Фея Бориса Ларисовна

Глава 11 ДРАКА

Лутикова оставалась последняя надежда: что Елена Сергеевна как-то даст знать, где её держат феи. И он очень обрадовался, когда увидел цветной нитяной хвостик в боковом кармане своего рюкзака. Как он туда попал? Юнька только на минутку отошёл от парты тетради сдать. Вернулся, стал доставать учебники — и на тебе!

— Что там? Дай! — закричал Петька Владимирский. Увидел же!

Но Юнька не дал. Петька хоть и большой, зато неуклюжий. Юркий Юнька при Борисе Ларисовне не стал драться, сбежал в коридор. Ребята следом выскочили. Окружили Лутикова:

— Ну давай, читай!

Юнька растерялся. Он надеялся разобрать записку в одиночку, а потом рассказать всем. Читать у Юньки получалось уже намного лучше, чем раньше, но всё-таки ещё медленно. Пока разворачивал листок, повторял про себя: «Только бы записка короткая была!» Но хоть листочек и оказался небольшим — от блокнота, — написано было много. Лутиков нахмурился, отвернулся от ребят и зашевелил губами. Зря он это сделал! Юнька только и успел, что прочитать своё имя, как подлый Петька вырвал у него записку.

— Отдай! — взвился Лутиков.

Петька рванул по коридору, но от Юньки так просто не убежишь. Пришлось Владимирскому в туалете спасаться. Юнька заскочил следом. Он и предположить не мог, что Петька там натворит! Владимирский обернулся, увидел Лутикова, заметался, а потом вдруг бросил бумажный листок в унитаз.

— Ты что делаешь? — оторопел Юнька.

От неожиданности он упустил то мгновение, когда записку ещё можно было спасти. Петька злорадно усмехнулся и нажал кнопку слива.

— Вот тебе!

Лутиков отмер и бросился на него с кулаками. Петька, хоть и был выше на целую голову, струсил и начал отступать к окну. Юнька молотил его кулаками и всхлипывал.

— Ты что сделал, дурак?! — с отчаянием кричал он. — Записку! От Елены! Сергеевны!

— Сам дурак! — пыхтел Петька. Ошалев от Юлькиного напора, он и не думал драться, только загораживался локтем. — А что ты их всегда находишь? Может, сам и пишешь эти записочки?

Лутиков даже остановился от такого обвинения.

— Ты что, совсем? — Юнька покрутил пальцем у виска. — Ещё Ника нашла в день рождения! Записки феи приносят! Как мы теперь узнаем, где Елена Сергеевна?

— Какие феи? — скривился Петька. — Мама сказала, никаких феев не бывает! Мама сказала: бросила вас учительница посреди учебного года!

— Бросила? — задохнулся Юнька. Губы предательски задрожали. — Елена Сергеевна бросила?! Да ты! — И он снова ринулся на Петьку.

Тот не удержался на ногах и упал, но тут же извернулся, повалил Юньку и прижал его к полу.

Лутиков извивался, но никак не мог освободиться и едва не плакал. Петька был большой и тяжёлый. Наверное, он совсем раздавил бы Юньку, но тут дверь туалета распахнулась.

— Владимирский! Лутиков! — громовым голосом произнесла Бориса Ларисовна. — Что вы здесь устроили?!

Трусливый Петька торопливо поднялся. Юнька вскочил и изо всех сил толкнул его. Владимирский снова едва не упал.

— Да что случилось, Юня? — Бориса Ларисовна схватила Лутикова за руку. — Что с тобой?

Она обняла его за плечи и заглянула в лицо. И тут Лутиков опозорился. Он уткнулся лицом в платье Борисы Ларисовны и разрыдался. Она растерянно погладила его по голове, и Юнька заплакал ещё горше.

В туалет заглянули ребята, но Бориса Ларисовна велела им вместе с мрачным Петькой возвращаться в класс, а Лутикова отвела на диван, который стоял в коридоре, и села рядом. Уже начался урок, и в коридоре было пусто.

