Физрук-8: назад в СССР

Глава 2

Шофер возражать не стал и припарковал автобус возле кафе «Березка» на улице Смирнова. Это была типичная «стекляшка», злачное заведение с прозрачными стенами. Внутренние интерьеры отличались простотой, а меню — скромностью. Ну так сейчас и не до разносолов. Заправиться до следующей большой остановки и ладно. Я попросил кассиршу посчитать за всех скопом, чтобы сразу и расплатиться. И хотя персонал кафе слегка был шокирован нашествием школяров, но быстро сообразил, что, считай, второй план сделали по выручке они сегодня сделали.

После ужина, мы снова погрузились в «Икарус», покружили по городу, выходя у памятников и слушая рассказы экскурсоводши о тех людях и событиях, в честь которых и были установлены эти монументы. Когда памятники закончились, автобус покинул Иваново. Утром мы должны были прибыть в Кострому. Наверное, можно было и раньше, но ночью там все равно нечего делать. Снова потянулись ночные поля и перелески. Луна бежала в небе, не отставая, только время от времени ныряя в облака. Иллюзия этого движения убаюкивала, и вскоре весь автобус уже похрапывал. Я не стал исключением.

И снова увидел странный сон. Мне снилось, что я сижу на берегу озера. Ночь. Светит луна, а в озерной воде плещутся мои подопечные. На берегу я не один, рядом со мною врач Голубев, пациентов которого мы с Пайчадзе и Сойкиным выручили в Чечне. На нем все тот же балахон. В очках отражается луна из-за чего врач кажется совсем слепым. Вдруг мимо нас проходит голая девушка, в которой я узнаю медсестру и по совместительству официантку из пансионата «Загородный». Она медленно походит к воде. Останавливается. Ее длинные светлые волосы и кожа отливают зеленью.

— Так вот для чего вы собрали здесь моих детей? — говоря я Голубеву, стараясь не смотреть на нее. — Если вы готовите своим пациентам смену, то я против…

— Какую еще смену? — удивляется тот.

— Вот и я спрашиваю: какую?

— Взгляните на них, — указывает врач на плещущихся школяров. — По-моему, они весьма довольны.

Я обвожу взглядом веселящихся пацанов, которые совершенно не обращают внимания ни на нас с Голубевым, ни даже на голую девушку.

— Мало ли что… — бурчу я. — Я и без вас вижу, что довольны, но чем именно?

— Тем, что они строят новый мир. Они ведь уже говорили вам об этом?

— Ничего они мне не говорили… Да и какой может быть новый мир, когда вокруг все по старому?

— Ну вот и сделайте так, чтобы стало все по новому.

— Как сделать? Как⁈

— Вы ведь уже придумали — как. Даже с коллегой поделились.

— Ага, помню… Построить на берегу такого вот озера большой дом, вроде вашей усадьбы, только — без прокаженных.

— Дались вам эти прокаженные.

— Нет. Это я так, к слову…

— Главное не допустите бандитов… Ведь не всегда под рукой могут оказаться три бравых вояки, способных справиться с пятерыми матерыми моджахедами…

— Вы на что намекаете?

— На то, что вокруг вашего экспериментального класса слишком много нечистой возни.

— Вам откуда это известно?

— Так я уже проходил это… Сначала мой пансионат был чисто ведомственным учреждением. Потом, когда Союз развалился, пришлось искать спонсоров… Ведь болезнь не спрашивает, на какие шиши приходится приобретать лекарства и продовольствие… Я порыскал, порыскал и нашел спонсоров… А они оказались бандитами… И выяснилось, что это — не спонсорская помощь, а долг… Пришлось отдать главный корпус бывшей усадьбы под загородный клуб, куда лжеспонсоры и сами приезжали с девками и сдавали комнаты в аренду всем желающим отдохнуть на природе… Деваться мне было некуда, пришлось пустить… А когда война началась, моджахеды устроили в пансионате базу, которую сожгли наши же, русские, вертушки… Уцелел только флигель. Вот в него и вперлись те пятеро…

— Надо же не знал…

— Поэтому я и говорю, если задумали построить свой пансионат для одаренных детей, будьте осторожны, когда имеете дело с бандитами…

— Я тоже в некотором смысле бандит…

— Как так?.. Такой бравый старлей был и вдруг — бандит?

