Федюня Лёвкин в Санкт-Петербурге

ГЛАВА XII

Пришло 9 января.

Федюня рано отправился в город. Папаша сказал, чтобы на Дворцовую площадь не ходить.

Федюня пешком дошёл до Невского. Прошёл весь Невский. На него со Знаменской площади толпой вливались люди. Федюня двинулся с ними.

Толпа медленно плыла к Адмиралтейству.

У здания Думы, под башенкой, Федюня остановился. Из толпы вырвался высокий, худой человек и, неуклюже взмахивая руками, бросился к Федюне:

— Здорово!

— Здорово!

— Ты что? Не узнал, что ли?

Ухо навалился на Федюню и принялся его тискать.

— На заводе я теперь работаю, понял? К царю идём, а? Правильный у нас батя Гапон, а?

Федюня обрадовался до слёз.

— Понял?

— Понял.

— Мы с иконами идём, — сказал Ухо, — и околоточный надзиратель с городовым впереди. Всё хорошо будет. Идём с нами!

Они прибились к толпе. Толпа текла неспешно, завихривалась на углах, где вливались в неё новые ручейки людей. Люди шагали степенно.

— Хорошо идут, — с восхищением прошептал Ухо. — И господ много. Сейчас царя увидим.

Вдоль проспекта вытянулись казаки на лошадях. Никто не стрелял. Никто не дрался. Федюня весь стал светлее. «Сегодня на улицах, как в церкви», — подумал он.

Толпа приплыла к решётке сада. От решётки до углового дома стояли солдаты. Цепь замёрзших солдат. Люди упёрлись в цепочку и едва не прорвали её.

Федюня и Ухо протолкались в первые ряды. Там Федюня и увидел дядьку Сергея Филипповича. Знакомое твёрдое лицо. Аккуратные усы. Ясные голубые глаза.

Дядька стоял рядом с офицером и что-то говорил.

— У-у-у, филёр, — с ненавистью сказали в толпе.

— Чего? — спросил Федюня.

— Шпиён. Сыщик. Полицейский переодетый, — весело пояснил Ухо.

Федюня и Ухо протолкались в первые ряды.

Федюня обомлел. Как же так? А дядька говорил, что в департаменте служит. Выходит, и папаша и Александр Герасимович тоже полицейские?

Федюне стало жарко-жарко.

А может, неспроста профессора увели в тюрьму?

Странная мысль пришла Федюне в голову: вдруг это из-за него?.. Вдруг всё было подстроено? И тот листок? Нет, не может быть. Но ведь полицейский, который привёз его к дядьке, уже знал Сергея Филипповича.

Мысли, как стеклянные шарики, быстро-быстро перекатывались в голове у Федюни, и от этого в ушах звенело.

Покойный батя всегда ругал полицейских. Все в деревне ругали урядника. А что, если полицейские не плохие? Они ведь царю служат. Если они для порядку?

Но зачем тогда дядька Сергей всё это время говорил неправду? А папаша называл его сыном?

Федюня изо всех сил стал проталкиваться вперёд. Он первым хотел попасть к царю. Только царь мог ответить ему на эти вопросы. Только царь. Немедленно. Сейчас же.

— Ты куда?! — крикнул Ухо.

— Назад! — крикнул офицер.

Люди остановились. В толпе росло недоумение.

— Назад!! — крикнул офицер.

Дядька Сергей Филиппович что-то сказал офицеру.

— Мы к царю! — крикнули сзади. — Пустите, стоять невозможно. Тут дети маленькие!

Хоругви, как бороды, на две стороны развевались над толпой. Передние ряды подняли повыше царские портреты.

Ухо засуетился. Подпрыгивая, он всё спрашивал:

— Где царь, где? Вышел уже аль нет?

— Люди, — крикнул кто-то, — нас опять не пускают! Где правда?

Толпа присунулась к солдатам. Офицер поднял руку.

— Отделение! — Вспрыгнули вверх винтовки, закачались неровной линией. — Пли!! — скомандовал офицер.

Винтовки выстрелили нестройно.

— Пугают! — крикнули сзади. — Холостыми бьют!

Толпа перед Федюней стала растекаться быстро, как вода перед быками моста.

— Пли! — крикнул офицер.

Ухо завалился на бок и выгнулся.

— Драгу-уны!! Бежим!

В толпу врезались драгуны. Шашки струились в морозном воздухе, лошади ржали. Федюня перелез через решётку сада. Из-за решётки он видел Ухо, который спокойно лежал на земле. На него налетела лошадь и наступила копытом прямо на живот.

Федюня бросился бежать вдоль решётки. Потом снова перебрался через неё.

«Как же так, как же так?! — думал он судорожно. — Значит, всё врали. Как страшно его обманули!»

Влево! Влево! Дыхание у него давно перехватило, отчаянно кололо в боку, на щеке замёрзла слюна, а он всё бежал.

Что-то случилось с Федюней в эту минуту, а что, он и сам не знал. Федюня бросился вверх по лестнице.

Александр Герасимович отворил дверь. Ни слова не говоря, прошёл в комнату, сел за стол. Федюня прошёл за ним. Александр Герасимович достал щёточку и причесал бороду, глядя в маленькое зеркало.

— Милый Фе-дю-ня, — сказал он, — что привело тебя сегодня ко мне? Если хочешь приходить в гости, то надо предупреждать заранее.

Он поднял голову, и тогда Федюня плюнул ему прямо в аккуратно причёсанную бородку. Александр Герасимович в изумлении протянул руки.

— Гадюка ты! — крикнул Федюня. — Гадюка! Гадюка! Гадюка! — и бросился в дверь.

Замешался на большой улице в толпу. Люди в толпе говорили:

— На Васильевском оружейный магазин разграбили. Баррикады строят.

Федюня добрался до Сенной площади. Там было посвободнее. У церкви лежало несколько тел.

Скорее, скорее! Вот и бараки. Вот и замёрзшее бельё на негнущихся верёвках. Цифра «5» на знакомой двери. Федюня вошёл в сенцы. В комнату. Посреди комнаты на стуле сидела тётка Марья. Нога её стояла в тазу, в который стекала кровь.

Дядька Сидор стоял у таза на коленях и ругался.

— Дура, — говорил он, — балда! Прямо по льду её понесло под пули.

Он увидел Федюню и задержал на нём взгляд. Федюню била дрожь.

— Обманул меня Александр Герасимович. А я его гадюкой обозвал. Все меня обманули, — сказал Федюня.

Дядька встал с колен. Тётка Марья привстала, но рухнула на табуретку.

— У него Гапон был, я видел, — сказал Федюня. — Они все полицейские. Врут они все. Я к вам совсем пришёл.

— Так, — сказал дядька и нахмурился. — Ничего, — сказал он Федюне, — всё в порядке.

— А профессора я увижу? — спросил Федюня.

— Со временем, — ответил дядька.

— А Еву? — спросил Федюня.

— Обязательно, — сказал дядька.