— Возьми. — Бориса Ларисовна протянула Юньке платок. Он не взял, и тогда учительница сама вытерла ему глаза и нос. — Ну давай, — вздохнула она. — За что ты его?

И, неожиданно для себя, Юнька заговорил. Он задыхался, всхлипывал и путался, но рассказал Борисе Ларисовне всё. И про то, как нашёл записку, которую принесли феи, и про то, что натворил Петька. И как Владимирский сказал, что Елена Сергеевна никогда не вернётся, потому что их бросила. И что совсем никто не знает, как её спасти.

Наконец Лутиков выговорился и замолчал. Сгорбившись, он сидел на диване, как маленький взъерошенный воробей. Юнька уже не плакал, но горе всё ещё не давало ему дышать. Бориса Ларисовна тоже молчала и о чём-то думала.

— Ну вот что, — сказала она наконец, — дождись меня сегодня после занятий. А сейчас надо идти в класс. Слышишь, как ребята шумят?

Лутиков уныло поплёлся вслед за ней. До конца уроков оставалось ещё целых два часа. На перемене весь класс принялся пытать Юньку, успел ли он прочитать ну хоть строчку из записки, и он опять расплакался. Бориса Ларисовна попросила ребят оставить Юньку в покое, повела его умываться и строго сказала:

— Ну-ка, возьми себя в руки! Всего один урок остался. Потерпишь?

Бориса Ларисовна заглянула ему в глаза, и Юнька несчастно кивнул. Он не понимал, зачем ждать конца уроков. Отругать их с Петькой за драку можно и сейчас. Для того чтобы поругаться, Борисе Ларисовне никогда не нужно было какое-то особое время.

Но ругаться она не стала. После уроков Бориса Ларисовна попросила Лутикова подождать её в классе, а сама повела ребят вниз, к гардеробу. Она даже Петьку не оставила после уроков, только Юньку! Лутиков медленно собирал портфель. Он не ждал ничего хорошего.

Бориса Ларисовна вернулась в класс и принялась складывать вещи. Юнька недоумённо посмотрел на неё. Тоже домой уходит?

— Подержи мне пакет, пожалуйста, — попросила учительница и положила в него тетради. — Поможешь мне донести до дома?

Юнька хоть и удивился, но кивнул. Конечно поможет. Он всегда маме помогает. Вон какой пакет тяжёлый. А ведь Бориса Ларисовна намного старше мамы.

— Ну вот и хорошо. Иди скорее в гардероб, одевайся. Твоей маме я уже позвонила, она разрешила.

Юнька снова посмотрел на неё удивлённо. Что-то здесь не то. Никто из ребят домой к Борисе Ларисовне ещё не ходил. Может, потому, что она всегда в школе тетради проверяла?

Лутиков даже про драку с Петькой забыл и постарался одеться побыстрее. Хорошо, что кроссовки на липучках, а то бы вдвое дольше провозился!

Бориса Ларисовна уже ждала его у выхода. Юнька взял у неё пакет с тетрадями, и учительница ему улыбнулась. Лутиков даже моргнул от неожиданности, такая необыкновенная оказалась эта улыбка! Бориса Ларисовна сразу перестала быть похожей на старуху Шапокляк. Конечно, морщинки никуда не делись, но ведь они добрые! Как Юнька раньше этого не замечал?

Лутиков думал, что они пойдут пешком, но Бориса Ларисовна повела его на остановку. Автобус подошёл быстро, а вот ехали они очень долго. Неужели она так далеко от школы живёт? Наконец Бориса Ларисовна поднялась и кивнула Юньке: пора выходить.

