Фехтовальные сюжеты

ГЛАВА 1 ИЗ КАБИНЫ ГОСТЕЛЕРАДИО

22 июля 1980 года в Москве начался олимпийский турнир фехтовальщиков. Из кабины Гостелерадио, под самой крышей зала спорткомплекса ЦСКА, хорошо видны двадцать фехтовальных дорожек — полей боя, расчерченных на небольших помостах. Оттуда, перекрывая все посторонние шумы, доносится звон клинков: идут поединки. Только мне уже не скрестить свою саблю с противником, как в Мельбурне и Риме, и даже не метаться в тренерском волнении возле дорожки, как в Мехико… Сегодня я должен рассказать двум миллиардам телезрителей, что же это такое — фехтование.

Задача вроде бы несложная. В самом деле, один наносит укол концом рапиры или шпаги, другой его получает — на электрофиксаторе в этот момент загорается цветная лампочка. А в сабельном фехтовании, где удары пока не фиксируются с помощью аппарата, за действиями бойцов следит судейская бригада.

Ну, что еще нужно сообщить зрителям? Длина дорожки — 14–18 метров, поражаемые поверхности у рапиристов и саблистов ограничены, а продолжительность поединков на пять уколов или ударов равна шести минутам чистого времени… Вот, пожалуй, и все. А то, что фехтовальные доспехи состоят из маски, защитной курточки и перчатки на вооруженной руке, зрители видят сами.

Однако среди сидящих у телевизоров еще не так много тех, кто может разобраться в сути происходящего на дорожке. Конечно, все дедушки были когда-то мальчишками, а все мальчишки если не сражались сами на выстроганных из дерева шпагах, то обязательно зачитывались книгами о рыцарях, воителях за справедливость и честь, наконец, о знаменитых мушкетерах, где описано много захватывающих поединков. К сожалению, для понимания спортивных боев этого еще недостаточно.

Фехтование — это все-таки сражение. Стоит лишь взять в руки современную и совсем неопасную рапиру, шпагу или саблю, и вы почувствуете себя так, будто держите грозное оружие. Посмотрите на фехтовальщика — он собран, как в настоящем бою. И, как в настоящем бою, определить заранее преимущества того или иного бойца весьма трудно. Ведь как бы ни были важны физические качества — быстрота, ловкость, выносливость, — каждое из них, взятое в отдельности, победу не гарантирует. Победители фехтовальных состязаний могут быть высокими и совсем низкорослыми, крупными и сухощавыми, им может быть и девятнадцать и тридцать девять лет. Не случайно меня спросил однажды прославленный хоккеист Владислав Третьяк:

— Неужели Саша Романьков — трехкратный чемпион мира? Я, конечно, знаю, что все лучшие фехтовальщики совершенно разные, но Романькова ведь и вовсе трудно выделить: он невелик ростом, худощав, совсем не кажется атлетом…

Да, наверное, если посмотреть со стороны, все это так и есть. Но попробуйте-ка выйти против него на дорожку! Да и на тренировке тоже стоит посмотреть, как он достает в прыжке баскетбольное кольцо или без промаха попадает в движущуюся мишень величиной с игольное ушко. Он ловок и стремителен, как тот сказочный фехтовальщик, который остался сухим под дождем, вращая над собой шпагу.

Среди людей всех возрастов и профессий не много найдется таких, кто отказался бы посмотреть фильм или спектакль, полный захватывающих приключений и острых ситуаций, в которые то и дело попадают их герои. Ну а какие же могут быть приключения без поединков, когда извлекаются на свет шпаги или короткие мечи, когда раздается звон клинков и противники сталкиваются в беспощадной схватке не на жизнь, а на смерть?

Постановка рукопашных боев в театре и кино — дело хлопотное и не совсем безопасное. Поэтому многие режиссеры привлекают к постановке батальных эпизодов специалистов по спортивному фехтованию, а в качестве дублеров — современных мастеров клинка.

