Флирт с маньяком

— В таком случае, — чеканя каждое слово, процедила я, — Лена останется здесь со мной, мы как-нибудь справимся.

— Ты не хочешь жить с нами? — мама побледнела, первый признак надвигающейся истерики. — Ты нас не любишь! И за что ты нас так ненавидишь?! — она начала кричать, отшвырнув несчастную разделочную доску, на которой собиралась резать лук.

— Маргарита, прекрати, — хмуро проговорил папа.

— Пусть покричит немного, ей полезно, — сказала бабушка, спокойно продолжая чистить картошку. — Ты же знаешь, что она не может без эмоциональных срывов долго жить. Ну, а если на работе никто не довел, нужно довести себя самой.

Старушка чуть не получила луковицей по физиономии, но вовремя успела увернуться. Мама была в гневе, а бабушкины подстрекательства ее заводили еще больше. Я же мысленно поблагодарила бабулю за то, что она незаметно перевела мамино внимание на себя, заставив ее позабыть обо мне.

— Ты всегда меня ненавидела! — завопила мамочка, хватаясь за сердце. — Разве так должна вести себя родная мать?! Смерти моей добиваешься?!

Папа увел жену в комнату, и там принялся ее успокаивать, пока мы с бабушкой отходили от неожиданно разразившегося скандала.

— Катя, у тебя есть парень? — вдруг спросила собеседница, внимательно взглянув на меня.

— Почему ты так решила? — я удивилась.

— Пепельница с окурками стояла на подоконнике, а ты, дорогая моя, не куришь, — пояснила старушка, сделанный ею вывод.

— У меня есть друг. Только друг, — я понизила голос. — Но маме о нем пока не говори, иначе таблетками не отделаемся, придется скорую вызывать.

— Понятно, — та усмехнулась. — А насчет Леночки не придумывай даже. Закончишь сессию и заберешь. В конце концов, не Ритуля, а я с малышкой сижу.

Мама вернулась к нам в сопровождении отца минут через двадцать. До этого папа несколько раз прибегал за водой, необходимой для запивания лекарств. По всей видимости, без приступа не обошлось.

— У тебя в университете нет проблем? — спросила больная, садясь за стол. Она уже вполне отошла, и о недавней истерике напоминала лишь бледность ее красивого голубоглазого лица. — Мне почему-то кажется, что с тобой не все ладно.

— Перестань, — мысленно кляня ее дурацкую интуицию, произнесла я мягко. — Всё в порядке.

Она вздохнула и отпила очередную порцию воды, предусмотрительно поставленную перед ней папой. Больше стычек не было. Мы обсуждали погоду, собак, детей и мою сессию, уплетая приготовленный бабушкой ужин. В конце концов, мне удалось усыпить мамину бдительность и она, успокоившись, даже начала шутить. Слава богу, гроза миновала, значит, на несколько ближайших дней гарантировано затишье, если, конечно, в голову ей снова что-нибудь не взбредет.

Уехали родители в десять, сразу после того, как мы с папой выгуляли Лари. Леночку они забрали с собой, пообещав мне, что завтра непременно позвонят. Едва я осталась дома одна, телефон начал отчаянно трещать, будто только и ждал этого момента.

Звонил Андрей. Мы болтали с ним около часа, потом я положила трубку, но тут же снова ее схватила, громко сказав:

— Алло?

— Катя, я не могу до тебя дозвониться уже сорок минут, — констатировал факт Валя. — С кем можно столько трепаться?

— С Каменским, — честно призналась я.

— Тогда не буду мешать, — рявкнул Быстров зло, и… я услышала короткие гудки.

— Вот, псих, — криво усмехнувшись, пробормотали мои губы, а в сердце закралась обида.

Он так и не перезвонил. Как я ни пыталась убедить себя в том, что мне наплевать на это, все равно пришлось признаться себе в глупом ожидании телефонной трели. Не выдержав гнетущую тишину, я принялась набирать номер подруги. Верки не было дома, она опять ночевала у Димы. Я грустно вздохнула и, не придумав ничего лучшего, завалилась с горя спать.

В шесть часов утра меня разбудил звонок в дверь. Плохо соображая со сна, я поплелась открывать раннему гостю. Каково же было мое удивление, когда я увидела на пороге невысокого полненького следователя с усатой седовласой физиономией.

— Петров Степан Степанович, — представился мужчина. — Я веду ваше дело. Можно войти?

— Конечно, — протирая рукой глаза, ответила я, сильнее запахнув свой длинный пестрый халат. — Мне только умыться надо, а Вы проходите на кухню.

На чужой голос вышел из комнаты Лари и угрожающе зарычал.

— Свои, — строго взглянув на пса, сказала я. — Не трогать!

Он послушался и, обнюхав незнакомца, спокойно улегся возле порога, продолжая искоса наблюдать за гостем. После ванной, я, поставив чайник, с интересом выслушала то, о чем рассказал мне пришедший. Оказалось, что ночью, недалеко от метро «Парк Победы» было совершено изнасилование рыжей девушки, внешне напоминавшей меня. При описании преступника, она назвала те же приметы, что и я. Петров допускал возможность фигурирования одного и того же человека, страдающего психическими расстройствами на почве секса. Одним словом, напавший на меня маньяк отправился на поиски новой жертвы и, к несчастью для пострадавшей, нашел ее.

— Возможно, дело в цвете ваших волос, — предположил собеседник серьезно. — Но пока мы его не поймали, доказать сей факт будет сложно. Это только мои предположения. Если Вы что-нибудь еще вспомните, то позвоните мне, — он протянул свою визитку. — Я буду очень благодарен за любую оказанную помощь.

Когда Степан Степанович уходил, он немного замялся в дверях и, обернувшись ко мне, тихо сказал:

— Будьте осторожней, Катерина. Не выходите из дома одна. Судя по всему, этот тип не шутит.

Проводив своего раннего гостя, я медленно побрела в комнату, находясь под впечатлением услышанного. Мне было по настоящему страшно и… противно. Потому что в памяти всплыли прикосновения насильника, его горячее дыхание и шипящий приглушенный голос. Если бы ему удалось задуманное, я от брезгливости, наверняка бы, повесилась. Какое все-таки счастье, что со мной у него дальше попытки дело не двинулось.

Настроение было мерзкое, спать больше не хотелось, но и другими делами заниматься я, увы, не могла. Время выгула пса неумолимо приближалось, а высовываться на улицу я совершенно не желала. Поразмыслив над тем, кому можно позвонить в такую рань, я набрала номер Андрея, искренне надеясь, что парень дома.

— Да, — раздался сонный голос друга. — Кто это?

— Я, — тихо проговорили мои губы, едва шевелясь. — И у меня снова неприятности.

— Катя? — он окончательно проснулся. — Что случилось?

— Ты занят? — обнаглев окончательно, начала я. — Ты не можешь ко мне сейчас приехать. Мне необходимо с кем-нибудь поговорить.

— Умоюсь, оденусь и отправлюсь к тебе, — серьезно произнес собеседник. — До встречи, Катюша.

Каменский примчался на удивление скоро, как выяснилось, парень вызвал такси, чтобы как можно быстрее добраться до меня. Я была так рада, когда увидела его на пороге собственного дома, что, не справившись с эмоциональным порывом, бросилась ему на шею, без конца бормоча:

— Господи, я схожу с ума. У меня начинается паранойя. Я точно схожу с ума.

— Катенька, что происходит? — подняв мой подбородок, спросил Андрей. Его взгляд был встревоженный, а лицо бледное. — На тебя опять покушались?

— Не совсем, — я отошла назад, сообразив, что объятья — не лучшая форма приветствия в данном случае. — Недавно приходил следователь. Ночью на соседней станции метро изнасиловали девушку, похожую на меня. Это был тот же маньяк, который приставал ко мне позавчера.

Собеседник побледнел еще сильнее, его взгляд стал мрачным, губы плотно сжались. Он начал медленно раздеваться, пристально изучая мое лицо.

— И она тоже рыжая? — наконец, проговорил он тихо.

— Да, — я грустно вздохнула, провожая гостя в кухню, — Мне посоветовали не выходить из дома одной. Вот я с перепугу тебе и позвонила. Прости, что разбудила.

— Это неважно, — музыкант чуть заметно улыбнулся. — Я всегда рад тебе помочь. Таким людям, как ты, Катенька, можно и нужно помогать.

— Спасибо, — мне было приятно слышать его слова. — Ты не сходишь со мной погулять с собакой? После чая, конечно.

— После чая, схожу, — Андрей посмотрел на подошедшего к нему пса. — Если кое-кто с очень выразительным взглядом перестанет стоять у меня над душой.

— Он хочет на улицу, — потрепав Лари по спине, сказала я весело.

— Заметно, — собеседник отодвинул кружку, не успев к ней притронуться. — Придется чай отложить на потом. А то у меня все в горле застрянет от этих печальных собачьих глаз.

Когда мы поднялись, довольный пес пулей выскочил из кухни, а через мгновение вернулся, держа в зубах поводок. Его пушистый хвост радостно раскачивался из стороны в сторону, точно знамя одержанной победы.

Местом для выгула собак, помимо недостроенного парка, считалась еще предгаражная зона за домом. Туда мы и отправились с Каменским, ведя рядом с собой важно вышагивающего Лари. Неспешной походкой огибая дом, я внезапно остановилась, вытаращив глаза на силуэт, быстро приближающийся к нам. Проследив мой взгляд, Андрей настороженно спросил:

— Кто это?

Я зажмурилась. Потом снова открыла глаза. Видение не пропало. Человек в черном полупальто с дипломатом в руках не только упорно приближался, но еще и махал мне рукой.

— Да кто он такой? — не получив ответа на первый вопрос, снова поинтересовался мой спутник, легонько тряхнув меня за плечо.

— «Мистер галстук», — пробормотала я удивленно. — То есть Андрей Егоров.

— Весьма исчерпывающий ответ, — усмехнулся парень.

— Катя, я к тебе по делу! — торжественно огласил вновь прибывший, вместо положенного «Здравствуй».

— Я тоже рада тебя видеть, — с застывшим на лице удивлением, проговорила я в ответ. — Какими судьбами в наших краях?

— Катерина, не стоит иронизировать, — важно заметил однокурсник. — У меня, действительно, очень важная информация для тебя. Вопрос жизни и смерти.

— Тоже мне, Америку открыл, — пробубнила я себе под нос, беря Каменского под руку. — У меня последние дни сплошь состоят из такого рода вопросов.

— Правда? — Егоров удивился, подняв густые черные брови, от чего его вечно серьезная физиономия стала похожа на лицо малыша из детского сада.

— А разве заметно, что девушка шутит? — вмешался в разговор рокер.

— Вообще-то, да, — взглянув на собеседника так, будто только что его заметил, отозвался «Мистер галстук»

— Ну, что у тебя за дело? — вздохнув, поинтересовалась я, спуская Лари с поводка, чтобы он мог немного побегать.

— Ты ведь знаешь, что моя мама работает на кафедре?

— Конечно, ты сообщил об этом всем и вся еще на первом курсе.

— Ну, вот, — пропустив мою реплику мимо ушей, продолжал парень. — Она сказала, что Кривошеин распускает про тебя всякие гадкие слухи. Я счел своим долгом сообщить тебе об этом, — гордо вздернув острый подбородок, заявил он, вероятно, ощущая себя великим спасителем.

— Козел, — процедила я сквозь зубы.

— Кто? Я? — однокурсник недоумённо уставился на меня.

— При чем здесь ты? Герман Павлович козел, — раздраженно пояснила я, начиная хмуриться.

— Чем ты ему не угодила? — не унимался дотошный Андрюша.

— За экзамен отказалась переспать, — кисло усмехаясь, ответила я. — Теперь осталась без оценки, но зато с кучей легенд, которые эта тварь распускает по Универу. Как я понимаю, уезжать в понедельник он никуда не собирался, особенно, сейчас.

— Катя, тебя хотели изнасиловать? — голос Егорова был серьезным и трагичным.

— Дважды, — хмыкнула я обиженно. — И оба раза не получилось…

— Ты не думала, что дело в тебе? — по тону парня, я догадалась о грядущей философской тираде, напичканной массой психологических терминов, которые обожал оратор.

— Что ты несешь?! — вмешался еще не знакомый с особенностями «Мистера галстука» Каменский, но я жестом остановила его, дескать, мол, пускай выскажет свою теорию.

— Возможно, твоя подсознательная сексуальная неудовлетворенность является своего рода магнитом, притягивающим животную страсть посторонних мужчин.

На лице музыканта застыло выражение шока, смешанного с иронией. По всей видимости, такие экземпляры, как наш собеседник, на его пути пока не встречались.

— Я согласна с тобой. Эти мужчины, действительно, животные.

— Вот так сюрприз! — прозвучали сзади насмешливые слова.

Мы разом обернулись, уставившись на подошедшего к нам Валентина. Глаза спасателя были усталыми и злыми, щеки — впалыми, а брови — хмурыми. Все это свидетельствовало о бессонной ночи, проведенной Быстровым. Похоже, он приехал ко мне сразу после дежурства.

— Ты?! — я опешила от неожиданности, непроизвольно отпустив руку стоящего рядом музыканта. — Я не думала, что ты придешь.

— Конечно, — он криво улыбнулся. — У тебя ведь полно народу, с кем можно пообщаться, — сердитый взгляд его скользнул по Андреям. — Наверное, я здесь лишний.

Валя резко развернулся и стремительно зашагал прочь. Я секунду колебалась, потом бросилась вслед за ним, оставив своих спутников в полном недоумении наблюдать разыгрывающуюся перед их глазами сцену.

— Почему ты так себя ведешь? — схватив парня за рукав его серой стеганой куртки, воскликнула я.

— Потому что… — он не хотел отвечать, упорно отводя взгляд.

— Валя, это глупо, — назидательно проговорила я, пытаясь коснуться его щеки, но собеседник отклонился. — Сегодня утром приходил следователь. Ночью изнасиловали рыжую девушку. Я боялась выходить из дома одна и позвонила Андрею, а «Мистер галстук» сам пришел… — сообразив, что оправдываюсь, я замолчала, прикусив нижнюю губу.

— Ты могла подождать меня, — грустно сказал Валентин, немного оттаивая. — Я бы выгулял Лари.

