Фашистский меч ковался в СССР

ОТ АВТОРОВ

Сегодня мы иными глазами смотрим на многие события и этапы пашей истории, стремимся более определенно и точно оцепить их. Возросший интерес к истории не случаен, он вызван глубинными запросами обновления. Задумываясь об истоках тотального кризиса, охватившего советское общество, мы пытаемся отыскать причины его в историческом прошлом. Одни из них берут начало в октябре 17-го, другие – в последующий период, третьи – в годы, названные перестройкой. Однако раздаются голоса: «Хватит ворошить прошлое». Да, правда о нашем прошлом не вооружает историческим оптимизмом. И тем не менее мы не должны оставить не перевернутым ни одного камня в поисках правды. Лишь этот путь приведет к прозрению, поможет нам выйти из исторического лабиринта, куда завели нас иллюзии.

По-разному можно относиться к собственной истории, по для всех народов она – фундамент, начало всех начал. Без этой опоры невозможно строить новое, идти в будущее.

В истории есть всякие страницы, в том числе и мрачные. Их не вычеркнуть и не забыть. Задача состоит не просто в том, чтобы заклеймить позором сталинизм и его наследство, – важно искоренить его в наших умах и душах. А это – процесс, и процесс непростой и небыстрый.

Долгие годы наша историческая паука находилась под гнетом тоталитаризма, испытывая на себе жесткий прессинг дремучих идеологов и бдительных кадровиков. Эта система исключала всякую возможность инакомыслия, а тем более борьбы. Давление оказывалось в идеологических, политических, репрессивных и других формах. Так закладывались основы лживой историографии. Так было разрушено правильное соотношение между наукой, идеологией и политикой. Историография отождествлялась с идеологией, коммунистическая партийность противопоставлялась объективности. Сталинский режим создал свою историю, чтобы историческими средствами фальсифицировать прошлое. В результате историческая паука утратила одну из главных своих функций – изучение уроков прошлого во имя настоящего и будущего. Жрецы от политики охраняли от людей правдивую информацию.

Пришла пора осознать, что тоталитарная власть и наука, прежде всего гуманитарная, несовместимы. Надо преодолеть идеологический и политический диктат, деформировавший функции исторической науки и заведший се в тупик. При этом важно помнить, что историческая паука не сможет выйти из кризисного состояния без свободы. Это аксиоматично. И лишь в одном мы не можем быть свободными – в нравственной ответственности перед собой, обществом и потомками.

Хлеб исторической науки – факты. Любая гипотеза не станет теорией, не будучи обоснована фактами. Однако и сегодня мы ощущаем явный дефицит информации, а следовательно, знаний. В нас коростою въелась «тайномания». Общество до сих пор поражено синдромом секретности, корни которого тоже в нашем прошлом. Конспиративность большевиков, естественная до революции, была затем доведена до культа секретности и подозрительности, нанесшего стране и пароду непоправимый ущерб.

Еще тогда, в первые годы после революции, руководствуясь пресловутыми догмами классовой борьбы и диктатуры пролетариата, Ленин, Троцкий, Дзержинский, Фрунзе и другие большевики создавали концлагеря, заградотряды, внедрили систему заложников, ликвидировали все другие партии, выслали цвет русской мысли за рубеж, ввели цензуру… Сталин явился лишь своеобразным продолжателем начатого дела. И культ вождя выдумал не он.

Тайна, которой Сталин окружил себя, была одной из основных пружин его власти. Тем самым он сумел превратить историю народа в историю чудовищных преступлений против него. Порой «великому кормчему» историческая память мешала, ибо выявляла противоречивость, непоследовательность или нелепость слов и действий «вождей». Поэтому принимались все меры к тому, чтобы мы о нашем прошлом никогда не узнали.

В строго охраняемых документах немало позора и горя, немало сведений о проданной чести, жестокости, о торжестве подлости над честностью и искренней преданностью. «И я говорю вам: где бы вы ни увидели людей, коими правит тайна, в этой тайне заключено зло. Если дьявол внушает, что нечто слишком ужасно для глаза, – взгляните. Если он говорит, что нечто слишком страшно для слуха, – выслушайте… И если вам померещится, что некая истина невыносима, – вынесите ее» – эти слова классика английской литературы Г. Честертона, которые он вложил в уста своего героя, перекликаются с нашей историей.

По словам опять же Честертона, «поклонник дьявола горд и хитер; он любит властвовать и пугать невинных непонятным… Вот почему сатанизм – это тайны». Именно поэтому все пряталось в ГУЛАГ архивов и спецхранов. Из библиотек изымались неугодные издания. Одновременно уничтожались храмы, иконы и другие материальные и духовные носители памяти. Прошлое для народа как бы умерло, перестало существовать. Взамен была создана искаженная история, которая и сформировала общественное сознание и закрепилась в нем так, что до сих пор даже многие историки не в силах отрешиться от нее.