Мне не однажды приходилось участвовать в такой работе. Началось это в 60-е годы, когда в театре «Современник» ставилась пьеса «Сирано де Бержерак», где одна из центральных сцен, известная под названием «Баллада о дуэли», почти полностью проходила под фехтовальный «аккомпанемент». Помню, с каким интересом совершенствовались в искусстве владения шпагой Игорь Кваша, Михаил Козаков, Олег Даль, Олег Табаков, Юрий Комаров, Виктор Павлов…

Актеры — люди дотошные, умеют трудиться до самозабвения. На занятиях фехтованием им хотелось в полной мере ощутить, что испытывает человек, хорошо владеющий оружием. Хотелось испытать себя, сравнить себя с героем, которого предстояло сыграть, доподлинно узнать, как протекало бы настоящее сражение. Вопросы, прямо скажем, немаловажные и для актера, и для режиссера.

Интересовало все это и Владимира Высоцкого, с которым мы встретились во время съемок фильма «Как царь Петр своего арапа женил».

Уже был подготовлен для съемки сложнейший бой на специально построенной лестнице. Арап пробегал по ней с обнаженной шпагой в руке, натыкаясь на каждой ступеньке на противников. Двенадцать мастеров спорта последовательно разыгрывали с Высоцким свои схватки. Оставалось отрепетировать лишь завершающую дуэль арапа с графом — актером Юрием Комаровым.

Высоцкий встает против меня в позицию и вдруг… перехватывает свою шпагу поудобнее — ать-два! — и вперед. Я чуть попятился:

— Что вы, что вы, здесь же неудобно! Давайте отойдем в сторонку. Тут мы мешаем, да и вообще лучше пока подальше от посторонних глаз… Знаете, у меня такое правило: пока еще «грязь», никому ее не показывать.

А он все наскакивает, импровизируя по ходу схватки, и я вижу — неуправляем. Кое-как увел его в уголок и думаю: «Что-то надо делать! Человек он, конечно, двигательно очень одаренный и основами фехтования владеет. Но это ведь еще далеко не все. Надо убедить его не отступать от схемы. Ведь актеры уже выучены и остается „соединить“ их, добиться точных действий в схватках. Импровизированного боя допустить нельзя — они же могут поранить друг друга».

Мы встали за бутафорской стеной, чтобы «проиграть» то, что было подготовлено. Высоцкий сначала послушно повторял одно, другое, потом, почувствовав себя уверенней, стал предлагать что-то свое, возникшее прямо сейчас… Он горячится, бросается вперед, и… все время получается так, что попасть по моему клинку никак не может! Что такое?

— Да вот видите ли, — говорю ему, — у нас с вами тут некоторое несовпадение. Некоторая разница в специализированных навыках. Фехтование ведь, знаете, такое дело…

— Какое? — говорит. — Мы же делаем совсем простые вещи!

— Давайте-ка, я покажу вам на примере. — Мы стали друг против друга и соединили наши клинки так, чтобы слегка ощущалось сопротивление. — А теперь — как в детской игре, когда один старается стукнуть другого по ладошке, а тот свою отдернуть. То же самое и мы: я пробую попасть, а вы только должны свой клинок вовремя убрать.

Начали играть в эту игру — он шпагу увести не успевает. Стали делать наоборот — ни разу в мою попасть не может.

— А что, собственно, эти фокусы дают в бою?

— Ну как же, смотрите. — Я вытянул руку со шпагой и, направив ее прямо в лицо, пошел на него. Он инстинктивно резко взмахнул рукой вверх! Конечно, я сторожил этот момент и, так же как в нашем предыдущем упражнении, обогнул его клинок своим и упер ему в грудь. — Видите? Можете считать, что вас уже прокололи насквозь.

Высоцкий сощурившись посмотрел на меня:

— А если это бой равного с равным?

— Мы можем попробовать с Петром Ренским. Он мастер мирового класса. Правда, это будет лишь имитация настоящего спортивного боя. Ведь мы без масок, без нагрудников, и нам придется стать чуть подальше друг от друга…

Подошел Петр, мы пофехтовали, а Высоцкий не спускал с нас изучающего взгляда.

— Вы, конечно, замечаете, что мы с Петром еще и считаем варианты, стараемся предугадать действия друг друга на несколько ходов вперед. И во время всего поединка между фехтовальщиками идет непрекращающаяся тактическая борьба — быстротная, интеллектуальная, волевая и так далее. Бой у нас обычно не на один укол. Значит, каждый пытается выиграть несколько микродуэлей. Это заставляет искать все время новые, неожиданные решения, способы борьбы…

— Хорошо. — Высоцкий остановил нас и деловым тоном распорядился: — Будем тренироваться.