— А кто вчера трубку бросил? — мои брови съехались к переносице. — Откуда мне было знать, что ты появишься.

— Потому что я не мог по-другому, — он резко схватил меня за плечи и притянул к себе, крепко сжав в сильных мужских объятьях. Я негромко пискнула, услышав треск собственных костей. — Я же волнуюсь за тебя, глупая.

— Угу, — пробормотали мои губы, прижатые к его груди, как впрочем, и вся я. — Пойдем к ребятам.

Отпустив меня, собеседник какое-то время внимательно изучал мое лицо, потом задумчиво произнес:

— Как пожелаешь.

— Семейные разборки закончены? — съязвил Каменский, глядя в упор на спасателя.

— А что, ревность замучила? — в тон ему отозвался Быстров.

— Боюсь, что на ревнивца больше похож ты.

Наблюдая за их словесной перепалкой, Егоров удрученно заключил, доверительно беря меня под руку и отводя в сторону:

— Я же говорил, Катерина, что всему виной ты. Вот и эти двое, как петухи, за тебя дерутся. Поверь моему опыту, ты просто источаешь вокруг себя требующую удовлетворения сексуальность. Ты хочешь мужчин — они хотят тебя. Простейший круговорот.

— Убери руки! — в один голос воскликнули парни, забыв о собственной дискуссии, как только заметили, что меня увел Андрей. «Мистер галстук» моментально отодвинулся, подарив им очаровательную улыбку из разряда — «я здесь не при чем». Мне стало смешно. Окинув всех троих веселым взглядом, я, ничего не сказав им, пошла пристегивать, общавшегося с сердитым маленьким пуделем, Лари. Пес с интересом рассматривал рычащий кудрявый комок, который не доходил ему до шеи, но несмотря на это, грозно тявкал, пытаясь укусить. Лари же был «сама невозмутимость». Взяв овчарку за ошейник, я повела ее к дому. Проходя мимо своих недавних собеседников, я небрежно бросила им:

— Вы что, здесь остаетесь, или как?

Расценив мои слова, как приглашение, они двинулись следом. Я напоила всю троицу чаем с бутербродами, которые быстро пожарила на сковородке. Это был бабушкин рецепт, не раз выручавший меня, когда я не знала, что приготовить поесть. Фарш из мелко нарубленных сосисок и тертой картошки, зажаренной до хрустящей корочки на аккуратно нарезанных ломтиках батона, выглядел очень аппетитно. Гости оценили мои кулинарные способности, отсыпав в мой адрес добрую порцию комплиментов.

— Катерина, — попивая чай и осторожно отламывая кусочек предложенного мною блюда, проговорил Егоров, — Ты не забыла, что завтра мы сдаем теорию самому зав. кафедры?

— С памятью у меня пока все нормально, — я мило улыбнулась ему, с замиранием сердца ожидая следующую фразу.

— Если хочешь, я могу помочь тебе подготовиться, — великодушно предложил парень.

Я поперхнулась чаем, а Каменский и Быстров одновременно выпалили:

— Не надо.

Они, вообще, последнее время начали проявлять завидную солидарность во мнениях.

— Спасибо, Андрюша, я как-нибудь сама, — откашлявшись, сказала я вежливо.

— Ну, как хочешь, — без особой радости отозвался он, задумчиво постукивая ложкой о край своей кружки. — Если передумаешь, я к твоим услугам.

Мы еще какое-то время пили чай, обсуждали обыденные темы, вспоминали разные веселые истории, короче, приятно общались. Потом «Мистер галстук» начал собираться восвояси, ссылаясь на необходимость отдаться науке, чтобы с честью выйти на грядущий экзамен. Никто его особо не задерживал, если не сказать обратное. Валентин едва ли не прямым текстом указал бедолаге на дверь, а рокер согласно покивал головой, одобряя действия спасателя. Я же, подарив им укоряющий взгляд, ласково проводила однокурсника до двери, сказав сдуру «звони». Впоследствии, я о своем опрометчивом пожелании искренне жалела, но когда парень уходил, я еще не знала, что меня ждет впереди.

Андрей сидел до упора, гипнотизируя Валю глазами, вероятно, он надеялся, что Быстров отчалит первым, но не на того, как говорится, напал. Усталый, не выспавшийся Валентин не двигался с табуретки, проявляя завидное упрямство в борьбе за «место под солнцем», вернее, под крышей моего дома. Наконец, музыкант не выдержал и, тяжело вздохнув, обратился ко мне:

— Катенька, у меня через час репетиция, ели я не уйду немедленно, то опоздаю. Ребята обидятся.

— Конечно, иди, — я не понимала, почему он оправдывается. Надо так надо. Не сторожить же ему меня вечно?

— Вечером наша группа будет играть в клубе недалеко от твоей станции метро. Если бы ты пришла на концерт, я был бы счастлив, — внимательно глядя в мои глаза, предложил собеседник.

— Во сколько? — идея мне понравилась.

— Начало в восемь часов, — с энтузиазмом начал пояснять рокер, он достал из кармана джинсов крошечный блокнот и ручку, потом быстро нацарапал координаты клуба и вручил листочек мне. — Я тебя встречу без пятнадцати восемь на входе. О,кей?

— Договорились, — я свернула врученную мне бумажку и улыбнулась.

Каменский ушел, а, молчавший до сего момента спасатель, задумчиво произнес:

— Что ж, он тебя встретит, а я тебя провожу.

— Мне нравится ход твоих мыслей, — облокотившись на стол, я ближе придвинулась к собеседнику и заглянула в его серые, как небо перед бурей, глаза.

— Правда? — он прищурился. — А что ты скажешь, если я пойду на концерт с тобой?

— Скажу, что я очень рада это слышать, — мои губы растянулись в загадочную улыбку. — Ты ожидал иного ответа?

— Катя, — парень помолчал. — Почему мне кажется, что ты со мной играешь?

— Во что? — я невинно заморгала, прикинувшись глупой, ничего не понимающей девочкой.

— Тебе виднее.

— Думаю, ты ошибаешься, — мне стало весело, о чем свидетельствовало лукавое выражение моего лица.

— Отнюдь.

— Объясни? — я еще больше придвинулась к нему, едва не ложась животом на стол.

Он оценивающе осмотрел мою странную позу, потом спокойно проговорил:

— Если бы ты села на него, тебе было бы удобней.

— На столах не сидят, — парировала я, окинув взором белую пластиковую поверхность, на которой лежали мои локти и большая часть туловища. — И не увиливай, пожалуйста, от ответа.

— Хорошо, — Валентин улыбнулся. — Твоя игра называется «провокация», Катя.

— То есть? — меня разбирало любопытство.

— Ты провоцируешь меня на действия, о которых я буду жалеть, — серьезно сказал парень и тоже, положив руки на стол, придвинулся ко мне.

Наши лица были так близко, что я чувствовала его теплое дыхание, от которого непослушные рыжие прядки, спадавшие на мою щеку, легонько шевелились. Он медленно опустил взгляд на мои приоткрытые губы и… резко встал, что-то прорычав.

— Ты куда? — я удивилась его странному поведению. — Мы еще не закончили разговор, — в моем голосе слышались нотки разочарования, которые я никак не могла скрыть. — Вернись обратно, будь так любезен.

— Как пожелаешь, — он опустился на свое место, уставившись на меня с вызовом.

— Ну и как тебя понимать, дорогой? — я чуть-чуть приподняла бровь, продолжая неотрывно смотреть на него.

— Катенька, — вкрадчиво произнес собеседник. — Я ведь не каменный.

— Вижу, — мои губы дрогнули, готовые улыбнуться. — И что с того?

Быстров с интересом разглядывал черты моего лица, потом осторожно коснулся ладонью щеки и тихо пробормотал:

— Ты такая красивая.

— Спасибо, ты тоже ничего, когда выспишься, конечно, — шутя, отозвалась я.

Но он не улыбался. В серых глазах зажегся непонятный огонь, способный охватить яркими языками пламени не только его, но и меня. Завороженная таинственным пожаром, я была не в силах оторвать от него взгляд. Мужские губы обожгли мой рот так жарко, что я невольно подумала, закрывая глаза: «Боже правый, я сейчас сгорю!» Костер, разожженный страстью, охватил мое сердце, растекаясь горячей лавой по венам. Он целовал меня, жадно впиваясь в податливые уста. Голова моя кружилась, опущенные веки томно подрагивали, а губы предательски отвечали на его безумно приятный поцелуй, от которого тело охватила сладкая истома. В безудержном порыве взаимного желания мы каким-то образом свернули со стола пустую кружку, которая, упав на пол, жалобно звякнула и разлетелась вдребезги. Я резко отпрянула, удивленно заморгав ресницами. Что меня поразило больше — разбитая чашка, или мое непростительное поведение, я не знала. Валентин смотрел в мои глаза, тяжело дыша и хмурясь. Он молчал, становясь с каждой секундой все более мрачным.

— Прости, — наконец сказал Быстров и, опустившись на корточки, принялся собирать осколки.

Я молча села на табуретку, тряхнув головой, чтобы избавиться от ощущения все еще горящего на губах поцелуя. Через какое-то время мне удалось с собой справиться, и я почти совсем спокойно произнесла:

— Тебе надо поспать немного, а то лицо осунулось и мешки под глазами… Я постелю постель, ладно?

Он кивнул, сосредоточенно занимаясь погибшей кружкой, вернее, тем, что от нее осталось. Не дожидаясь более развернутого ответа, я отправилась в комнату. Вскоре Валя тоже пришел туда. Я довольно быстро сменила белье на кровати, и, указав парню рассеянным жестом на приготовленное ложе, тихо сказала, отводя взгляд:

— Спальня в твоем распоряжении, а я пойду заниматься.

Он поймал меня за руку, когда я двинулась к выходу. Мое тело вздрогнуло, отзываясь на его внезапное прикосновение. Колени задрожали, а сердце, точно птица в клетке, начало яростно биться. Я хотела сбежать, причем немедленно и… хотела остаться.

— Катя, Катенька… — его голос сорвался, а сильные руки молниеносно подхватили меня с пола, подняв в воздух так, чтобы наши глаза были на одном уровне. — Пожалуйста, останови меня.

Я смотрела на Валентина, понимая, что сделать это не смогу. Он держал меня за талию, по-прежнему не желая опускать. Я медленно подняла руки и осторожно положила их на шею того, в кого незаметно для самой себя успела влюбиться. С его губ слетел звук, напоминающий сдавленный стон. В мгновение ока я оказалась прижатой к его твердой груди. Мои пальцы, скользя по шее мужчины вверх, зарылись в его белокурых мягких волосах. Он нежно гладил меня по спине, с каждой секундой опускаясь все ниже и ниже. Когда Валентин сжал мои бедра, я сама прильнула к его рту, мечтая вновь ощутить вкус его чувственных губ. Мы целовались, как шальные, боясь упустить хоть что-то из водоворота ярких головокружительных эмоций, в которые стремительно погружались. Получив мое, не высказанное словами согласие, Быстров уже не мог остановиться. Его усталость исчезла без следа, уступив место всепоглощающей жаркой страсти, стремящейся сжечь нас в огне неукротимого желания. Он хотел меня так же сильно, как я хотела его. Но, ко всему в придачу, я еще его и любила…

Настырный телефонный звонок, как непрошеный гость, ворвался в созданный нашими чувствами мир, разбивая вдребезги его хрупкую конструкцию. Я отшатнулась, с трудом переводя сбившееся дыхание. Он тяжело повалился на кровать, прикрыв руками лицо. Мои ноги сами двинулись на призывный звук отчаянно вопящего аппарата.

— Алле, — запыхавшимся голосом проговорила я, беря трубку. — Кто это?

— Катерина, это я, — самодовольный тон «Мистера галстука» резанул по ушам, точно лезвие бритвы. Я даже испытала нечто похожее на боль. — Ты просила звонить, вот я и решил выполнить твою просьбу. Тем более, у меня есть идея.

— Слушаю, — вяло пробормотали мои опухшие от жарких поцелуев губы.

Я поправляла находящуюся в жутком состоянии одежду, искренне жалея, что не отключила вовремя телефон.

— Я много думал над произошедшим с тобой инцидентом, — он многозначительно замолчал.

— Ну, и?

— Я порылся в нужных книгах и решил, что необходимо составить психологический портрет насильника, тогда вычислить его будет гораздо проще. Но ты должна для этого подробно мне все.

— Иди ты в баню! — рявкнула я, намериваясь бросить трубку, но громкое «Стоп! Я еще не все разъяснил!» остановило мой порыв.

Смягчившись, я позволила Егорову навешать на мои уши море всякой психологической лапши, приправленной доброй порцией мистицизма и прочей, абсолютно непонятной мне научной чепухи. Когда я была загружена заумными речами собеседника до такой степени, что даже в траектории пути усатого рыжего таракана, нагло проползающему по дверному косяку, видела скрытый смысл, продиктованный неизвестно чьим завуалированным «ЭГО», Андрей, наконец, устало произнес:

— Ну, так ты мне поможешь с описанием маньяка?

— Нет, — тупо глядя на наглое насекомое, сказала я.

— Как хочешь. Придется заняться этим делом в одиночку. Я понимаю, что твои чувства перекрыты, в связи с полученной подсознательной сексуальной травмой, которую тебе нанес преступник, поэтому твое внутреннее «Я» запрещает тебе разглашать информацию, помимо воли. Я не виню тебя за это, Катя, — великодушно закончил парень.

Я нервно хихикнула, уверенная в том, что если немедленно не прекращу эту идиотскую беседу, то мое одуревшее от его слов сознание, выскажет ему все, что о нем на данный момент думает.

— Пока, — сказала я и опустила трубку на рычаг, — вот не было печали, теперь еще этот умник со своей ненормальной помощью прилип…

Когда я вошла в комнату, Валентин уже спал. И не мудрено, ведь «Мистер галстук» излагал свои мысли минимум полчаса, если не больше. Подойдя к любимому, я осторожно прикрыла его тело краем одеяла, любуясь спокойным выражением красивого лица. Постояв немного рядом, я решила-таки отправиться к учебникам. Завтра в десять утра мне предстояло сдавать экзамен.

Быстров проснулся около четырех часов вечера. За это время мне еще три раза звонил Егоров, продолжая упорно добиваться подробного описания насильника, но кроме тупого «Отстань!», которое я повторяла при каждом разговоре по несколько раз, новоиспеченный детектив ничего не услышал.

