воздухе. Может, к обеду уже что-то прояснится.

Я кивнул и отправился в цех. Ни много ни мало, рыбалка приносила плоды вот Василич уже сделал больше, чем я мог бы рассчитывать. Посмотрим, насколько охотно выполняют его особые личные просьбы.

На утренней планёрке в кабинете начальника Роман поднял новый вопрос. Оказалось, что сверху пришло распоряжение выдвинуть кого-то работяг на конкурс лучшего в профессии на нашем заводе. И, как водится, бюрократическое требование столкнулось с суровой реальностью производства.

— Да у нас и так люди завалены работой! — начал возмущаться старший мастер. — Если кого-то отправить, то план же точно сорвётся!

— Само собой, кому делать, если лучших заберут на показуху? — поддакнул кто-то из мастеров участков.

Роман вздохнул и развёл руками.

— Понимаю, мужики. Но тут ситуация такая, что нам кровь из носу нужна победа. Если выиграем — цеху это пойдёт в плюс, — пояснил он, а в ответ на недоверчивое бурчание добавил: — Денег выделят, оборудование обновят, да и лишний раз руководство не будет нас прессовать. Сейчас сами знаете, на каком счёту у нас цех.

— Знаем, бракоделами нас кличут!

Мужики недовольно переглянулись. Все понимали, что теоретически участие в конкурсе — дело хорошее, но на практике всегда почему-то оказывалось, что весь эффект ограничивался тем, что отправленные туда работники выпадали из производственного процесса на одну смену.

Ну, какой может быть ответ на такую загадку? Я молчать не стал и высказал свой.

— Давайте я попробую, — сказал я, чем вызвал заинтересованные взгляды.

— Ты? — удивился Роман.

— Да.

В прошлой жизни я уже принимал участие в таких конкурсах, и не раз. Побеждал даже.

Некоторое время в комнате стояла тишина, затем Роман заговорил.

— Хорошо. Тогда решено. Оформляю тебя участником. Остальные работают, как обычно. А ты, Егор, не подведи.

— Не привык, — ухмыльнулся я.

— Так, все, свободны! А мы поехали, Егор, — сказал Рома, ухмыльнувшись.

— Куда? — удивился я.

— На Кудыкину гору! На конкурс, блин!

— Что? Сейчас?

— Конечно, сейчас. Через полчаса уже начало!

Всё, как мы любим!. Хорошо, что я успел раздать своим рабочим сменные задания, и до обеда в моем участии принципиальной необходимости не было. Если что, меня подменит Сергей Алексеич.

— Ну, поехали, — сказал я.

Мы сели в заводской автобус, который, к счастью, как раз стоял на остановке. В салоне пахло маслом, табаком и металлом — знакомая атмосфера. Пока ехали, Рома вкратце рассказал, что предстояло делать на конкурсе.

— Конкурс слесарного мастерства. Дадут ряд операций. Ну, правила простые — кто сделает быстрее, точнее и качественнее, тот и победил.

— Разберёмся, — заверил я, мысленно прикидывая возможные задачи.

Мы прибыли на место. Конкурс проводили на другой территории, в корпусе лопастного завода. Вокруг толпились рабочие из разных цехов — молодые, самоуверенные, с вызывающими ухмылками. Казалось, они уже заранее знали, кто займет первое место.

— Это что, из бракоделов кандидат? — донёсся насмешливый голос.

— Ага, для галочки пригнали, — засмеялся кто-то. — Тут-то уровень посерьёзнее.

Решили авторитетом задавить — но не знают, на кого напали.

— Легкомысленное отношение к сопернику — первый шаг к проигрышу, — ответил я. — Готовы сегодня проигрывать?

Я не стал ожидать, когда до них дойдёт смысл моих слов, и прошёл к регистрационному столу, где меня встретили знакомые лица. Это были Витька, Серега и Игорь — мои бывшие коллеги по цеху и друзья из общежития.

— Егор, ну ты даёшь! — хлопнул меня по плечу Витька. — Не думали, что тебя выдвинут, но если уж ты тут, то держись! У тебя серьёзные соперники. Не смотри, что молодые, у каждого разряд не ниже пятого.

— И победитель прошлого года ещё, — добавил Игорь, кивая в сторону высокого парня с цепким взглядом.

Тот заметил нас и усмехнулся, мол, я уже знаю, кто сегодня выиграет.

— Удачи тебе! — сказал Серега. — Мы в тебя верим!

Нам выдали задание: взять металлический кубик, просверлить два сквозных отверстия диаметром двадцать миллиметров, нарезать резьбу на М3 на глубину десять миллиметров и просверлить контровочные отверстия диаметром один миллиметр — под проволоку.

— Время пошло! — объявил председатель жюри.

Я взял кубик, внимательно изучил чертёж. Не было ни технологии производства, ни последовательности операций — просто финальная деталь. Главное — не торопиться и всё делать чётко.

Первое, что следовало учесть: сверление на двадцать миллиметров — само по себе несложное дело, но зато второе отверстие должно быть идеально соосным, иначе деталь пойдёт под брак. Чуть стоит отклониться от оси — и либо деталь провернет, либо сломается само сверло. Ошибки допускать нельзя.

Я первым делом отправился в точильню, чтобы заправить сверло (новые сверла всегда следует заправлять), затем заглянул в инструментальную и выбрал сверло шестерку, цековку и развёртку на 20Н9. Всё то, чего не было в начальном наборе инструментов.

Начинать я решил со сверловки больших отверстий двадцаток. Разметил, накернил, после зацентровал сверлом поменьше и, поместив деталь в ручные тиски, просверлил. Первое отверстие далось без проблем, а вот на втором пришлось как следует придержать тиски. Деталь на выходе чуть дернуло.

Один из конкурентов, проходя мимо, хмыкнул, он начал нарезать первой резьбу и, видимо, считал что я теряю время. Ничего, не говори гоп, пока не перепрыгнешь. Я тем временем при помощи цековки сделал глубокую фаску, чтобы при рассверловке сверло-двадцатка не уехала в сторону. Дальше вместо сверлильного патрона поставил конус, вставил в него большое сверло. Тиски аккуратно зажал зажимами с двух сторон.

Рассверливал очень осторожно, вручную, без автоматической подачи, и каждые пару миллиметров поднимал сверло и убирал стружку.

— Епрст, ушло!

С разных сторон то и дело доносились возмущенные возгласы конкурсантов. Кто-то, преследуя задачу справиться быстрее, сверлил сразу на двадцать, предварительно не заправив само сверло. Естественно, ничего хорошего из этого не получалось — в некоторых случаях уже на первом проходе двадцатки кубик можно было выбрасывать в брак. А второго тут никто не даст.

Работал я аккуратно, сверлил, нарезал резьбу, проверял точность. Специфика нарезания глухой резьбы в том, что отверстие надо делать глубже хотя бы на два миллиметра, иначе стружка не выйдет — и резьба не прорежется до конца. Я следил за каждым движением метчика, нарезая плавно, без рывков. Резал на станке, опасаясь, что вручную можно и увести ось в сторону.

С контровочными отверстиями тоже пришлось повозиться. Сверлить только по разметке — значит промахнуться на пару миллиметров. Я выставил угломер, зажал деталь в тиски и сверлил вручную.

Я старался не отвлекаться на то, как идут дела у других, но то и дело по отдельным звукам и возгласам улавливал, что к чему у ребят. Те, кто пытался работать на станке, провалились — сверло всего в один миллиметр, и малейшее давление его ломало. А на станке нормально почувствовать давление на таком маленьком диаметре практически невозможно.

Но я всё-таки сосредоточился на своей работе. Чего на других оглядываться — руки и голова сами своё дело знают.

Когда время вышло, измерениями занялись контролёры из разных цехов. Завершённых деталей к этому моменту осталось только пять. Начались замеры: у одного резьба недорезана, у другого — шероховатость большого отверстия запредельная (прямая — это я развернул деталь на 20Н9), у третьего отверстие разбито до недопустимого размера. А у четвертого, того самого хмыкающего слесаря, во время сверловки передавило всю деталь. Кубик выглядел плачевно — отверстия под резьбу сжались, а когда он попробовал нарезать резьбу заново (даже не прокалибровать), непроход резьбовой пробки провалился.

— Побеждает, — председатель жюри объем взглядом всех присутствующих: — Егор из седьмого цеха!

Вокруг раздался приглушённый ропот. Рабочие из других цехов начали переглядываться, явно не ожидав такого результата. Попытались спорить, но только ничего хорошего не вышло — против фактов не попрешь, а в моем случае было совершенно не к чему прицепиться. Кубик идеально соответствовал всем параметрам.

После конкурса ко мне подошел начальник моего родного цеха, хитро улыбаясь:

— Ну что, когда тебя ждать, Егор?

Я честно ответил, что пока не знаю. Но вдруг задумался… Может быть, уже знаю? Мне ведь и не особо хочется никуда уходить. В седьмом цехе я уже начал что-то менять. А менять место — значит, снова начинать всё сначала и не довести начатое до конца.

На этом разговор закончился, потому что Рома бросился меня поздравлять, и мой старый начальник ретировался.

Когда мы вернулись в цех, меня тут же окружили коллеги. Поздравления сыпались со всех сторон — кто-то хлопал по плечу, кто-то с улыбкой качал головой, мол, не ожидали, а кто-то просто крепко жал руку.

— Ну ты даёшь, Егор! — раздался голос Андреича. — Тихий-тихий, а тут бац — и лучший слесарь! Молодец!

— Так расскажи, чего там было-то? — подхватил другой рабочий. — Какое задание дали?

Я усмехнулся, присел на край стола и начал объяснять, как нам выдали кубики, что надо было сверлить отверстия, нарезать резьбу и делать контровочное отверстие. Мужики внимательно слушали, время от времени переглядывались.

— Стоп-стоп, подожди, — Андреич вдруг прищурился. — А не было ли такого задания лет десять назад? Что-то припоминаю…

— Было, — подтвердил кто-то из старших. — Это же то самое, что тогда давали на конкурсе. Я помню, как Палыч это задание делал.

— И выиграл! — добавил другой. — Наставник твой бывший, Егор, эту деталь тогда идеально сделал, да так, что комиссия даже придраться не смогла.

Я задумался. Да, похоже, мне дали испытание, которое когда-то прошёл мой наставник. Занимательно, что тут ещё скажешь.

Перед тем как вернуться в мастерскую, я направился к Палычу. Он стоял у своего станка, сосредоточенно разглядывая чертежи, но, увидев меня, приподнял брови.

— Что, снова дела какие? — буркнул он.

— Если бы не ты, Палыч, хрен бы я что сделал, — честно сказал я, прислонившись к верстаку. — То задание, что мне дали на конкурсе… Оно ведь твоё. Я же по твоим методам его и решил.

Палыч хмыкнул, но уже не так хмуро. Всё-таки приятно ему было услышать благодарность, знать, что в моей победе на конкурсе сегодня — есть его вклад.

— Ну, хоть чему-то тебя научил… Ладно, не зазнавайся. Победил — и молодец.

Разговор наш прервала Аня, выбежавшая из комнаты мастеров.

— Егор, тебя! — возбуждённо выпалила она. — Сам заместитель директора!

Я прошел в комнату, снял трубку и услышал из динамика голос Василича. Но прежде, чем я поднес трубку к уху, я услышал шепот Ани:

— Поздравляю, Егор.

Аня незаметно положила свою руку поверх моей, сжав её едва ощутимо. Это движение было быстрым, почти незаметным, но мне сразу стало тепло от этого жеста. Я только и успел кивнуть ей, начиная разговор.

— Да, Василич, слушаю.

— Егор, инструмент нашёл. Всё, что просил. Приезжай, забирай.

— Вот это отличные новости! Скоро буду.

Я положил трубку на рычаг, радуясь, что проблема с инструментом решена. Это был важный шаг к наведению порядка в цеху.

Однако радость длилась недолго. Я, когда мы только вернулись, краем глаза заметил, что Рому дернул один из его замов, и они удалились в кабинет. Теперь Рома вышел из кабинета и направился прямиком в курилку, весь побледневший, как будто услышал что-то нехорошее.

Слухи по цеху всегда распространялись со скоростью звука. Поэтому уже через пять минут до меня дошло, что происходит.

— Проверка будет, — я краем уха подслушал разговор старых работяг.

Проверка — это всегда стресс, а если она внезапная, значит, кто-то приложил к этому руку.

— Да что ж такое, не дают спокойно работать, — пробормотал кто-то из фрезеровщиков.

— Интересно, по чьей инициативе это всё? — с подозрением спросил Андреич.

Я решил не гадать на кофейной гуще и пошёл в курилку к Роме. Мы обменялись взглядами.

— Что проверять будут, Ром? — прямо спросил я.

— Хрен его знает, ну что-то будут, сказали, что готовность — в любой момент, — признался начальник цеха.

Мы оба понимали, что это не случайность. Это была чья-то продуманная попытка надавить, помешать. Комиссию явно натравили те, кому не понравилось, что я вмешался в привычный уклад вещей.

— Думаешь, это из-за тебя? — вполголоса спросил Рома.

— Почти уверен, — ответил я. — И теперь самое интересное — кто именно решил меня так подставить?

— Нам это ещё предстоит выяснить, — Рома усмехнулся, но его взгляд был серьёзным. — Но если нас хотят застать врасплох, придётся подготовиться.

— Согласен, — кивнул я. — Если уж они хотят найти у нас проблемы, пусть попробуют. Мы сделаем всё так, что у них не останется повода нас прижать.

Мы быстро наметили план: проверить документацию, убедиться, что на рабочих местах всё соответствует требованиям, а инструментальная кладовая полностью укомплектована. Если комиссия надеялась застать нас врасплох, то ей придётся сильно постараться.

Я сжал кулаки. Похоже, спокойная работа здесь мне только снится. Но если кто-то решил нас сломать — пусть знает, что мы не из тех, кто сдаётся без боя.

Глава 15

В цеху чувствовалась напряжённость. Рабочие переглядывались, обсуждали предстоящую проверку, курилка была забита под завязку — все ждали, когда придёт комиссия и какие именно вопросы они будут поднимать. Обычный утренний гул сменился напряжённым молчанием: даже те, кто обычно громко спорил, теперь перешёптывались между собой.

Я зашёл в кабинет начальника и сразу увидел Рому, который мрачно сидел за столом, лениво помешивая ложкой крепкий чай. Он снова выглядел так, будто не спал всю ночь. Работа начальника, она такая — одни нервы.

— Чего кислый? — спросил я, садясь напротив него и складывая на столешницу руки.

Рома тяжело вздохнул и отставил кружку.

— Утром звонили сверху. Подтвердили — проверка будет сегодня. Причём с особым вниманием к нашему цеху. Сказали — готовься!

Я задумался. Ну, в общем-то, это было ожидаемо. Вопрос был только в том, кто именно на нас настучал. Просто так подобные проверки не устраивают, у них всегда есть заказчик.

— Какие у тебя версии? — уточнил я.

— Да хрен его знает, — Рома потёр виски. — Много кому не нравится, что ты порядок наводишь. Может, кто-то из старых кадров, может, вообще кто-то сверху решил показать, что мы не такие уж и молодцы, как себя позиционируем. Короче — жопа, Егор.

Я снова задумался. Возможно, комиссия просто выполняет свою работу, но… все-таки очень вряд ли. Тут явно затронуты чьи-то интересы.

— А по времени что? — спросил я.

— После обеда ориентируют. Так что у нас несколько часов, чтобы попытаться хоть как-то подготовиться. Хотя к чему именно готовиться, я не знаю, — Рома раздосадованно всплеснул руками.

— Тогда займёмся делом, — я встал, поправляя рукава. — Надо проверить рабочие места, документацию, инструментальную.

— Я займусь бумагами, ты пройдись по участку, — согласился Рома. — Посмотри, чтобы у рабочих было всё… хорошо.

Я не стал оттягивать, времени было в обрез, и сразу пошел в цех. В первую очередь прошёлся по рядам. Посмотрел на станки, посмотрел, в каком состоянии инструмент, вся ли на местах документация. А по-простому — проверил верстаки и тумбочки. И увидел, конечно, не только отдельные случаи образцового порядка, но и много интересного совсем иного рода. Где-то на верстаках валялись обрывки чертежей, а в тумбочках рабочих скопился хлам. Казалось бы, ну что такого, ведь цех — это не выставка, а место работы, чисто тут не может по определению, но требования (пусть формальные) никто не отменял. И если даже они слабо сочетаются с работой и реальным производством — это никого особенно не волнует.

— Так, мужики, надо цех довести до идеала, — сказал я, подозвав к себе старших рабочих. — Комиссия будет разглядывать всё под микроскопом, а нам не нужны лишние проблемы.

Андреич первым поддержал:

— Дело говоришь, Егор. Если они что-то найдут, нам же хуже. Начнут гайки закручивать!

— Вот и я о том же, — сказал я.

Помня, что некоторые мужики вовсю занимаются шабашками, я решил замести следы таких дел в первую очередь.

— Андреич, убирай заготовки ножей, все лишнее — с глаз долой. Я это всё знаю, комиссия же даже заподозрить не должна. Остальные, кто ещё не проверил свои рабочие места, давайте быстрее шевелиться — бумаги убрать, цветы в горшках прячем, инструмент по местам, станки — в порядок!

Рабочие зашевелились. Я видел, что не все горели желанием этим заниматься, но понимали — если сейчас не подготовиться, проверяющие вцепятся в любую мелочь. Хотя я уже достаточно прожил, чтобы понимать — если уж у проверяющих стоит задача докопаться, то они найдут до чего. Но все же чем меньше у них для этого оснований, тем лучше.

Рома тем временем бегал по цеху и занимался документами. Он, сдвинув брови, водил пальцем по спискам учёта. Я слышал, как он бурчал что-то себе под нос, иногда негромко ругался. Бумажная работа — не его конёк, но начальнику без этого никуда. Благо тут всерьез помогли мои предыдущие инвентаризации.

Мы же с другими мастерами решили провести полную уборку. Рабочие вооружились ветошью, эмульсией и вёдрами с кипятком. Полы вымыли, станки протёрли, мусор вынесли. Воздух в цехе наполнился запахом нагретого металла, масла и влажной эмульсии. Понятно, что все это — показное, и в таком виде, как сейчас, цех проработает до первой смены, но раз положено — делаем.

Когда уборка была завершена, мы с мастерами провели свою проверку. Мы обходили каждый участок, проверяя, всё ли на своих местах, всё ли соответствует нормам. Пытались обнаружить то, что вышло из поля зрения.

— Ну, прямо с картиночки цех, — пробормотал Серега, осматривая вычищенные станки.

— Пусть попробуют докопаться, — добавил я.

В назначенное время к корпусу подьехала чёрная «Волга», из которой вышли несколько мужчин в строгих костюмах. Впереди всех шёл худощавый мужчина в очках, и с портфелем.

— Крылов, главный проверяющий от заказчика… — вполголоса прокомментировал Рома.

Он сжал губы и выпрямился, готовясь встречать гостей. Я тоже встал рядом, наблюдая за их приближением. Рабочие замерли, прекратив все разговоры.

— Мужики, работаем, работаем — кому говорю! — прикрикнул я. — Это у нас комиссия, а в цеху обычный рабочий день!

Проверяющие зашли в корпус.

— Добрый день, — холодно поздоровался Крылов, оглядывая нас с головы до ног. — Ну что, господа, готовы к проверке?

— Готовы, — ответил Рома, стараясь говорить ровно.

— Прекрасно. Начнём с документации, а затем перейдём к цеху, — Крылов хмыкнул. — Надеюсь, вы нас не разочаруете.

Я внутренне усмехнулся. Посмотрим ещё, кто кого разочарует.

Мы решили не начинать сразу с проверок, а встретили проверяющих хлебом и солью. Я пригласил их в кабинет к начальнику, где уже был накрыт стол с чаем и тортом.

