Физрук-6: назад в СССР

Глава 17

— В таком случае мне не помешает выпить, — пробормотал Кеша. — На трезвую голову мне все это не рассказать.

— Нет проблем! — откликнулся я. — Поехали в «Космос», прекрасный ресторан.

— Только ты учти — я на мели.

— Забей! Я угощаю.

— Забить? — забеспокоился он. — Кого забить⁈ Я не…

— Это подростковый жаргон, — объяснил я. — Означает — забудь, выбрось из головы.

— Подростковый… — кивнул Стропилин. — Ну да, ты же возишься с пацанами…

Мы подъехали к ресторану и поднялись наверх. Метрдотель подошел к нам. Я сказал, что нам требуется отдельный кабинет, а также — все самое фирменное и бутылочку коньяку. Для начала. Я очень надеялся, что из Иннокентия удастся выкачать побольше информации. Может, тогда пазл в голове моей сложится окончательно? Хотелось бы знать, в какую игру меня втянула моя бывшая и те, кто за ней стоит. По крайней мере, не мешает узнать точку зрения другой стороны. Ведь до сих пор практически всю информацию я получал либо от самой Илги, либо от КГБ, что почти одно и то же.

Когда метр проводил нас в кабинет, мой собеседник заговорил:

— Я приехал в этот паршивый городишко по распределению, только не после института, как ты, а — после курсов комсомольского актива. Бросили на укрепление периферийных кадров. Причем — сразу в райком. Обещали, что годика через три квартирку дадут, но пока пришлось скитаться по съемным, так как не привык я к общагам. Как оказалось — работы до хрена, а зарплата — так себе. Один плюс — обзавелся нужными связями. Ну да ты и сам видел… Стал вхож в определенные круги… Ну и однажды мне предложили неплохую схему реализации дефицита через низовые комсомольские организации. Особенно хорошо шли женские и детские колготки, косметика и прочие товары, которыми интересуются женщины… Ведь у нас в первичках в основном девчонки заправляют… В общем, дела мои пошли в гору, я купил «копейку», раздал долги, даже внес первый взнос за кооператив. И тут меня черт дернул связаться с фарцой… Я же не знал тогда, как тут все на самом деле устроено… Думал, ну крутятся люди, устраивают свои делишки, но так по всей стране…

Пришел официант с тяжело нагруженным подносом, уставленным тарелками с «космическими» блюдами. На самом деле, это было отлично приготовленные мясные, рыбные блюда, салаты и разные закуски. Официант откупорил бутылку пятизвездочного и разлил по рюмашкам. Я был за рулем, но на крайний случай, можно вызвать такси, а свою тачку оставить на парковке у «Космоса». Так что я тоже с удовольствием накатил коньячку и подцепил вилкой колыхающийся кубик студня. Кеша тоже опрокинул рюмочку и тут же налил нам по новой. Его бледная рожа порозовела, а сам немного проникся ко мне.

— Этот город проклят! — поделился он посетившим его откровением. — Я это понял не сразу, но зато теперь знаю точно…

— Ты расскажи, что с тобою случилось дальше, — постарался я направить его в нужное русло.

— Я встретил тебя. Обрадовался. Думал, ну вот будет мне надежный напарник… Сунул тебе партию импортных колготок. Ты толкнул. Я было обрадовался, но ты начал ерепениться… Извини, корчить из себя целку… Хотел было через Симочку тебя захомутать, но та такой стервой оказалась, что любо дорого… А тут меня и самого к ногтю прижали… Ты знаешь — кто?

— Илга? — спросил я.

— Не, до нее еще дело не дошло… — пьяно усмехнулся Стропилин. — Другой наш общий знакомый.

— Капитан Киреев.

— Он самый… Я не сразу понял, что он интересуется не столько мною, сколько тобою… Киреев и предложил мне подкинуть тебе импортные пласты, чтобы взять тебя с поличным.

— А причем здесь тогда эти копеечные кубки, с которых он начал мне мозги пудрить?

— А! — отмахнулся Иннокентий. — Дурь это… Метода у него такая, он сам хвастался… Огорошит подозреваемого какой-нибудь явной глупостью и тот начинает выкручиваться, доказывая, что не верблюд, ну а Киреев из него потихоньку подноготную и вытряхивает… С тобой у него не сработало, тогда в ход пошли пластинки… Ну и другие его кунштюки…

— Которые тоже не сработали, — добавил я. — А что было с тобою?.. Почему он тебя отпустил?..

