Филипп

Одинъ въ потьмахъ, съ оружіемъ, въ часъ ночи

Что дѣлаешь ты, дерзкій, въ этомъ мѣстѣ?

Куда идешь неровною походкой?

Скажи?.. отвѣть…

Что отвѣчать могу я?

Схватился я за шпагу инстинктивно,

Когда толпу идущую увидѣлъ,

Но падаетъ она изъ рукъ моихъ

При видѣ васъ… Король, не на меня ли

Идете вы? Но для чего такъ много

Вы взяли слугъ съ собой? – и безъ того

Я въ вашей власти полной… что могло

Служить предлогомъ для такого дѣла?

Въ чемъ заподозрить вы меня могли?

Какихъ вы недостойныхъ оправданій

На подозрѣнья жалкія – хотите?

Отвѣтъ прямой, ты, дерзостью отваги

Безумно отклоняешь; – въ преступленьи —

Пріемъ не новый! но зачѣмъ притомъ

Лукаво прикрываешь ты почтеньемъ

Души своей коварную жестокость?

Къ чему тебѣ послужатъ извиненья?

Дай бѣшенству – потокомъ словъ свободныхъ

Исходъ скорѣй, излей душевный ядъ

Со всѣмъ безстыдствомъ и открой намъ прямо

Весь дерзкій планъ, какъ чистый и святой.

Одинъ такой языкъ тебя достоинъ,

Мы знаемъ маску гордости твоей.

Что я открыть, въ чемъ признаваться долженъ?

Не знаю я; могу сказать одно:

Обиды – изтязаній мнѣ страшнѣе.

Казни меня, преступникомъ считая…

Ты знаешь, справедливымъ всѣ сочтутъ,

Все, что Филиппъ захочетъ…

О, позоръ!

Какъ наглости въ немъ много въ эти лѣта!

Какъ изучилъ искуство онъ притворства:

Застигнутый на дѣлѣ королемъ,

На преступленьи пойманный – онъ даже

Въ лицѣ не измѣняется…

Въ твоемъ

Родился королевствѣ я, въ дворцѣ

Твоемъ воспитанъ – кто же удивляться,

Безстыдство или наглость видя – станетъ!

На стыдъ, на страмъ ты здѣсь рожденъ, злодѣй!

Кто жъ этотъ стыдъ загладить вамъ мѣшаетъ?

Меня убить не трудно… если вамъ

Зачѣмъ-то надо крови… крови сына…

Не сынъ ты мнѣ… не смѣй произносить

Ты имени свяшеннаго такого!

За что?

За что?.. и спрашиваетъ онъ,

Въ немъ совѣсть спитъ! онъ даже угрызеній

Ея не знаетъ!.. покушенье онъ

На жизнь отца, злодѣйствомъ не считаетъ,

Отцеубій…

Отцеубійца? я?!

Что слышу? Нѣтъ!.. ты самъ тому не вѣришь,

Что говоришь… нѣтъ, нѣтъ!.. не можетъ быть,

Ошибся я… ослышался навѣрно…

Отцеубійца! Боже! гдѣ жъ улики?

И поводъ чѣмъ я подалъ, чтобъ меня

Могли винить въ такомъ ужасномъ дѣлѣ?..

Какихъ уликъ еще недостаетъ?

Ты поблѣднѣлъ смертельно – вотъ улика!

Довольно! нѣтъ! не мучайте меня…

Остановите пытку… я не въ силахъ,

Не заставляйте преступить меня

Границы тѣ, что самая природа,

Законы, небо, люди – положили

Между отцемъ и сыномъ… королемъ

И подданнымъ… Я весь дрожу отъ гнѣва!

Границы тѣ давно ногой преступной

Перешагнулъ ты, хоть умѣлъ всегда,

Благодаря искусному притворству,

Обманывать всѣхъ, вѣрившихъ тебѣ —

Теперь довольно! Сбрось притворства маску,

Явись такимъ, каковъ ты въ самомъ дѣлѣ,

И прямо, откровенно исповѣдуй

Всю черноту души твоей презрѣнной!

Открой весь рядъ измѣнъ своихъ позорныхъ;

Всѣхъ замысловъ своихъ безчеловѣчныхъ;

Бояться нась – нѣтъ нужды… Мы умѣли

Всегда души великость сохранять,

Хоть бы имѣли дѣло съ самымъ жалкимъ

И низкимъ изъ людей… Откройте жъ намъ

Всю правду, и надѣяться дерзайте

На нашу милость… если же обманъ

И ложь мы снова встрѣтимъ – трепещите!

Всю правду я скажу, когда на то

Я вынужденъ. Король, себя я знаю —

Ни передъ кѣмъ не трепеталъ донъ-Карлосъ!

И васъ, Филиппъ, я знаю хорошо,

Такъ хорошо, что въ сердцѣ даже тѣни

Себѣ имѣть надежды не позволю

На то, чтобъ вы хоть чѣмъ нибудь смягчились…

Вамъ жизнь моя нужна – ее отъ васъ

Я получилъ напраснымъ даромъ, – смѣло

Ее берите, но за честь мою

Я постою, чтобы со мной во гробѣ

Нетронутой, она при мнѣ осталась!

И самъ себя я сталъ бы презирать,

Когда бы въ угожденье вашей волѣ,

Иль для спасенья жизни, оправданьемъ

Я низкимъ запятналъ себя на вѣки!

Мой вздохъ послѣдній испустить готовъ

Я хоть сейчасъ; – судьбѣ своей покорный

Я вынесу неслыханную казнь,

Но потому, что смерть меня лишить

Не можетъ чести… опозорить можетъ

Меня одно, что мнѣ отецъ – Филиппъ!

Мятежникъ буйный – смѣетъ королю

Такь отвѣчать преступно!..

Преступленье

Мое въ одномъ: меня ты ненавидишь,

Ты кровожаденъ – вотъ моя вина,

Власть безъ границъ – вотъ все Филиппа право!

Арестовать безумца!

Какъ отвѣтъ

Достоинъ жалкаго тирана!.. гдѣ оковы?

Я руки приготовилъ къ нимъ давно…

Вотъ грудь моя – скорѣй ее разите!

Что медлить! вѣдь жестокимъ не сейчасъ

Ты сдѣлался… весь рядъ годовъ тяжелыхъ

Правленія Филиппа – представляетъ

Безумства ночь и оргію злодѣйства!

Прочь увести его отъ глазъ моихъ!..

Его сейчасъ же въ башню заключите,

Въ той башнѣ мрачной выбрать для него

Чернѣй тюрьму, безъ воздуха и свѣта!..

И, если – состраданіе ему

Дерзнетъ изъ васъ хоть словомъ или взглядомъ, —

Кто показать… то берегись ослушный!..

Напрасенъ страхъ… въ нихъ нѣтъ великодушья,

Рабы твои съ тобой поспорить могутъ

Въ жестокости безумной!..

Взять его! [13]