— Мне надо переодеться перед концертом, — застыв в дверном проеме, проговорил Валентин. — Я схожу к себе, а в семь вернусь. Будь, пожалуйста, дома.

— Хорошо, — я оторвалась от разложенных по столу лекций и подошла к нему. — Может, хочешь поесть?

— На своей территории перекушу, — он кисло улыбнулся, сосредоточенно изучая меня.

— Как знаешь, — отозвалась я тихо. — Ты хоть выспался?

— Да, спасибо. И… — парень замялся. — Прости, что я не смог сдержаться тогда. Я сожалею.

— Ничего, — мой голос прозвучал сухо. — Забудем об этом. Мы с тобой просто друзья.

— Как пожелаешь, — Валя вежливо улыбнулся, но глаза его стали холодными, как, впрочем, и мое уязвленное сердце.

Я чуть не объяснилась в любви этому человеку, а он, видите ли, сожалеет… Больше мы не общались. Быстров молча оделся в прихожей и, наказав псу меня сторожить, ушел, захлопнув за собой дверь. Я даже не вышла проводить его, усердно создавая видимость тщательного изучения лекций, строки которых расплывались перед глазами, так как те наполнились предательскими слезами, но он этого не видел.

— Будь ты трижды проклят, чертов спасатель, спаситель, искуситель! — свернув на пол груду учебников, простонала я, давая волю обиде, закравшейся в мою душу.

Слезы текли ручьем, настроение испортилось. Наревевшись вдоволь и твердо решив, что больше не позволю чувствам ломать мне жизнь, я гордой поступью отправилась в ванную, чтобы привести себя в порядок перед походом в клуб. Мне пришлось изрядно повозиться с собственным лицом, так как глаза опухли от слез, ну а губы… от поцелуев, и мало того, на нижней, ко всему в придачу, проступил фиолетовый синяк, как доказательство утренних событий.

Тяжело вздохнув, я начала исправлять не совсем товарный вид своей физиономии, с помощью обильной косметики. Макияж получился ярким, как, впрочем, и положено вечернему. В конце концов, я в ночной клуб иду, а не в университет. Так что броские тени, черные ресницы с активной подводкой глаз, а также алая помада на четко очерченных контуром губах выглядели вполне подходящими к случаю. Создание нового имиджа заняло у меня час. До встречи с Валей оставалось совсем немного. Я быстро перевернула гардероб и нашла там длинное шерстяное платье в обтяжку с глубоким вырезом, обнажившим верхнюю часть плеч. Его-то я и надела.

— Вроде, все! — сказав это самой себе, я еще пару раз оценивающее осмотрела свое отражение в зеркале и начала собираться на улицу, чтобы успеть прогулять до встречи с Быстровым овчарку.

Когда мы вернемся с концерта, я не знала, поэтому решила вывести пса сейчас. Лари не очень-то обрадовался столь раннему выгулу, но все-таки смирился и, как настоящий друг, не подвел меня, быстро закончив все свои дела.

Валентин опаздывал. Отведя собаку домой, я немного подождала парня в квартире, после чего спустилась вниз и принялась прогуливаться возле подъезда. Его отсутствие давило на нервы. Потоптавшись возле парадной, я сдуру пошла за дом, предположив, что спасатель может придти оттуда.

И он пришел… вернее не он, а кто-то еще, отделившийся от стены, как тень, и бесшумной походкой приблизившийся ко мне. Как только я заметила на его лице знакомые полоски натянутой до подбородка шапки, в голове моей все смешалось, и в шальном круговороте перепутанных мыслей высветилась, как табличка, фраза Эдика о приемах самообороны. Словно по команде, я отвела назад руку и, сжав ее в кулак, ударила незнакомца по «петушиной» физиономии. Он взвыл от боли и сильно толкнул меня в грудь. Не удержав равновесие, я начала медленно падать. Перед глазами мелькнули черные брюки насильника, с идеально отглаженными стрелками. Я сильно ударилась головой о бетонный выступ на тротуаре и потеряла сознание.

— Катя, Катенька, ты в порядке? — когда мой рассудок немного прояснился, глазами я услышала знакомый голос Быстрова.

Мои веки, вздрогнув, поднялись, и я с удивлением уставилась на державшего меня на руках парня.

— Он убежал через сквозной подъезд, — грустно сообщил Валя. — Извини, я не смог его догнать. Ты не пострадала?

— Нет.

— Зачем тебя черти понесли на улицу, Катюша? — собеседник начал хмуриться. Он медленно опустил меня на землю и мрачно продолжил. — Ты же должна была ждать моего прихода дома? А если бы я не подоспел вовремя? Он запросто мог затащить тебя в подъезд и… Почему ты вышла из дома одна? Специально ищешь приключения?

Я была похожа на колючего, недовольного ежа, которому совершенно не нравилось выслушивать в свой адрес обвинения.

— Не твое дело, — пробурчала я, глядя на парня исподлобья. — И, вообще, мы опоздаем на концерт.

Я гордо двинулась по направлению к автобусной остановке, уверенная, что Валентин идет за мной. Так оно и было. Он быстро нагнал меня и, схватив за руку, печально проговорил:

— Ты хоть запомнила его приметы?

— Черные брюки, аккуратные стрелки, совсем как у тебя. Куртка стеганая, тоже черная, на голове этот ужасный полосатый «Петушок» с прорезью. Кажется, преступник меня выслеживал, иначе непонятно, зачем он подпирал стену дома.

— Господи, Катя! Тебе необходимо сообщить об этом следователю.

— Завтра позвоню.

Я была на удивление спокойна. Сегодняшняя встреча с маньяком произошла так стремительно, что я не успела как следует испугаться. К тому же действие развернулось не в душном мрачном подъезде, а на улице, где, несмотря на темень, всё же ходили люди. Даже странно, что этот урод полез ко мне при свидетелях. Чего он, собственно, хотел добиться? Да и Валя появился как раз вовремя, будто только того и ждал, чтобы спасти меня от насильника. Странная, однако, получается история…

Андрей, как и было обещано, ждал у клуба с входным билетом в руках.

— А ты, как я понял, тоже роком интересоваться начал? — иронично спросил он у моего сопровождающего.

— Почему же стал? — вызывающе глядя на музыканта, процедил парень. — Всегда предпочитал это направление другим.

— Вот как? — Каменский приподнял свои черные густые брови и усмехнулся. — Никогда бы не подумал.

— А ты иногда еще и думаешь? — Валентин был холоден и язвителен, как змея, правда, собеседник ни в чем ему не уступал.

— Вы мне надоели, — простонала я, вставая между ними. — Может, все-таки войдем внутрь, а то я ужасно замерзла. К тому же голова побаливает.

— Почему? — Андрей заволновался.

— Маньяк двинул мне малость перед приходом сюда, — я вяло улыбнулась. — Когда падала, ударилась затылком, вот и все.

— Катя! Он снова напал на тебя?! — в глазах рокера появился ужас.

— Скорее, я на него, — мне стало смешно и грустно одновременно. — Да не переживай ты! Как видишь, я жива, здорова, и вполне счастлива.

— Как ты мог ее оставить? — Каменский начал наезжать на спасателя, хмуро глядя на него из-под сдвинутых бровей.

— Спроси лучше, как она могла меня ослушаться? — в тон ему отозвался Быстров.

Их взгляды скрестились, будто шпаги дуэлянтов. Напряжение вокруг нас росло с каждой секундой, подобно снежному кому, стремительно летящему с вершины горы. Еще немного, и этот самый ком рассыплется над моей бедной головой множеством мелких опасных искр, основная масса которых, сейчас концентрировалась в глазах парней.

— Мне холодно, черт побери! — гневно воскликнула я, бесцеремонно толкнув обоих. — Хотите сделать из меня январскую сосульку?

Собеседники посмотрели на мою кислую физиономию так, будто впервые увидели. Потом Андрей, наконец, сообразил, чего я от них добиваюсь, и, заботливо обняв, повел меня в клуб. Валентин шел рядом, не произнося ни слова, будто в рот воды набрал. Он лишь мрачно косился в мою сторону, отчего еще больше хмурились его густые брови.

В холле, где располагался гардероб, музыкант оставил нас, сказав, чтобы я дождалась его после окончания концерта. Когда он ушел, Валя язвительно поинтересовался, сверля меня проницательным взором блестящих, как металл, глаз:

— А что будет потом?

Я не поняла вопроса, поэтому спросила, продолжая снимать верхнюю одежду:

— О чем ты?

— С кем ты сегодня пойдешь домой? — это прозвучало гораздо конкретней и еще более насмешливо.

Он взял из моих рук полупальто и застыл в ожидании ответа. Какое-то время я молча моргала, глядя на него, затем вяло выдавила:

— Поживем — увидим.

Парень сдал наши вещи, после чего вернулся ко мне и с довольной улыбкой сообщил:

— Без меня тебе не уйти, Катюша.

— Как это? — с едва заметным удивлением я посмотрела на него.

— Наши вещи гардеробщица повесила на один номерок, так что…

— Валя, — я загадочно улыбнулась, изучая его лицо. — Хочешь, открою тебе один страшный секрет?

— Ну?

— Я и не собиралась уходить отсюда без тебя, — немного поразмыслив, я добавила. — Как, впрочем, и без Андрея.

Мы слушали концерт, сидя за столиком возле стены. Мой спутник принес несколько банок пива, которое я начала с удовольствием пить, так как хотелось немного согреться и расслабиться, а алкоголь, как известно, в этом деле хороший помощник. Группа «Турбулентность» играла с небольшой двухступенчатой сцены свои забойные хиты, от которых из самой глубины души поднималась дремлющая до сих пор энергия. Она растекалась по венам вместе с теплом, подаренным мне приятным на вкус пивом «Гессер». Я почувствовала, как легко стало на сердце, мой рассудок, поглощенный окружающей атмосферой, совершенно забыл о тех проблемах, которые ждали дома. Я просто отключилась от реальности, попав в иной мир — мир красивой заводной музыки и мистических бликов, в бешеном танце летавших по залу. Вокруг меня разворачивала свой таинственный сценарий ночная жизнь города.

— Ты не много пьешь? — осторожно поинтересовался Быстров, когда я принялась за третью баночку. — У тебя ведь утром экзамен?

— Только не надо мне читать нотации, — недовольно щурясь, отозвалась я. — Если жалко, то так и скажи, я сама себе куплю.

— Не говори глупости, Катя, — он нахмурился. — Пей, если хочешь. Только не проспи завтра университет.

Мы замолчали, слушая соло ударных инструментов, которое виртуозно исполнял Андрей. На лице парня отражалась настоящая творческая эйфория, он как будто слился воедино с установкой, отчего его музыка производила на слушателей ошеломляющий эффект.

— Здорово Каменский играет! — воскликнула я, обращаясь к спутнику. — Никогда не слышала ничего подобного, а ты?

— Маньяк тоже может виртуозно играть на барабанах, — убивая весь мой восторг на корню, процедил Валя.

— Но ведь он был в клубе, когда на меня напало это чучело, — возразила я, реагируя на его намёк.

— Откуда ты знаешь? — иронично спросил парень, задумчиво глядя на свое пиво, по которому весело скользили сине-зеленые отраженья цветных прожекторов. — Или у тебя проснулся дар предвиденья?

— Именно, — поджав губы, заявила я гордо. — И этот самый дар говорит мне, что Андрей — не маньяк. Он очень талантливый и хороший человек, который ни за что не станет вести себя так, как та полосатая образина.

— В таком случае, это твой «Мистер галстук». Не зря он притащился к тебе сегодня. Как известно, преступника тянет на место преступления.

— Знаешь, милый, — я криво усмехнулась. — Ты псих!

— Спасибо, — он выпил залпом свой напиток и с громким стуком поставил банку на стол.

— Насильник на тебя похож гораздо сильнее, чем на Егорова. Андрюхе до него еще подрасти надо, — развивая свою мысль, произнесла я тихо. — Подозревать его глупо. Понимаешь? Он, конечно, страшный «грузчик», но не подлец. Это точно не он.

— А кто? Твой доцент? Или может… я?

— А почему бы, собственно, и нет, — мои губы растянулись в улыбке, а глаза, полные весёлого блеска, впились в собеседника. — Рост подходит, комплекция тоже, даже брюки точно такие же. И появился ты, как раз, вовремя, будто рядом находился. Так что есть смысл разобрать твою кандидатуру на повестке дня. Как ты относишься к рыжим девушкам?

— Я их люблю, — серьезно сказал Быстров, не сводя с меня пристального взгляда, от которого улыбка медленно сползла с моего лица.

— Ты зачем так странно смотришь? — шепотом спросила я, почувствовав, как в сердце закрадываются подозрения. — Это, и правда, ты?

— А что тебе подсказывает интуиция? — я заметила, как в его зрачках зажглись лукавые огоньки.

Этот нахал, попросту, шутил, разыгрывая из себя мрачную личность. Тоже мне, сторонник черного юмора! Нашел время издеваться.

— Валентин, ты ведешь себя отвратительно, — я надулась, всем своим видом демонстрируя обиду. — Зачем меня пугать? Знаешь ведь, что я и так боюсь всех и вся.

— Прости, — он улыбнулся. — Я хотел проверить, насколько ты мне доверяешь?

— Проверил? — кисло осведомилась я.

— Да.

— Ну, и насколько?

— Гораздо меньше, чем мне бы хотелось. Но, думаю, сие недоразумение поправимо.

— Если только Вам, уважаемый, не взбредет в голову снова брать меня на «пушку».

Концерт закончился, а через некоторое время к нам подошел весь мокрый от пота Андрей.

— Ну, как? — поинтересовался он у меня.

— Я в восторге, — мой искренний ответ вызвал у парня довольную усмешку. — Вы классно играете, а ты особенно.

— Действительно, очень интересная музыка, — сдержанно проговорил Быстров, вероятно, в его понимании эта фраза означала комплимент.

— Спасибо, — Каменский все еще тяжело дышал, по всей видимости, сил на алтарь творчества он положил немало. — Я сейчас переоденусь, покурю и подойду к вам.

— Кате домой уже пора собираться. Сейчас около двенадцати, а ей завтра на экзамен, — ненавязчиво заметил спасатель.

