Физрук: на своей волне 2

Глава 19

Я мысленно представил, что сижу не на педагогическом разборе, а смотрю продолжение турецкого сериала из приёмной.

Я никак не реагировал на слова завуча. Сидел себе спокойно и расслабленно, чуть откинувшись на спинку стула и наблюдая, как завуч всё больше заводится.

Время от времени, будто невзначай, зевал. Естественно, специально. Не знаю почему, но мне вдруг захотелось её немного подразнить. Иногда лучшее оружие против злости — спокойствие. Особенно если это бесит собеседника ещё сильнее.

Пусть выговорится, выплеснет всё накопившееся. Ну а там уже можно будет спокойно разобрать, где у неё эмоции, а где факты.

Директор молчал и только слишком долго мешал ложкой кофе в кружке. Ложка звякала, будто задавая ритм происходящему спектаклю. Я почти был уверен — это у него защитная реакция. Привычка слушать Мымру, не вслушиваясь. Видимо, не первый раз Леня наблюдает её в этом актёрском амплуа.

Впрочем, я не знал, как он поступит дальше. Поддержит ли меня или, как обычно бывает в таких случаях, выберет нейтралитет, чтобы «не обострять». Но пока мне было всё равно. Пусть сначала выговорится буря в юбке.

Что она и делала.

Завуч продолжала меня поливать словами, всё больше распаляясь.

— Давайте пройдемся по фактам! Я всю прошедшую неделю наблюдала за его работой! — она ткнула в меня пальцем. — И проблемы тянутся с самого первого дня после того, как он вышел из больницы!

Я снова зевнул в кулак. Ну хоть призналась, что «наблюдала». Теперь, наверное, следующим шагом заявит, что я представляю угрозу национальной безопасности.

Мымра начала перечислять мои «прегрешения». В её тоне сквозила убеждённость, что единственным справедливым наказанием за такие ужасы должен стать расстрел. В идеале без суда, следствия и даже последнего слова.

Завуч припомнила всё, что могла: тот самый день, когда я слегка прихватил за шиворот Волкова в коридоре. Потом вспомнила конфликт с Борзым, который выложил кусок нашего разговора в интернет.

Леня всё так же молча слушал, не меняя позы. Правда, теперь время от времени отхлёбывал кофе.

— И как вам, Леонид Яковлевич⁈ Форменное безобразие!

Мымра же, видя, что её гневный монолог не производит должного эффекта, пошла ва-банк.

— Представляете, такой кошмар! — Соня подняла глаза к потолку. — Но это ещё цветочки! А ягоды я расскажу вам прямо сейчас!

Завуч буквально прошипела последние слова, буравя меня взглядом.

Пошёл следующий акт спектакля. Завуч достала из своих запасов «тяжёлую артиллерию» — начала рассказывать про мой конфликт в торговом центре.

— Представляете! Он устроил драку в ТЦ! И что вы думаете — прямо в присутствии наших ребят! Вернее, втянул их в драку против каких-то хулиганов! Всё это попало на видео! Приезжала полиция! Вы же понимаете, Леонид Яковлевич, чем это могло закончиться, учитывая, что у некоторых наших учеников из 11-го «Д» есть условные сроки!

Мымра говорила это с таким пафосом, будто я лично устроил революцию, взорвал витрину и потребовал независимости физкультурного зала от школьной администрации.

— А вы посмотрите, как он стал одеваться! — продолжала завуч, ткнув в мою сторону. — Как будто он не учитель, а какой-то бандит! И вот в таком виде он приходит в школу!

Директор, как ни странно, сохранял спокойствие. Хлебал кофе, глядя то на неё, то на меня, словно следил за теннисным матчем. Иногда задавал уточняющие вопросы.

— Протокол полиция составила? Кто признан виновным?

— Это неважно… — завуч заметно сбавила обороты, почувствовав, что конкретика не на её стороне. — Важен сам прецедент! И если это строго не пресечь, то… то это наверняка повторится! — выдала она, запнувшись. — Вы же понимаете, да?

Леня снова промолчал, явно не спеша давать оценку. Но Мымра уже вошла в раж — глаза округлились, руки взлетели вверх.

— Но мало того! Он ещё и сегодня вычудил! Я чуть в обморок не упала! — голос завуча дрогнул, переходя на почти трагическую ноту.

— Что же такого он натворил? — поинтересовался директор, доставая из кармана носовой платок и тщательно вытирая испарину со лба.

Было видно, что температура в кабинете поднялась, раз мужика в пот бросает.

— Представляете! — возопила завуч. — Он принёс в школу апельсины! И начал давать их детям!

— Апельсины, — переспросил директор, будто уточняя, не ослышался ли.

— Да! — подтвердила Мымра с неподдельным возмущением. — Апельсины! Но ведь его не волнует, что у некоторых может быть аллергия на цитрусовые! А если у кого-то начнётся отёк Квинке⁈ Вы понимаете, чем это могло закончиться⁈ У нас для этого есть столовая! — продолжала Соня с нажимом. — Но мало того, он ещё припёр эти апельсины в учительскую и устроил там какой-то непонятный пикник!