Историческую память, господствующую в обществе, всегда формирует власть. И тем сложнее исторической науке противодействовать этой тенденции, ибо она находится в объятиях власти, которые стали менее тесными, но все еще держат крепко.

Совсем недавно под идеологическим запретом находились «неудобные» темы, да и сейчас путь к ним тернист. Официальная идеология ориентировала на оправдание собственных неудач грехами других И сегодня существует феномен подмены одной лжи или полуправды – другой. Истину не находят не потому, что ее невозможно найти, а потому, что ее найти не хотят.

Но настало время сказать народу горькую правду о том, что у нас в стране свирепствовал самый настоящий фашизм и что одной из причин развязывания второй мировой войны явился тоталитаризм, овладевший судьбами народов СССР и Германии. Причем гитлеровский фашизм был во многом порождением сталинского. Мало кто из историков знает о том, что германский вермахт (рейхсвер), в обход версальских запретов, набирал силу на нашей земле. В СССР в глубокой тайне строились и действовали совместные военные предприятия, аэродромы, танковые и авиационные школы. Здесь обучался цвет фашистского вермахта с 1922 по 1933 год. Об этом свидетельствуют документы. Они потрясают даже профессионалов, а ведь это только часть секретов, упрятанных от парода.

Тоталитарное сознание совершенно не связано с реалиями жизни и не способно к просветлению. Нужно отдать себе отчет в том, что догматиков-сталинистов не проймут никакие аргументы, никакие доводы рассудка не в силах поколебать их «идейную» устремленность. Это привычный для нашего человека сдвиг сознания, именно он наиболее опасен в связке с бюрократическими ведомственными структурами.

Вырваться из цепких клещей догматического мышления непросто даже для тех, кто сознательно стремится к этому. Вот почему мы говорим – Сталин жив, а адепты тоталитаризма по-прежнему пытаются навязать исторические мифы, с тем чтобы вытравить научное знание.

Таковым примером является пресловутый десятитомник «Истории Великой Отечественной войны советского народа 1941-1945», работа над которым была развернута в соответствии с решением Политбюро ЦК КПСС от 13 августа 1987 года. Тогда КПСС находилась в авангарде и действовала директивными методами. Состояние дел с подготовкой многотомника вызывало недоумение и противодействие прогрессивных ученых, которые понимали, что это сталинский метод прямого вмешательства политики в науку, подчинение науки государству, диктат над ней, да еще военного ведомства, практически взявшего под свой контроль этот труд.

Десятитомный официальный опус – это целенаправленная диверсия идеологов от КПСС против прозревающего от лжи парода. Это попытка знакомыми средствами реанимировать идею прочности и незыблемости «социалистического» строя. Это идеологическая мина под процесс обновления нашего общества.

А между тем широким фронтом уже велась подготовка к изданию первых томов труда. Многие историки работали на эту многотомную ложь не задумываясь. Все это представляется нам показателем того, что дело шло по накатанной колее застойных лет. Слишком долго взгляд обществоведов был зашорен, и ныне лишь только начался процесс «разгерметизации» сознания.

Пресса вскрыла факт разгрома макета первого тома, посвященного довоенной истории страны, ревнителями «устоев» из Главной редакционной комиссии. Но не нужно заблуждаться! Разгром последовал не за правдивость авторов, а лишь за робкие проблески правды. Вспомним по этому поводу мудрые слова Омара Хайяма: «…написанное утром, в первый день творенья, прочтет рассвет в день страшного суда».

Общественность ждет от историков принципиально нового труда, созданного на основе глубокой переоценки прошлого, а не подправленной модели уже написанного. Готовы ли сегодняшние историки к этому? Знаем ли мы нашу историю так, что можем отразить се правдиво и глубоко? Ответ у нас один: НЕ ЗНАЕМ И ПОКА НЕ МОЖЕМ.

Для нас никакой урок не впрок. Дело в том, что долгие годы серость, единомыслие, удручающее однообразие выдавались за образцы научного анализа. Научная общественность еще не способна не только к выдвижению новых идей и подходов, но и к их восприятию. Ученых, утративших творческий дух, большинство. Прогрессивно мыслящие несут потери.

. Поспешность не простительна для ученого-историка. Когда нет достаточной базы данных, нет и возможности выработать грамотные подходы к тем или иным проблемам. До сих пор правда о минувшей войне и ее причинах является наиболее строго охраняемым секретом, потому что победа в ней оправдывала прочность и незыблемость созданной большевиками тоталитарной системы. Раскрытие же секретов грозило разрушить этот миф. Ответ на вопрос, почему мы победили, лежит в совершенно другом измерении – в уникальности нашего народа.