— Прекрасно, значит, я подойду, и мы пойдем с ней домой, — глядя на собеседника, как на пустое место, отозвался Андрей.

— Думаю, что домой с ней пойдем мы, — невозмутимо парировал Валя.

— А моим мнением уже никто не интересуется? — еле-еле скрывая раздражение, прошипела я сердито, а когда оба внимательно посмотрели на меня, ожидая приговора, добавила. — Я отправлюсь домой одна.

— Нет! — одновременно сказали парни.

— Прекрасно, — мои губы растянулись в победную улыбку. — В таком случае, вы оба пойдете со мной. Есть возражения? — они молчали. — Тогда мы с Валентином будем ждать тебя в холле, — обращаясь к рокеру, сообщила я.

Приятно чувствовать себя центром мужского внимания. Оба милы, оба симпатичны и оба мне нравятся. Правда, шансов у Быстрова, в свете сегодняшних событий, несколько больше, но и у Андрея есть свои преимущества: я просто балдею от его музыки! Если бы еще не было «мистера икс» в полосатом «петушке», то я с уверенностью могла бы сказать, что настал мой звездный час.

Мы подошли к гардеробу, намереваясь получить вещи. Валентин немного замешкался, поправляя возле колонны развязавшийся шнурок. Я взяла у него номерок и отправилась за одеждой. Пожилая грузная женщина неспешной походкой проплыла между рядами заполненных вешалок и остановилась возле одной из них. «Не прошло и полгода»… — обречено подумала я, когда гардеробщица все-таки вернулась. Вежливо улыбнувшись ей и сказав спасибо, я сгребла в охапку вещи и собралась уже отойти с ними, как вдруг мои глаза застыли на одной любопытной особенности, которой обладала серая куртка моего друга. Она была двухсторонняя, причем, черная и стеганная — изнутри. Я оторопела, тупо глядя на пресловутую ткань, так сильно напоминавшую мне экипировку проклятого маньяка. Боже мой! Неужели это все-таки он?..

— Что-то не так? — недовольно осведомилась женщина.

— Все в порядке, — прошептала я, так как голос почему-то пропал.

— Быстро ты справилась, — беря одежду из моих трясущихся рук, проговорил Быстров, подходя сзади. — Давай, я помогу тебе надеть пальто.

Молча сунув ладони в рукава, я, стиснув зубы, принялась застегивать пуговицы. Парень защелкнул молнию на своей «двуличной» куртке и, выставив вперед локоть, предложил мне на него опереться. Я невольно попятилась, чем сильно озадачила спутника.

— Катенька, что с тобой? — в его словах слышалось беспокойство, но загладить впечатление от случайного открытия оно, увы, не могло.

Я начала подозревать любимого, складывая воедино все обрывки событий, всплывающие в памяти. При первом на меня нападении Валентина не было дома, когда я ему звонила. Тем паче, до этого мы с ним поссорились. Потом он находился рядом, и на меня никто не покушался. А сегодня… сегодня подошел маньяк, а через секунду появился Валя, причем насильник, якобы, сбежал. Быстров вполне может быть «полосатым уродом», пытавшимся меня изнасиловать, а я, дура, чуть добровольно с ним не переспала.

— Катюша? — парень несильно тряс меня за плечи, пытаясь вывести из задумчивости. — Где ты летаешь, милая?

— Что?! — я испуганно уставилась на него, пытаясь отстраниться. — Где Андрей?

— Не знаю, наверное, сейчас придет, — настороженный взгляд его прищуренных глаз вызывал во мне дрожь, продиктованную паническим ужасом, который, поселившись в сердце, упорно не желал оттуда исчезать.

— Подождем его на скамейке у входа в зал, пожалуйста? — стараясь натянуть на побледневшее лицо улыбку, попросила я тихо.

— Хорошо, — спасатель стал мрачным.

От него не ускользнула неожиданная перемена во мне, он также заметил, как сильно я пытаюсь ее скрыть.

— Может, объяснишь, что случилось? — проговорил он, когда мы сели.

— Не понимаю, о чем ты? Я немного устала, вот и все. Хочу лечь спать, — кажется, мои попытки оправдать свое поведение ни к чему не привели, так как собеседник хмуро процедил:

— Ты от меня шарахаешься, как от нечистой силы. Хочешь сказать, что так проявляется усталость?

— Да.

— Ложь, — он резко придвинулся и, подняв мой подбородок, заставил посмотреть ему в глаза. — Я хочу знать правду.

— Пусти, иначе я буду кричать, — мои слова напоминали змеиное шипение.

— Катя…

— Пусти!

Он убрал руки, бессильно опустив их на колени. В парне как будто что-то умерло, его плечи опустились, взгляд потух, а на губах появилась странная улыбка. Она была не грустной и не веселой, скорее, какой-то отстраненной, ничего не выражающей и… пустой.

— Мы можем идти, Катюша! — радостный, полный жизни голос Андрея прозвучал для меня, как крик петуха в одном из рассказов Гоголя.

Я облегченно вздохнула, поднимаясь на встречу цветущему, как майская роза, рокеру. Он был счастлив от сегодняшнего вечера, я — от его появления, Валентин же не был счастлив вообще.

Из клуба мы вышли в полном молчании. На улице было холодно. Снег под ногами весело хрустел, а пушистые снежинки без устали сыпались на наши непокрытые головы, точно конфетти.

— Катерина, надень капюшон, — проговорил Быстров голосом заботливого родителя.

— Мне тепло, — соврала я, поддаваясь собственному упрямству.

— Не спорь, — он хотел сам сделать то, о чем просил, но моя реакция была молниеносной.

Я резко отскочила от собеседника и спряталась за Каменского, идущего рядом. Последний ничего не мог понять, он лишь усиленно моргал, переводя взгляд с моей хмурой физиономии на не менее хмурое лицо спасателя. Вцепившись в локоть музыканта, я осторожно выглянула из-за его плеча и гордо сказала:

— Прекрати мне указывать, Валя. И не смей больше ко мне прикасаться.

Эти слова произвели эффект разорвавшейся бомбы. Валентин побледнел, будто каменное изваянье. Его глаза сузились, а на скулах заходили желваки. Мы еще немного прошли в направлении моего дома, как вдруг он резко остановился и, обращаясь к Андрею, произнес:

— Ты не можешь оставить нас на минутку, я хочу с Катей переговорить.

— Нет! — воскликнула я испуганно, сжав руку своего спутника так сильно, что рокер с удивлением посмотрел в мою сторону.

— Мне-то нетрудно, — пожав плечами, ответил он, — Но девушка почему-то не хочет.

— Это самое «почему» я и намерен у нее узнать, — криво усмехнувшись, процедил Быстров. — Надеюсь, ты выполнишь мою просьбу, Андрей?

— Лучше мою, — пробормотала я, с замиранием сердца глядя на несчастного парня. Он не знал, как себя вести. На лице Каменского отразилась растерянность, а в глазах — беспокойство.

— Что у вас случилось? — наконец, спросил он, смахнув со своей кудрявой головы пушистую снежную шапку, и притянув меня к себе еще сильнее. — Вы поссорились?

— Нет! — в один голос отозвались мы с Валей.

— Тогда что?

— Я устала и хочу домой, — тоном обиженного ребенка пробубнили мои потрескавшиеся на морозе губы. — У меня завтра экзамен, и я должна выспаться перед ним. А из-за Валентина с его глупым выяснением отношений мы стоим уже несколько минут.

— Хорошо, пошли, — рявкнул спасатель, срываясь с места. — Только не рассчитывай, что твои слова меня задели и поэтому я уйду, оставив вас вдвоем.

Мои слова его все-таки задели. Он пребывал в бешенстве, скрывать которое умудрялся с трудом. Гнев читался в его резких жестах, в твердой, но чрезмерно быстрой походке, в нервном подрагивании уголков сжатых губ. Спина парня натянулась, как струна, глаза смотрели вдаль. Он шел рядом с нами, но у меня сложилось впечатление, будто здесь его не было. До самого подъезда Валентин не произнес ни звука и ни разу не взглянул в мою сторону. Я же в, свою очередь, не пыталась привлечь его внимание. Мы поговорили с Андреем о концерте, обсудили немного современную музыку, одним словом, приятно побеседовали, совершенно не расстроенные отсутствием участия Быстрова в нашей маленькой дискуссии.

Поднявшись на крыльцо, я остановилась возле двери в парадную и принялась прощаться со своими провожатыми, благодаря их за то, что они доставили меня к дому в целости и сохранности.

— Рассыпаться в благодарностях будешь, когда закроешь дверь квартиры на замок, — мрачно процедил Валя.

Я замерла, испуганно глядя на него. Что это? Угроза? Или предупреждение о грядущей опасности? Зачем он говорит такие вещи, таким тоном?

Пройдя мимо нас, Быстров открыл дверь и раздраженно спросил:

— Вы собираетесь заходить, или как?

Каменский слегка подтолкнул меня вперед, решив, вероятно, что сама я с места не сдвинусь, даже если случится землетрясение. Возле моей квартиры оба парня застыли в нерешительности. Наконец, рокер сказал:

— Может, чаем напоишь, перед дальней дорожкой?

Я медленно открыла замок, вошла в свою прихожую и, обернувшись к ним, мягко проговорила, натянув на лицо очаровательную улыбку, которая, как мне показалось, вышла не совсем естественной, но, вполне, убийственной:

— Вряд ли. Завтра созвонимся, мальчики. Пока!

И, с чувством полного удовлетворения, я захлопнула перед их носами дверь, которая недовольно крякнула, поддаваясь нажиму моей ладони. Теперь между нами была преграда, и это обстоятельство меня очень сильно радовало. Оставшись наедине с Лари, приветливо махавшим мне хвостом, я ощутила себя в полной безопасности. И все же… неужели Валентин маньяк? Судя по его поведению — самый что ни на есть натуральный. Ведь насильник возник в моей жизни вместе с появлением в ней спасателя. Как я могла так долго не замечать истинную сущность того, кто назвался другом, а оказался врагом?

Зазвонил телефон. Я мельком взглянула на часы, была уже половина первого. Интересно, кому я понадобилась в столь поздний час. Неужели снова «Мистер галстук» со своими идиотскими вопросами? Подняв трубку, я устало процедила:

— Я же сказала тебе — ОТСТАНЬ!

— Когда это ты мне такое говорила? — голос подруги выражал удивление. — Какой теплый прием, Катюха, ничего не скажешь.

— Ой! — мне стало стыдно, отчего я срочно начала оправдываться. — Это ты? А я думала, что Егоров.

— Спасибо! — Вера засмеялась. — Нашла за кого меня принимать! Кстати, зачем ты послала этого ненормального ко мне с вопросами о напавшем на тебя психе? Он требовал подробное описание преступника, уверяя меня в том, что ты велела ему составить психологический портрет подозреваемого.

— Это его личная инициатива, — пробубнила я, злясь на дотошного однокурсника.

— Значит, ты его ни о чем не просила? — как-то вяло поинтересовалась собеседница.

— Нет. А что? — у меня закралось смутное подозрение.

— Прости… я ему все выложила, — виновато пробормотала она. — Извини. Но тебя дома не было, проверить его доводы мне не удалось…

— Ладно, — я поморщилась, представляя довольную физиономию добившегося своего Андрюши, наверное, он был счастлив. — У меня есть новость поважнее и… похуже.

— То есть? — Верка насторожилась.

— Кажется, я знаю, кто маньяк, — со вздохом прошептали мои губы возле самой трубки.

— Кто? — голос на том конце стал серьезным.

— Валентин.

— Что?! — она помолчала немного, потом захохотала, точно я ей рассказала веселый анекдот, а не трагичную весть. Отсмеявшись, подруга иронично заявила. — Конечно, Катя, ты права. Все спасатели только и делают, что днем вызволяют из беды людей, а по ночам насилуют девушек!

— Не все, а один, — обижено проговорила я. — Сходится и время, и одежда, и комплекция. Это точно он, поверь мне. Он себя ведет последнее время странно, к тому же его не было дома, когда на меня напали. А еще, Валя пытается очернить в моих глазах Андреев. Разве не так должен поступать преступник?

— Каких Андреев? — пропустив мимо ушей всю остальную речь, полюбопытствовала Вера.

— Егорова и Каменского.

— Ну, Егорова начнёт подозревать любой здравомыслящий человек, столкнувшийся с ним впервые, так что в этом нет ничего удивительного. А вот о втором я вообще не слышала. Что это за субъект и откуда он взялся?

— Познакомились по переписке несколько дней назад, он очень хороший человек, музыкант.

— Катя, ты что, сдурела?! — взволнованно воскликнула подруга. — Может, он и есть насильник?

— Нет, — я усмехнулась. — Он рокер.

— Ну и что? Рокеры тоже могут быть насильниками, — отстаивала свою точку зрения собеседница.

— Конечно, все ударники, играющие вечером рок, а днём занимающиеся градостроительством, только и делают, что насилуют по ночам девушек, — насмешливо проговорила я, подражая недавнему высказыванию подруги.

— Черт побери, Катька! — она фыркнула. — Что там у тебя твориться? Я с завтрашнего дня переезжаю к тебе на весь остаток сессии. Иначе, чует мое сердце, добром все это не кончится.

— А как же Дима? Ты его бросишь?

— Переживет как-нибудь недельку, не развалится, тем более, последнее время он ведёт себя плохо.

— Верочка, я тебя обожаю! — от мысли, что подруга будет рядом, мне стало легко и весело. — Когда ты приедешь?

— На экзамене сговоримся, — собеседница окончательно успокоилась, ее голос стал мягким и добродушным. — Ты, надеюсь, про него не забыла?

— Нет. Значит, там увидимся?

— Да.

— Тогда спокойной ночи, — на моих губах играла счастливая улыбка.

— Пока, Катюша.

Мне было так хорошо, что хотелось петь. Я, точно на крыльях, пролетела из коридора в комнату и, мурлыкая под нос мотив заводной песенки, принялась складывать книжки, готовя их назавтра. Читать сегодня у меня желания не было, поэтому, уложив учебники и лекции в пакет, я с чистой совестью отправилась в спальню, куда следом за мной вбежал довольный пес. Он всем своим видом выражал радость, причиной которой была я. Видимо, Лари соскучился, а, может, просто, подлизывается. У него это дело хорошо получается.