Проверяющие переглянулись, но, видимо, предложение показалось им заманчивым. Они сели, взяли по куску торта, и неторопливо пили чай, обсуждая между собой какие-то нейтральные темы.

— Хороший у вас коллектив, — сказал один из проверяющих, разглядывая нас. — Видно, что стараетесь.

— Работаем, как можем, — ответил Рома. — Ну а теперь, раз отдохнули, предлагаю пройтись по цеху.

Крылов, главный проверяющий, поставил кружку на стол.

— Что ж, посмотрим, как у вас тут дела.

Проверяющие неторопливо прошлись по рабочим местам, проверили журналы, документацию, побеседовали с рабочими. Всё шло относительно гладко, пока один из проверяющих не открыл тумбочку возле одного из станков. Там лежали старые фрезы, которых не было в списках учёта.

Крылов прищурился и повернулся к нам с Ромой:

— Это что ещё такое? Работаете, наплевав на безопасность рабочих?

Рома замер. Я видел, как он нервно сжал кулаки. Если это сочтут нарушением, наказания не избежать.

Я быстро сообразил и шагнул вперёд.

— Эти на — выброс, — уверенно сказал я. — Собираем весь хлам в одном месте, как вы видите, тумба изолирована, никто этим инструментом не пользуется.

Крылов пристально посмотрел на меня.

— Почему тогда это нигде не зафиксировано?

— Мы как раз работали над отчётом, — поддержал меня Рома, уже чуть спокойнее.

Крылов взвесил наши слова, потом, после некоторой паузы, сказал серьёзно:

— Хорошо. Проверим. Но если обнаружим несоответствия и поймём, что никто никуда ничего не будет утилизировать, будете отвечать лично.

Комиссия дальше зашагала по рядам, все внимательно высматривая, делая какие-то пометки, но вопросов больше никто не задавал. Закончив осмотр, проверяющие удалились.

— По результатам сообщим отдельно, — сказал напоследок Крылов.

— Товарищ Крылов! Существенные замечания у вас имеются? — прямо спросил Рома.

Тот не ответил. Проверяющие вышли из цеха, сели в свой автомобиль и уехали.

Я подумал, что и скатертью им дорога, теперь можно приняться за настоящие дела. А потом посмотрел на Рому и подумал, что его сейчас того и гляди с ног снесёт — такой он был бледный.

— Ты нам сегодня шкуру спас, — пробормотал начальник, а на щеках у него расцветал нервный румянец. — Если бы не ты, не знаю, чем бы всё закончилось. Я как-то сразу не сообразил…

— Нам теперь главное эти фрезы действительно утилизировать.

Рома только отмахнулся, мол, не вопрос.

— Как думаешь, накопают что по результатам проверки?

— Не знаю, — честно ответил я. — Ещё бы знать, что хотели найти.

Раз комиссия ушла, то Рома тут же собрал всех рабочих на общезаводское собрание. Он встал в центре цеха, подперев бока руками, и оглядел всех.

— Мужики, проверку прошли, но расслабляться рано — еще неизвестно, какие будут выводы. Но в целом дела такие — думаю, что все самое страшное позади. Нам повезло, что на этот раз обошлось без серьезных последствий. Но в следующий раз мы не должны зависеть от удачи. Нужно исправить всё, что может вызвать вопросы!

Никто не возражал. Все понимали, что если загодя навести порядок, не придётся нервничать перед следующими проверками. Хотя опять же — долго в идеальном состоянии никто цех держать не сможет, ведь нужно работать; но и проверки не бесконечные, у них тоже есть свой регламент.

Когда собрание закончилось, ко мне подошёл Андреич. Он пожал мне руку и хмыкнул:

— Молодец, Егор. Если бы не ты, нам бы точно досталось. А фрезы-то и правда — я давно хотел выкинуть! Все откладывал.

Я, конечно, ему улыбнулся, но припомнил, что фрезеровщик только час назад меня заверял, что к нему вопросов точно не будет. Так что доверяй, но проверяй.

После проверки цех начал жить по-новому. Рабочие стали внимательнее относиться к порядку на местах, а мастера тщательнее контролировали производственные процессы. Мы хорошо поработали, чтобы выйти из отстающих, и теперь никто не хотел, чтобы следующая комиссия нашла хоть что-то и зарубила все наши начинания на корню. Рома каждый день напоминал, что теперь цех должен стать образцовым, а любые недочёты — устраняться сразу же, как только их заметят (а не через месяц, пока руки дойдут или само рассосется). Если кто-то раньше и думал, что всё вернётся на круги своя, то теперь стало ясно — назад дороги нет.

У меня, как рабочего, в прошлом всегда вызывали недоумение такие пожелания, но надо отдать должное, Рома сумел обосновать мужикам (и мне в их числе), что поддерживать порядок просто необходимо.

— Теперь берём за правило — каждый божий день, а не только перед выходными, проводим уборку своего рабочего места и станков, за вами закрепленных. Никто не обломится, если за десять минут до конца смены уберёт хлам на верстаке и смахнёт со станков масло и стружку! — сказал он.

Я занялся доработкой документации. Все недочёты, которые нашли проверяющие, нужно было исправить, чтобы в следующий раз нас не могли подловить даже на мелочах. Несколько вечеров подряд я задерживался в комнате мастеров, разбирая бумаги, составляя отчёты и подшивая необходимые журналы. Я понимал: если не сделать всё сейчас, потом будет только хуже.

В один из таких вечеров, когда я сидел за столом, разложив перед собой кипу бумаг, в дверь постучалась Аня. Она вошла, закрыла за собой дверь и, скрестив руки на груди, прислонилась к стене.

— Ты что, решил тут жить? — спросила она с ухмылкой.

Я потер глаза и откинулся на спинку стула.

— Пока всё не доделаю — домой не уйду.

— Тебе нужно отдохнуть, — сказала Аня и подошла ближе. — Перетрудишься, и кто нас тут выручать будет?

Я усмехнулся.

— А если я скажу, что и без меня все прекрасно справятся?

— Я тебе не поверю, — ответила она, пристально глядя на меня.

Мы замолчали. В комнате повисло странное, но тёплое молчание. Аня вдруг протянула мне кружку.

— Чай. С малиной. Пей, пока горячий.

Я взял кружку, и на миг наши пальцы соприкоснулись. Аня не отвела руку, но и ничего не сказала. Я сделал глоток. Чай был сладкий, терпкий, с лёгкой кислинкой малины. Именно то, что нужно после долгого дня.

— Спасибо, — тихо сказал я.

Аня кивнула и села напротив, наблюдая за мной.

— Ты ведь не остановишься, да? — спросила она.

— Нет. Пока не добьюсь того, чтобы всё в цехе работало как часы.

Аня покачала головой и усмехнулась.

— Упрямый. Но, знаешь, это не всегда плохо.

Я промолчал. Понимал, что Аня не просто так пришла. Хотела убедиться, что я в порядке. Возможно, даже поддержать. Мы давно привыкли общаться с ней на одной волне — без лишних слов.

В этот момент дверь распахнулась, и в комнату заглянул Рома.

— О, Аня уже тебя контролирует? Тогда я пойду, мне тут делать нечего, — сказал он с улыбкой. — Я хотел сказать, что завтра у нас собрание. Будем решать, как дальше жить. Так что не засиживайся.

— Понял, — ответил я.

Рома ушёл, а Аня осталась. Она посмотрела на меня чуть мягче, чем обычно.

— Ты иногда можешь просто сказать «хватит» — и отдохнуть, — тихо произнесла она.

— А ты можешь иногда просто сказать, чего хочешь, а не намекать, — усмехнулся я.

Аня хмыкнула, но ничего не ответила. Взяла со стола пустую кружку и направилась к выходу. Уже у двери остановилась, оглянулась через плечо:

— Спи хоть пару часов. Завтра сложный день.

Я кивнул. Завтра действительно предстоял важный разговор. Вопрос был не только в порядке в цехе, но и в том, что делать дальше, как развивать производство. Нам нужно было подбить и проанализировать то, что уже сделано за эту неделю. Как не просто удержаться на плаву, а сделать так, чтобы наш цех стал лучшим.

А пока оставалось только одно — допить чай и хотя бы немного поспать перед новым днём. Время-то, блин… ночь!

Поздно вечером я наконец-то вышел с проходной. Ночная смена уже заступила, а улицы завода пустели. В воздухе витал запах машинного масла, смешанный с прохладным ночным ветром. Я глубоко вдохнул и выдохнул, отпуская напряжение прошедшего дня.

Рядом со мной шагал Андрей. Он снял кепи, вытер лоб и хмыкнул:

— Ну и денёк. Зато всё чисто. Вроде бы никто особо не пострадал.

Я кивнул. Мы не торопясь шагали рядом по пустой дорожке.

— Всё получилось лучше, чем могло бы, — сказал я, задумчиво глядя на цеха, погружённые в ночную тьму. — Расскажи, как в коллективе относятся к переменам?

Андрей усмехнулся, покачал головой.

— Мужики, конечно, поворчали, что столько работы навалилось и вся эта суета происходит, но знаешь что? Они на самом деле довольны. Видят, что порядок наведен, и понимают, что так надо. Конечно, сложно, но оно того стоит.

Я взглянул на него. Было приятно услышать, что мои старания действительно давали результат. и были замечены.

— Ты вообще представляешь, сколько народу в курилке обсуждало проверку? — продолжает Андрей. — Еще недавно было «А на кой чёрт нам это?», а теперь слышу: «Ну, чисто, да, так работать приятнее и эффективнее». Да и то, что ты выкрутился с этой тумбочкой, все поняли. Если бы не ты, неизвестно ещё, чем бы дело закончилось. Им же только дай на конька-то сесть.

Я коротко хмыкнул, соглашаясь.

Мы прошли дальше по дороге, медленно приближаясь к освещённому проходному пункту. Я невольно взглянул на одиночный фонарь, отбрасывающий длинные тени на асфальт. Куда-то вдалеке скрипнули ворота, послышался приглушённый шум шагов.

Я машинально повернул голову в сторону дороги, но никого не заметил.

— Чего замер? — тихо спросил Андрей.

— Не знаю… — я прищурился, оглядывая проулок между зданиями.

Тело напряглось само собой. Почти незаметно. Воздух как будто стал плотнее.

Шаги ускорились.

— Андрей, стой, — тихо сказал я, прерывая его речь.

Он замер, сначала посмотрел на меня, потом в ту же сторону.

В следующий момент из тени шагнул человек.

Глава 16

Поздняя ночь. Одиночный фонарь у проходной завода отбрасывал резкие тени, расцвечивая бетонную дорожку узором из света и мрака. Андрей напрягся, но я уже был начеку. Человек, вышедший из тени, двигался уверенно, но слишком тихо. Не пьяный рабочий, не запоздалый мастер. Другое.

Я чуть развернул корпус, чтобы под другим углом рассмотреть силуэт незнакомца. Тот был одет в тёмное, руки в карманах, шаги мягкие. Лицо скрывал капюшон, но даже отсюда чувствовалась напряжённость в его позе.

— Вечер добрый, — произнёс я ровным голосом.

Незнакомец остановился в пяти шагах, поднял голову.

— Добрый, — отозвался он после короткой паузы.

Андрей глянул на меня, но я едва заметно качнул головой. Пусть не дёргается.

— Чего хотел? — продолжил я спокойно.

Незнакомец чуть склонил голову. В темноте блеснули глаза, изучающие меня.

— Ты, наверное, и сам догадываешься, — сказал он. Голос ровный, почти даже дружелюбный, но в нём чувствовалась сталь.

Я не ответил, просто чуть сильнее сжал пальцы. Он это заметил. И тут же сделал шаг вперёд.

Андрей уже собирался что-то сказать, но я шагнул вперёд первым. Незнакомец тут же остановился, будто проверял меня на реакцию.

— Не здесь, — сказал я твёрдо. — Если есть разговор — давай в другом месте.

— Далеко ходить не будем, — спокойно ответил он. — Тут, за углом, хватит.

Я коротко кивнул.

— Андрей, иди домой, — бросил я напарнику, не оборачиваясь.

— Да ну тебя, Егор… — начал он, но я резко посмотрел на него, и тот осёкся. — Ладно… Ты смотри.

Он неохотно отступил, но остался в зоне видимости. Я же развернулся и направился за незнакомцем в тёмный проулок между заводскими корпусами. Интересно, на какую тему он хочет со мной вот так поговорить? Впрочем, долго гадать не придётся. Одно то, что он не дождался, пока мы с Андреем пойдём в разные стороны, и не подкараулил меня одного, указывало на не самые преступные намерения. Но, видно, хочет попытаться припугнуть не только меня, но и работяг…

Ночной воздух холодил лицо, но тело оставалось горячим, напряжённым, словно сжатая пружина. Я двигался спокойно, контролируя каждый шаг.

Незнакомец остановился в глубине прохода, куда свет фонаря почти не доставал. Теперь я видел его лучше: крепкий, но не громила. Умеет держаться в тени.

— Давай без церемоний, — начал он. — Знаешь, почему я здесь?

— Предположения есть, — ответил я спокойно. — Но мне интересна твоя версия.

Он усмехнулся.

— Ты неглупый. Навёл слишком много шума, стал мешать. Тебя просят уйти.

Я молчал.

— Ты сделал своё дело, — продолжил он. — Порядок навёл, людей настроил. Всё красиво. Теперь можешь красиво исчезнуть, например перевестись мастером в тот цех, куда хотел.

Я не ответил. Просто смотрел. Я думал, если честно, что разговор будет идти на другую тему, связанную с делами Киры. Но нет…

— Или, — он сделал паузу, — тебе помогут исчезнуть.

Он сделал ещё один шаг ближе. Я не шелохнулся.

— Это угроза? — спросил я.

— Это просьба, — ответил он ровно.

Тишина. Где-то далеко загудел станок. Ночная смена продолжала работать, пока мы стояли в темноте друг напротив друга и боролись взглядами.

Я чуть склонил голову.

— Твою просьбу я вынужден отклонить, — сухо ответил я.

Он молчал пару секунд, затем вздохнул.

— Тогда у тебя появятся проблемы. Не дури, молодой же, вся жизнь впереди — на какой хрен тебе её портить?

— Ты портить будешь?

Я сделал шаг. Он замер. Напрягся. Я видел, как в его глазах что-то меняется. Он понял. И теперь выбирал — что делать дальше.

Я не дал ему времени на решение.

Резким движением я шагнул вперёд и, схватив его за воротник, рывком прижал к стене.

— Ошибку сделал, — тихо сказал я, глядя ему в глаза.

Он попытался дёрнуться, но я уже контролировал его движения. Теперь его тело говорило за него. Он не ожидал, что я перейду к делу первым.

— Ты не понял, — прошипел он. — Я просто передаю слова. Я не собирался тебе… делать что-либо.

— От кого послание? — просил я, впрочем, без надежды на конкретный ответ.

Он тяжело дышал и молчал.

— Значит, передашь и ответ, — я чуть сильнее надавил на него. — Я остаюсь. И если кто-то хочет поговорить об этом ещё раз — пусть приходит сам.

Дыхание незнакомца стало быстрее. Взгляд нервно дёрнулся.

— Я… понял.

Я отпустил его. Он выпрямился, сделал пару шагов назад, одёрнул одежду.

— Ещё увидимся, — бросил он, разворачиваясь.

— Надеюсь, что нет, — ответил я.

Я ещё немного постоял, затем развернулся и направился обратно к проходной. Андрей ждал всё там же меня, напряжённо всматриваясь в темноту. Никуда уходить он не собирался.

— Ну? — спросил он, когда я вышел к нему.

— Поговорили, — спокойно ответил я.

— И?..

— Кому-то очень не нравится, что мы так взялись за цех.

— Ха! Кому не нравится — пишет заявление! — хохотнул Андрей. — Егор, ты, если что, свистни, у нас в цеху мужики боевые, разговоры не любят разводить. Всех, кто против, на место быстро поставим!

Утро в цеху выдалось тревожным. Хотя с виду всё шло как обычно — станки гудели, рабочие переговаривались, инструментальная работала в штатном режиме, — в воздухе чувствовалось напряжение. Мужики поглядывали друг на друга, кто-то украдкой курил в уголке, обсуждая слухи, кто-то просто работал молча, но что бы ни делалось, всё выходило как-то нервозно.

Я зашёл в кабинет начальника, где Рома, нахмурившись, листал бумаги. Вид у него был тот ещё: сжатая челюсть, сосредоточенный взгляд. Зато, судя по всему, выспался.

— Ну и что теперь? — спросил он, даже не поднимая головы.

— В смысле? — я налил себе чай из его чайничка, Рома его только заварил.

— Да в самом прямом, Егор, — он тяжело вздохнул. — От проверки мы еле выкрутились, но ты же не думаешь, что на этом всё закончилось? Нет, ни хрена.

Я сел напротив него.

— Ты в курсе, что о тебе уже шепчутся? — продолжил он.

— В курсе. И что мне теперь, на шепотки внимания обращать?

— Чёрт, ну хоть бы удивился! — он раздражённо потер виски.

— А зачем? — спокойно отозвался я.

Рома выругался, зыркнул на чашку в моей руке.

— Ты знаешь, что это означает?

— Конечно. Это означает то, что мы все правильно делаем, Ром.

— Ну то, что мы все правильно делаем — понятно, я про другое… Мы же… Нам же… что делать будем?

— Работать будем.

Рома вздохнул и отставил кружку.

— Ты вообще хоть иногда напрягаешься?

Я усмехнулся.

— Только по делу.

Мы помолчали.

— Слушай, — наконец, сказал он. — Я, конечно, не трус, но мне ни черта не нравится то, что происходит.

— Понимаю, — я посмотрел на него очень серьёзно. — Так это мы только к улью подошли, а теперь предстоит его разворошить.

Не знаю, чем бы закончился наш разговор — может, у Ромы уже тоже были какие-нибудь неожиданные встречи? — , но на планёрку начали приходить другие мастера. Рома свернул тему и переключился на результаты работы нашего цеха в первую неделю нововведений. Показатели росли, грубый расчёт показал, что эффективность выросла на четверть. То ли ещё будет, наша-то система только запустилась, дальше больше — стоит только оборотов набрать.

Вскоре после утренней планёрки ко мне подошёл Андреич.

— Егор, уже пошли слухи, — тихо сказал он, оглядываясь.

— Какие?

— Говорят, что ты здесь ненадолго.

Я усмехнулся. В принципе, ожидаемо — я-то думал, что такие слухи пойдут куда раньше.

— Так. И кто слухи распускает? — поинтересовался я.

— Да половина цеха уже шепчется. Мол, сверху решили тебя прижать, так что долго не протянешь, — коротко пожал плечами фрезеровщик.

— Пусть говорят. Надо же работягам что-то обсуждать!

— Думаешь, просто слухи? — Андрей вскинул бровь.

— Нет, — я покачал головой. — Это такой, знаешь, пробный вброс. Смотрят, как отреагируют рабочие.

Андреич нахмурился, переваривая мои слова.

Первая половина дня прошла за обычной рабочей суетой. Но сразу после обеда Рома снова вызвал меня в кабинет. Когда я вошёл, там уже сидел Крылов, главный проверяющий.

— Присаживайся, Егор, — начальник цеха кивнул на стул.

Я сел. Быстро они справились, товарищи проверяющие, обычно результатов проверки приходилось ждать если уж не месяцами, то неделями, и всё на иголках. А тут и нескольких дней не прошло.

— Мы тут пересматривали документы… — начал Крылов, листая бумаги. — И обнаружили неучтённые развертки.

Я пока что молчал. Хотя сразу стало понятно, куда он клонит. Инструмент, который я забрал у Василича, был до сих пор не оформлен и не внесен в накладные.

— Они не числятся в учёте, но использовались вчера, — продолжил Крылов. — Подчеркну, документации на них нет. Как это можно объяснить?