— А куда мне было деваться?.. Уволился из армии. В газетах и по телеку одни проклятия в наш, защитников Отечества, адрес… На груди медальки брякают, а одном кармане смеркается, а в другом заря занимается… Вот и пришлось заняться первичным накоплением капитала… Тут уж в рамках закона не удержаться…

— Да уж, вся страна превратилась в пристанище прокаженных… Гнойные язвы капитализма…

Стеша оборачивается, поблескивая в лунном свете рыбьей чешуей, манит меня рукой. Я, сразу забыв о собеседнике, поднимаюсь с травы.

— Куда же вы? — окликает меня собеседник. — Я еще не все сказал!

Но я только отмахиваюсь от него. Стеша, больше не оборачиваясь, входит в озеро. Тяжелый рыбий хвост, волокущийся за ней, оставляет в серебряной от росы траве темный след. С трудом сохраняя равновесие, я бреду за ней, стараясь идти точно по этому следу.

— Стеша, детка… куда же ты? Постой! Не бросай меня здесь!

Русалка не реагирует на мои слова. Она все дальше входит в воду, но не останавливается. Словно загипнотизированный, я иду следом. Через несколько мгновений на поверхности озера видна только голова девушки. Ее зеленые волосы плывут за нею, будто это и не волосы вовсе, а какое-то водяное существо. Погрузившись по пояс, ложусь на воду и плыву, несмотря на то, что на мне дубленка. Она быстро намокает, но я не сдаюсь, продолжая плыть. Вернее — барахтаться.

— Русалочка… Нимфа… — отчаянно бормочу я. — Погоди, не уплывай!.. Останься со мною, мне холодно…

Трудно дыша и тяжко шлепая по воде руками, нагоняю Стешу, протягиваю руку, чтобы схватить за волосы. Но в пальцах оказывается только пучок стеблей водяной лилии. От неожиданности и испуга, иду ко дну, но не тону, потому что вдруг оказываюсь в лодке. Тихий плеск. Скрип уключин. Яоткрываю глаза и вижу перед собой тушу врача Голубева, чернильным пятном расплывшуюся на фоне то ли рассвета, то ли заката. В руках у него весла. Откидываясь все корпусом назад, он налегает на них и лодка рывками движется по безмятежной озерной глади.

— Очнулись, утопленник?

— Это вы меня вытащили? — спрашиваю я. — А Стешу?

— Что — Стешу? — удивляется тот.

— Ее вы вытащили? Она ведь тоже была там, в воде…

— Это вам почудилось, Саша… Кроме вас, никого из утопленников в озере не наблюдалось.

— Значит, я утонул… Ну что ж, тем лучше. Теперь вы имеете полное моральное право мне все рассказать. Я буду нем как… как утопленник…

— Ладно-ладно, расскажу… Собственно, я это собирался сделать на берегу… Только вот примите для профилактики. Рекомендую как врач.

Я протягивает руку и Голубев сует ему мне бутылку джина. Откуда только взял? Я немедленно делаю изрядный глоток… И просыпаюсь. Никакого джина. И Голубева — тоже. Рядом посапывает Тигра, положив мне голову на плечо. Сквозь задернутую занавеску просачивается рассвет. Автобус подпрыгивает на неровностях — все-таки качество дорог в СССР оставляет желать лучшего. Позади нас с математичкой сидят Тоха Макаров и Володька Борисов — мой братишка. Им не спится. Болтают. Правда — шепотом. Я специально не прислушиваюсь, но отчетливо разбираю каждое слово.

— Вот ты его братан, ты хоть понимаешь, чего он с нами вошкается? — спрашивает Макаров.

— Ну как же!.. — бормочет Володька. — Он же — педагог, учитель…

— Ну так и чо? — хмыкает Тоха. — Татьяна Алексеевна — тоже учитель… Да и тетка не шибко вредная… Разница-то в чем?..