— Есть хочешь? — хитро глядя на собаку, спросила я.

Его карие глазки так преданно посмотрели на меня, а хвост начал с бешеной скоростью передвигаться справа налево и обратно, что я не выдержала и рассмеялась.

— Ну, ты и подхалим, однако, — направляясь в кухню, пожурила я четвероногого друга. — Так бы и сказал сразу, что голодный.

— Гав, — рявкнул лохматый собеседник, ткнувшись носом в пустую миску.

— Ладно, беру свои слова назад, — вздохнула я, оглядываясь по сторонам в страхе, что пес своим лаем может разбудить соседей. — Лучше молчи.

Насыпав ему корма, я искренне позавидовала аппетиту Лари. Он уплетал очередную порцию так, будто его сегодня вообще не кормили. И это несмотря на то, что он уже слопал весь свой рацион за день. Но его заискивающая физиономия, в очередной раз, вызвала во мне жалость, побудившую нарушить режим и наложить вечно голодному песику еды.

— Вот, прохвост! — наблюдая за тем, как он хрустит отвоеванными у меня мясными шариками, проговорила я, усмехаясь. — Опять я купилась на твои артистические способности. Ну, не собака, а драматический актер!

Лари даже ухом не повел, продолжая поглощать корм. Моё восхищение его талантом мало волновало проголодавшегося пса. Оставив овчарку расправляться с «Педи Гри», я вернулась в спальню, где, быстро раздевшись, легла на кровать, уютно устроившись под теплым одеялом, приятная масса которого накрыла все мое тело, подобно огромному белому облаку, сотканному из миллионов пушинок.

«Как все-таки дома хорошо и… безопасно. Никаких маньяков нет, и жутких озабоченных доцентов тоже. Даже сдвинутые на психоанализе Егоровы отсутствуют. И лже-друзья меня не достают с выяснением отношений… Ах, Валя, Валя. Зачем ты это делаешь, ведь я люблю тебя, дурак несчастный! — мне стало обидно. Хорошее настроение, временно поселившееся в душе, улетучилось, уступив место грусти и тревоге. Я вновь погрузилась в ужас недавних событий, заново переживая холодный липкий страх и омерзение, возникавшее в сердце каждый раз, как только память начинала рисовать картинки недавнего прошлого. — Неужели этой „полосатой заразой“ был Валентин?»

Рассудок твердил, «да», но поверить в это до конца, я не могла. Или не хотела. В любом случае, сообщать о своих догадках следователю я совершенно не желала, твердо решив докопаться до истины своими силами. Или с помощью Веры, которая завтра переедет ко мне. Ее здравый ум и блестящая логика будут как раз кстати. Вместе мы разоблачим негодяя, будь то спасатель, или кто-то другой…

Я вздохнула, сильнее натягивая на себя одеяло, как будто хотела отгородиться им от проблем, толпа которых неумолимо преследовала меня в последние дни. Закрыв глаза, я попыталась заснуть, но вместо приятных сновидений в голове возникали физиономии бандитов на раскуроченной иномарке, полосатая шапка с прорезью для глаз и двухсторонняя куртка Быстрова, изменившая мое отношение к ее владельцу.

Телефонная трель, будто назойливая оса, гудела у меня в ушах до тех пор, пока я не подняла трубку.

— Ты спишь? — это был голос Вали.

— Да.

— Я хотел узнать, все ли в порядке?

— До твоего звонка было все отлично, а теперь мне заново придется засыпать, — язвительно отозвалась я.

— Прости, — тихо проговорил собеседник и замолчал.

Я слышала его дыхание и чувствовала, что он расстроен. Пауза затянулась, но ни я, ни парень не решались ее прервать. Наконец, мое терпение достигло пика, и я, тяжело вздохнув, вяло пробормотала:

— Уже поздно. Завтра рано вставать. Спасибо, за беспокойство и… пока.

— Можно я приеду к тебе утром? — робко спросил он.

— Нет! — сердце мое учащенно забилось, отстукивая яростный протест, звучавший так громко, что я не на шутку испугалась, вдруг на том конце провода его услышат?

— Почему?

— Потому что утром меня не будет.

— А где ты будешь?

— Какая разница? — я взбесилась. — Уйду по делам.

— К Андрею? — прошипел спасатель так ядовито, что я невольно отпрянула от трубки, точно держала в руке не кусок пластмассы со шнуром, а ядовитую гадюку, готовую к атаке.

— Это допрос? — мой тон стал ледяным, как, собственно, и взгляд, бесцельно бродящий по светлой поверхности коридорных стен.

— Не совсем.

— А точнее?

— Я хочу узнать кое-что у тебя, Катя.

— Спрашивай, — мечтая побыстрее закончить беседу, проговорила я решительно. — Давай выясним все раз и навсегда.

— Хорошо, — он помолчал. — У тебя роман с Каменским? Если да, то зачем ты флиртовала со мной сегодня днем?

— Что?! — я опешила от подобной наглости. — Значит, виновата я? И приставала к тебе тоже я?! А ты ни при чем? В таком случае, иди к черту! И не звони мне больше НИ-КОГ-ДА!!!

Я бросила трубку на рычаг с такой силой, что едва не сломала аппарат.

— Вот мерзавец! Мало того, что преследует меня в идиотском маскарадном костюме, так еще и обвинить пытается! Будто это не он целовал меня так, что я готова была забыть обо всем на свете… Дурочка доверчивая! — я начала всхлипывать, с ненавистью глядя на телефон. — Зачем, вообще, изображать из себя насильника? Неужели, чтобы запугать? Конечно! Когда у меня неприятности, я иду к благородному Валечке, который разыгрывает из себя рыцаря, спасает бедную Катю, решая ее многочисленные проблемы. А если проблемы иссякнут, что тогда делать «рыцарю»? Устроить новые!

Придя к данному заключению, я успокоилась. Если эта версия верна, то попытка изнасилования была задумана, как попытка, а не как изнасилование. Ну, а меня он получал при таком повороте дел в качестве награды доброму и бескорыстному спасителю. Умно и… противно. Зачем разыгрывать спектакль, когда я и так в него влюбилась. А вдруг это не спектакль? Вдруг Валентин псих, получающий удовольствие только от извращенной формы секса? И потом… не один он. Бандиты, доцент — все они вели себя со мной странно. Может, я выгляжу как-то странно?

Я подошла к зеркалу, скептически глядя на свое отражение. Всклоченные рыжие волосы густой копной рассыпались вокруг лица. Тонкий, чуть курносый нос, большие светло-голубые глаза, внешние уголки которых немного подняты, отчего взгляд чем-то напоминает кошачий. Лицо бледное, овальное и… испуганное. Значит, таков портрет потенциальной жертвы насилия? У меня что, табличка на лбу высвечивается с призывом для озабоченных кретинов всего города? Почему? Зачем? За что?

Телефон снова затрещал, требуя обратить на него внимание. Схватив трубку, я истерично заорала:

— Не звони мне больше! Не звони!

Я замолчала, слушая тишину. Никто не отвечал, но и не отсоединялся. Мне стало не по себе.

— Кто это? — в ответ — тишина и едва уловимое дыхание.

— Кто Вы?! — я повысила голос, последовал легкий смешок. — Валентин, прекрати! — рявкнув это, я бросила трубку на рычаг.

Через пару минут снова раздался звонок. Та же история — загадочное молчание на другом конце провода. На третий, четвертый… восьмой и девятый раз, я не подходила к аппарату, накрыв голову подушкой, чтобы не слышать надоедливый звук. На десятой трели мое терпение кончилось. Я резко встала с постели, и, подойдя к противному громкоголосому телефону, выдернула провод. Больше меня никто не беспокоил, я даже смогла заснуть, убедив себя, что это безобразие — дело рук Быстрова.

В шесть часов затрещал будильник. Я подскочила и с перепугу кинулась к телефону, мысленно удивляясь, как он может издавать какие-либо звуки, если я его вчера отключила? Наконец, до моего окончательно, проснувшегося сознания дошло, что дело вовсе не в безмолвной трубке, которую я держала возле уха, а в истерично вопящем будильнике, оглашавшем на всю квартиру подъем.

— Совсем крыша съехала, — удрученно пробормотала я, укоряя себя за отсутствие сообразительности. — Правда, с такими событиями еще и не то случиться может! — это прозвучало, как оправдание, которое я подкрепила следующей фразой. — К тому же со сна трудно разобрать автора оглушительных звуков. Особенно после ночных звонков.

Окончательно восстановив свое доброе имя, я гордо прошествовала в ванную, мимо довольно потягивающегося Лари, быстро смекнувшего, что с ним скоро пойдут гулять. Поднявшись на все четыре лапы, пес важно двинулся вслед за мной, но я предусмотрительно закрыла дверь перед его носом, зная, что мой питомец не равнодушен к тюбику с зубной пастой. Последние два «Аквафреш» погибли смертью храбрых, найдя свой конец в зубах радостно пережевывающей добычу овчарки. Поэтому доступ собаки в ванную теперь строго воспрещался, что, впрочем, не очень-то устраивало Лари, о чем свидетельствовало тихое поскуливание под дверью, которому аккомпанировал скрежет когтей по уже ободранным обоям.

Завтракать я не хотела, решив отложить эту процедуру на более поздний срок, так как до похода в университет, у меня была масса времени. С выгулом пса я тоже думала повременить, но его довольная морда, держащая в пасти поводок, изменила мои планы. Быстро одевшись, я отправилась на улицу.

Вокруг еще царила ночь, заботливо укутавшая тёмным покрывалом начинающий просыпаться город. Снегопад кончился, и на черном небе кое-где появились яркие звезды. Я полной грудью вдохнула морозный воздух, ощущая его прохладное прикосновение к своей коже. Отпустив Лари, я прогулочным шагом двинулась за ним, наблюдая, как резвится мой питомец, нырявший с разгону то в один, то в другой сугроб. Весело бегая кругами, овчарка постепенно продвигалась к гаражам, где мы обычно с ним гуляем по утрам, если, конечно, я не веду его в парк. Сегодня, получив свободу практически возле подъезда, пес решил, что местом выгула будет территория за домом, туда-то он и отправился. А я, соответственно, поплелась за ним, значительно отставая, так как не могла поспеть за быстрыми собачьими лапами, с бешеной скоростью мелькавшими впереди. То ли мы слишком рано вышли, то ли поздно, но собачников почему-то не было видно. Возможно, они ушли в парк, а, может, еще только собирались вывести своих питомцев. Во всяком случае, сейчас, кроме нас с Лари, здесь никого не было. Хотя… нет. Вдалеке показалась женщина с пуделем, увидев которого мой пес радостно подпрыгнул и со всех ног кинулся на встречу другу, оставив меня тоскливо смотреть ему вслед. Из-за поворота вынырнула какая-то машина с ярко зажженными фарами, ослепившими меня в момент ее появления. Я прикрылась рукой, недовольно отворачиваясь, и побрела за овчаркой.

Синие Жигули с тонированными стеклами медленно проехали мимо меня и остановились в нескольких метрах, прижавшись к обочине. Я шла, всматриваясь в силуэты играющих возле дальнего угла дома собак, которые усердно носились вокруг хозяйки пуделя, прижимавшей к груди поводок своей собаки. Лари явно был неравнодушен к кудрявому песику, забавно тявкающему на своего большого друга. Я улыбнулась, наблюдая, как огромная лохматая овчарка испуганно отпрыгивает от кучерявой крохи, изображающей злобного пса. Это была игра, обычная собачья игра.

Хлопнувшая дверца машины привлекла мое внимание. Я, практически, поравнялась с автомобилем, который, остановившись, не стал почему-то заглушать мотор. Наверное, кого-то ждал, чтобы быстро уехать, как только нужный человек подойдет. Когда я увидела вышедшего мне навстречу водителя, в голове возникла одна лишь мысль:

«Я и есть нужный человек».

Но легче от этого открытия, увы, не стало. Мои ноги самопроизвольно попятились назад, а к горлу поступил ком, мешавший закричать. Поблизости никого не было. Женщина и собаки находились слишком далеко, чтобы придти мне на помощь. Рука облаченного в до боли знакомый, «полосатый шлем» мужчины держала острый нож, лезвие которого ярко сверкало в свете фар его Жигулей. Прорезь в самопальной маске была слишком узкой, и я, к своему огромному сожалению, не могла рассмотреть глаза незнакомца, хотя внутренний голос мне подсказывал, что они серые. Сделав еще пару шагов в противоположном от маньяка направлении, я остановилась, собирая всё своё мужество, чтобы заговорить с тем, кто неотвратимо приближался ко мне.

— Зачем тебе этот маскарадный костюм? — наконец, выдавила я из себя, безуспешно стараясь придать голосу побольше уверенности. — Может, решим наши разногласия без ножей и дырявых шапок?

Он отрицательно покачал головой, продолжая надвигаться, отчего я снова попятилась, надеясь, что это поможет увеличить между нами расстояние, которое неумолимо сокращалось.

— Я знаю, кто ты! — громко выкрикнула я, переходя в наступление, так как побег вряд ли принес бы желанный результат: неизвестный был сильнее меня и проворней, к тому же у него в руке опасно поблескивал перочинный ножик, чем я, увы, похвастаться не могла.

Следовательно, силы оказались неравными, а точнее, наблюдался явный перевес преступника, настроенного совсем не миролюбиво. Он замер, прекратив наступление. Минуту мы стояли напротив друг друга, затем насильник резко бросился вперед и, воспользовавшись моим замешательством, схватил меня за плечи, прижав спиной к себе. Тем самым мужчина блокировал любые попытки сопротивления с моей стороны. Я испугалась. Колени задрожали, а в голове все закружилось, мешая соображать. Не зная, что говорить, я начала нести какую-то чушь про отсутствие с моей стороны чувств к Андрею. Зачем я это говорила? Сама не понимаю. Наверное, думала, что если меня пленил переодетый Валентин, то данная оправдательная тирада его разжалобит. Однако ничего подобного не произошло. Мое обессилевшее от страха тело продолжали упорно тащить к размеренно гудевшей синей машине, внимательно наблюдавшей за происходящим своими круглыми безразличными фарами — глазами, свет которых больно слепил глаза.