— Формально — за недостаточностью улик, а на самом деле… — Кеша спешно опорожнил еще рюмаху и налил снова, обо мне он не вспомнил. — Киреев отпустил меня, потому что ему приказала Эглите… Кстати, ты в курсе, что это не настоящая ее фамилия?

Я покачал головой.

— Настоящая ее фамилия — Шульц, не знаю, зачем она сменила фамилию… Короче, Шульц-Эглите зачем-то нужен был ты. Только не обольщайся, не столько в качестве мужа, сколько… Я не знаю, точно, но это как-то связано с твоими пацанами… Впрочем, к моим бедам это не имеет отношения…

Он был уже изрядно пьян.

— Ты давай, закусывай! — сказал я. — У тебя и так уже язык заплетается, а мне не нужен собутыльник, который не в состоянии рассказывать.

— Ладно! — воскликнул Стропилин. — Ни глотка, пока не расскажу… Зато потом не мешай мне. Нажрусь до отруба.

— Не буду мешать, — пообещал я.

— Так вот. Когда мы встретились под Новый год, твоя жена уже взяла меня в оборот. Это произошло еще в СИЗО. Меня привели в комнату, где происходят допросы, но вместо следователя оказалась гражданка Шульц-Эглите. Она сказала, что у меня есть выбор — либо получить срок за спекуляцию и контрабанду запрещенным товаром, либо принять участие в чрезвычайно важном научном эксперименте. Угадай, что я выбрал?.. Илга Артуровна сунула мне бумажку, и я ее подписал. Тогда-то меня и отпустили… Пришлось устраиваться дворником, хотя за участие в эксперименте мне капает зарплата… Не бог весть какая… Твоя приказала мне попасться тебе на глаза, прикинуться несчастненьким… Не смотри ты на меня так… Откуда я знаю, зачем Шульц-Эглите понадобилось, чтобы я встречал у вас Новый год?.. Это все ее гребанные эксперименты!.. Наверное, для того, чтобы меня схватили эти дебилы и притащили в заброшенную квартиру, куда ты приперся меня выручать… Я стал приманкой, а ты на нее клюнул… Что было дальше, тебе виднее… А я… Я продолжал вкалывать дворником. Потом мне поручили, чтобы я привез тебе на вокзал конверт с деньгами… Короче, меня сделали мальчиком на побегушках… Откровенно говоря, меня это устраивало. Хлопот меньше, чем заведовать отделом райкома, одновременно занимаясь спекуляцией… И я в ус не дул, покуда твоей не пришло в голову превратить меня в гуру… Уж не знаю, как она меня обработала, но весь январь я, как одержимый, читал всяческую эзотерическую лабудень, делал выписки, компилировал — совсем как на занятиях по научному коммунизму… Затем, начал проповедовать среди жирных котов и кошек нашего городишки… К моему глубокому удивлению, проповедь сработала. Представляешь? Во люди с жиру бесятся! Ко мне побежали все эти товароведы, парикмахеры, банщики за получением совета, как им, мать их за ногу, постичь гармонию Вселенной?.. Ну я на радостях давай стричь этих баранов… И черт меня дернул связаться с этой Тонькой!.. Думал, девка не знает, кому свою невинность пожертвовать… Я ведь с нее денег не брал… И все было на мази, а тут ты, как гром с ясного неба… Короче, рухнула вся моя религия гармонии, еле рассчитался с разъяренными клиентами, пришлось-таки продать свою машинку… Ну, думаю, может на этот раз Илга Артуровна оставит меня в покое… Не тут-то было…

Он вдруг схватил вилку и принялся без разбора кидать в себя жратву, запивая ее морсом. Насытившись, откинулся в кресле и продолжал:

— Я думал, что у меня до этого были проблемы, но оказалось, что все это детский лепет, по сравнению с тем, что мне предстояло… Началось все, как цепь дурацких происшествий… Сначала я вылил свежезаваренный кофе в унитаз… Затем отдал стольник старухе, которая шла бутылки сдавать… Потом выхватил у гаишника полосатую палку и дал деру… Он даже не засвистел мне вслед, так офигел бедолага… Было еще несколько столь же нелепых поступков. Наконец я стал догадываться, что эти поступки я совершал не по своей воле. Мною словно управляли… Мне и в голову не могло прийти, что Шульц-Эглите как-то связана с этим. Вот ты бы поверил? Однако, как выяснилось, это была только разминка… Настоящий кошмар ждал меня впереди… На прошлой неделе я проснулся ночью от острого желания выйти на улицу. Настолько острого, что я даже не оделся, как был в трусах и майке, выскочил из дому, хорошо хоть машинально сунул ноги в ботинки прямо на ходу. Иду я в таком виде по улице, окоченел как собака… Тормозит милицейский газик. Выскакивают из него двое, ни слова не говоря, запихивают меня в свою кутузку на колесах… Сижу в этой собачьей конуре, зуб на зуб не попадает, а в голове и мысли нет, чтобы попросить отвезти меня домой ну или хотя бы в вытрезвитель. Ведь по логике, менты должны были принять меня за алкаша, у которого белая горячка случилось. Однако — молчу.

Кеша, облизал пересохшие губы, снова промочил горло морсом и продолжил:

— Представляешь! И привозят они меня не в трезвяк и не в отделение… Не поверишь — в частный дом, большой, хорошо обставленный неплохо. А встречает меня там Илга Артуровна. Заботливая такая, одеяло дала, к горячей печи усадила, налила глинтвейну… Меня отпустило… Согрелся, голова ясная, все соображаю, не понимаю только — нахрена это ей нужно?.. А она мне говорит: извините, Иннокентий Васильевич, за серию маленьких экспериментов, которые пришлось с вами провести, они нужны были для того, чтобы у вас не возникало желания отвертеться от выполнения своих обязанностей… А теперь они у вас будут такие…

Он вдруг замолчал, схватил бутылку и вылил в себя остатки коньяка. Глаза его налились кровью, он, давясь, проглотил котлету, отдышался и снова заговорил:

— Не могу тебе сказать — какие именно… Иначе мне точно конец… Шульц-Эглите мне так и сказала, что разглашение данной информации повлечет за собой самые суровые меры…

— А остальное можно рассказывать? — осведомился я.

— Насчет остального запрета не было.

— Тогда валяй дальше. Расскажешь, еще бутылочку попрошу принести.

— Хорошо!.. Я знаю, ты не обманешь… Сань, ты единственный порядочный человек из тех, кого я знаю в городе… В общем, сейчас я живу, как на иголках. Меня могут поднять посреди ночи отправить заниматься вещами странными… мягко говоря. Не, нагишом по городу я теперь не бегаю и полосатые палочки у гаишников не отнимаю… Другое делаю. С виду, ничего особенного. Просто я вдруг чувствую, что должен подойти к определенному дому, набрать по пути всякий мусор и разложить его прямо во дворе в определенном порядке, или войти в подъезд, подняться на определенный этаж и мелом нарисовать на двери определенной квартиры некий знак…

— Чушь какая-то, — вырвалось у меня.

— Вот и я про тоже. Смысл этих действий мне неведом… И это только то, что я могу тебе рассказать… И все эти действия, на мой взгляд, никак не связаны с теми самыми обязанностями, о которых я не могу говорить… Они напоминают мне то ли колдовство какое-то, то ли шпионаж… Правда, нелепый шпионаж. Однажды мне пришлось поехать за город, в сторону Старого Завода и там проторчать полдня, записывая номера проезжающих машин. Причем — два с половиной часа я записывал номера машин, которые проезжают в сторону города, а пятнадцать минут — тех, что едут из города… Ей богу, свихнуться можно!

— То есть, тебе никто не приказывает совершать эти поступки, ты действуешь как бы по собственной инициативе?

— В том-то весь и фокус!

— И это все?

— Все!

— И зачем ты мне все это рассказываешь?

— Может, уговоришь свою жену, хоть и бывшую, чтобы она, наконец, оставила меня в покое?.. Сил моих уже нет… Я на грани сумасшествия! Вот сегодня чуть было на нее не бросился. Спасибо тебе, помешал…

— А зачем ты сегодня приперся на ту, заброшенную квартиру? Почувствовал, что необходимо там оказаться?

— Нет, сам вчера позвонил Илге Артуровне, сказал, что хотел бы поговорить, вот она и назначила место и время встречи.