— Инструмент поступил, но бумажный порядок ещё не навели. Формально — нарушение, но мы в цеху в первую очередь заботимся о выполнении плана, а потом уже о документообороте.

Крылов прищурился.

— Будем разбираться.

— Разберёмся, — сказал я ровно.

Он сделал пометку в блокноте и закрыл папку.

— Пока всё. Вопросов к Кузнецову у меня больше нет. Возможно, потом появятся.

Я вышел, не оборачиваясь, как будто здесь где-нибудь уже стукнул ружьями караул. Не будем показывать им наши переглядки — Роме ещё оставаться с этим неприятным типом на беседу, и я верил, что начальник не поддастся давлению.

В цеху было неспокойно. Мужики переговаривались, глядя мне в спину. Видимо, после появления Крылова только утвердились во мнении, что вопрос моего отстранения — дело решенное.

Палыч подошёл сам.

— Егор, есть минутка?

— Конечно.

Бывший наставник потер подбородок, заговорил не сразу.

— Я тут подумал… Ты был прав.

Я поднял брови.

— Раньше мне казалось, что наводить порядок — это пустая трата времени. Но теперь вижу, что ты не просто мутил воду. Всё стало работать по-другому.

Я кивнул.

— Топор войны зарыт?

Я пожал ему руку — и Палыч задержал этот жест, показывая, что разговор ещё не закончен.

— Ты бы только не лез туда, куда не следует, Егорка, — сухо, вполголоса добавил бывший наставник.

Я ничего не ответил, порой цех — как базар, слухов здесь ходит не меньше, если не больше.

Ближе к вечеру, когда основной рабочий день закончился и остались те, кто работает сверхурочно, ко мне подошла Аня. Она тоже сегодня задерживалась, и уже по одному её перепуганному взгляду, по тому, как она нервно теребила подол халата, я видел — наслушалась за день сплетен.

— Егор… будь осторожен, пожалуйста, — тихо сказала она, опустив глаза.

Я взглянул на неё, чуть улыбнулся.

— Почему?

— Не знаю… Просто чувствую.

Она смотрела на меня так, будто вот-вот решится сказать что-то ещё, но не может подобрать слов.

— Всё будет нормально, — спокойно сказал я.

Аня покачала головой.

— Ты не понимаешь… Я слышала, что кто-то…

Я взял её за руку, заставляя замолчать. Её пальцы были тёплые, дрожащие.

— Не бойся, — сказал я тихо.

Она вздохнула, крепче сжала мою ладонь, но тут же попыталась вырваться, будто испугавшись собственной реакции. Я не отпустил. Показалось, что этого она и ждала.

— Аня, — я посмотрел ей в глаза.

— Егор… — её голос дрогнул.

Я знал, что в этом моменте не нужны слова. Она стояла передо мной, чуть приоткрыв губы, глядя прямо в глаза, и в ней читалось всё — страх, переживания, но не только — было и ещё что-то, куда более сильное.

Я шагнул ближе и поцеловал её.

Она замерла, а потом с лёгким всхлипом прижалась ко мне, сжимая пальцами мою руку. Я почувствовал, как её дыхание стало горячим, частым. Она ответила мне, не думая, не сдерживаясь.

Я крепче обнял её, чувствуя, как её тело дрожит в моих руках, но уже не от страха, а от чего-то другого. Её пальцы скользнули по моей груди, а потом она вдруг сделала шаг назад, глядя на меня с вызовом, с предвкушением, с нетерпением.

— Здесь не место… — прошептала она.

Я усмехнулся и закрыл дверь в комнату мастеров изнутри. Аня захлопала глазами, а я подхватил её и усадил на стол, начав расстёгивать пуговицы на ее блузке.

Аня тяжело дышала, её руки сжали мою рубашку на груди, словно боясь, что я исчезну, если она ослабит хватку. Её губы были горячими, влажными, дыхание сбивалось.

— Ты… вторую дверь закрыл? — прошептала она, и я почувствовал, как её пальцы дрогнули у меня на плечах.

В комнате мастеров действительно было две двери. Обычно вторую запирали после окончания смены, но сейчас я не мог точно вспомнить, сделал ли это.

— Закрыл, — заверил я, но именно в этот момент раздался звук открывающейся двери.

Аня замерла у меня в руках, а я чуть приподнял голову. Через порог, морщась от усталости, шагнула Таня.

— Так, Егор, я тут закончила с инструментом… — начала она, но вдруг заметила нас и остановилась.

Я не отпрянул от Ани, не сделал резких движений, просто посмотрел на Таню спокойно.

Она окинула нас взглядом — руки Ани всё ещё сжимали мою рубашку, мои ладони лежали у неё на талии. Воздух в комнате был тяжёлым, наполненным не только запахом машинного масла и бумаги, но и чем-то более личным, интимным.

Таня прищурилась.

— Быстро ты, Егор, определился, — её голос прозвучал на грани насмешки, но в глазах мелькнула ревность.

Аня не шевелилась, только губы её сжались в тонкую линию.

— Таня, ты чего хотела? — спокойно спросил я, не торопясь отстраняться.

Она медленно, подчеркнуто сложила руки на груди.

— Я с инструментом разобралась, как ты просил. Всё внесла в документацию, Василич подтвердил, что всё в порядке. Думала, ты захочешь проверить.

Я кивнул.

— Хорошо, я позже гляну.

Таня постояла ещё секунду, её взгляд метался между мной и Аней, но потом она резко развернулась.

— Не буду мешать, — бросила она через плечо и вышла, хлопнув дверью.

Аня тихо выдохнула.

— Вот чёрт… — пробормотала она.

Я слегка сжал её ладонь.

— Если хочешь, можем остановиться, — сказал я ровно, но её взгляд вспыхнул.

— Не смей, — прошептала она, и её губы вновь оказались совсем близко к моим. — Только на этот раз дверь закрой!

И я закрыл… а потом Аня больше не думала, не анализировала, просто следовала за своими желаниями, а я позволил ей полностью раствориться в этом моменте.

Время спустя, встрёпанные, мы с Аней вернулись к работе, забыв о том, что двери так и не открыли. Я вспомнил об этом только тогда, когда в дверь раздался тяжелый стук. Думал, что вернулась Таня, и пошел открывать с тяжелым вздохом, размышляя о том, что мне не избежать выяснения отношений. Но нет, на пороге комнаты мастеров вырос Рома.

— Есть новости! — Рома вынырнул из-за моей спины, но, заметив Аню, притормозил. Его взгляд метнулся от неё ко мне, брови чуть приподнялись, но он ничего не сказал. Только склонил голову и кивнул в сторону двери.

— Ты не один. Давай выйдем в коридор.

Я коротко взглянул на Аню. Она тоже почувствовала перемену в атмосфере — её взгляд сразу стал настороженным.

— Иди, я потом, — шепнула она.

Я сжал её пальцы на прощание и вышел вслед за Ромой.

Как только дверь за нами закрылась, он сразу заговорил:

— Проверяющие копают. И копают конкретно под тебя.

Я спокойно посмотрел на него.

— Ну?

— Так что не подведи. По бумагам у тебя должен быть полный порядок, чтобы в документах даже помарок не было!

— Понял.

Рома выдохнул.

— Слушай, Егор, я всё понимаю, но так же не бывает, чтобы просто с ровного места взяли и начали на тебя наезжать. Кто-то это двигает. Кто-то хочет тебя либо убрать, либо хотя бы прижать так, чтобы ты сбавил обороты.

— Верно, — я кивнул.

— Вопрос в том, кто и зачем?

Я задумался. Вариантов было несколько, но все они сводились к одному — кому-то сильно не понравилось, что я начал наводить свой порядок в цехе.

— Надо посмотреть, кому я конкретно перешёл дорогу, — сдержанно произнёс я.

Рома нахмурился.

— Ну, ты, в первую очередь, подрезал работу старой схемы. Второе — рабочих взбодрил, теперь они сами хотят работать, а не просто ходить по привычке. Кому-то это явно невыгодно.

— Значит, надо разобраться, откуда ветер дует, — я посмотрел на него. — Есть мысли на этот счёт?

Рома почесал затылок, соображая.

— Можно попробовать поговорить с Васильичем. Он человек умный, да и по заводу слухи до него доходят быстрее, чем до нас. Ну а он ситуацию видит в более широких мазках, может, что и подскажет.

— Согласен. Давай сделаем так. Ты попробуешь узнать что-то через свои каналы, а я сам наведаюсь к Васильичу.

Рома вздохнул.

— Ну а что, хороший план. Ладно, давай действовать. Потому что бездействием мы точно ничего не добьемся, само оно если только хуже станет.

Мы пожали друг другу руки.

— Смотри, только не лезь в бутылку, — напоследок бросил Рома.

— Не в моих привычках, — спокойно ответил я.

Начальник ушёл, а я задержался у окна, глядя на заводской двор. Кто-то очень хотел меня убрать, это совершенно точно — и они не жалеют усилий для этого. Но если они думали, что я так просто уйду, то сильно ошибались. Уходить придётся всем недовольным.

Глава 17

Я шел по коридору заводского административного корпуса, направляясь к Сергею Васильевичу. Разговор с Ромой не давал покоя — проверяющие копают под меня, а значит, скоро будет новый удар. Вопрос только в том, откуда он прилетит.

Дверь в кабинет Сергея Васильевича была приоткрыта. Я постучал, дождался кивка и вошел.

— О, Егор, проходи, — Васильич отложил бумаги, откинулся на спинку кресла. — Ну как инструмент, подошел?

— Подошел, Васильич. Ты мне очень помог, теперь по части инструмента цех обеспечен всем необходимым от и до! Зашёл как раз тебя за это поблагодарить, — сказал я, усаживаясь на стул.

— Ну и хорошо! Только ведь ты не совсем за этим пришел? — Васильич поднялся со своего места, закрыл дверь в свой кабинет, а вернувшись, внимательно на меня посмотрел. — Слышал, что к тебе прицепились, Крылов душит.

Что и следовало доказать — даже заместитель директора был уже в курсе.

— Уже начали копать. Думаю, это ещё цветочки, — прямо сказал я.

— А ты, я погляжу, не удивлён, — Васильич усмехнулся. — Ладно. Я тут думал, что можно предпринять. Всё-таки ты правильные вещи делаешь, Егор, надо тебя поддержать по мере возможности. Есть один вариант…

Васильич выдержал паузу и наклонился вперёд.

— Какой? — уточнил я, когда пауза затянулась.

— Давай тоже вызовем комиссию, но уже из Москвы.

Тишина повисла в кабинете. Я не моргнул, не подал вида, но внутри уже начал взвешивать возможные исходы.

— Объясни чуть подробнее, — попросил я.

— Тут всё просто. Сейчас местные тебя топят. Если ты думаешь, что этот Крылов оставит всё так, как есть, ограничившись какими-то мелкими предписаниями — не оставит, он зубами землю грызть будет, чтобы что-нибудь найти, у него ведь явно на тебя заказ. А если не найдет, то, сам понимаешь, что-нибудь нарисует.

— Не спорю, — согласился я с доводами заместителя директора.

Я и сам придерживался примерно той же точки зрения, только он теперь изложил её вслух и достаточно прямо.

— Если комиссия из Москвы приедет, они закопают не только тебя, но и всех остальных, — Васильич важно кивнул на документы. — Но если ты уверен в том, что у тебя порядок, то московские могут сыграть на тебя. Они проверят всё досконально, но если ты выйдешь сухим из воды, то тут уже никто слова поперёк сказать не сможет.

— Это риск, — спокойно заметил я.

— Конечно, — кивнул Васильич. — Но если просто ждать, они сами вцепятся в тебя, и тогда проверка всё равно будет — но не на твоих условиях.

Он выдержал паузу, затем добавил, понизив голос:

— Я, кстати, догадываюсь, кто за этим стоит. Но ничего сказать не могу. Если ты прав, и они хотят тебя убрать, то у них есть покровители. Я не могу пойти против них, но если ты решишься на проверку из Москвы, я буду на твоей стороне. Твоей инициативы будет мало — буду готов сам инициировать проверку из столицы. Ох, и полетят же головы!

Я взял паузу, размышляя. С одной стороны, если сейчас проверяющие что-то найдут, моё положение серьёзно ухудшится. С другой — Москва могла поставить точку во всей этой возне, но это только в том случае, если я сделаю всё идеально.

А идеал, особенно в случае коллективного труда, как известно, недостижим.

— Мне нужно время, — сказал я, поднимаясь.

— Долго не тяни, — Васильич сложил руки на груди. — Если решишься, скажешь мне.

— Договорились, — подтвердил я, а затем всё-таки уточнил. — Сам-то проверки не опасаешься, Сергей Васильич?

— Кто предупрежден, тот вооружен, — ответил тот.

Я вышел из кабинета и направился обратно в цех. По пути размышлял, затем это вообще может быть нужно Васильевичу. Поддержать — это одно, но своими руками на голову Москву призвать? Нет, тут у него какие-то свои цели. Ответ пока что напрашивался один — заместитель директора хочет воспользоваться ситуацией и начать разборки моими руками.

Этому факту я, если честно, не собирался противиться. Мужик он, вроде бы, толковый. Но прежде чем принимать решения по московской комиссии, надо обсудить это с Ромой. Всё-таки мы одна команда, и никуда это не годится, когда левая рука не знает, что делает правая — и наоборот.

Рома встретил меня напряжённо.

— Ну? — без лишних вступлений спросил он.

— Есть вариант обратиться в Москву, чтобы проверка приехала оттуда, — так же прямо сказал я, не став ходить вокруг да около.

Рома замер, брови его медленно поползли вверх от удивления.

— Ты сейчас издеваешься, Егор? Мы тут еле выкрутились, а ты сам хочешь на себя натравить московских⁈ Там такие акулы, что проверяющий Крылов покажется тебе донским бычком!

Я остался спокоен. Негативную реакцию начальника цеха можно было предугадать.

— Если мы этого не сделаем, они сами нас прижмут. Разница в том, что сейчас у нас есть время подготовиться. По-хорошему — вся следующая неделя. Ром, птичка на хвосте мне принесла, что проверка Крылова, при всей нашей подготовке, ничем хорошим не закончится, — объяснил я ему свою позицию. — Нынешняя проверка, я имею в виду, так что никуда мы ещё с тобой не выкрутились. Всё худшее впереди. И нам теперь выбирать — либо мы это все проглотим, сложив лапки, либо начнём действовать превентивно.

Рома сжал кулаки, отвернулся, потом снова посмотрел на меня.

— Ты понимаешь, что это значит? Они будут копать в три раза глубже. Это тебе не заводская комиссия, это…

— Это наш шанс, — перебил я. — Если всё будет чисто, нас не тронут. А вот в другие места сунутся, особенно если дать правильно наводку.

Рома выдохнул, поднялся, начал мерить кабинет широкими шагами. Некоторое время он просто молчал.

— Ты хочешь рискнуть всем? Пойти ва-банк? — шепотом спросил он.

— Я хочу, чтобы они не могли вот так вот, по щелчку пальцев, убрать любого, кто захочет перемен к лучшему. Чтобы никто не мог, — сказал я спокойно, подтверждая свое намерение.

Рома усмехнулся, медленно покачал головой, а затем сел на тумбу и скрестил руки на груди.

— Ладно. Если ты уж собрался в бой, то я с тобой. Но учти — если хоть в одной бумаге будет ошибка, мы оба полетим. Будем сидеть в соседних камерах с Климентом.

— Тогда займёмся подготовкой, — заключил я.

Теперь ставки действительно выросли.

Я прекрасно понимал, что комиссию из Москвы не будут интересовать начищенные станки или убранные рабочие места. Нет, их будет интересовать документооборот. Цифры. И эти цифры должны сходиться.

После разговора с Васильичем я понял, что нужно проверить, какие настроения у других руководителей завода. Те, кто был на рыбалке, могли что-то знать или намекнуть на скрытые течения среди заводской верхушки. Ну или кто-то мог нечаянно выдать себя с потрохами…

Я первым делом нашёл дядю Колю, который хоть и был замдиректора, но не тушевался налаживать отличные отношения с рабочими. На мой взгляд, единственно верный подход.

— О, Егор, здорово! — махнул он мне. — На проверку напоролся?

Я усмехнулся:

— Такое ощущение, что кто-то явно пытается меня убрать, дядь Коль! Не понравилась кому-то моя рожа.

Он затянулся сигаретой, прищурился.

— Сложно сказать. Ты порядок наводишь, а это кому-то поперёк горла. Кому именно — гадать не буду, но ты осторожнее, тебя уже в кабинетах обсуждают. Это, я тебе скажу, нехороший знак.

Мы ещё поговорили о том о сем. Дядя Коля напомнил мне, что скоро у нас планируется баня, и он рад был бы меня там видеть. Я заверил, что обязательно приду. Мы тепло попрощались и разошлись. И хоть ничего нового из разговора я не узнал, но был уверен, что дядя Коля ничего против меня не имеет. Это уже немало, если разобраться. После я зашёл к начальнику инструменталки, который тоже в те выходные был на рыбалке.

— Егор, тебя вот-вот на флагшток повесят, — пошутил он, но по глазам было видно — переживает.

— Ага, чувствую. Скажи честно, есть те, кто рад будет, если меня уберут?

Он покачал головой:

— Думаю, есть. Ты ведь многим план поломал. Но кто именно — мне пока неизвестно. Не туда ты копать начал, Егор. Чьи-то интересы ущемлены.

И здесь новостей особо ждать не пришлось. Хотя, полагаю, даже если бы заместители директоров были в курсе и знали имена, то никто не спешил бы со мной делиться этими сведениями. Но зато меня в один голос заверили, что поддерживают обеими руками в моих начинаниях. По словам и того, и другого, на заводе давно было пора навести порядок.

На этом я не остановился. Сразу после окончания смены я зашел в отделение милиции. Оформил заявление: анонимно мне угрожали, предупреждали, чтобы я не лез не в своё дело. Фактов мало, но если что-то случится — будет зафиксировано.

Майор, принимая заявление, криво усмехнулся, повертел ручку в пальцах и бросил на меня задумчивый взгляд.

— Серьёзно к тебе кто-то прицепился, раз уж ты в милицию пошёл, Егор.

— Предпочитаю перестраховаться, — ответил я спокойно.

Он хмыкнул, оформляя бумаги, а потом, вместо того, чтобы сразу убрать их в папку, откинулся на спинку кресла и лениво постучал ручкой по столу.

— Раз уж ты тут, может, тебе будет интересно, как там идёт дело Климента?

Я слегка склонил голову, мол, говори.

— Ну, как и предполагалось, все тянется медленно. Но кое-что нарылось. Мы таки нашли его слабое место.

— Что именно? — спросил я, не меняя выражения лица.

— Финансы, друг мой. Всё всегда упирается в деньги. Климент много знал, и кое-кто сейчас очень старается, чтобы он помалкивал. Те деньги, которые были у Киры — лишь верхушка айсберга. Но пока держится, не колется.

Майор улыбнулся уголком губ, но глаза оставались холодными и сосредоточенными.

— А по нашим мошенникам что нового? — спросил я.

Майор хмыкнул и отложил ручку.

— Курочкина твоя пошла на повышение. Капитан теперь! Вот как ты просил, так и происходит.

Я спрятал бумагу в карман, медленно поднялся.

— Ну что, майор, спасибо за информацию. Если вдруг будет что-то новое — знаешь, где меня найти.

— Не сомневайся, — ухмыльнулся он. — И ты там смотри, не попадись в нехорошее время в нехорошем месте. Не всем твоё «перестраховаться» поможет.

Я кивнул, развернулся и направился к выходу. Ещё слышал, как он за моей спиной что-то бормочет, ставя штамп на заявлении, которое вызвался принимать лично.

После визита в милицию я вышел на улицу. Ночной воздух — свежий, пропитанный запахом влажного асфальта. Я неспешно направился обратно на завод, обдумывая последние события. Сегодняшнюю ночь придётся провести без сна, за работой.