Когда маньяк попытался затолкать меня в салон автомобиля, я принялась отчаянно упираться, цепляясь за все, что угодно, лишь бы избежать участи очередного похищения. Он приставил к моему горлу нож, уверенный, что эта красноречивая угроза сработает, заставив мое сопротивление утихнуть.

— Зачем ты так поступаешь? — я изо всех сил рванулась, но освободиться из его крепких тисков не смогла, зато умудрилась развернуться, и теперь мои гневно сузившиеся глаза смотрели снизу вверх, пытаясь разглядеть лицо негодяя, скрывавшегося под маской.

Густая темная тень, падавшая от шапки на все пространство прорези, мешала мне сделать это, оберегая инкогнито преступника. Отвечать на мой вопрос никто не собирался, поэтому я продолжила:

— Это мерзко, гадко и несправедливо! Что я тебе сделала? В конце концов, с кем хочу с тем и общаюсь, и ты, «урод полосатый», мне не указ! — злость затмила ужас, превратив его во что-то маленькое и серенькое, по сравнению с охватившим меня бешенством.

Я резко вскинула руку, намериваясь сорвать маску и взглянуть в глаза своему преследователю, чтобы раз и навсегда избавиться от гнетущей неопределенности, пугавшей гораздо больше, чем он сам. Мужчина среагировал мгновенно, быстро отстранившись от меня и откинув в сторону протянутую к его голове руку. Моя наглость, похоже, привела насильника в ярость, так как он, сильно размахнувшись, сделал решительный выпад ножом в сторону моей левой щеки, явно намериваясь ее порезать, причем так, чтобы шрам украшал меня до самой старости, если, конечно, не умру раньше от заражения крови. Зрачки моих округлившихся от дикого, ни с чем не сравнимого страха, глаз заметно расширились, в тупом бездействии наблюдая движение тонкого, как бритва, лезвия тщательно заточенного ножа. Это была не шутка и не розыгрыш. Мне хотели нанести телесное увечье, о чем свидетельствовала приближающаяся к лицу рука нападавшего. В какие-то считанные секунды перед глазами пронеслась вся моя не очень-то длинная жизнь, а смирившийся с поражением разум начал стремительно отсчитывать свои последние секунды на этом свете. Рассудок признал себя побежденным, но инстинкт самосохранения все-таки сломил его пессимистический настрой, заставив меня прикрыться от удара рукой. Скрип рвущейся от натиска острого металлического предмета ткани пальто, резанул по ушам. Я застыла на месте в оборонительной позе, боясь пошевелиться. Вокруг повисла странная, ненормальная тишина, точно время остановилось. Может быть, я умерла?..

И вдруг все задвигалось, зарычало, завопило, застонало, загудело, взорвавшись обилием невероятно противоречивых звуков.

Меня больше не держали, мне даже не угрожали, так как нападавший внезапно очутился в роли жертвы. На него налетел бесшумно подскочивший к нам пес. Лари вцепился в обидчика хозяйки, причём сделал это молча. Он приблизился тихо, ничем не выдав себя, как, впрочем, и положено настоящему охотнику. Сегодняшней добычей овчарки оказался окровавленный кусок черных брюк человека, который готов был меня зарезать, или, во всяком случае, изуродовать, однако, по воле судьбы и моей собаки, он пострадал сам. Лари выхватил не малый кусок с одной из ягодиц насильника. Да… в ближайшее время пострадавший не то что к женщинам приставать, он сесть без боли вряд ли сможет.

Я, как завороженная, наблюдала сцену разборки разгневанного пса с перепуганным маньяком. Кошмар, пережитый мною несколько минут назад, плавно переместился на задний план, уступив дорогу разгорающемуся любопытству. Чудом высвободившись из крепкой хватки моего четвероногого защитника, преступник стремительно бросился в машину, сверкнув на прощанье оголенным задом, по которому ярким пятном расползалась кровь.

Жигули умчались, а я все еще продолжала стоять, глядя им вслед. Номера были заляпаны грязью, вероятно, насильник тщательно подготовился к своему нападению. Он просчитал все: когда и где я хожу по утрам. Этот человек либо очень хорошо меня знал, либо старательно выслеживал несколько дней, а, может, и недель. Однако он не знал моей собаки…

— Вы в порядке?! — дрожащий голос подбежавшей женщины вывел меня из состояния задумчивости. — Вас не ранили? Может, вызвать скорую? — ее глаза опустились ниже, задержавшись на рукаве моего полупальто.

Незнакомка побледнела, как мел. Проследив ее взгляд, я охнула. В руке моментально возникло жжение, стремительно превратившееся в ядовитую, как жало змеи, боль. Значит, меня все-таки ранили. А я и не заметила крови, перепачкавшей одежду, поглощенная атакой Лари на моего обидчика.

— Вам нужен врач… — взволнованно пробормотала собеседница, пытаясь поймать пуделя, который энергично носился вокруг нее.

— Нет, — мои побелевшие губы дрогнули, изобразив вялую улыбку. — Это всего лишь царапина…

Хозяйка кудрявого непоседы проводила меня взглядом тревожных серых глаз, печально смотревших из-под больших квадратных очков. Она явно не одобряла мой отказ от ее помощи. Однако настаивать не стала, лишь пожала плечами, грустно покачав облаченной в лисью шапку головой.

Оказавшись дома, я разрыдалась. В слезах смешались боль от раны с переживаниями того кошмара, в который я попала несколько минут назад. Прохладная струя воды смывала с моей руки кровь, ритмично капавшую на дно ванны, окрашивая белую поверхность в алый цвет. Обработав йодом довольно глубокую царапину, я принялась звонить Вере, мысленно умоляя подругу быть сейчас дома, но ее телефон молчал, разрушая все мои надежды.

— Неужели это Валентин? — простонала я, обречено сползая на пол в коридоре. Трубка все еще пиликала в моей ладони, поэтому я начала набирать другой номер, искренне надеясь, что он ответит.

Быстрова не было дома. Очередная капля яда со звоном упала в пользу того, что мой друг на самом деле, является врагом. Разочарование заполнило сердце, отодвинув в сторону и боль, и страх, и обиду. Меньше всего на свете мне хотелось убедиться в злых намерениях спасателя, относительно моей персоны. Я мечтала, чтобы подозрения не оправдались, но обстоятельства, обильно приправленные уликами, говорили сами за себя. Он был опасен. «Нужно срочно с кем-нибудь связаться, — решила я, вытирая слезы. — Иначе мой затуманенный ужасом рассудок».

Родителям я звонить не стала, хватит мне проблем и без сердечных приступов мамы, в обилии которых после сообщенных мною новостей, я не сомневалась. О преследованиях насильника им надо говорить в самую последнюю очередь, а еще лучше не говорить вообще, чтобы не беспокоились. Гораздо больше я нуждалась сейчас в следователе, но было слишком рано, его нет на работе. Оставался один Андрей. И, несмотря на утверждение Верки, что он и есть маньяк, я стала дрожащими пальцами давить на кнопки телефона, набирая знакомые цифры номера Каменского. Он ответил почти сразу. Голос был веселым и жизнерадостным, чему я сильно удивилась, все-таки на улице только начиналось утро и бодрствовали в этот час немногие.

— Ты можешь приехать ко мне? — спросила я тихо, с замиранием сердца ожидая ответа.

— Позже, сейчас я занят. А что, опять проблемы? — собеседник встревожился.

— Я должна с тобой поговорить, — не желая рассказывать о своих печальных приключениях по телефону, пробормотала я. — Может, мне подъехать?

— Давай, — он продиктовал адрес.

— Я буду минут через тридцать, может, чуть больше.

— Катя, у тебя странный голос. С тобой всё нормально? — Андрей беспокоился, поэтому я бодро отозвалась:

— Да. Увидимся.

Схватив пакет с книгами, я оделась в старую кремовую куртку, которую давно не носила, но в связи с тем, что пальто испачкано, а другие вещи все еще находятся в квартире Вали, мне пришлось достать ее из шкафа и применить по назначению. Заперев на ключ дверь, я быстро сбежала вниз по лестнице и, очутившись на крыльце, стремительно зашагала в сторону остановки, испуганно шарахаясь от всех проезжающих мимо машин. В дороге я снова и снова прокручивала события моей новой встречи с преступником. В том, что он охотится исключительно на меня, я уже не сомневалась. Тройных совпадений не бывает. По всей вероятности, я и есть разгадка в деле изнасилования бедной рыжеволосой девушки, которую подвело роковое сходство со мной. От подобных мыслей легче не становилось. Над головой как будто раскинулся черный вязкий шатер неприятностей, постепенно опускавшийся все ниже и ниже, грозя затянуть меня в свою отвратительную массу, как в болотную трясину.

Рокер жил неподалеку от метро «Черная речка». Я хорошо знала этот район, поэтому без труда нашла нужный дом. Осталось лишь свернуть во двор, обойдя его сбоку, и, разыскав необходимый подъезд, набрать код на железной двери.

Угол серого старого здания, недавно отреставрированного, но не потерявшего за счет внешнего обновления ауру древности, был шершавым и холодным. Я почувствовала это ладонью, которая непроизвольно легла на поверхность стены, когда в поле моего зрения попали синие Жигули с тонированными стеклами, припаркованные возле крайнего подъезда. Сердце екнуло, скатившись от страха в пятки. Номера машины, обильно заляпанные грязью, мыл присевший на корточки парень. Он был одет в черную кожаную куртку, а его непокрытые кудрявые волосы длинным блестящим каскадом рассыпались по широким плечам.

Когда Андрей поднялся, с удовольствием рассматривая результат кропотливой работы, я с ужасом заметила на его поясе мобильный телефон, обнаруживший себя звонкой мелодичной трелью. Он поднес к уху трубку и, облокотившись на сверкающий после мойки автомобиль, повернулся в мою сторону. Резко отскочив за спасительную преграду могучего угла, я прижалась спиной к стене, чувствуя, как леденеют руки и дрожат колени.

«Бежать! И немедленно!!!» — скомандовал инстинкт самосохранения и ставшие ватными ноги мгновенно повиновались приказу. Я чуть не сбила какую-то сонную женщину, медленно бредущую по тротуару, затем высокий каблук едва не лишил меня ступни, так как умудрился застрять в щели между расчищенными дворниками плитами. В конце концов, я добралась до метро, куда кинулась без оглядки. Проехав несколько станций в неизвестном направлении, я начала соображать более трезво. Первый шок прошел, надо было замести следы, чтобы не вызвать у Каменского подозрений. Выйдя на какой-то станции, я принялась звонить ему из таксофона.

— Катя, ты где? — спросил новый подозреваемый. — Я жду тебя уже целых сорок минут. Ты когда появишься?

Глубоко вздохнув, я сказала как можно спокойней:

— Боюсь, что сегодня ничего не получится. У меня экзамен.

— Тогда объясни, зачем ты хотела приехать? — насторожился Андрей.

— Так, пустяки. Ничего важного, — я усмехнулась, но, к моему огромному сожалению, смешок получился каким-то нервным и неестественным. — Ну, ладно. Мне пора.

— Катюша! — воскликнул собеседник. — Ты что-то от меня скрываешь?

— Нет.

— Я же чувствую твое беспокойство, — настаивал он на своем.

— Просто трясет немного перед встречей с «зав кафедры», вот и все, — оправдалась я. — Пока.

Моя дрожащая рука опустила трубку на рычаг, не дав парню ответить. Голос мог сорваться в любой момент, выдав мое стрессовое состояние, а это было совсем не желательно. Если маньяк музыкант, я должна сделать все возможное, чтобы он ничего не заподозрил и не наделал глупостей, которые могут мне дорого стоить. Усилием воли я заставила себя успокоиться. До экзамена оставалось еще много времени, но, кроме, как в университет, мне идти было некуда. Туда-то я и направилась, собираясь ещё немного поучить билеты.

«Если преступник Андрей, то Валентин здесь не при чем, — размышляла я, поднимаясь по ступенькам на второй этаж, чтобы скоротать оставшееся время на подоконнике, вполне способном заменить мне стул. — В принципе, этот рокер запросто может оказаться насильником. Во-первых, сходится рост, пропорции и весовая категория. Во-вторых, он также, как и Быстров отсутствовал, когда на меня напали в первый раз. А во время второй встречи с маньяком, Каменский находился в нескольких остановках от моего дома, значит, без проблем мог оказаться рядом, напасть на меня, а затем спокойно вернуться в клуб. Его алиби не проверено, так что есть серьезный повод подозревать. К тому же я своими глазами видела проклятый автомобиль, из которого сегодня вылезла „полосатая образина“».

Читать билеты мне никак не удавалось, потому что мысли постоянно возвращались к утреннему инциденту, я отчаянно, пыталась вычислить виновника. Подозревались двое. Оба хотели выглядеть друзьями, оба проявляли чрезмерную заботу и внимание, оба появились в моей жизни недавно, и оба соответствовали роли преступника, потому что не имели неопровержимых доказательств своей непричастности к этому делу. Но самое печальное было то, что я абсолютно не хотела верить в вину ни того, ни другого. А, следовательно, сдавать парней ментам у меня не возникало никакого желания. Нужно сначала во всем разобраться самой, а потом уже делать выводы. Ну, а с Петрова хватит пока информации о собачьем укусе на интересном месте у насильника. Надеюсь, это сообщение поможет продвинуться следствию в нужном направлении.

«Кстати, про укус… — я задумалась, закусив краешек карандаша, который держала в руке, чтобы подчеркивать важные абзацы. — Андрей не выглядел больным, напротив, он казался очень даже здоровым. Правда, Лари мог оставить на его ягодице неглубокую рану, но, в любом случае, у пострадавшего должен быть хоть какой-то след на теле. А заодно и порция уколов от бешенства, которые ему сделают „добрые“ врачи, узнав о происшествии».

— Катя, ты чего так рано? — голос Батова, важно шествовавшего по коридору к своему кабинету, вывел меня из водоворота собственных мыслей.

— Здравствуйте, Владислав Федорович, — робко проговорила я, прижав к груди книжку и вскочив с окна, на котором сидела.

— Зайди-ка ко мне, — окинув меня внимательным взглядом из-под немного сдвинутых серых бровей сказал «зав кафедры». — Я хочу с тобой кое-что обсудить.

Сердце замерло, а по лицу растеклась бледность, кажется, старания Кривошеина увенчались успехом, иначе, зачем меня пригласили «на ковер».

