Фатальные связи

Глава 13

— Прекрасной барышне привет. Я провожу вас, если смею?

— Прекрасной барышни здесь нет. Домой дойти одна сумею.

Она ответила ему, мгновенно вспомнив строчки, неизвестно откуда всплывшие в ее голове. Ну конечно, это Гёте. «Фауст», кажется. Или нет? Впрочем, не важно.

Люда Морозова, ученица 11-го класса «Б» средней школы № 2 г. Ногино, с удивлением рассматривала молодого человека, обратившегося к ней таким вот необычным образом. По правде сказать, ей всегда хотелось, чтобы хоть раз в жизни кто-то подошел к ней и сформулировал предложение познакомиться не таким банальным способом, как, например:

— Девушка, вы такая красивая и одна. Можно, я вас провожу?

Или:

— Девушка, сколько времени? Свободного…

Или просто:

— Можно с вами познакомиться?

Вообще, наверное, есть девушки, которые рады любым предложениям о знакомстве, но Люда Морозова к ним не относилась. Она была если не самой красивой, то одной из самых красивых девочек средней школы № 2 и отдавала себе в этом отчет.

Кроме этого, Люда Морозова училась на одни пятерки и была единственной претенденткой на золотую медаль. Городок у них был маленький, жители знали друг друга если не по именам, то хотя бы в лицо, потому что все они учились в двух средних школах — № 1 и № 2.

Все окрестные парни знали, что подходить к Люде Морозовой с предложением познакомиться — это дохлый номер. За все свои шестнадцать лет она дружила только с одним мальчиком, таким же красивым и умным, как она. Но, когда девчонки шепотом интересовались у Люды, как ведет себя этот мальчик в постели, Люда смотрела на них таким взглядом, что они сразу понимали: ни о какой постели речи нет и быть не может. Люда и этот мальчик постоянно вели какие-то скучные беседы о литературе, или ставили химические опыты дома у кого-нибудь из них, или спорили по поводу строения египетских пирамид. Но два года назад этот мальчик вместе с родителями уехал в другой город, и Люда осталась одна. Ей были не интересны прыщавые озабоченные одноклассники. Люда хотела окончить школу и поступить в институт. С золотой медалью ей были открыты двери очень многих учебных заведений. Но иногда, на школьных дискотеках, когда она видела счастливые пары своих одноклассников, что-то неуловимо менялось в ее лице. Правда, сама Люда об этом не знала. Зато чувствовала какое-то странное томление в груди.

Но наступало утро, и все становилось прежним. Очарование вечера исчезало, и Людмила Морозова снова отшивала прилипчивых желающих познакомиться.

— Неужели тебе не хочется сходить куда-нибудь, повеселиться? С кем-нибудь познакомиться? — как-то спросила у нее мать.

Люда удивленно взглянула на нее.

— Странный вопрос, — ответила она. — Может, и хочется, но я не вижу здесь достойных этого знакомства!

Мать снова странно на нее посмотрела.

— Ты не думай, пожалуйста, что я такого высокого мнения о своей персоне, — заторопилась Люда, — просто мне бы хотелось найти подходящего человека, а не знакомиться со всеми подряд.

— Но ведь если ты не будешь знакомиться, то никогда и не найдешь то, что хочешь, — мягко упрекнула ее мать.

Люда замолчала. Ей казалось, что мама не должна говорить дочери такие вещи. И вообще, она уже взрослая и вполне способна соображать, с кем можно и нужно знакомиться, а с кем — нет. У Люды не было подруг, их заменили книги. С самого детства она смаковала страницы английских и французских писателей. Флобера и даже Мопассана. И прекрасно знала, что в момент знакомства молодых людей будто искра должна пробежать между ними, и чтобы небеса разверзлись. В общем, что-то в этом роде. Бедная домашняя девочка Морозова Людмила была воспитана на книгах и жила, увы, вне реалий современного мира.

И к Люде продолжали подваливать подвыпившие переростки или озабоченные престарелые отцы семейств. Из них никого подходящего для себя она не выбрала. Хотя мать намекала ей, что девушки в таком небольшом городке, как Ногино, выходят замуж или совсем рано, после школы, или остаются старыми девами и надеются урвать хотя бы разведенного мужчину-алиментщика.

Люда, услышав эту глупость, скривилась, но вслух ничего не сказала. А с чего ее мать взяла, что она останется в этом паршивеньком городишке? Она, со своими знаниями и с такой внешностью, может покорить любой город, не то что Ногино! О замужестве Люда Морозова совсем не думала и не представляла, как и когда это случится. Она вообще не верила в то, что когда-нибудь выйдет замуж! Главным для нее было вырваться из этой заболоченной местности, где у жителей только одна перспектива — жениться и растить детей. Но ведь, кроме этого, в мире так много удивительных вещей! Можно путешествовать, можно учиться и узнавать что-то новое, можно просто интересно жить! А слова «интересно» и «Ногино» были полярными друг другу.

И вот, посредине учебного года, лютой зимой, вечером (еще не поздно, но уже темно), когда Люда Морозова шла домой из школы, она услышала эту фразу:

— Прекрасной барышне привет. Я провожу вас, если смею?

Ну и что она могла ответить на это? Хорошо, что она быстро нашлась:

— Прекрасной барышни здесь нет. Домой дойти одна сумею.

Она остановилась как вкопанная: так поразил ее этот странный парень, заговоривший с ней стихами.

Они рассматривали друг друга: парень — красивую миниатюрную девушку, а она — его, высокого, широкоплечего, светловолосого, с перебитым носом. Он стоял перед ней, она смотрела на него снизу вверх, и вот тут-то и почувствовала именно то, о чем читала в книгах. Ее сердце бешено заколотилось в груди, ноги подкосились, а щеки ее залил яркий, горячий румянец.