Он прекрасно отфехтовал на съемках со всеми двенадцатью своими противниками и благополучно «убил» графа, как и требовалось по сценарию.

Режиссеры и актеры всеми доступными им способами стараются донести до зрителя логику борьбы, сделать понятным и выразительным финал схватки. Добиваются они этого, делая все действия участников поединка заметными.

Ну а в спорте, как и в настоящем сражении, главные усилия тратятся на то, чтобы скрыть свои замыслы, а в решающий момент послать оружие вперед движением молниеносным и неуловимым. Поэтому с непривычки смотреть состязания фехтовальщиков очень трудно: не всегда ясно, как был нанесен удар и даже удалось ли поразить противника вообще!

Этим трудности не ограничиваются. Есть еще и условности при проведении и судействе поединков. Их можно свести к трем правилам: первым начинать нападение, наносить укол (или удар) раньше противника или же защититься самому от укола (удара). Конечно, условности не так уж и сложны, но ведь надо успеть рассмотреть — кто первый? Не каждый зритель сможет это сделать.

Не надо думать, что правила эти возникли на пустом месте. Они были придуманы давным-давно, еще когда тренеры готовили своих учеников к настоящим дуэлям и сражениям. Им было важно добиться, чтобы ученики все время стремились опередить противников. Иначе — в случае атаки, сделанной одновременно, — победу уже бы некому было присуждать.

В самом начале нашего века в Варшавской фехтовально-гимнастической школе тренировались царские офицеры, служившие в полках гарнизона. Однажды к монитору Петру Заковороту из «нижних чинов», помощнику тренера-иностранца, пришел один из титулованных учеников.

— Петр Антонович, помогите!

— Что случилось?

— Да вы понимаете, я ухитрился ввязаться в историю, которая привела к дуэли. Причем обиженный уже выбрал оружие. Это сабля. А фехтует он — куда уж мне! Вы его знаете.

— Батенька мой, — развел руками Заковорот, — о таких вещах вы бы раньше подумали! Надо было ходить в зал, фехтовать. Теперь трудно чем-нибудь помочь. Да… Владеете саблей вы далеко не блестяще. Скорее всего, вас убьют.

Офицер, стиснув зубы, упрямо взглянул на Заковорота.

— Сделайте что угодно! Научите, подскажите хоть что-нибудь — озолочу! Не могу же я так просто сдаться, завтра бой!

Времени не было. Улучшить навыки владения оружием за один день невозможно. Но офицерик оказался не из робкого десятка… И Петр Антонович решил попробовать.

— Есть вообще-то один способ, — сказал он. — Но от вас потребуется смелость и полное хладнокровие. Если вы сумеете все точно выполнить, то, думаю, ваш противник, хоть он намного лучше владеет оружием, не выпутается из положения. Это под силу только очень опытному мастеру.

Они тренировались весь день, а на следующий состоялась дуэль. Офицер, по совету Заковорота, прикрепил к рукоятке кожаную петлю — мартингал, чтобы у него не выбили саблю из рук. Но даже в этом случае она не отлетела бы в сторону, а осталась привязанной к кисти руки и ее можно было бы сразу подхватить.

Раздался сигнал к бою, и в ту же секунду ученик Заковорота начал теснить противника, как будто тот был вовсе безоружен. Саблю он держал направленной ему в лицо, быстро и беспорядочно вращая острием. Противник пытался сбить этот мечущийся клинок, поспешно отступал и очень быстро оказался прижатым к концу поля боя. Еще мгновение — и холодное лезвие скользнуло по его щеке, пролилась кровь, и дуэлянтов развели. Все было кончено в считанные секунды.

Наш офицер ошеломил своего противника тем, что вел бой, не соблюдая канонов классической техники. Собственно говоря, нельзя даже сказать, что он фехтовал в общепринятом смысле. Однако Петр Антонович сделал ставку именно на то, что эффект неожиданности сыграет свою роль.