Предчувствия оказались справедливыми: первый вопрос, который задал мне Батов, усаживаясь за свой темно-коричневый полированный стол, касался именно доцента.

— Катюша, по университету ходят слухи, что ты непристойно ведешь себя с некоторыми преподавателями, — я сглотнула, нервно передернув плечами и еще сильнее сжав несчастные книжки. — Что ты можешь на это сказать? — не сводя с меня строгих синих глаз, осведомился собеседник.

— Тот, кто распускает эти слухи, — пробормотала я тихо, — сам ведет себя, крайне, не прилично с некоторыми студентками, которых приглашает домой для пересдачи экзамена.

Лохматые брови старого профессора едва заметно поднялись, отчего горизонтальные морщинки стали глубже.

— Ты понимаешь, что это обвинение? — наконец, проговорил он.

— Вы задали вопрос, я дала ответ, — стараясь сдержать подступившие к горлу слезы, сказала я. Хотелось плакать от обиды и боли. Мало неприятностей дома, так еще и в «Медухе» наезжают не за что, не про что.

— Катерина, Герман Павлович, написал на тебя докладную, в которой говориться о том, что ты к нему приставала, — чеканя каждое слово, сообщил «зав кафедры» тоном судьи.

У меня началась истерика. Я выронила на пол книги и, утирая руками слезы, остановить поток которых больше не могла, принялась нервно смеяться, не в силах успокоиться. Владислав Федорович удивленно смотрел на то, как я закатывала штанины черных брюк. Он уже готов был возмутиться моим странным поведением, как вдруг осекся. Его лицо вытянулось, а глаза хмуро уставились на фиолетовые синяки, украшавшие мои колени.

— Что это значит? — спросил Батов строго.

— Результат приставаний, правда, не моих к нему, а его — ко мне, — я понемногу приходила в себя.

— Почему же ты не заявила в милицию?

— А как я докажу, что меня хотели изнасиловать? Он же уважаемый человек, а я — обычная студентка. К тому же из-за этого скандала меня могли выгнать из института.

— Катя, но ведь данный вопрос нельзя оставлять без внимания. Нужно проводить расследование, — он меня явно не понимал и, уж точно, не одобрял.

— Я хочу сдать сессию, а не оказаться в списке отчисленных, — честно призналась я, возвращая брюки в прежнее состояние. — Все, что мне надо — это сдать экзамен кому-нибудь другому, вместо Кривошеина.

Собеседник задумался. В таком состоянии он пробыл минут пять, потом произнес:

— Хорошо, я попробую сам разобраться в сложившейся ситуации, меня давно смущают странные отношения Германа Павловича с его студентками, которые время от времени заканчиваются вот такими бумажками, — он повертел в руке белый листок, заполненный мелким почерком доцента. — Иди, повторяй лекции, у нас скоро экзамен.

Я не стала возражать, быстро выскочив за дверь. Оказавшись в коридоре, я перевела дыхание. Неужели наш старый добрый профессор поверил мне, а не преподавателю? Хотя с какой стати ему сомневаться в моих словах? Я же говорила правду. Вскоре на горизонте появилась Вера. Она почему-то пришла на целый час раньше, чем очень обрадовала меня.

— Я так и знала, что ты здесь! — весело воскликнула подруга, подойдя ближе. — Как твои дела? Ничего за ночь не случилось? — она уперлась взглядом в мою заклеенную пластырем руку.

— Так, пара боевых шрамов в борьбе за право не быть изнасилованной в шесть часов утра рядом с собственным домом, — вяло улыбаясь, ответила я.

— А глаза у тебя из-за этого мокрые? — хмуро поинтересовалась собеседница, изучая мое осунувшееся от переживаний лицо.

— Да. Правда, щекотливый разговор с «зав кафедрой», меня тоже немного расстроил, но зато теперь Батов знает и мою версию случившегося в доме Кривошеина, инцидента.

— Ох, Катюха, что с тобой происходит последнее время? — вздохнув, пробормотала Вера. — Сразу после института я поеду к Димке, соберу вещи и отправлюсь к тебе.

— Спасибо, Верунчик, — растроганно пролепетала я, утирая слезы, вновь накатившие на глаза. — Ты мой самый лучший друг.

— Не сомневаюсь, — она улыбнулась. — Ну, а теперь давай рассказывай о своих злоключениях, дорогая.

Я поведала ей все, не упустив ни одной мельчайшей детали. Слава Богу, время нам это позволяло. Подруга внимательно слушала, изредка охая, особенно, когда я говорила ей об ударе ножом и об укусе собаки. Кровавые подробности заставляли ее морщиться, зато поведение моего героического пса привело Верку в настоящий восторг. Узнав о Каменском и его синих Жигулях, она задумалась.

— Катя, мы должны все проверить, но так, чтобы ни Андрей, ни Валентин ничего не заподозрили.

— Я так и собиралась поступить, — в моем голосе слышалось оживление. — Но если ты мне поможешь, наша затея получит гораздо больше шансов на удачу. Ведь не пойманный — не вор. А мне оба парня очень нравятся. Не хочется отдавать их без особой причины на съедение нашим доблестным правоохранительным органам.

— Угу, — кивнула подружка. — Но следователю все равно сообщи об укусе преступника большой овчаркой.

— Я поеду к нему после экзамена.

— Мудро. Но о своих подозрениях не болтай, — нравоучительно сказала она.

— Естественно, не буду, пока не соберу достаточно доказательств для полной уверенности.

— С Быстровым и этим твоим… музыкантом постарайся не общаться сейчас. Любой из них может быть опасен.

— Но я же не дура, в конце-то концов?! — ее назидательный тон мне надоел. — Знаю, что лучше держаться от ребят подальше.

— Вот и умница, — примирительно улыбнулась Вера.

Приняв у меня экзамен, Батов сказал, когда я собралась уходить, получив у него зачетку:

— Зайди ко мне завтра в первой половине дня. Обсудим твою просьбу о смене преподавателя для сдачи дисциплины, которую вел Кривошеин.

— Спасибо, — я просияла.

— Тогда — до встречи, — мягко улыбнувшись в густую седую бороду, произнес профессор.

— До свидания.

Я выскочила в коридор, порхая, как бабочка. Мало того, что «зав кафедрой» поставил мне «пять», так он еще и взялся уладить мучивший меня вопрос о пересдаче проклятого экзамена. Неужели счастье, наконец, улыбнулось мне, отодвинув в сторону стаю неприятностей, дружной гурьбой преследовавших меня на протяжении последних десяти дней.

— Катерина, это важно! — гробовым тоном произнес Егоров, преграждая мне путь. — На!

— Что ты мне вручил? — я опешила, рассматривая белый лист, исписанный ровным почерком однокурсника.

— Это «психологический портрет» твоего преследователя.

— А в нем указана отличительная особенность его задней части? — смеясь, спросила Вера, которая незаметно приблизилась к нам со спины.

— То есть? — «Мистер галстук» не понял ее реплику, о чем свидетельствовали его сложенные домиком брови.

— Маньяка сегодня утром цапнула Катькина собака, — пояснила подруга.

— Правда? Он снова нападал? — Андрюша обрадовался так сильно, что мне стало обидно. — Значит, я прав! Этот тип — твой знакомый, который выслеживает исключительно тебя, Катя.

Криво усмехнувшись, я свернула презентованную мне бумажку и положила ее в пакет.

— Почитаю как-нибудь на досуге, — пояснила я собеседнику и, взяв под руку Верку, потащила ее в сторону. — Когда ты ко мне приедешь?

— Часов в пять, может, пораньше, — ответила та.

— Я сейчас пойду к Петрову, потом сразу домой и буду тебя там ждать.

— Никого не впускай, — настоятельно порекомендовала она, приняв серьезный вид.

— Есть, капитан! — я демонстративно отдала ей честь, приложив руку к виску, как у военных. — Ваше распоряжение будет исполнено по всей строгости устава!

— Иди, шутница, — подтолкнув меня к выходу, проговорила подруга. — И… поздравляю с высокой отметкой.

— Тебе желаю того же, — сквозь смех ответила я.

Вера осталась сдавать экзамен, а я отправилась во владения Степана Степановича, намериваясь порадовать его новыми сведениями о пресловутом маньяке. Настроение мое заметно улучшилось, неурядицы отступили на задний план, став менее значимыми. В голове рождались планы, а ноги, громко стуча каблуками, несли меня в отделение милиции на аудиенцию к следователю. Он очень обрадовался моему приходу. А когда услышал рассказ об укусе, расцвел окончательно.

— Надо срочно разослать эти данные по всем больницам. Преступник должен обратиться к врачу, чтобы получить медицинскую помощь. Ваш пес, Катерина, настоящий герой.

— Он у меня еще не то умеет! — гордо отозвалась я, довольная похвалой в адрес Лари. — Умная собака и… верная.

— Скажите мне, пожалуйста, одну вещь, — задумчиво произнес Петров. — Как давно на Вас начались нападения?

— Несколько дней назад.

— А раньше ничего странного не происходило?

— В каком смысле? — я непонимающе заморгала, а в голове возникло происшествие с иномаркой, которую мне удалось отправить в кювет.

— Вам никто не угрожал? Может, были ссоры с кем-нибудь? — следователь задавал мне наводящие вопросы, стараясь выведать как можно больше информации, способной помочь делу.

Я сидела молча, закусив губу и сцепив пальцы рук. В голове, сражаясь друг с другом, кружились противоречивые мысли. «Сказать или не сказать? Скрыть или не стоит? А если бандитов выпустят, и они придут ко мне с разборками? Хотя, с другой стороны…. вдруг, они и есть причина появления в моей жизни „полосатого придурка“? Сколько можно прятаться, скрываясь от себя самой? Разве смысл моего существования в трусости? В конце концов, вымогателей арестовали по другим причинам, так что рассказ о них, вряд ли, повлечет за собой роковые последствия. Они и так за решеткой. Одним преступлением больше… какая теперь разница!»

— Десять дней назад меня похитили двое бритоголовых парней, затолкав в машину неподалеку от дома. Я умудрилась разбить их автомобиль, за что эти хлопцы вымогали большую сумму денег. Но у них ничего не вышло, так как за день до расплаты «Отряд по борьбе с организованной преступностью» сцапал всю честную компанию прямо на Московском проспекте. Сейчас те, о ком я говорю, сидят в следственном изоляторе.

Собеседник выспросил у меня все подробности этой истории, он выглядел чрезвычайно озабоченным и очень заинтересованным. Когда Степан Степанович подробно записал мой рассказ, он негромко сказал:

— Возможно, они кого-то наняли, чтобы отомстить Вам.

— Нет, их арестовали совсем по другой причине, я сама видела, — уверенно откликнулась я.

— И все же… стоит проверить версию, — он улыбнулся. — А Вы пока будьте осторожней.

— Постараюсь.

Мы распрощались у двери его кабинета, до которой Петров меня проводил. Мне был приятен следователь. В нем чувствовалась доброта и ум, любовь к своей работе и человеческое отношение к людям. И трудился мой новый знакомый не за галочки, а на благо общества, в этом я не сомневалась. Наши с ним отношения перешли из сугубо формальных в более теплые и дружеские, я ощущала его заботу о моей судьбе и его беспокойство за мою жизнь. Одним словом, у меня появился человек, к которому в трудную минуту я всегда могла обратиться. И обращалась, потому что эти самые минуты больно уж зачастили.

Выйдя на улицу, я задумалась. А вдруг, и правда, Саха с его друзьями наняли маньяка, чтобы попугать меня? Хотя… стоп! Вымогателей интересовали деньги, а «полосатого урода» — мое тело. Неувязочка получается. Скорей всего, первое нападение десятидневной давности не имеет ничего общего с тем кошмаром, в котором я живу последние трое суток.

Доехав на автобусе до нужной остановки, я медленно побрела к дому, размышляя на тему связи многочисленных попыток изнасилования за время моей сумасшедшей по накалу страстей сессии. Сзади послышались торопливые шаги. Я обернулась, заметив, как за мной следует высокий молодой парень, одетый во все черное. Сердце замерло. Я прибавила скорость, стараясь оторваться от преследователя, неустанно идущего следом. Однако он нагнал меня, опустив на плечо руку, и вежливо сказал:

— Девушка, Вы забыли на сиденье пакет, — протягивая мне потерянную вещь, он улыбнулся. — Почему Вы так сильно побледнели?

Я облегченно вздохнула, забирая пропажу, исчезновение которой даже не заметила. И что меня напугало? Ведь вокруг куча людей, да и светло еще. Зачем нужно было нервничать и убегать? Вот, глупая…

— Спасибо, — я подарила незнакомцу милую улыбку. — Вы очень любезны. А на счет бледности… Я просто устала.

Мы разошлись с ним в разные стороны. Я даже не спросила его имени, как впрочем, и он моего. Вскоре мои уставшие за день ноги, наконец, получили возможность скинуть узкие полусапожки в уютной теплой прихожей, на пороге которой я оказалась.

Лари встретил меня с виляющим в знак приветствия хвостом и довольной пастью, которая без конца зевала, так как пес до моего прихода мирно спал.

— Становлюсь параноиком, — укорила я сама себя, проходя в комнату, чтобы отнести на полку книги. Не придумала ничего лучшего, кроме как заболеть «манией преследования» в самый неподходящий момент.

Я вздохнула, доставая из пакета его содержимое. В руку попал лист, который мне презентовал Егоров. Я задумчиво повертела его и начала читать.

«Психологический портрет насильника»

1. Он, наверняка, имеет непосредственный контакт со своей жертвой. Вероятнее всего, этот человек состоит в кругу ее знакомых или знает жертву по работе, учебе или иным местам общения.

2. Насильник ведет одинокий, скрытный образ жизни…

Зазвонил телефон. Я отложила в сторону труд «Мистера галстука» и направилась в коридор, чтобы снять трубку.

— Алло? — мой голос был спокойным и немного усталым. — Кто это?

— Катя, где тебя черти носят? — сердито проговорил Быстров.

— То есть, — я не поняла, почему он так раздражен.

— Я заходил в университет. Ты ушла оттуда давным-давно. Где ты была все это время?

— Не твое дело, — меня бесил его тон.

— Ты ездила к Андрею? — слова парня звучали как угроза, мне стало не по себе.