— Я могу воспринимать ваш ответ как положительный? — улыбнулся незнакомец.

Люде только оставалось кивнуть. Обычно она не пасовала перед зарвавшимися земляками, но этот… в нем было что-то особенное. Это «что-то» было почти неуловимым.

Парень явно был не местным. Он проводил Люду до ее дома, и, даже когда попытался напроситься на чашку кофе, она не смогла оборвать его. Конечно, в дом она его не пригласила, ведь нельзя же позволить абсолютно незнакомому человеку зайти в ее дом! Особенно если учесть, что папа был в командировке, а мама еще не пришла с работы, она бухгалтер и как раз сегодня сдает свой месячный баланс. Тем не менее Люда словно язык проглотила, она едва могла отвечать на вопросы Саши — так звали парня. Кроме этого, стоя на крылечке собственного дома, она жутко мерзла и с любым другим поклонником распрощалась бы уже давно. Но этот парень… Люда не могла понять: что в нем такого, почему при взгляде на него у нее начинает кружиться голова и мурашки бегут по всему телу? В общем, на ее взгляд, она вела себя как полная дура. Еле мямлила что-то в ответ, с трудом находила подходящие реплики. Они простояли на крыльце не менее получаса, когда их застала мама Люды.

— А почему вы мерзнете? — удивилась она. — Идите в дом!

Саша, ухмыльнувшись, дерзко уставился на Люду и сказал:

— Спасибо, но мне пора. Вы не против, если я зайду завтра, э…

— Тамара Сергеевна, — пришла ему на помощь мама Люды.

— Да, Тамара Сергеевна, так вы не против? У вас такое редкое имя, кстати. Я знал за всю свою жизнь только одну Тамару — царицу! А меня зовут гораздо проще — Александр.

— Так уж и знали?

Мама Люды смущенно засмеялась, но было видно, что нехитрая лесть понравилась ей. И женщина разрешила новому знакомому дочери посетить их завтра вечером.

Люда удивилась. Наверное, этот Саша обаял и ее мать, потому что она вряд ли пригласила бы кого другого.

— Кто этот парень? — спросила она, как только они вошли в квартиру.

И Люда с ужасом поняла, что даже не знает, кто такой этот Саша, сколько ему лет, и вообще — она ничего не знает о нем, зато рассказала ему почти все о себе. Но ведь она не могла сказать матери, что только что с ним познакомилась! Это противоречило ее обычному поведению, и мать бы сразу же поняла, что Александр — не обычный поклонник.

— Это… он… мой одноклассник, — соврала она.

— Новенький, что ли?

— Почему новенький? — удивилась Люда.

Обычно мать редко ходила на родительские собрания, потому что работала допоздна и, соответственно, не могла помнить в лицо абсолютно всех одноклассников дочери и их родителей.

— Ну, он какой-то не такой, — дала смутное определение Саше Тамара Сергеевна.

Люда тут же кивнула и снова соврала, что он недавно появился в их школе.

Всю ночь девушка не могла уснуть, ворочалась с боку на бок. Она перебирала в голове их разговор с Александром и приходила к выводу, что он не придет — ни завтра, ни послезавтра, никогда… Ведь наверняка Люда показалась ему полной идиоткой. Она невнятно отвечала на его расспросы и вообще что-то блеяла невпопад. Люда вспоминала его вопросы и отвечала на них мысленно, лежа в кровати. Сейчас она была блестяща, остроумна, ее точные характеристики и реплики попадали в цель и заставляли Сашу смеяться, удивляться, восхищаться.

Но увы… Наутро сердитая и невыспавшаяся, Люда перемещалась по квартире, убирала, стирала, обедала, и снова и снова ей лезли в голову моменты, когда она во вчерашней беседе могла бы прекрасно показать себя. Она даже разозлилась, что сегодня — суббота и не надо идти в школу, чтобы занять свою голову уроками.

Она твердо знала, что Саша не придет. Тем не менее к шести она переоделась из халатика в джинсы и почти новый свитерок и стала печь печенье, хотя терпеть не могла что-то печь. Печенье было готово, когда стрелки часов перевалили за отметку семь, и тогда нервничавшая Люда стала готовить фанту из апельсиновых корок.

Мать только диву давалась. А Люда бы с удовольствием почитала что-нибудь, но она не могла взять книгу в руки: вместо строк она видела Сашу, вместо написанного автором ей чудились снова и снова те фразы, которые произносил Александр. Поэтому следовало занять руки и одновременно голову чем-то другим.

Когда напиток из апельсиновых корок был готов и водружен в холодильник, в дверь раздался звонок.

Люда выронила веник, которым подметала кухню, засыпанную мукой и сахаром.

Тамара Сергеевна выглянула из своей комнаты:

— Людок, открой, пожалуйста, это Николай Петрович, за отчетом.

Поникшая Люда направилась к двери, ожидая увидеть Николая Петровича, сослуживца матери, старого козла с маслеными глазками. По всей видимости, он был не против завалить в постель их обеих — и мать и дочь, такими взглядами провожал он и одну и другую.

Люда скорчила недовольную физиономию. Ей абсолютно не хотелось видеть Николая Петровича, шарящего по ее телу жадными глазенками. Поэтому она не стала включать свет в прихожей, чтобы он не смог хорошо разглядеть ее.

Девушка открыла дверь с самым кислым выражением лица, и вдруг ее брови удивленно взметнулись вверх. На пороге стоял не Николай Петрович, бухгалтер из конторы матери. Это был Александр, тот самый, вчерашний, с перебитым носом, и в руках он держал огромную коробку конфет.