Когда речь заходит об истории фехтования, сразу приходят на память турниры, дуэли, широко практиковавшиеся в средневековой Европе. В XVII и XVIII веках уже было издано солидное количество трактатов об искусстве фехтования, которое к тому времени даже приобрело немало из того, что сохранилось и до наших дней. Ведь прежде, чем превратиться в спорт, оно формировалось под влиянием военно-прикладных задач, развивало навыки, нужные воину в рукопашном бою. В середине XX века кое-кому оно казалось уже анахронизмом, тратить средства и усилия на развитие которого вряд ли стоит. Лет тридцать пять назад на эту тему состоялся примечательный диалог между преподавателем Центрального института физкультуры Виталием Андреевичем Аркадьевым и заведующим одной из теоретических кафедр. Поводом к нему послужил подготовленный для научной конференции доклад Аркадьева «Тактика как психологический процесс». Предварительную рецензию должен был дать этот человек, работник в институте новый и в силу некоторых обстоятельств от спортивных проблем далекий. Он добросовестно ознакомился с докладом и как-то, уединившись с Виталием Андреевичем в своем кабинете, повел такую речь:

— Ваша работа, Виталий Андреевич, бесспорно, обличает в вас человека высокоэрудированного в своей области и, видимо, представляет интерес для специалистов. Но позвольте мне взглянуть на суть дела, как говорится, с точки зрения здравого смысла. Мы живем в середине двадцатого века, сейчас всем ясно: саблей танк не испугаешь. Зачем же обучать молодежь заведомо бесполезным приемам?

— А зачем нам тогда э-э… футбол?

— О, футбол, это же красиво!

Аркадьев сам был в молодости мастером спорта по футболу и хоккею, а его брат как раз в то время тренировал лучшую в стране футбольную команду ЦДКА. Эта игра и вообще спорт воспринимались ими как средство воспитания мужества, решительности, силы и стойкости.

— Конечно, — говорит Аркадьев, — футбол интересен, но нужен-то он для того, чтобы в него играли, а не только для того, чтобы на него смотрели. Да и фехтование испокон веку многими народами использовалось далеко не только для развития утилитарных навыков, но и как средство воспитания юношества! Кстати говоря, игра в мяч имеет ту же стратегическую задачу…

— Ну, хорошо, предположим, это так… Но сама форма! Эти церемонии, французский язык, шпаги, чуть ли не эполеты! От всего этого тянет каким-то душком. Так и видишь прыгающих дворянчиков, разных там дуэлянтов… Ну скажите, зачем это детям рабочих и крестьян?

— Тогда будем последовательны и разберемся с такой игрой, как шахматы. Не безобразие ли, что там по-прежнему заправляют короли и королевы! Это для нас совсем не подходящее общество. Давайте переименуем их: пусть король называется председателем совета министров, королева — его супругой и так далее, в том же духе.

Как раз в то время закончилось первенство мира по шахматам, где чемпионом стал Ботвинник, и все центральные газеты очень много писали об этом событии. Да и понятно, у нас всегда пропагандировали и развивали эту великолепную игру.

— Нет, — продолжал Виталий Андреевич, — не стоит заставлять гимнастов крутить свои номера на ветвях деревьев, сменив белые брюки на что-то более подходящее, а легкоатлетов бегать не в шиповках, а в сапогах и при полной выкладке. У нас существуют военно-прикладные эстафеты, но обратите внимание на то, что чаще всего побеждают в таких соревнованиях лучшие спортсмены — те же легкоатлеты, гимнасты и так далее.

— Но вы же не можете отрицать важность умений, имеющих практический смысл! — воскликнул рецензент. — Почему же в вашей работе рассматриваются только отвлеченные вопросы? Связь тактики и психологии… Возьмите конкретный пример того, что может случиться в жизни! Как, положим, должна выглядеть боевая стойка фехтовальщика, если ему случится вести поединок на поляне, покрытой кочками?

— Здесь, в общем, идея весьма практическая, трудно только будет найти аналогии в других видах спорта… — Аркадьев очень серьезно посмотрел на своего собеседника. — Я неплохо знаком с литературой по хоккею, но мне что-то никогда не встречалось конкретных указаний, что делать игрокам, если на поле будут э-э… торосы.

Со времени этой маленькой дискуссии прошло много лет, и сейчас ни у кого уже не возникает вопроса, зачем нам нужно добиваться совершенства в том или ином виде спорта. Сегодня мы уже привыкли перечислять победы советских фехтовальщиков. И в первую очередь сборной команды, которая за 25 лет в общем зачете победила на 23 мировых первенствах, в том числе на пяти олимпиадах. Статистики могут засвидетельствовать, что нет ни одного другого вида спорта, который столь непрерывно приносил бы своей Родине славу сильнейшей спортивной державы.