Директор слегка приподнял брови.

— А что плохого в том, что он принёс апельсины, София Михайловна? — уточнил Леня, делая очередной глоток кофе.

— Вы что, считаете это нормальным⁈ — завуч выпучила глаза так, что, казалось, они сейчас выпадут.

— А что если он их прямо в школе продавал⁈ — в голосе её звучала смесь ужаса и личной обиды. — Посмотрите, какой он ушлый! Он может!

Леня выдержал паузу. Я видел, как он изо всех сил сдерживал улыбку, но дипломатично остался серьёзен.

— Я ничего не считаю, — заверил он. — Мне просто нужно разобраться до конца. Кто-то отравился или случилось что-то подобное?

— Нет… — неуверенно пробормотала Мымра.

— Хорошо. Тогда следующий вопрос: вы уверены, что он продавал апельсины? — уточнил директор. — Есть доказательства на этот счёт?

Завуч замерла. Вид у неё стал такой, будто вся её блистательная речь внезапно потеряла смысл.

— Ну… доказательств как таковых… — начала она мяться. — Но ведь может же быть!

Леня тяжело вздохнул.

— Понимаю. То есть не продавал, никто не отравился, но гипотетически мог.

Он перевёл взгляд на меня и впервые за всё время чуть заметно усмехнулся.

Я лишь развёл руками:

— Виноват, товарищ директор. Преступно накормил страну витамином С.

Не скажу, что Леня был на моей стороне — нет, он просто пытался разобраться. Взвесить, насколько страшно преступление «с апельсинами». Сидел, слегка нахмурившись, как судья, перед которым вдруг возник вопрос: давать ли пожизненное за витамин С.

— На данный момент мне не известно о последствиях, — продолжила Мымра. — Но, во-первых, ещё не вечер, — добавила она с мрачным торжеством.

— А во-вторых, повторю: даже если ничего и не случится, дети должны есть в школе только в столовой! Мы же не хотим, чтобы произошло что-то ужасное!

Она выдержала паузу, чтобы слова произвели должный эффект.

— Ну а насчёт того, продавал он или нет, я хоть и сказать не могу, но кто же признается, если нарушает закон⁈

— Угу, — выдохнул Леня.

И снова начал мешать ложкой кофе.

В кабинете стояла тишина, нарушаемая только звоном металла о стекло и сбивчивым дыханием завуча. Мымра, похоже, и сама уже не понимала, где заканчиваются факты и начинается её собственная фантазия.

Я же молчал. Просто сидел и наблюдал — собирал информацию, так сказать, систематизировал компромат, который она накопала против меня.

Я уже приготовился, что сейчас она начнёт сыпать обвинениями про сегодняшний урок ОБЖ. Там была дымовуха и эксперимент с эвакуацией… Но нет, Мымра благоразумно этот эпизод обошла стороной.

Наверное, даже её богатая фантазия не позволила поднимать тему пожарной безопасности. Не удивлюсь, кстати, что за неё отвечала именно она. Видимо, завуч решила не стрелять себе в ногу.

Но вот про сегодняшний урок истории у 6 «Б» она, конечно, вспомнила.

— А представляете, Леонид Яковлевич, — начала она с показной возмущённостью. — Что у нас сегодня произошло на уроке истории! Детям в 6 «Б» классе следовало рассказывать о периоде феодальной раздробленности! Это же важнейшая тема, связанная с историей нашей страны!

Директор приподнял голову, отставил кружку и даже откашлялся, чтобы лучше услышать.

— И что же произошло? — спросил он.

Мне даже показалось, что в голосе Лени слышалась смесь любопытства и готовности ко всему. Не знаю, от поджога кабинета до сражения с саблями.

Мымра расправила плечи, приосанилась и вдохнула полной грудью.

— Вы же знаете, что коверкать историю нельзя! — начала она.

— Конечно нельзя, — машинально согласился директор, будто ответил по инерции. — Это преступление.

— Вот! — победно выпалила Мымра. — А Владимир Петрович сделал именно это!

Леня чуть приподнял брови и сильнее насторожился.

— Это как? — уточнил он.

— Представляете, — завуч развела руками, словно не могла подобрать слов от ужаса. — Вместо того чтобы преподавать по утверждённым методичкам, он начал… начал приводить какие-то совершенно неуместные сравнения с… двором! Он, понимаете ли, сравнил князей с мальчишками, а феодальную раздробленность — с ссорой во дворе!

Мымра помолчала, походу решив, что этого достаточно, чтобы директор схватился за сердце. Но, не дождавшись, продолжила:

— И это ещё не всё! Он каким-то образом приплёл сюда футбольное поле! — она почти выкрикнула это слово. — Он называл дружинников и бояр футболистами, а князя — капитаном команды.

Как по мне, то совсем немного не хватало до того, чтобы Соня вытащила учебник по истории и начала бы им размахивать, изгоняя из меня ересь.

Леня, между тем, хмурился. Он прикрыл рот рукой, будто задумался, но по глазам было видно, что он уже представил 6 «Б», где дети слушают, как князья делят футбольное поле…

Мымра же не замечала ничего — она была в ударе. В её мире я только что перевернул основы исторической науки и, вероятно, лично оскорбил память Рюриковичей.