Васильич дал мне возможность пойти ва-банк, но я понимал, что это не просто шанс, а целая война, где только оступись — и ты проиграл. Проблема была не в одном лишь Крылове — слишком многие хотели оставить всё, как есть. Я же шёл против системы.

Я думал об этом, когда вдруг заметил движение в тени одного из корпусов. Ничего необычного — может, рабочие что-то забыли, а может, охранник пошёл в обход. Но интуиция подсказывала — не всё так просто. Я замедлил шаг, делая вид, что просто проверяю карманы, но мышцы уже напряглись, я был весь как сжатая пружина.

Где-то вдалеке хлопнула дверь, а затем послышались быстрые, но приглушённые шаги. Кто-то пытался передвигаться бесшумно, не привлекая внимания, но на заводской территории, где каждый шов на асфальте знаком до миллиметра, это было невозможно. Я сделал ещё пару шагов вперёд, как будто ничего не замечая, но краем глаза уловил движение — в темноте замаячила чья-то фигура.

Медленно повернув голову, я увидел мужчину в тёмной куртке.

— Что-то потерял? — спокойно спросил я, будто просто столкнулся с кем-то знакомым.

Мужик не ответил, но шагнул вперёд. Теперь он оказался в свете фонаря, и я рассмотрел его лучше. Под мышкой он держал целую кипу папок из архива. Судя по открытому окну ПДБ седьмого цеха, он только что эти самые документы оттуда спёр.

— Я бы на твоём месте не рыпался, — продолжил он, медленно двигаясь в сторону. — Завод — место суровое, тут люди пропадают.

Я невольно усмехнулся.

— Ты меня запугать пытаешься? — спросил я ровным голосом. — Это худший способ.

Мужик нахмурился — видимо, такого ответа никак не ожидал.

— Говори, кто тебя прислал, — предложил я. — Может, договоримся.

Мужик только усмехнулся, но его рука уже полезла в карман. Я не стал ждать. Одним быстрым движением я оказался совсем близко, перехватил его запястье и развернул ему корпус, заставив отшатнуться. Из его руки что-то выпало — об асфальт звякнул нож. Нехорошо. Так можно и пораниться.

Он попытался вырваться, но я усилил хватку, рывком отправив его к стене. Мужик зашипел от боли, но, похоже, был крепким — не сломался сразу.

Я посмотрел на него сверху вниз, спокойно, без лишних эмоций.

— Хорошо. Раз не хочешь разговаривать, значит, пеняй сам на себя, — сказал я ровным тоном. — А теперь вставай, пойдём в отделение милиции. Там и расскажешь, что ты ночью на заводе делал и на кой черт тебе понадобились документы из архива. Думаю, лет срок тебе обеспечен.

Мужик дёрнулся, будто хотел возразить, но осёкся. Видимо, всерьёз задумался о последствиях.

— Ты… ты сам не понимаешь, куда лезешь, — пробормотал он, глядя в сторону.

— Очень даже понимаю, — я наклонился чуть ближе. — Так что давай, выкладывай. Кто тебя послал?

Он стиснул зубы и, вроде бы, всё молчал, но я видел, как в глазах мелькнула паника. Он явно не рассчитывал на такой поворот. Несколько секунд незнакомец боролся сам с собой, потом тихо выдохнул и, всё ещё не поднимая на меня взгляда, процедил:

— Если я заговорю, мне крышка.

— Если не заговоришь — тоже, — напомнил я, пожав плечами.

Он сглотнул. Пауза затянулась. Затем хрипло выдавил:

— Директор…

Я прищурился.

— Конкретнее.

— Директор завода, — он, наконец, поднял взгляд. — Это по его указке… Сказали, что нужно «избавиться от лишнего груза», пока сюда никто сверху не полез.

— Ага, так тебе, выходит, лично директор распоряжение давал? — улыбнулся я.

Конечно, я в такое не поверил.

— Нет, через Крылова! Крылов хоть формально и не сотрудник, но директору подчиняется…

Теперь всё встало на свои места.

— Молодец, — коротко сказал я. — Теперь можешь проваливать. Только документы оставь. Скажи своему нанимателю, что не нашел ничего такого.

Мужик поднялся, отряхнулся и бросился наутек. Я посмотрел ему вслед. Теперь у меня были не просто догадки, а доказательства. Время было действовать. Я мельком изучил документы — и стало понятно, куда копал Крылов. Он хотел обстряпать всё так, что по документам у меня полный бардак, и на учете инструмент не состоит. А значит, рабочие трудятся с нарушением техники безопасности. Массовым, а это уже уголовная ответственность.

М-да… размышляя над новыми вводными, я зашёл в корпус и открыл дверь в комнату мастеров, не ожидая ничего необычного, но сразу почувствовал, что что-то не так. В помещении было темно, лишь слабое мерцание свечей разгоняло мрак. В воздухе витал тёплый, чуть сладковатый аромат домашней еды, перебивающий привычный запах заводской пыли и масла.

Я на секунду оторопел. Какие ещё свечи — электричество, что ли, кончилось?

Я сделал шаг вперёд, оглядываясь. В дальнем углу, возле стола, стояла Таня. Она смотрела на меня с ожиданием, чуть склонив голову.

— Ты долго, но я знала, что ты придёшь, — тихо сказала она, и по её голосу было слышно, что она улыбается…

Я перевёл взгляд на стол. Там стояла тарелка с чем-то горячим, от чего поднимался лёгкий пар, и аккуратно был разложен хлеб.

— Это ты, значит, готовила мне все эти дни? — спросил я, подходя ближе.

— А кто же ещё? — Таня пожала плечами. — Думала, тебе приятно будет. Ты ведь хотел получать заботу…

Я задержался взглядом на её лице. Она явно долго готовилась к этому моменту.

— Спасибо, — я сел за стол, но не притронулся к еде.

Она вдруг отвела взгляд, потянула за край халата, будто собиралась что-то сказать, но передумала.

— Хотела сделать тебе приятное, — наконец, произнесла она. — Ты… всё время носишься, решаешь проблемы, постоянно начеку. А я просто хотела, чтобы хоть на минуту ты мог расслабиться.

Я посмотрел на неё внимательно.

— Таня… — я вздохнул, не зная, как правильно подобрать слова.

Она вдруг резко подняла голову.

— Я знаю, что ты не из тех, кто говорит о чувствах, но я не слепая, Егор! — её голос дрогнул, но в нём не было ни истерики, ни надрыва. Только решимость. — Я вижу, как ты смотришь. Как ты меня не замечаешь.

Я молчал.

— Ты можешь хотя бы объяснить, почему? — спросила она тише.

Я провёл рукой по лицу, убирая усталость, склонил голову.

— Потому что между нами ничего не может быть, Таня, — прямо сказал я.

Она не отвернулась, но губы сжались в тонкую линию.

— Почему?

Я уже хотел сказать что-то вроде «потому что так надо», но вдруг сам не понял, почему сказал то, что сказал.

— Потому что я люблю другую.

Таня вздрогнула, словно я её ударил.

А я ведь сказал это неосознанно. Не планировал. Не продумывал. Но эти слова сорвались сами, будто давно были где-то во мне готовы, только ждали момента выйти наружу.

Перед глазами всплыло лицо Ани.

Таня молча смотрела на меня, а потом медленно кивнула, как человек, который узнал что-то важное, но понять это пока не может.

— Понятно, — её голос был тихим, почти бесцветным.

Она сделала шаг назад, забрала со стола тарелку и отвернулась.

Я встал.

— Таня…

— Всё нормально, — она слабо улыбнулась. — Спасибо, что хотя бы честно сказал.

Я не стал говорить ничего больше. Что тут добавишь? Слова слабы в таких делах, и сказано их уже достаточно.

Глава 18

Я закрыл за собой дверь комнаты мастеров и на секунду задержался, вглядываясь в темноту коридора. Поработать не получилось, но хотя бы с Таней отношения выяснил.

Общежитие встретило меня тишиной. Почти все жильцы давно спали, лишь тусклый свет в оконных проёмах выдавал тех, кто ещё не ушёл в мир сновидений. Я прошел по коридору и остановился у двери Ани.

Постучал.

Тишина.

Я постучал ещё раз, чуть громче. Через несколько секунд за дверью послышались неуверенные шаги. Потом — звук щеколды. Дверь приоткрылась, и в проёме появилась Аня.

— Егор? — голос её был сонный, удивленный. Она стояла в ночной рубашке, волосы растрёпаны, взгляд ещё не вполне осознанный. Я явно её разбудил.

— Я к тебе, — сказал я спокойно.

Она моргнула, крепче сжав дверную ручку.

— Уже ночь… — прошептала она, будто оправдывая своё состояние.

— Я знаю.

Несколько секунд она просто смотрела на меня. Потом глубоко вдохнула и отступила назад, давая мне пройти.

Я закрыл дверь за собой.

Аня включила ночник, мягкий свет разлился по комнате.

— Что случилось? — спросила она, садясь на кровать и подбирая под себя ноги.

Я прислонился к стене, скрестив руки на груди.

— Ничего особенного. Я только с работы иду, и как раз сегодня ночью кто-то пытался украсть документы из архива цеха, — спокойно сказал я.

Она вздрогнула.

— Что?

— Тебе правда это интересно? — улыбнулся я, опускаясь на диван.

Усталость брала вверх, глаза слипались, и я с трудом подавил вырвавшийся зевок.

— Я его остановил. Он заговорил. Подозрение падает на самого Крылова и выше.

Не знаю, зачем я сейчас поднял эту тему, может быть, просто хотел выговориться… Аня же прикрыла рот ладонью и слушала, глядя на меня во все глаза.

— Егор… но это же…

— Да, это значит, что всё серьёзнее, чем мы думали, — я посмотрел на неё. — Ты ведь и сама это чувствовала.

Она отвела взгляд, сцепив пальцы.

— Я не думала, что всё зайдёт так далеко, — призналась она. — Ты теперь в опасности.

Я подошёл ближе, сел рядом.

— Я в порядке. А в опасности те товарищи, которые не дают заводу нормально развиваться.

Аня покачала головой, но ничего не сказала.

— Но теперь я знаю, что делать, — добавил я.

— Что?

Я повернулся к ней лицом, поймал её взгляд.

— Они не оставят попыток дискредитировать меня. Они уже ускоряют проверку. Если проверяющие найдут хоть малейшую зацепку, то сделают так, чтобы я оказался виноватым буквально во всех грехах завода.

Аня сжала край одеяла.

— И что ты будешь делать? — прошептала Аня совершенно растеряно.

— Вызываем комиссию из Москвы, — твёрдо сказал я. — Пока это не сделал он сам, на своих условиях.

Она смотрела на меня, словно изучала, долго, несколько секунд, потом вдруг пискнула:

— А ты не боишься?

Я усмехнулся, медленно покачал головой.

— Нет. Волков бояться — в лес не ходить.

Аня улыбнулась.

— Ты всегда такой. Никогда не показываешь, что тебе страшно.

Я промолчал. Она подняла на меня взгляд, в её глазах было что-то тёплое, почти обжигающее.

— Я рада, что ты пришёл, — вдруг сказала она.

Я провёл пальцами по её запястью, она не отстранилась.

— Я тоже.

Мы смотрели друг на друга и больше ничего не говорили.

А потом я наклонился и поцеловал её.

Она замерла, но через мгновение ответила мне, потянувшись ближе. Я почувствовал, как её руки обхватили моё плечо, как дрогнуло дыхание. В этом поцелуе было всё — напряжение последних дней, тревога, скрытые чувства, которые мы оба избегали шанса признать.

Я провёл рукой по её спине, ощущая, как её тело мягко прижимается ко мне. Она тихо вздохнула, пальцы сжались на моей рубашке.

— Егор… — выдохнула она, но я не дал ей сказать больше.

Я накрыл её губы своими, и слова уже не были нужны.

На следующее утро меня ждал отличный завтрак и горячий чай. Я чмокнул Аню в макушку и пошёл на работу — сонный, но совершенно довольный.

От проходной я сразу зашагал к зданию заводоуправления. Я шел по коридору заводского административного корпуса, направляясь к кабинету Сергея Васильевича.

Я уже принял решение, и теперь оставалось только сообщить о нём Васильичу.

Дверь в его кабинет была приоткрыта. Я постучал и вошёл, не дожидаясь приглашения.

Сергей Васильевич сидел за столом и вертел в руках ручку, глядя в документы. Услышав шаги, поднял голову — и с одного взгляда понял, зачем я пришёл.

— Ну, — он приподнял бровь, жестом показывая мне на стул. — Решился?

Я сел, сцепил пальцы в замок.

— Да. Делаем проверку.

На мгновение Васильич замер, а затем усмехнулся, как человек, который ожидал этого ответа, но всё равно не мог не удивиться.

— Хорошо. Значит, не боишься?

— Если бы боялся, не пришёл бы, — спокойно ответил я.

— И верно, — он откинулся на спинку кресла, оглядел меня с прищуром. — Ты понимаешь, что они будут копать везде?

— Понимаю.

— Если найдут что-то, чего ты не ожидал…

— Не найдут, — я выдержал его взгляд.

Он хмыкнул, качнул головой.

— А если кто-то поможет им найти?

Я едва заметно пожал плечами.

— Это их проблема. Если попытаются что-то подбросить — разберёмся. Я готов идти до конца.

— Не скажу, что мне не нравится твоя уверенность, но риск огромный. Ты сознательно бросаешь вызов, и не только Крылову. Если всё пойдёт не по твоему сценарию, то поедешь не на новый завод, а в другое место, где небо на прогулке — в клеточку. Это я к тому, что давай называть вещи своими именами.

— Это тоже я понимаю, — спокойно сказал я.

Он внимательно смотрел на меня, словно пытаясь найти в моем взгляде сомнение, но не нашёл.

— Ладно, — наконец выдохнул он. — Тогда не будем тянуть. Я свяжусь с Москвой. Только вот что, будет неплохо, если проверка будет знать, что им искать?

Он потянулся к телефону. Долго ждал, пока снимут трубку, наконец, это произошло — и Васильич заговорил медовым голосом, тонко намекая собеседнику на линии, что сейчас нашему заводу требуется срочная внеплановая проверка.

— Найдете, Филлип Альбертович, я вам гарантирую, что съездите не зря… да-да, вы меня правильно поняли.

Я задумался о своём — вон оно, оказывается, как. Заместитель директора отнюдь не против, чтобы проверка что-то нашла, и больше того, он сам готов указать на место, где нужно искать. Любопытные подробности.

Наконец, Сергей Васильевич повесил трубку, весь сияя.

— Когда приедут? — уточнил я.

— Если повезёт — в течение недели, максимум двух. Но я потороплю их. Готовься, — бросил он, глядя на меня с лёгким любопытством. — Теперь назад дороги нет.

— Я и не рассчитывал, — ответил я, вставая.

На пороге я замешкался.

— Что-то ещё? — Васильич поднял брови.

Я посмотрел на него, но говорить о том, что Крылов, скорее всего, стоит за попыткой уничтожения архива, пока не стал. Тут же выстроится цепочка до директора, а мне пока это было не нужно. Я не до конца понимал пока, какую роль здесь играет сам его заместитель.

— Нет, — сказал я спокойно. — Просто подумал, что стоит лишний раз проверить всё ещё раз.

— Умная мысль, — усмехнулся Васильич. — Лишним не будет.

Я кивнул и вышел, уже зная, с чего начну подготовку. Пора было идти в цех.

Никто не любит проигрывать, особенно тогда, когда соперник заведомо слабее тебя. То же самое можно было сказать о Крылове, ведь его планы рушились один за другим.

Слухи расползались по заводу, как ржавчина по старому металлу. Уже на обратном пути в цех я слышал примерно следующее:

— Говорят, что проверка из Москвы — это всё из-за мастерка из седьмого, Егора, кажется.

— Вон, смотри, как ходит. Думает, что он теперь тут главный?

Эти слова звучали в курилках, их шептали за спинами, но иногда произносили достаточно громко, чтобы я услышал.

Я не реагировал. Только наблюдал. Мне было не впервой видеть, как люди верят в удобную для них ложь. Особенно если эту ложь тщательно подогревают. А подогревали её явно не случайно.

Сегодня же дошло до того, что разговоры в седьмом цеху сменили тональность на следующую:

— Егора проверяют. Значит, есть за что!

— Думаете, он чист? Да с чего бы тогда Москву звать?

— Вот увидите, его в итоге и снимут, а нам-то — нам потом расхлёбывать все эти его нововведения!

Эти слова уже говорились не шёпотом, а уверенно, с нажимом. И это значило, что мои соперники подключили не только язык, но и влияние.

Стоило вернуться в цех, как меня ошарашил Рома. Он вбежал в комнату мастеров с выпученными глазами.

— Они ускорили проверку. Крылов затребовал доступ к архиву!

— Кто дал команду?

— Ты сам знаешь кто, — процедил Рома.

Крылов. Это была попытка выбить почву из-под ног. Но выбивать её предстояло не у того человека.

— Тогда ускоримся, — спокойно сказал я.

— Ты серьёзно⁈ — Рома посмотрел на меня так, будто ожидал, что я начну паниковать, но не дождался. — Ладно… Ладно. Тогда как действуем?

Я коротко бросил:

— Собираю людей. Мне надо поговорить с мужиками.

Пока Крылов пытался загнать нас в угол, я превращал седьмой цех в крепость, куда он не сможет пробиться.

Я вышел из кабинета и спустился по лестнице в направлении цеха. Там я остановился у двери в мастерскую. Сделал глубокий вдох, собрал мысли. В голове крутились разговоры рабочих, сомнения, что-то между недоверием и страхом.

Цех жил своей жизнью. Кто-то обсуждал смену, кто-то ругался на инструмент.

Я гаркнул погромче, чтобы все оставили работу и собрались у той стены, где обычно проводили собрания. Долго ждать не пришлось — рабочие не упускали возможности поговорить.

Когда все собрались, я спокойно оглядел толпу.

— Давайте без долгих речей, — начал я. — Вы все слышали про проверку. И слышали про меня.

Мужики молчали, переглядываясь.

— Крылов и его люди делают всё, чтобы сломать меня. Но если я уйду, что будет с вами?

Тишина.

— Думайте сами. Сейчас у вас есть два варианта: либо мы работаем вместе и доводим дело до конца, либо я прямо сейчас пишу заявление — и ухожу.

Мужики замерли, кто-то пробормотал что-то про дурацкие шутки, но я не шутил.

— Потому что если я останусь, то буду биться до конца. Но я не потащу за собой тех, кто в это не верит.

Рома тоже вышел послушать собрание, оперся спиной на стену, скрестив руки. Он понимал, что я делаю.

— Ну? — спросил я. — Вы со мной или нет?

Тишина длилась несколько секунд. Потом кто-то кашлянул, другой мотнул головой.

— А ты сам серьёзно? — спросил Андреич.

— Серьёзнее некуда.

— Если уйдёшь… Тут же снова бардак начнётся?

— Гарантирую. Ещё похлеще, чем был.

Фрезеровщик Андрей подошёл первым, протянул руку.

— Я с тобой.

Следом шагнул другой.

— И я.

— И я, — послышались голоса из толпы.

Вскоре весь цех гудел. Я увидел в глазах рабочих не страх, а решимость. Люди, наконец, поняли: если они не встанут рядом, их просто раздавят.

Рома усмехнулся.

— Ну, теперь у нас команда.

— Ага, — я сжал его плечо. — Теперь работаем.

Следующие часы прошли в приведении всех дел в полную боевую готовность. Мы разбили задачи: кто-то проверял документы, кто-то приводил в порядок цех. Убирали всё лишнее, вносили корректировки, всё и на бумаге, и на деле должно было выглядеть максимально аккуратно.

Я осмотрелся. Мужики работали слаженно, даже без привычного нытья. Обычная, рабочая атмосфера.