— Прекрати допрашивать, — я крепче сжала трубку, чтобы не выронить ее, так как руки затряслись от нервного напряжения, которое с каждой секундой все сильнее нарастало во мне.

— Отвечай, — потребовал собеседник. — Иначе я за себя не ручаюсь.

— Что с тобой? — стараясь усмирить его гнев, поинтересовалась я более мирным тоном. — Собака укусила, или не с той ноги встал?

— Укусила, — спокойно ответил парень. — Причем большая.

Я замерла, не в силах выговорить ни слова. Что он имеет в виду? Или Валя просто шутит?..

— Когда? — наконец, выдавила я.

— Утром на работе, но это не важно.

— Важно, — прошептали мои губы, а пальцы похолодели. — Как все случилось?

— Катерина, — он вздохнул, — Я приеду к тебе сейчас и расскажу, хорошо?

— Нет! — я аж подпрыгнула от такого заявления. — Не вздумай!

— Почему? — собеседник недоумевал.

— Потому что ты и есть маньяк! — позабыв об осторожности, закричала я. — И укусили тебя не на работе, а возле моего дома сегодня, в начале седьмого утра. Это был мой пес! Я сама видела, как он вцепился в твою задницу. Ты, «полосатый кретин», больше не проведешь меня.

— Катенька… — попытался вставить слово в мою тираду Валентин, но я не слушала его, продолжая истерично вопить:

— Никогда не звони мне! Никогда не приходи! И перестань меня преследовать!!! Иначе я сообщу в милицию. Ты понял?!

— Катюша, не совершай ошибку, — он произнес это так печально, что у меня защемило сердце, а из глаз потекли слезы.

— Оставь меня в покое, — всхлипывая, прошептала я и опустила на рычаг трубку.

Громкие рыдания вырвались наружу, как грозовые раскаты приближающейся бури. Дождь из соленых слез становился сильнее, я плакала, как ребенок, сидя на полу и обнимая свои побитые колени порезанной рукой. Мне было так обидно и так страшно… От хорошего настроения не осталось и следа.

Телефон снова затрещал.

— Кто?! — проревела я, заикаясь от мешавших говорить слез.

— Катенька, что с тобой?! — воскликнул встревоженный Андрей. — Я сейчас приеду.

— Не смей!!! Ты тоже маньяк. Я видела твою чертову машину. Вы оба маньяки!!! — я начала рыдать еще громче.

— О чем ты? — он не понял.

— О вас с Валентином, — рявкнула я и выдернула шнур, чтобы лишить проклятый аппарат возможности трепать мне нервы своими идиотскими трелями.

Лари заботливо лизнул меня в нос, сочувственно глядя, как я утираю кулаком непослушные капли, струящиеся из глаз. Я обняла своего четвероногого друга за шею и уткнулась лицом в его лохматый бок.

— Только ты меня любишь, только ты меня защищаешь… — шептали губы, а ладонь беспрестанно гладила верного пса. — Вместе мы справимся со всеми насильниками этого города.

Овчарка не возражала, с удовольствием выслушивая комплименты и получая ласки. Так мы просидели с Лари, по меньшей мере, минут двадцать, потом я, окончательно успокоившись, поднялась на ноги и пошла в ванную, чтобы умыться. Вид у меня был жуткий. Хорошо еще, что мама не имеет возможности лицезреть внешность своей непутевой дочери в данный момент. У нее, наверное, случился бы инфаркт, как минимум. Тщательно ополоснув холодной водой лицо, я почувствовала себя гораздо лучше. Мои волосы спутались, став похожими на огненную паклю, которой совсем не помешала бы обильная порция душистого шампуня. Окинув себя в зеркало скептическим взором, я решила принять душ.

Первый звонок в дверь застал меня сидящей в мыльной воде по плечи. Я непонимающе заморгала, потянувшись к синему махровому полотенцу, которым собиралась вытираться после мытья. Выбравшись из ванной, я замоталась в него и двинулась в коридор, оставляя на полу мокрые следы и крошечные лужи от стекавшей по волосам и телу воды. Лари располагался на коврике и внимательно изучал дверь, забавно поворачивая голову из одной стороны в другую. Он даже гавкнуть не соизволил, лишь с интересом прислушивался к несмолкаемым протяжным звукам, методично повторявшимся снова и снова.

— Кто? — бросив на собаку укоризненный взгляд, спросила я, припав к дверному глазку.

— Катя, открой, — это был голос Быстрова, сам он стоял хмурый и всклоченный, будто собирался на скорую руку. Хотя… наверное, так дела и обстояли, судя по его взъерошенным волосам, осунувшемуся небритому лицу и помятой одежде.

— Ни — за — что! — я обалдела от подобной наглости. Надо же! Притащился ко мне домой после того, как я ему это строго-настрого запретила. — Уходи немедленно, иначе я спущу на тебя овчарку!

Покосившись на того, о ком говорила, я грустно вздохнула. Пугать гостя псом, у которого в глазах любопытство, а морда, как, впрочем, и вся поза, выглядит довольной и расслабленной, смысла не было.

— Ты хоть бы ради приличия зарычал, — пробормотала я, обращаясь к своему питомцу. — Или геройства хватило только на утро?

Лари зевнул и улегся возле моих ног, положив голову на лежавшие рядом сапоги. Он подарил мне преданный взгляд и, чуть-чуть поводив влажным черным носом, закрыл глаза. Я искренне позавидовала спокойствию собаки. Меня же всю трясло от одной только мысли, что Валя здесь. Для пущей верности, надев цепочку на дверь, я сказала:

— Лучше будем общаться по телефону, а сейчас уйди, пожалуйста.

— Это глупо, Катюша, — он говорил негромко, но я хорошо слышала его слова, из-за не очень-то массивной двери. — Я не могу причинить тебе зло, потому что я…

— Оставь меня! — прижавшись спиной к прохладной стене, простонала я, закрывая ладонями уши и морщась, как от боли.

Воцарилось молчание. Когда я отважилась, наконец, убрать от головы руки, оглушительные звуки наполнили комнату тревожной настойчивостью, которая чувствовалась в их повторяющихся трелях.

— Валентин, перестань!!! — завопила я на весь дом.

— Катя, это я, — голос Андрея был встревоженным. — Пожалуйста, впусти нас.

— Идите к черту оба, — простонала я, убегая подальше от злосчастной двери.

Как ни странно, они прекратили добиваться встречи со мной. Вокруг повисла тишина, которая резала слух не меньше, чем отчаянный перезвон. Было как-то странно и… неуютно. В сердце поселилось устойчивое ощущение, что это только начало. Когда по стеклу в кухне раздался мерный стук, я поняла, что не ошиблась. Подойдя к окну и отодвинув занавеску, я взглянула вниз. Там стояли оба. Валя нервно теребил воротник своей серой куртки, что-то говоря Каменскому, который усердно швырял камушки мне в стекло.

— Уходите, сейчас же! — крикнула я в форточку. — Или мне придется вызвать милицию.

— Катя! Выслушай нас, — на лицах собеседников была досада, смешанная с расстройством и обильно приправленная тревогой.

Больше я не стала с ними говорить, демонстративно зашторив окно. Отгородившись, таким образом, от парней, я все-таки не смогла удержать в узде свое разыгравшееся любопытство, и краем глаза посмотрела на улицу. Они еще были там. Стоя напротив друг друга, ребята о чем-то оживленно беседовали, даже, наверное, спорили, активно жестикулируя и сердито хмурясь. Потом их дискуссия перешла в более спокойное русло, а вскоре оба непрошеных гостя двинулись прочь, придя, вероятно, к какому-то соглашению.

— Чудесно! Теперь они еще и сговорились! — я бесилась, злясь на себя и на тех, кто был виною моего испорченного настроения. — Да где же Вера?..

Мой голос упал на последней фразе, когда я заметила, что Быстров хромает. Он неуверенно ступал на правую ногу, стараясь поспеть за быстро шагающим Каменским, который на физическое состояние спутника не обращал ни малейшего внимания, стремительно идя по заснеженному тротуару в сторону остановки. Я принялась судорожно вспоминать за какую именно ягодицу укусил насильника Лари, но память, смешав все утренние картинки, упорно их подтасовывала, уверяя меня то в одной версии, то… в полностью противоположной. Правая, левая… левая, правая… я, увы, не могла с уверенностью сказать, какая.

И все же… он сам признался в стычке с большой собакой. Значит, маньяк — Валентин! А откуда тогда у Андрея машина нападавшего? Быть может, я ошибаюсь, с бухты-барахты присваивая им малопочетное звание преступника? Но… улики налицо. И их, к сожалению, много.

Мне стало обидно. В горле пересохло, а в глазах опять появилось большое количество прозрачной соленой жидкости, крупными каплями заструившейся по моим побледневшим щекам. Нужно было с кем-нибудь поговорить, открыв душу и избавив сердце от тягостных предположений. Но в доме, кроме нас с Лари, никого не было, и я, тяжело вздохнув, обречено поплелась в комнату, где и позволила себе расслабиться, вдоволь наревевшись.

Верить в очевидное не хотелось. Однако страх перед встречей с так называемым спасателем значительно возрос. Хотя музыканта мне тоже не особо хотелось видеть. Кто-то из них сегодня утром едва не изуродовал меня. И больше на этого «кого-то» в данный момент смахивал Валя, благодаря его поврежденной ноге. В голове все путалось. Мысли метались, выдвигая невероятные теории, каждая из которых скорее напоминала фильм ужасов, нежели здравые суждения. Я была не на шутку перепугана. И самым страшным мне казалось то, что я не знала, кому верить. Отныне подозревались все!

Ровно в пять часов вечера в дверь позвонили. Собрав в кулак остатки теплящегося в душе мужества, я пошла отворять гостю или, может быть, гостье. Во всяком случае, я на это очень надеялась. На пороге стояла Вера с большой спортивной сумкой в руках и… с красными опухшими от слез глазами на осунувшимся бледно-зеленом от переживаний лице. Я охнула, увидев ее. Мучившие меня размышления мгновенно испарились, уступив место тревоге за подругу.

— Что случилось? — я положила ее ношу на полку в прихожей и повела печальную гостью на кухню, где, усадив несчастную на табуретку, начала готовить чай. — У тебя неприятности?

— Все мужчины — подонки! — трагично произнесла Верка, уставившись невидящим от соленой пелены взглядом в пол.

— А подробнее? — поставив чайник на плиту, я заняла место напротив подруги и принялась рассматривать ее поникшую фигуру с опущенной вниз головой. — У тебя проблемы дома?

— Нет.

— В университете? — я заглянула в серые прекрасные глаза собеседницы, которые сейчас покраснели от продолжительного плача. Похоже, что не только со мной судьба решила сыграть злую шутку…

— Нет, — покачала она головой и вдруг нахмурилась.

Кажется, меланхолия сменилась гневом, и это мне пришлось гораздо больше по вкусу. Наблюдать всегда боевую, жизнерадостную Веру в таком расквашенном состоянии для меня было настоящей пыткой.

— Тогда кто тебя обидел? — я выжидающе уставилась на нее.

— Мой бывший жених! — процедила подруга, сцепив руки так сильно, что затрещали суставы.

— Дима? — я обалдела.

— Да, — нервно усмехнувшись, она продолжала. — Я сказала ему, что переезжаю на время к тебе.

— Ну и?… — мне стало неловко. Неужели причина ее бед — я?

— Он возмутился по этому поводу, требуя передумать. А потом… потом мы с ним поскандалили.

— Боже мой, Верочка, все случилось из-за меня? — расстроено пролепетала я, не зная, как загладить свою вину.

— Дослушай сначала, — оборвала мой лепет собеседница, став серьезной и мрачной. — Во время ссоры, всплыли такие факты, что у меня на голове зашевелились волосы.

Я приоткрыла рот, предчувствуя интересный рассказ. Любопытство разжигало во мне костер, мешавший спокойно сидеть на табуретке, отчего я начала непроизвольно ерзать.

— Не суетись, — заметив мое состояние, мягко проговорила Вера. На ее лице появился румянец, а губы чуть заметно улыбнулись.

— А ты не интригуй, — пробубнила я себе под нос, с упрёком глядя на подругу. — Рассказывай скорее, а то я лопну от нетерпения.

— Ладно, — снисходительно протянула она, — Во-первых, я почти месяц встречалась с самовлюбленным идиотом, эгоизм которого достиг невероятных высот. Как я умудрялась не видеть таких очевидных истин? Сама не понимаю. Во-вторых, мой роман оказался абсолютно беспочвенным по одной очень веской причине, — Верка многозначительно помолчала, затем торжественно объявила. — Дмитрий женат!

Я выронила кружку, которую бесцельно вертела в руках во время её повествования. Стекло, жалобно крякнув, разбилось вдребезги, разлетевшись мелкими осколками по полу. По всей видимости, в ближайшие дни чай пить в моем доме будет не из чего, так как я старательно уничтожаю чашки одну за другой. Хотя… не без помощи некоторых личностей.

— Шутишь? — набравшись смелости, спросила я.

— Если бы?! — она горько усмехнулась. — Этот подлец пудрил мне мозги, прикидываясь романтичным парнем, мечтающем о чистой любви. А на самом деле у него в деревне под Питером жена и девятимесячная дочь. Сам же он учится на заочном и снимает квартиру, в которую уговорил переселиться меня, обещая «золотые горы» и «манну небесную». Мальчику, просто, нужна была грелка для постели, и я, на его взгляд, вполне подходила на данную роль. Ну, а цветы, стихи и сладкие речи — это всего лишь скромная плата за податливое тело и влюбленный взгляд попавшейся на удочку идиотки, то есть меня.

Говоря об этом, подруга постепенно успокаивалась. Вместо того, чтобы начать жалеть себя, она, напротив, оттаивала, даже засмеялась, вспоминая эпизоды из проведенных с Димкой разборок. В ее красивых, живых глазах появился ироничный блеск, а ухоженные руки с длинными алыми ногтями свободно опустились на грудь, сложившись крест на крест. Вера расслабилась и… повеселела, хотя в глубине расширенных зрачков, по-прежнему, таились боль и обида. Несколько часов назад личная жизнь этой очаровательной, доброй и верной девушки рухнула, как потерпевший катастрофу лайнер. Осознав всю горечь ее потери, я искренне позавидовала самообладанию подруги.