— И мне — тоже, — пробормотал я. — Выходит, она хотела, чтобы мы с тобою сегодня встретились…

— Зачем же ей это понадобилось?

— Вероятно, для того, чтобы ты мне все рассказал…

— Пакость какая… Мне, видать, от нее теперь вовек не избавиться, — обреченно пробормотал Кеша и встал из-за стола.

— Ты — далеко? — спросил я. — Сейчас еще коньяк закажу!

Он отмахнулся.

— Пойду я… Спасибо за угощение и за то, что выслушал…

— Погоди! Я сейчас рассчитаюсь и подкину тебя, куда скажешь!

— Да осточертели вы мне все с вашими экспериментами и вашей жалостью… — вдруг пробормотал он и скрыл за занавеской.

Я выскочил следом и увидел, как пьяно петляя между столиками, он движется к лестнице, что ведет на первый этаж. Окликнул официанта. Тот подошел, выжидающе на меня уставился.

— Сколько с меня? Я тороплюсь.

После того как рассчитался, я рванул догонять Стропилина. Не нравилась мне внезапная перемена его настроения. Кабы не учудил чего, неврастеник. Когда я спустился в гардеробную, выяснилось, что Кеша уже успел взять свой лапсердак и свинитить из ресторана. Я взял свои шапку и дубленку, выскочил наружу, осмотрелся. Блин! Похоже, мой собутыльник решил погибнуть под колесами. Иначе, как объяснить, что он со всех ног мчится к проезжей части? Твою мать!

— Скорую вызывай! — крикнул я швейцару, который торчал у входа, и рванул вдогонку.

К счастью, Стропилин был настолько бухим, что выражение «мчался со всех ног» мало отражало суть происходящего. Его шатало на ходу, ноги заплетались, но если он кинется под проходящий грузовик, набранной скорости ему хватит.

Все это я проанализировал потом, а сейчас вприпрыжку, не разбирая дороги бежал ему наперерез. Мне даже пришлось перекатиться через капот одной из припаркованных у «Космоса» тачек, чтобы не тратить времени на то, чтобы его огибать.

И я успел. Иннокентий как раз балансировал на бордюре, поджидая, когда подъедет, груженый рыхлым снегом «МАЗ», когда я схватил его за шиворот. Самосвал, громыхая, проскользнул мимо, а я утихомиривал спасенного, который бешено вырывался, намереваясь совершить задуманное. Он даже попытался со мною драться, размахивая кулачонками. В это время к ресторану свернула скорая. Видать, швейцар все-таки выполнил мой приказ. Из «РАФика» полезли люди в белых халатах.

— Эй! — окликнул я их. — Сюда! Здесь пострадавший!

Медработники развернулись и пошлепали по лужам в нашу сторону.

— Что произошло? — спросил молодой усатый парень, видать, врач или фельдшер. — Кто из вас пострадавший?

— Он! — сказал я, встряхнув за шиворот вдруг притихшего собутыльника. — Чуть было под машину не бросился.

— Ну так ведь не бросился, — цинично хмыкнул медик. — Чего зря бригаду дергаете!

— Послушай, друг! — проникновенно произнес я. — У парня острый приступ паранойи на почве алкогольной интоксикации.

— А ты что? Врач?

— Нет, я физрук, — честно ответил я, — но мой друг только, что выжрал бутылку коньяку почти в одно рыло. Отвезите его в наркологию, пусть почистят ему желудок, а заодно — и мозги. Сто рублей даю на всю бригаду.

— Ладно! — кивнул врач, доставая из кармана пачку «Примы». — Грузи своего дружбана в карету… Мы отвезем, нам не трудно… А примут ли его в наркологии, не наше дело.

— Я не поеду! — крикнул Кеша. — Не хочу в психушку!.. Сволочи!.. Вы не имеете права!

— Заткнись, придурок, — прошептал я ему на ухо. — Посидишь тихо, отпустят… А будешь бузить, галоперидолом заколят… А я пока попытаюсь уговорить Илгу, чтобы оставила тебя в покое.

— Илга! Илга! — вдруг заорал Стропилин и принялся бешено вырываться. — Спаси меня!..

— Похоже, дело и впрямь худо, — пробормотал медик, отшвыривая толком не раскуренную папиросу. — Давайте, мужики, поможем погрузить пострадавшего!