Фасциатус (Ястребиный орел и другие)

НОВАЯ ЗЕМЛЯ

«75 сентября. Много лет назад, закончив геофак МГПИ, получив приглашение в аспирантуру на кафедру зоологии и по­ступив в нее, я был одарен неслыханным по­дарком: мой профессор ― Алексей Васильевич Михеев («Михеич») позволил мне самостоятельно выбрать тему диссертации. Сразу должно быть понятно: так везет не всем.

К этому моменту я уже весьма точно представлял, чем хотел бы заниматься, но имел все еще неразрешенной странную на первый взгляд дилемму: изучать интере­сующую меня проблему в тундре на куликах ― или в пустыне на жаворонках.

Соединив предоставленную мне свободу выбора с неуемным географическим во­ображением, я направил свой выбор на север и провел месяц, день за днем изу­чая в библиотеках на удивление немногочисленные и почему‑то очень старые источн­ики по тундре островов Новой Земли.

А когда собрался обосновывать на кафедре этот выбор, старшие коллеги посмот­рели на меня как на лунатика и выска­зались на тот предмет, что орнитологическая увлеченность орнитологической увлеченностью, но неплохо бы и с реальной жизнью хоть какие‑то соприкосновения иметь.

Доступнее всех эту мысль выразил В. Т Вологдин (которого на кафедре все зовут «Трофимыч»), уже много лет работавший на Европейском Севере, а в свое время (чего я не знал) ― и на самой Новой Земле:

― Эй, Паганель, проснись, это ведь наш ядерный полигон! Ты что, правда не знал?..

Я выпросил тогда дополнительное время на то, чтобы обосновать выбор региона на юге страны. Занимаясь этим, я с трепетом обратился за советом к знатоку фауны Средней Азии, нашему авторитетному орнитологу Самвелу Оганесяну, в свое время тоже работавшему у нас на кафедре.

Терпеливо выслушав мои амбициозные аспирантские теоретизирования на тему, где же решать мою важнейшую науч­ную проблему, добродушно побуравя меня чер­ными как уголь глазами и пыхнув пару раз старинной трубкой, Оганесян произнес ставшие для меня судьбоносными слова: «А поезжайте- ка вы, Сережа, в Кара–Калу…»

Я разузнал все, что мог, про Западный Копетдаг, сделал доклад на кафедре, мою тему утвердили, и я получил благосло­вение и карт–бланш на три аспирантских года.

Моему первому путешествию предшествовала кропотливая подготовка, масса вол­нений и предчувствие неизвестного, ознаменовавшие новую в моей жизни аспирант­скую страницу, превратившуюся позже в столь важную туркменскую главу. Я встре­чался с разными работавшими в Средней Азии людьми, готовил снаряжение.

Самой большой проблемой были лучки ― ловушки для наземных птиц. Купить их было негде, надо было делать самому. Я специально съездил в Окский заповедник к его директору ― Святославу Полонскому, не пожалевшему времени на то, чтобы научить меня, как самому делать их из проволоки. Разъезжая потом на велосипеде по окрестностям подмосковной Балашихи, я собирал беспризорно валявшиеся тут и там мотки оцинкованной проволоки, а потом несколько дней подряд я с Чачей, Ан­дрюней, Ленкой и Эммочкой делал из них лучки (мы с мужиками гнули проволоку, девчонки обтягивали ее сет­кой, и все мы при этом хохотали о разном днями напро­лет).

Потом меня шумно провожали на перроне. Потом я почти четыре дня ехал в Ашха­бад на поезде. Первый и единствен­ный раз, когда я осилил путешествие туда по же­лезной дороге. Никогда уже впоследствии у меня не хватало на это ни вре­мени, ни терпения. А тогда, в первый раз, это было хорошо».