Самые страшные преступления XX века совершены германским фашизмом и сталинизмом. И если первый обрушил меч геноцида на другие пароды, то второй – прежде всего на свой. Это правда, страшная правда о нашем недалеком прошлом. Она позорна для нас, но жизненно необходима. Страдания народа – это та бездна, в которую жутко заглянуть, но это надо сделать, чтобы наконец уяснить, как и откуда нам выбираться.

Можно понять муки обманутых поколений ныне живущих людей, многие из которых протестуют против «очернительства» нашей «славной истории». Но виновата не та высказываемая сейчас крайне скудная правда и не авторы-правдолюбцы, а ложь, что закладывалась на все времена в сознание людей, будто жизнь наша – безоблачна и счастлива.

Питательной средой для прямой лжи и полуправды (которая хуже лжи) был идеологический монополизм с его нетерпимостью и секретностью. Секретность и лживость – родные сестры, поскольку люди, приобщенные к секретам, просто обязаны лгать. В феномене лжи заложен мощный социально-психологический фактор. Ибо многие искренне верят, что полная правда вредна. Проблема «ложь во благо» – одна из вечных. Иные считают критический подход к прошлому разрушительным, другие воспринимают его как освобождение от скверны. И хотя он идет болезненно, он крайне необходим.

Вот почему мысль прогрессивных, очень малочисленных ученых с трудом продирается сквозь частокол преград, воздвигнутых хранителями партийных и государственных тайн. У нас до сих пор нет закона об архивах, и поэтому любой чиновник может заявить: не дам, не пущу, не позволю. Архивное табу продолжает царить на публикацию самых ценных для постижения истины документов. Особенно силен синдром запретности в области внешнеполитических проблем, где историки могли опираться только на официальные документы для открытого пользовании.

Сегодня критическое переосмысление нашей истории немыслимо без решительного прорыва завесы секретности. Засекречивание – это не только форма защиты от сторонних глаз. Охранители архивных секретов пекутся по об утечке чисто военных тайн, которые спустя более 50 лет полностью утратили смысл и значение, они боятся за прочность политических устоев, за судьбу сталинского лжесоциализма, потому что за всем этим стоит главнейший вопрос о цене, которую заплатил наш многострадальный народ за действительно Великую Победу Историков до сих пор предупреждают против разглашения любых секретов под предлогом нанесения возможного ущерба международному престижу страны. Власть жестоко мстит тем, кто выдаст ее тайны.

Таким образом, перед нами два препятствия: субъективного и объективного плана. Если внутренний цензор с трудом, но преодолевается, то с бюрократическим противодействием гораздо сложнее.

Есть реальная угроза уничтожения архивных документов. Именно поэтому нужно покончить с неведомо кем установленными запретами в архивном деле, открыть архивы КГБ, ЦК КПСС, МИД и другие, храпящие историю судеб миллионов обманутых системой людей.

Перестройка исторической пауки – процесс сложный, и для этого требуются нравственные усилии и мужество в противоборстве с рутиной. Нелегко далось нам прозрение. Но мы его воспринимаем как очистительный процесс. Постоянно помня об ответственности перед погибшими, перед своим народом, историки но велению сердца будут докапываться до истины всегда, при любых обстоятельствах, не считаясь с последствиями. Кто на это не способен, тот ошибся в выборе профессии.

Никто ни от чего не застрахован. Но по сравнению с предшественниками мы имеем то преимущество, что обладаем уроками исторической памяти. Теперь, став другими, мы знаем, к чему можно прийти, если не будем учиться у истории, если откажемся от связи и родства поколений Сегодня, потеряв прошлое, можно оказаться без будущего Время всех расставит на свои места. История нас рассудит и тех, кто предпочитал думать, прежде чем что-либо опубликовать, и тех, кто лжет и лукавит поныне.

От истории отречься нельзя. Ибо история, как жизнь, или она есть, или ее нет У нашей страны долгая, сложная и трагическая история. И эта история с нами – она, как дорога, пройденная путником, – не исчезает за спиной. Жизнь ставит перед нами столько вопросов, что ответов на многие из них просто не существует Настоящая правда еще впереди… И если, ознакомившись с нашей книгой – этим маленьким прорывом за колючую проволоку архивного ГУЛАГа, – задумается хотя бы часть читателей, мы свою задачу будем считать выполненной.

Ю. Л. Дьяков, доктор исторических наук

Т. С. Бушуева, кандидат исторических наук