— Знаешь, а я думал, что тебе не поверят, — сказал Рома.

Я посмотрел на него.

— Я тоже думал.

— Но поверили.

— Потому что я не оставил им выбора.

Он усмехнулся, кивнул.

— Тогда пошли проверять архив. Теперь назад дороги нет.

Теперь мы действительно стали одной командой.

Работа началась с полного пересмотра всей документации. Мы с Ромой уселись в комнате мастеров за столами, обложившись папками, журналами учёта, бухгалтерскими отчётами и графиками. Свет ламп резал глаза, а из коридора доносились приглушённые разговоры рабочих, свидетельствуя, что они заканчивали уборку и подготовку цеха.

— Давай сначала с накладными разберёмся, — предложил Рома, потирая лицо.

— Согласен. Сначала смотрим поступление, потом списание, потом отчёты по браку.

Мы взялись за бумаги. Сначала шли стандартные накладные: приход, расход, сверка с внутренним учётом склада. Всё чисто. Но уже через полчаса мы наткнулись на первую несостыковку.

— Стой-стой, подожди, — пробормотал Рома, пробегая взглядом по цифрам. — Тут материалы на замену деталей должны были прийти в конце месяца, а стоит дата за две недели до того.

Я хмуро посмотрел на документ.

— Это значит, что бумага могла быть оформлена задним числом, чтобы списать что-то заранее.

— Списать, но не получить.

Рома откинулся назад, постукивая карандашом по столу.

— Слушай, но если это так, то куда делись материалы?

— Вопрос хороший. И ответ на него мы поищем сейчас.

Я взял другую папку, начал сверять с тем, что у нас значилось в учёте склада. Через десять минут нашёл.

— Вот. Те же материалы, но с другой датой поступления, уже в следующем месяце.

— Ну ё-моё… — Рома выдохнул, закрыл глаза. — Это кто так «подчистил»?

— Хороший вопрос.

Мы внесли исправления, пометили себе, что утром нужно уточнить детали у кладовщика, и двинулись дальше.

Следующим этапом были отчёты по браку. Здесь нас ждало ещё больше сюрпризов.

— Смотри, — я пододвинул к Роме бумаги. — Вот этот брак списан как технологический, а вот тут он идёт как ошибка рабочего.

— А разница?

— Разница в том, кто за это отвечает. Если технологический, то вина на инженерном отделе. А если ошибка рабочего — то виноват цех.

Рома сжал губы.

— Кто-то специально перекидывал ответственность?

— А ты как думаешь? — хмыкнул я, поражаясь его наивности.

Этот «кто-то» всё исправлял в пору, когда Рома работал старшим мастером.

Он провёл ладонями по лицу.

— Исправляем?

— Естественно.

Мы снова углубились в бумаги. Часы тикали, ночь наступила незаметно, а мы продолжали рыться в документации, делая пометки, проверяя цифры, устраняя несостыковки.

— Погоди, тут ещё что-то, — пробормотал я, сверяясь с журналом учёта. — А вот это уже не мелочь, похоже на махинацию.

Рома прищурился, глядя на строки.

— Недостача?

— Недостача. И прикрыта списанием.

Мы оба молча смотрели на цифры. В этой ситуации было два варианта: либо кто-то «пристраивал» материалы в обход отчётов, либо это прямая схема вывода денег. Прежде я думал про первое, а сейчас все больше допускал второе.

— Ну всё, теперь точно за нами придут, — с кривой усмешкой пробормотал Рома.

— Если мы это нашли, значит, проверка тоже найдёт, — ответил я.

— Может, не будем лезть?

Я посмотрел на него.

— Мы это уже нашли, Ром. Назад дороги нет.

Рома устало вздохнул, но кивнул. Мы внесли все корректировки, оформили исправленные отчёты и заново сверили цифры.

Часы показывали за полночь, когда мы, наконец, отложили последние папки.

Рома хлопнул ладонями по столу.

— Ну что, поздравляю, — выдохнул он, потягиваясь. — Теперь мы готовы к проверке.

Я посмотрел на пачку документов, на исписанные листы с пометками, на уставшие лица мужиков, которые всё это время помогали нам разбирать бумаги.

— Да, — сказал я, откидываясь на спинку стула. — Теперь готовы.

Мы переглянулись. В воздухе висело странное ощущение — не то облегчение, не то предчувствие новой битвы.

Но одно было ясно: если Крылов надеялся прижать нас, то теперь ему придётся сильно постараться.

Утро началось с привычного гулкого звона заводского гудка, оповещавшего о начале смены. Но сегодня в цехе царила особая атмосфера — напряжённая, сосредоточенная. Рабочие переговаривались между собой, делая вид, что заняты делами, но каждый переживал за результат проверки.

Крылов не заставил себя долго ждать. Он появился на пороге комнаты мастеров, как всегда в своём черном костюме, с насмешливым прищуром, явно предвкушая зрелище. За ним — двое его приближённых, представители контроля.

— Ну что, товарищи, готовы? — с фальшивой вежливостью протянул Крылов, постукивая папкой по ладони. — Или всё-таки есть что скрывать? Прошлый наш визит натолкнул на мысль, что нам нужна более тщательная проверка вашего документооборота.

Я, сидя за столом, спокойно сложил руки на груди и кивнул в сторону приготовленных документов.

— Всё перед вами. Проверяйте.

Крылов сузил глаза, затем взял первую пачку бумаг и открыл. Началась проверка.

Он шел по стандартному алгоритму — сверял накладные, смотрел даты, пытался найти несостыковки. И был уверен, что найдет. Сначала он держался уверенно, листая бумаги с видом человека, который вот-вот обнаружит нечто невероятное. Но чем дальше он вчитывался, тем чаще хмурил брови.

— Так, так… — пробормотал он, поднимая один из отчётов. — Что у нас тут?

Я знал, что именно он смотрит — это те самые исправленные накладные. Он сверился с оригиналами, поискал ошибки, но нашёл лишь идеально оформленные бумаги, где все даты и суммы соответствовали действительности.

— Странно… — тихо выдал он, пролистывая дальше.

Сзади стоял Рома, скрестив руки, и едва заметно ухмылялся.

Крылов пролистал ещё десяток страниц. Затем взялся за учёт брака. Его пальцы нервно постукивали по столу, пока он сверял данные. Но и здесь его ждала неудача — всё было безукоризненно.

— Не может быть… — прошептал он, хмурясь всё сильнее.

Я молча смотрел на него, не подавая вида, что наблюдаю за каждым его движением.

— Где отчёты по инвентаризации? — резко спросил он.

Рома тут же протянул ему папку.

Крылов с жадностью схватил её, пролистал, остановился на одном из листов и замер.

— А вот тут… — начал было он, но тут же осёкся.

Он нашёл исправленные сведения по недостаче. Именно те данные, которые мы обнаружили ночью и привели в соответствие с отчётами. Ошибок не было.

Крылов медленно поднял взгляд, затем захлопнул папку и отложил её в сторону.

— Всё сходится, — процедил он сквозь зубы.

Рома не сдержался и криво усмехнулся.

— Конечно, сходится. Мы же не дилетанты.

Крылов смерил его взглядом, затем резко встал.

— Всё это, конечно, интересно… — протянул он, убирая документы в свою папку. — Но что-то мне подсказывает, что вы просто хорошо подготовились.

— А мне что-то подсказывает, что вы этого не ожидали, — спокойно ответил я.

Его скулы напряглись.

В цехе стояла тишина — рабочие не решались громко разговаривать, наблюдая за этим молчаливым противостоянием.

Крылов глубоко вдохнул, словно пытаясь подавить раздражение, затем резко развернулся к выходу.

— Ну что ж… — бросил он через плечо. — Продолжайте в том же духе.

С этими словами он вышел.

Тишина висела в комнате ещё несколько секунд, а затем Рома шумно выдохнул и хлопнул меня по плечу.

— Да! Мы победили!

Снаружи собрались рабочие, которые ждали, чем всё закончится. Когда они увидели, что Крылов ушёл, не найдя ничего, кто-то из них тихо присвистнул, а затем зазвучали одобрительные смешки.

— Не расслабляемся. Это ещё не конец.

Рома усмехнулся, но с его лица не сходила улыбка.

— Знаю. Но, чёрт возьми, как же приятно было видеть его лицо.

Я взглянул в окно.

Крылов удалялся быстрым шагом, и вся его фигура, разворот напряженных плеч и походка говорили о том, что он не собирается мириться с этим поражением.

Но теперь у нас был явный перевес.

Глава 19

Крылов действовал по старой проверенной схеме — если не можешь уничтожить человека сразу, то выбивай у него опору из-под ног по камешку.

Я был для него крепким орешком, но Рома…

Рому можно было убрать.

Для этого достаточно было сломать его авторитет перед рабочими, подставить под удар, а затем вынудить уйти самого или сделать так, чтобы его просто сняли приказом сверху.

Первый шаг Крылов сделал аккуратно.

В заводской курилке, где обычно обсуждали последние новости, начались странные разговоры.

— Слышал, что Романа-то Викторовича вот-вот уберут?

— Да ладно? За что?

— Да там сверху уже решили, говорят, что он провалил всю работу по подготовке к проверке.

— А кто вместо него?

— Да есть человек, хороший специалист…

Я не удивился. Такой метод стар как мир: запусти слухи, дай им разойтись, и вскоре они начнут жить собственной жизнью.

Но меня интересовало другое — через кого идут такие вбросы.

Ведь наверняка кто-то из рабочих получает распоряжение распространять их вслух.

Я прислушивался, наблюдал. Разговоры появлялись не просто так, они явно поддерживались искусственно. Кто-то подбрасывал новые детали, кто-то вовремя задавал «невинные» вопросы.

Я мысленно отметил несколько человек.

Значит, Крылов поставил своих людей даже здесь.

Что ж, он надеялся, что это подорвёт доверие к Роме? Значит, пора было сыграть на опережение.

Крылов действовал грязно, но он, конечно, не сам бегал по цехам и шептал рабочим в уши. Значит, у него были люди, кто работал изнутри.

И мне нужно было узнать, кто именно.

Я решил не суетиться. Если кто-то занимался вбросами информации, значит, он не остановится даже после провала проверки. Я просто стал слушать, наблюдать, выжидать. И вскоре появились первые намёки. В курилке снова шептались.

— А ты думаешь, этот мастер надолго?

— Да кто его знает. Поставили, конечно, но в таких случаях всегда кого-то убирают.

— Да, да… и вообще, этот Егор… как-то он слишком… ну, ты понимаешь.

Я не вмешивался. Просто отметил, кто говорил громче всех. Первым был Витька, слесарь с пятого участка. Болтун, любивший обсуждать всё подряд. Вторым — наш кладовщик. Третьим — Димка, молодой рабочий, который часто ошивался возле начальников смен.

Три имени.

Витька был самым простым вариантом. Он и так любил трепаться, стоило его немного подтолкнуть. Я подошёл к нему в обеденный перерыв, когда он тянул чай из гранёного стакана.

— Чего нового, Вить? — спросил я дружелюбно.

Он подскочил, не ожидая, что я обращусь к нему прямо.

— Да ничего… а чё?

— Слышал, что меня тут обсуждают. Говорят даже, что надолго я тут не задержусь.

Он сглотнул, глаза забегали.

— Да ну, бред это всё, Егор!

— Правда? — я слегка наклонился вперёд. — А мне говорили, что ты как раз в курсе всех новостей.

Витька занервничал, вжался в спинку стула.

— Да это… ну, в курилке же болтают.

— Болтают, — кивнул я. — А кто первый начал?

Он замялся.

— Да, знаешь, я так даже и не вспомню…

Я молчал и смотрел ему в глаза.

Секунда. Другая. И он не выдержал.

— Ладно, ладно! Говорили, что это Семёныч чего-то там слышал от начальников… ну, и я подхватил.

Этот был опытнее. Старый заводской лис, который просто так ничего не скажет. Я не стал идти напрямую. Просто подождал, пока он сам ко мне придёт. А пришёл он вечером, перед концом смены, когда все расходились.

— Слушай, Егор, — протянул он, опершись на косяк двери. — Говорят, ты ищешь, кто слухи пускал.

— Говорят, — согласился я, не поднимая глаз от бумаг.

— И ты, значит, решил, что это я?

Я отложил ручку, посмотрел на него.

— Я решил, что ты знаешь больше, чем говоришь.

Он хмыкнул.

— Может, знаю. А может, нет.

— Семёныч, — я спокойно сложил руки на столе. — Ты умный человек. И ты понимаешь, тот, кто продолжает мутить воду, рискует в ней же и утонуть.

Он вздохнул, потёр переносицу.

— Ладно, — пробормотал он. — Я тебе скажу, но ты это от меня не слышал.

— Разумеется.

— Димка.

— Я так и думал.

Этот щегол слишком часто крутился возле Крылова, таскал ему бумаги, подслушивал разговоры. Теперь, видимо, хочет выслужиться перед кем-то ещё. Молодой, амбициозный, но без собственного мнения. Просто пешка, которую использовали.

Долго его искать, конечно, было не нужно. Димка стоял у проходной, нервно курил. Я подошёл сзади.

— Что, совесть гложет?

Он вздрогнул, резко развернулся.

— Егор?.. я…

— Поговорим?

Он сглотнул, втянул голову в плечи. Мы отошли в сторону.

— Дим, давай без лишних слов, — сказал я. — Ты работал на Крылова?

Он замялся, огляделся, будто бы удостоверяясь, что нас никто не подслушивает, и вперил в меня взгляд своих бегающих глаз.

— Ну… я просто передавал информацию… иногда…

— Допустим. Кому сейчас передаёшь?

— Никому! — выпалил он. — Клянусь!

Я молчал. Он заёрзал, потом сдался, понимая, что просто так я от него не отстану.

— Хорошо, ладно… Мне говорили, что надо просто «держать людей в тонусе». Подкидывать разговоры, намекать.

— Кто говорил?

Он замялся, но, видя мой взгляд, быстро ответил:

— Помощник нашего директора, Владлен Степанович!

Вот оно что… я задумался. Впрочем, долго ждать не стал, отпустил языкастого парня, которому аж на месте не стоялось, будто земля подошвы жгла.

— Ты мне больше не нужен, Дим. Но если я ещё раз узнаю, что ты где-то что-то болтаешь…

— Понял, я так-то понятливый, Егор.

Я развернулся и ушёл. Теперь всё было ясно.

И слова про «человека директора» вскоре стали звучать всё чаще. Нового начальника цеха не называли прямо, но все уже догадывались, кто это — некий Николай Титов, из так называемого управленческого резерва. Таких всегда держат в запасе на «всякий случай». Как управленцы они так себе, на производстве их тем более никто не знает, но лишних вопросов обычно не задают и охотно делают все по указке свыше. Такой управленческий резерв лично я называл болотом, в котором тонули, по сути, талантливые ребята — вот только с напрочь отбитой инициативой. Тот же Титов последние пару лет ходил в замах начальника одного из цехов, а до этого работал замом целом корпуса.

И вот про этого невзрачного кадра стали говорить, что он «жёсткий управленец» и «приведёт цех в порядок». Но самым популярным утверждением было вот какое: он «разгонит всех этих мечтателей, что решили, будто завод для них — место экспериментов».

Когда новость дошла до Ромы, он пришёл в комнату мастеров с лицом человека, которому только что ударили под дых.

— Егор, они хотят меня снять, — сказал он сдавленно.

— Знаю, — спокойно ответил я.

— Они уже подписали приказ, осталось только его утвердить.

— А рабочие что говорят?

Рома замолчал.

Он понимал, что всё решалось не только в кабинетах. Если рабочие согласятся, если все примут нового начальника, то сопротивляться будет бессмысленно.

Но если они встанут на сторону Ромы…

— Я не знаю, — выдохнул он.

— Тогда узнаем, — сказал я.

В обеденный перерыв, когда все рабочие собирались в столовой и в курилке (те, кто по нашей договорённости уже в столовой побывал), мы с Ромой прошлись по цеху и поговорили с работягами.

Разговор был коротким и по существу.

— Вы уже слышали, что хотят поставить нового начальника?

Кто-то молчал, кто-то кивал, кто-то уходил от темы. Заговорил Андреич, его голос разнёсся по цеху:

— Да нам без разницы! Главное, чтобы работать давали нормально!

Это была первая реакция — вроде бы, нейтральная, но не в пользу Ромы.

Я хмыкнул.

— А если работать нормально не дадут?

Мужики переглянулись.

— Это как?

— Да так, — я поднял руки. — Допустим, приходит новый начальник. И первым делом начинает резать сверхурочные. Потом наводит «жёсткую дисциплину» — а это означает штрафы за всё подряд, как это уже делалось в других цехах. А потом, когда люди начнут уходить, объясняет, что это просто плохие работники были, что виноваты в этом сами рабочие. Я извиняюсь, Андрей, отлить ведь будете ходить по расписанию.

Повисло молчание. И первым его нарушил тот же Андреич:

— Что, серьёзно так будет?

— Так уже было, — спокойно напомнил я. — В третьем цехе. И в пятом.

А вот теперь люди начали действительно задумываться. Смена начальства всегда была чувствительной темой.

— Ладно, — проворчал кто-то. — Чего делать-то?

Рома посмотрел на меня, словно ждал подсказки и не знал, дождётся ли, но я уже знал, что сказать.

— Просто говорите, что вы не согласны.

— Да кому? — уточнил Андреич.

— А всем, кто спросит, — отрезал я.

Мы вернулись в кабинет начальника цеха. Рома, развалившись на стуле, скрестил руки на груди. По нему было видно, что он доволен, хоть и старается этого не показывать.

— Кстати, ты нашел, кто слух-то пускал? — спросил он, приподняв бровь.

Я кивнул, оперевшись о его стол.

— Димка.

Рома присвистнул.

— Вот же щенок…

— Ага. И не просто так. Работал на Крылова, а потом получал новые инструкции от помощника директора.

Рома покачал головой.

— Димка. Просто Димка? Это же смешно…

— Любая революция начинается с маленьких людей, — заметил я. — Но это не сработает там, где люди понимают, что их судьба — в их руках. Именно для этого и была сделана Октябрьская революция. Чтобы последнее слово оставалось за рабочими. А рабочие свое мнение высказали в твою пользу.

— А… ты чего такой уверенный? — вдруг спросил Рома, разглядывая меня.

— Потому что я видел, как люди могут объединяться. Ты же сам это почувствовал, когда мужики встали за тебя?

Рома вздохнул, но всё-таки с довольной миной.

— Да уж. Никогда бы не подумал, что простые работяги смогут сломать систему, которую пытаются насадить сверху.

— Это не система, — сказал я. — Это чья-то жадность и страх.

Он долго молчал, а потом медленно произнёс:

— Значит, будем биться до конца?

На следующий день, когда из заводоуправления пришёл человек с приказом о назначении Титова, он столкнулся с неожиданной проблемой.

Мужики категорически отказались его принимать.

— Нас наш начальник устраивает! — сплюнул Андреич, закуривая сигарету.

— Мы против! Это нам работать и план выполнять, поэтому с нашим мнением вам придётся считаться.

Человек из заводоуправления не стал спорить (ему-то что, его дело маленькое), а Рома не стал подписывать приказ.

— Не вижу оснований. По собственному желанию я не уйду, а увольнять меня по статье основания нет, все показатели только выросли, — отрезал Рома.

— Я передам вышестоящему руководству, — ответил явно растерявшийся мужичок.

Я думал, у этой эпопеи будет продолжение, когда наверху получат это донесение о бунте, но ни через час, ни в конце рабочего дня никто больше не пришел.

— Ну что, Ром, всё, можно тебя поздравить? — я подмигнул начальнику цеха в конце рабочего дня.

В этот момент на столе Романа зазвонил телефон.

— Слушаю, да, Клименко, — Рома покивал, покосился на меня и, повесив трубку, сказал: — Егор, приехали!