Лутиков с интересом огляделся — в этом районе он ещё не был. Двор ему понравился — большой, с хоккейной коробкой посередине. Лёд, конечно, уже растаял, но зимой тут наверняка классно! Немного робея, Юнька прошёл за Борисой Ларисовной к подъезду. Пакет с тетрадями становился всё тяжелее и иногда касался земли. Тогда Юнька торопливо перехватывал ручку и поддёргивал пакет повыше. Он так старался не запачкать его, что даже по сторонам не смотрел и не увидел, как на третьем этаже открылось балконное окно. А Бориса Ларисовна увидела, махнула рукой и подтолкнула Юньку к подъезду.

Она открыла замок магнитным ключом, и Лутиков несмело шагнул внутрь.

У лифта он попробовал вернуть Борисе Ларисовне пакет с тетрадями.

— Вот, — буркнул Юнька. — Я пойду. А то очень далеко. Ехать.

— Ничего, ничего, — улыбнулась учительница. — Не волнуйся, домой тебя отвезут. Только чаю попьём.

Лутиков пожал плечами и смирился. Тут и лифт подошёл.

— Нажимай, — попросила Бориса Ларисовна. — Третий этаж.

Свободной рукой Юнька нажал на кнопку. Рука немного тряслась. Юнька трусил, но крепился и мечтал, чтобы лифт подольше ехал. Но третий этаж — это тебе не двадцатый. Скоро лифт остановился и распахнул створки. Бориса Ларисовна слегка подтолкнула Юньку к нужной двери.

— Ну, стучи скорее, — поторопила она.

Лутиков посмотрел на неё недоумённо: разве своего ключа нет? Потом понял, что дома кто-то есть, и испугался ещё больше. Тогда Бориса Ларисовна сама постучалась, а потом толкнула дверь и весело сказала:

— Да тут открыто! Входи, Юня.

Лутиков вошёл и неловко пристроил пакет с тетрадями на полочку для обуви. В прихожей никого не было, а из комнаты доносились странные звуки. Как будто котёнок мяукал, негромко и жалобно. Бориса Ларисовна прислушалась и вдруг нежно улыбнулась.

— Снимай куртку, — сказала она и крикнула погромче: — Мы пришли!

— Уже? — весело ответил ей из комнаты удивительно родной голос, и Юнька, расстёгивавший куртку, замер. — Проходите сюда! Я с Туськой.

Ошеломлённый Юнька поднял глаза на Борису Ларисовну. Это что, правда, он не ошибся?! Но учительница как будто не заметила его взгляда, открыла дверь в ванную и крикнула в сторону комнаты:

— Сейчас, Елочка, мы только руки помоем!

В ванной висело полным-полно каких-то разноцветных простынок, только маленьких. Юнька удивился мимоходом: зачем так много маленьких, если можно одну большую? Но подумать об этом как следует не смог. Он сильно волновался. Бориса Ларисовна проследила, чтобы он хорошенько вымыл руки, вручила Юньке полотенце и тоже взяла мыло. Вот же ерунда какая!

— Ты иди, — улыбнулась ему Бориса Ларисовна. — Проходи в комнату.

Лутиков вышел из ванной, остановился и затоптался на месте. Идти дальше он боялся. А если ему только показалось? Юнька даже глаза зажмурил.

И чуть не пропустил главное. Его вдруг кто-то обнял, затормошил, и голос Елены Сергеевны весело сказал над ухом:

— Ой, как вырос! Юнечка! Что же ты жмуришься, глупенький?

Изумлённый Юнька открыл глаза. Это точно была она! Елена Сергеевна засмеялась, когда Лутиков обнял её изо всех сил.

— Соскучился? — ласково спросила Елена Сергеевна и тоже обняла его. — А я как по всем вам скучаю! Как вы там без меня, Юнечка?

Юнька молчал и не разжимал рук, боясь пошевелиться: а вдруг Елена Сергеевна исчезнет? Потом осторожно поднял голову и посмотрел на неё. Елена Сергеевна улыбнулась ему сверху. Лутиков и забыл, какая она красивая! А ещё очень худенькая, как в сентябре. И вовсе даже не фея, вон насколько выше Юньки!

