Фасциатус (Ястребиный орел и другие)

ВИР

«23 января. Здравствуйте, Алексей Васильевич!

Как самочувствие? Как там кафедральные дела? Химики все так же заливают сверху нашу аудиторию?

…ВИР поразил обилием и разнообразием деревьев. В том числе экзотических, ра­нее никогда мною не виданных, свиде­тельствующих о том, что это действительно субтропики: огромные кипарисы и туя; мелия со странными бежевыми ягодками на голых ветвях в пяти метрах от земли; сосны с огромными иголками и шишками; ма­клюра с экзотическими, как огромные несъедобные апельсины, плодами и колючими ветками.

Непроходимый дендрарий притягивает меня, как настоящие экзотические джун­гли, конечно же скрывающие массу не­ведомого. Но заросли настолько густые, что невозможно рассмотреть, что там внутри пищит и чирикает.

Буквально все это пространство напичкано птицами, птичками и пташками в огромном количестве. Любому московскому человеку, приехавшему «из зимы», это просто покажется чем‑то фантастическим. У меня же от вида каждого черного дроз­да и дубоноса или выпугиваемого с дневки из особенно густых зарослей дендрария ястреба–тетеревятника или филина по сердцу разливается что‑то теплое и прият­ное, какая‑то особая непритупляющаяся отрада…

ВИР окружен забором, которого не увидишь в Москве: он сложен из огромных из­вестняковых кирпичей, как где‑нибудь в Крыму или на Кавказе, одним своим видом подчеркивая южную специфику этого места. Я часто лазаю через этот забор, когда хожу на почту (лень обходить до ворот); в щелях между кирпичами в этом южном за­боре местами гнездятся серые синицы (Parus cinereus).

Первые выходы за пределы ВИРа ― и того пуще, как сплошное непрерывное кино: каждый склон, каждый поворот, каж­дый вид привлекает внимание новизной и требу­ет полного сосредоточения, потому как, сколько ни готовился, все вокруг новое и со­вершенно незнакомое».