— Кто? — уточнил я.

— Москвичи!

До приезда комиссии из Москвы вообще-то оставалось несколько дней. Я удивился, но виду не подал.

Рома поднялся со стула, походил по кабинету, а затем остановился у кабинета возле окна.

— И когда будут товарищи проверяющие? — спросил я.

— Они уже здесь… — прошептал Рома.

Мы переглянулись и, не сговариваясь, ломанулись встречать высоких гостей. Видимо, Сергей Васильевич, узнав все новости, решил поднять ставки. Что же, отличный ход, мы-то подошли к приезду комиссии в полной боевой готовности.

Комиссия на самом-то деле выбрала крайне любопытное время — формально рабочий день у всех был закончен, начальство обычно работало до пяти. Большинство рабочих также разошлось по домам, а значит, у москвичей будет отличная возможность поработать в спокойной обстановке и без лишних свидетелей.

Мы выбежали из кабинета начальника, спустились вниз и у ворот встретились с членами комиссии. Важные проверяющие зашли в цех с таким видом, будто прибыли не просто с проверкой на производство, а буквально на передовую.

Четверо мужчин и одна женщина, все в строгих костюмах, с папками и блокнотами наготове. Их взгляды были цепкими, холодными, профессиональными. Люди, которые давно научились видеть ложь, заслоненную красивыми словами и ловко составленными отчётами.

— Александр Павлович Прутков, — представился мужчина лет пятидесяти, с коротко стриженными волосами и сединой, пробивавшейся на висках.

Он показал Роме необходимые документы, и начальник цеха их внимательно изучил. Я видел, что его лицо оставалось каменным, без улыбки, взгляд тяжёлый, словно при каждом разговоре он оценивал собеседника, решая, лжёт тот в данный конкретный момент или говорит правду.

Сопровождала московскую комиссию Ирина Васильевна Шиляева, это и была помощница директора.

Имена троих остальных я не запомнил, хотя они тоже представлялись. Эти больше слушали, чем говорили, но по тому, как они оглядывали завод, было ясно: ни один из них не пропустит ни малейшей ошибки.

— Ну что, начнём? — Прутков говорил спокойно, но в голосе чувствовалась сталь.

Он говорил так даже не для того, чтобы пугать — это была манера, привычная для руководителей самого высокого ранга.

— Все документы подготовлены. Можете проверять, — ответил Рома.

— А где предыдущий проверяющий? — спросил Прутков у Шиляевой.

Шиляева замялась, бросила быстрый взгляд на Крылова, который стоял неподалёку, и ответила:

— Он… в отъезде.

Прутков хмыкнул, но ничего не сказал. Он раскрыл свою папку, вытащил несколько документов и жестом подозвал к себе двоих членов комиссии.

— Начнём, — сказал он спокойно, но в его голосе чувствовалась холодная сосредоточенность.

Члены комиссии быстро распределились по цеху. Один отправился изучать бухгалтерские отчёты, второй — проверять списания материалов, третий — инспектировать условия труда и соблюдение норм безопасности.

— Мы начнём с документации, — пояснил Прутков. — Затем проведём осмотр склада, проверим соответствие заявленных данных реальности.

Он откинул страницу в своей папке, пробежался глазами по тексту и добавил:

— Все бумаги должны быть предоставлены немедленно, без отлагательств.

Комиссия действовала чётко, без суеты. Эти люди не бегали по цеху в поисках недочётов, они методично изучали данные, сверяя цифры, поднимая старые отчёты, требуя пояснений. Работали молча, слаженно. Ни одного лишнего жест, ни одного случайного вопроса. Такой чёткостью можно было даже залюбоваться — особенно когда знаешь, что беспокоиться тебе не за что.

Крылов стоял в стороне, скрестив руки и постукивая ботинком, ожидая момента, когда всплывёт первая ошибка.

Но этот момент так и не наступал.

Я видел, как хмурился Прутков, перелистывая страницы. Как Ирина Васильевна отмечала что-то в блокноте, но затем молча кивала, соглашаясь с данными.

Проверяли долго, дотошно. Крылов, который в начале всего действа выглядел уверенно, начал нервничать.

Он то потирал руки, то бросал взгляды на каждого из членов комиссии, словно надеясь, что кто-то из них, наконец, скажет: «Ага! Вот оно!»

Но этого не случилось. Члены комиссии кивали друг дружке и иногда бросали короткие замечания — абсолютно спокойные. Наконец, Прутков закрыл папку.

— Всё чисто. Документы оформлены верно, бухгалтерия сходится, отчёты по браку соответствуют нормативам.

Ирина Васильевна посмотрела на меня.

Один из проверяющих перелистал бумаги, пробежался взглядом по отчетам и неожиданно хмыкнул.

— Интересно, — протянул он, поднимая голову. — У вас в накладных совпадают все цифры, даже при сверке с неофициальными журналами.

Я чуть улыбнулся.

— Да, так и есть.

Прутков кивнул:

— А теперь объясните мне, почему у нас тут две версии одного и того же отчёта?

Он развернул лист бумаги, вручил Шиляевой.

— Вот этот — из цехового архива. Все цифры совпадают, даже по неофициальным журналам, как вы успели убедиться. Но вот этот, — он положил рядом второй лист, — из отчета по результатам проверки товарища Крылова. И здесь данные совсем другие.

Крылов, все это время державшийся в стороне, моментально взял ситуацию в свои руки.

— Всё просто, коллеги. Вас, как людей опытных, не проведёшь. Но они пытаются! — он ткнул пальцем в сторону меня и Ромы. — Этот цех подал ложные данные. Очевидно, что недостача была, и теперь они пытаются скрыть её.

Прутков и здесь не изменил своей обстоятельности, не отреагировал сразу. Он просмотрел обе версии документа.

— Интересно, — наконец, сказал он.

Он был опытным человеком и не привык принимать решения на эмоциях. В его мире бумага была не апогеем деятельности, а лишь инструментом.

— Запроси общезаводской архив, — сухо сказал он одному из своих помощников.

Я не стал показывать эмоций, но внутренне усмехнулся. Крылов сам себя загнал в ловушку. Вернее, клюнул на крючок, который я ему подготовил. Архив уже был «скорректирован» нужным образом.

… Некоторое время назад.

— Хочешь отработать свой долг? — спросил я того ушлого незнакомца, которого раньше поймал на попытке украсть документы.

Я объяснил, что в таком случае раз и навсегда забуду его оплошность, как и то, что он был вооружен и намеревался на меня напасть. В том числе тогда, когда вопросом займётся милиция — а она займется.

— Претензий ко мне больше не будет?

— Руку пожму.

Он кивнул, даже не задавая лишних вопросов. Я объяснил ему, что нужно сделать. Всего-то подменить несколько документов в общезаводском архиве на «скорректированные» версии, но не в нашу пользу.

Мне нужно было истинное положение дел.

— Сейчас свяжемся с архивом, Александр Павлович, — проговорил кто-то из младших коллег Пруткова.

И я спокойно кивнул.

Глава 20

В общезаводской архив отправили курьера, а мы остались ждать. Ожидание — худший момент в подобных ситуациях. Оно разъедает нервы, делает воздух в комнате тяжёлым, так что выматывать начинает будто бы само время.

Прутков не глядел в потолок, а спокойно пролистывал бумаги, раз за разом сверяясь с уже имеющимися отчётами. Рома стоял рядом, пытаясь сохранять спокойствие, но я видел, как у него напряглись скулы.

Крылов не упустил момента подлить масла в огонь.

— Ну что, посмотрим, как вы теперь будете выкручиваться, — полушепотом произнёс он с напускным сочувствием, скрестив руки на груди. — Ваши маленькие игры закончились. Подделка документов — серьёзное дело. Если подтвердится, что данные не совпадают, будете отвечать не передо мной, а перед законом.

Я не повёлся. Спокойно посмотрел на него и усмехнулся.

— Врать у тебя получается лучше, чем проверять. Только вот беда… на правду это не влияет.

Крылов сузил глаза.

— Посмотрим, посмотрим… — он явно наслаждался моментом.

Рома нервно сжал кулаки. Я хлопнул его по плечу.

— Всё под контролем.

— Ты так уверен? — тихо спросил он, хмурясь.

— Абсолютно.

Я не стал ничего объяснять, но по моему голосу он понял: я знаю, что делаю.

Прошло ещё двадцать минут. Потом ещё десять. Время тянулось мучительно медленно, но я не показывал ни капли беспокойства. Крылов украдкой поглядывал в нашу сторону, явно выискивая признаки паники. И не мог найти.

И вот, наконец, вернулся курьер, держа в руках толстую папку.

— Документы из общезаводского архива, — сообщил он, протягивая их Пруткову.

Наступила тишина. Прутков молча взял папку, открыл её, вытащил нужные страницы. Медленно пробежался глазами по цифрам, затем сверился с цеховым отчётом.

Тишина становилась всё более давящей.

Крылов, не выдержав, сделал шаг вперёд.

— Ну что? — его голос звучал напряжённо.

Прутков поднял на него тяжёлый взгляд.

— А вы почему так интересуетесь, уважаемый? — покосился она на Крылова.

Тот моргнул, но быстро взял себя в руки.

— Как это — почему? Я отвечаю за внутренние проверки, мне необходимо знать, соответствует ли документация реальности!

— Внутренние проверки… — Прутков хмыкнул, заглядывая в папку. — Значит, вы лично курировали прошлую проверку?

— Да, именно так, — Крылов попытался выпрямиться, но в его голосе уже не было прежней уверенности.

— Интересно, — протянул Прутков, переворачивая страницу, которую держал в руках. — Тогда объясните мне вот что.

Он вытащил две версии отчётов: один — из заводского архива, второй — поддельный, с неверными цифрами, по результату проверки Крылова.

— Вот здесь, — он постучал пальцем по первому документу, — официальный отчёт из общезаводского архива. А вот здесь — результаты вашей «проверки».

Крылов молчал, взгляд его метался по комнате.

— И теперь, Крылов, объясните мне, каким образом в вашей версии появились расхождения?

Крылов сглотнул.

— Это… это какая-то ошибка…

— Ошибка? — Прутков усмехнулся, переглядываясь с членами комиссии. — Ошибка, говорите? Ну что ж… Бывает.

Он захлопнул папку, отложил её в сторону и сцепил пальцы в замок.

— Тогда у меня ещё один вопрос.

Прутков наклонился вперёд, глядя Крылову прямо в глаза.

— Почему, когда мы приехали, нам сообщили, что предыдущий проверяющий в отъезде?

Шиляева, услышав это, заметно напряглась, но молчала. Крылов выпрямился, пытаясь держать лицо.

— Это… Это недоразумение. Я действительно проводил проверку, но потом уехал в командировку.

— Командировку? — Прутков прищурился. — А документы об этом у вас есть?

Крылов замер, явно осознавая, в какую ловушку попал. Все командировки, конечно же, должны проходить по бумагам.

— Ну…

— То есть, — продолжил Прутков, подаваясь вперёд, — вы сначала проводите проверку, фальсифицируете отчёты, потом внезапно «уезжаете», а теперь пытаетесь представить нам поддельные документы, чтобы дискредитировать этот цех?

Крылов молчал, сжимая челюсти.

— Вы понимаете, что это уже не просто нарушения, а прямой подлог? — Прутков перевёл взгляд на членов комиссии. — И что это требует отдельного серьёзного разбирательства?

Один из членов комиссии кивнул, делая пометки в блокноте.

— Мы обязаны будем передать эти материалы в соответствующие органы, — спокойно добавил он.

Крылов резко побледнел.

— Постойте… Давайте не будем спешить с выводами…

— Я никуда не спешу, — отрезал Прутков, снова раскрыв папку. — Я просто хочу понять, как вы собираетесь объяснять этот подлог.

Шиляева, поняв, что спасать Крылова уже бессмысленно, тихо сделала шаг назад.

Наступила долгожданная развязка.

Крылов ещё раз попытался заглянуть в бумаги, будто надеясь, что там что-то могло волшебным образом измениться, но было уже поздно. Всё, что он подготовил, рухнуло в один момент.

— Вы… вы не понимаете, — заговорил он, но Прутков уже закрыл папку и сложил руки на столе.

— Всё я понимаю, — отрезал он. — И вижу, что здесь пытались провернуть схему.

Он повернулся к Шиляевой.

— Кто давал команду на корректировку отчётов?

Шиляева замерла, будто застыла в середине вдоха. Глаза метнулись к Крылову.

— Мы… мы получили указания от…

— От кого? — голос Пруткова был ровным, но весомым, словно пресс, давящий на деталь. Только сейчас как будто это была не деталь, а лёгкие Шиляевой и Крылов, которым всё сложнее было сделать вдох и выдать хоть какой-то ответ.

Шиляева сглотнула и от попыток отвечать отказалась. Крылов сделал резкий вдох, словно хотел что-то сказать, но осёкся.

— Подождите, — Прутков сдвинул брови. — Когда мы прибыли, именно вы сказали, что предыдущий проверяющий уехал.

— Да… ну… то есть…

— То есть, выходит, что вы сами проводили проверку… и сами подделали результаты? — наседал Прутков.

— Это не так! — выпалил Крылов, но голос его дрогнул.

— Тогда объясните, как так вышло? — Прутков смотрел на него спокойно, но в его взгляде читалось одно: «Попробуй только соврать».

Крылов молчал.

— Мне нужны пояснения. Немедленно, — добавил Прутков, откинувшись в кресле.

Крылов отвёл взгляд, стиснув зубы.

Он проиграл.

Прутков двинулся к выходу. Один из проверяющих как бы между прочим спросил у меня:

— И что, откуда ноги растут?

Он прекрасно понимал, что такие подлоги не происходят просто так. За счёт нашего цеха пытались скрыть другие промахи. Просто нас решили выставить в роли куклы для битья.

Я посмотрел на проверяющего, затем пожал плечами.

— Я бы, наверное, на общезаводской склад посмотрел…

Я решил, что если бить в цель, то бить сразу по-крупному.

Комиссия двинулась в сторону общезаводского склада. Я пошёл следом, ощущая, как внутри поднимается напряжение.

Когда мы вошли внутрь, в нос сразу ударил запах старой бумаги и пыли. Длинные стеллажи с коробками и ящиками уходили в темноту, а в дальнем углу что-то скрипело — возможно, кто-то из работников в последний момент пытался навести порядок.

Прутков огляделся, достал блокнот.

— Так, — сказал он, переведя взгляд на завсклада. — Документы по последним списаниям материалов. Где они?

Завскладом, мужчина лет пятидесяти с залысинами по имени Сергеев, заметно напрягся. Он переглянулся с Крыловым, но тот бессильно опустил глаза в пол.

— Сейчас, минуточку… — неуверенно ответил завскладом.

Он развернулся и поспешил к стеллажам, шаря глазами по папкам. Достал толстую папку, трясущимися руками положил её на стол. Я вспомнил, как он уверенно себя вёл, когда мы к нему приходили с Борисом Игнатовичем, который в шутку звал его Пушкиным.

— Вот… Всё здесь.

Прутков переглянулся с одним из членов комиссии, затем раскрыл документы.

— Так, давайте смотреть…

Он пробежался по страницам, хмурясь всё сильнее.

— Ну и бардак, — пробормотал один из проверяющих, стоявший рядом. — Числа не совпадают, подписи разные…

Я взглянул через плечо Пруткова — и действительно, в накладных, которые должны были относиться к одним и тем же материалам, даты были разбросаны, цифры прыгали, а некоторые ведомости и вовсе выглядели так, будто их наспех исправляли прямо перед проверкой.

— Интересно, — протянул Прутков, отложив один лист и доставая другой. — Вот это вот, например…

Он повернул документ к Сергееву.

— Александр Сергеевич, объясните, каким образом одна и та же партия была списана дважды в разные даты?

Сергеев сглотнул, вытер пот со лба.

— Наверное, ошибка…

Прутков листал дальше, пока не нашёл ещё одну несостыковку.

— Вот, пожалуйста. Здесь вы списываете партию материалов, а вот тут — её же, но уже с другой подписью.

Один из членов комиссии присвистнул.

— Так это же классическая схема: сначала списать, потом продать налево, а потом снова закупить за счёт завода.

Крылов кашлянул, сделал шаг вперёд.

— Давайте не будем спешить с выводами, — сказал он ровным голосом. — Возможно, это действительно ошибка.

— Да? — Прутков повернул к нему листок. — Тогда объясните вот это.

Он указал на подпись, которую все узнали с первого взгляда. Подпись Крылова. Стояла она на одной и из листов проверок, стало совершенно понятно, что все проверки имели исключительно формальный характер.

— Я… — прошептал Крылов.

— Вы лично проводили проверку, не заметили очевидных нарушений — и теперь утверждаете, что это всё ошибка?

Крылов молчал. Я подошёл ближе, заглянул в документы.

— Знаете, я бы, наверное, ещё заглянул в отчёты по поставкам, — предложил я.

— Уже проверяю, — отозвался один из членов комиссии, быстро листая страницы.

Вскоре он поднял голову.

— Вот оно. Несколько партий пришли с разницей в месяц, но в отчётах они объединены в одну.

Прутков перевёл взгляд на Сергеева.

— Вы это подписывали?

— Мне… Мне принесли готовые бумаги… — заикался тот.

— А кто принёс?

Сергеев огляделся, как зверь, попавший в капкан, но Крылов опередил его.

— Ну всё, хватит! — рявкнул он, резко ударив кулаком по столу.

Комиссия молча уставилась на него.

— Вам самим не кажется, что вы ищете повод обвинить меня⁈

Прутков медленно сложил документы и посмотрел Крылову прямо в глаза.

— Повод? — переспросил он ледяным тоном.

Крылов открыл рот, но не успел ничего сказать — в этот момент один из проверяющих достал ещё один документ.

— Вот здесь результаты ваших проверок, товарищ Крылов, и согласно им на складе царит полная идиллия. Я не ищу повод для того, чтобы инициировать проверку по всем цехам. Вы мне сами этот повод дали.

А вот дальше было еще интереснее. На разных актах подпись Крылова… отличалась.

Один документ был подписан им, а другой — кем-то, кто пытался подделать его почерк.

— Что это значит? — вкрадчиво спросил Прутков, переведя взгляд на Крылова.

Тот побледнел.

— Я… Я не знаю…

— Всё ясно, — Прутков отложил документы. — У меня есть основание считать, что все предыдущие проверки недействительны, и вы предоставляли нам неверные сведения систематически, из года в год.

Я молча наблюдал, как Крылов окончательно теряет самообладание. Теперь у него не осталось шансов. В воздухе повисло молчание, нарушаемое только стуком карандаша Пруткова по столу.

— Думаю, — медленно произнёс он, — пора вызывать милицию.

Крылов сжал кулаки.

— Вы не имеете права!

— А вот это уже не вам решать, — твёрдо ответил Прутков.

Крылов покраснел, резко развернулся к комиссии, но было поздно. Прутков уже дал знак помощнику, тот нашел телефон и звонил в органы.

— Вызывайте группу, — приказал он.

Крылов замер, явно понимая, что если сейчас милиция официально вмешается, ему уже не вывернуться.

— Подождите! — его голос дрожал. — Давайте… Давайте разберёмся!

— Мы и так разбираемся, — холодно ответил Прутков, скрестив руки на груди. — Вы фальсифицировали проверки, закрывали глаза на махинации, ваши подписи стоят на документах с откровенными нарушениями. Вам есть что добавить?

Крылов молчал.

Пока всё это происходило, я внимательно наблюдал за тем, как ведут себя окружающие. Сергеев, завскладом, выглядел так, будто хотел провалиться сквозь землю. Шиляева пыталась держаться ровно, но её взгляд метался, и было ясно — она в панике.

Рома же… Он просто стоял рядом, сжатые кулаки выдавали напряжение, но в его глазах я видел удовлетворение.