Лутиков смущённо отпустил её и улыбнулся.

— Мы — хорошо, — солидно сказал он и покраснел. Покосился на вышедшую из ванной Борису Ларисовну и добавил: — Только с Петькой подрались сегодня.

— Эту историю я уже знаю, — серьёзно кивнула Елена Сергеевна, хотела ещё что-то добавить, но тут котёнок в комнате опять замяукал, и она побежала туда, крикнув на ходу: — Мама, веди Юнечку, а то он стесняется!

Бориса Ларисовна протянула ему руку, но Юнька совсем растерялся, стоял и смотрел на неё, часто моргая. Как это — «мама»? Почему — «мама»?!

Учительница улыбнулась и пожала плечами: мол, извини, брат, так получилось.

— Идём? — спросила она. — С Туськой знакомиться.

Юнька, который так ничего и не понял, машинально кивнул и вложил в её руку свою маленькую ладошку. Они шагнули через порог вместе.

…Комната была большая, светлая и очень чистая. В ней пахло горячим утюгом и ещё чем-то непонятным. Юнька покрутил головой и наткнулся взглядом на детскую кроватку. Он даже рот открыл от неожиданности.

— Юня, — шёпотом позвала его Елена Сергеевна. Она склонилась над столом. — Иди сюда…

Бориса Ларисовна потянула его к столу. Юнька подошёл и замер. Там в розовом одеяльце лежал крошечный ребёночек! Такой малюсенький, что Лутиков подумал, будто он игрушечный.

Но тут Елена Сергеевна ласково подула малышу в лицо, и он сморщился, а потом открыл глаза! Глазки были голубые. Потрясённый Юнька посмотрел на Елену Сергеевну.

— Знакомьтесь, — улыбнулась та. — Это Туся. Моя доченька.

Лутиков перевёл растерянный взгляд на девочку. Она была хорошенькая и такая… беззащитная! Из-под кружевного чепчика выбивалась смешная чёлка — тоненький пушистый завиток. Елена Сергеевна чуть развернула одеяльце, и Туся этим сразу воспользовалась — высвободила руки. Пальчики у неё были розовые и совсем крохотные! И вся она была такая маленькая, что Юнька подумал: «Как Елене Сергеевне не страшно брать Тусю на руки?»

— Ну, как она тебе? — тихо спросила Елена Сергеевна.

— Красивая, — решительно сказал Лутиков. — Только очень маленькая.

— Это дело поправимое, — улыбнулась Бориса Ларисовна. — Вырастет, ещё будешь её за косички дёргать.

— Никогда! — возмутился Юнька.

Как её обижать, такую маленькую? До неё же дотронуться страшно!

— Я больше никогда девчонок обижать не буду! — заявил он. — Я просто раньше не знал, что они такие бывают… И никому-никому не дам её обидеть!

— Спасибо, Юнечка, — серьёзно сказала Елена Сергеевна. — Теперь я за Тусю спокойна.

Маленькая дочка Елены Сергеевны ещё немного поиграла и уснула. Сил у неё оказалось совсем немножко, и надо было беречь их, чтобы расти.

А Юнька, Елена Сергеевна и Бориса… то есть Лариса Борисовна ещё долго пили на кухне чай. Юнька тайком смотрел на Ларису Борисовну и сам себе удивлялся. Они с Еленой Сергеевной были очень похожи, и даже смеялись одинаково. Как же он раньше не догадался?

Скоро с работы пришёл Павел, муж Елены Сергеевны, и повёз Юньку домой. Уставший от впечатлений Лутиков клевал носом в детском кресле, таращил глаза в окно, чтобы совсем не уснуть, и думал. О том, как здорово, что феи отпустили Елену Сергеевну и даже вернули ей нормальный рост. И ничего, что они дали ей такую маленькую дочь.

Он ведь будет её защищать. Всегда!