Её пламенная речь, наконец, подошла к кульминации.

— Я прошу… нет, я требую, чтобы Владимира Петровича немедленно отстранили от занятий и уволили из школы! — тарахтела она, словно пулемёт. — Такой человек, как он, не должен работать с детьми! Ещё чего не хватало, чтобы наша школа покрылась позором из-за того, что здесь работает такой нехороший человек!

Вот это уже было конкретно — без намёков и полуфраз. Соне не терпелось, чтобы меня наказали, публично и показательно. Возможно, с выговором, а лучше сразу с записью в трудовой. И если бы у неё была кнопка «уволить немедленно» — она бы не раздумывая нажала её двумя руками.

Директор медленно кивнул, давая понять, что услышал.

— Я вас услышал, София Михайловна, — повторил он вслух, спокойно, глядя на завуча, а потом повернулся ко мне. — Владимир Петрович, есть что сказать в своё оправдание?

В кабинете снова повисла тишина. Мымра стояла сбоку, едва дыша от торжества, ожидая, что я начну мямлить, оправдываться и униженно объясняться.

— А что он скажет! — попыталась снова завестись завуч.

Но Леня поднял глаза и посмотрел на Мымру так, что даже мне стало немного неловко за неё. Взгляд был не злой, но предельно строгий.

— Дайте Владимиру Петровичу высказаться, — мягко попросил он.

Мымра всё-таки замолчала. Уперлась взглядом в пол, стиснув руки. Я заметил, как от возмущения слегка подрагивали уголки её губ.

— Владимир Петрович, — Леня повернулся ко мне.

— Я хочу вас послушать. Вам есть что сказать?

— Послушаем, как он будет оправдываться, — не удержалась завуч, но тут же осеклась, увидев, как директор снова на неё посмотрел.

Она сделала жест рукой, будто повесила себе на рот замок, и отступила к стене.

— Возразить нечего, — я коротко пожал плечами. — Не по форме, но по сути она права. Так всё и было.

Леня чуть не поперхнулся кофе, который в этот момент пил. Ложка выпала из его руки, звякнула о столешницу. Ну а Мымра, похоже, на секунду перестала дышать от восторга — не ожидала такой подачи.

— Вы вопрос задайте, а я поясню, — продолжил я. — Я думаю, вы понимаете, что у палки бывают два конца.

— Понимаю, — нехотя согласился Леня. — Ну вот это вот всё, что только что говорила нам София Михайловна… как вы можете это прокомментировать?

— Вы на него посмотрите! — не удержалась снова Мымра, всплеснув руками. — Он теперь делает вид, что не понимает, о чём речь!

— Вы же понимаете, что это кошмар… — начал директор, как мне показалось, распаляясь. — Так быть не должно.

Леня вдруг поднялся из-за стола и начал ходить по кабинету, сложив руки за спиной.

— Всё, что я услышал — совершенно неприемлемо. Это противоречит нормам воспитания, правилам педагогики… И, честно говоря, я даже не знаю, чем для себя это объяснить. Но ясно, что школа не может это терпеть! Вы… вы… совершенно не понимаете, что натворили!

— Не стоит, — пресек я, понимая, что директор пытается меня отчитывать. — Обороты сбавь.

— Вот! — мгновенно вспыхнула завуч, словно ждала сигнала. — Видите! Он ещё и на «ты» общается! Совершенно никакой субординации! Указывает вам, что делать! Никакого уважения к руководству!

Но директор поднял руку, прерывая её.

— Достаточно, — сказал он. — Пожалуйста, выйдите из кабинета.

— Но я… — начала завуч, пуча глаза.

— Пожалуйста, — повторил Леня, и в этот раз в его голосе появилась твёрдость. — Нам с Владимиром Петровичем нужно поговорить с глазу на глаз. Как мужчина с мужчиной.

Тон был таким, что даже Мымра сразу поняла, что разговор окончен.

— Надеюсь, вы примете все необходимые меры, — процедила она.

Соня, подняв подбородок, направилась к двери. Уже выходя, она поначалу собиралась демонстративно захлопнуть дверь, но в последний момент передумала.

Просто аккуратно прикрыла дверь, почти беззвучно.

Я был готов спорить, что если бы не секретарша, Мымра наверняка прислонила бы ухо к щели. Ну и стояла бы так, пока не услышала бы хоть что-то, что можно потом перекрутить.

Однако я немного недооценил её — и Леню, кстати, тоже.

Стоило двери закрыться, как директор снял трубку внутреннего телефона, набрал короткий номер.

— Проследите, пожалуйста, чтобы наша завуч вышла совсем…

Секретарша, судя по голосу в трубке, ответила коротким «поняла». Директор положил трубку, на секунду прикрыл глаза и выдохнул, словно сбросил мешок кирпичей с плеч.

Потом посмотрел на меня уже совсем другим взглядом — человеческим.

— Извините, Владимир Петрович, — сказал он. — За резкий тон в вашу сторону… но это было необходимо. Нужно было, чтобы у нас появилась возможность спокойно поговорить без посторонних ушей.