Пока мы ждали милицию, комиссия продолжала проверку. Чем глубже они копали, тем больше вскрывалось. Систематическое занижение остатков, чтобы скрывать недостачи. Двойные списания, позволяющие воровать материалы… Но самое главное — цепочка шла всё выше.

И все нити вели… к директору.

Когда в заводоуправление приехали сотрудники милиции, всё уже было готово. Прутков общался с майором, передав ему всю документацию.

Крылов стоял молча, опустив взгляд. На его запястьях уже были защелкнуты наручники. Шиляева попыталась уйти незаметно, но один из милиционеров её остановил.

— Куда это вы, гражданочка? Нам с вами тоже есть о чём поговорить.

Когда её вывели, Прутков повернулся ко мне.

— Хорошая работа, — сухо сказал он. — Вы понимали, на что идёте?

— Понимал, — ответил я.

— Рискнули бы снова?

Я посмотрел на Рому, на рабочих, которые начали потихоньку собираться вокруг, осознавая, что всё закончилось. Посмотрел на наш корпус вдалеке — теперь уже наш, без Крылова, без их махинаций.

— Да, — кивнул я. — Без сомнений.

Прутков усмехнулся, захлопнул папку.

— Ладно. Нам нужно оформить документы.

Толпа рабочих собралась возле здания заводоуправления, как только слухи о задержании Крылова разлетелись по заводу.

— Говорят, его прямо в наручниках вывели!

— Ага, и Шиляеву тоже!

— Вот тебе и руководство…

Но дежурные сотрудники охраны и милиции уже были наготове.

— Прохода нет! — отрезал один из милиционеров, преграждая дорогу. — Разойдитесь, товарищи!

— Да мы просто посмотреть…

— Не положено, — строго повторил он.

Рабочие, конечно, не уходили, но и не лезли на рожон. Завод гудел, словно улей, который кто-то основательно потряс. Когда дверь заводоуправления распахнулась, и двое милиционеров вывели директора, толпа замерла.

В глазах рабочих читалось недоумение. Казалось, что ещё вчера он сидел в своём кабинете, отдавал приказы, ругал, штрафовал, решал, кому работать, а кому нет. А теперь шёл с наручниками на запястьях, с побледневшим лицом, с опущенными плечами.

Майор шёл рядом, ведя его к машине.

— Прошу пройти, — сказал он сухо, подталкивая его.

Кто-то из рабочих тихо присвистнул. Кто-то тихо выдохнул:

— Ну ни хрена себе…

Директор же не произнёс ни слова. Лишь раз взглянул на толпу, но быстро отвёл взгляд. Ему нечего было сказать.

И тут же загудела толпа. Люди зашептались, кто-то посмотрел в мою сторону, оценивая, осознавая, что только что произошло.

Майор пригласил и нас с Ромой в отделение милиции, чтобы дать показания. На выходе у проходной меня подстерег мужчина в сером плаще с кожаным портфелем, а следом за ним — молодая девушка с блокнотом и диктофоном.

— Пресса, — тихо сказал Рома, качая головой.

Журналист уже целеустремлённо шёл ко мне, пока девушка что-то записывала на ходу.

— Товарищ… — он взглянул на меня с прищуром. — Можете нас рассказать? Что вообще происходит? Завод, задержания, махинации — такого в нашей стране быть не может.

Я уже собирался ответить, но в этот момент рядом оказался майор.

— Пока никаких статей, — жёстко отрезал он.

Журналист повернулся к нему.

— Но мы имеем право…

— Пока идёт следствие, никто ничего не комментирует, — повторил майор, давая понять, что разговор закончен.

Журналист же ещё помедлил.

— Однако народ должен знать…

Ну, правильно, всё-таки в журналистику обычно идут ребята упертые.

— Народ знает то, что ему положено знать, — твёрдо сказал майор.

Журналист фыркнул, но, поняв, что ничего не добьётся, убрал блокнот в портфель.

— Ладно, ладно, но мы всё равно выясним.

Майор не ответил. Он лишь дождался, пока пресса сядет в машину и уедет, а затем повернулся ко мне.

— Тебе лучше держать язык за зубами, товарищ Кузнецов.

— Что, так серьёзно?

— Да ты сам всё понимаешь, Егор. Если информация просочится, это будет удар не просто по заводу, а… в общем, бери выше! Больше скажу, теперь дело Климента получит новый ход. Теперь понятно, какие у него были покровители.

Я усмехнулся, хотя в этом не было ничего смешного.

— Значит, цепочка замыкается?

— Замыкается, — подтвердил милиционер.

Я вдохнул поглубже, чувствуя, как всё напряжение последних недель начинает уходить.

— Ладно, спасибо за предупреждение.

Глава 21

После разоблачения махинаций и ареста руководства завод вступил в новую эпоху. Смена власти была неизбежна, и кресло директора теперь занял Сергей Васильевич.

Я понимал, что это логично. Он давно знал систему изнутри, был человеком с опытом, а главное — его поддерживало управление. Теперь, когда гнилую верхушку срезали, завод требовал новых решений, новых подходов.

На следующий же день после официального назначения исполняющим обязанности он позвал меня к себе.

— Садись, — коротко бросил он, жестом указывая на место напротив.

Я опустился на стул, ожидая продолжения.

— У меня к тебе деловое предложение, — сказал он, сцепив пальцы в замок.

Я приподнял бровь, оценивающе глядя на него.

— Слушаю.

— Твоя работа в седьмом цеху и всё, что ты сделал во время проверки… — он сделал паузу, давая мне время осознать вес сказанного. — Это не осталось незамеченным.

Я молча кивнул.

— Ты понимаешь, что теперь перед нами стоит другая задача? — продолжил он, опираясь локтями о стол. — Очищать завод от подобных махинаций мало. Надо делать так, чтобы всё снова работало — и без подобных… сбоев. Чтобы мы не просто существовали, а выполняли план, двигались вперёд.

Я слегка подался вперёд, наблюдая за выражением его лица.

— Поэтому я предлагаю тебе мою прежнюю должность. Заместитель директора по производству.

Он произнёс это буднично, словно говорил о чём-то самом разумеющемся.

Я кивнул, но не потому, что был сразу согласен — в размышлении. Слова Васильича были логичны. Теперь, когда он занял кресло директора, ему нужен был человек, который не только знает производство, но и умеет наводить порядок.

— Ты справляешься с кризисными ситуациями, — продолжил он, внимательно наблюдая за моей реакцией. — А после того, что произошло с заводом при прежнем руководстве, у нас не просто проблемы. У нас — разруха.

Я понимал, что это предложение — не только о новой должности. Это была ответственность, власть и необходимость ежедневно принимать решения, которые не всем придутся по вкусу.

Сергей Васильевич выжидал.

— Как тебе такое предложение?

В кабинете было тихо. Я поднял взгляд на шкаф за его спиной, на портреты и широкие окна. И понял, что мой ответ уже готов, он вызрел почти мгновенно.

— Согласен, — ответил я спокойно.

Он чуть прищурился, внимательно вглядываясь в моё лицо, будто проверяя, осознаю ли я всю серьёзность ситуации.

— Хорошо, — наконец кивнул он.

Я знал, что будет непросто. Но иного пути для себя не видел.

— Кстати, банька у нас уже на следующей неделе намечается. Заодно там моё назначение отметим!

Я тоже, вслед за ним, сменил тон на более лёгкий.

— Заметано! А что с Ромкой? — спросил я, глядя на Васильича.

Тот слегка улыбнулся, будто ждал этого вопроса.

— Ромка пусть остаётся начальником седьмого цеха, — ответил он, опершись на подлокотники кресла. — А там, если справится, может, и до начальника корпуса дорастёт. Он молодой, но без организационной жилки. Всё у него впереди. Главное, чтобы не растерялся.

— Не растеряется.

Сергей Васильевич хмыкнул:

— Посмотрим.

На заводе новые назначения восприняли по-разному. Кто-то с энтузиазмом, кто-то — с подозрением.

— Далеко пошёл…

— Смотри, как выслужился…

Я слышал эти и подобные разговоры, но не придавал им большого значения. Те, кто говорил (а говорили не только работяги), никогда не брали на себя подобную ответственность. Им было проще шептаться за спинами, чем менять что-то самим.

Но нашлись и те, кто одобрил перемены.

— Может, теперь порядок наведете, — пробормотал Андреич.

Я встретил его в один из дней возле походной. Он-то и рассказал мне, что в седьмом цехе моё назначение приняли на ура.

— Мы-то уже в курсе, как работает твоя система! Порядок!

Был и разговор с Ромой, и нельзя сказать, что я совсем спокоен был перед этой встречей. Но начальник цеха был совершенно искренне за меня рад.

— Ну а что? Ты же сам этого хотел. Теперь мне за завод не страшно, в таких-то надёжных руках!

Ане я тоже рассказал о принятом мной предложении.

— Егор, вот это да! Ты точно этого хочешь? Это же уже не просто цех, а целый завод… — она смотрела на меня внимательно, оценивающе.

— Хочу, — ответил я.

Она вздохнула и опустила глаза, и нельзя было не заметить, каким грустным стало её лицо. Тогда я уточнил:

— Что это ты?

И Аня, смущаясь, объяснила, что как же иначе — теперь у меня совсем не будет времени на неё. Пришлось успокаивать.

В целом день прошёл сумбурно, и большую его часть заняли поздравления от коллег. Но уже на следующий день стало ясно: есть те, кто будут сопротивляться переменам. Хотя бы потому, что народ привык работать в одном ритме, а я теперь предлагал работать совершенно в ином. Объяснения, что я требую лишь выполнения своих функций, вообще-то, прописанных в трудовом договоре, не сработало.

Во многих кабинетах скапливались бумаги, бюрократия не спешила отступать, и на каждом шагу чувствовалось скрытое сопротивление.

На совещании Васильевич предупредил меня:

— Теперь у тебя будут совсем другие враги. Ты наступил на горло целой системе. Думаешь, она просто так тебя оставит?

Я молча кивнул. Нет, конечно, но мы ещё посмотрим, кто кого.

Уже к концу недели выяснилось, что в снабжении идёт саботаж: на заводе неожиданно «потерялись» поставки заготовок. Сначала я думал, что это случайность, но когда материалы не пришли во второй раз, а на складе начали говорить, что запасы тают, сомнений не осталось.

При прежнем руководстве на это махнули бы рукой, но я хорошо знал, что из таких мелочей появляются так называемые «аварийные позиции». Те, которые по бумагам цеха давно сданы, а по факту деталей нет, больше того — нет даже самих заготовок, из которых эти детали делают.

— Мы всё исправим, — захлопала глазками миленькая снабженка, помощница дяди Коли, наблюдая, как я просматриваю документы.

Я листал отчёты, сверяя их с реальными данными. Как и ожидалось, бардак в снабжении был не то чтобы систематическим, а даже привычным явлением. Даты поставок сдвигались, нужные материалы приходили с задержками, а иногда вовсе исчезали в неизвестном направлении. Всё это давно всех устраивало, но не меня.

— Интересно, — протянул я, перебирая бумаги. — А вот здесь, например, почему накладная подписана три дня назад, а фактически товар на складе появился только сегодня?

Снабженка моргнула, неловко улыбаясь:

— Ну… Бывают нюансы…

— Какие именно? — я поднял бровь, давая ей возможность выкрутиться. — Ты ведь понимаешь, что это всё потом в цеха спускается, ПДБ на основании этого планы делают, отсюда срыв сроков. Никто ничего не хотел, а получается, извините, жопа!

Она замялась, оглянулась, будто ища поддержки, но никого рядом не было.

— Мы всё исправим, — пробормотала она, снова улыбнувшись.

Как будто улыбками можно было помочь делу.

— Не сомневаюсь, — кивнул я, убирая бумаги в папку. — Но сперва поговорим с вашим начальником.

Я достал телефон и набрал дядю Колю. Тот взял трубку после второго гудка:

— Ну, здорово, Егор! Ты чего звонишь-то?

— Привет, дядь Коль, — я не стал ходить вокруг да около. — У меня тут документы по поставкам. Есть вопросы.

— Да ты брось, какие вопросы, всё как обычно! — засмеялся он. — Чего ты начинаешь-то?

Я наклонил голову, разглядывая одну из накладных.

— Как обычно? Это когда сроки срываются, а в отчётах всё идеально? Это и есть обычно?

На другом конце линии повисла короткая пауза.

— Ну ёпрст, Егор… Это ж производство, дело большое, масштабное, тут всегда что-то где-то… Главное, в итоге же всё приходит!

— Нет, дядя Коля, теперь всё будет не как раньше, — спокойно, но жёстко сказал я. — Либо снабжение работает так, как должно, либо будут проблемы.

— Да какие проблемы, ты чего⁈ — встрепенулся тот. — Ты ж меня знаешь, я же работаю, как умею!

— Вот именно, — кивнул я, хотя он этого не видел. — Теперь будешь работать лучше.

Он снова замолчал, потом нервно хмыкнул:

— Ладно… Я понял тебя, Егор. Разберёмся.

Я положил трубку, отошёл от стола и посмотрел на снабженку, которая всё ещё стояла напротив, теребя край юбки. Взял папку с документами и вышел, оставляя за собой ощущение перемен, которые наконец-то начинались.

Это ощущалось везде — в цехах, в коридорах заводоуправления, даже в столовой. Люди ещё не привыкли к тому, что старые схемы больше не работают, что можно не бояться начальства, если просто делаешь свою работу, что к тебе действительно прислушиваются.

Но, как и в любом деле, одного желания было мало. Я понимал, что в одиночку не справлюсь. Завод — это не только станки и документы, это прежде всего люди. И если хочешь что-то изменить, тебе нужны те, кто пойдёт с тобой в ногу.

Поэтому я начал искать среди управленцев тех, кому действительно не всё равно. Людей, которые не просто занимали свои должности, а хотели что-то менять. Одних я знал давно, других пришлось проверять. Где-то помогало простое наблюдение — кто и как ведёт себя в сложных ситуациях. Где-то приходилось разговаривать напрямую.

— Ну и что ты хочешь, Егор? — в ответ на один из таких вопросов хмуро спросил начальник литейного цеха, Парамонов, мужчина лет пятидесяти. — Думаешь, всё вот так враз перестроишь?

— Думаю, что если не перестроим, этот завод развалится сам, — ответил я, прислоняясь к холодному металлическому ящику. — И ты это знаешь.

Он помолчал, задумался, ответил не сразу, но, наконец, сказал:

— Ладно. Посмотрим, что у тебя за система.

И так — шаг за шагом. Кто-то соглашался сразу, кто-то долго присматривался, а кто-то уходил сам, понимая, что работать по-старому уже не получится.

За первый месяц стало понятно — седьмой цех действительно стал образцом. Не потому, что работал больше, не потому, что там были лучшие станки. Просто здесь каждый знал, зачем он работает.

Рабочие из других цехов приходили посмотреть, как у нас всё устроено — и некоторые пытались найти подвох.

— У вас там, говорят, штрафуют за каждую мелочь?

— Да, особенно если инструмент на место не положил.

— А потом его искать не надо, и работа идёт быстрее, — невозмутимо добавлял кто-то рядом.

Некоторые спрашивали про брак, потому что седьмой цех давно уже был известен, как обитель бракоделов. Теперь, конечно, это клеймо так быстро не сотрёшь, оставалась инерция.

— У вас что, брак вообще перестал появляться?

— Не-а, просто теперь сразу понятно, где причина.

— Ну-ну, посмотрим, как долго протянете.

Но рано или поздно до всех доходило: дело не в жёсткости, не в «закручивании гаек». Всё работало лучше не потому, что кого-то заставляли, а потому что всё было понятно и устроено с умом.

И становилось ясно: так и должно быть. Не бардак, не вечные разборки с начальством, не попытки найти, на кого спихнуть вину, а нормальная работа, где каждый знает своё дело.

И вот тогда разговоры изменились. Я однажды невольно подслушал разговор моего бывшего наставника с одним из «гостей» с другого цеха:

— А чего у вас там так спокойно? — спрашивал гость.

— Просто никто не суетится, — отвечал слесарь, по привычке пожимая плечами.

Он про всё говорил так, будто и сам не знает, как оно выходит.

— Ну да, когда не надо бегать и что-то выбивать, легче, — задумчиво почесал затылок его собеседник. — И чего, и премии реально по делу начисляют?

— Ну а как иначе? Сколько сделал — столько получил.

Палыч говорил уверенно, и собеседник его волей-неволей задумался:

— Хм, может, и у нас так будет…

Важнее было то, что завод начал выходить на новый уровень. План выполнялся, брак сокращался, даже снабжение, наконец, заработало, как положено.

Но это было только начало. Я знал, что впереди ещё много работы.

Я встретил Курочкину случайно — в коридорах заводоуправления, когда выходил из кабинета Сергея Васильевича. Она шла мне навстречу уверенным шагом, в темно-синем костюме, с папкой в руках.

— Ну здравствуй, Егор.

Я задумчиво прищурился, приглядываясь к её новому образу — уверенность в движениях, лёгкость во взгляде, будто с плеч упала тяжесть.

— Курочкина? Ты что тут забыла?

— Пришла попрощаться, — ответила она легко. — Получила повышение. Меня пригласили в Москву.

Неудивительно. После того, как она довела дело Климента до конца, такого специалиста тут же заметили в столице. Я скрестил руки на груди, оценивающе посмотрел на неё.

— Заслуженно, — заметил я, наблюдая за тем, как её улыбка стала чуть шире.

— А ты сомневался? — усмехнулась она, слегка вскинув бровь.

Мы отошли в сторону, чтобы не мешать потоку работников, которые сновали туда-сюда по коридору.

— Кстати, про майора, — Курочкина на автомате открыла папку, но потом махнула рукой, закрыла её. — Он теперь полковник и тоже пойдёт на повышение.

Я медленно кивнул, принимая новость.

— Не удивлён, — сказал я, встречаясь с её взглядом. — После этой истории к заводу приковано внимание.

Она кивнула в ответ, глядя на меня с лёгким прищуром.

— Он сам мне говорил, что теперь ты под прицелом. Но это же и плюс — тебя пока не тронут.

Я хмыкнул, склонив голову набок.

— Приятно быть под защитой. Прямо как важный государственный объект.

— Не иронизируй, — покачала она головой, но в голосе слышалось скорее предупреждение, чем раздражение. — Я видела, как тебя пытались убрать. Ты выиграл, но расслабляться не стоит.

Я внимательно посмотрел на неё, отметив, как изменился её голос, чуть потяжелел, стал более серьёзным.

— Ты ведь тоже рисковала, — спокойно сказал я, давая ей возможность самой решить, стоит ли об этом говорить.

— Рисковала, — признала она, легко передёрнув плечами. — Но, знаешь, я тебе за это даже благодарна.

Я нахмурился, переваривая её слова.

— Интересно, за что?

Она усмехнулась, но в её взгляде появилось что-то новое. Лёгкость? Или, наоборот, скрытое напряжение?

— Помнишь, я как-то говорила, что мой муж… в общем, мешает мне жить?

Я медленно кивнул, это ведь был не просто разговор, я тогда стал частью их семейных разборок.

— Ну так вот, мы наконец-то развелись. И он перестал меня трогать. Понял, наверное, что-то… или просто у него другой объект вожделения появился.

В её голосе не было ни сожаления, ни обиды. Только удовлетворённость тем, что, наконец, всё закончилось.

— Поздравляю, — сказал я, слегка приподняв бровь, но не столько от удивления, сколько отмечая, что она действительно добилась своего.

— Спасибо, — тихо ответила она, немного дольше задержав на мне взгляд.

Мы помолчали, позволяя этим словам осесть в воздухе.

— Ну что ж, Егор, — Курочкина выдохнула, легко оглядываясь по сторонам. — Дальше ты сам.

— А ты?

— А я в Москву. Там, говорят, работы по горло.

