Фасциатус (Ястребиный орел и другие)

ШРАМЫ НА РУКАХ

«12 мая…. Подведя голову змеи к плоской стеклянной чашке петри, Бамар сжи­мает змеиные челюсти с боков двумя пальцами, открывая ей рот. Одновременно с этим огромные ядовитые зубы сами выносятся вперед (они устроены так, что это происходит автоматически). Оперев основания зубов на бортик чашки, Бамар плав­ными движениями надавливает ими на стекло, слегка покачивая голову змеи из сто­роны в сторону.

Профессиональная четкость и видимая легкость, с которой он все это делает, не должна обманывать: работа эта ― на грани смертельного риска каждую секунду. На­глядная иллюстрация тому ― руки Бамара, удерживающие сейчас змею: безымян­ный палец не гнется и весь исполосован огромными шрамами ― это последствие од­ного из укусов. Шрамы эти не от зубов, а от ножа. По мнению профессионалов, при укусе спасти может лишь немедленное кровопускание ― удаление уже зараженной крови: случись такое, они безжалостно полосуют себя по месту укуса специально но­симым для этого на поясе острым ножом.

Змеиный яд смертельно опасен, но погибает от укуса не каждый. Во–первых, это зависит от размеров тела человека: для огромного мужика укус менее опасен, чем для ребенка, ― меньше яда приходится на единицу массы. Важна также индивидуа­льная реакция организма: у кого‑то и аллергия на кошачью шерсть или на клубнику может вызвать смертельное удушье, змеиный же яд ― одно из наиболее активных биологических веществ, известных в природе. Это неузнаваемо из­менившаяся в процессе эволюции слюна. Яд кобры ― нервно–паралитический (нейротоксин), па­рализует дыхательные центры, а затем и прочие участки нервной системы. У гюрзы и эфы (как у всех гадюк) яд гемолитический ― разрушает кровь и другие ткани. И тот и другой облегчают потом змее переваривание добычи…

«22 мая…. По пути зашел к Бамару в серпентарий. Он с рукой на перевязи: на пальце черное пятно сантиметром в диа­метре; кисть отекшая и желтая: восьмой укус («Кобру рассердил»). Поговорили с ним о разных разностях.

Бамара кусали много раз. И кобры, и гюрзы. Про последние укусы он с некоторой бравадой рассказывает как о чем‑то не очень существенном (уже выработался им­мунитет): «Так не вовремя она меня тогда цапнула, зараза. Работы по горло, людей нет, времени нет, жара. А мне пришлось часа три под деревом сидеть, оклемываться, чайком отпаиваться…»

Это все, может, и так, но принимать подобные рассказы за чистую монету не стоит. Не так все просто. Родной брат Ба­мара, начавший с ним ловить змей, погиб мгновен­но и ужасно от первого укуса. Другой мой знакомый герпетолог, которого кусали, вы­жил, но уже не может после этого иметь детей. Еще я слышал рассказы о том, какое впечатление производит пролежавший всего пару часов на солнце абсолютно чер­ный и непомерно раздувшийся труп погибшего от укуса гюрзы… Хоть и кусают змеи в основном тех, кто связан с ними по роду своей деятельности, я лично предпочитаю помнить, что змеи­ный яд ― это всегда серьезно, даже если укус и не заканчивается смертью.

Экзотичность работы змеелова никого не оставляет равнодушным. Уж больно тре­петно относимся мы, обыватели, к са­мим змеям. Что это? Теплится, не истреблен­ный аж за миллионы лет, страх наших предков перед последними динозаврами? Со­мнительно. Гораздо вероятнее ― просто запечатлеваем с детства ужас и неприязнь людей, которых наблюдаем. Ребенка ведь специально учить не надо: увидит он один раз, как его мамочку передернуло при виде змеи, этого вполне и достаточно. А уж разговоры про то, что змеи противные, «скользкие и холодные», и вовсе несостоятельны. Сколько вы ви­дели людей, впадающих в ступорозный или истерический ужас от прикосновения к крану в ванной?»