— Ну ты сравнил… Волобуева — просто учительница. Она книжки любит и хочет, чтобы мы их тоже любили, вот и старается… А Саша, он — учитель от Бога, как говорит наша сеструха… Ему надо, чтобы из нас люди вышли…

— Он твой родич, вот ты за него и заступаешься…

— А чо тогда спрашиваешь, если не веришь?

— Ладно… Забей… Я чо спрашиваю?.. Сейчас-то он с нами вась-вась, а когда мы… Ну ты знаешь, что мы сделаем… Думаешь, твой Саша, на нашу сторону встанет?.. Или как все, кинется меры принимать?..

— Спроси чего полегче, — бурчит братишка. — Только вот ты ему «сторожа» своего отдал, и «пукалку» — через «Чапая»… А ведь ты никому из взрослых не доверил бы их, даже — Васькиному папаше, а тот мужик свойский…

— А ты хотел, чтобы его эти гады ухайдокали?

— Скажешь тоже… Я за брательника глотку перегрызу…

— То же мне, грызун нашелся… — бормочет Макаров. — Я тока знать хочу — он с нами до конца или соскочит в последний момент?..

В этот момент Разуваева зачмокала губами и что-то проговорила, не открывая глаз. Разговор позади нас оборвался. Я покосился в щелочку между подголовниками наших, с Тигрой, кресел и увидел, что оба пацана спят, прислонив друг к другу головенки в вязанных шапчонках. Притворяются или я опять задремал и весь их разговор мне приснился? Хорошо бы… Не, приятно, конечно, что Володька за меня горой, но вот что это они такое задумали, из-за чего я буду должен стать на их сторону, или — в последний момент соскочить?

Побег?.. Куда же они побегут?.. И на кого бросят родителей?.. Тоха — свою радикулитную бабку… Митька Ильин — разбитую параличом мать… Серега Зимин — мамашу, которая ради него сумела взять себя в руки… Да и другие… Нет, не смогут они своих бросить… Тогда, что они задумали? Бунт?.. Против кого? Учителей?.. Смешно… Что им учителя сделали?.. Особенно — теперь… Против — проекта?.. Да они же в Илге души не чают… И вряд ли хотят, чтобы у нее были неприятности. Нет-нет, здесь что-то более серьезное…

Что-то такое, что заставит меня сделать выбор, из-за которого все может пойти прахом. Хотя пацаны могут и просто так трепаться, чтобы меня потроллить слегка, с них станется. Однако надо держать ухо востро. Уже не раз я сталкивался с тем, что думал о них одно, а оказывалось что-то совсем другое. Я для них из кожи вон лезу, придумываю всякое, что позволит им раскрыть свои таланты, а у них уже есть свой Орден, только он полностью закрыт от посторонних. Включая меня.

И никакими словами мне не достучаться, чтобы они пустили в свой внутренний круг, только — делами. Причем, идти по пути подкупа, как это я делаю сейчас, устраивая им развлечения — кино, чаепития с тортиками, теперь вот турпоездка — по сути бесполезно. Привыкнут и будут воспринимать, как должное. Если уже не привыкли. Так что пора поломать эту практику и переходить к делу. Пусть сами заработают себе на развлечения. Больше ценить будут.

Насколько я знаю, в СССР не принято было приобщать школьников к заработку, все норовили эксплуатировать задарма, вот и вырастили сразу несколько поколений не готовых отвечать за свое благополучие. Потом пришлось учиться на ходу и часто эти уроки обходились слишком дорого. Некоторым они стоили жизни. Хорошо помню, в каких базарных баб превращались милые, образованные, интеллигентные советские женщины, вынужденные обстоятельствами мотаться челноками в Китай и Турцию.

А их мужики нередко продолжали ходить в свои уже бесполезные НИИ, или стишки писать, которые никто не печатал, или просто бухать за счет своих жен, из последних сил вкалывающих, чтобы прокормить и одеть семью. Не хочу, чтобы мои пацаны становились такими вот никчемными мужиками. Так что — сказка сказкой, романтика романтикой, а умение обеспечить себя и будущую семью — это обязательный пункт воспитательной программы. Пусть даже я сам стану их работодателем.