Я протянул ей руку. Она пожала её крепко, по-деловому, но я почувствовал в этом жесте что-то большее — уважение, благодарность, прощание.

— Береги себя, — сказала она, задержав мою руку чуть дольше, чем было нужно.

— И ты, — спокойно ответил я, наблюдая, как её губы дрогнули в лёгкой улыбке.

Она развернулась и пошла прочь, растворяясь в потоке людей. Я проводил её взглядом, осознавая, что каждый получает то, чего добивается.

Курочкина — свой шанс в Москве.

Майор — повышение.

А я… я получил завод.

— Получил завод, — захихикала Аня, покачав головой. — Вот это ты, конечно, загнул.

Мы сидели в её комнате в общежитии. После ужина, с горячим чаем и неспешной беседой. Она потянулась, слабо улыбаясь, но я видел, что для неё в этих словах было что-то большее, чем просто шутка.

— Ну а что, — пожал я плечами, сделав глоток. — Завод же теперь на мне. По части производства уж точно.

— Только не надо говорить это с таким видом, будто тебе выдали мешок картошки и сказали: «Разбирайся».

Я усмехнулся, но ничего не ответил.

Вообще, перемены в личной жизни произошли как-то легко. Даже слишком легко. Как-то вечером, когда мы сидели за этим же столом, допивая чай после ужина, я посмотрел на неё и просто сказал:

— Думаю, нам пора съехаться.

Она подняла на меня глаза, чуть склонила голову набок, будто бы раздумывая, но улыбка на её лице уже сказала всё за неё.

— Хорошая мысль, — кивнула она. — Давно пора.

И всё. Никаких долгих обсуждений, споров, взвешиваний плюсов и минусов. Будто мы оба понимали, что это логичное продолжение. Мы остались здесь, в её комнате в общежитии. Да, не самое роскошное жильё, но мне было всё равно. Главное, что теперь это был наш дом.

Сосед Валентин воспринял новость без особого энтузиазма. Точнее, он сделал вид, что ему абсолютно всё равно, но я-то знал его достаточно хорошо.

— Ну что, всё? Бросаешь меня, предатель? — пробурчал он.

— Не драматизируй, — спокойно ответил я.

Он фыркнул, откинулся на спинку стула.

— Ты вообще понимаешь, что теперь всё изменится?

— Не переживай, без меня не пропадёшь.

Валентин сделал вид, что обдумывает мои слова, а потом хмыкнул:

— Да уж, тяжело будет жить без твоих суровых взглядов и нравоучений.

— Ну, ещё чуть-чуть, и тебя можно в пример ставить, — поддел я его. — Смотри, заразишься приличной жизнью.

Он поставил кружку на стол, усмехнулся:

— А ты смотри, сам не заразись.

Но на самом деле я видел, что он доволен. Валентин действительно взялся за голову — больше не шатался по ночам, нашёл себе девушку, работал. Перестал быть тем парнем, который жил от выходных до выходных. Может, через время тоже с какой-нибудь девчонкой съедется?

— Ладно, иди уже, — вздохнул он, поднимаясь. — Всё равно ты теперь не жилец для холостяцкой жизни.

Я усмехнулся, хлопнул его по плечу и ушёл.

Новая жизнь началась.

От автора:

Вышел 5-й том серии Пограничник от Артёма Марта! Боевик эпохи СССР.

Я был майором ВДВ, но умер и попал в прошлое, в молодого себя. Чтобы спасти брата и отстоять заставу, я должен стать пограничником на Афганской Границе: https://author.today/work/393429

Глава 22

Прошло ещё несколько месяцев. Завод работал. Не идеально, не без проблем, но теперь всё двигалось в нужном направлении.

Система, которую я выстраивал в седьмом цеху, постепенно внедрялась по всему производству. Некоторые цеха приняли её сразу, другие — с сопротивлением. Но факты говорили сами за себя: сокращение брака, выполнение плана, нормальные условия труда. План на следующий год был принят уже с пониманием, что он должен быть выполнен и будет выполнен на все 100 %.

Всё стало проще. Теперь людям не приходилось выбивать снабжение, прятаться от проверок и искать виноватых, они просто делали свою работу. И эта простая истина доходила до всех. Даже те, кто сначала шептался в курилках, начали понимать — иначе уже не будет.

Но я знал, что расслабляться рано. Завод — это слишком большой, слишком сложный механизм, это старый конь, слишком привыкший к старым методам. Чтобы окончательно его перестроить, нужно было больше времени.

В один из дней Сергей Васильевич позвал меня к себе в кабинет. Он сидел, привычно откинувшись в кресле, и вертел в руках карандаш.

— Ну, что скажешь, заместитель? — спросил он.

— Скажу, что работы ещё непочатый край, — ответил я, садясь напротив.

Он кивнул, словно ожидал именно такого ответа.

— Но ты доволен?

Я задумался. Доволен? Я добился того, чего хотел — теперь я не просто влиял на завод, теперь я мог менять его. И не только завод. Моя жизнь тоже изменилась. Работа, дом, отношения. Всё встало на свои места.

— Доволен, — кивнул я, наконец.

— Вот и отлично, — Сергей Васильевич положил карандаш на стол и посмотрел на меня с каким-то скрытым одобрением. — Значит, можно и выпить за это.

Я усмехнулся.

— Здесь?

— Нет, готовься, отмечать будем в субботу. Хочу устроить большой банкет во Дворце культуры.

— Банкет?

— Да, — он кивнул, опираясь локтями на стол. — Ты же сам знаешь, раньше такого не было.

Я молча смотрел на него, ожидая продолжения.

— Люди должны чувствовать, что мы все — одна команда, — добавил он, чуть прищурившись. — Сколько лет на заводе царил бардак? Все работали врозь, каждый сам за себя, начальство отдельно, рабочие отдельно. Прежний директор плевать хотел на коллектив, держал всех в страхе, а если и награждал, то избранных.

Я молча кивнул.

— А теперь всё по-другому, — продолжил он, глядя прямо мне в глаза. — Если мы хотим, чтобы люди поверили в изменения, они должны почувствовать, что теперь они — часть чего-то большего. Что их уважают. Что их работа ценится.

Я склонил голову набок, раздумывая над его словами.

— Так значит, банкет — не просто праздник?

— Конечно, нет, — усмехнулся он. — Это сигнал. Это первый шаг к тому, чтобы объединить людей.

Я понимал его логику. Система строится не только на правилах, но и на доверии. Люди должны знать, что они не просто винтики в механизме, а важные части общей конструкции.

— Ладно, — кивнул я. — Хорошая идея.

Сергей Васильевич довольно хмыкнул.

— Тогда займись списком. Хочу, чтобы пригласили всех. От мастеров до простых рабочих. Пусть увидят, что времена изменились.

Я поднялся, собираясь уходить, но на пороге остановился.

— Тогда без официоза, — бросил я через плечо. — Без длинных речей и красных флагов. Пусть люди отдохнут.

— Не сомневайся, — усмехнулся он. — Отдохнут.

— Договорились.

Рабочий день закончился, но я задержался. Закрыл кабинет, прошёлся по цехам, проверил несколько важных моментов, переговорил с мастерами.

По дороге в общежитие размышлял о грядущем банкете. Мы впервые устраивали такое для заводчан. Обычно, если что-то и отмечали, то узким кругом, в курилках да на квартирах. Но теперь всё должно было быть иначе. Люди должны были чувствовать, что мы все — одна команда, что вклад каждого очень важен.

Как только я зашёл на этаж, меня встретил запах свежезаваренного чая и какой-то сытной еды. На столе действительно красовалась закуска, рядом стояла бутылка, а на кухне за столом сидели все знакомые ребята — Валентин, Таня, её сестра и ещё несколько ребят.

— Это что ещё за сборище? — прищурился я, закрывая за собой дверь.

— А это тебе сюрприз, — Валентин ухмыльнулся и хлопнул по столу. — Ты думаешь, только директор может банкет устраивать?

Я качнул головой, проходя к столу.

— Всё-то вы знаете. Ладно, а в чью честь?

— В твою, разумеется, — ответила Таня, наливая чай. — Поздравляем с новой должностью, товарищ начальник! Ура!

— Ура! — подхватили ребята.

После нашей последней встречи мы с близняшкой не разговаривали. И что-то мне подсказывало, что в её личной жизни наступили перемены — по крайней мере, она как будто бы не держала на меня зла. А такое возможно только тогда, когда появляется другой молодой человек, подающий большие надежды.

Я тепло улыбнулся, садясь на стул.

— Значит, товарищ начальник?

— А как же, теперь всё официально, — подтвердила её сестра, улыбаясь.

Я посмотрел на Валентина.

— И давно вы с Таней так сдружились?

Тот отмахнулся.

— Да ты знаешь, постепенно. Не только же ты один должен устраивать личную жизнь.

Я хмыкнул, переводя взгляд на её сестру.

— А ты?

Она потянулась за кружкой, скрывая лёгкую улыбку.

— Помирилась с бывшим.

Я кивнул, не уточняя деталей. Бывший, значит. «Бывший» был рядом — уже успел выпить лишнего и клевал носом за столом.

— Ладно, — я взял кружку с чаем, сделал глоток. — Хорошо устроились.

— Ты тоже устраивайся, — Валентин подмигнул. — Сегодня отдыхаем, а завтра — великая подготовка к банкету.

Я усмехнулся. Атмосфера была тёплая, как будто всё, наконец, стало на свои места. Завтра завод впервые соберётся не на планёрку, не на митинг, не на разнос. Завтра мы отметим, что новая жизнь уже началась.

Сидели, разговаривали, вспоминали последние события. Стол был скромный, но от него веяло уютом — всё, как и должно быть в хорошей и близкой компании. Валентин дружески подкалывал меня, Таня улыбалась, её сестра рассказывала что-то про своего «бывшего-нынешнего», а я просто слушал, позволив себе, наконец, расслабиться.

Но одного человека за столом не хватало.

Аня не пришла.

Я, конечно, не стал подавать виду, но где-то в глубине мысль сверлила — она ведь знала, что мы здесь. Да и Валентин явно что-то знал, но только ухмылялся в усы, будто дожидался чего-то.

И вот, когда мы уже почти доели, дверь в комнату тихо скрипнула.

— Можно к вам?

Я поднял взгляд — Аня стояла в дверях, чуть смущённо, но с тёплой улыбкой. В руках у неё был большой поднос с чем-то, накрытый полотенцем.

— Опаздываешь, — подмигнул я, сложив руки на груди.

Она закатила глаза.

— Потому что ты нетерпеливый.

Поставила поднос на стол и убрала полотенце. На нём, оказывается, стоял большой, красивый торт.

— Испекла сама, — просияла она, бросив короткий взгляд на меня.

В комнате на секунду воцарилась тишина, а потом Валентин присвистнул.

— Вот это да… — протянул он, с любопытством разглядывая угощение.

Я взял вилку, попробовал кусочек. Вкус был домашний, настоящий, с лёгкой сладостью, но без приторности.

— Ну что? — с любопытством спросила она.

Я сделал вид, что обдумываю и никак не могу распробовать, нарочито долго жуя.

— Ничего так, — наконец, кивнул я.

Она фыркнула, но по её глазам было видно — довольна.

Валентин рассмеялся, разливая чай по кружкам. Я, конечно, тут же добавил, что это шутка, а на самом-то деле торт обалденный — всем кондитерам на зависть. И это была правда.

— Ну что, господа, теперь точно есть повод! — произнёс Валентин. — Кстати, наш новенький не придёт?

Я взглянул на него, чувствуя лёгкое недоумение.

— Какой ещё новенький?

Но он лишь многозначительно усмехнулся и сделал знак головой в сторону двери.

Я обернулся. На пороге стоял парень.

Высокий, худощавый, но с жёстким, уверенным взглядом. Взглядом, в котором ещё не было той тяжести, что со временем приходит ко всем, кто слишком быстро взрослеет. В руках у него была рабочая сумка, а одежда хоть и была аккуратной, но выдавала — ещё не совсем влился в эту среду.

Я смотрел на него и вдруг понял… Меня как молнией прошило… Это был я.

Он, то есть я, сделал пару шагов внутрь, оглядываясь по сторонам, будто проверяя, можно ли здесь задержаться. А я смотрел на себя прежнего, как будто на чужого и одновременно родного человека.

Парень, который только пришёл на завод, который ещё не знал, что его ждёт. У него вся жизнь впереди, он полон идей, амбиций, желаний что-то доказать — и себе, и окружающим.

Я мог бы что-то сказать ему. Мог бы дать совет, предупредить, подсказать, где стоит свернуть, а куда лучше не идти вовсе. Я помогу… Ведь он, это я…

Я уже собирался отвернуться, чтобы слишком не пялиться, но заметил, что «я» пришёл не один. Рядом с ним стояла моя бывшая. Она оглядывалась с лёгкой неуверенностью, но её взгляд задержался на мне, и Люба, улыбнувшись, тут же отвела взгляд. Она слегка смутилась, будто не знала, как себя вести.

— Всё нормально, — негромко и спокойно сказал я, когда она села рядом.

Она открыла было рот, но потом только коротко кивнула. А я в этот момент развернулся и, не раздумывая, обнял Аню. Аня ответила мне сразу, легко и просто, будто ничего другого не ожидала.

Всё стало на свои места.

Всю субботу мы с Аней собирались на банкет. Нет, я не преувеличиваю. С самого утра, как только мы проснулись, начался этот хаос.

— Это слишком строго? — спросила она, оборачиваясь ко мне в тёмно-синем платье.

Я прищурился, глядя на неё и намереваясь выдать какой-то вердикт, но быстро понял, что неважно, что я отвечу. Главное — как.

— Красиво, — сказал я.

— Но, может, слишком консервативно? — нахмурилась она, разглядывая себя в зеркало. — Ладно, попробую другое.

Она скрылась за дверью, а я с облегчением выдохнул, надеясь, что на этом всё.

Как бы не так.

Спустя полчаса я уже знал, как выглядит каждый её наряд, от светло-бежевого до глубокого бордового, от лёгких летящих тканей до строгих линий.

— Как думаешь, это не слишком вызывающе? — Аня появилась в приталенном чёрном платье с открытыми плечами.

Я медленно вдохнул и выдохнул.

— Любое твоё платье будет привлекать внимание. По-другому и быть не может.

Она покраснела, но тут же нахмурилась, явно не удовлетворённая ответом.

— Может, лучше то, синее… Или красное…

Я бросил взгляд на часы.

— Ань, банкет через четыре часа.

— Да-да, я почти выбрала, — кивнула она и снова скрылась за дверью.

А потом настала моя очередь.

— Так, теперь ты, — заявила Аня, кидая мне на кровать два костюма.

Я скептически посмотрел на них.

— Один и тот же костюм. Два раза.

— Нет! Ну же, примеряй.

Я вздохнул, поднимая пиджак.

— Я бы вообще пошёл в повседневной рубашке.

— Даже не смей, — пригрозила она пальцем.

Пришлось мерить.

Спустя десять минут она критически оглядывала меня.

— Вот этот лучше, — вынесла вердикт. — Но галстук другой нужен. Возьми вот этот.

Я только кивнул. Главное, что процесс выбора завершён.

Когда, наконец, всё было готово, я взглянул на себя в зеркало. Костюм сидел и вправду хорошо. Непривычно, но… наверное, так и должно быть. Теперь я не просто работяга, и пиджак моя вторая роба.

А потом я посмотрел на Аню. Она выбрала тёмно-красное платье, которое подчёркивало её фигуру и делало взгляд ещё глубже.

Я не сразу нашёл, что сказать, просто смотрел.

— Что? — спросила она, поправляя волосы.

— Теперь на банкете все будут смотреть только на тебя…

Она улыбнулась.

— Пусть смотрят и завидуют. Я только твоя…

Я протянул ей руку.

— Ну, пошли, пора делать историю.

У входа во Дворец культуры толпился народ.

Мужики в новых рубашках, женщины в нарядных платьях.

— Чего это мы тут собрались-то? — буркнул кто-то, дёргая воротник рубашки, который давил.

— А ты не понял? Вон, сам директор пригласил, — ответил другой, кивая в сторону Васильича, который стоял у входа и здоровался с рабочими.

Я шагнул в зал, огляделся.

Столы ломились от еды — без изысков, но красиво, вкусно, по-домашнему. Вино, коньяк, закуски. Всё было приготовлено для людей, которые привыкли работать, а не сидеть в ресторанах.

— Такого на нашем заводе никогда не было, — пробормотал кто-то из стариков и чуть не перекрестился.

— Новая власть, новые порядки, — усмехнулся кто-то помоложе, но тут же стал озираться, будто взболтнул лишнего.

А мужики над ним засмеялись, мол, молодо-зелено, учись анекдоты про власть травить и озираться перестанешь. В общем, народ шутил, общался и ждал.

Я прислушивался к разговорам, понимая, что не все ещё привыкли к переменам. Наконец, все собрались в огромном банкетном зале, и Сергей Васильевич взял слово.

— Ну давайте, товарищи, — Васильич поднял рюмку. — За завод, за людей, которые делают его сильным! Вместе устоим!

— За нас! — раздалось со всех сторон, и зал ресторана загудел, наполняясь смехом, голосами, ударами рюмок. — Ура!

Я видел, как меняется атмосфера. Как люди, которые ещё недавно смотрели друг на друга с подозрением, и даже иногда с неприязнью, теперь сидят за одним столом, бок о бок, беседуют, шутят и смеются. Приятно наблюдать, как стирается граница между начальством и рабочими.

Раньше такого на заводе не было. И вдвойне приятно, что все сейчас по другому… так, как я задумал…

Зал гудел. Гремела музыка, звонко стучали каблуки по полу, кто-то уже перешёл на танцы в парах, а кто-то, не стесняясь, отплясывал в центре зала, распахнув пиджаки, расстегнув тесный воротничок рубашки и размахивая руками, вдыхая свободу полной грудью.

Мужики постарше чинно восседали за столами, поднимали рюмки и громко произносили тосты.

— За новый завод! За честную работу!

— Чтобы теперь всё по уму было!

— Да, чтоб начальство нас уважало, а мы — начальство!

— Ну, и за премии!

Смех, рукопожатия, хлопки по плечу — атмосфера была такой, какой на заводе, наверное, не было никогда. Люди улыбались, расслаблялись.

Многие привыкли к тому, что любое торжество на заводе — это что-то формальное, речи, отчёты, похвальные грамоты для показухи, а тут… Тут всё было по-другому. По-настоящему. И все это чувствовали.

Женщины восхищенно перешёптывались, мужчины оживлённо спорили, кто-то из стариков даже пустил слезу, глядя на это веселье. Кто-то уже начал обниматься, кто-то вспоминал прошлое:

— Вот бы раньше так…

— Да… Раньше только за закрытыми дверями гуляли. А сейчас — настоящее новоселье! Э-эх!..

Народ танцевал, пел, кто-то уже пускался в пляс под гармошку, которую внезапно достал один из слесарей.

Кто-то сидел за столами, переговариваясь, делая планы, обсуждая, как дальше жить и работать.

Банкет — не просто развлечение, не просто «гулянка». Это был символ перемен. Люди должны чувствовать, что всё — только в их, наших собственных руках. Что от них многое зависит. Что теперь всё иначе.

Я вышел на крыльцо, подышать воздухом и посмотрел на ночное небо.

— Ну что, доволен? — раздался знакомый голос.

Я повернул голову. Рома стоял рядом, скрестив руки на груди. На нём тоже был пиджак и галстук, и я подумал, что, может, и он не сам их себе подбирал — надо будет завтра спросить, кто ему теперь помогает.

— Да, — кивнул я. — Теперь точно доволен.

Он усмехнулся, хлопнул меня по плечу.

— Ну, пошли. Нам ещё вальс с секретаршей отдела кадров танцевать.

Я рассмеялся и шагнул обратно в зал. Новая жизнь завода началась. И начал ее я…