Фасциатус (Ястребиный орел и другие)

АРХИВЫ

«4 января. Привет, Лешка!

Помнишь наш давнишний разговор с Михеичем о традициях и честности исследо­вателя применительно к полевой зоо­логии? Я часто этот разговор вспоминаю (как и самого Михеича, привет ему передай!).

Перечитывая пожелтевшие страницы старых работ в библиотеках или перебирая тушки птиц в музейных коллекциях, я раз за разом с благодарностью и уважением обращаюсь к тем, кто десятилетия, а порой столетие и более назад побывал на Сум­баре, по–своему соприкоснувшись с тем же, чем живу и с чем Сейчас работаю я сам.

Пардон уж за высокий штиль, но действительно вопросом чести становится ничего не упустить, с полным вниманием от­нестись к каждому описанию, не ошибиться в датах и уточнить подчас по–разному транскрибируемые или уже изменившие­ся гео­графические названия.

Открывая в хранилище зоомузея ящик с тушками жаворонков, я не верю своим глазам, доставая оттуда экземпляры, до­бытые в знакомых мне местах сто лет назад (один потрепанный уже пустынный жаворонок датирован 1788 годом!) Фамилия кол­лектора на этикетке в моем понимании ― фа­милия классика. Но это не важно. Пото­му что я с не меньшим трепетом рассматриваю и тушку с совершенно незнакомым мне именем. Потому что в любом случае подпись на этикетке ― это не просто бег­лый автограф, случайно завалявшийся в укромном уголке на сто или двести лет. Че­ловек наблюдал эту птицу; руководствуясь некими соображениями, выбрал ее для коллекции; добыл; потратил несколько часов на ее обработку, изготовление тушки и описание. То, что я держу сейчас в руках, ― как ни крути, частичка его жизни.

Потом несколько поколений музейных работников оберегали и сохраняли этот эк­земпляр, вложив уже свой труд в об­щую копилку. И все это хранят стеллажи музей­ных запасников, в благородной тишине оберегая бесценный клад (пардон уж за пате­тику). Я в этих запасниках иначе как полушепотом и разговаривать‑то не могу, а не вымыв предварительно руки, до птиц и не дотрагиваюсь. И чихаю иногда от музей­ной пыли.

В сегодняшнем мире, задрюченном электронной изощренностью, каждая птичья тушка для меня не просто бесценный атрибут одной из самых древних и славных наук, она с каждым годом ― все более значимый элемент целой культуры традицио­нных зоологических исследований. Дай Бог, чтобы и через сто лет эту тушку кто‑ни­будь уважительно вынул из ко­робки…

Вспомнил про музей и про коллекции, неожиданно наткнувшись на полке в ВИРе на случайно попавшую туда очень старую публикацию по птицам Туркмении. Порой ведь трачу в Москве неделю, чтобы найти маленькую заметку, опубликованную много лет назад где‑нибудь в провинции небольшим тиражом, но раз за разом ощущаю, что каждый опи­санный давным–давно факт приобретает особый вес уже одним тем, что он дошел до нас через десятилетия.

Все‑таки Михеич, Мудрый Дед, прав, как сама земля; дай Бог ему здоровья…»

Занимаясь фаунистическими изысканиями в таком географическом районе, как Западный Копетдаг, вы соприкасаетесь с целой плеядой славных имен, внесших неоценимый вклад в изучение природы этого удивительного и прекрасного во всех отношениях уголка земли. Не хочу мимоходом перечислять фамилии: многие из этих людей достойны отдельного повест­вования.

Внося свою лепту в общее дело, вы проникаетесь духом приобщения к своему ре­месленному цеху, ответственностью за продолжение начатого давно и не вами и учи­тесь еще больше ценить все то, что окружает вас в этих благословенных ме­стах.