Солнце поднялось над горизонтом, когда «Икарус» въехал в Кострому. По плану поездки перед осмотром достопримечательностей группа должна была позавтракать в одной из столовых. Для этого у нас, с Антониной Павловной, имелись специальные талоны на всю ораву. Столовка только открылась и не могла похвастать обилием посетителей. Советские люди редко посещали перед работой злачные заведения. В лучшем случае по быстрому перехватывали дома или брали с собой тормозок.

Водила позавтракал с нами, а потом вернулся в салон автобуса и завалился спать. А мы отправились осматривать городские достопримечательности. Благо, что в Костроме, как и во многих других старинных городах, они были в основном сосредоточены в центре и на одном, левом, берегу Волги. Хотя теперь город занимал оба берега. Наш экскурсовод, похоже, прекрасно выспалась, потому что, когда все остальные отчаянно зевали, она принялась бодро излагать нам предысторию нынешней Костромы:

— Изначально Костромская область была заселена финно-угорским племенем меря. От него нам достались отголоски в названиях рек и населенных пунктов края. Даже само название реки и города «Кострома» — скорее всего содержит в себе элементы мерянского языка, потому что частица «-ма» — часто встречается в названиях рек. Скорее всего славяне стали заселять эти земли примерно в одиннадцатом— двенадцатом веках. Город был воздвигнут на левом берегу Волги, точнее — на берегу ныне не существующей реки Сула. Кстати, само название этой реки подтверждает южные корни местных жителей. Ведь другая, более крупная и известная, река Сула является левым притоком Днепра. Такой перенос южных названий в северные земли был весьма характерен для переселенцев того времени. Датой основания Костромы и поныне считается тысяча сто пятьдесят второй год. Эту дату предложил историк восемнадцатого века Василий Никитович Татищев, который связал это событие с деятельностью Юрия Долгорукого на северо-востоке Руси. Однако Татищев использовал источники, которые до нас не дошли и доказать правдивость этой версии или опровергнуть ее сейчас, к сожалению, невозможно. Хотя в целом, это событие вписывается в общую картину деятельности прогрессивного для своей эпохи князя Юрия Долгорукого в указанный период, и подтверждается данными раскопок, проведенных советскими археологами. Данные эти свидетельствуют, что первые поселения на левом берегу могут быть датированы именно двенадцатым веком…

Не знаю, как в XII, а в ХХ веке исторический центр Костромы выглядел не плохо. Особенно впечатлил Богоявленский собор, который в Смутное время пытались уничтожить сторонники Лжедмитрия II и памятник Ивану Сусанину, что завел польских интуристов, в смысле — интервентов в тогдашние непроходимые леса. Симпатичным оказалось здание Кукольного театра. Посетили мы и музей, посвященный истории города и края, само здание которого было выполнено в древнерусском стиле, хотя и построено в 1913 году.

В общем, как уже не в первый раз в нынешнем путешествии, перегруженные впечатлениями и историческими сведениями, мы с облегчением отправились на обед — тоже по талонам, выданным в молодежном туристическом бюро «Спутник», а после вернулись к нашему «Икарусу». Егор Петрович за время наших блужданий успел не только поспать, но и пообедать. Так что, как только вся наша ватага поднялась в салон, он немедля завел двигатель и покатил к следующей цели поездки.

До Ярославля нужно было проехать всего восемьдесят три километра. По дневному времени автобус шел ходко, так что у нас был шанс успеть не только посмотреть тамошние историко-архитектурные красоты еще при дневном свете, но может быть даже попасть в какой-нибудь музей. Экипаж чувствовал себя бодро. Как и в поезде, девчонки затеялись петь. Ираида Пахомовна и Антонина Павловна подхватили, заодно и организовав на это дело некоторых мальчишек.

Не избежал музицирования и я. Вадик Красильников захватил в дорогу гитару и подбил меня ему аккомпанировать. Артачиться я не стал. Не самому же горло драть. Так что вскоре в общий хор влилась музыка и красивый голос будущего актера. Если парень хотел покрасоваться перед девчонками, ему это явно удалось. Они даже не подпевали, чтобы не заглушать певца своими голосочками. В общем туристический «Икарус» на время превратился в концертный зал на колесах.